Ключи наследия Самойлова Елена
– А как это было не заметить, а? – Я говорила тихо, но, оказалось, он меня все равно услышал.
– Вообще-то обычные люди не заметили бы… Ксель, ты тоже?
Я запнулась, не торопясь отвечать на заданный вопрос, и посмотрела в сторону Чийни, которую двое ребят уже готовились сопроводить от полигона до ближайшего отделения милиции. Ну и пусть, лишь бы Рейн этим не стал заниматься, потому что вмешается он – и все однозначно закончится очень немирно. Хорошо хоть, мобильники никто не отменял, и связаться с отделением милиции в ближайшей деревне,до кото-рой всего-то пара километров по лесу, можно было без проблем. Ребятам оставалось только вывести девушку к автомобильной дороге, проходившей недалеко от полигона, – и все дела.
К сожалению, отмолчаться мне так и не дали – а я и забыла, что наш мастер по боевке такой же упрямый, как и я. Я-то вообще докопаюсь до всего, что мне нужно. Подозреваю, такой талант «убеждающего инквизитора» у меня в генах заложен, ничем иным это объяснить не удавалось. А теперь выясняется, что и Рейн мне уйти от ответа не даст.
– Ксель?
– Тут я! – бодро отрапортовала я, но тотчас сникла под донельзя серьезным взглядом темно-карих глаз.– Ну и я вроде тоже. Только почти ничем не занимаюсь. Видимо, дар какой-то кривой достался, потому что ничего толком не умею.
– Но видеть ты можешь,– уверенно подвел итог Рейн.– А это уже что-то.
– Слушай, давай в другой раз об этом поговорим, ладно? – тихо попросила я.– Не до того мне сейчас, веришь?
– Верю… О, кстати, а вон и Моритар с аптечкой!
В поле зрения объявился наш Айболит, так не вовремя утащивший медикаменты из мастерятника, подгоняемый встревоженной Иркой. Увидев меня, в черном широком плаще больше напоминающую нахохлившуюся облезлую ворону, он быстро пересек поляну и, сгрузив аптечку у бревна, деловито поинтересовался:
– Так, Ксель, что у тебя тут?
– У нее тут ножевое ранение,– ответил за меня Рейн, отпуская мои руки и помогая Моритару открыть аптечку.– Неглубокое, к счастью, но, если воспалится, радости не будет совсем никакой. Слушай, где тут у тебя перекись водорода лежит?
– С краю посмотри, там небольшая бутылочка с наклейкой, на русском языке, между прочим. Читать, надеюсь, умеем?
И с чего все сегодня такие нервные, а? День, что ли, такой, планеты неправильно выстроились и вообще карма хромает? Будь тут Анастасия, она живенько бы объяснила, где тут что не так. Хотя, если даже такая бездарь, как я, ощущает волны злости, идущие от Чийни, то неудивительно, что все вокруг столь неадекватными стали. Не будь тут нервным, когда темная ведьма фонит, как ядерная боеголовка…
– Ксель, подними рубашку, дай посмотрю, что тут у тебя?
– Да смотри, пожалуйста, мне не жалко,– вяло кивнула я, мысленно надеясь, что это все побыстрее закончится.
Еще одна моя личная «фенечка» – все, что я высказываю вслух и с чувством, обычно сбывается с точностью до запятой, поэтому частенько приходится себя одергивать, чтобы не сболтнуть лишнего, а потом не мучиться. Со временем приучилась желать людям только хорошее, плохое не упоминать совсем, а уж проклинать – тем более. Сбудется ведь, а потом по мне же откатом и проедется.
Откат – это зачастую крайне неприятная вещь, а конкретно – некий энергетический бумеранг, который срабатывает всегда, то есть даже чаще, чем пресловутый закон подлости. Это своего рода плата за любое деяние, совершенное ведьмой. Скажем, не зря есть поговорка: «Все, что ни сделается, вернется к вам». Тут то же самое. Любое действие, которое связано с той или иной силой, используемой ведьмой, возвращается обратно троекратно. И хорошо, если сделали что-то доброе, а вот утроенное проклятие, бьющее по той, которая его и наслала,– вещь крайне малоприятная. Еще один минус отката в том, что мне, как ведьме в энном поколении, вовсе не обязательно читать какой-нибудь заговор, совершать «шаманские пляски при полной луне» и заниматься прочей ерундой. У меня Силу имеют слова, мысли, образы. И пусть я не умею сделать так, чтобы мелкие случайности играли мне на руку, гадать на картах и грамотно отбиться от разного рода посягательств на мое личное биополе, зато слова высказанного вслух желания имеют вес хорошо составленного и правильно произнесенного заклинания…
Тем временем Моритар отклеил пластыри, удерживающие окровавленный платок на порезе, и тихо присвистнул.
– Слушай, а неслабо тебя порезали. Благо, что воспаление не началось – сейчас промоем, заклеим, и все будет хорошо. Надеюсь, ты вида крови не боишься и в обморок не падаешь?
– Не падаю, не волнуйся,– обнадежила я приятеля, на всякий случай не опуская глаза, чтобы не видеть, как мне производят «операцию». Почему-то, когда смотришь на царапины во время обработки, они болят еще сильнее. А сейчас адреналин в крови стал утихать, боль начала ощущаться все сильнее и явственней.– Ребят, ну вы хоть делайте свое дело побыстрее, очень прошу. Долго мне тут еще си…
Договорить я не успела, поскольку Рейн безапелляционно плеснул перекись на царапину, так что окончание фразы превратилось в нечто малоразборчивое, но на диво эмоциональное. Матерное. Пополам с приглушенным шипением. Пока я высказывала все, что наболело, Рейн успел вытереть стекающую по боку перекись, чтобы она не намочила пояс штанов, и теперь аккуратно отирал кровь вокруг царапины, пока Моритар выискивал в аптечке стерильные марлевые салфетки и широкий пластырь, чтобы эти самые салфетки не сползали. К тому времени я уже успела более-менее успокоиться и выдала первое цензурное слово, обращенное к Рейну:
– С-с-с-сади-и-ист! Чтоб я тебе еще раз доверила себя перевязывать!
– Зато быстро,– спокойно отозвался тот.– Или ты предпочла бы, чтобы тебе медленно и аккуратно возили тряпочкой, смоченной в перекиси, по царапине?
Я подумала и пришла к выводу, что вариант номер два, предложенный Рейном, был еще более садистским, но признаться в этом ехидному мастеру по боевке? Да ни в жисть!
Окончание игры вышло каким-то скомканным. Я откровенно забила на последний этап, отсиживаясь в палатке Рейна в компании Рийки, которой в общем-то тоже было глубоко фиолетово относительно игры на мирной территории. Одно дело, когда идет боевка, и совсем другое – отыгрыш королевского бала, на котором присутствовали и победители, и побежденные. К счастью, роли у нас с Рийкой были не настолько ключевыми, чтобы наше участие было нужно для сюжета, так что мы вполне могли и отдохнуть. Уехать раньше я категорически отказалась, мотивируя это тем, что царапина не настолько серьезна, чтобы из-за нее отправляться домой в три часа дня, к тому же пилить в гордом одиночестве вначале через лес, потом ехать на электричке… В общем, Рейн тут был еще нужен, без него трогаться в путь мне было неспокойно, и в итоге я осталась.
Пока мы с Рийкой сменили ролевую одежду на обычную, пока я собрала игровое оружие обратно в чехол, народ начал постепенно расползаться по лагерям, начав сворачиваться. Рейн появился, как обычно, довольно неожиданно и, выгнав нас с подругой из палатки, принялся упаковывать свой походный рюкзак.
Я немного понаблюдала за этим процессом, а потом все-таки попыталась хоть как-то организовать сбор нашей компании. Все-таки раз уже приехали вместе, то и уезжать надо точно так же. Кроме того, обратные билеты все равно брали на одно и то же направление, а, зная медлительность наших, я считала, что лучше уж их поторопить, чем потом печально махать вслед ушедшему поезду и ждать следующего в течение часа.
И правильно считала. Потому что с полигона мы ушли только часов в пять вечера. По идее, вовремя, но очень уж мне надоело подгонять всех и каждого угрозами, что поезд-то ждать нас точно не будет, он – не я, у него расписание есть. Но, как ни странно, на дорогу от полигона до платформы мы затратили на порядок меньше времени, чем было наоборот. И почему бы?
Когда впереди уже замаячил просвет и послышался стук колес подъезжающей электрички, почти стемнело, и народ, увешанный рюкзаками и чехлами, из которых выглядывали рукояти мечей, в сумерках выглядела по меньшей мере странно. Первое время ребята, уже прослышавшие о происшествии на полигоне, так и норовили конфисковать у меня рюкзак и чехол с арсеналом, и вернуть только у подъезда родного дома, но я весьма успешно отбивалась, не горя желанием строить из себя инвалидку. Все-таки в двадцать первом веке от небольшой царапины еще никто не умирал, разве что в условиях тропических джунглей, где микробы размножаются со скоростью света.
Да, в чем-то я феминистка. Да, я не считаю правильным, когда девушка начинает шумно стенать по поводу сломанного ногтя, требует нести ее на руках, если путь занимает больше полукилометра, а если на ней обувь на каблуках – то начиная от самого подъезда. Да, я утрирую, конечно, но до сих пор считаю, что если ребята расчищают место для пикника во время выездов на природу, то девушка не должна сидеть сложа руки, будто бы оттащить нетяжелую ветку в сторону – не женское дело. Все-таки я воспринимаю женщину как подругу мужчины, которая равна своему возлюбленному, пусть в чем-то она его слабее, но в чем-то и сильнее.
И именно поэтому сейчас я, глядя на Рейна, который спокойно нес помимо оружия еще и палатку в здоровенном рюкзаке, я упорно тащила свой чехол, который, как мне казалось, делался тяжелее с каждым шагом. Поэтому, когда впереди замаячила платформа, я вздохнула с явным облегчением, радуясь возможности наконец-то скинуть тяжесть с плеча и отдохнуть. Рюкзак, болтавшийся на спине, практически не мешал. В нем ведь не бренчали дюралевые клинки, а покоилась одежда, спальник и все прочее, объемное, но, в принципе, не тяжелое.
Электричке, которая подкатила точно по расписанию, я возрадовалась, как долгожданному спасению…
Мы с Рейном медленно шли по пустому переходу недалеко от «Авиамоторной». Оба молчали, потому что обоим наверняка хотелось сказать очень многое, но просто не знали как. Тяжелый чехол с тренировочным оружием уже успел окончательно оттянуть мне левое плечо, но попросить Рейна забрать его у меня банально гордость не позволяла.
Нет, ну надо же! Полгода уже знакомы – и ни словом не обмолвился на тему, что сам энергетик. Хотя я тоже хороша – упорно молчала про свою семью, даже не намекая на то, что моя мама, так радушно принимавшая нас после очередного концерта или поздней тренировки у меня дома и всегда поившая горячим чаем,– ведьма со стажем, светлая, но все-таки, несколько необычно было бы видеть, как она играет с огнем свечи, заставляя его то вздыматься на два десятка сантиметров, то почти гаснуть. А тут выясняется, что Рейн тоже из нашей братии.
Но если у меня никакого дара нет, кроме повышенной интуиции, что нормально даже для самой никудышной ведьмы, то Рейн – это вообще что-то непонятное с невообразимым потоком силы. Настолько этот поток непонятен и неоднороден. Как река Стикс, в которой переплетаются прошлое, настоящее и будущее, так в Рейне сплетались, заменяя друг друга, свет, тень и густая тьма. И этот клубок силы как-то существовал в одном человеке, создавая из него что-то совершенно невероятное.
Я не могу читать мысли, но его я чувствовала почти как себя. Это-то меня и удивляло до сих пор – знаю человека всего с полгода, а уже его сильные эмоции ощущаю как свои…
– Ксель, пожалуйста, не надо так.
– Что не надо? – моментально ощетинилась я, глядя на Рейна снизу вверх.
– Не надо казнить себя. Когда больно тебе – больно и мне, понимаешь?
– И с чего бы это, а? – Я остановилась и скинула чехол на каменные плиты перехода, поморщившись от боли, кольнувшей бок. Царапина, которую мне оставила Чийни, почти не болела, что было странно, но радостно. В любом случае – приду домой, мама ее быстренько зашепчет – за три дня зарастет.
Рейн замолчал, пристально вглядываясь в мое лицо, я же отвернулась, глядя на ряд ларьков, закрытых прочными жалюзи. Ну, время позднее, народа в этом переходе нет вообще – кто будет шляться в десять вечера по нему в воскресенье? Правильно, только ролевики вроде нас или еще какие-нибудь «романтики», которым дома не сидится. А ведь осень, темно и холодно уже. Если днем еще было тепло, местами даже жарко, то ближе к ночи температура упала на десяток градусов и на улице стало откровенно холодно, так, что у меня кончики пальцев замерзли, несмотря на кожаные перчатки с шерстяной подкладкой.
А еще не шел из головы тот самый странный сон. Вернее, не совсем сон, а бред, который мне привиделся, когда я упала в обморок на полигоне. Нет, ну надо же было такому привидеться: какой-то холм, битва с существами, которых современные толкиенисты обозвали бы либо гоблинами, либо орками. До троллей они комплекцией не дотягивали.
И Рейн, рассекающий врагов вокруг себя не сверкающим клинком, а острыми краями широких «крыльев», больше похожих на обрывки черного шелка, но эти «обрывки», на несколько метров раскинувшиеся над его головой, разрезали истошно вопящих «гоблинов» вернее косы Смерти. Хотя, кто сказал, что у Смерти должна быть именно коса? Может, у страшной тетки тоже крылья с рваным острым как бритва краем?..
Но почему именно я вызвала к жизни весь этот кошмар? Почему на мой зов откликнулся Рейн, за несколько секунд в одиночку выкосивший роту врагов, залив холм кровью, а потом опустившийся передо мной на одно колено и предложивший мне все? Фактически бросил мир к моим ногам, потому что, как мне тогда показалось, пожелай я этого, он его завоевал бы. Просто так, потому что ему понравилось, как падали на пологий склон холма окровавленные тела нелюдей, как с острых краев черных «крыльев» стекали маслянистые темные капли с еле ощутимым запахом железа. Он ведь даже мечом не воспользовался...
И это была всего лишь малая толика того, что он может. Просто слишком быстро «закончились» враги, чересчур слабыми для него они были. Возможно, если бы он столкнулся с кем-то равным ему по силе и возможностям, то я увидела бы его во всей красе. Правда, сомневаюсь, что в таком конце света в локальном масштабе хоть кто-то выжил бы.
А вообще – чего это меня на эту тему так пробрало? Возможно, это было просто мое личное видение, так сказать, персональный глюк, а спросить у Рейна, видел ли он то же самое, мне было неудобно. Да и не до того как-то...
В груди противно защемило, а в ушах словно зазвенели тревожные колокольчики. Я вздрогнула и, отмахнувшись от Рейна, посмотрела туда, где стоял самый крайний ларек. Чем он мне не понравился – кто его знает, но взгляд к нему притянуло как магнитом. Что-то звякнуло, потом стихло.
– Ксель, что с тобой? – Рейн осторожно коснулся моего плеча, но я не прореагировала. Я, как завороженная, смотрела на одну точку на ларьке, а тревожные колокольчики звенели все громче и отчаянней.
Прогремевшему взрыву я почти не удивилась.
Ларек просто разнесло вдребезги. Полетели осколки стекла, покореженные полоски стальных жалюзи…
Время словно замедлилось, как тогда, в том сне. Только на этот раз все было наяву. Рейн успел толкнуть меня на пол так, что я больно приложилась затылком о холодный камень перехода, сам упал сверху, разбивая локти о каменный пол, чтобы не придавить меня, закрыв собой, а потом осколки долетели до нас.
Грохот взрыва протолкнулся в уши, повеяло жаром, и нас накрыло обжигающей волной, словно взорвался не ларек, а баллон со сжиженным газом. Я успела только зажмуриться и до боли в пальцах вцепиться в куртку Рейна, прикрывшего меня собой, но, похоже, этим он не спас бы ни меня, ни уж, тем более, себя…
Когда время почти остановилось, а меня окатило теплой, ласкающей волной, совсем не похожей на жар пламени, мелькнула мысль, что умру я, как настоящая ведьма – на костре.
Я распахнула глаза и поймала собственное отражение в донельзя расширившихся зрачках Рейна: лицо, на котором пылают две бело-золотые звезды. Мам, похоже, ты гордилась бы мной, потому что это означает, что я наконец-то сумела призвать Свет на помощь, что откликнулась высшая сила, охраняющая меня. Как если бы ангел-хранитель находился совсем рядом…
А потом все затопил золотистый свет, в котором исчез и каменный пол, и летящие в бешеном вихре осколки, и уже затухающее пламя, сквозь которое проглядывал закопченный, почерневший потолок. Не стало ничего, кроме Рейна, в которого я вцепилась мертвой хваткой, утягивая куда-то за собой.
Куда угодно, но подальше отсюда… Куда угодно, только не на тот свет…
Прохладный ветерок с ароматами луговых трав пощекотал мое лицо, яркий солнечный свет резанул по уставшим глазам, а в довершение всех радостей жизни Рейн, вольготно расположившийся на мне, словно стал килограммов на пять тяжелее. Мне и изначально-то не очень легко было, а уж сейчас я сумела только полузадушенно прохрипеть что-то вроде: «Рейн, слезь с меня наконец, ты тяжелый!» Тот перевел на меня совершенно ошарашенный взгляд, но у меня не было абсолютно никакого желания хоть как-то осознавать случившееся, поскольку инстинкт самосохранения требовал одного – снять с себя поскорее эту тяжесть, иначе я задохну-у-у-усь! Кажется, до Рейна наконец-то дошло, что подобная поза – не лучшая для подробного анализа сложившейся ситуации, посему он скатился с меня, а я наконец-то сумела вздохнуть полной грудью.
Только для того, чтобы этим самым долгожданным воздухом поперхнуться, потому что мир вокруг радикально сменил очертания!
По-летнему яркое солнце стояло над головой, радостно освещая синее небо с белыми кучевыми облаками, панораму, поражающую множеством оттенков зеленого. Оказывается, мы сидели на небольшом холме, покрытом высокой травой, а дальше простирался густой лес, по вершинам деревьев которого гулял ветер, создавая своеобразные волны. Где этот самый лес заканчивался – одному богу было известно, но уж никак не мне, поскольку бинокля у меня не было, а со своей близорукостью я могла только заключить, что лес этот раза в два больше Лосиного Острова.
– Ксель, скажи честно, ты тоже это видишь, или меня все-таки глючит? – озадаченно пробормотал Рейн, сидевший рядом. Я наконец-то перевела взгляд на товарища по несчастью, и челюсть у меня отвисла в очередной раз за этот день.
В чем Рейн шел по переходу? В темно-синих джинсах, черном свитере, светлой ветровке и туристических ботинках. А что на нем было сейчас? Костюм, от которого настолько веяло историчностью, что любой мало-мальски продвинутый реконструктор изошел бы слюной от зависти! Я окинула взглядом штаны из плотного черного сукна, шерстяной темно-зеленый плащ с капюшоном, расшитый неброским орнаментом, больше напоминающим какую-то руническую вязь. Из-под него выглядывал рукав кожаной куртки с какими-то заклепками у локтя, и я недолго думая отодвинула полу в сторону, беззастенчиво разглядывая все остальное. Да, куртка какого-то странного свободного покроя с минимумом карманов, зато с кусками толстой кожи на груди, приклепанными на манер заплаток, которые наверняка служили дополнительной защитой. Под курткой оказалась простая рубашка из отбеленного льна со шнуровкой. Потрогав ее, я окончательно убедилась, что мне это все не снится и вообще тут творится что-то за рамки выходящее. Не будь я из семьи ведьм, где к идее о «других мирах» относятся вполне серьезно, закатила бы истерику на тему «хочу домой». А так я просто с огромным интересом оглядывала изменившуюся одежду Рейна, когда тот заявил:
– Ксель, ты лучше на себя посмотри. Тоже мне, дивная эльфийка…
Каюсь, первым делом я схватилась за уши, проверяя их на предмет заостренности. Уши, к счастью, оказались моими собственными, сережки, как ни странно, тоже, а Рейн только страдальчески вздохнул:
– Да ты лучше на одежду посмотри, чудо в перьях!
И я дивилась наряду Рейна? Не-е-ет, в моем случае некая сила поиздевалась изощренней, чем над ним,– у того хоть костюм не бросался в глаза, чего нельзя было сказать о моем. Мне досталась изумрудно-зеленая шерстяная туника длиной ниже колена со шнуровкой на груди и разрезами на боках почти до пояса, которые тоже скреплялись шнурками примерно до середины бедер. Черные широкие штаны, заправлявшиеся в мягкие полусапожки с острыми носами, нареканий не вызвали, но вот темно-зеленая, почти черная рубашка из непонятного материала, больше похожего на тонкий лен, меня убила. Почему? Да потому что если широкие, почти до локтя, плотные манжеты мое ощущение моды еще как-то воспринимало, то вот рукава чуть ли не «парашютом» – это уже перебор.
– Слушай, а что с нашими вещами стало? – запоздало спохватилась я, не ощутив на спине уже ставшей привычной тяжести рюкзака.
– Если ты говоришь об этом,– Рейн приподнял с травы светло-бежевую кожаную сумку, больше похожую на хозяйственную авоську на длинном ремне через плечо,– то, похоже, это они и есть. По крайней мере, это твое.
– И как ты это определил? – ехидно поинтересовалась я, принимая из рук Рейна сумку и тотчас с интересом закапываясь в нее. Деревянный гребень, пара черных перчаток и что-то завернутое в светлую ткань. Похоже, просто сменная рубашка – кто знает. Негусто.
– А моя размером побольше,– ответил он, демонстрируя сумку побольше и потемнее, на которой, в отличие от моей, не было никаких узоров. Проверять содержимое мы пока не стали, потому что рядом с сумками обнаружилось два свертка. Мы с Рейном переглянулись и одновременно принялись разворачивать.
– Кажется, я поняла, куда наше ролевое оружие делось,– задумчиво протянула я, вытягивая из ножен узкий, чуть изогнутый клинок с причудливой гардой. То, во что превратилась моя дюралевая катана. Только лезвие стало чуточку покороче, да и сам клинок оказался несколько тяжелее обычного ролевого меча. Впрочем, рукоять для моих ладоней была достаточно длинная, чтобы я могла держать меч двумя руками.
В том же свертке я нашла пару тонких коротких клинков с вычурной гардой – похоже, это то, что осталось от моих стальных саев. Я взвесила один из них в руке и с удивлением обнаружила, что вес почти не изменился – разве что баланс стал намного лучше. Лезвие казалось настолько острым, что я как-то опасалась касаться его незащищенной рукой, а тончайшая гравировка в виде язычков пламени вилась вдоль почти до самого острия.
– Красота,– выдохнула я, глядя на это чудо кузнечного дела, когда Рейн поднялся и сделал пару пробных взмахов бастардой.
Воздух свистнул, разрезанный острейшим лезвием, блеснул металл клинка, поймавший лучик солнца, а Рейн довольно улыбнулся, откидывая длинные каштановые волосы назад и убирая меч в напоясные ножны, которые он уже по-хозяйски приладил у себя на талии. Я только присвистнула и показала оттопыренный большой палец, не находя слов. Товарищ по несчастью улыбнулся еще шире, подбирая с травы мой клинок и разглядывая ножны.
– Ксель, похоже, тебе повезло – ножны-то наспинные, как ты и любишь.
– Н-да? – недоверчиво протянула я, поднимаясь и подходя к Рейну.– Думаешь, я смогу вытащить такой клинок из-за спины?
– А почему нет? – Он уже помогал прилаживать меч, терпеливо дожидаясь, пока я застегну пряжки.– Он не длиннее твоего одноручника, а его ты как-то вытаскивала.
– Тоже верно,– согласилась я, обнаруживая, что короткие парные клинки, или же просто длинные кинжалы, крепятся на бедрах. Ну, в игрушку «Томб Райдер» я играла и то, как там у главной героини крепились пистолеты, видела, а тут система оказалась один в один.
В процессе закрепления ножен я наклонилась, и на лицо мне упала прядь, которая, видимо, высвободилась из хвостика, стянутого на затылке. Я уже машинально подняла руку, чтобы убрать ее от лица, когда поняла, что меня смутило – прядь была цвета свежевыпавшего снега! Не поняла-а-а-а!!
– Ре-е-е-е-ейн! – Протянула я с нотками зарождающейся паники в голосе.– Какого цвета у меня волосы??
– Ну-у,– замялся тот.– Ксель, они у тебя слегка посветлели…
– Что? Это ты называешь «слегка посветлели»? – Я стянула с волос тонкий кожаный шнурок, заменивший более привычную резинку, и поднесла к глазам пряди, доходившие мне до лопаток. Как я и боялась, они тоже были снежно-белого цвета.
Поседела, блин…
И как же я должна была перенапрячься, если волосы выбелило так, словно я два часа выдерживала их в обесцвечивающем составе?!
– Так.– Рейн шагнул ко мне вплотную и, встряхнув, заставил смотреть себе в глаза.– Ксель, хватит паниковать, ладно? Во-первых, это тебе идет, а во-вторых, вернешься домой и перекрасишься так, как тебе больше понравится, я лично тебе краску для волос куплю, какую скажешь, или свожу в парикмахерскую. Сейчас тебе тут истерика не нужна, веришь?
– Верю. Но очень уж хочется,– проныла я, понимая, что Рейн в общем-то прав. Психовать в подобной ситуации из-за цвета волос – это, конечно, чисто по-женски, но все-таки хотелось бы надеяться, что можно обойтись без подобных проявлений «женственности».– А когда нельзя, но очень хочется, то можно!!
– Можно, но не нужно,– улыбнулся он, отстраняясь и нажимая на кончик моего носа, как на кнопку дверного звонка.– Ты не переживай, выберемся. Это же логично, что раз уж попали сюда, то как-то можно вернуться обратно.
– Знаешь, у меня по жизни с логикой обычно проблемы, а в моей семье эта наука вообще воспринимается как нечто, мешающее творческому процессу,– хмыкнула я, аккуратно разрезая одним из набедренных клинков слишком длинный кожаный шнурок пополам и принимаясь заплетать косички на висках. Если уж каким-то макаром стала походить на беловолосую эльфийку, то неплохо было бы хоть как-то соответствовать образу.
Рейн порылся в сумке и, выудив оттуда пару черных перчаток с тиснением, изображавшим стилизованного дракона, немедленно надел их и стал терпеливо дожидаться, пока я закончу возиться с волосами. Честно говоря, до сих пор не понимаю его страсти носить перчатки даже тогда, когда тепло, но вмешиваться в это не считаю разумным. И вообще, один из моих жизненных принципов – живи и дай жить другим. Пока привычки окружающих не мешают мне лично, я не считаю нужным пытаться хоть как-то их скорректировать под себя. Здесь – то же самое. Хочет Рейн ходить в перчатках даже летом – его право…
– Ну что, идем? – поинтересовалась я.– Знать бы только куда…
– Ты тропинку видишь? – в тон мне ответил товарищ, указывая куда-то влево. Как раз там проходила неплохо вытоптанная дорожка, пересекавшая луг и скрывавшаяся где-то за деревьями.– Похоже, ее все-таки протоптали люди. А в никуда с таким постоянством люди не ходят. Значит, и мы пойдем – куда-нибудь да выйдем, а там постараемся выяснить, куда нас занесло.
– Непризнанный гений,– фыркнула я, тем не менее устремляясь вслед за Рейном по тропинке, ведущей в лес.
По мере того как мы удалялись от холма, лес становился все гуще, причем мне казалось, что он обступает нас со всех сторон с какой-то нехорошей целью. Впрочем, заблудиться я не боялась, как и потерять из виду Рейна, размеренно шедшего на несколько шагов впереди и несколько настороженно оглядывавшегося по сторонам. Рукоять клинка, высовывавшаяся из-за правого плеча, мешала как следует нацепить широкий плащ почти «защитной» расцветки, то есть разрисованный пятнами неизвестного происхождения, больше всего походивший на сок трав, поэтому пришлось надеть его, чуть сдвинув на левое плечо. Эх, хорошо, что я ролевик,– если в первое время, когда я только-только вступила в ролевое движение, широкий долгополый плащ мешал при ходьбе, то спустя год я перестала считать эту одежду неудобной, не снимая ее даже во время боевок.
Задумавшись о чем-то своем, я не сразу заметила, что Рейн остановился. Осознала я это только тогда, когда умудрилась врезаться ему в спину, выглянув из-за которой, поняла причину остановки.
Люди. Первые, встреченные нами в этом мире. Только вот внешний вид их заставлял отказаться от идеи выяснять, куда именно нас занесло, ибо с такими рожами только на большую дорогу выходить.
– Эй, странники, откуда будете, а? – поинтересовался один из них, самый рослый мужик с густыми усами, ненавязчиво кладя ладонь на рукоять короткого меча. Подельщики за его спиной моментально подтянулись, у двоих обозначились короткие луки. Так, а вот это уже совсем нехорошо, потому что один неверный шаг – и из нас с Рейном сделают подобие ежиков. Вывод – придется договариваться, хоть и не очень хочется. Не люблю я разговаривать с наглецами.
Кажется, Рейн пришел примерно к такому же выводу, потому как убрал из голоса полтонны утонченного хамства и сделал первый шаг к переговорам.
– Издалека мы. Из соседнего государства. А вы кто будете, раз такие вопросы задаете?
– А мы будем из замка герцога Армея,– ухмыльнулся усатый, демонстрируя нашивку на рукаве грубой полотняной куртки: черный дракон, раскинувший широкие крылья на фоне багряной луны.– За порядком в этом краю следим, с дозором провинцию обходим. Сами знаете, времена сейчас неспокойные, то хадары-чернокнижники головы поднимут, ворожбу творят, то остроухие нелюди злодейства учиняют…
– Все это очень похвально,– чуть склонил голову Рейн, глядя на рослого мужика с выражением полной готовности к сотрудничеству с доблестным стражем порядка.– Но при чем тут я и моя подопечная? Мы нарушили какой-то закон?
– Ну вроде бы пока не нарушили, но кто вас знает, а? – Цепкий взгляд матерого мародера скользнул по Рейну и остановился на мне. Я, подчиняясь законам жанра, выглядывала из-за спины «охранника», наивно хлопая ресницами. Вот только бы не переборщить, а то сочтут, что у меня от волнения нервный тик прорезался.– Вот задержим мы вас, так сказать, для профилактики, обыщем. Ежели ничего подозрительного не обнаружим, отпустим на все четыре стороны с почестями и извинениями за возможную грубость.
– Может, без обыска обойдемся? – холодно поинтересовался Рейн, но я, войдя в образ наивной глуповатой блондиночки из анекдотов, таскающей оружие только красоты ради, ощутила, как локоть товарища, в который я вцепилась, еле заметно напрягся. Так, похоже, что пора брать дело в свои хрупкие ручки, тем более что при намеке на возможную взятку у ушлого стражника заинтересованно заблестели глаза.
– Господин капитан,– тонким, излишне дрожащим голосом проговорила я, окончательно вылезая из-за спины Рейна и глядя на рослого стражника округлившимися наивными глазами.– Вы, наверное, самый главный в этой провинции, так?
Стражник незаметно подобрался, выпятил грудь и напустил на себя донельзя важный вид, чтобы было сразу ясно, что он тут главный.
– Ну, я временно занимаюсь охраной вверенных мне лично герцогом Армеем земель.
– Значит, главный? – Я возвысила голос еще на порядок, делая шаг по направлению к мужику и все так же наивно глядя ему в глаза.
– Можно сказать и так, потому что…
Договорить он не успел, поскольку я радостно ахнула, картинно прижимая ладони к груди, и, одарив несколько изумленного мужика ослепительной улыбкой, вытянула из-за ворота туники круглый медальон на витой золотой цепочке. Как я успела убедиться ранее, все украшения при переходе из одного мира в другой остались без изменений, значит, пластинка с голографическим «глазом» на дешевой золотой цепочке турецкого производства осталась при мне. На самом деле я подобные украшения ношу очень редко, просто на ролевку нужен был хорошо заметный «амулет от сглаза» и лучшего я ничего не нашла. Сейчас же я собиралась без особого сожаления расстаться с этим «шедевром» турецкой ювелирной фабрики.
– Вот, возьмите! – Япротянула медальон стражнику, робко улыбаясь.– Не сочтите за оскорбление, просто кому, как не вам, пригодится амулет, защищающий от сглаза, вы ведь охраняете эту провинцию!
– Амулет от сглаза? – Предводитель отряда под несколько завистливыми взглядами подчиненных критически оглядел предложенную ему мзду, убедился, что цепочка действительно золотая, и широко улыбнулся: – Ну, так тому и быть. Благодарю вас, миледи. Полагаю, что обыскивать вас нет нужды – сразу ведь видно, что не хадары вы, да и не из эльфьего народа.
Я мысленно с облегчением выдохнула. Кажется, пронесло.
– А куда вы путь держите, странники? – поинтересовался стражник, делая отмашку своим подчиненным, которые неохотно опустили оружие. Рейн уже хотел соврать что-то умное и, без сомнения, гениальное, но я так и не дала ему вставить слова, ответив на поставленный вопрос совершенно честно, а от этого получилось вдвойне искренней.
– А заблудились мы. Вчера вечером свернули не на ту тропу и теперь даже не знаем, куда идти. Вы не подскажете, далеко ли до ближайшего селения? А то я вообще не смыслю, куда забрели, а мой сопровождающий говорит, что идем мы правильно, только вот непонятно куда…
– Ну, миледи, помочь вам – дело нехитрое,– ухмыльнулся мужик, подмигивая мне и надевая презентованный амулет на шею.– Пойдете по этой дороге, на развилке повернете налево – и доберетесь до деревни, она тут недалече совсем. Старосте, если упрямиться будет, скажите, что господин Авдотий направил. Доброго пути, миледи.
Капитан стражи горделиво выпрямился и прошел мимо нас дальше по дороге, громко топая тяжелыми сапогами по земле. Подчиненные направились следом, мы же, не дожидаясь, пока «господину Авдотию» придет в голову вернуться и поинтересоваться, что за красивые рукояти выглядывают у «миледи» из-под плаща, шустро двинулись в указанном направлении.
– Ксель, скажи честно, неужели настолько необходимо было влезать со своими комментариями? – наконец-то «оттаял» Рейн, недовольно глядя в мою сторону. Я же только пожала плечами, машинально убирая за ухо выбившуюся прядку волос.
– Ну, ведь сработало, так? Значит, все в порядке.
– Да-а, а если бы он твою взятку воспринял как личное оскорбление?
– Тогда наступила бы полная лажа,– беспечно ответила я, бодро шагая по узкой дороге, больше напоминающей хорошо вытоптанную тропу.– Но ведь не наступила. На самом деле, в его случае с оскорбленным видом отказываться от взятки – неумно. Зачем тратить силы на то, чтобы отнять добро у путников, если они сами готовы им поделиться? А так и волки сыты, и овцы целы.
Тут кусты неподалеку от тропинки зашевелились, и из-за них выбрался человек в свободных темно-коричневых одеждах с большой сумкой через плечо. Пожилой, но крепкий мужчина с густой окладистой бородой, в которой только-только начали пробиваться первые ниточки седины, благообразным лицом и серьезными зеленовато-карими глазами. Мы с Рейном переглянулись и уставились на новоприбывшего, а тот, в свою очередь, удивленно окинул нас взглядом и поинтересовался:
– Путники, как вас сюда занесло-то, да еще в такое время?
– В какое время? – тотчас отозвался Рейн, ненавязчиво задвигая меня за спину. Ох, сколько ж можно– тут же сразу видно, что человек не вооружен! Перестраховщик…
– А вы еще не знаете? Нежить разгулялась, только знахари да разбойники отваживаются по лесам бродить. Вы, видать, издалека – одежда-то на вас чужеземная какая-то, на эльфийскую похожа.
– Чужеземная, да удобная,– улыбнулся Рейн.– Скажите, а до деревни, о которой упомянул господин Авдотий, далеко?
– Да недалече – с полверсты через ельник,– махнул рукой тот. Похоже, что имя бдительного «стража порядка» несколько уменьшило его подозрительность.– А впрочем, давайте я вас провожу. Я знахарь в той деревне, Родомиром звать. А вы как прозываетесь, люди добрые?
– Рейн,– чуть склонил голову мой спутник, а потом представил меня: – А девушка, что под моей охраной– Ксель.
– Нелюди, что ль? – с подозрением уточнил Родомир.
– Нет, что вы! – Я откинула волосы назад, демонстрируя совершенно человеческие уши.– Имечко такое досталось, что уж теперь поделать.
– Ладно тогда,– сменил знахарь гнев на милость.– Идите за мной.
И, поправив сумку на плече, Родомир зашагал по почти невидимой тропке, убегавшей куда-то за еловые стволы…
Глава 5
Пока мы шли по узкой извилистой тропе через лес, Рейн ненавязчиво расспрашивал пожилого знахаря об окружающей местности, выясняя, куда нас занесло. А занесло нас традиционно в самую неблагоприятную часть местного континента. Конкретно – в некое небольшое государство Ранвелин, оказавшееся между двух огней. На западе эльфийское королевство Минэрассэ все норовило поглотить его, но мешались владения герцога Армея, который был связан с некоей древней магией. Его земли как раз находились на пограничье между эльфами и людьми, но герцог пока что умудрялся удерживать позиции, не поддаваясь ни на посулы, ни на угрозы представителей старшей расы, а на открытый конфликт нелюди пока не рисковали идти.
А на севере бесчинствовали воины-хадары, неопасные сами по себе, но наводящие ужас своей деятельностью. Хадары заключили договор с сумеречным миром, и их заклинатели призывали на врагов всевозможную нечисть. Они тоже пока не объявили войну Ранвелину, но на территории государства нежить стала распространяться с пугающей быстротой. Пусть королевские маги пока что сдерживают ее, но в глухих деревеньках, затерянных в лесах, где всю магию составляют крупицы знаний травников и знахарей, появление даже одного гуля или призрака способно стать большой бедой. Эх, Ирку бы сюда – она бы живо разъяснила, что почем в Средние века. А так приходилось не возникать без надобности и просто слушать разговор Рейна с Родомиром, по ходу дела обдумывая сложившееся положение…
– Кстати, а кто такая эта Белая Невеста? – поинтересовался Рейн о мельком проскользнувшем прозвище, поглядывая больше по сторонам, нежели на собеседника. Знахарь только вздохнул, но поговорить с путником, видимо, все-таки хотелось, посему знахарь откашлялся, машинальным жестом пригладил короткую русую бороду и начал свой рассказ:
– Белой Невестой прозвали нежить, что обретается в здешних местах. Она совсем недавно объявилась и, к сожалению, раньше была человеком.– Родомир вздохнул и продолжил: – Одна девушка из нашей деревни вышла замуж за пришлого. Никто не знал, кто он такой и откуда пришел,– просто как-то объявился у околицы и испросил разрешения у старосты поселиться в Луговени. Ну, тот присмотрелся к незнакомцу – вроде бы мужик справный, по виду – человек, днем все-таки пришел, не ночью, да и дал добро. А тот вскоре положил глаз на девушку-сиротку. Одна та жила, бедно, но сама ладная была, веселая. Отыграли они свадьбу, а поутру ко мне прибежала соседка с криками, что Марьяна-то бездыханной в горнице лежит, а мужа ее и след простыл.
– Мексиканский сериал с трагическим концом,– буркнула я, но Рейн предостерегающе сжал мою ладонь. Ладно, поняла, не буду перебивать человека. После перехода уже как-то неправильно скептически относиться к подобным «деревенским россказням», которые здесь могут оказаться чистой правдой. Родомир только чуть осуждающе покосился в мою сторону, но продолжил рассказ, видимо придя к выводу, что надо говорить с мужчиной, а меня можно игнорировать. Ну, до поры до времени… Может, оно и к лучшему, чем меньше на меня обращают внимания, тем больший сюрприз потом будет.
– Пропал муж ее, хадаром-заклинателем оказался, а девушка на третью ночь после смерти к соседям своим заявилась уже нежитью. Поскреблась в окно, поплакала, да только глава семьи не растерялся – отворил оконце, да сыпанул заговоренной солью ей в лицо. Та так и взвыла и тотчас пропала. Теперь с заходом солнца в Луговени никто за порог и носа не кажет, пойти на корм Белой Невесте никто не хочет, а уж душу в ее объятиях потерять – тем более. И нет витязей у нас с клинками серебряными, чтобы нежить упокоить.– Тягостно вздохнул знахарь, незаметно покосившись на рукоять меча Рейна, покоившегося в ножнах.
Не-е-е-ет, если Рейн вздумает в одиночку идти на нежить – я же его вот этим самым тап… сапогом прибью! Не дай бог – загрызут в первом же бою, что я потом его маме скажу, а? И пофиг мне, что он мужчина,– я его старше почти на три года, значит, автоматически несу за него ответственность! Хотя я признаю, что разница между восемнадцатью годами и двадцатью одним – не катастрофична, более того, Рейн в ряде жизненных вопросов оказывается куда уж более сведущим и ответственным, но я ввиду своего воспитания считаю: если что, то спрос со старшего. Все. И никаких гвоздей.
И пусть сейчас я произвожу впечатление юной скромной девы, но влезть товарищу в авантюру с нежитью не дам. Да, иногда хорошо, что я выгляжу моложе Рейна, тому вообще меньше двадцати двух– двадцати трех лет на первый взгляд еще никто не дал, я же тяну лет на семнадцать максимум. Но быть взрослой я тоже умею. Настолько, что Рейн, как-то раз поймав один такой взгляд, честно признался: «Теперь я верю, что ты меня старше». Это я все к чему? А к тому, что скажем «нет» средневековому шовинизму, даешь равноправие полов!