Перевозчик Орлов Алекс

10

Мэт Кехлер был главной движущей силой Пенелопы Кьюзак, ведь это он после знакомства с досье сумел разглядеть ее потенциал и вовремя выхватил из команды городского прокурора.

Ну что ей там светило? Кое-что, конечно, светило, за ней были закреплены двенадцать полицейских участков из пятидесяти восьми – тамошнее начальство тоже не ботинком колу хлебало и продвигало вперед только лучших, а Пенелопа была лучшей. Однако городская казна имела свои ограничения, но вот у «Кехлер и Янг» возможности были пошире.

Пенни показали цифру с пятью нулями, обозначавшую месячный оклад плюс процент младшего компаньона, и она не думала ни секунды: ведь ей это предлагал не кто-нибудь, а воротилы бизнеса – «Кехлер и Янг».

После беглого пересказа ситуации Мэт тотчас встал на ее сторону.

– Да он просто козел, прости меня за выражение, Пенни.

– Я не хочу никого оскорблять, сэр, поймите меня правильно, но мне нужно работать и не бояться, что меня в коридоре будет преследовать какой-то урод.

– Урод, без вопросов. Мы завтра же его уволим, потому что ты для нас, как драгоценный бриллиант, на который покусился этот грязный воришка. Через два дня в пятницу, это будет конец недели, он станет искать себе пропитание на помойке.

– Ну вот и хорошо, – согласилась Пенелопа. Ей не очень нравилось то, что она только что сделала, но это парень казался ей опасным. Вот и сегодня… Да, сегодня он от нее просто сбежал, вместо того чтобы отвесить парочку своих фирменных «шуточек». Видимо, у него сменился этот, как его… Анамнез?

А в это время Роджер вприпрыжку двигался по бульвару Ле-Борн, улыбаясь каждому прохожему. Он был доволен, что выскочил из очередного рабочего дня, и впереди его снова ожидал бесконечный незабываемый и непредсказуемый вечер. И что самое главное – ему на это вполне хватало его приработка, и даже оставались какие-то крохи на выходные, когда он мог, если бы захотел, заказать себе настоящий кремовый торт.

Когда-то он их очень любил, до ранения, когда пуля прошла, чуть коснувшись печени. Два сантиметра ниже и – привет. Но обошлось, спасибо дрожащей руке Янгера.

В системе учили «тройке» – три выстрела, три главных жизненных центра. Но первые два Янгер вообще отправил в «молоко» и только третью пулю уложил близко к цели. Однако – обошлось.

В «Гранджере» дым стоял коромыслом, и посетители падали в нагоняемую генераторами пену, что-то там крича во славу то ли новобрачных, то ли пары загостившихся геев.

Роджер пробрался к стойке и увидел Тони и двух помощников, которые носились со скоростью молнии, отпуская коктейли, не встряхивая, и лишь помечали время касания банковских карт к приемному устройству.

– О, Роджер! – воскликнул Тони, которому эта обдолбанная публика уже перестала нравиться, хотя и сбрасывала деньги на его счета практически без всякого контроля.

– Привет, камрад, – отозвался Роджер, взбираясь на табурет, с которого только что упал один из гостей. – У вас сегодня жатва?

– Отжимаем по полной, я даже помощников вызвал, усекаешь? Гомики женятся, уродов два полных зала, я им уже сладкую воду со спиртом продаю как «зеленый фонарь», врубаешься?

– Гребут?

– Не то слово. Они уже пытались меня снимать, говорят, что я милый. А помощников даже за задницы хватали. Ахтунг по полной программе!

– Война.

– Передовая, блин, и куда бежать – непонятно!..

– Понимаю, – кивнул Роджер и снял с плеча руку одного из гостей бара.

– Как твои-то дела? Не вижу прежнего блеска в глазах.

– Лучше не спрашивай. Дай чего покрепче, пойду, пообщаюсь с цифровиком. Сегодня это самый безопасный способ провести у вас вечер.

– Правильнее не скажешь, мы даже в сортир ходим только по двое. Они там в три яруса развлекаются, хорошо бы поджечь эту сволочь.

– Налей чего попроще, цифровик парень нехилый, если что – прикроет.

– Не вопрос, Роджер. Есть водка с финиковым сиропом – просто, тупо и полезно.

– Не возражаю.

11

Вокруг раскачивались, падали и вздымали к потолку руки непонятные существа. Они не подчинялись основному протоколу общества, и это будило в «праймерс-12-36-18» неприятные воспоминания, которые в его собственном протоколе скорее назывались ассоциациями.

Следуя новому протоколу, он регулярно посещал это заведение, поскольку туземные объекты поступали именно так. «Праймерс-12-36-18» приходил сюда «после работы», как делали местные, и заказывал спиртосодержащие растворы, которые здесь почему-то были в большом почете.

«Праймерс-12-36-18» не мог понять почему. Его адаптационная программа создавалась, что называется, «на коленке» и многие важные моменты были упущены, поэтому что делать в том или ином случае «праймерс-12-36-18» знал, но почему следовало делать именно это, он даже не догадывался – сопутствующий программе архив был либо потерян, либо его не создавали вовсе.

Эвакуация происходила в такой спешке, что те, кому посчастливилось выжить, были рады оказаться в незнакомом мире в перестроенном состоянии. И хотя это было мучительно трудно, они оставались жить, в то время как основная часть населения сгорала в протуберанцах тысяч очнувшихся лабораторных солнц.

Да, чужой мир был странным, и чтобы удержаться в нем, беженцы проходили процедуру «упрощения». Лишить их всех векторов восприятия было невозможно, но если они хотели удержаться на этой планете, закрывать избыточные информационные каналы следовало в обязательном порядке. В противном случае, шок и распад личности.

«Праймерс-12-36-18» по привычке все еще пытался включать пять векторов, но ему отзывались ощущения только трех из них.

Неожиданно к нему за столик сел один из туземных объектов традиционного протокола, и поскольку «праймерс-12-36-18» не знал, как нужно реагировать на приближение туземных объектов на контактную дистанцию, он наобум сделал несколько неопределенных движений, а также подключил мимические мышцы лица.

Действовал он интуитивно, полагая, что в дальнейшем сумеет создать свой собственный архив реакций и поведенческих шаблонов.

– Как дела, фанерный? – спросили его. Незнакомец поставил на стол сосуд со спиртосодержащим раствором и улыбнулся, оголяя половину кальциевых платформ, служивших местным для измельчения грубых продуктов и последующего их расщепления в весьма запутанном внутрительном реакторе. Кишечник! Да, именно так назывался этот реактор.

– Дела – нормуль. Сам-то как?

– Боремся, приятель, боремся, – сказал Роджер и приложился к бокалу. Тони был прав – тупо и полезно. В финиках полно витаминов.

– Я знал, что когда-нибудь кто-то сядет за мой столик…

– Ясен пень, приятель, – расплылся в улыбке Роджер, снова делая глоток водки с фиником.

– Почему эти субъекты не придерживаются общественного протокола?

– Ну, как тебе сказать…

Роджер покосился на разогретую алкоголем визжащую толпу.

– Они были бы рады, но не получается. Дисфункциональный посыл сильнее протокола, в этом вся проблема.

Цифровик кивнул.

– Меня зовут Роджер, а тебя? Имена у вас имеются? Что-нибудь кроме инвентарного номера?

– О да. Я – Петер.

– Хорошо. Что ты пьешь, Петер?

– Э-э… Кажется, что-то со спиртом, и немного красителей.

– Это все, что ты можешь сказать? – усмехнулся Роджер. – Ты совсем не торчишь?

– Торчишь? Торчать – выделяться из чего-либо. Я не понимаю.

Роджер снова хлебнул коктейля, посмотрел на пляшущую толпу и подумал, что, возможно, Петер ему ближе, чем все эти – в люрексе и лосинах.

– Я так понимаю, что ты в выпивке ни уха ни рыла?

Петер выдержал паузу в пару секунд и утвердительно кивнул.

– Я хочу выглядеть, как вы, но, видимо, не получается…

– Это потому что не торчишь, – повторил Роджер, у которого с этим был полный порядок.

– А вы не могли бы посмотреть на меня?

– Я и так смотрю на тебя, парень.

– Нет, посмотрите, пожалуйста, прямо в глаза…

– Ну, изволь, – пожал плечами Роджер и попытался сконцентрировать уже нетвердый взгляд на зрачках цифровика Петера.

– Благодарю вас, – кивнул новый знакомый и сделал знак занятому бармену. По такому случаю Тони бросил работу на помощников и подошел к необычному посетителю.

– Скажите, директор, у вас есть кварцевое стекло и немного плавиковой кислоты?

– Кварцевое стекло имеется, но это старый бокал – остатки давнишнего набора. А что такое плавиковая кислота, я не знаю, – развел руками Тони.

– Хорошо, тогда, может быть, техническая жидкость «стилбойт»? Или средство от черных муравьев «хозяюшка-турбо»? Они содержат этот компонент.

– За техническую жидкость ничего сказать не могу, но средство от черных муравьев точно имеется. У нас одно время они из подсобки сахар-песок таскали. Четыре миллиарда муравьев выносили пятидесятидолларовый мешок по одному кристаллику за одну ночь. А в чем дело, мистер, как вас там?

– Его зовут Петер, – подсказал Роджер.

– Да, мистер Петер, чего вам эти муравьи дались?

– Разбейте бокал, Тони, посыпьте его в коктейль из обыкновенной воды и добавьте столовую ложку «хозяюшки-турбо». Все это принесите сюда, как коктейль, и я вам заплачу.

– Вот это тема! – поразился Тони, но быстро сориентировался. – Сейчас все будет доставлено, уважаемый Петер.

Тони убежал, и Петер сразу потерял к Роджеру интерес, посматривая на свадьбу неформалов.

Бармен вернулся быстро, доставив высокий стакан с осколками на дне и высокой розовой пеной – следов применения «хозяюшки-турбо».

Роджер испытующе посмотрел на Петера, ожидая его реакции. Тони тоже не отходил далеко, надеясь на перспективы в плане обслуживания и других цифровиков – с каждым годом их в городе становилось все больше.

А Петер приложился к новому коктейлю и потянул его через трубочку. А когда она, задымившись, слиплась, отбросил в сторону и выпил весь «коктейль» до дна, сплюнув напоследок в бокал несколько зелено-кварцевых стекляшек.

– И что, теперь ты заторчал? – уточнил Роджер.

– Да, теперь это самое слово, – улыбаясь, согласился Петер, который теперь выглядел почти, как Роджер.

Тони быстро сбегал за второй порцией и поставил перед Петером.

– И что, ты по моим глазам понял, сколько нужно стекла и шампуня в этом коктейле? – уточнил Роджер.

– Да. Но не по глазам, а по длине излучаемой тобой волны.

– О как! Ну давай, чокнемся, что ли, только не сильно, чтобы твоя бурда мне в бокал не капнула! Мы к такому непривычные!..

Они чокнулись и выпили, становясь понятнее друг другу.

– Слушай, а это правда, что у вас раньше щупальца были? Вы вообще в какой среде жили – в воде или на воздухе?

– Щупалец не было, – улыбнулся Петер. – Воды не было, воздуха тоже.

– Ну хоть какой-то там аргон, может быть, или даже фтор, а?

– Давай не будем поднимать эту тему, приятель, – сказал Петер.

– Больно вспоминать?

– И это тоже, но больше я беспокоюсь за твой рассудок.

– А что не так с моим рассудком?

– Если я стану пытаться объяснять, кем мы были раньше, ты съедешь с катушек.

– С катушек?

– Да, точно.

– И что, никто тебя не может понять, кроме твоих собратьев? – спросил Роджер, замечая, что выпивки осталось на один глоток.

– Ну почему же? – Петер оставил бокал и наклонился к столу, давая понять, что скажет нечто чрезвычайно важное.

– Ну? – спросил Роджер, тоже наклоняясь.

– Мое объяснение мог бы понять один из ваших знатоков теоретической физики или квантовой физики.

– Вот ни хрена себе!..

– Ты не из таких?

– Нет, приятель, я совершенно из других. Но я могу задать крутой вопрос, ты ответишь?

– Тебе – отвечу. Ты первый из местных, кто говорит со мной, как с равным.

– Это хорошо?

– Такие варианты, как «хорошо-плохо», здесь не годятся.

– Почему?

– Потому что вариантов четыре.

– Такого не может быть, – возразил Роджер и стал загибать пальцы, чтобы объясниться точнее. – «Хорошо» – один вариант, «плохо» – второй вариант. И других не наблюдается.

– Наблюдается, если ковырнуть квантовую физику.

– Опять ты за свое.

– А что делать? – развел руками Петер. – Если бы ты знал, как мне у вас тесно.

– В плане… Улицы узкие или квартирка маловата?

– Вот, – горестно кивнул Петер и допил свой коктейль. – Давай поговорим о чем-то, сближающем нас.

– Например?

– Фотосинтез. Как ты относишься к фотосинтезу?

12

Завывая, словно выходящий из пике истребитель, машина-пылесос прошла мимо и продолжила свой полет, старательно всасывая бумажки и прочий уличный мусор. Роджер посмотрел на пустую кабину, где должен был находиться водитель, однако теперь там всем заправляла электроника, и рычаги двигались сами собой. Роджер подумал, что это здорово, однако тут же посетовал, что электронные мозги выживают человечество и скоро, возможно, вернувшись в свой бар, он не увидит Тони и будет вынужден выкрикивать номер своего заказа в микрофон.

И не факт, что электронные мозги поймут, что ему нужно.

Пришедший гость осмотрелся и сел за столик Роджера. Тот, даже не взглянув, понял, что это Янгер. Ну, а кто еще мог так незаметно подобраться, кроме бывшего коллеги?

– Я был несколько удивлен, Роджер.

– Ну и заткнись.

– Тони сказал, что ты переадресовал встречу.

– Заткнись, Джоу. Я готов принять твое предложение, а потому немного помолчи и дай мне попрощаться с такой простой и понятной жизнью.

Роджер вздохнул и одним глотком допил коктейль «Белоснежка».

– Ты принял решение?

– Не хватай так резко, меня стошнит, – скривился Роджер.

– Хорошо, – поднял руки Янгер, понимая, что дело в шляпе. – Я могу заказать себе кофе?

– Да хоть коня в пальто.

Роджер вздохнул.

– И не смей праздновать. Это не твоя заслуга. Совершенно не твоя.

– А чья?

– Молли Райдер. Пошли ей валентинку, она сделала за тебя всю работу.

– Ах вон что! Женщина-босс? – усмехнулся Янгер. – Официант, будьте добры, двойной эспрессо в шершавой чашечке!..

Официант услышал заказ и, кивнув, исчез на кухне.

– Шершавое любишь?

– Я думал, ты спросишь про Молли.

– Нет, с ней все ясно. Она потребовала от меня принять решение – сватала на свое место, а сама пошла на повышение.

– И что ты?

– А что я? Ты же мои досье до корешков выкушал, а наружка все штаны до дыр просидела.

– Ну да, конечно. Ты не любишь бумажную работу.

– При этом считаю тебя уродом и нашу контору неблагодарной.

– Но принял ее предложение.

– Вот именно.

Пришел официант и поставил на стол большую чашку кофе, подложив крохотную циновочку.

– Как прошло расставание? – спросил Янгер, ловя аромат свежего кофе и старательно экспертируя его составляющие – запах синтетических смол не замедлил проявиться.

– Хреново прошло. Она до последнего была уверена, что я мечтаю перебежать на ее местечко. Ну и самое главное, я был главным пахарем в их сельскохозяйственном кооперативе.

– Вообще-то, проблемы негров шерифа не колбасят, если ты помнишь. Если мы договорились, айда в застенок.

– Зачем?

– Подпись ставить.

– Кровью?

– Это зависит от того, хочешь ли ты попасть в штат, приятель.

– Нет, я предпочитаю остаться свободным человеком и не напрягать твою сморщенную задницу.

– Так уж и сморщенную? – оторвался от кофе Янгер.

– Короче, я тебя спасаю, приятель. Не нужно мне ваших погон и пенсий. Просто дайте хорошие деньги с нулями. Я нули просто обожаю.

– Сколько ты хочешь?

– А сколько ты предложишь?

– Пятьдесят тысяч…

– Тогда я скажу – два миллиона.

Янгер вздохнул и отодвинул кофе. В нем была подмешена какая-то синтетическая гадость, которую он не сразу распознал.

– Давай начистоту, Роджер, время дорого.

– Давай.

– Мне сказали, максимум – пятьсот. Давай сделаем вид, что мы бились до крови и вышли на четыреста пятьдесят.

– Четыреста семьдесят.

– Да и хрен с тобой, пусть четыреста семьдесят, а в бумагах, если хочешь, будет полмиллиона.

– А зачем мне на бумаге?

– Не знаю, может, для понтов. Девкам будешь показывать – хвастаться.

– Ладно, только перевод сразу после подписи договора.

– Нет, давай иначе. Я даю тебе две штуки предаванса, а главное время пойдет, как только ты отвалишь из космопорта.

– Покажи бабло, – потребовал Роджер.

Янгер вздохнул и достал пухлый кошель, откуда стал вынимать настоящие чипованные банком банкноты. Это были его личные деньги, и он отдавал их потому, что был уверен – Роджер уже не соскочит.

Роджер взвесил пачку и, не пересчитывая, сунул в карман.

– Мне это нравится, Янгер. Сегодня бухну, а завтра в полном твоем распоряжении.

– Ага, разбежался. Если бабло в карман положил – поехали в застенки.

– Всего-то закорючка, Джоу? Чего так напрягаться?

– Не закорючка, приятель. Как только ты взял деньги, ты начал работать. Поехали в застенки и прямо в лаб, там тиснем на твою шкуру донесение.

– Теперь вы это так делаете?

– А что, совать патрон в задницу приятнее?

– Не то чтобы очень, но пластик ни одна аппаратура не фиксирует, я катался, как хотел.

– Теперь это в прошлом, уже года три как в прошлом. Сейчас мы просто маркируем шкуру.

– Лазером?

– Лазером.

– А это больно?

– Нет, конечно. Мощности минимальные, чтобы промежуточные сканы на таможне ничего не засекли.

– Это умно.

– Я же говорю, с момента твоего бегства многое изменилось.

– Я не бежал, меня вышибли.

– Да какая разница?

– Большая, Джоу. Очень большая. У меня задница до сих пор побаливает от этого пинка, хотя отправили на армейскую пенсию. Формально – без обвинений.

– Ну так пожалуйся мне, Роджер, я до сих пор не знаю, за что тебя вышибли, – предложил Янгер, отодвигая свой фальсифицированный кофе. – Все, что я слышал, – разбазаривание секретной информации.

Роджер замотал головой.

– Нет, приятель, что было – то прошло. Вышибли, и ладно. Давай, допивай пойло, и поехали в обезьянник. Я хочу сегодня же получить на шкуру этот ваш материал и выслушать навигационный маршрут. Куй железо, пока горячо, майор.

– Да, капитан, я помню. Поехали.

Янгер бросил на стол мелкую купюру, встал из-за стола, и они с Роджером направились к запаркованной неподалеку казенной машине.

13

Вид серых стен, бежевых панелей и кабельных коробов под потолком пробудил в Роджере давно забытые ощущения.