Колдун. Путешествие на восток Клеванский Кирилл

Хозяйка покачала головой во второй раз:

– Чердак весь в пыли и мусоре.

Тогда я в третий раз сменил деньгу, достав медную монетку:

– Не пустите ли нас переночевать в свободной комнате?

– Старый! – раздался крик. – К тебе тут пришли! А вы проходите, нечего на ночь глядя на пороге толкаться.

Я улыбнулся и спрятал монету, а наткнувшись на полные недоумения зеленые глаза, поддался какому-то наитию и подмигнул.

Внутри все было так же, как и в нашем с Добряком срубе. Ну почти так же. А если честно, то это все равно что сравнивать номер «люкс» и наркоманский хостел. У нас были земляные полы, из которых частенько вылезали черви. Здесь же пол деревянный, залитый смолой, потом посыпанный песком и сверху укрытый досками. Потолок из колотых пополам бревен, уложенных на поперечную балку, и вся эта конструкция обмазана глиной. Стены же обиты липовыми досками, а внизу стояли резные лавочки. Выше виднелись аккуратные полочки с разным добром. На окнах висели занавески, а это уже в принципе нонсенс. В поселке еще ладно, но в деревушке, фактически на хуторке, это признак зажиточности. Наверное, странно говорить про зажиточность, когда в доме живут два человека в возрасте, то есть ни в мастерской, ни в поле не поработаешь. Но все объясняется одним простым фактом.

– И кого там принесло на ночь глядя? – Из-за угла вышел крепкий старичок с повязкой на левом глазу и целой плеядой шрамов на руках. – Кому по ночам не спится?

– Хорошего ветра, – кивнул я хозяину дома.

Тот лишь отмахнулся и протянул мне руку:

– Прямых дорог. Но какие в этой тюрьме дороги и ветер?

Я пожал ему руку, как это принято на Ангадоре: то есть сжимаешь не ладонь, а предплечье.

– А тебе, труп ходячий, значит, дороги и ветер подавай, да? – раздался голос хозяюшки откуда-то с кухни.

– Молчи, карга древняя! Лучше стол накрывай.

– Пень трухлявый, ишь перед гостями перья распустил.

Странно, но все это вызывало лишь улыбку. Женщина продолжала распаляться, но старик прикрыл дверь, ведущую, судя по всему, в обедню.

– Вот ведь достала, – выдохнул он. – Знаешь, молодой, не женись. Что хочешь по жизни делай, но не женись.

Я сначала не понял, к чему это он, но Мия, поспешно вырвавшая свою ладошку из моей руки, сама дала ответ:

– Мы не вместе!

– Вот о чем я и говорю, – опять вздохнул мужик и опустился на лавочку. Я дождался, пока сядет леди, и уже потом присел сам. Хоть чему-то герцогиня Лейла и графиня Норман меня обучили. – Вы даже не вместе, а она уже вперед мужского слова лезет. А как браслет на запястье появится, так такое впечатление, что не беседу ведешь, а от служивого отбрехаться пытаешься. Натурально за глотку держат.

– Спасибо тебе за совет, – хмыкнул я. – Видимо, и ты не нашел под пнем книгу в золотом переплете, где было бы написано, как ужиться с женщиной?

– Многое я под пнем видел, многое в мешок спрятал, много на торг оставил, но такой книги не видывал. А если бы и видывал, тебе, зеленому, ни в жизнь бы не отдал.

– Так мне и не надо во владение. Так, полистать бы, посмотреть одним глазком. Глядишь, и жизнь бы наладилась сразу.

– А что, без знаний нужных совсем все плохо? – прищурился дед.

Мия смотрела на нас с легкой опаской, как смотрят на сумасшедших, ведь ей наш язык, вроде и имперский, был совсем неясен.

– Не поверишь – по глупости делаю глупые вещи, по неразумению говорю неразумные слова. Даже не знаю, что такое.

Вопреки моим ожиданиям дед лишь улыбнулся и хрустнул костяшками некогда пудовых, а сейчас сморщенных кулаков.

– Привыкнешь. На дорогах змеи ползают редко, учиться с ними общаться некогда. Так что учись сейчас.

– Попытаюсь, но больно ветер сильно в спину дует.

– Расскажешь?

– Накормишь?

Дед снова хмыкнул и крикнул:

– Презренная женщина, как там наш ужин?!

– Готово уже все! – раздался второй крик.

– Ну пойдемте.

Поднявшись, я предложил руку Мии, но та фыркнула и поднялась сама, попутно окинув меня столь уничижительным взглядом, будто перед ней полуразложившийся труп червя. Вот как женщины это делают? Вроде я с какой-то стороны и был прав, но прошел всего час, а меня уже одолевают смутные сомнения. Может, развеять волшебство и пусть ее обновленное платье осыплется травой? Кстати, о волшебстве. Надо бы содержимое мешка толкнуть, а то скоро совсем без денег останемся. Я подозревал, что дочка визиря отправилась в путешествие, имея на счету в банке определенную сумму на дорожные расходы, но здесь сыграли свою роль два фактора – упертость и дутые принципы, из-за которых я бы с такой просьбой ни за что не обратился к надменной девчонке. Уж лучше потом в статью расходов включу, когда папеньке дочку передам. И будьте уверены, визирю повезет, если я на бумаге увеличу потраченную сумму всего в два-три раза.

Миновав коридор, мы очутились в обедне. На широком столе, покрытом скатертью, стояли четыре миски с вкусно пахнущим луковым супом. В центре виднелись горшочки с тушеным мясом, а на большой деревянной доске лежали разные овощи. Также был горшочек с соленьями, а на домовой печи пыхтел местный аналог чайника. Эдакий уменьшенный самовар без ножек. В животе заурчало, и хозяйка одарила меня доброй улыбкой.

– Садитесь, – сказала она, и мы расселись.

В руки мне сама собой легла деревянная ложка, и я тут же взмолился всем богам, чтобы леди не обидела хозяев и не показала свое «фи» простому – для нее – столу и простым приборам. Но девушка не показала виду: она уплетала суп за обе щеки. Разве что треска не было слышно. Голод – он равняет всех. А суп оказался просто божественным на вкус, я сам не заметил, как ложка уже стукнула о дно миски. Тогда хозяйка забрала опустевшую посуду и подвинула к нам горшочки. Едва я поднял керамическую крышечку, как в ноздри ударил аромат мяса, овощей и картошки. В общем, неудивительно, что и эту порцию я слопал с невероятной скоростью. Впрочем, девушка оказалась быстрее. Вопреки всем ожиданиям седая женщина была только рада и смотрела на нас с материнским умилением. Вскоре мы уже потягивали ароматный чай и заедали его сушками.

– По нраву ли пришлась трапеза? – спросил хозяин, обмакивая сушку в кружку.

– Уже давно мы не ели ничего вкуснее, – кивнул я. – Благодарю вас.

– Надеюсь, я тоже смогу тебя поблагодарить за столь же вкусный рассказ?

– И я надеюсь на это, – вновь кивнул я и начал рассказывать историю, которую из присутствующих поймут лишь трое. – Путь свой я начал из второго дома. Дорога шла кривая, и ветер странно себя вел, он дул то с запада, то с востока, а иногда приносил северные холода. И никто не решался меня подвезти. В итоге я оказался в гроте с отравленной водой, но вовремя успел это распознать. Пришлось бежать по извилистому тракту. В мои руки попал алый цветок с шипами.

Дед крякнул, а женщина лишь покачала головой.

– Я понес этот цветок на запад, где он и рос, – продолжил я свой рассказ, напрочь игнорируя смятение высокородной. – Через три сезона мне случилось биться за него, и опавшие листья оцарапали мне руки. Тогда я некоторое время стоял на месте, но вскоре чужой ветер понес меня на север. Там я шел сначала над холмами, но случилось спуститься под них, где я провел десятую долю перехода по Императорскому тракту. Цветок отказывался оставлять меня в покое. Лишь выбрался я на божий свет, как повстречал трех ласточек. Одна из них села мне на плечо и указала путь к телеге. В ней я обнаружил кроме старых нового попутчика, оказавшегося лицом высоким с глубокими корнями. Так мы двинулись дальше, все глубже уходя в бурелом. Ветки били нам по ногам, а острые колючки изрезали лицо. В конце концов мы вышли к саду, где я и посадил цветок. Вот только пока сажал его, шипы стебля так сильно впились мне в руки, что чуть ли не познакомили с темным садовником.

Женщина снова охнула, а хозяин так сильно увлекся рассказом, что перестал пить.

– Там же разминулись наши пути. Кто-то из попутчиков отправился еще дальше, а один нашел свой последний порог. Тогда, собрав плоды, я отправился к холму царей. Здесь я обменял семена на чернила и пергамент. Год я провел на месте, в метаниях не столь праведных, сколько справедливых. Мне довелось выплатить черный долг и показать три последних порога трем высоким людям. Один из них на короткое время стал для меня попутчиком, но я так и не понял, кем же он остался на тот момент, когда ветер перестал его беспокоить. После этого я пришел в дом и стал попутчиком для хранителей золотой шкатулки с розовым бриллиантом. И отвезти ее должно в место, где яркий глаз пробуждается от мокрого сна. Наша дорога началась ровно, без ухабов, без проливных дождей и красных ходоков. Так мне казалось, но красные следили за нами и вели к себе. В итоге весь караван встретил последний порог, а у меня на руках оказалась шкатулка. Красный попытался ее открыть, но я вовремя подоспел и отвел его к последнему порогу. Потом была погоня. Я долгое время бежал к изначальному дому, но наткнулся на семью серых ходоков. Мы дрались, и я выжил, а они нет. Здесь мой рассказ подходит к концу, так как после я постучал в вашу дверь.