Святой самозванец Лэнкфорд Дж.
— Te bendiga, madre; te bendiga, padre[56], — кричали дети, получая монеты.
Крохотная девчушка с большими, красивыми, больными глазами добралась до дверцы и протянула руку. Переполняемая чувствами, Корал сняла с шеи золотую цепочку с бриллиантом в три карата и положила ее в ладони девочки.
— Корал! — Франсиско скорбно прикоснулся к ее опустевшей ложбинке между грудей. Девочка жалобно смотрела на камень, подняв брови, уголки ее рта опустились.
— Неверный поступок, — вздохнула Корал, взяла у нее цепочку с камнем, бросила ее в сумочку и вручила девочке стодолларовую купюру. Девочка с улыбкой упорхнула прочь.
Когда мешочек с монетами опустел, человек Франсиско высунул дуло ружья в окно и выстрелил в воздух. Дети разбежались, но Франсиско наградил его таким грозным взглядом, что Корал сомневалась, что этот человек когда-нибудь снова выстрелит, когда рядом дети.
Когда они отъехали, потрясенная Корал откинулась на спинку.
— Почему они ничего не делают с нищетой?
— Больше половины людей в большом Мехико слишком бедны, они умирают от пневмонии и диареи, это самые грозные убийцы, но все же здесь живет самый богатый в мире человек, Карлос Слим, и долгие годы он почти не помогал. И он не единственный. В Мехико десять или одиннадцать миллиардеров, и не так давно в нем было неприличное количество миллионеров на душу населения. Большинство из них, предположительно, являются чистокровными потомками испанцев, и они до сих пор ведут себя, как конкистадоры. Они берут все и посылают к черту таких, как мы. Раньше я похищал их и требовал большой выкуп — но только взрослых, детей никогда.
— Почему люди не бунтуют?
— Четыре столетия испанцы внушали нам, что мы достойны презрения, потому что наши предки приносили человеческие жертвы. Подсознательно мы им верим. Нам стыдно. Мы молчим, как изнасилованная женщина, которая считает, что сама виновата. Если мы пытаемся восстать, наши действия плохо организованы и истеричны, и нас убивают, но большинство и не пытается. Элита пользуется тем, что «жизнь излечила нас от страха». Так пели солдаты во время Мексиканской революции. Со времени наших древних культур мы знакомы со смертью, мы играем с ней, мы едим ее в пирожных в День Мертвых. В этих трущобах мы поддерживаем умирание. Иногда я думаю, что город становится богаче с каждой смертью. Я часто мечтал о том, что наш последний император Куаутемок когда-нибудь восстанет в наших душах. Он поведет нас в Мехико, где мы вырежем живые сердца у всех, кто живет в больших домах.
— Этот мир включает и тебя.
— Возможно, я это заслужил.
Корал бросила взгляд на Франсиско. На лице было такое же выражение, как в тот день, когда они познакомились — отстраненное и опасное, на лице, являющемся воплощением мужественности. Подумав о детях, она поняла, что его способ перераспределения богатств кажется ей справедливым.
— Если Карлос Слим помог Несе, он наверняка поможет этому городу.
— Может быть, в конце концов. Многие дети умрут, не дождавшись этого.
— Скольких людей ты увез отсюда, Франсиско?
Глаза Франсиско увлажнились.
— Из всех трущоб? Пять тысяч семьсот восемьдесят шесть.
У нее отвисла челюсть.
— Это сколько? Больше двадцати человек в день?
— Я помню их всех, — сказал он и нажал на газ.
Франсиско выезжал из Чималхуакана так, словно его визжащие шины могли его разрушить. В конце концов он сбавил скорость и поехал к центру города к Пасео де ла Реформа, самому большому бульвару города, построенному по образцу парижских Елисейских Полей. Это был парад на трех линиях художественных галерей, роскошных отелей, богатых домов, памятников и парков. Все очень красивые. Все исключительно мексиканские. Франсиско подъехал к отелю «Четыре сезона».
— Я подумал, что тебе нужен отдых после «барсурерос», — сказал он и вошел вслед за ней в элегантный ресторан отеля «Реформа 500».
Ресторан славился средиземноморской кухней. Один раз они нарядились в яркие мексиканские наряды и прошлись по городу, изображая художников Фриду Кало и Диего Риверу, кумиров этого города; история их искусства и страданий, любви, предательства и смерти все еще жила в биении сердца города. Один раз Корал села на колени Франсиско, и под прикрытием ее длинной юбки они занимались любовью на диване.
— Здесь легко делать вид, будто потерянных городов не существует, — сказал Франсиско. — Все спокойно в кварталах избранных — в Колониа Сентро, Чапультепек, Зона Роза и во всех других местах, куда ходят туристы и богачи.
— Кроме тех случаев, когда их похищают? Кроме этих случаев?
— В некотором смысле мы похожи на наших предков. Мы знаем, что время от времени нужно приносить жертву — брата, жену или ребенка.
Корал читала об убийстве похитителями четырнадцатилетнего Фернандо Марти.
Пока Франсиско изучал карту вин, она смотрела на него и другими глазами видела окружающую роскошь.
— Франсиско, что бы ты делал, если бы не руководил организацией «Мексика Этерна» для Луиса? Где бы ты был?
Он ответил, не поднимая глаз:
— На ранчо в Мичоакане, разводил бы ацтекских лошадей, если бы нам удалось прогнать оттуда наркобаронов.
— Не знала, что ты разбираешься в коневодстве.
— Я мог бы научиться. А что бы ты делала, если бы не работала на Луиса? — он поднял взгляд от меню.
— Танцевала бы или растила кучу детей.
Франсиско казался удивленным.
— Не могу себе этого представить.
«Я тоже», — подумала Корал.
— Хочешь шампанского? — спросил он.
— Что в действительности случилось с родителями Луиса? — спросила Корал после того, как они сделали заказ. — С его братьями и сестрами?
Франсиско откинулся на спинку.
— Ты видела статуи?
— Да, но я не знаю всей истории. Знаю только, что они научили его не говорить «ni modo». Что это для него значит, на самом деле?
— Ya ni modo или ya que — это мексиканская фраза, с помощью которой пытаются свести к минимуму неправосудие. Это способ примириться с несправедливостью жизни. Это значит — не надо волноваться из-за того, чего нельзя изменить — потерянного бумажника, продажного правительства. Поскольку Луис верит в перемены, он не любит, когда я это говорю.
— Я тоже. А что его семья?
Франсиско сжал ее руку.
— После землетрясения Луис хотел всех их переправить в Нью-Йорк, но не было легального способа сделать это быстро, поэтому он велел им ждать. Они не послушались. Кто-то свел их с койотом, и тот бросил их в пустыне. Мы больше ничего о них не слышали.
Корал ахнула. Неужели Франсиско не знает правду? Ей потребовалось всего одно мгновение, чтобы решить воспользоваться этим преимуществом, она была уверена, что Луис не будет возражать, если это принесет результаты.
— Это неправда. — Она положила ладонь на его руку. — Это Луис нанял койота. Неужели ты не понимаешь? Вот почему он это делает. В этом причина создания «Мексика Этерна».
Франсиско откинулся на спинку и нахмурился.
— Ты уверена?
Она кивнула.
Франсиско поперхнулся, он казался растерянным. Потер лоб, словно у него заболела голова.
Корал охватило чувство вины, жалости и печали — эмоции, которые никогда не шли ей на пользу. Но мог ли Франсиско отказать Луису теперь, зная это? Она прислонилась к его плечу.
— Ты все же сделаешь то, о чем он просит? Ты похитишь ребенка?
Франсиско медленно поднял голову.
— Конечно.
Глава 14
Корал могла видеть офис Сэма даже с тротуара возле чугунного здания «Сохо» девятнадцатого века. Он находился на четвертом этаже, и в его окне красовалась нарисованная вывеска «ДЕТЕКТИВЫ ДАФФИ: КОНФИДЕНЦИАЛЬНЫЕ РАССЛЕДОВАНИЯ».
Она открыла дверь и поднялась по металлической лестнице. Корал нарочно не пришла утром и во время ленча, думая, что Сэм, как детектив, в это время следит за кем-нибудь. Она выбрала три часа дня, думая, что он вернется за новыми делами или чтобы сделать записи в то время, пока мужья, за которыми он должен следить, не вернутся с работы. Она видела, как Сэм вошел с угрюмым выражением на лице.
У его двери Корал помедлила, взбила каштановые волосы, одернула лиф огненно-красного прозрачного платья, отчего вырез стал еще глубже. Из сумочки достала маленький флакончик-спрей с духами и освежила аромат, потом осмотрела помаду на губах в зеркальце пудреницы. Нет ничего лучше красного цвета, чтобы соблазнить мужчину.
Корал открыла дверь и крикнула: «Можно?» Услышав в ответ: «Сюда», она прошла мимо пустого стола секретаря во внутренний офис и там увидела Сэма. Он разговаривал по телефону, положив ноги на простой письменный стол. Стены вокруг него были ничем не украшены, не считая какой-то лицензии. Он по-прежнему оставался крепок физически, его окружала все та же мужская уверенность, которой он всегда отличался. В чем-то Сэм напоминал Франсиско, только он был типичным ирландцем, любителем пива и бейсбола, а мексиканец олицетворял гипнотические ночи.
Их взгляды встретились и застыли, словно со времени первой встречи прошло немного времени, словно Сэм с тех пор не сделал ничего такого, за что ему следовало бы просить прощения.
— Я перезвоню, — сказал он и положил трубку.
Корал улыбнулась.
— Я вижу, ты вернулся из Италии.
— Я понял, что это ты, раньше, чем увидел. Какими духами ты пользуешься, черт возьми? Никогда и нигде больше таких не встречал.
— Их сделали специально для меня. Здесь кто-нибудь еще есть, Сэм?
— Нет, Корал. Как ты меня нашла?
— Зашла в «Молли Мэлоунз» по старой памяти. Они мне сказали. — Она бросила на стул сумочку.
— Я теперь женат, — сказал Сэм.
Она склонила голову к плечу.
— Я не замужем.
Они рассматривали друг друга. Корал начала развязывать пояс своего красного платья. Когда она сделала это в прошлый раз, Сэм велел ей прекратить, но сейчас он откинулся на спинку стула и сплел пальцы рук за головой, наблюдая за ней.
— Скучал по мне? — шепнула Корал.
Сэм не ответил, только смотрел, как она нащупала под мышкой молнию красного платья и расстегнула ее. Медленно стянула через голову платье, открыв роскошную золотистую комбинацию. Сэм никогда не видел ее в комбинации. Она надела ее, чтобы возбудить его.
— Мне продолжать? — спросила Корал.
Сэм ничего не ответил, его взгляд бродил по ее телу.
— Хочешь знать, почему я здесь?
Он посмотрел в ее глаза:
— Нет, не хочу.
Корал увидела фото Мэгги на письменном столе, подошла ближе, взяла в руки.
— Значит, она твоя жена?
Сэм кивнул.
— Ты ее любишь?
— Очень.
Корал погладила себя по бедру.
— Может быть, мне следует уйти?
Сэм по-прежнему ничего не говорил, просто продолжал смотреть на нее взглядом, который Корал не могла разгадать. Она начала раскачиваться, и от ее движений комбинация соскальзывала все ниже с каждым движением, пока не очутилась на полу, а Корал осталась стоять обнаженной в красных туфлях на высоких каблуках.
— Ты по-прежнему убийственно великолепна, — тихо произнес Сэм. — Ты бросила ту жизнь после смерти Брауна?
— Да, более или менее. — Она не могла рассказать ему о Луисе.
Он указал рукой на дверь за ее спиной.
— Лучше бы ты заперла ту дверь.
Корал повернулась и без нужды низко нагнулась, чтобы задвинуть засов, потом выпрямилась с улыбкой.
— Что теперь?
— Наверное, тебе лучше подойти сюда, ко мне, — сказал Сэм со странным выражением лица.
Как только Корал обогнула письменный стол, Сэм протянул руку и рывком посадил ее к себе на колени, обхватив руками так, словно она была бесценным сокровищем. Он зарылся пальцами в ее волосы, уткнулся лицом в шею и втянул воздух.
— Как называется этот аромат? Обонятельным афродизиаком?
Поддразнивая его, Корал прошептала:
— У-у-у, я не знала, что тебе известно слово «обонятельный», Сэм.
Он издал сдавленный звук, словно запах ее духов был слишком сильным.
— Ох, прости. — И еще раз издал сдавленный звук.
Корал сидела неподвижно, пока Сэм Даффи старался не плакать ей в волосы, плечи его тряслись. Что происходит? Она обвила его руками.
— Когда я трахаюсь, я не валяю дурака, — пробормотал он.
Из всех реакций на ее обнаженное тело такое она видела в первый раз. Сэм обнимал ее и шептал «О, боже!», уткнувшись лицом в ее шею. Потом выпрямился.
— Прости. В последнее время со мной это часто случается.
Это был не тот Сэм, которого она знала.
— Простить за что?
— За все. Что не встретил тебя раньше, что не любил сильнее, что не сделал своей, что обижал тебя. — Он провел ладонями по ее плечам, потом по ногам, но это не были любовные объятия. Казалось, он просит прощения у каждого дюйма ее тела за свои прегрешения.
— Я думала, ты любишь Мэгги, — прошептала она.
— Это так. Это так. Проблема в том, что она не любит меня. Я спрашиваю себя, почему она должна меня любить. Я обидел ее так же сильно, как и тебя.
Корал всматривалась в лицо Сэма, ее охватило нетерпение.
— Займись со мной любовью.
— Зачем?
— Ради прошлой любви.
— Зачем ты пришла сюда, Корал?
— Для этого, Сэм. Для этого.
Он вздохнул, его глаза с обожанием смотрели на нее.
— Не могу. Я сделал достаточно плохого тебе и Мэгги.
Охваченная желанием к этому странному, печальному Сэму, Корал взяла его руки и положила их на свое тело.
— Ладно, тогда просто прикоснись ко мне, Сэм. Вот и все.
Он застонал и начал качать ее на коленях, сжимая ее в своих руках так, словно она была потерянной собственностью, которую он снова вернул. Он обходил самые интимные места, но это не имело значения. Корал знала, что ее реакция на его прикосновения будет сильной. Секс с Сэмом и Франсиско был самым лучшим в ее жизни. Она сама трогала себя за те места, которых он не хотел касаться, и вскоре уже дрожала у него в объятиях.
— О, Боже, — простонал Сэм и сдался; целуя ее, он стал теребить молнию на брюках. Потом остановился. — Я не могу этого сделать.
Корал подумала о пяти миллионах долларов и сунула руку в его застегнутые брюки.
Сэм перестал протестовать. Он встал и отнес ее на кожаный диван, лег сверху, вошел в ее тело со стоном, и почти сразу же взорвался.
Слушая его тяжелое дыхание, Корал сказала:
— Почему каждый раз, когда мы этим занимаемся, у меня возникает впечатление, что ты месяцами не занимался сексом? Разве Мэгги не дает тебе?
— Нет. Всего три раза после свадьбы.
Корал хихикнула.
— Мисс Святость держит его взаперти и позволяет тебе ходить таким неудовлетворенным? Ее потеря.
— Корал, ты злая баба.
— Надеюсь.
— Мне нужно сказать тебе кое-что.
— Что?
— Если бы я не встретил Мэгги, мы были бы вместе — если бы ты захотела.
— Лжец.
Сэм рассмеялся и прижал ее к себе, и это было действительно, как в прежние времена.
Он заказал китайскую еду, включил телевизор на малую громкость, пока они ели, а потом они опять занялись любовью. Еще долго после официального окончания рабочего дня агентства «Детективы Даффи» Корал наслаждалась тем экстазом, которого могла бы не испытывать почти двенадцать лет, если бы не встретила Франсиско.
Она уснула под Сэмом. Упавшая туфля разбудила ее. Открыв глаза, Корал увидела, что лежит одна на кожаном диване, телевизор работает, а Сэм лихорадочно натягивает одежду. Его глаза были прикованы к экрану, на котором мелькали изображения Мэгги, очевидно, читающей благодарственную молитву в комнате, полной бездомных, перед трапезой в подвале церкви.
Корал проскользнула мимо Сэма и прибавила звук.
— По сообщениям, это та самая женщина, которой доктор Феликс Росси из Нью-Йорка пересадил ДНК с Туринской плащаницы более десяти лет назад. Уже много недель весь Гарлем полон слухов. Не беременна ли она еще одним клоном?
— Черт возьми, я ее предупреждал! — воскликнул Сэм, подбирая упавшую туфлю. Другой рукой он прижимал к уху телефон. — Почему она никогда не включает свой сотовый? Почему не слушает меня?
Глядя в телевизор, Корал сказала:
— Наверное, так ей и надо.
Он резко повернулся и схватил ее:
— Если ты имеешь к этому какое-то отношение…
— Что? Зачем мне это, Сэм?
Корал старалась выглядеть шокированной. Она выполнила свою задачу. Она воссоединилась с Сэмом и держала его вдали от церковной трапезы и Мэгги, пока люди со скрытыми камерами сделали снимки, которые должны послужить наживкой Луиса для Салати. Ей хотелось сказать Сэму: «Увези ее туда, где ее никто не найдет, иначе ты никогда не увидишь своего ребенка», — но она не сказала.
Сэм отпустил ее, крикнул: «О, дьявол!» — и выскочил из комнаты.
Глава 15
Поездка должна была занять семнадцать минут, самое большее — двадцать, от Хьюстона до Первой авеню, потом, через пять миль, налево, на 96-ю, прямо по Парк-авеню, еще две мили, потом налево, на 131-ю улицу, но движение прочно замерло, когда Сэм пересек Бульвар Мартина Лютера Кинга.
На «Рейнджровере», которому уже двенадцать лет, он еле полз по улицам Нью-Йорка и орал в сотовый телефон на Феликса.
— Я не знаю, что произошло, Феликс! Проклятье, я не торчу в этой церкви вместе с ней круглые сутки!
Он смотрел в лобовое стекло и слушал крики Феликса:
— Мэгги — твоя жена! Она носит твоего ребенка, а ты не знаешь, что происходит? Почему меня это не удивляет, Сэм? С меня хватит! Мне надоела эта драма, эта неразбериха!
Сэм решил уехать с Парк-авеню и попробовать проехать по Мэдисон.
— Тебе надоело? Тебе? Это смешно. Это я говорил тебе не пытаться никого клонировать прежде всего, помнишь? А теперь тебе до смерти надоело. Это смешно.
Он сделал поворот, слушая тирады Феликса и глядя на темные облака, заполняющие небо.
— Пресс-конференция, Феликс? Ты собираешься устроить пресс-конференцию и сказать им, что нет нового клона Иисуса? Это наверняка поможет. Как же! Да, они, конечно, поверят парню, который создал первый клон и так долго держал это втайне.
Феликс закричал:
— Кто-то должен это прекратить!
— Ты хочешь сказать, кто-то должен помешать им разорвать Мэгги на части! Вот что важно, Феликс! Заткнись и сделай что-нибудь полезное. Скажи мне, что говорят по телевизору. Я всего в шести кварталах от вас, но все стоит.
Он слышал, как Феликс прибавил громкость телевизора.
— Они ничего не говорят о том, что происходит сейчас. Они пересказывают историю — мою, Мэгги и Джесса. Говорят, если Мэгги не умерла одиннадцать лет назад, почему они должны верить, что Джесс погиб? Они говорят, что я солгал.
— Замечательно! — проворчал Сэм. — И ты хочешь устроить еще одну пресс-конференцию!
— Я не стану опять подвергать свою семью этому безумию, которым кормятся журналисты! Не собираюсь показывать их всяким сумасшедшим! Это следует прекратить!
— Именно это ты и сделаешь, Феликс. Ты поможешь вывезти оттуда Мэгги.
Сворачивая на Мэдисон, Сэм давал Феликсу инструкции.
— Господи, Мэдисон тоже стоит в пробке, — прорычал Сэм. Он увидел, как освободилось место у обочины, и втиснул туда машину носом вперед, заехав одним колесом на тротуар, сдал назад, потом выровнял «ровер» — стандартная для Нью-Йорка процедура, если не хочешь, чтобы у тебя украли место.
— Я пробегу последние четыре квартала. Займись этим, Феликс! — сказал Сэм и выключил телефон. Посмотрел вверх, на темнеющее небо, и побежал, молясь, чтобы пошел дождь.
Когда он добрался до 131-й улицы, стало ясно, что именно Мэгги была причиной пробок. Репортеры и люди с камерами заполняли улицу. Все окна были открыты, все площадки перед домами, каждое крыльцо и ступеньки перед ним были заполнены зеваками, старающимися хоть краем глаза взглянуть на женщину, беременную вторым клоном Христа.
Сэму пришлось протискиваться сквозь толпу, иногда при помощи кулаков прокладывать дорогу вдоль улицы. Когда он добрался до кирпичного дома, в котором находилась баптистская церковь, он увидел, что двери и окна закрыты. Всего одна патрульная машина стояла там, и два полицейских в ней, кажется, признали свое поражение. Или они максимально придерживались международной нормы общения с толпой — не применять силу для разгона незаконных сборищ, не связанных с насилием. Сэм проложил себе путь к полицейской машине и постучал по стеклу. Когда окно опустили, он сказал:
— Мне нужно попасть внутрь. Вы мне поможете?
— Приходи в другой день, приятель. Сегодня закрыто.
Сэм посмотрел вверх, на небо, с которого еще не упала ни одна капля. Если бы это произошло, толпа бы рассеялась.
— Моя жена — та женщина, о которой говорили в новостях. Она беременна. Мне нужно вывести ее оттуда так, чтобы эти лунатики ей не причинили вреда. Обеспечьте мне проход и помогите проникнуть туда.
Полицейские переглянулись.
— Если мы поставим барьеры, эта толпа их снесет и набросится на вашу жену раньше, чем мы доведем ее до машины. Мы не можем стрелять и бить людей только потому, что они думают, будто это Второе Пришествие. Мэру это не понравится.
— Ладно, можете просто провести меня туда?
Они вышли из патрульной машины, держа в руках дубинки и мегафон.
— Встаньте за нами, — велел Сэму один из них.
— Люди! — заорал полицейский в мегафон. — Сойдите со ступенек церкви!
Где-то зажегся прожектор кинокамеры. Полицейские проталкивались вперед, раздвигая толпу дубинками, Сэм шел за ними.
— Люди! Сойдите со ступенек!
Некоторые прижались к ограждению, другие прыгнули в толпу на тротуар, пытаясь дать дорогу полицейским и Сэму.
У двери Сэм попросил мегафон.
— Мэгги! — крикнул он. — Это я! Открой дверь! — Вспыхнули камеры.
Дверь слегка приоткрылась под напором. Рука священника высунулась наружу и втащила Сэма внутрь.
Мэгги лежала на кожаном диване в кабинете священника, закрыв ладонью глаза; ей хотелось закрыться от всего мира. У нее болела спина. Рядом на стуле сидел Адамо.
Она услышала голос Сэма:
— Оставь мою жену в покое!
Только тут она осознала, что Адамо держит ее за руку.
Она открыла глаза и села, а Адамо встал. Сэм подошел к нему и толкнул в грудь.
— Что ты тут делаешь, почему трогаешь руками мою жену?
Адамо, хоть и ниже ростом и мельче Сэма, тем не менее сжал кулаки опущенных рук.
— Desiderate combattere?[57] — спросил Адамо.
— Уйди, Адамо. Просто уйди, — попросила Мэгги.
— Vaffanculo, — ответил Сэм шокирующе вульгарным итальянским ругательством, особенно учитывая то, что они находились в церкви.
— Адамо, я попросила тебя уйти! — закричала Мэгги, пока Сэм кружил вокруг него. Она видела, что сделал Сэм с Феликсом много лет назад, когда узнал о клонировании.
Адамо пошел к двери, ткнув пальцем в Сэма для пущей убедительности.
Читать бесплатно другие книги:
