Феникс Андреева Юлия

27. Часы уединения

Уже неделю как я живу у господина Тробриллы в Азалоне. Местный лекарь осмотрел меня и, не найдя ничего серьезного, прописал Арнику и порошки из неизвестных мне трав. Пока я валялся без сознания, произошли удивительные события. Джулия, во главе огромной армии, пролетела по небу, как утверждает госпожа Тробрилла, полностью покрыв его, так что полчаса не было видно ничего, кроме сверкающих доспехов и огромных крыльев. Жаль, я пропустил это зрелище. Но теперь-то моя судьба решена, и я ни за что не упущу свой шанс. Когда окончательно поправлюсь, попрошу у Урфуса дракона и полечу в Танаталатес. Вообще для жизни в этом мире мне не хватает элементарных знаний. Поэтому я решил записывать самые интересные наблюдения. В деревеньке проживает один человек, некогда получивший знания в Храме. Как только я смог подняться, первым делом посетил этого благородного отшельника. Им оказался еще не старый человек в обычной, даже бедной одежде. Я представился ему странствующим колдуном. Каких в этих краях немало. Сказав, что мечтаю поступить в Храм, я попросил дать каких-нибудь книг, чтобы произвести впечатление на учителей. Пообещал также щедро отплатить ему в будущем.

Мне показалось, что господин Гурий Град, как он себя сам назвал, не поверил ни одному моему слову, но книгу все-таки дал, проводив меня долгим, внимательным взглядом. Уже подъезжая к замку, я увидел пасущийся табун и понял, что во всей южной провинции, наверное, только о том и говорят, что о появлении лошадей и молодом колдуне, с чьей помощью эти мифические создания перенеслись со страниц книг и детских сказок на земли Элатаса.

Прикинув все «за» и «против», я пришел к выводу, что это событие не произвело фурор в масштабе всей страны только потому, что его затмила агитационная кампания Джулии.

Вот высказался, так высказался, надо бросать эти словечки, а-то еще накличу на себя беду.

Я занялся изучением магии и летописей. Госпожа Тробрилла говорит, что из меня выйдет великолепный летописец вроде Ливня Тота, если я, конечно, выучусь нормально разговаривать. Но это вопрос времени. В библиотеке господина Града оказались несколько книг этого автора. Я сравнил его с другими летописцами, понятно, почему он так популярен. Очень простой, доходчивый слог, кроме того, он почти не играет с метафорой, все трактаты предельно точны и ясны. Некоторые написаны превосходным ямбом. Хотя я лично предпочел бы стиль прозы Толкина. Но это опять из другой оперы. Его последняя книга, начатая и оставленная в доме Эдуарда, не дает мне теперь покоя.

Я твердо решил найти сестру, поступить в Храм. И вообще, если один мир отверг меня, к чему теперь печалиться о нем. Твердо решил обосноваться в Элатасе.

Как я ошибался тогда, представляя свою жизненную дорогу прямой, словно луч солнца.

Невольно вспоминается одна строчка из «Маятника Фуко» Умберто Эко, необыкновенно подходящая и объясняющая мою ситуацию: «Не обязательно хотеть, достаточно быть готовым».

Итак, я пописывал наблюдения, лежал кверху брюхом, забавляясь историческими поэмами и ежеминутно дергая моих гостеприимных хозяев и прислугу на предмет, правда это или метафора.

К вечеру все уже желали моей смерти, а Урфус говорил, что у меня в голове конопляная каша. Я прекрасно научился беречь силы и, натрудив глаза за день чтения заставлял всех и каждого читать мне по ночам.

В качестве метода сопротивления Тробрилла предложил научить меня владению мечом. Но я тут же растянул все мышцы и оставил эти убийственные практики, наивно предполагая, что Джулия как-нибудь да защитит меня.

Эти дни, пропитанные безмятежным покоем, я, наверное, и сейчас могу назвать самыми счастливыми днями моей жизни. Я мечтал уже, как облаченный в золотые доспехи, на платиновом драконе прилечу в Танаталатес как принц крови, адепт какого-нибудь Храма и законный правитель небольшого княжества. Я представлял, как будут удивлены и счастливы обитатели Азалона, лицезрея мое вознесение.

В один из таких очаровательных вечеров состоялось первое публичное прочтение моего «Тигля». Надо ли говорить, как я был взволнован из-за этого. Ведь мое произведение было не похоже на все, что мои слушатели знали до этого. Во-первых, начало моей сказки было написано скорее как пьеса, то есть не имела слов автора. Когда я писал «Тигль», я вообще ничего не придумывал, слова моих героев словно текли мне в уши и выливались из-под когтя дракона, который я макал в платиновую кровь. Рассуждая философски, пьесы тем и хороши, что не имеют слов автора, в то время как сам автор все время примеряет то ту, то иную маску, внешне оставаясь прилежным пересказчиком чужих мыслей.

В тот день к нам заехал господин Град, и я, попеременно краснея и бледнея, начал чтение.

28. Тигль

Это я. Обыкновенное, для кого-то, может показаться, странное, для немногих банальное, посредственное существо. Театр сделал меня мастером перевоплощений, подарив множество образов, прячась за которыми я живу, и отнял… Сначала пропало ощущение театр-храм, потом я перестал воспринимать его как искусство, позже как ремесло. Театр стал моим существованием. Достаточно сказать, что я по желанию меняю пол и возраст, способен на тончайшее воспроизведение рисунка человеческого или нечеловеческого типа и всегда честно живу в выбранной роли.

У меня две подруги, одну из которых я скоро потеряю, ее съест дракон. Как раз сейчас я режу лук для приправы и плачу. Сколько их, паразитов, перебывало в нашем городе, благо столица. Глаза бы мои на них не смотрели. Самое интересное, что хотя, летают они повсюду, бесчинствуют только у нас. Мои нервы уже никуда не годятся, хотя каждый год я по месяцу, по два уезжаю на курорт.

Иногда от слез просто слепну, женщины подкладывают драконам яд, твари его ужасно боятся. Пятьдесят процентов драконов умирают именно от яда, причем отравительниц никогда не находили.

На прошлой неделе мы с Глорией гуляли в парке «У сфинкса-альбиноса», пили кофе в маленьком кафе, на островке желания, и ничто не предвещало беды. Нac называли сестрами, и все мужчины обращали на нас внимание. Страшно подумать, что Лоры больше не будет.

Отвлекся от соуса. Благодаря способности изменять форму я совмещаю несколько должностей в замке и, когда мужчина, чищу доспехи и оружие дракона. Мне тяжелее всех. Мужчина всегда берет на себя самые серьезные испытания. Лора – моя невеста. Как я буду без нее? Она подарила мне брошку в виде розы, министр-распорядитель устроил нам свидание.

Все равно спасения нет, не надеяться же нам, в самом деле, что появится неизвестно откуда добрый рыцарь и убьет дракона?! Половина этих змеев умирало как раз в поединке. А потом он женится на ней?! Нет… Как я люблю Лору…

Я обыкновенный дракон, я такой, как множество до меня. Ненавижу свою породу. Иногда, редко конечно, мне удается забыть о своем теле и лететь над землей, набирая чудовищную скорость. Но когда я на земле, даже полное отсутствие зеркал не может скрыть моего безобразия. По традиции я должен сожрать очередного пленника, которого преподнесли мне в дар старейшины. Я уже отказывался от нескольких даров в надежде, что они оставят меня в покое, но они преподнесли девушку необыкновенной красоты, от которой невозможно отказаться.

Полдня стоял на башне, ждал рыцаря, способного покончить со мной навсегда. Глашатаи во всем великолепии расписывают красоту Глории и ее страшную участь. Неужели ни одно сердце в государстве не содрогнется, ни одна женщина не прокрадется на королевскую кухню, чтобы подсыпать мышьяку в мой кубок. Как был бы я благодарен за это. А может, уже? Двери дворца распахнуты, и стражи нет… Я устал.

Вчера я гуляла с Лидией в парке, мы сидели в кафе на островке посреди озер и ни о чем не подозревали. Стража пустила ко мне милого. Как тяжело бродить по замку, чужому, с холодной роскошью убранства и закрытостью книг. После того как привели Лу, гвардейцы удалились, и больше я их не видела. Наверное, они следят за мной из тайных окошек. Любимый поцеловал меня, по его напряженному лицу я поняла, что он боится этих невидимых глаз. Я подарила ему брошку, а он все смотрел на часы. Должно быть, он боялся потревожить моих охранников, а они настолько уверены в себе, что даже не проводили его. Лу просто вышел из моих комнат, и я видела, как он удалялся, не задержанный никем. Потом я сидела у себя и постоянно думала, хорошо ли я смотрюсь в роли жертвы, я долго тренировалась постоянно находиться с прямой спиной и трагическим выражением лица и так устала, что решила прогуляться. Рано или поздно моя стража объявится и запрет меня. Пока этого не случилось, быть может, дракон предоставил мне напоследок кой-какую свободу. Я ни разу не была в замке и решила воспользоваться случаем.

– Скоро зайдет солнце, рыцарь до сих пор не объявился, а Глория не предприняла попытки сбежать. Никаких признаков отравления, ни-че-го. Я не могу уже спокойно читать. В моей библиотеке слишком уныло, и Глория занимает меня целиком. Хуже всего, что, если город убьет меня, на моем троне появится следующий дракон, и не дай бог, чтобы он был похож на моего деда. Если убью Лору, ее кровь сделает меня исчадием ада.

Нет. Глория слишком красива, чтобы умереть, слишком… Скажу ей это сам, пусть бежит из королевства, где лучшую девушку отдают чудовищу. Отпущу Лору и тут же приму другую…

Глория! А ведь у нас много общего, знаете ли это вы? Я мог бы, например, цитировать Шиллера или Шекспира, драконья память вместительней человечьей. Я пел бы вам древние сказания исчезнувших племен и расшифровывал язык звезд. В день, когда вы появились на свет, расцвела роза. Это глупое и банальное сравнение, я ни за что на свете не стал бы приводить подобные примеры ради красного словца. Вокруг этого цветка распускалась тайна, и в озере не было его отражения. Тогда я понял, что где-то родилась моя невеста. Простите, Глория, мне было приятно думать об этом. Я наблюдал за вашими играми и первым причастием. Я был с вами, когда вы оплакивали свою канарейку и танцевали на балу, устроенном графом Апрельским в честь Марта. Я полюбил вас. Я уже не мог жить без вашего лица, голоса. Я видел вас и вашего жениха. Я не хотел этой свадьбы и одновременно желал вам счастья, любви, чтобы было все именно так, как вы хотите. Я даже мечтал отблагодарить вас за то, что вы есть. Подарить замок и сад, окружить искусством, как окружил бы собственную невесту. Сейчас, когда я совсем один, я могу говорить это, кричать: Глория! Как я люблю вас, Глория!

Стены непроницаемы и пусты, в замке только я, ты да ветер, что гуляет по незапертым покоям. Роза без отражения смотрит в глаза мои, не повторяясь и в них. Жемчужина росы моя нежная Лора – женщина… цветок…

В королевской кухне почти все готово к пиру, хотя полностью все не бывает. Всегда чего-то недостает, например, в этом кубке… Все ли так, как должно быть, и куда, интересно, я спрячусь, чтобы не слышать криков Лоры? Дракон каменным изваянием торчал невесть сколько на крыше замка. И что он тянет, проклятый? Издевается. У меня сил больше нет, качаюсь, и стены качаются. Закончил бы скорее эту канитель, Глория согласна (хотя кто спрашивает жертву), я, а меня кто опросит, обо мне-то кто подумает? Зверь. Вчера, только вчера мы сидели в маленьком кафе на «Острове желаний», она ни о чем не догадывалась, а я уже все знала и несла в себе эту муку, не в силах испортить ее последний денек. Лора уронила в воду платок, и я заметила, что она не имеет отражения. Какая жалость, подумала я, у нее такие чудные волосы и линия губ. Наши предки верили, что на этом острове исполняются любые желания, и я загадала золотую диадему на эту чудесную голову. Напоследок.

Я хожу по замку. Ни души. Хотела повидать напоследок Лу, поцеловать его. Пусть бы думал обо мне и Лидии, а она бы молилась за меня. А сейчас… Мои глаза сухи, а вокруг витает колдовство, обман. Пользуясь свободой, спустилась в кухню. Я не спала, но видела это собственными глазами. Видела, как мой милый обратился в Лидию, а она опять в него. Я думала, что сплю, но холод стены доказал, что это реальность. Я больше не могу. Если это проделки дракона, то он добился своего. Я иду сама. Я боюсь оставаться в этом мире, не хочу, не хочу, не хочу…

Глория легко сбежала по главной лестнице и влетела в библиотеку, где, освещенное редкими погребальными свечами, сидело чудовище.

– Дракон, – выдохнула она. – Я пришла. Я больше не могу ждать. Убей меня прямо сейчас, если в тебе есть хоть капля сострадания.

На мгновение ее глаза слились с одинокой розой. Дракон дрожал, пытаясь потушить свечи, бесстыдно демонстрирующие его безобразие.

– Глория, – сказал наконец он, – уходи, ты не подходишь для жертвоприношения.

Эти слова больно стегнули молодую женщину, удивленно она оторвалась от цветка и посмотрела в глаза дракону.

– Ты хочешь сказать, что убьешь кого-нибудь другого?

– Не знаю.

– Но по-нашему закону я уже умерла, ты понимаешь это? Куда я пойду, никто не примет меня.

– У тебя есть жених.

– Этот оборотень?! Убей меня, и еще на сто лет воцарится покой.

– Нет, Глория.

– Убей меня! Я что, должна выпрашивать смерть, ползая перед тобой на коленях? Почему не решить все разом?

– Я не могу.

– Что?!

– Мир не воцарится, любовь моя, на твоей крови ничего не вырастет. Это проклятие драконов. Отведав кровь, мы теряем разум, остается жестокость и боль.

Несколько мгновений Лора молчала. «Моя любовь?» Ее глаза искали, за что бы уцепиться: цветы, книги, блики от свечи…

– Зачем же устраивать этот «праздник»?

– Это не моя вина.

– Ты сожалеешь?

– Да. Но пока есть дракон, по закону ему будут приносить невест-избранниц каждые сто лет! Однажды дракон не выдерживает искушения и погибает как душа, потому что после первой жертвы всегда идет вторая, а влечение еще страшнее, еще мучительнее.

– Так почему же ты не уйдешь?

– Не могу, в этом городе всегда будет дракон и избранница. Я только могу позволить мужчине убить меня в честном поединке, или женщине подсыпать в мою пищу яда. Тогда ты освободишься и выйдешь замуж за рыцаря или уйдешь в монастырь вместе с подругой. А в замке появится новый дракон.

– Боже, – Лора словно стекла по стене на пол. Дракон как только мог нежно поднял ее и усадил в кресло. Он видел, что девушка очнулась и удивленно, но без неприязни следит за его действиями.

«Ангел мой», – подумал дракон и отошел в тень.

– Так что же, ничего нельзя сделать?

– Можно. У тебя есть жених, сними со стены меч и дай ему. Я сам сделаю все. Пусть только произнесет вызов и будет держать меч, пока я…

– Он не будет драться. – Ее голос звучал обреченно и вместе с тем светло и торжественно.

– И не трону его. Клянусь тебе, дай мне только шанс уйти из этого мира, не делай меня еще более несчастным.

– Он не вызовет тебя.

– Твоя подруга…

– Она не отравит тебя… Они одно… они… оборотень… зло…

– Тогда ты сама.

– Нет! Я не могу. Тем более после того, что ты мне рассказал.

– Беги, милая, уходи…

– Нет. Ты же сам сказал – будет другая, пока мир так жесток.

– Ну я не могу убить тебя. И потом, на что ты надеешься? Я не люблю тебя! Драконы вообще не способны любить. А что ты скажешь, если я окажусь оборотнем, если дракон третье лицо духа, преследующего тебя. Не жених, не подруга, а твой палач? Ты не думала об этом? Ты ищешь легких путей, вообразила, что, принеся себя в жертву, избавишь кого-то от его собственной судьбы. Пошла прочь, я не нуждаюсь в глупых причитаниях. – Дракон гневно бросил на канделябры пламя и отвернулся к стене. За его спиной, постукивая каблучками, уходила Глория.

«Слава богу!» – подумал Дракон, и из ею глаз выкатились две довольно крупные жемчужины. Уродливой, морщинистой лапой он обнял розу и лежал так. Взошло солнце и, остановившись напротив окна библиотеки, заглянуло сквозь полуоткрытые ставни.

На столе с цветком в лапах лежал позолотевший за ночь дракон. И в кресле сидела, боясь шелохнуться, девушка в белом подвенечном платье.

– Прости, дракон! Но я осталась. Мне нет места среди твоих подданных. Помнишь то утро, когда расцвела роза? Ты хранил ее все эти двадцать лет, и роза не потеряла свежести и аромата. Я помню, как смотрела сквозь лепестки и как нежно касались моего слуха сонеты Шекспира, спетые тобой. Твоей любовью и ничем иным я существовала до сих пор, как девушка и как цветок, пока сегодня мы не обрели желанного единства. Это ты сбросил пелену с глаз моих и словно вернул меня к жизни. Нет среди людей невесты тебе на век драконьей жизни. Но призрак розы, отражение розы будет с тобой. Не гони же меня, посмотри – это я, Глория – душа цветка, сама цветок. Мы созданы друг для друга и будем вместе, как две половинки луны, сведенные воедино на празднике полнолуния.

Оторвись от свечи, солнце давно смотрит в окно! Отпусти сны, дай мне руку. О, дракон! Благородный и великодушный дракон, возьми меня своей женой, милый. В сияющий полдень на троне из живых роз.

– Это я, для кого-то странное, для кого-то вполне естественное, обычное существо. Театр сделал меня, и я создал театр, много лет я играю красивых и уродливых, богатых и бедных, добрых и злых. Я один во множестве и множество в одном. У любого прожившего с мое притупляются чувства, исчезает великая сила удивления и первооткрывания. Я преодолел это, и мир с каждой новой ролью преображается до неузнаваемости, и даже я сам сейчас не могу в точности сказать, кем и когда именно я был. Каждый раз, начиная все с самого начала, бросаясь в неведомое с пустыми руками.

Передо мной стоят источники света и тьмы, по где какой, я уже не знаю…

Я – вечно играющий, вечно танцующий, радостный и печальный, я…

29. Легенды оживают

Читая сказку, я изменял голос, стараясь говорить то за одного, то за другого персонажа. Господин Град с неподдельным вниманием выслушал мой первый литературный опыт.

– Знаете что, – сказал он, едва я окончил, – избранная вами форма странна, стиль далек от совершенства. Но вот что удивляет. Вы пишете о короле-драконе или, во всяком случае, правителе-драконе, если уж он живет в замке и принимает дань в виде молодых девушек. Безусловно, мы относим этих великолепных по красоте животных к чисто ездовой категории, не замечая за ними способности мыслить логически. Дракон – это подчиненная человеком сила, я бы даже сказал – клубок сил. – Он помолчал, собираясь с мыслями. – В одной из древних рукописей я нашел упоминание о якобы существующем договоре между драконами пяти цветов и людьми. О том, что первые обязуются служить верой и правдой. Посредниками и инициаторами причем выступали сами платиновые крыланы. Все это, разумеется, сказка, основанная, впрочем, на реальном факте определенного соглашения, существующего между самими драконами. Я говорю о том, что платиновые чудовища холоднокровные, но одновременно с тем яйцекладущие. Понимаете, для высиживания требуется теплота, которой в переизбытке у золотых, серебряных и медных. Таким образом мы перекладываем яйца в гнезда приемных матерей. С другой стороны, слишком большая температура драконицы приводит к убыстренному появлению дракончика и делает его излишне вспыльчивым, да попросту ненормальным. К тому же и взрослые огненно-кровные драконы бесятся, если в их окружении отсутствуют крыланы.

Я был в восторге. Господин Град, чтобы быть точным, добавил, что, согласно легенде, ключи ко всем тайнам драконов и людей хранятся на Святом острове. Я думаю – аналог рая. Но, что интересно, в некоторых летописях говорится, что были герои, пересекающие воздух, недра и снова воздух, дабы попасть на Святой остров. Называемый также, что особенно интересно, «Остров желаний»!

Госпожа Тробрилла заметила, что при всем том, что некоторые слова она не поняла, но смысл сказки ею оказался понят прекрасно. И что она ни за что на свете не стала бы спать с драконом.

Еще долго мы беседовали о легендах и о повелителе драконов, именем которого был подписан договор. Но, наверное, судьба не любит, когда мы успокаиваемся и начинаем планировать ее дальнейшие ходы, да еще и в розовом свете. Со дня на день ждали коронации новой владычицы. Я решил, что шоу будет еще грандиознее описанного госпожой Тробриллой, но прошел день и еще один. Я нервничал, не понимая, что происходит, отчего она медлит. Урфус ворчал, подозревая предательство.

30. Терри

На третий день мы увидели в небе маленькую серебряную точку, которая стала расти и вскоре превратилась в довольно крупного дракона. Большого, даже в сравнении с представителями его же семейства. Получив разрешение опуститься, всадник направил питомца вниз, прямо на поле. И вскоре перед нами уже стоял мальчик чуть моложе меня, в зеленом бархатном костюме пажа и с коротким красным плащом за спиной. Лицо его было обветрено, глаза слезились. Я заметил, что, если бы он не опирался одной рукой о крыло серебряного, непременно упал бы.

– Дядя, ты не узнаешь меня? – обратился он к Урфусу.

– Боже мой, святой остров, Терри?! Почему ты не на Западе? Что произошло?

Но парень уже потерял остаток сил и рухнул на землю. Слуги немедленно похватали поводья, а Тробрилла поднял племянника на руки и понес к дому.

К вечеру Терри настолько окреп, что сумел наконец-то удовлетворить наше любопытство.

– Мой отец служил у князя Эльлинсинга в «Танцующем грифоне». Он умер, когда мне было лет шесть, мама с нами уже тогда не жила, и папа обычно отмалчивался, кем она была и куда делась. – Он попросил попить чего-нибудь тепленького. Его знобило и голос был хриплым. – Отец погиб по глупости, упал пьяный со стены.

– А я и не знал, что братик помер. – Урфус подсел к столу. – Честное слово. Я бы забрал тебя к себе.

– Я устроился подметать библиотеку…

При слове «библиотека» я напрягся.

– …к господину Огюсту Фобиусу. Нормально жили. И потом его сиятельство нанял воительницу Джулию, из Храма Воды…

– Джулию! – Я аж подпрыгнул. – Джулию! Только не «Воды», а «Течений».

Все недоуменно посмотрели на меня.

– …Да, правильно. Течений. Я поступил служить к ней, а потом она стала обучать меня воинскому делу…

– Слугу? – выпалили мы одновременно. Терри покраснел.

– Я нечаянно спас ее от, от… ну, в общем, она отплатила.

– Понятно.

– Но откуда вы знаете о Храме Течений? Мне кажется, я никогда не видел вас при дворе князя, или вы присоединились после «Шествия по небу»?

Чувства переполняли меня. Впервые возникло ощущение, что я среди своих людей, которым могу и должен доверять.

– Слушай, Карлес, да расскажи ты все! – Тробрилла тряхнул меня за плечи, так что голова чуть не отделилась от шеи. – Я понимаю, тайны, магия, но… – Он не нашелся, что еще сказать, да больше ничего и не надо было.

– Я брат Джулии. – Все замолчали, уставившись на меня.

– Но я сам читал манифест принцессы, и там ничего не сказано о ее братьях. Отец – Горицвет, да.

– Погоди, погоди. – Терри подошел ближе. – У нее действительно был брат, она часто рассказывала о нем. Сейчас проверим, – кивнул он остальным. – Как твое имя?

– Карлес! Ты же слышал, – буркнул Урфус. И глянул на меня со злобой.

– Нет. По-настоящему Кирилл.

– Кирилл… Кир. Твое имя – принц Кир! Скажи, где вы расстались с нею?

Снова испытующее ожидание.

– В хрустальных горах.

– Верно!

Все бросились поздравлять меня.

– Но постойте! А где же теперь принцесса Джулия, стала ли она королевой? И почему ты здесь?! – перекрикивая всех, затараторила госпожа Тробрилла.

Терри сразу же сник.

– Она в руках Солнцеворота, и Карл тоже.

– Что? Какой еще Карл? – Урфус посмотрел на меня.

– Карл Трорнт, – я вспомнил подсушенный разговор.

– Тот самый? Проклятый? – Тробрилла не знал, что и сказать.

– С него снято проклятие и все обвинения, – поправила его жена. – Помнишь, сосед рассказывал об этом. Он еще специально летал в Танаталатес и брал нашего ящерка.

– Но почему ты здесь? – Он сгреб обеими руками племянника, отчего у несчастного затрещали кости. – Я еще понимаю, когда бегут слуги, но ты, если я не ослышался, мечевластитель! Как ты мог оставить свою госпожу и своего учителя в такой беде?

– Я боялся, дядя Урфус.

– Чего?

– Того, что не выдержу пыток и проболтаюсь о чем-нибудь важном.

– Да о чем ты мог знать?!

– Мало ли. Я пять лет служил верой и правдой! Да хоть вот о нем!

Я вновь ощутил, что все глаза устремлены на меня.

– Не беспокойтесь, – пробормотал я, пытаясь разрядить атмосферу, – я скоро уйду. И потом, все же знают меня как Карлеса, и никто до сих пор не догадался.

– Мы уже знаем, что ты Кир! – Тробрилла посмотрел на всех. – И если Джулия в тюрьме, значит, король охотится за тобой! И… – Он подумал немного. – И мы теперь владеем страшной тайной, потому что все уже знают, что Солнцеворот занимает трон незаконно. И если он казнит твою сестру, получается, претендентом будешь ты. А значит, нам теперь следует не спускать друг с друга глаз! И действовать, действовать, действовать. Потому что если мы сейчас располземся, каждый в свой угол, то одновременно Солнцеворот получит четыре донесения, включая твое признание, Карлес. В этом деле я не доверяю даже себе!

– Но что вы хотите от меня?

– Только одного. Подтверди, что ты принц Кир, брат законной правительницы Элатаса, и мы пойдем с тобой выручать твою сестру, а если она погибнет – добиваться престола для тебя. Или ты Карлес – прохожий, зашедший к нам на огонек. Тогда допивай свой отвар и проходи мимо.

– Но позвольте. – Я чувствовал себя как человек, которому предлагают прогуляться по натянутому между небоскребами канату. – У Джулии была армия, воины, драконы. А я? У меня же ничего нет!

– Но ты пересекаешь пределы миров! Ты привел сказочных животных! И ты хочешь сказать после этого, что у тебя ничего нет?

– Да не я владею входами, а они мной! Я сам пока ничего не умею. Я никто, ноль. Пшик. Меня, можно сказать, нет.

Мне стало дурно, последнее, что проплыло перед глазами, были удивленные лица собеседников. Пространство исказилось, стирая реальность, вокруг заплясали голубоватые искры и я провалился в очередной вход.

31. Темница

Трорнт открыл глаза, но ничего не смог разглядеть в кромешной тьме.

«Неужели я ослеп?» – подумал он. Все тело ныло, Руки и ноги онемели. Он попытался повернуться, но металлические браслеты, словно живые, начали сжиматься.

«Нет, только не это!» Вспомнил подземелье в Храме Течений и заставил себя не двигаться. Постепенно глаза начали привыкать к темноте, и он понял, что находится в небольшом зале. Каменная плита, на которой он лежал, была холодной и тянула тепло из него. Откуда-то справа струился тусклый свет. Возможно, где-то там, в холодной утробе здания, находилась освещенная комната. Судя по запаху, Трорнта приковали где-то глубоко под землей.

Время шло. Карл вспомнил, как он шел через королевский парк, прижимаясь к стене. Не имея ни малейшего плана, полагаясь лишь на свою интуицию. И она подвела. Спроси его сейчас, на что он надеялся? Рыцарь не мог бы назвать и пары причин. Только одно: «Джулия попала, в беду. И все это произошло из-за меня!»

Карл не мог и не желал признавать, что его вины в этом почти что и не было.

«Ведь не польстился же на бывшую возлюбленную. Нет. Но Джулия застала нас в постели! Дурак! Последний дурак! Как легко позволил провести себя! Поверил, что Мариэтта явилась за деньгами, проклятье! – Он сплюнул, и слюна осталась на губах. – Проклятие! – заорал воин, эхо вторило его голосу. – Проклятая шлюха! Разве справедливо, что теперь, спустя пять лет, приходится расплачиваться за роман, даже нет… – теперь, когда Карл полюбил, он знал, что история с бывшей любовницей тянула разве что на интрижку. Честолюбивое желание отвергнутого добиться взаимности от первой красавицы княжества. Спасибо, получилось. Он напряг мышцы, и браслеты ответили ему равномерным пожатием. Справа раздались шаги, и по стенам, они были мокрыми и все в уродливой плесени, поползли светлые блики. Перед Карлом предстал король и два офицера стражи с зажженными канделябрами в обеих руках. Третий вынес кресло и поставил его в пяти шагах от узника.

– Карл Трорнт, – промолвил высокий гость, давая одновременно свите приказ оставить их. – А я-то уже думал, что мне не удастся исполнить миссию своего рода и уничтожить хотя бы одного из Трорнтов. Вы слышите меня, эй!

– Слышу и вижу, Солнцеворот.

– Прекрасно. А то я подумал, что разговариваю с пустотой. Вы – Трорнты всегда мозолите нам глаза, как грязь под ногтями.

– Где Джулия?

– Об этом позже. Я хочу сначала рассказать, как я ненавижу вас! – Он словно выплевывал слова в лицо рыцарю. – А потом поговорим и о вашей участи. Представьте, я совсем было уже хотел оставить вас в покое на службе у этого разжиревшего князя Туверта. Так нет, вам непременно нужно было выделяться! Снимать проклятие, доказывать правоту Адама и тем самым неправоту моего великого предка! Огюст Солнцеворот как раз прославился тем, что сумел изгнать ваш мерзкий род с небес высшей власти. Хотя я кое с чем не согласен в его действиях. Он лишь заставил ненавидеть и презирать Трорнтов, словно гадких крыс, до которых и дотронуться-то противно. Не знаю. Возможно, он рассчитывал, что у вас – Трорнтов хватит ума самим наложить на себя руки, задушив тем самым свой захудалый род. Но он ошибся – так вы из явных врагов сделались тайными! Вы прожрали Элатас изнутри, подрывая его исполинские корни.

– Значит, вы признаете нашу силу?

– Да. И мне повезло с противником, потому что я буду судить не командира, бросившего свой отряд, а заговорщика, подстрекающего к смене власти!

– Где Джулия?

– Где же ей еще быть? У нас, конечно у нас. Так вот – вас лишат рыцарской чести на все времена! – Карл застонал, сжав зубы. – … И это еще не все. Я обдумал ваше дело и нашел оригинальную пытку. Вы желали получить власть через брачные обеты и подвели, таким образом, совсем юную девушку. Ведь я прав? Бедняжке вовремя открыли глаза на ваше вероломство и измену. Но она не вынесла увиденного. В ее сердце вы были и останетесь предателем. А я позабочусь, чтобы это стало общеизвестным.

– Вы повторяетесь Жар Солнцеворот, вы копируете выдающегося прадеда, все дело Адама и Вильгельма Трорнтов строилось па запятнании их чести. Я даже не предполагал, что вы такое ничтожество.

– Считайте это развитием плана. За тем исключением, что Огюст Солнцеворот оставил Вильгельма в живых. А я убью вас. Но сначала вы наглядитесь на смерть принцессы Джулии. Кстати, я оценил красоту и величие, с которым вы с ней обставили свое появление. Мое представление не уступит пышностью вашему.

Он встал, желая покинуть узника.

– Постойте! Делайте со мною что угодно, но пощадите ее! – Карл понимал, насколько глупыми должны казаться сейчас его слова, но ничего не мог с собой поделать. – Ну хотите, я письменно отрекусь от нее, только оставьте Джулию в живых.

– Не могу, – расплылся в улыбке король. – Как я буду править, зная, что где-то живет истинная правительница Элатаса. И потом драконы уже ждут. Хотите расскажу, как вы сами погибнете? Сделать сюрприз? Хотя уж очень хочется увидеть вашу реакцию. К тому же у вас будет время подумать, представить, так сказать, во всех деталях. – Он помолчал, заглядывая в глаза Трорнту. – Там, на месте казни, тебя прикуют к точно такой же плите. Это напоминает мне Вильгельма. А под плитой у нас расположена великая бездна. Да, это не сказка! И ты угодишь туда. Молись, чтобы тебе умереть от страха. Потому что ты будешь падать, день, ночь, неделю, месяц, тело твое оставит душа, встречный ветер развеет плоть, но ты никогда не коснешься никакой земли. И кости твои не будут погребены! Прощай, Карл Трорнт.

32. Бездна ждет

Она летела высоко в небе – вольная, свободная, счастливая. Яркие звезды изливали навстречу серебряные тайны. Черные, бархатные небесные цветы призывно и ласково дотрагивались до тела Джулии своими мягкими лепестками, кружила голову знакомая мелодия, но девушка так и не смогла вспомнить слов.

И вдруг все смялось, закружилось, звезды съежились, как от страха, и, кружась, устремились вниз, расписывая небо белыми дугами, как порезами. Принцесса почувствовала, как под ее ногами открылась страшная бездна, куда, вертясь бессчетное количество раз, как на дьявольской карусели, летели города и целые княжества. Вот, махая на прощание шпилем, скрылся «Играющий грифон», из крайнего окна библиотеки высунулся Фобиус и скрылся в пучине. Завертелся прекрасный Аласвод, и за ним пришел в движение мощный Танаталатес. Только несколько драконов, шумно хлопая крыльями, успели подняться в воздух.

Мимо с отчаянным воплем пролетел Терри. Джулия бросилась было вдогонку, но большая звезда, неотвратимо преследующая мальчика, нагнала его раньше и пронзила несколькими своими острыми гранями. Девушка закричала, брызнула кровь. Бездна чавкала и стонала, всасывая все новые и новые жертвы. Джулия выбивалась из сил.

Тут, из самой черной ямы, прямо к ней устремилась птица. Страшные волны почти что настигли несчастного сокола. Джулия изловчилась и схватила его. Пролетавшая мимо звезда впилась в правое плечо.

Рядом, верхом на странном черном драконе, появился мальчик с золотым лицом. Он спокойно смотрел на воительницу и наконец протянул руку и вырвал звезду.

«Что-то в нем не так», – подумала воительница. Властелин тьмы развернул чудовище и полетел мимо. Его седые волосы развивались по ветру.

Вдруг сокол превратился в Карла, принцесса прижалась к нему, собирая силы для решительного броска. «Где-то здесь должен быть Кирилл», – эта мысль пришла из глубины памяти, и Джулия вспомнила, что уже видела во сне нечто подобное. Хрустальные горы, уносимые круговоротом, ломались и рушились, оглашая мир предсмертным звоном. Одна скала зацепилась за плащ Трорнта, и он с криком полетел прямо в бездну, воительница бросилась вслед за ним. Водяная стена сделалась совершенно отвесной, мимо в заученном ритме летела тюрьма Элоса, только теперь она извивалась, точно змея, выгибая длинную башню, точно посылая немой зов о помощи. Дома и замки летели и летели по, казалось, бесконечным кругам, в то время как Карл проваливался все ниже и ниже. Принцесса попыталась нарастить скорость, рана в плече не давала свободно двигать рукой. Бездна разинула слюнявый рот в предвкушении добычи, и тут Джулия начала изменяться, все ее тело покрыли огненные перья, руки обратились в крылья, не знающие усталости. Она подлетела к Карлу и, захватив его крепкими лапами, полетела вверх. Водоворот завыл, взметая за беглецами тучи брызг. И, о чудо, увлекаемые светом, исходящим от волшебных перьев, одно за другим вырывались из смертельного хоровода дворцы, звезды, люди, замки. А они все летели, летели, летели…

Джулия очнулась и не сразу сумела понять, где она находится. Тяжелая цепь десятком плотных колец скручивала тело, врезаясь в ребра. Болели колени.

«Скорее всего, разбиты. Вообще такое чувство, что на всем теле нет ни одного живого места. – Острый камень врезался в правое плечо. – Так вот откуда эта боль во сне». Неожиданно она вспомнила, что пять лет назад видела уже нечто подобное. Только в том сне был Кирилл, и, когда она поддерживала Карла, брат оторвался и резко пошел вверх. Трорнт там тоже вырывался из бездны. Но он ведь и в жизни, можно сказать, поднялся из бездны проклятия и позора. Причем, как и во сне, она помогала ему.

«Боже мой, это же был вещий сон! И как я могла его забыть! И в том, и в другом сне я ранена в правое плечо, как и в день встречи с любимым в хрустальных горах. Боже, как же это все понять? И что за странный седой мальчик, словно порождение самой бездны?» Она повернула голову. В углу шебуршала мышь.

Весь сон предвещал какие-то испытания, но оканчивался хорошо. Тут она вспомнила про измену Карла и вся сжалась. Гнев и обида с новой силой налетели на нее, давя и издеваясь, но хуже всего было сознание того, что из-за нее пострадают теперь безвинные люди.

– Все летит в бездну. А открыла ее я.

Стыд и унижение снова начали пытать ее душу. Но Джулия сносила их удары как должное, не позволяя себе выпустить их наружу, в потоке слез.

«Это моя ноша. Мне и нести ее». По правде сказать, принцессой владела в этот момент еще одна мысль: вот придут палачи, а я тут зареванная как неизвестно кто.

Лицо ее застыло, словно маска, и лишь глаза выдавали еще бушующую внутри стихию.

33. Второй дар принца Кира

Внизу замелькали зеленые полосы. Как безумный я перебирал ногами, надеясь нащупать опору, вокруг кружились голубые мухи, целая стая. Земля неожиданно приблизилась, касаясь лица прохладными стеблями. Я упал в пахучую дурманящую траву. А весь мир еще продолжал кружиться и падать. Поднял голову. Неужели опять и как раз когда я должен был сделать выбор.

Справа от меня возвышался курган. Вспомнил, что произошло в прошлый раз, и отполз подальше. Что же это получается, вернись я сейчас домой, Эдик как минимум снова изобьет меня или отправит в психушку. В лагерь, но Марья уже рассказала всем, что произошло в тот день, и, естественно, не умолчала о моем побеге. Сбежал – значит, признал вину. С другой стороны, если в прошлый раз я нес мешок, полный безделушек, способных обеспечить мне несколько месяцев безбедной жизни, – теперь у меня не было ни копейки, к тому же бархатный костюмчик в стиле маленького принца.

О господи! Я посмотрел на землю, и вовремя, в шаге от меня красовалась свежая коровья лепешка.

– Эй ты, что-то потерял?

Я встал, посмотрел на говорившего, им оказался высокий парень в поношенных джинсах и старой выгоревшей майке.

– Чего надо? – окинул он меня насмешливым взглядом.

– Ничего. – На месте, где обычно пасся табун, вольготно разместилось пятнистое коровье стадо. Парень проследил за моим взглядом.

– А, ты об этом. Пришел, значит, на лошадках покататься. А дулю тебе, а не лошадок, хошь, садись на Буренку и рысью – гоп, гоп, – заржал он видимо довольный собой.

– А давно вы здесь… расположились?

– С неделю, после того как у школы коней свели.

– Свели?

– Не слышал? Цыгане. Нутром чую – они.