Око Силы. Третья трилогия. 1991–1992 годы Валентинов Андрей
– Стой! – крикнул дхар, но опоздал. Девушка бросилась на него, пытаясь ухватить за горло. Фрол отступил на шаг и поднял руку ладонью вперед. Кора, не добежав полметра, покачнулась и упала. Дхар неторопливо шагнул к ней, обведя широким движением руки место, где лежала девушка.
– Не надо! – вскрикнула она. – Пожалей!
Фрол, не отвечая, начал тихо бормотать какие-то непонятные слова, делая правой рукой крестообразные жесты. Кору забило, задергало, глаза широко раскрылись, на губах выступила кровавая пена. Лицо, разом потеряв естественные краски, стало землистым, ногти впились в ладони…
– Я сегодня разобрался с твоим дружком, – заметил дхар, продолжая водить рукой. – А сейчас упокою тебя, ярытница!..
– Я не… Он мне не друг… – хрипела Кора. Рот почернел и жутко искривился, заострился нос, белки глаз позеленели. Увидев девушку в эту минуту, барон едва ли решился бы прийти ей на помощь, а добрая душа Келюс – предложить свое гостеприимство. Страшный скорчившийся труп бился в судорогах на блестящем паркете…
– Я… все расскажу… больно… душа… не успокоится… Пожалей!
Дхар задумался, опустил руку. В тот же миг тело неподвижно застыло. Медленно-медленно кожа стала снова приобретать естественный цвет, разжались скрюченные пальцы, порозовели губы. Наконец девушка облегченно вздохнула и вдруг зарыдала, уткнувшись лицом в пол.
– Встань! – велел Фрол. Кора поспешно приподнялась, пошатнулась и без сил упала в кресло.
– И без шуток, елы, – добавил дхар, беря стул и усаживаясь рядом. – Я тебя сразу просек! Тебя и пса этого. А теперь рассказывай…
– Фрол, – еле слышно, одними губами, прошептала Кора. – Я все скажу… Я знала, кто ты, еще тогда, в городе. Я не хотела идти, но Волков приказал. Он думал, ты не сразу поймешь…
– Давно с ними?
– Два года…
– И чего вы там делали? – брезгливо осведомился Фрол. – Зубами в горло?
– Не надо… – простонала Кора. – Это страшно, ты даже не представляешь. Они… мы не вампиры, не ярты. Нас называют «СИБы». Не знаю, что это означает… Какой-то укол, вводят под кожу страшную мерзость…
Дхар брезгливо поморщился.
– Как ты оказалась с ними?
– Не помню! Я ничего не помню, Фрол, даже своего имени! Кажется, я действительно была студенткой, зачем-то приехала в Столицу… Волков сказал, что теперь я навсегда связана с ними, что меня не примут ни живые, ни мертвые…
Фрол встал, отвернулся.
– Ты же все понимаешь, елы! Зачем ты меня остановила?
– Это ты не понимаешь! – вздохнула девушка. – Волков – не ярт, но и не человек. Не знаю, даже, кто он. Волков сказал, что я… Что моя душа все равно будет здесь – даже если кол в сердце. Он сказал, что если я выполню приказ, он меня отпустит…
– Душа! – пожал плечами Фрол. – В церковь бы лучше сходила, что ли, чем всякую чушь молоть, елы! Ладно, что он тебе велел?
– Познакомиться с вами. Они показали мне Мишу… Михаила Модестовича. Разыграли сцену в электричке. А потом я должна была найти одну вещь…
– Бумагу? Ну, документы? – Фрол подался вперед.
– Нет, – Кора обвела глазами комнату. – Волков сказал, что когда прикоснусь к ней, почувствую сильное жжение. Она где-то здесь, в квартире…
Дхар встал, оглядываясь по сторонам. В кабинете все было, похоже, осмотрено. Значит, непонятная «вещь» находилась не здесь.
– А потом я должна была сразу уйти. Волков сказал, что сам меня найдет…
– Значит, елы, он тебя слышит! – понял дхар. – Пока мы с тобой тут разговариваем…
– Не знаю, – девушка закрыла лицо руками. – Он все может. Но мне кажется, Волков слышит меня не все время, а иногда – на рассвете и на закате. Я словно каменею, перестаю думать. Если бы он слышал меня все время, то не послал бы эту собаку… Фрол, не говори остальным, пожалуйста! Я уйду, уеду…
– Это тебе не поможет, – покачал головой дхар. – Сама же говорила – заклятие! Слыхал я такую сказку. А если это не сказка, то ты освободишься, только когда он сдохнет…
– Его не убьешь, – обреченно вздохнула Кора. – Волков не боится даже разрывной пули в сердце…
– А это мы еще поглядим! Сейчас приберем и поедем к твоему Волкову – на вашу «малину»!
Ехать пришлось далеко, до предпоследней станции метро. Город кончался, ряды высоких серых домов, резко обрываясь, сменялись неухоженными пустырями.
– Где мы? – поинтересовался Фрол, никогда здесь не бывавший.
– Головинское шоссе, – тихо ответила девушка. – Может, вернемся?
– Вот еще! Пошли уж…
Они свернули вправо от станции, миновали красную девятиэтажку ведомственного отеля и пошли вдоль пустого в этот час шоссе.
– А скажи-ка ты мне, – нарушил молчание Фрол. – Почему ваши не убили Француза… Николая?
– Он не должен был умереть, – неохотно отозвалась девушка, – Николай должен был заболеть, его воля постепенно ослабела, и Волков смог бы ему приказывать. Он знал бы даже то, о чем Николай думает. Но не получилось, Волков так и не понял, почему. Он думает, что вам кто-то помогает, и велел мне узнать.
Фрол вспомнил Варфоломея Кирилловича, но промолчал.
Они прошли уже больше километра, когда слева от дороги показался высокий бетонный забор, за которым зеленели кроны высоких деревьев.
– Головинское кладбище, – кивнула Кора. – Это здесь. Ворота дальше, но мы пройдем через калитку…
– Вот, елы! – поежился дхар, – выбрали же место. И не страшно?
– Страшно… Особенно ночью, когда эти… белые… их даже наши боятся. И когда Волков кого-нибудь приволакивает…
– Ну тебя, – резко оборвал ее Фрол. – Скажешь еще… Хорошо, что день сейчас!..
Калитка оказалась запертой, но девушка просунула руку в пролом в бетоне и достала ключ. Перешагнув через порог, они оказались на узкой тенистой аллее среди крашеных серебрянкой оградок. Кругом стояла тишина. Даже днем в этот угол кладбища мало кто заходил. Дхар осмотрелся.
– И куда теперь?
– Пошли! – неожиданно твердо проговорила Кора, направляясь вглубь аллеи. Фрол, чувствуя, что делает что-то не то, сделал шаг, и вдруг его прошиб холодный пот. Перехватило сердце, по рукам прошла дрожь…
– Пошли!
Кора повернулась и неторопливо шагнула к замершему Фролу. Глаза ее потемнели, странная улыбка искривила губы, руки потянулись вперед…
– Назад! – выдавил из себя дхар, попытавшись отгородиться раскрытой ладонью, но девушка только рассмеялась. Пальцы протянутых рук согнулись и начали чернеть.
– Здесь наша земля! Ты ошибся, чуг – сюда даже тебе заходить опасно. Иди за мной, теперь ты наш…
Фрол почувствовал, как сзади и с боков что-то надвигается – неотвратимо, с жутким шорохом и тяжелым сопением. Кора тоже ощутила это «что-то», ее улыбка стала шире, обнажились острые белые резцы.
«Влип, елы… – понял Фрол. – И пистолета нет!.. Да что тут со стволом сделаешь? Эх, что бы?.. Истинный Лик! Да! Истинный Лик!»
– Истинный Лик! – произнес он вслух, внезапно почувствовав себя сильнее. И тут же замерла страшная улыбка на лице Коры, сзади и с боков кто-то с шипением отшатнулся, а сам Фрол словно вырос, поднялся к ветвям раскидистых деревьев. С треском лопнула рубашка на груди, перед глазами мелькнули странные – не его – руки, похожие на медвежьи лапы. Фрол хотел крикнуть, но из груди вырвался жуткий рев. Дхар шагнул вперед, легко схватил Кору одной рукой, тряхнул, бросил на землю, затем быстро повернулся, но вокруг было пусто, лишь легкий шорох пронесся между могилами.
– Вот елы! – хотел сказать он, но из горла снова вырвался рев. Фролу стало не по себе, он обхватил лицо своими – чужими – руками и замер, боясь открыть глаза. Внезапно дхара окатило холодом. Очнувшись, он понял, что стоит на пустынной аллее – босой, в разорванной рубашке, а Кора неподвижно лежит рядом.
– Ну все! – выдохнул Фрол, на этот раз вполне членораздельно. – В дурку пора!..
– Не бойся, воин Фроат!
Фрол, почти не удивившись, обернулся. Варфоломей Кириллович стоял у калитки, спокойно глядя на дхара, но в глубине его темных глаз Фрол уловил что-то, похожее на одобрительную усмешку.
– Здравствуйте, Варфоломей Кириллович! – воскликнул он и принялся разыскивать свои туфли. Собственные босые ноги показались ему в эту минуту чем-то почти непристойным.
– Вот елы, – расстроился он, убедившись, что рубашке пришел конец. – Варфоломей Кириллович, вы все видели?
– Видел, воин Фроат, – кивнул старик, неторопливо подходя к дхару. – Думал, подмога надобна, однако же ты не сплоховал…
– Это и есть Истинный Лик? – осенило Фрола. – Я чего, в медведя превратился? Ничего себе – лик! Этак в зоопарк заберут!
– И сие возможно, – невозмутимо согласился Варфоломей Кириллович. – Успокойся, воин Фроат, не медведем ты был. Лик дхаров чуден, однако небесполезен… Ее надо унести, – добавил он, указывая на Кору.
Фрол не без опасения подошел к девушке, но та лежала неподвижно, казалось, даже не дыша. Дхар легко поднял ее и вынес за калитку. Невдалеке небольшой рощицей росли деревья, окружая незаметную для глаз прогалину. Фрол и старик прошли туда, дхар хотел уже опустить девушку на траву, как вдруг замер:
– Не, я точно спятил! Она же… Тени! Тени нет!
– Чему дивишься, воин? – Варфоломей Кириллович покачал головой. – Или сразу не понял?
– Не понял, – вздохнул дхар, укладывая Кору на землю. – Предала-таки! Говорил же дед, нельзя яртам верить!..
– Не ее вини, Фроат, – возразил старик. – Предавать вас она не тщилась, но пославший над душой ее волен. Да и место плохое. Погост без церкви – то-то им раздолье!
Подмывало спросить о «них», но дхар так и не решился.
– И чем помочь, не ведаю, – продолжал старик. – И мужи ученые только руками разводят. Кто говорит – хворь это, а кто – чародейство. Слыхал я, что только святой Ириней заклятие такое снять тщился…
Варфоломей Кириллович снял с шеи небольшой крестик и, опустившись на колени возле девушки, стал негромко что-то шептать. Кора вздрогнула, глаза ее на секунду открылись, и в них промелькнула невыразимая боль. Руки и ноги дернулись, ногти вновь впились в ладони, но старик все шептал, и постепенно Кора затихла. Тогда старик поднес крестик к ее бледным губам, а затем аккуратно повесил его на шею девушки.
– Не лекарь я, – печально произнес он. – И не мне ее спасти, но Волков над нею уже не властен. Проклята, но свободна… Проснись, Кора!
Веки девушки дрогнули, она открыла глаза, и, увидев Фрола, испуганно приподнялась:
– Фрол, что с тобой? Мы не должны идти на кладбище, слышишь? Там они…
Она быстро встала, огляделась и растерянно умолкла. Из горла вырвался стон:
– Так значит, мы были там!.. Фрол, что случилось? Что там было?
– Да пустяки, елы! – махнул рукой дхар, но девушка, застонав, без сил опустилась на землю.
– Ну почему… Почему я не могу просто умереть? Я ведь не хотела, я все время пыталась тебя предупредить, но не могла…
– Не надо… – дхар помог девушке встать. – Теперь уже все в порядке. Вот…
Он оглянулся, но Варфоломея Кирилловича нигде не было.
Добравшись домой и оставив Кору в квартире, Фрол наскоро переоделся и вновь направился в город. Позвонив из переговорного пункта домой, он успокоил родителей, а затем ноги сами понесли его к Белому Дому. Пару раз дхар останавливался, но затем махнул рукой, решив взглянуть на памятное место хотя бы одним глазом. За себя он не боялся – его скромная персона едва ли будет кому-либо интересна.
У Белого Дома было малолюдно. Возле подъездов стояла дюжина черных «мерседесов», два мощных подъемных крана неторопливо растаскивали остатки баррикад. Фрол прошел к путепроводу, где на месте схватки лежал выложенный из цветов крест. Машины равнодушно проезжали мимо, время от времени задевая цветы колесами. Дхар постоял минуту и направился прямо к подъездам.
Окна первого этажа все еще закрывали мешки с песком. Постовые милиционеры подозрительно покосились на Фрола, хотя тот уже успел переменить рубашку и пришить отлетевшую пуговицу на брюках. Наконец, один из стражей порядка двинулся к нему, суровым тоном поинтересовавшись целью визита.
– А ничего, – буркнул Фрол, – гуляю, елы…
– Гражданин, – поучительно начал милиционер, – здесь гулять… Вот черт! – прервал он сам себя. – Живой! Не узнаешь? Мы же с тобой вместе…
Перед Фролом стоял тот самый милиционер, с которым они лежали на соседних койках в медпункте Белого Дома. Тут же последовали расспросы о здоровье, а затем страж порядка пожаловался на боли в пострадавшей ноге, присовокупив, что квартиру ему все-таки дали, хотя и не трехкомнатную, как он рассчитывал. Потом, что-то вспомнив, заявил, что Фролу надо немедленно пройти в Белый Дом, где его очень ждут. Дхар хотел отказаться, но милиционер уже тянул его за руку куда-то вглубь огромного вестибюля.
Лифт доставил их на третий этаж. В большой приемной скучала дюжина посетителей, но милиционер что-то шепнул секретарю, и через минуту дхара пригласили войти.
Перешагнув порог, Фрол сразу узнал Генерала.
– Ага! – произнес тот. – Наконец-то…
Фрол, помня рассказ Келюса, насторожился. Генерал, пожав ему руку, усадил в кресло и хмыкнул:
– Другие прямо в очереди стоят, чтоб их не забыли, а ты прячешься! Соломатин, кажется?
– Так точно, – Фрол невольно встал. – Сержант запаса.
– Да садись, сержант! Орден тебе, между прочим, положен. С жильем как?
– Да нормально у меня с жильем, елы! – не выдержал Фрол. – Я что – из-за этого?
– Полагается, – отрезал хозяин кабинета. – Другие прятались, а ты воевал, кровь пролил… Да, тут такое дело, Соломатин – друга твоего никак не найдем. По запарке фамилию не записали, идиоты! Помню, он говорил, что был в группе поддержки на выборах, но там столько народу помогало, а списки, как назло, исчезли. Ты, часом, его адресок не знаешь?
– А он не из Столицы, – солгал Фрол, честно глядя в глаза начальству.
– Не может быть! – удивился Генерал. – Фамилию его помнишь? Ну хотя бы имя?
Оставалось сослаться на ранение, ночную неразбериху и плохую память, а также пообещать, что, буде он, сержант Соломатин, что-то узнает, то немедленно доложит о неизвестном герое.
…Слежку Фрол заметил сразу, еще у подъезда Белого Дома. Прикинувшись ничего не понимающим, дхар не спеша направился в сторону, противоположную той, где находился Дом на Набережной. Зайдя в узкий переулок, он нырнул в подъезд и, осторожно выглянув, увидел трех парней самого подозрительного вида. Тот, кто шел первым, показался знакомым. Всмотревшись, дхар понял, что не ошибся, после чего выходить из подъезда совершено расхотелось. Фрол понадеялся, что соглядатаи пройдут дальше, но «хвост» попался опытный, и парни принялись деловито заглядывать во все входные двери.
Черного хода в подъезде не оказалось. Подумав, дхар поднялся на последний этаж. Как он и ожидал, здесь был вход на чердак, но на двери оказался массивный замок. Фрол огляделся, но ничего подходящего рядом не оказалось. Будь тут, к примеру, ломик или кусок трубы! Увы, лестница была пуста и даже аккуратно подметена. Фрол нерешительно подергал замок рукой. На силу он не жаловался, но стальные дужки могла одолеть только ножовка.
Внизу хлопнула дверь. Фрол еще раз дернул замок, затем, разозлившись всерьез, крутанул его что есть силы. Крепкие петли не поддавались, а тот, кто стоял внизу, что-то крикнул и начал быстро подниматься. Дхара охватила ярость, он закрыл глаза и вдруг вспомнил жуткие медвежьи лапы, мелькнувшие перед глазами на тихой кладбищенской аллее. Истинный Лик! Его вновь захлестнуло однажды уже испытанное ощущение небывалой силы. Это продолжалось недолго, какую-то секунду…
Фрол открыл глаза. Замок по-прежнему находился в его руках, однако дверные скобы оказались вырваны прямо с шурупами. Дверь с негромким скрипом начала приоткрываться. Дхар вздохнул и, нырнув в темноту чердака, бросился к просвету окна, выходящего на крышу.
Глава 5. По следу
– Он не знает города, – нервничал Келюс, глядя в темное окно. – Какая муха его укусила? Что за, бином, дела такие?
– Может, дама? – предположил барон, прихлебывая остывающий чай.
Они сидели на кухне, дожидаясь Фрола. Был уже вечер, Кора прилегла отдохнуть, а Лунин и Корф все ждали, начиная волноваться весьма нешуточно.
– Мог бы и позвонить! Да и откуда тут дама?
– Помилуйте! – запротестовал полковник. – Дамы попадаются, как правило, в самый неподходящий момент. И тогда, смею вас уверить, уже не до телефона.
– Ага! – прервал его Келюс. – Кто-то идет…
Через минуту в замке заскрипел ключ, и на пороге возник Фрол в измятой рубашке, порванных в нескольких местах брюках, со всклокоченными самым разбойничьим образом волосами.
– Слава Богу! – облегченно вздохнул барон, одним глотком допивая чай.
– Привет, мужики! – смущенно приветствовал честную компанию дхар. – Слушай, Француз, я тут твою рубашку взял…
– Вторую за сегодня, – уточнил Лунин. – Слушай, где тебя, бином, черти носили?
– А! – махнул рукой Фрол. – Чаю дадите?
Чай он пил долго, казалось, не слыша вопросов, которыми засыпал его нетерпеливый Келюс. Наконец, отставил пустую чашку и откинулся на спинку стула, всем своим видом показывая, что готов к беседе.
– Знаешь, воин Фроат, – покачал головой Лунин, – пока ты рубашки изводил, мы с его высокоблагородием делом, между прочим, занимались.
– По грибы, елы, ходили? – невозмутимо полюбопытствовал дхар.
– Именно, – обиделся Келюс. – Между прочим, мы договаривались не разбегаться! Ну, в общем, прошлись по центру, мороженое слопали в «Космосе».
– Дрянь ресторанишко, – вставил барон. – Вообразите, Фрол, дамы приходят в ресторан, извините, в брюках. А еще говорят, что большевиков свергли!
– Ну, а после второй порции, – продолжал Лунин, – меня как шибануло…
– Без последствий для здоровья? – осведомился дхар, незаметно потирая ушибленное плечо.
– Без. Так вот, я прикинул, что мы знаем о Волкове? Как к нему подступиться?
– А через гипнотизеров, – посоветовал Фрол.
– Тоже вариант. Но вначале можно попробовать через его командира – бывшего, который подполковник Фраучи. Заглянули мы в Горсправку. Фамилия редкая, есть еще только музыкант один. Догадайся!
– Да чего там, – пожал плечами дхар. – Сказали, помер. Похоронен где-нибудь на Головинском…
Лунин так и замер с раскрытым ртом. Барона хватило на то, чтобы проговорить: «Однако».
– Ну, чукча! – выдохнул Николай. – Ты-то откуда знаешь? Тоже в Горсправке спрашивал?
– Чукча не знай, – скосил глаза дхар. – Чукча мало-мало думай…
– Шибко умный, бином… Ну, ты только в справку заглянул, а мы к Фраучи домой сходили. Там уже другие живут, ни черта, понятно, не знают. Но соседи… Они его видели. Совсем недавно! Понял?
– Натурально, елы, – кивнул дхар. – Гипноз.
– Да иди ты! – вскипел Келюс. – Сам ты гипноз! Видели его сразу трое. Так что никакой он, конечно, не мертвый. Они ведь с Волковым не в детской аптеке работали. Группа «Бета» – это же убийцы! Кабул брали, Вильнюс резали… Вот и решили бандюги отсидеться, прием старый… А где ты насчет кладбища узнал?
– Да, говорю, не знал, – вздохнул Фрол. – Догадался. У Волкова на Головинском берлога.
– Постой-постой! – Лунин даже привстал. – Ты нашел базу Волкова? Так надо завтра же, бином…
– Шнурки погладить. Ты, Француз, как ситро какое-то, шустрый, дальше некуда! Слушай лучше…
Дхар на мгновение умолк, пытаясь сформулировать как можно точнее.
– Значит, елы, так… Мороженого я не лопал, это первое. Волков и его урки прячутся на Головинском, это уже второе.
– А третье? – не выдержал Келюс.
– …Соваться туда опасно. Ну и четвертое, Француз… Генерала я видел. Ищет он тебя, елы, извелся весь, мечтает орден тебе повесить, в карету его! Еле ушел, пришлось по крышам побегать. Вот, видал брюки?
– Погоди, – растерялся Лунин. – Значит, ты сунулся в Белый Дом? Во черт! Значит, еще и Генерал?
– Позвольте заметить, – вмешался барон. – Дело, как говаривал мой батальонный, полковник Ольденбургский, швах. Полное окружение. Пора думать о срочной эвакуации. Вести бой с многочисленным и хорошо вооруженным противником в таких условиях не рекомендует ни один устав, даже большевистский.
– Удрать можно, – рассудил дхар. – Фамилию твою, Француз, Генерал еще не знает. Махнем ко мне, там нас за сто лет не найдут.
– Верно, – согласился полковник. – Я же, увы, по ряду причин вынужден остаться.
– Да, – кивнул Келюс. – Фрол, ты уезжай. Если что – хоть ты сможешь рассказать…
– Ага… Мемуары напишу, елы, – кивнул дхар. – Да за кого вы меня принимаете?
– За умного человека, Фрол, – твердо ответил полковник. – Рискну заметить: это не роман Дюма-пера. А если из-за вашего гусарства первая пуля достанется Коре?
Келюс и дхар переглянулись.
– Вы правы, Михаил, – согласился Лунин. – Вот ей действительно надо уехать, лучше всего завтра же. А мне… Если бы дело было только в Волкове, тогда пожалуй. Но Генерал меня и на Чукотке из вечной мерзлоты достанет. В Столице я хоть на виду. Вот что, надо прижать, бином, этого Фраучи, все от него узнать…
– Ты прямо Ганнибал какой-то, Француз, – перебил Фрол. – Что бежать не надо, тут я, елы, согласен, а вот на Головинское идти нельзя. Вот черт, даже в ментуру не заявишь – враз найдут и оприходуют!
Теперь уже переглянулись Келюс с бароном.
– Но если втроем, да с оружием, – задумался Корф. – Смелость города берет!
– Нельзя! – повторил дхар. – Там никакое оружие… Да вы что, меня, елы, за труса держите?
– Не за труса, – рассудительно ответил Лунин, – а за человека, подверженного суевериям. Ну, чего нам такого бояться, бином?
Фрол встал и, не сказав ни слова, вышел.
– Сходим без него, – решил Келюс, – раз он верит в эту нежить и нелюдь… Признаться, и мне вначале казалось…
– Мне тоже, – кивнул полковник. – Особенно когда сквозь дверь… Правда, если подумать – дело было под утро, нервы, а господин Волков, похоже, изрядный штукарь. Однако, Николай, вы бы видели, как Фрол крестил этих разбойников. Их дергало, как от гальванической батареи!
– Да у него биополе, как у Джуны! – махнул рукой Лунин. – Вот кто из нас действительно экстрасенс. Только задурили ему голову с самого детства: упыри, вурдалаки, ведьмы с помелом, оборотни. Сказки народов мира!
– Ну, ведьмочки – они разные бывают, – несколько игриво начал барон, но тут же смутился. – Пардон, о чем это я? Ах да… Если на Головинском этих «черных» трое-четверо, так и говорить не о чем. А если дюжина? Эх, сюда бы мой батальон…
– Обратитесь в Союз Российского дворянства, – посоветовал злоязыкий Лунин. – Пусть ополчение кликнут.
– А что? – вскинулся Корф. – Рати, чтобы конно, людно и оружно, пожалуй, не соберу, но должен же здесь остаться хоть кто-нибудь? В Столице жила куча моих родственников! И семья. Елена, дети… Леля и Вовка…
Последние слова он произнес совсем тихо.
– Какого они года? – сочувственно спросил Лунин.
– Леля – восьмого, Вовка – десятого…
– Ну, а если узнать? – уже вполне серьезно предложил Келюс. – Михаил, сходите-ка в это чертово Собрание! Там всякие списки составляют. Главный, кажется, Андрей Голицын, художник.
– Из каких он Голицыных? – заинтересовался Корф. – Из петербургских или харьковских?
Лунин только руками развел.
– Наверное, из петербургских. Харьковские, княгиня Анна и ее сыновья, говорят, погибли еще в восемнадцатом… А что, Николай, пожалуй, схожу! Но кем я представлюсь? Хотя… Скажу, что я из… гм-м-м… Новой Зеландии! Ведь там, наверное, тоже эмигранты живут.
Идея явно понравилась Корфу, и он принялся ее обдумывать со всей серьезностью, свойственной военному.
Фрол спал тревожно. Странные сны не давали успокоиться: кладбищенские кусты хлестали по лицу, медвежьи лапы тянулись к горлу, Кора – страшная, неживая – протягивала руки с кривыми ногтями к его сердцу. Пальцы коснулись груди, ледяной холод обжег дхара…
Он открыл глаза – Кора стояла рядом. Фрол не успел даже испугаться – девушка грустно улыбнулась и, приложив палец к губам, поманила его за собой. Еще ничего не понимая, дхар быстро накинул одежду и поспешил в коридор. Тут только он сообразил, что Кора одета в свое старое, наскоро зашитое платье.
– Я ухожу, – прошептала она. – Мне нельзя оставаться…
– Кора, – заспешил дхар. – Ты… Я тебе не сказал… Ну, в общем, Волков уже не может тобою командовать. Крестик видела?
– Я уже поняла… Почувствовала. Значит, и на этого негодяя нашлась управа! Но я не хочу, чтобы Николай и Миша… Михаил Модестович… узнали, кто я такая. Посмотри…
Дхар вгляделся: от лица и рук девушки исходило бледное зеленоватое свечение, хорошо заметное в полутьме коридора. Глаза мерцали, но не кошачьим ярким блеском, а тихим, чуть дрожащим светом. Фрол поежился.
– Ты же видишь!.. Я ничего не ем, мне очень больно, когда светит солнце. Они скоро поймут, а я не хочу… Только, Фрол, пожалуйста, не пускай Николая на Головинское! И сам не рискуй.
– А чего я? – удивился дхар. – Ты не бойся, все будет…
Он хотел сказать «хорошо», но прикусил язык. Девушка протянула ему ледяную ладонь, кивнула и шагнула к двери. Фрол хотел открыть засов, но Кора покачала головой и, пройдя прямо сквозь дерево, исчезла. Фрол, быстро перекрестившись, вытер со лба пот. Затем, подумав, отодвинул задвижку и повернул кнопку замка.
…Исчезновение Коры наделало немалый переполох. Фрол, выждав, пока все выскажутся, «вспомнил», что девушка, якобы, говорила ему о своей тете, живущей где-то под Подольском, к которой она собирается уехать. Версия показалась всем убедительной, и Фрол еще раз похвалил себя за выдумку с замком и задвижкой. Не будь этого, объясняться было бы куда сложнее.
После завтрака было решено еще раз наведаться к дому, где жил Фраучи, но внезапно зазвонил молчавший все эти дни телефон. Келюс взял трубку и удивился – к аппарату попросили барона. Тот внимательно выслушал, произнеся лишь одно слово: «Буду». Как выяснилось, звонил Прыжов, просивший полковника о встрече.
У дома, где когда-то жил Фраучи, было многолюдно. Келюс направился прямиком в подъезд, чтобы побеседовать с соседями, а дхар предпочел остаться во дворе, сразу же приметив сидевшую под детским грибком компанию доминошников. Игра была в самом разгаре, и на Фрола, присевшего сбоку, не обратили ни малейшего внимания.
– «Балык», – резюмировал кто-то.
– «Козел»! – возразил победитель и сгреб горсть мелочи.
– Парень, играть будешь? – это уже относилось к Фролу.
– Да «козлом» оставите, – замялся тот, почесав затылок. – Вы же, елы, профи…
– Ставь рупь, оставим, – пообещали ему.
Фрол поставил рубль и проиграл.
– Ставь еще, – посоветовали «профи», – будешь дважды «козел».
– Полковника на вас нет, – проворчал дхар, доставая еще один рубль.
– Какого еще полковника? – поинтересовался некий старикашка, мешая кости.
– Который помер. Из третьего подъезда, – сообщил Фрол, ставя «мыло» на стол. – Он бы вас всех в «козлы» обул, елы…
– Фраучи, что ли? Так он разве играл?
– Как зверь! – кивнул Фрол. На этот раз ему везло. – Это здесь он был тихий, а вот на службе… Жаль, елы, помер.
– Все равно, мы бы его обули! – заявил другой пенсионер.
– Говори, дед, говори, – Фрол, ухмыльнулся, сгребая выигранный банк. – Еще по рублю, «козлы»?
«Козлы» не возражали.
– Слышь, парень, а ты чего, служил с Фраучи?
– А то нет! – согласился немногословный Фрол.
– А от чего он помер?
– От смерти, – хмуро бросил дхар. – Он в Чернобыле полгода торчал – нахватался мирного атома. Быстро помер. Мне три кассеты видушные отдать не успел. И сорок баксов…
– Забудь, – посоветовал старикашка, – согласно закону, имущество перешло к государству. Он, Фраучи-то, бобылем жил – ни жены, ни детей.
– А рыжая его? – возразил кто-то. – Он ведь последние месяцы здесь, считай, и не жил, все у этой рыжей ошивался. Может, твои кассеты, парень, у нее. Баксы-то, понятно, плакали…