Принц для сумасшедшей принцессы Устименко Татьяна

Глава 2

Афоризм — это однажды произнесенная фраза, которую повторяет каждый, кому не лень.

— Предупреждать нужно! — запоздало упрекнул дракона Генрих, с нескрываемым наслаждением ковыряясь пальцем у себя в ухе и пытаясь избавиться от попавшей в него воды. — Ты же нас чуть не угробил…

— Да, чуть! — согласно подвякнул Ланс, в кои-то веки почему-то позабывший о своих постоянных разногласиях с сильфом и принявший его вердикт.

— Чуть! — довольно вяло буркнул орк, не столь замороченный на поддержании импозантного внешнего вида, а посему настроенный куда либеральнее прочих путешественников и, следовательно, выходки Эткина почти не осуждающий.

— Эхм-м-м! — так неразборчиво пробубнил увлеченно отжимающий волосы Марвин, что его реакцию можно было принять как за порицание, так и за одобрение. В зависимости от настроения. Эткин предпочел второй вариант.

— Да, но не угробил же! — жизнерадостно хмыкнул он, иронично рассматривая до нитки промокших друзей, рассевшихся на плоских камнях и пытающихся хоть немного просушить пропитавшуюся водой одежду. Впрочем, все это казалось сущими мелочами по сравнению с тем, сколь страшной угрозы для жизни им только что удалось избежать. К тому же понесенные потери ограничились только сырой одеждой, ибо свое оружие они уберегли, включая Радужную иглу, все еще рефлекторно зажатую в побелевшем от напряжения кулаке Ланса.

— А если бы мы утонули? — продолжал брюзжать де Грей, похоже пробуя хоть немного умалить заслугу дракона, проявившего беспримерную отвагу, находчивость и оперативность. В отличие от всех остальных.

— Да будет тебе, Генрих, — умиротворяюще улыбнулся справедливый некромант, всегда встающий на сторону истины, какой бы нелицеприятной для некоторых она ни оказалась. — Признай же честно: если бы не Эткин, то бродить бы нам сейчас по Полям мертвых…

— Он нас чуть не угробил! — настойчиво гнул свое барон. — Мы запросто могли утонуть…

Маг возмущенно всплеснул руками:

— Вот упрямец-то! Эткин, ну скажи ему…

дурашливо продекламировал летун, благодарно подмигивая некроманту.

— И что это значит? — осоловело моргнул полуэльф, совершенно запутавшийся в непонятных фразеологических оборотах.

— Всего лишь то, что драконы — не тонут! — весело рассмеялся Марвин.

— Знаю я еще кое-что этакое, тоже не тонущее… — якобы отвлеченно бормотал Огвур, с помощью песка и подобранного обломка кремния старательно доводящий до немыслимого совершенства лезвие своей любимой Симхеллы. — И нашли бы лет через …дцать на этой речке кости, некогда принадлежавшие дракону…

— Найденные кости бесспорно принадлежали дракону, — с готовностью развил орочью мысль гигант. — Сейчас нашедший их археолог лечится от ожогов третьей степени и очень сожалеет о том, что трогал чужую еду…

Смеялись все, даже ворчун Генрих. А потом отлично понявший намек Марвин развязал свой походный мешок, сшитый из непромокаемого эльфийского шелка, и предложил подкрепиться чем боги послали. Его скудных припасов оказалось явно недостаточно для пяти молодых прожорливых ртов, включая бездонную драконью утробу, но трапеза проходила оживленно. Ведь каждый из них понимал, что пережить можно все, кроме собственной смерти, а посему от души радовался негаданному спасению. Маловероятный вариант стал самым выигрышным.

Изрядно подсохшие сыр и хлеб, вареные яйца, пучок квелой зелени, кружок колбасы и несколько ломтиков нагло экспроприированного летуном шпика показались изголодавшимся путешественникам самыми лакомыми в мире кушаньями. Они по-братски разделили все до последней крошки и с аппетитом умяли не совсем свежие продукты, дружно подхихикивая над явно не насытившимся драконом и его двусмысленными репликами типа: «Пальцами и яйцами в соль не тыкать!»

— А если у нас от этой плесневелой жратвы живот заболит? — вдруг спохватился Ланс, запивая пищу проточной речной водой.

— Не успеет, — флегматично отмахнулся орк. — Сами раньше помрем…

— С чего бы это? — чуть не захлебнулся шокированный полукровка.

— Я так подозреваю, мы попали в загробный мир богов, а здесь умереть — это самое быстрое, что может произойти с каждым живым человеком…

— Неужели смерть настолько быстра? — недоверчиво изогнул бровь Генрих. — А как же слово, которое вылетит — не поймаешь?

— Быстрее всего — магия! — авторитетно заявил Марвин. — Эткин, подтверди…

— А фиг его знает, — задумчиво пошуршал крыльями дракон. — Но вот давеча у меня диарея случилась, так я ни слова сказать, ни колдануть не успел… Быстрее всего, вернее — быстротечнее, сама жизнь. И никто в этом не виноват…

Ланс смешливо прыснул, некромант скептично надул губы:

— Эткин, тебя не поймешь. То ли ты излишне добрый и прощаешь всяческое причиненное тебе зло, то ли настолько глупый, что просто не умеешь обижаться…

— Если кто-то сделал тебе зло, — с добродушной улыбкой произнес дракон, — то не обижайся на него, а дай ему конфету. Он тебе опять зло — а ты ему опять конфету… И так до тех пор, пока у этой поганой сволочи не разовьется сахарный диабет…

— Так мы что, пришли в этот мир ради того, чтобы совершить что-то хорошее? — озаренно расширил глаза полукровка, ухвативший глобальную идею дракона, преподнесенную в столь иронично-завуалированной форме.

— А для чего же еще? — величественно склонил голову Эткин. — Разве не ради этого мы живем и дышим?

Жизнь — быстротечна. Острее всего это осознается вот в такие наиболее опасные моменты, когда возникает реальная угроза с нею расстаться. А обиднее всего то, что ты никогда к этому не готов, потому что за спиной остается целый ворох невыполненных обещаний, нереализованных желаний и невоплощенных надежд. А это уже звучит как самый настоящий афоризм.

— Что, я не вовремя? — злорадно усмехнулась Ринецея, угрожающе сжимающая рукоять Полумглы — меча, некогда принадлежавшего моему умершему возлюбленному. Увидев священное оружие, попавшее в недостойные руки и сейчас обращенное против новорожденного сына его бывшего владельца, я испытала спонтанный приступ вполне обоснованного раздражения. Похоже, жизнь не только быстротечна — она еще и чудовищно несправедлива.

— Гениальная фраза! — Я не глядя сунула сынишку Кса-Буну и с трудом поднялась на ноги, ощущая предательскую дрожь в еще слабых после родов коленях. — Но не по моим меркам.

— Если гений не понят и не признан, значит, он еще жив! — издевательски хохотнула демоница, словно невесомым перышком, легко поигрывая огромным мечом. — От тебя невозможно избавиться, принцесса. Я специально подкинула Нить Бальдура на Поющий Остров, надеясь, что она рано или поздно попадет в твои руки и приведет тебя к погибели. И тогда моим замыслам уже никто не сможет помешать…

— Ну это упущение мы сейчас поправим! — щедро пообещала я. — В итоге я все равно спроважу тебя на тот свет и позабочусь о том, чтобы ты задержалась там как можно дольше…

Ринецея почти восхищенно покачала черноволосой головой:

— Почему-то при сильном испуге у женщин в первую очередь атрофируется именно та, очень небольшая часть мозга, отвечающая за умение думать! Ты еще не поняла, глупышка? Меня нельзя убить.

— Демиурги тоже говорили о себе нечто подобное, — вызывающе парировала я. — Но, увы, смертны даже они. Одна из них уже скончалась…

— Кто? — панически расширила глаза моя врагиня.

— Оружейница! — послушно ответила я, сильнее всего изумленная явным испугом, демонстрируемым несгибаемой охотницей за властью.

— О-о-о, — длинные локоны демоницы почти встали дыбом от ужаса, — это конец всему. Она хоть немного сдерживала прочих своих сестер, но сейчас… мы обречены…

— Изволь объясниться, — заволновалась я. — Я тоже кое-что о них знаю, и, возможно, если мы объединим свои усилия по спасению нашего мира, то…

— Дура! — презрительно припечатала демоница, взирая на меня с нескрываемым отвращением. — Глупая наивная девчонка! Ты не понимаешь происходящего…

— Неправда! — в свою очередь возмутилась я. — Оружейница дала мне знания…

Но Ринецея не желала слушать, безнадежно погрязнув в своем высокомерии и замшелом снобизме.

— Не верю, — пронзительно верещала она. — Как смеешь ты равнять себя со мной? Ты, тупая деревенская девка. Я посвятила сотни лет постижению высших тайн, а тут приходит какая-то дрянь, совратившая, а затем и погубившая моего брата, и начинает учить меня жить…

— Сестра, будь же благоразумна, — предприняла я последнюю попытку успокоить Ринецею, взывая к ее рассудку. — Если враг не сдается, то… нужно найти себе другого врага. Наши проблемы мы решим позднее, а сейчас нам нужно разобраться с оставшимися демиургами…

— Ты посмела назвать меня сестрой? — На губах демоницы выступила пена, словно от припадка безумия. — Ты, мерзкая дрянь! Никогда — слышишь? — никогда я не воспользуюсь твоей помощью — я скорее умру! Нет, я сильнее всех! Я уничтожу тебя — поганое рыжее отродье — и заберу моего племянника. И возможно, лишь в этом случае я, так и быть, скажу о тебе что-то хорошее…

— Если хочешь услышать о себе нечто хорошее, — печально усмехнулась я, — умри! Нет, Ринецея, моего сына ты не получишь! — Я встала в защитную стойку, прикрывая грудь лезвием Нурилона.

— Получу, — уверенно откликнулась моя противница, кончиком Полумглы прочерчивая светящуюся линию, на мгновение вспыхнувшую в воздухе, — пусть даже через твой труп! О, верь, я хорошо подготовилась к этой встрече. Смотри! — Демоница взмахнула свободной рукой, и за ее спиной тотчас возникло несколько размытых, словно бы сотканных из сумрачной дымки и медленно колышущихся на ветру силуэтов. — Против них тебе не выстоять!

— Кто они? — Я прищурила глаза, пытаясь рассмотреть этих странных призрачных воинов, плохо различимых в свете полностью вступившего в свои законные права дня. — Фантомы? Духи?

Ринецея гортанно расхохоталась:

— Каждому из нас воздается по заслугам его! У тебя слишком извращенное чувство справедливости, если ты позволила себе забыть эту банальную поговорку, «сестра»! — Последним словом она почти физически хлестнула меня по сердцу, напрочь убивая еще живущую в нем надежду на установление чего-то, хоть отдаленно похожего на взаимопонимание. — Это Тени прошлого — твоего прошлого, принцесса. И они явились сюда, чтобы потребовать неотвратимого возмездия, расплаты за все совершенные тобой ошибки и грехи. Они высосут твою душу, испепелят ее дотла, замучают тебя нечистой совестью и сведут в могилу…

Речи демоницы звучали воистину чудовищно. Я беспомощно оглянулась на своего верного телохранителя, ища поддержки, но Кса-Бун замер недвижимой статуей, прижимая к себе замолкшего младенца.

— И не надейся, — язвительно усмехнулась Ринецея. — Мне трудно сразу убить воина-шамана, находящегося под защитой королевы Смерти, но нейтрализовать и временно его обездвижить я вполне способна. Тебе придется встретиться со своим прошлым в одиночку, лицом к лицу, ибо каждый из нас должен самостоятельно отвечать за свои проступки…

В тот страшный момент мне даже не пришло в голову то, что в ответ я могла бы напомнить проклятой врагине и об ее собственных грехах, наверняка во много раз превосходивших мои как по количеству, так и по степени тяжести. Но, увы, я не владела магией. Я облизала внезапно пересохшие губы, с ужасом вглядываясь в приближающихся врагов. Их было четверо. Четыре спирально закручивающихся столба черного дыма, напоминающих маленькие ураганы. Неожиданно из ближайшей Тени выдвинулся узкий отросток темноты, медленно принявший форму обычной человеческой руки, потянувшейся к моему лицу. Меня парализовало от страха. Я утратила дар речи и способность двигаться, неосознанно отдаваясь во власть неведомого колдовства.

Черная рука легонько тронула меня за щеку. Я невольно вздрогнула — не потому, что ощутила боль, а потому что интуитивно ожидала болезненных ощущений. Тень почти ласково провела по моей скуле сначала пальцами, а потом — тыльной стороной ладони. Она крепко обхватила мой подбородок и безжалостно его стиснула. Она могла бы раздробить мои кости в мелкую крошку, сминая мое лицо вместе с покрывающей его золотой маской, как тонкий листок исписанной жизнью бумаги. Рука вздернула меня вверх за подбородок, поднимая в воздух так, что лишь пальцы моих босых ног едва касались земли. Мне стало очень больно, да и синяки наверняка останутся. Тень подняла меня так резко, что мне не удалось бы сохранить равновесие самостоятельно, и только ее жесткая хватка удерживала мое тело в вертикальном положении. Что могла я противопоставить этой жуткой силе? Волю, клинок, смелость? Все казалось бессмысленным. Никакая логика или аргументы меня бы не спасли. Любые доводы не значили ровно ничего против этой стихийной энергии, подпитываемой моими же страхами и отчаянием. В самой сердцевине Тени образовались два огромных, пронзительно светящихся глаза, заглянувших мне прямо в душу.

Я увидела их всех — погибших по моей вине друзей и врагов. Окровавленного Тима, предсмертно улыбающегося принца Ужаса и его сестру Страх, сжимающую свой разрубленный живот. Сыплющую проклятиями ведьму Гельду, жалкого старика Аберона Холодного и его верного Гнуса. А затем и Астора, моего прекрасного возлюбленного, прощально смежившего веки золотистых, будто звезды, глаз. Так неужели я принесла в этот мир только горе, смерть и зло? Я ощущала, что умираю, а Тени прошлого потихоньку вытягивают из меня жизненные соки, не встречая ни сопротивления, ни даже противодействия. Мое сердце преисполнилось раскаяния за все содеянные мной грехи…

— Это неправда! — Отрезвляющий голос пришел из пустоты, делясь со мной своей силой. — Тебя обманывают. Разве ты не боролась за правду и свободу, разве не рисковала ради друзей своей жизнью, разве не отдавала ее за исцеление родителей…

Я узнала голос Астора и возмущенно вскрикнула, вновь обретая желание жить. Астор был прав!

Да, я не хочу, я не могу мириться с ложью и обманом. Я не позволю обижать невинных и насмехаться над любовью. Я искореню жадность, подлость и дам нашему миру новый шанс — шанс обрести свободу. Я смещу лживых демиургов и устраню нависшую над Землей угрозу… Мне нечего стыдиться своего прошлого, ибо я всегда действовала во благо других, честно принимая на свою душу и плечи ответственность за все совершенные ошибки…

Тень отчаянно взвыла и отдернула удерживающую меня руку так стремительно, словно обожглась. Она отпустила меня настолько резко, что я чуть не упала. Я сглотнула и сделала медленный вдох. Сейчас — или никогда! Слова сами рванулись с губ, отбрасывая Тени прочь, оттесняя их к Ринецее:

Тени затряслись, будто листья на ветру, и попятились от меня еще дальше. Ринецея обреченно завопила, дико и отчаянно, подняла над головой Полумглу и шагнула ко мне:

— Умри, дрянь!

Я попыталась парировать направленный на меня удар, но руки отказались повиноваться, роняя Нурилон на каменную щебенку. И тогда я просто зажмурилась, готовясь принять неминуемую гибель, но внезапно услышала негромкий хрустальный звон и ощутила сладостную прохладу, окутавшую мое разгоряченное тело. Я потрясенно открыла глаза… По обе стороны от меня стояли две высокие полупрозрачные фигуры, надежно прикрывающие мое слабое тело от клинка Ринецеи. Их скрещенные мечи легко отбили выпад Полумглы. Первый воин переливался серебристым туманом, сплошь испещренным мельчайшими, жемчужными каплями дождя. Я мгновенно узнала его одухотворенное, исполненное юношеского задора лицо и потрясенно вскрикнула:

— Ты?

Воин нежно рассмеялся, опуская мне на плечо свою неожиданно тяжелую, мускулистую и отнюдь не эфемерную руку:

— Я!

— И я тоже! — Другой боец вторил брату звонким девичьим смехом. — Ты не забыла нас, не так ли?

Она почти не изменилась, оставшись такой же молодой и бойкой на язык. Но сейчас ее стройное тело облекали изящные доспехи, переливающиеся всеми известными мне оттенками цветовой палитры, глаза сияли, словно сапфиры, а кудри реяли языками пламени. И она была так прекрасна, так светла и чиста, что на мои глаза навернулись слезы восхищения.:

— Неужели это вы, мои брат и сестра — Страх и Ужас? — с недоверием в голосе прошептала я.

— Мы, — улыбнулась девушка. — Только теперь нас зовут Туман и Радуга, и мы стали воинами Света. Благодаря твоей бескорыстной любви, сестра, наши души возродились вновь, впитав все самое лучшее, что могло дать нам твое доброе, искренне тоскующее о родичах сердце. И мы пришли, чтобы защитить тебя от зла, сестра!

Как и предполагал Марвин, Озеро тысячи жизней оказалось своеобразным проходным шлюзом, незаметно отделяющим Дикие земли от какого-то иного мира, в высшей степени необычного и непонятного. Погрузившись в рокочущий водоворот, четверо друзей, надежно удерживаемые когтистыми драконьими лапами, спустя всего лишь несколько секунд вынырнули в другом водоеме, являющемся точной копией первого, земного. Озерный берег покрывали плоские, обглоданные волнами камни, а высоко над головами мерцал тусклый свет, нехотя пробивающийся сквозь туманную мглу, чем-то напоминающую облака. Иногда небесные ширмы слегка расходились, и тогда в просветах между белесой дымкой мелькало что-то вроде неба, более всего смахивающего на стеклянный потолок. Узкая река, правда отличающаяся довольно бурным течением, причудливо петляла между обкатанными водой голышами, уходя к темнеющим на горизонте горам. Мертвенную тишину сего странного места нарушал лишь ритмичный плеск воды, ставший единственным звуком, присущим волшебному краю. Здесь не росли деревья и не пели птицы, а в самом внешнем виде окружающего ландшафта присутствовала некая грубоватая незавершенность…

Марвин знобко поежился, плотнее заворачиваясь в свою просторную мантию и пытаясь отделаться от неосознанного ощущения отчужденности, источаемого водой и валунами. Его мучила неясная мысль узнавания, витающая где-то на самой границе сознания.

— Это похоже, похоже… — маялся некромант, подбирая слово поточнее. — Да, на изолятор в лазарете Саймона, где он обычно запирает тех, кому предписано пройти карантин…

— Точно, — согласно кивнул дракон, — буферная зона между Землей и Радужным уровнем…

— Галерея Трех порталов! — хлопнул себя по лбу Огвур. — А ведь верно! Мне же доводилось читать Хроники Бальдура. Именно так он и называл некое место, согласно описанию идеально совпадающее с этим!

— Детские сказки, — пренебрежительно усмехнулся барон. — В запретные края так просто не попадают. Поменьше бы вы всякие бредовые книги читали…

— Почему это? — нехорошо прищурился Эткин. — Обоснуй!

— Запросто, — снисходительно хмыкнул Генрих, пребывающий в отвратительном расположении духа. — Могу привести три последовательных утверждения: знание — сила, сила есть — ума не надо, нет ума — считай, калека…

— А вывод? — с любопытством спросил Лансанариэль, впечатленный логикой сильфа.

— Вывод напрашивается сам собой. — Де Грей досадливо топнул ногой. — Знания калечат человека. Мы ведь сюда прибыли не ради подтверждения правдивости выводов какого-то чокнутого орочьего летописца, а на поиски Ульрики…

— М-да-а-а, — делано равнодушным тоном протянул дракон, гневно перекатывая лапой приличных размеров камень и пытаясь сдержать закипающее в нем негодование, — у меня, конечно, имеется превеликое множество недостатков, но самый главный среди них — такой: я не умею общаться с дураками…

— А под дураком ты, естественно, подразумеваешь меня? — изображая на лице скуку, вежливо осведомился барон.

— Ну не Ланса же! — издевательски выдал Эткин, одним нажимом когтя превращая в каменную крошку ни в чем не повинный валун. — Генрих, ты если начинаешь тормозить, то уже не можешь остановиться…

Сильф разъяренно встопорщил усы, становясь похожим на сердитого и драчливого кота:

— В отличие от тебя я не отношусь к идеалистам и четко понимаю — в нашем мире хватает зла, бороться с которым нужно отнюдь не добром, как ты только что нам заливал, и не цитатами из морально устаревших трактатов!

— Так ты сторонник насилия? — испуганно пискнул Ланс, прячась от греха подальше за мощную спину орка.

— А я сюда не конфеты раздавать пришел, — предупреждающе ощерил зубы Генрих, — по примеру Эткина, да ждать, когда обожравшееся сладостей зло соизволит сдохнуть само. Со злом нужно бороться решительно, вовсю применяя грубую силу…

— Ага, — саркастично фыркнул дракон, по-собачьи усаживаясь на задние лапы и складывая передние на своем впалом животе, — вот мы и коснулись самого животрепещущего вопроса: можно ли бороться со злом насилием?!

— А че, нельзя разве? — искренне удивился орк. — Так, это, на всех злыдней конфет точно не напасешься…

— Зло так сразу не убить! — осуждающе покачал головой рассудительный Марвин. — Оно — живучее!

— Вот именно, — наставительно рявкнул крылатый философ, выпуская струйку дыма. — Поэтому страшно даже представить, что сделает с нами недобитое, оклемавшееся после изнасилования зло…

Генрих со стуком уронил на камни свою рапиру:

— Раздери меня гоблин, но, кажется, ты прав…

— Угу, — расплылся в радостном оскале дракон. — Поэтому пусть со злом борется тот, кому от рождения предназначено заниматься сим нелегким делом…

— Ульрика? — ошалело вытаращился Генрих. — Она?

— Вот и конфеты заодно сэкономим! — успокаивающе улыбнулся Марвин, протягивая благодарно заморгавшему полукровке сахарного петушка на палочке.

— И что ты предлагаешь предпринять дальше? — спросил у дракона куда более сдержанный в проявлении эмоций Огвур.

Дракон довольно хмыкнул:

— Как обычно, объединить приятное с полезным. Генриху не терпится найти Ульрику, тебя интересует судьба Храма Розы, а мне нужны бесследно исчезнувшие драконы. Марвину до смерти любопытно, что за тайны скрывает мир богов, а Лансу хочется новых впечатлений. Полагаю, все наши желания в итоге удовлетворятся, ибо они связаны между собой незримой нитью судьбы…

— Ишь ты, опять разумничался, — чисто для проформы буркнул совершенно успокоившийся де Грей. — Если знаешь, куда идти и что искать, тогда не болтай, не трать время попусту, а просто веди нас за собой…

— Ой, — жалобно захныкал мгновенно управившийся с леденцом полукровка, — опять куда-то идти? Сколько же можно-то… Бедные мои ножки!

— Поплывем, — великодушно предложил дракон, опускаясь на воду и приглашающе сворачивая крылья на спине так, что они образовали вполне удобное сиденье. — В одной старинной книге я вычитал умную фразу: все дороги ведут в Рим. А теперь мне представилась уникальная возможность проверить — куда же ведут реки?..

В очередной раз устроившись на давно уже ставшей привычной драконьей спине, Генрих предался безрадостным размышлениям. Он прекрасно осознавал, что складывающаяся ситуация гоблински ему знакома, поэтому и одолевающие сильфа мысли также текли по накатанному, изрядно наболевшему руслу…

«Сердце не обманешь, — печально констатировал барон. — А любовь нелюбовью не вышибешь». Его скоропалительный брак, предназначенный стать лекарством от тоски по Сумасшедшей принцессе, гвоздем засевшей в душе де Грея, оказался сущим наказанием. И это еще мягко выражаясь… Удача при выборе спутника жизни заключается в том, чтобы, вслепую сунув руку в бочку со змеями, вытянуть ужа… Но Генриху не повезло — он промахнулся… Тоскуя по недостижимой, словно звезда, Ульрике, он глупо рискнул и вытащил настоящую гадюку! И вот эта-то самая змеюка теперь неторопливо выедала ему сердце, вытравляя из него все радости, шалости, да и само желание жить тоже. Когда боги хотят наказать мужчину за какие-то грехи — они насылают на него сварливую, глупую, себялюбивую женщину. А кары страшнее немилой жены в мире не существует!

Сначала Генрих посчитал спасение Лилуиллы своей величайшей победой, призванной пробудить ревность Сумасшедшей принцессы. Но, как известно, победитель плачет дважды — от радости победы и от горечи ее плодов. Сию немудреную истину барон вкусил в полной мере. Теперь женщины рисовались ему карающим бичом, способным разрушить все и вся. А вы хоть раз задумывались над тем, почему ураганы называют женскими именами? Да потому что вначале они загадочны и прекрасны, а потом буквально вытряхивают из вас душу, разрушают ваш дом и вносят в ваше некогда размеренное существование ужасную неразбериху и хаос. При этом женщины искренне считают себя скромными и тихими овечками, ибо любая из них скорее покается в совершенных ею грехах, чем признается в своих слабостях и ошибках. Впрочем, по части повторения уже совершенных ошибок мужчины ненамного отстали от прекрасной половины человечества, с не менее завидной регулярностью наступая на ими же самими разбросанные грабли. И в этом Генриху еще предстояло убедиться в будущем…

Ничего в этой жизни не дается нам настолько дешево, как хотелось бы. А особенно — счастье, за даже временное достижение которого приходится платить непомерную цену. Как и за любовь, кстати. Но стоит ли ставить знак равенства между словами «счастье» и «любовь»? Наверно, Генрих и сам плохо понимал, что конкретно так сильно влечет его к Ульрике, — ведь она никогда не являлась тем образцовым и безмерно идеализированным эталоном, столь дорогим каждому мужскому сердцу. Она никогда не была сексапильной кокеткой или отменной хозяйкой, не обладала покладистым характером или воспеваемой в балладах девичьей скромностью. Не отличалась робостью сизокрылой голубки и не благоговела перед мужским авторитетом. Напротив, она дралась как бретер[59] и ругалась скабрезнее сапожника. Она мыслила не по-женски объективно и не стеснялась отстаивать собственную точку зрения. Она не увлекалась нарядами, не кокетничала, да и готовить вряд ли умела. Но при этом она всегда оставалась только сама собой, производя впечатление на редкость целостной, гармоничной натуры — невозможной, невероятной, бесподобной Сумасшедшей принцессой. Той, ради которой Генрих бросил пребывающую на сносях жену и ударился в самые головокружительные приключения. И все ради одной-единственной цели — увидеть ее, помочь ей…

К тому же, и следует признать сей факт свершившимся и очевидным, мужчины всегда убегали от брака. Сначала самозабвенно добивались, домогались любимой женщины, а после получения желаемого, тут же утрачивали к ней интерес. Быт убивает любовь. Об этом Генрих как-то позабыл. А ведь именно поэтому и спасаются мужчины от тяжких уз брака. Бегут вприпрыжку, толпами. Несутся в трактир, прячутся за книгами, занимают места за столами с азартными играми, уезжают на рыбалку, сверлят лед и часами тупо пялятся в лунку, ни о чем особенно не мечтая. Пытаются достичь нирваны. Стараются не думать. Ибо если задумаешься — становится страшно…

Им страшно, этим смелым парням. Семейная жизнь требует усилий, работы над собой, поиска компромиссов. Ежедневных и ежечасных. Любовь — это не шутка и не развлечение. И посему заигравшимся в героев парням приходится весьма трудно. Они не могут признаться в собственной уязвимости и откровенно сказать: «Так, стоп. Кажется, у меня депрессия, мне срочно нужно к лекарю или магу, а вернее — к обоим сразу». Они не имеют права даже на слезы. А поэтому — прочь. Подальше от жены, галопом в похождения, авантюры и интриги. А в самом тяжелом случае — на войну… Совершенно не считаясь с тем, что еще совсем недавно эта до смерти опостылевшая жена тоже была желанной, ну или хотя бы считалась таковой… А что же этакого приключилось? Да ничего особенного — просто любовь прошла.

Необременительная любовь — привлекает, надоевшая и погрязшая в рутине — отталкивает. Недоступная женщина кажется во сто крат желаннее, будто запретное яблоко с соседской яблони. Срабатывает избирательный принцип: не так хорошо с вами, как плохо без вас. Не принадлежащая тебе женщина манит и очаровывает, будто луна в небе. А добейся этой луны — ну и что ты станешь с нею делать?.. Разве можно завоевать или украсть любовь? Можно ли позаимствовать не предназначенное тебе счастье?

Проходит все: счастье, любовь, жизнь… И не ищи чужой вины в том, если счастье прошло мимо, жизнь — зря, а любовь — бесследно…

Эта странная битва напомнила мне что-то волшебно-мистическое, упоминаемое только в сказках. Приютивший нас скальный уступ сотрясался от раскатов грома, заливался потоками проливного дождя, выжигался молниями. Кажется, все существующие в мире стихии соединились сейчас в две противоборствующие силы, стремящиеся во что бы то ни стало одержать верх друг над другом. Туман и Радуга взмыли в небо, световым зигзагом расколов едва забрезжившее утро и превратив его в жаркий день. Тени прошлого уподобились беспощадным черным смерчам, закрутившим моих нежданных защитников в феерическом танце смерти. Всполохи багрового зарева прорезали неподвижный воздух, неожиданно сгустившийся до состояния душной, вязкой субстанции, грозившей поглотить, сожрать меня, Люция и верного Кса-Буна. Зло концентрировалось, тяжким грузом надавливая на плечи и затрудняя дыхание. Мечи воинов Света с ужасающим лязгом врубились в сгустки тьмы, порождая порывы ледяного ветра и фейерверки темных искр. Возносясь под самые облака, Туман и Радуга окутались мерзкой плотью Теней, и я уже не могла толком разобрать, что происходит у меня над головой, а видела лишь два кокона мрака, издающие жуткий, замораживающий разум вой. Мы с Ринецеей остались одни, не считая замершего наподобие статуи канагерийца, удерживающего завернутого в пеленки малыша.

— Замечательно, — змеей прошипела демоница, обходя меня по широкому полукругу. — Я не ожидала, что у тебя найдется еще пара запасных заступников, но меня устраивает и подобный вариант. Тени растерзают предателей, некогда называвшихся моими воспитанниками, а с тобой я, пожалуй, управлюсь и сама… — Лезвие Полумглы угрожающе покачивалось у меня перед лицом. — Начнем? — Она глумливо хохотнула, занося меч для удара, должного оборвать мою жизнь…

Я практически не могла пошевелиться, испытывая неестественную вялость, сковавшую мои члены. Пальцы сгибались с трудом, почти неспособные удерживать рукоять Нурилона, а все движения замедлились так, будто я плыла в густом киселе, облепившем мои мышцы отвратительно инертной, неэластичной массой.

— Магия, это все моя магия, — любезно пояснила Ринецея, наслаждаясь моей растерянностью и беззащитностью. — Плюс проклятие, конечно…

Я изумленно расширила глаза, недоумевая: о каком проклятии она говорит? Словно в страшном сне я наблюдала за мечом, обрушивающимся на мою беззащитную макушку. «Полумгла, меч Астора… — Несформировавшаяся мысль внезапно посетила мою разрывающуюся от звона в висках голову, намекая на что-то важное, но изрядно позабытое. — Я ведь знаю о нем нечто нужное, касающееся лишь нас троих… Точно, — нитью света, ведущей меня к спасению, вспыхнуло понимание: — Запечатленное на мече пророчество, ранее нами не расшифрованное… Так вот что оно означает!»

— Полумгла, — закричала я на языке демонов, обращаясь к мечу, — выслушай меня. Ты не смеешь причинять нам вред, потому что вычеканенные на тебе руны связывают в единое и нерушимое целое три наших судьбы, ставшие одной общей! Ты принадлежала отцу, поэтому не покушайся теперь на жизнь его сына… Заклинаю тебя именем Астора — повернись против моих врагов, защити, обереги нас…

И Полумгла услышала! Она на секунду неподвижно зависла у меня над головой, а затем вильнула вбок, срезав прядь моих волос и чуть не вывихнув демонице запястье. Ринецея зашипела от боли. На широкой, обоюдоострой, зеркально отполированной плоскости меча на миг возникло изображение разгневанного женского лица, нечеловечески жестокого и в то же время прекрасного, обрамленного буйными прядями пепельных волос. Я невольно содрогнулась от смешанного с ужасом восхищения, осознав — это проявилась душа Полумглы, проснувшаяся и обретшая силу. Демоница, также узревшая сей кошмарный лик, панически завизжала и отбросила меч подальше от себя, словно ранее любимую и ручную, но внезапно взбесившуюся тварь. Однако Полумгла стремительно взлетела над землей и пошла в атаку, нанеся серию коротких ударов, которые демоница едва успевала отражать с помощью огненных шаров. Я облегченно рассмеялась:

— Видишь, сестра: как ты и утверждала, каждому из нас воздается по заслугам его!

Ринецея криво усмехнулась, намеренно игнорируя мое ласковое обращение:

— Рано торжествуешь, дрянь! Ты вскоре придешь ко мне сама — и тогда я рассчитаюсь с тобой за все разом. Проклятие разъедает тебя изнутри, высасывает волю к победе и подтачивает твое здоровье. Тебе не спастись! — Она призывно хлопнула в ладоши, и тотчас же за ее спиной раскрылся темный зев Портала Тьмы. Демоница послала мне насмешливый прощальный поцелуй и шагнула назад, исчезая бесследно. Вместе с ней пропали и Тени прошлого.

Мир вновь обрел прежнюю яркость и живость, освобождаясь от тенет зла. Солнце вышло из-за туч и засияло вовсю, вода в озере заплескалась, говорливо зашумела река, переливаясь с камня на камень. Туман и Радуга опустились на уступ, вкладывая оружие в ножны. А затем они благодарно взмахнули руками и растворились в воздухе, напоследок нежно коснувшись моих щек веянием прохладного ветерка. И мне очень хотелось верить в то, что вот эта наша встреча окажется не последней. Кса-Бун отмер и разразился длинной тирадой, совершенно неприличной как по форме, так и по содержанию. Басовито заревел Люций. Я же устало улыбнулась, понимая: мы опять выжили, уцелели в очередной беде, назло всем врагам, пророчествам и самой судьбе. Полумгла подлетела ко мне и, урча по-кошачьи, начала тереться о мою ногу, недвусмысленно выражая любовь и преданность. Все это выглядело настолько невероятным, что я и в самом деле ощутила себя сумасшедшей. Но на этом заготовленные нынешним днем сюрпризы отнюдь не закончились…

— Эй, на берегу! — До меня внезапно долетел чей-то отлично знакомый, ироничный голос. — Вы чем это там без нас занимаетесь?

Я страдальчески закатила глаза, мгновенно узнав и эти неподражаемые интонации, и серую тушу, величественно покачивающуюся на речных волнах, и всех облепивших его спину пассажиров. Ну конечно, ни одно мало-мальски значимое событие моей жизни никогда не обходится без Эткина!

— Эткин, — с упреком закричала я в ответ, — ты хотя бы приблизительно догадывался, куда способен завести меня твой демонов подарочек — эта путеводная Нить Бальдура?

— Конечно, — уверенно кивнул дракон, пряча улыбку. — К гоблину на кулички…

Кса-Бун смешливо фыркнул и случайно тряхнул Люция, тут же пронзительно разоравшегося пуще прежнего.

— Ребенок! — донесся до меня шокированный вопль Генриха. — Он родился?!

— Вау, сын демона! — восторженно щелкнул зубами Эткин.

— Мелеана, я привез тебе Радужную иглу! — хвастливо голосил полуэльф, отплясывая на драконьей спине разухабистую джигу[60], в его интерпретации изобилующую забавными рукомашествами и ногодрыжествами.

— Нить Бальдура? — экзальтированно взвыл некромант, поспешно сигая в воду и во весь дух плывя к берегу. — Покажите мне ее немедленно!

Но эмоциональные реплики полукровки, мага, дракона и барона с лихвой перекрыл трубный бас Огвура, грозно взревевшего:

— Какого демона здесь делает этот чернокожий паразит?

Мне едва удалось удержаться от саркастического смеха, взирая на картину всеобщего разгульного бардака, неотъемлемо сопутствующего моим взбалмошным друзьям, если они собирались все вместе. Теперь мне поневоле придется мобилизовать свое и так не шибко завидное везение да постоянно держать ухо востро, ибо так просто, без проблем и самых парадоксальных нелепиц, эта компания не появляется никогда. Но вслух я, естественно, произнесла совсем другое:

— Привет. — Я мило улыбалась, излучая самую искреннюю благожелательность и в глубине души понимая — вот те, кого мне не хватало слишком долгое время. — Как же я по вас соскучилась!

Глава 3

Порядок и спокойствие удалось восстановить далеко не так скоро, как мне этого хотелось бы. Я с трудом переборола сильнейшее желание выколоть глаза Генриху, бестолково таращившемуся на меня с идиотски-влюбленным выражением лица. Кое-как утихомирила Огвура и Кса-Буна, чуть не перегрызших друг другу горло, и временно обезопасила себя от дотошливых расспросов Марвина, просто сунув в его требовательно подставленные руки томик Хроник Бальдура, бормотнув: «Чем бы дитя ни тешилось — лишь бы боевые амулеты не изобретало». С бесконечными благодарностями приняла от лучившегося гордостью Лансанариэля гоблин знает где и как раздобытую Анриэль Алатору, краем уха выслушивая его сбивчивый рассказ, повествующий о тотальном истреблении целого племени кровожадных троллей лично им: самым смелым, сильным и прекрасным из полуэльфов. При этом я не забывала восхищенно поахивать, конечно же не веря ни единому слову полукровки. Ну еще бы поверить, если невообразимая история, повествующая об их экстремальном полете в плетеной корзине, усмиренном покойнике, кастрированной статуе бога Брана, несостоявшейся свадьбе с вождем киктов и его отсохших руках, выглядела настолько ядреным бредом, что рядом с ней меркло все, вплоть до перипетий знаменитой эльфийской войны. Ума не приложу, как это наш не слишком-то обремененный фантазией Ланс сумел придумать столь грандиозно-эпическую байку? Боюсь, тут тоже не обошлось без неугомонного Эткина, никогда не лезшего за словом в карман, даже невзирая на вопиющее отсутствие такового. Ладно, боги с ними, с неправдоподобными приключениями моих друзей, сейчас мне совершенно не до них. Воспользуюсь-ка я лучше многократно испытанным на практике приемом — буду решать возникающие проблемы последовательно, по мере их поступления.

Несчастный дракон так громко урчал изрядно отощавшим животом, что я снизошла к его голодным взглядам, извлекла из кармана незаменимый платок Единорога и мгновенно организовала роскошный стол, изобилующий мясными блюдами. Терпеливо дождавшись, когда насытившийся гигант удовлетворенно отвалится от моего щедрого дастархана[61], не уступающего размером двуспальной простыне, я принесла дремотно посапывающего Люция и вложила его в огромную драконью лапу. Дите безбоязненно щурило золотистые глазенки и самозабвенно пускало слюнявые пузыри. Эткин что-то умиленно заворковал, пытаясь своим острым когтем поправить укрывающую мальца пеленку и рискуя раздавить его одним пальцем. Впрочем, я доверяла дракону всецело и безоговорочно.

— Ути-пути, солнышко наше! — увлеченно выпевал гигант, старательно укачивая моего сыночка, родившегося вопреки и назло всем проискам судьбы. — Демоненочек сладенький!

— А что, похож? — счастливо допытывалась я, критично вглядываясь в розовые щечки и двухцветные кудряшки своего малютки.

Эткин посмотрел на меня как на дурочку:

— Ты ожидала чего-то другого? Вообще-то законы природы неумолимы: с кем поведешься — на того и дети похожи.

— А на кого станут походить мои отпрыски? — влез в разговор Ланс, как обычно, совершенно не вовремя и не в тему.

— На Огвура! — необдуманно выдала я первую пришедшую в голову ассоциацию, пытаясь отделаться от навязчивого внимания полукровки.

Дракон неприлично заржал:

— Ланс, ты дурак!

Полуэльф обиженно скуксился, хлюпая носом.

— Эткин, зачем ты сказал Лансу, что он дурак? — возмутилась я, пристыженно отводя взгляд и чувствуя себя виноватой. — А теперь немедленно скажи, что ты об этом очень сожалеешь…

— Лансанариэль, я очень сожалею о том, что ты — дурак! — послушно повторил летун, хитро прищуриваясь. — Довольна?

— Отнюдь. — Я отобрала у него крепко заснувшего Люция и оглянулась, отыскивая Кса-Буна, вполне устраивающего меня в качестве няньки. В нескольких шагах от нас я заприметила канагерийца и орка, устроивших тренировочный бой с целью выяснить степень превосходства прославленной Симхеллы над топором «Третья рука Амбопу» — ну или наоборот. Но, похоже, итогом их поединка стала почетная ничья. Недавние враги прочувствованно пожали друг другу руку и преисполнились сердечного уважения к взаимным воинским навыкам.

— Как я погляжу, твой арсенал все расширяется! — улыбнулся Эткин, тактично намекая на Полумглу и две Иглы, пополнившие мою коллекцию оружия. — Ты наконец-то собрала полный комплект даг и теперь вполне способна свергнуть Ринецею.

— Ой ли? — недоверчиво отреагировала я, бережно укладывая тихонько посапывающего Люция в мягкий мешок, укрепленный на груди канагерийца, во всеуслышание объявившего своей наиглавнейшей жизненной целью неусыпную заботу о маленьком принце. — Я неоднократно наталкивалась на упоминания о том, что Алатор якобы должно быть шесть!

Гигант скептично фыркнул:

— Ты воспринимаешь все слишком буквально, Мелеана. Лучше почаще прислушивайся не к досужим бабьим сплетням, а к моим здравым советам, ибо мужская логика — правильнее.

— Зато женская — интереснее, — нисколько не смутилась я.

— Ничего подобного, — бурно возмутился молчавший до сих пор Генрих. — Я согласен принимать каждый высказанный женщиной афоризм лишь до тех пор, пока он работает в любой ситуации…

— По какому поводу протестуем? — нахмурилась я, доведенная почти до ручки назойливым обществом барона, не отходившего от меня ни на шаг.

— Твоя парадоксальная система бессвязных умозаключений ничем нам не поможет, — сердито съязвил он, явно раздосадованный моим нескрываемым безразличием. — Ибо она не дает четкого ответа на вопрос — куда следует пойти дальше. Ты это знаешь?

Я хотела ответить какой-нибудь резкой фразой на тему — куда именно следует пойти самому де Грею, но не успела…

— Я знаю, — решительно заявил некромант, пальцем придерживая одну из страниц книги, — я вычитал об этом в Хрониках.

За неимением мебели мы расселись на крупных обломках базальта, усеивающих берег озера. Уж не знаю, насколько повезло другим участникам сего форума, но мое импровизированное сиденье оказалось на редкость угловатым, больно врезаясь мне в ягодицы, а посему ощутимо ускоряя мыслительные функции и побуждая к скоропалительным действиям. Впрочем, к необдуманной глупости — тоже. Ну а как еще можно назвать выдвинутое мною предложение, послужившее отправным толчком к вовлечению нас в самые незаурядные приключения?

Выхватывая друг у друга книгу и беззлобно переругиваясь, мы досконально изучили карту, нарисованную на одной из страниц Хроник. Тонкая серая ниточка, буквально вплавившаяся в бумагу, в точности соответствовала проделанному мною пути, доходила до озера и… разделялась надвое. Я ошеломленно похлопала ресницами, совершенно сбитая с толку:

— И как прикажете понимать сей двухвариантный ребус? Направо пойду — коня потеряю, налево — мужа?..

— Ну твой вороной Бес и так уже считай что потерян, — насмешливо пробасил Эткин. — Настолько основательно прописался он в уютной конюшне замка Кардиньяк.

— А твой невенчанный муж эффектно почил в бозе, — издевательски процедил мой злопамятный воздыхатель Генрих де Грей. — Так что — мимо!

Я сосредоточенно скребла в затылке. Время — поджимало, отдавленные ягодицы — ныли, а поэтому я вознамерилась переложить решение нашей насущной проблемы на чьи-нибудь другие, более выносливые плечи, и возможно — на более светлую голову.

— Марвин, — небрежно заявила я, — ты же маг! Проведи обряд вызывания и пригласи к нам какую-нибудь умную высшую тварь, лучше нас разбирающуюся в секретах этого мира.

Некромант покосился на меня точно так же жалостливо, как немного ранее смотрел дракон.

— Тварь? — возмущенно всплеснул он руками. — Мелеана, ты в своем ли уме? Да ты даже не представляешь, насколько жуткое существо может проникнуть сюда через портал, воспользовавшись энергией подобного неосторожного вызова! А если оно попытается нас сожрать?

— Ну и делов-то, — хихикнул Ланс. — Рыжая просто стукнет его пару раз своим мечом…

— Сейчас я сам кого-то стукну! — взвился побледневший от негодования маг. — Вызвать из Тьмы незнамо кого, к примеру голодного ифрита, — это вам не в королевский зоопарк прогуляться. С таким гостем правило «зверей чем попало не кормить» не срабатывает!