Прикосновение полуночи Гамильтон Лорел
– Кто он? – выпалил Гарри.
Никто его не одернул, потому что вопрос этот интересовал всех.
– Она мне не сказала, объяснила, что он заставил ее пообещать никому не говорить, или он разорвет их отношения.
– Зачем ему это было нужно? – удивился Дойл. – Если только он не...
Закончил фразу Холод:
– Не королевский страж.
– Кто же рискнул бы смертью под пытками за меньшее, чем плоть сидхе? – не поверил Аматеон.
Я неприязненно на него поглядела.
– Я не заслужил такого взгляда, принцесса, это просто правда.
Я начала было возражать, но остановилась. У меня был любовник из малых фейри в Лос-Анджелесе, и мне было с ним чудесно, но... но я жаждала другой плоти. Если однажды ты испытал любовь сидхе, все другое действительно с ней не сравнится. Я хотела бы поспорить с Аматеоном, но не могла. Не могла спорить, оставаясь верной правде.
– Не буду с тобой спорить, Аматеон, – сказала я.
– Потому что не сможешь, – возразил он. Он по-прежнему твердо держал Онилвина за локоть, но смотрел только на меня.
Я кивнула, признавая его правоту.
– Но если не страж, – спросил Гален, – то с чего ему беспокоиться, что кто-то узнает о его отношениях с Беатриче?
Я вгляделась в него, пытаясь найти хоть малейший признак, что он понимает наивность своего вопроса, но в его лице не было даже намека на такое. Маг прильнула к его шее и объявила нам:
– Это так мило!
– Что? – не понял Гален.
– Хватает таких, кто водится с нами, низкорослым народцем, – сказала Мэгги-Мэй, – но мало кто пожелает признаться в том вслух.
Гален нахмурился:
– Почему?
Аматеон поинтересовался:
– Ты при том же дворе живешь, что и мы?
Гален пожал плечами, едва не сбросив Маг. Он помог фее удержать равновесие, протянув ей палец для опоры.
– Любовь – это драгоценность, как можно ее стыдиться?
Если бы я уже не любила его, я полюбила бы в эту секунду.
– Ты прав, мой друг, – сказал Дойл, – но наши свободные собратья не всегда думают так же.
– Высокомерие, такое высокомерие – стыдиться того, за что мы все отдали бы полмира, – воскликнул Адайр.
– Кто же признается, что спит с пернатой? – бросил Онилвин.
– Для ...ли подходят, а для любви – нет? – едко спросила Мэгги-Мэй. Кое-кто из мужчин отвел глаза. Дойлу встретить взгляд яростных золотых глаз ничто не помешало.
– Гарри Хоб был ее любовником?
– Йе, – кивнула Мэгги.
– Да, – одновременно сказали Маг и Душистый Горошек.
Дойл повернулся к Гарри.
– Не каждому хобу доводится делить подружку с сидхе.
– Подружку? Не-а, я любил девчонку.
– И как ты относился к необходимости делить ее с другим?
– Беатриче поссорилась с Гарри, – сообщила Душистый Горошек.
– Но мы помирились, – быстро сказал Гарри.
Душистый Горошек подтвердила, что это правда.
– Она порвала с сидхе, – добавил хоб.
– Бросила сидхе ради тебя? – Маг залилась высоким щебечущим смехом.
– Не смейся над ним, Маг, – сказала Мэгги-Мэй. – Бывает, что любовь важней, чем магия или власть.
– Ты знала, что Беатриче рассталась с Гарри? – спросила я.
– Йе, и что она приняла его обратно – тоже.
– Если Беатриче порвала с сидхе, – заметил Дойл, – почему Гарри ждал его появления здесь, на кухне?
– Беатриче сказала, что он заставлял ее делать ужасные вещи. Она сперва соглашалась, а потом передумала.
– Что за ужасные вещи? – спросил Дойл.
– Она мне не сказала. Сказала только, что никто бы не поверил, что он может творить такие кошмарные вещи.
Мы были неблагие, а не благие, а значит, смело могли признаваться в очень многих вещах. Что же могло быть так ужасно, что это сочли бы невероятным? От какого извращения в ужасе отвернулась Беатриче?
– Ее сидхе потребовал еще одно свидание, чтобы попытаться убедить Беатриче изменить решение. Я умолял ее не ходить.
– Почему? Ты боялся за ее жизнь? – спросил Дойл.
– Нет, нет. Если бы мне только пришло такое в голову, я бы никогда не отпустил ее к нему на свидание, – ответил Гарри.
– Тогда в чем причина?
– Я ревновал, а кто бы не ревновал? Я боялся, что он снова ее сманит. Да поможет мне Богиня, я только о своей ревности и думал.
Наверное, Дойл подал какой-то знак, потому что Холод и Гален отпустили руки Гарри. Он потер руку, которую держал Холод.
– И ты спрятался при виде Онилвина, потому что принял его за ее любовника.
– Мы думали, что он пришел убить Гарри, – сказала Душистый Горошек. – Если бы она рассказала кому-то свою тайну, то только Гарри. Я сказала ему спрятаться.
– Если ты боялся одного Онилвина, почему ты не выбрался из укрытия, когда вошли мы все? – спросил Дойл.
– А ты хотел бы, чтобы кто-то узнал, что ты спрятался, вместо того чтобы броситься на мужчину, которого считал убийцей твоей любимой? Неужто я хотел бы, чтоб Мрак или Убийственный Холод узнали, что я такой трус?! – В его глазах заблестели слезы. – Я сам не знал, что я такой трус.
– Онилвин, – позвал Дойл, – так почему ты решил нас опередить? В чем истинная причина?
Онилвин открыл рот, но ему пришлось громко прокашляться, прежде чем заговорить.
– Если начистоту, то я знал, что принцесса меня терпеть не может. При таком богатом выборе мужчин она спокойно может держать меня вдали от спальни. А я хотел скова прикоснуться к женщине. Я думал, что, если найду что-нибудь, если разберусь с этим убийством, это мне зачтется.
Я ошеломленно уставилась в его окровавленное лицо со злыми глазами. Он встретил мой взгляд.
– И почему я тебе не верю? – спросила я.
Глаза мрачно взглянули на меня с кровавой маски его лица.
– Разве я сознался бы тебе в такой слабости, если б это не было правдой?
Это меня озадачило.
– Но ты ведь меня тоже ненавидишь?
– Я готов почти на все, лишь бы положить конец своему голоду, принцесса. Что бы я ни чувствовал к тебе когда-то, шанс утолить эту жажду перевешивает все. Любую верность, которую, как я думал, я питал.
Мы глядели друг на друга, и не знаю, что бы я ответила, потому что Дойл вдруг спросил:
– Запах чувствуете?
Глава 11
Дойл принюхался к воздуху, и секунду спустя я тоже почувствовала запах. Свежая кровь. Я шагнула к Дойлу.
– Что ты учуял, Мрак? – спросила Мэгги-Мэй.
Он взялся за рукоять меча, и другие стражи мгновенно потянулись к оружию. Не думаю, что кто-то из них почувствовал запах крови, как мы, но они полагались на инстинкты Дойла.
– Ничего страшного, – ответил он, но меч из ножен продолжал вытаскивать, что никого, понятно, не успокоило. С обнаженного меча потекла кровь.
Гарри попятился прочь от Дойла и его истекающего кровью меча, и я его за это не осудила. Душистый Горошек опять завизжала, а Маг уткнулась лицом в шею Галена.
– Спаси нас Богиня, – ахнул Холод. – Что это?
– Кромм Круах, – ответил Дойл.
Мгновением позже я припомнила, что так звали Риса в то время, когда его почитали как бога. Кромм Круах, Красный Коготь. Глядя, как кровь капает на выскобленный добела пол кухни, я начала понимать, откуда пошло это имя.
Мэгги-Мэй кивнула:
– Кромм Круах, йе. Ну и что он говорит?
Кровь на полу образовала буквы: "У тебя что, нет немагического оружия?"
– Ох, – сказал Дойл, и клянусь, он выглядел почти смущенным. – Одолжишь мне кухонный нож, Мэгги-Мэй?
Она прищурилась, но кивнула:
– Йе.
Он взял один из длинных, жутких на вид тесаков и прижал палец к лезвию. Металл тут же затуманился.
На блестящей поверхности проступило лицо Риса.
– Знаешь, сколько крови я потерял, пытаясь до тебя достучаться?
– Я не подумал, что со мной только зачарованные клинки.
Я еще раз получила редкую возможность насладиться смущением Дойла от собственной непредусмотрительности.
– Чьей кровью ты воспользовался? – спросил Гален.
– Своей, чьей еще? Раны уже затянулись, но больно было чертовски, а копы просто выпали в осадок.
– Сколько людей тебе еще нужно? – спросил Дойл.
– Не знаю. Зависит от того, сколько полицейских Мерри впустит в холм.
Я подошла еще ближе к Дойлу, чтобы Рис яснее мог меня видеть.
– А сколько их там?
– Считать только местных копов или фэбээровцев тоже? – уточнил Рис.
– Кого? Фэбээровцев?!
– Угу.
– Я их не звала.
– Они говорят, ты звонила агенту Джиллету.
– Звонила, но не для того, чтобы вызвать ФБР.
– Что ж... агент Джиллет позвонил в местное отделение бюро и пригласил их на вечеринку. Он сообщил им или, может, намекнул, что тебе нужна их помощь.
– Ты хочешь спросить, пускать ли фэбээровцев в ситхен?
– Не совсем... Дело в том, что территория вокруг земель фейри является федеральной собственностью, и фэбээровцы пытаются доказать местным, что у тех нет права здесь находиться.
– Пожалуйста, скажи мне, что ты преувеличиваешь, – взмолилась я.
Изображение смазалось на миг; я сообразила, что он покачал головой.
– Я не преувеличиваю. Тут у нас наблюдается самая типичная разборка на тему "Кто здесь главный?".
– Можешь дать мне поговорить с фэбээровским начальником?
– Нет. Ты представляешь вообще, сколько раз мне пришлось себя порезать, чтобы добыть достаточно крови для первого послания? Ни один из них и близко не подойдет к этому лезвию. Если ты хочешь поговорить со смертными, тебе нужно найти способ попривычней для них. Впрочем, не думаю, что телефонный звонок что-то решит.
– Что ты предлагаешь? – спросил Дойл.
– Веди сюда принцессу, потому что вызывала – или не вызывала – их она. Если у меня и был какой-то кредит доверия, он канул в окровавленный снег. Теперь они меня боятся. – Он вздохнул так сильно, что лезвие затуманилось на миг. – Я успел забыть страх в глазах людей... По этой части Кромм-Круахова наследия я не скучал.
– Прости, что тебе пришлось пойти на такие меры по моей вине. Мы с принцессой вскоре прибудем.
– Жду, – сказал Рис, и лезвие стало снова лишь отполированным до блеска металлом.
– Похоже, твой агент Джиллет тебя недопонял.
Я покачала головой.
– Он все понял. Он просто не видел меня с тех пор, как мне было лет восемнадцать-девятнадцать. Он действует так, словно имеет дело с подростком.
– Он надеется, что ты допустишь его к расследованию, если он надавит как следует, – догадался Дойл.
Я кивнула.
– С фэбээровцами не стоит ссориться, – заметил Гален. – Вдруг местная лаборатория не справится с тем, что здесь найдут? – Он шагнул ко мне; Маг пришлось оторваться от его шеи, чтобы удержать равновесие.
Это было правильное замечание. Правильное и сделанное ясной головой. Я улыбнулась, сделала шаг ему навстречу и погладила его по лицу. По той щеке, у которой не сидела Маг.
– Мой миротворец...
Он прижал мою руку к щеке.
– Я не творю мир. Только пытаюсь сохранить то, что от него еще осталось.
Я встала на цыпочки, а он наклонился, так что я смогла нежно поцеловать его в губы. Маг удовлетворенно причмокнула, словно ей доставляло удовольствие находиться так близко от нас.
– Очисти пространство, Маг, – велела я. Она надула губки, но отлетела подальше. Я позволила себе на миг прислониться к Галену, отдохнуть в кольце его сильных рук. Живи мы в другие времена, в более мирные и спокойные времена, – и Гален подходил бы как нельзя лучше. Да, если бы мы действительно добивались мира... Только вот это было не совсем так.
– Что ты решишь с ФБР? – Дойл понял, что я не намерена точно последовать совету Галена.
– Я познакомлюсь с местным агентом и передам ему сообщение для Джиллета.
– И какое же сообщение?
– Что я не ребенок и ему не управиться со мной такими методами.
Холод нахмурился.
– Ты позвала в ситхен человеческую науку, чтобы расследовать эти убийства. Это все хорошо, но я достаточно уже знаю об их системе, чтобы согласиться с Галеном. Нам не следует вступать в конфронтацию с ФБР.
– Потому что позже они могут нам понадобиться, – добавила я.
– Именно так, – кивнул Холод.
Редкий случай, чтобы Холод и Гален так точно сошлись во мнениях. Это значило, что скорее всего они правы.
– Я постараюсь не задеть их гордость, но если мы проявим слабость, они не уйдут и будут затягивать все, что можно. У нас нет времени на их подковерные игры. К тому же это наш ковер.
– Тогда давай напомним об этом их командирам, – посоветовал Дойл. – И полицейским, и федеральным. – С этими словами он предложил мне руку, и я оперлась на нее, чувствуя твердость мускулов под кожей куртки. И тут я припомнила, что мое зимнее пальто так и осталось в аэропорту, если кто-то не додумался его оттуда вытребовать. Мне нужно было найти какую-то теплую одежду, чтобы выйти на декабрьский морозец. Я задумалась, у кого мне занять пальто.
Онилвина мы послали к целителю. Я так и не решила, верить ли ему. Вздумал ли он опередить всех в надежде снискать мое расположение, или у него на уме было что-то еще? Что-то более зловещее? А может, я просто искала причину не ложиться с ним в постель. Может, и так. А может, мое недоверие к Онилвину было не напрасным.
Глава 12
Дойл с Холодом проводили меня в мою комнату переодеться, а заодно и прихватить что-нибудь потеплее. Не знаю, кто одолжил мне меховой плащ, но он был по размеру, подол едва касался пола. Кремово-золотистый мех с янтарным блеском, переходящим в почти красный. Исключительно красивый мех, но у меня к нему возникло смешанное чувство, как обычно к меховым пальто: я считаю, что мех гораздо лучше выглядит на живом звере. Вообще-то я попробовала объявить, что хочу что-то кожаное или даже вязаное, но сидхе веками не держали домашних животных, а потому шерсть и кожа стали дефицитным товаром. Кроме того, Холод заверил меня, что хозяина этого меха съели после того, как убили.
– А что это за зверь? – поинтересовалась я. Я никогда не видела такого меха.
– Тролль, – спокойно ответил он.
Я перестала гладить мех. Живых троллей я не встречала, но знала, что они являются разновидностью фейри. Тролли – разумные создания; пусть не самого большого интеллекта, но они обладают собственной культурой!
– Но это же не звери... Это уже похоже на каннибализм!
– Он и не говорил, что это зверь. Это ты так решила, – заметил Дойл. – Ну, мы идем? Полицейские ждут.
– Что, вы оба не могли догадаться, что если я не люблю носить шкуры пушных зверей, то изделие из разумного существа понравится мне еще меньше?!
Холод вздохнул и снова уселся в огромное черное кресло, удручающе хорошо вписывавшееся в новую обстановку моей комнаты, выбранную королевой. Мебель замечательно подошла бы для порновидео в готическом стиле, а может, для похорон, где покойнику уделяется несколько необычное внимание.
– Этого тролля убил я. Мех – мой трофей. Не понимаю, что тебя смущает. – В черном кожаном кресле Холод казался призрачно-бледным, а меховое пальто придавало ему странно декадентский вид. Это длинное пальто из серебристых лис вернули служащие аэропорта. Я предположила, что кожаные вещи пропали, потому что никто не мог с уверенностью назвать их владельцев, а мех остался, ибо кому, кроме одного из моих стражей, могла принадлежать шуба до пят, скроенная на широченные плечи?
Я повернулась к Дойлу.
– Это все равно что носить пальто из человеческой кожи.
Дойл схватил меня за локоть, больно, до синяков. На лице его была написана та же ярость, с какой его рука сжимала мою плоть.
– Ты – принцесса Неблагого Двора. Когда-нибудь ты станешь править нами. Тебе нельзя проявлять столько слабости, если ты надеешься выжить!
В его черных глазах сияли яркие цветные точки, будто рой психоделических светлячков. У меня закружилась голоса, но в следующее мгновение я твердо стояла на ногах и могла спокойно смотреть в его глаза. Если бы он хотел меня зачаровать, наверное, мне не удалось бы так легко сбросить наваждение, но эту силу вызвал гнев, а не воля. Гневу противостоять легче.
Холод вскочил на ноги.
– Дойл, все не так страшно...
Голос его звучал неуверенно, и я знала почему. Перед ним стоял Дойл, его капитан, – надежный, стойкий, бесстрастный Дойл. Он никогда не выходит из себя, никогда!
Дойл притянул меня к себе, и я ощутила, как накапливается в воздухе энергия – его сила готова была развернуться. Он прорычал мне в лицо:
– Не хочешь носить кожу нашего достойного врага? Нас ждет полиция, наши люди стоят на холоде, а тебе, видишь ли, пальто не нравится! Какие тонкие чувства для женщины, которая только что трахнулась на полу у всех на глазах с первым встречным!
Я глазела на него с открытым ртом, слишком потрясенная, чтобы как-то среагировать.
– Дойл! – Холод шагнул к нам и протянул ко мне руку, словно хотел оттащить меня от Мрака. Но рука упала, потому что Холод, как и я, не мог представить, что сделает Дойл, если попытаться вырвать меня из его рук. Дойл был так не похож на себя, что я испугалась, и Холод, видимо, тоже.
Дойл запрокинул голову и закричал. В этом звуке было такое страдание, такое беспредельное одиночество... Крик завершился воем, от которого у меня волосы встали дыбом. Он вдруг резко отпустил меня, почти толкнул к Холоду. Холод поймал меня и поставил себе за спину, загородив широкими плечами от своего капитана.
Дойл рухнул на пол, черная кожа плаща разметалась вокруг него, коса свернулась змеей.
Я не сразу поняла, что он рыдает. Мы с Холодом обменялись недоуменными взглядами. Ни один из нас не мог понять, что случилось со стоиком Дойлом.
Я шагнула к нему, но Холод удержал меня и покачал головой. Он был прав, но сердце у меня сжималось. Слышать этот плач сломленного человека от Дойла было невыносимо.
Холод опустился на колени рядом с ним и положил белую руку на черное плечо Мрака.
– Капитан... Дойл, что тебя гнетет?
Дойл закрыл лицо руками и согнулся едва не до самого пола. Он свернулся в комок, а голос его прозвучал глухо от слез и еще более глухо – от ярости.
– Я не могу... – Он поднялся на четвереньки, низко повесив голову. – Я не могу это вынести.
Он взглянул вверх, на Холода, и схватил его за руку, почти как прежде схватил меня, – но едва ли не с мольбой:
– Я не смогу снова вернуться к тому, что было. Я не смогу стоять рядом с ней и смотреть, как ее уводит другой. Я не так силен или не так великодушен.
Холод кивнул и привлек черного стража в свои объятия. Он сжимал Дойла с неистовой силой, а обращенное ко мне лицо было полно страдания.
Я что-то упустила. Что-то важное. Что-то случилось не только с Дойлом, но и с Холодом. Это был не приступ дурного настроения, это была скорбь. Но что они оплакивали?
– Да что же случилось? – спросила я.
Дойл покачал головой, прижатой к плечу Холода.
– Она не понимает. Она не знает, что это значит.
– Что?! – Страх сжал мой желудок, пробрался по спине. Кожа похолодела от жуткого предчувствия.
Холод посмотрел на меня блестящими от непролитых слез глазами.
– Кольцо выбрало твоего короля, Мередит.
– Что? – переспросила я.
– Мистраль, – выдохнул Дойл, подняв голову. Теперь я могла видеть его лицо. – Кольцо выбрало Мистраля. А я не могу тебя ему отдать.
Я непонимающе уставилась на него.
– Да о чем вы говорите?! Выбрать мне короля можно только одним способом, а я не беременна!
– Ты уверена? – спросил Холод. Его лицо было очень спокойно, совершенно лишено бурления эмоций, которых я могла бы от него ждать. Но это было понятно: Дойл разваливается на глазах, значит, он, Холод, тем более должен сохранить самоконтроль.
– Да, то есть... – Я задумалась над его словами. – Слишком рано для уверенности.
Дойл мотнул головой так сильно, что тяжелая коса проехалась по коже плаща.
– Кольцо не оживало ни для кого из нас. Ты ни с кем из нас не имела такого секса. Что еще можно подумать, как не то, что кольцо сделало свой выбор?
– Не знаю, но... – Видя его боль, я не знала, что сказать. Я переводила взгляд с одного на другого. Они поверили, это было ясно по их лицам. Я смотрела на них, на свет и тьму, переплетенные в объятии, и сердце сжималось от боли. Мне вдруг стало трудно дышать. Комната показалась тесной и душной. Если я забеременела от Мистраля, я потеряю их, их обоих. Я буду связана с Мистралем, я буду принадлежать ему и только ему. Секс с ним был хорош, даже великолепен, но это был всего лишь секс, и...
– Я не люблю его.
Едва выговорив, я поняла, как по-детски прозвучали эти слова. Ребяческая жалоба, хныканье.
– Короли не женятся по любви. – В низком голосе Дойла еще различались слезы.
– Подождите, я думала, что кольцо находит твою истинную половинку, твою настоящую любовь.
– Так и есть, – подтвердил Холод.
– Никка и Бидди влюбились друг в друга по уши, – тараторила я. – Они смотрят друг на друга так, словно больше в мире никого нет.
Они оба кивнули. Холод добавил:
– Так всегда бывает с теми, кого выбрало кольцо.
– Но мы с Мистралем так друг на друга не смотрим!
– Ты не видела его лицо после того, что было, – сказал Дойл. – Я видел.
– И я, – эхом отозвался Холод.
Я отмахнулась от их слов.
Читать бесплатно другие книги:
