Всего одно злое дело Джордж Элизабет

Боу, Лондон

– Нет, это уже слишком, Барбара, – были первые слова Ажара. Он молчал в течение всей беседы с Брайаном Смайтом, но когда они оказались в машине Хейверс и тронулись в сторону офиса Доути, он сжал виски пальцами, как будто хотел остановить боль в голове. – Мне и так неудобно. А теперь еще это. Я не могу…

– Успокойтесь. – Барбара зажгла сигарету и протянула ему пачку. – Теперь, когда мы в это ввязались, уже поздно нервничать.

– Дело не в нервах. – Таймулла достал сигарету, закурил, но после первой же затяжки с отвращением выбросил ее в окно. – Все дело в том, что вам приходится совершать из-за меня. Из-за моих решений. А я… Молчу, как та несчастная статуя у него в саду. Я себя презираю.

– Давайте будем оперировать теми фактами, которые мы хорошо знаем. Анжелина забрала Хадию. Вы хотели ее вернуть. Поэтому она и начала всю эту заваруху.

– Вы думаете, это имеет значение? Вы думаете, это будет иметь значение, если станут известны подробности нашей утренней вылазки?

– Об этом никто не узнает. Тут все замазаны по самое горло. И в этом наша гарантия.

– Я не должен был… Я не могу… Я должен повести себя как мужчина и сказать всю правду…

– И что? Пойти в тюрьму? Провести там достаточно времени, чтобы научиться говорить по-итальянски «попробуй, тронь меня там, и я откушу тебе руку»?

– Ну, сначала будет процедура экстрадиции, а потом…

– В самую точку, приятель. А пока вы будете ждать экстрадиции, что, по-вашему, будет делать Анжелина? Отпускать Хадию на длинные, приятные свидания с человеком, который организовал ее похищение и, кстати, купил билеты в Пакистан в один конец для себя и нее?

Таймулла молчал. Барбара посмотрела на него. На лице Ажара было написано страдание.

– Все это из-за меня, – произнес он. – Неважно, как вела себя Анжелина, но первый грех мой. Я хотел ее.

Сначала Барбара подумала, что речь идет об их совместной дочери, которую они произвели на свет, но, когда он продолжил, она поняла, что он имел в виду совсем другое.

– Что плохого в том, спрашивал я себя, что мужчина хочет уложить хорошенькую женщину к себе в постель? На раз. На два. Может быть, на три. Потому что Нафиза ждет ребенка и хочет, чтобы ее оставили в покое, а как мужчина, я имею собственные потребности, и вот она, такая хорошенькая, такая хрупкая, такая… Такая английская.

– Все мы люди-человеки, – сказала Барбара, хотя эти слова дались ей нелегко.

– Я увидел ее за столом в Университетском колледже и подумал, какая она исключительно хорошенькая английская девушка. Дело в том, что мужчины с Ближнего Востока – такие, как я – с детства узнают, что хорошенькие английские девушки, да что там, все английские девушки ведут себя не так, как восточные женщины. Их одежда показывает, как легкомысленно они относятся к своей целомудренности, и все эти условности очень мало что для них значат. Поэтому я подсел к ней. Но сначала я спросил, можно ли присесть за ее столик. Я очень хорошо понимал, что мне было от нее нужно. Я только не мог предвидеть, что желание будет расти, что мысль об обладании станет навязчивой и что я разрушу свой мир. Сейчас я иду по тому же пути, но разрушу уже ваш мир. И как тогда я буду с этим жить?

– Живите, зная, что это было мое решение, – среагировала Барбара. – Нам надо продержаться еще полчаса, а потом все будет закончено, правда? Брайан делает то, что мы хотим, а все остальное – это только построить Доути. Но это случится только в том случае, если вы будете верить, что это возможно, потому что если этой веры не будет, если вы войдете в офис, с порога показывая, что для вас единственное решение проблемы – это срок в тюрьме города Лукки, то вы проиграли. То есть мы, а не вы. Мы. А я бы хотела остаться на своей работе.

Она подъехала к тротуару и поставила машину на нейтралку. Они были за углом от офиса Доути, на парковке рядом с начальной школой. Через открытые окна машины до них доносился веселый шум, долетавший с детской площадки. Секунду они молча слушали его, а затем Барбара выключила двигатель и спросила:

– Мы сейчас с вами думаем об одном и том же, Ажар?

Сначала пакистанец не отвечал. Как и она, он прислушивался к шуму детей. Как и она, он думал о своих детях, возможно, обо всех своих детях. Он поднял голову и на секунду зажмурил глаза. Наконец твердо сказал:

– Да. Да, конечно, – и они выбрались из машины.

Доути в офисе не было. Они нашли его в соседней комнате, там, где сидела Эм Касс. По-видимому, она только что появилась на работе, так как была одета в костюм для бега, кроссовки и бандану. С порога казалось, что Дуэйн наслаждается запахом ее подмышек, потому что он сидел за столом, а она наклонилась над ним, протянула руку и манипулировала мышью, говоря: «Нет. Данные отеля показывают…» Она замолчала и резко выпрямилась, когда Барбара неожиданно открыла дверь.

Доути повернулся и сказал:

– Какого черта… вы совсем уже сбрендили, если появляетесь без предупреждения.

– Думаю, что мы можем попрощаться со всеми этими предрассудками в наших отношениях, Дуэйн, – парировала Барбара.

– Вы можете подождать у меня в кабинете, – сказал Доути. – И заодно поблагодарите звезды, что я не спустил вас с профессором по тем самым ступенькам, по которым вы только что вскарабкались.

– Мы поговорим все вместе, – вмешался Ажар. – Неважно, у вас в кабинете или здесь, но все вместе и прямо сейчас.

Доути встал со стула.

– А ваши-то манеры куда подевались? Я не собираюсь выполнять приказы людей, которые мне не платят.

– Я все это запомнила, Дуэйн, – сказала Барбара, достала из сумки флешки Брайана Смайта и потрясла ими перед носом у Доути. – Но думаю, что вы выслушаете приказы человека, у которого в руках вот это и который пытается решить, какому из отделов Мет это будет наиболее интересно. Они сдаются на время, кстати. Брайан, например, сдал их мне.

Наступил момент напряженной тишины. С улицы к ним донесся звук открываемых решеток на дверях «Тех, кто понимает». Он прозвучал, как звук поднимаемого подвесного моста. Кто-то захрипел, закашлялся и сплюнул с силой небольшого взрыва. На лице Эм Касс появилась гримаса. Очевидно, женщине не нравились жизненные неделикатности, подумала Барбара. Это неплохо, прикинула она, потому что как раз одна из таких неделикатностей происходила сейчас между ними.

– Ну, так что, поговорим, или так и будем стоять, любуясь друг другом? – поинтересовалась она.

– Меня на понт не возьмешь, – произнес Доути.

– Не тот случай, приятель. Можете, если хотите, позвонить Брайану. Как я сказала, он сдал мне их на время. Он так же, как и ты, не очень любит общаться с Законом. Готов сделать все, что угодно, только чтобы полицейские убрались.

– Она говорит правду, – влезла Эм Касс. – Боже, Дуэйн, я так и не могу понять, почему я все-таки тебя послушала, поверила во все твои планы и в это твое «у-меня-все-под-контролем». Надо было валить, когда я собралась.

Барбаре понравилось еще больше, что, вкупе со своей деликатной натурой, эта женщина совсем не хотела, чтобы ее деятельность привела ее к аресту. Хотя это вызывало вопрос: на что, черт возьми, она рассчитывала, работая помощницей у Дуэйна? Правда, экономическая ситуация была непростой. Или так, или работай барристой[317].

– Давайте перейдем в ваш кабинет, Дуэйн, – предложила сержант. – Но на этот раз без съемки, если не возражаете. Вы тоже идите, Эмили. Там свободнее и есть стулья, на тот случай, если у кого-то ослабнут коленки.

Барбара сделала приглашающий жест рукой. Она была довольна, что первым, кто повиновался, была Эмили. Доути последовал за ней, бросив на Барбару уничтожающий взгляд и полностью игнорируя Ажара.

В кабинете Дуэйн вынул спрятанную камеру, положил ее в ящик и уселся за столом. Барбара чуть не поперхнулась, увидев этот жест, означавший «я здесь хозяин». Она села, Эмили прошла к окну и уселась на подоконник, Ажар занял второй стул.

– Этих флешек слишком много, Брайан действительно дурит вас.

– Когда я говорю «всё», я имею в виду всё. Здесь у меня вся его система, – ответила Барбара. – Здесь у меня не только вы, но и все остальные клиенты, Дуэйн. Если хотите, называйте это моей гарантией. Некоторым людям приходится давать пинка, когда речь идет о сотрудничестве. Сейчас, например, меня интересует, с какого пинка начнете вы.

– Начну что?

– Передавать мне вашу страховку…

– Да вы, оказывается, мечтательница.

– …и уверять всех нас, что вы видели Спасителя, и имя ему Ди Массимо.

– О чем вы, черт вас побери, говорите?

Эмили пошевелилась.

– Я думаю, что лучше выслушать ее до конца.

– Ах, ты так думаешь? А что ты думала, когда сдавала ей Смайта? Это ведь была ее единственная возможность выйти на него в той его кротовой норе, где он обретается, и не думай, что я сразу не догадался.

– Давайте перестанем тыкать друг в друга пальцами, – предложила Барбара. – Мое время тратится впустую, а я и так уже достаточно много его истратила на всех вас. Мы или можем заняться делом, или, как я сказала…

– Да чтоб тебя, – прошипел Доути. – Вместе с твоим профессором.

Барбара посмотрела на Эмили и спросила:

– Он всегда такой дурак?

– Он мужчина. А вы продолжайте. Просто притворитесь, что его здесь нет.

– Но он мне нужен здесь для кворума.

– Да здесь он, здесь. Он в этом никогда не признается, но он вас очень внимательно слушает.

Барбара повернулась к Ажару:

– Как во всем этом дерьме появился Ди Массимо?

– Его нашел мистер Доути, – начал свой рассказ Ажар. Он рассказывал то, что ей уже было хорошо известно, и то, о чем они договорились предыдущей ночью. – Он сказал, что нам нужен детектив в Италии, который говорит по-английски, и Ди Массимо нам подошел.

– Как часто вы с ним говорили?

– С Ди Массимо? Никогда в жизни.

– Как часто вы контактировали по электронной почте?

– Никогда.

– А как вы ему платили?

– Через мистера Доути. Я платил ему, а он переводил деньги дальше, в Италию.

– Ну, и себя не забывал, как вы думаете?

– Вы, что, пытаетесь меня обвинить?..

– Слушайте, да расслабьтесь вы уже, – сказала Барбара Доути. – Вы наняли исполнителя. Ну, и имели с этого свой процент. Весь мир так живет. – Она еще раз потрясла флешками и спросила Ажара: – Тогда что они, как вы думаете, покажут?

– Денежные потоки, помимо многого другого. Движение денег с моего счета на счет мистера Доути и дальше, в Италию. Деятельность в Мировой паутине: электронные письма и поиск через браузер. Журнал телефонных звонков. Данные по использованию кредитных карточек.

– То есть вы хотите сказать, что в то время, когда Ди Массимо в итальянской полиции поет, как канарейка, по делу о похищении Хадии, – она опять обратилась к Ажару, – у меня, в моих шаловливых ручонках, находится информация, которая подтверждает, что все, что он поет, – правда?

– Именно так, Барбара, – подтвердил Ажар.

Сержант повернулась к Доути:

– Проблема состоит в том, что всем, включая вас, Дуэйн, будет лучше, если мы станем более тщательно подходить к выбору места приложения наших талантов.

Доути раскрыл было рот, но она остановила его прежде, чем он заговорил.

– И я советую вам, Дуэйн, все хорошенько обдумать. Прежде чем вы дадите окончательный ответ. У нас есть Ди Массимо, но у нас ведь есть и труп этого Скуали, так же как и все следы, которые он мог оставить после себя, а их, думаю, будет немало. Так что, мы все забираемся в лодку, затыкаем дырки и вместе плывем на ней, – или пусть она тонет сама по себе? Вы как думаете, приятель?

Доути долго смотрел на нее, прежде чем открыл ящик, в котором хранил свою страховку, и протянул ее сержанту.

– А всё вы и ваши долбаные метафоры, – был его ответ.

Виктория, Лондон

Линли никак не мог понять, откуда взялась его нынешняя озабоченность.

По просьбе Изабеллы он пораньше приехал в офис, где был захвачен Джоном Стюартом для долгой и нудной беседы о том, что Стюарт рассматривал как тенденцию к неповиновению у Барбары. Томасу с трудом удалось освободиться от коллеги, и теперь, сидя в ожидании Изабеллы в ее кабинете, он вдруг сообразил, что так и не понял, что же Стюарт хотел сказать про тот период, когда Барбара работала в его команде.

Причина была в Дейдре Трейхир. Они хорошо пообедали в ресторане ее гостиницы, беседа была легкой и ни к чему не обязывающей – до тех пор, пока он, наконец, не решился спросить, кто же все-таки был этот Марк, с которым она разговаривала по телефону.

– Ну, тот парень, когда я вошел в винный бар, – напомнил он Дейдре, когда та абсолютно не поняла вопроса.

Он почувствовал приятное облегчение, когда оказалось, что это был ее стряпчий в Бристоле. Он будет работать с ее контрактом, который ей предложили в Лондонском зоопарке, потому что, как она объяснила, «я совершенно ничего не понимаю, когда дело доходит до «сторона с одной стороны» или «подпадая под действие главы первой, части второй…» и всякое такое, Томас. А почему вы спросили про Марка?»

Вопрос попал в самую точку, должен был признать инспектор. Действительно, почему он спросил? Томас никогда не был так захвачен женщиной с того самого момента, когда сватался к Хелен. И что удивляло его больше всего, так это то, что Дейдра Трейхир была совершенно не похожа на Хелен. Он никак не мог понять, что все это должно значить: первая женщина, которая серьезно заинтересовала его, абсолютно отличалась от его покойной жены. Поэтому Линли вынужден был задать себе вопрос: Дейдра его действительно интересует, или он больше заинтересован в том, чтобы заставить Дейдру заинтересоваться им самим?

– Я все еще пытаюсь найти ответ на этот вопрос, – ответил он ей. – Боюсь, что не очень успешно.

– А-а-а, – протянула Дейдра.

– Да. Так же, как и вы, я все еще в замешательстве.

– Мне кажется, что я не горю желанием узнать, что вы имеете в виду.

– Поверьте мне, я хорошо вас понимаю.

После окончания обеда она прошла с ним через лобби гостиницы к входной двери. Это был большой отель, относящийся к американской сети, – то самое место, где останавливались деловые мужчины и женщины и где их приходы и уходы никого не волновали. В этом было много преимуществ – например, то, что когда один из гостей переходил в комнату другого, на это никто не обращал внимания до того момента, когда включались платные телевизионные каналы. Линли вдруг почувствовал, что такая атмосфера начинает действовать ему на нервы. Ему захотелось выйти на улицу. Что это значит, спрашивал он сам себя. Что с ним происходит?

Вместе с ним Дейдра вышла на улицу. Вечер был великолепен.

– Спасибо за очаровательный обед, – сказала она.

– Вы скажете мне, когда решите что-то с работой? – спросил Линли.

– Конечно, да.

Потом они посмотрели друг на друга, и его поцелуй показался самой естественной вещью на свете. Линли поправил ее выбившуюся из прически прядь, а она подняла руку и слегка сжала его пальцы.

– Вы очаровательный мужчина, Томас. Я буду полной идиоткой, если предпочту не замечать этого.

Он провел рукой по ее щеке, почувствовал, как она покраснела, хотя в тусклом свете этого не было видно, и наклонился, чтобы поцеловать ее. Он обнял ее, на какую-то секунду вдохнул ее запах, и почувствовал, что тот не был похож на цитрусовый запах Хелен, который ему так нравился. Однако этот тоже был неплох.

– Пожалуйста, позвоните мне, – прошептал он.

– Если вы еще не забыли, я это уже сделала. И сделаю еще раз.

– Я рад, Дейдра, – быстро проговорил Томас и исчез.

Разговора о посещении ее номера даже не возникало. Да ему этого и не хотелось. Ну, а это что может значить, Томас, спросил он себя.

– …Ты слушаешь меня, Томми? – спросила Изабелла. – Если да, то хорошо бы, чтобы ты изредка мычал, мигал, квакал или как-то еще реагировал на то, что я говорю.

– Прости. Поздно лег вчера, да и кофе сегодня с утра было недостаточно.

– Попросить Ди принести тебе чашечку?

Линли отрицательно покачал головой.

– От беседы с Джоном у меня уши в трубочки свернулись, – пожаловался Линли. – Это решение направить Барбару в группу Джона…

– Ну, это было ненадолго. Вряд ли ее это убило.

– Но все-таки, принимая во внимание его антипатию к ней…

– Надеюсь, ты не собираешься учить меня управлять отделом. Вряд ли ты это проделывал с суперинтендантом Уэбберли.

– Как ни странно, проделывал.

– Тогда этот человек просто святой.

Прежде чем Линли успел ответить, к ним присоединилась Барбара. Задыхаясь, она вошла в кабинет. Просто пример образцового сотрудника, за исключением одежды, которая, как всегда, относилась к фасону, модному в никогда не существовавшую эру. Правда, Хейверс отказалась от носков с кексиками. Однако заменила она их на носки с Фредом и Вилмой Флинтстоунами[318]. Они более-менее подходили под ее майку, на которой на этот раз были изображены кости тираннозавра из Музея естественной истории.

– Вот как все складывается, – начала она, после того как мельком объяснила свое опоздание – пробки, да и заправиться надо было, – все указывает на то, что Ди Массимо пытается свалить свою вину на Доути. Он знает, что остались свидетельства, подтверждающие его контакты с Доути – а они действительно имеются, – и он, видимо, думает что, так как не было требования выкупа, то мы согласимся на все, что он нам втирает. Но связь между ним и Скуали – это для него бомба замедленного действия. Он говорит полуправду, полуложь и, предполагаю, считает, что если достаточно замутит воду, то никто ничего не поймет.

– Что вы имеете в виду, Барбара? – спросила Изабелла.

Линли не сказал ничего. Он просто заметил, что сержант порозовела, и задумался, что было причиной этому – спешка, с которой она появилась, или сказка, которую она рассказывала.

– Я имею в виду, что Доути нанял Ди Массимо, чтобы тот начал поиски с Пизы, с того места, где он – я имею в виду Доути, – потерял следы Анжелины и Хадии. Он не стал сообщать Ажару ничего, так как не знал, к чему это все приведет. Задание Массимо было найти Анжелину и отчитаться. Ему было сказано, что он может делать все, что угодно, чтобы найти Анжелину – это по сказке, которую рассказывает Доути, – и что все расходы будут оплачены отцом девочки. Однако, предполагаю, когда Ди Массимо узнал, где находится девочка, у него в голове сразу заработал калькулятор, у кого больше денег, и, естественно, победила большая семейка Мура. Поэтому он нанял Скуали, чтобы тот украл девочку, а Доути сообщил, что не может найти ее. Все данные показывают, что все коммуникации между Ди Массимо и Доути прекратились после того, как итальянец представил свой официальный отчет.

– И это произошло?..

– Пятого декабря.

– О каких данных мы говорим, Барбара? – негромко спросил Линли.

Кровь опять прилила к ее щекам. Томас подумал, что Барбара, скорее всего, не ожидала увидеть его в кабинете Ардери во время их встречи. Его присутствие должно было заставить ее быстро принять несколько решений. Инспектор мог только молиться, чтобы эти решения были правильными.

– О записях Доути, – ответила Барбара. – Он показал их мне, сэр. Сейчас он их все распечатывает и потом перешлет их в Италию, тому парню, который этим занимается. Хорошо бы вы дали мне его имя. Естественно, их надо будет перевести, но предполагаю, они смогут решить эту проблему.

Она облизала губы, и Линли увидел, как сержант сглотнула.

– Единственное, чего я не могу понять, это требование выкупа, – сказала Барбара, снова обращаясь к Изабелле.

– Насколько я знаю, его не было, – заметила Ардери.

– Вот это-то мне и непонятно. Я предполагаю, что после того, как Ди Массимо узнал, сколько денег у семьи Мура, он решил провернуть типичное похищение по-итальянски. Только подумайте: страна с давними традициями похищения ради денег, когда людей скрывают месяцами для того, чтобы получить желаемое. Иногда требование выдвигается сразу же, иногда похитители ждут, пока семья не дойдет до нервного истощения от беспокойства. Вспомните хотя бы случай с несчастным Гетти много лет назад.

– Ну, я сомневаюсь, что банковский счет Мура может быть сравним со счетом Гетти, – сказал Линли ровным голосом, наблюдая за сержантом. На ее верхней губе выступили капельки пота.

– Согласна. Но я предполагаю, что здесь все зависело от того, чего же Ди Массимо хотел в конечном итоге. Денег, земли, акций, поддержки, политического влияния?.. Кто тут может что-нибудь сказать точно? Я имею в виду, как много мы вообще знаем о семье Мура, сэр? И что известно Ди Массимо из того, чего не знаем мы?

– На мой взгляд, вы делаете слишком много предположений, Барбара, – заметил Линли. Его тон ничего не выражал, и он скорее почувствовал, чем увидел, как Изабелла быстро взглянула на него.

– Я именно об этом думала, – сказала она Хейверс.

– Ну да. Наверное. Конечно. Вы правы. Но разве наша задача не состоит в том, чтобы отправить в Италию все, что у нас есть? Этому парню, как его там зовут, сэр?

– Сальваторе Ло Бьянко. Но его заменили. Поэтому я сейчас не представляю, кто занимается этим делом.

– Хорошо. Я думаю, что один звонок в Италию прояснит ситуацию. Но я считаю, что это итальянское дело, а наша часть расследования закончена.

Конечно, их часть была далеко не закончена, и Линли ждал, когда же Хейверс перейдет ко всем тем вопросам, которые она намеренно замалчивала в своем отчете Ардери. И на первом месте в этом списке стояли билеты в Пакистан, купленные в один конец. Тот факт, что она о них молчала, был настолько вопиющ… Линли показалось, что этот факт давит на его грудь, как контейнер с кирпичами.

– Насколько видно из фактов, – сказала Хейверс, – и насколько я сама понимаю, командир, на территории Соединенного Королевства не было совершено никакого преступления. Все теперь в руках итальянцев.

– Включите это в ваш письменный отчет, сержант, – кивнув, сказала Изабелла. – И надеюсь, я увижу его на своем столе еще до конца сегодняшнего дня.

Хейверс осталась на своем месте, по-видимому, ожидая продолжения. Так как ничего больше не последовало, она спросила:

– Это всё?

– На сегодня – да. Благодарю вас.

Было абсолютно ясно, что Изабелла отпускает ее. Было также ясно, что она не отпускает Линли. Хейверс это поняла, и Томас заметил это. Сержант бросила взгляд в его направлении, прежде чем вышла из кабинета.

Когда дверь за ней закрылась, Изабелла встала и подошла к окну. Она посмотрела на солнечный день за окном, на крыши домов, свежую зелень и, на горизонте, пятно Сент-Джеймс-парка. Линли ждал. Он знал, что продолжение последует, иначе его отпустили бы вместе с Барбарой.

Ардери подошла к одному из шкафов и достала простой белый конверт. Вернувшись за стол, она безмолвно протянула его Линли. Томас сразу понял, что его содержимое не доставит ему никакой радости. Он понял это по выражению ее лица, которое выражало нечто среднее между твердостью и сочувствием. Твердостью дышала линия ее челюсти, а глаза излучали сочувствие.

Изабелла опять села. Инспектор достал очки и раскрыл папку, в которой лежали тщательно подобранные документы. Все это были официальные рабочие отчеты, однако посвящены они были совершенно не официальным делам. Каждое движение Барбары – то ли за флажки, то ли не по делу – с того момента, как Хейверс стала работать в команде Джона Стюарта, было тщательно запротоколировано. Стюарт продолжал свою слежку даже после того, как Изабелла дала ей другое задание. Он выделил двух констеблей, чтобы те следили за ней, проверяли ее работу или отсутствие таковой, устанавливали причину каждого ее отсутствия в офисе. Он выяснил все подробности жизни ее матери в Гринфорде, в доме Флоранс Маджентри. Он составил список всех, с кем она встречалась: Митчелл Корсико, семья Таймуллы Ажара, Дуэйн Доути, Эмили Касс, Брайан Смайт. Единственное, что не упоминалось, так это ее посещения SO-12. Билеты в Пакистан тоже не фигурировали. Линли не знал, почему так случилось. Единственным объяснением было то, что эти встречи происходили в том же самом здании Мет, а в здании за ней, по-видимому, не следили. Или, подумал он, Джон Стюарт может скрывать эти факты как последнее секретное оружие, на тот случай если Изабелла Ардери решит положить все эти документы под сукно.

Закончив, Линли вернул бумаги и сказал то, что был должен:

– Ты и я, мы оба знаем, что тебе придется что-то с ним делать, Изабелла. То, что он использует сотрудников отдела для того, чтобы вести свое собственное расследование… это не лезет ни в какие ворота. Что-нибудь из всего этого, – Томас сделал, как он надеялся, презрительный жест в сторону документов, – помешало Барбаре выполнить возложенные на нее задачи? Из тех, что ей поручал Джон? Если нет, то какое значение имеет то, чем она еще занималась?

Суперинтендант посмотрела на него ровным взглядом, в котором, как в капле воды, отразилась вся она. Изабелла молча смотрела на него секунд тридцать, не отводя глаз, пока наконец не сказала тихо:

– Томми…

Линли пришлось отвести взгляд. Он не хотел слушать то, что она собиралась сказать, и уж тем более не хотел знать, о чем она собирается его попросить.

– Ты знаешь, – продолжила Изабелла, – что вопрос не в том, выполняла ли Барбара задания Стюарта. Неважно также, когда и как она это делала. Ты прекрасно понимаешь: то, что сейчас произошло в этом кабинете, многое объясняет. Я знаю, что ты это знаешь. В том, что мы делаем, нет места такому греху, как сокрытие фактов, и неважно, кто в этом замешан.

– Что ты собираешься сделать?

– То, что должна.

Линли хотел умолять ее, что показывало, как далеко он сам уже зашел в ту реку, в которую Барбара нырнула с головой. Но он не стал. Вместо этого сказал:

– Ты дашь мне несколько дней, чтобы с этим разобраться?

– Ты что, действительно думаешь, что с чем-то еще надо разбираться? Более того, ты действительно думаешь, что в результате твоего разбирательства появятся какие-то реабилитирующие факты?

– Наверное, нет, но я все-таки прошу.

Изабелла взяла папку и аккуратно выровняла лежащие там документы в стопку. Затем протянула папку Линли и сказала:

– Очень хорошо. Это твоя копия. У меня есть еще одна. И сделай то, что должен.

Южный Хокни, Лондон

Линли был полон гнева и огорчения, думая о том, как выглядит в глазах других людей и чего они от него ждут. Он спрашивал себя, каким представляет его себе его старый партнер Барбара Хейверс. Естественно, она ожидала, что он будет держать язык за зубами, встанет на ее сторону и будет для нее палочкой-выручалочкой, несмотря на то, что она сделала и как глубоко влипла в эту историю. Подобные ожидания с ее стороны злили Томаса: не только потому, что они у нее были, но и потому, что он сам – своими действиями в прошлом – приучил ее к таким ожиданиям. И как это, думал он про себя, характеризует его как офицера полиции?

Линли не мог понять, что именно та информация, которая содержалась в отчетах Джона Стюарта, говорила о Барбаре, и что он должен был делать с этой информацией. Томасу было необходимо все это тщательно обдумать, и он не мог сделать этого, стоя в коридоре перед дверью кабинета Изабеллы Ардери, поэтому инспектор спустился на подземную парковку – избегая общения с кем бы то ни было, – и забрался в «Хили Эллиот». Здесь он открыл папку и еще раз, самым внимательным образом, прочитал все документы, пытаясь изо всех сил понять, что они значили, помимо того, что в них вкладывал детектив инспектор Стюарт. А вкладывал он тот смысл, что Барбара была живым воплощением абсолютной самостоятельности во всем, что касалось ведения расследования, когда она считала это правильным.

С самого начала Барбара наделала массу ошибок во всем, что было связано с похищением Хадии в Италии, хотя и делала это с самыми благими намерениями. Прежде всего, как личный крот Корсико в Управлении, она выдала всю историю ему и его грязной газетенке. Конечно, она сделала это потому, что хотела надавить на Изабеллу, чтобы та отправила ее в Италию, и Томас спрашивал себя, что же это дополнительно говорит о Барбаре? Это, что, было проявлением ее любви к Хадии? Или ее любви к Ажару? Или, во что было гораздо трудней поверить, это говорило о ее собственном участии в похищении, по причинам, которые ему только предстоит выяснить? И почему, во имя всего святого, она не упомянула о билетах в Пакистан в присутствии Изабеллы? Понятно, что Барбара защищает Ажара, по той одной-единственной причине, которая гораздо больше, чем любовь или нелюбовь Барбары к Ажару: она делала это потому, что Ажар действительно нуждался в защите в деле о похищении его дочери. Но разве не правда то, что он сам, детектив инспектор Томас Линли, тоже ничего не сказал Изабелле о билетах в Пакистан? Поэтому, если Барбара защищала Ажара по каким-то своим причинам, не защищал ли он в свою очередь Барбару?

Линли прекратил мучиться всеми этими «почему» и «отчего» и решил сосредоточиться на проблеме, требующей его немедленного внимания: отчет Стюарта и содержащаяся в нем информация. Среди всего прочего, о чем Барбара не упомянула в кабинете Ардери, было ее посещение Южного Хокни и встреча с человеком, которого соглядатай Стюарта назвал Брайаном Смайтом. В отчете указывались дата и продолжительность визита, а еще то, что сразу после этого Барбара направилась к Дуэйну Доути в Боу. Поэтому Линли показалось, что логично будет начать с Брайана Смайта. Но Томасу пришлось признаться самому себе в том, что ему противно начинать дело, которое может привести к увольнению Барбары. Это настолько давило на него, даже в физическом плане, что вставить ключ в замок зажигания «Хили Эллиота» казалось ему невыполнимой задачей. Как же они дошли до жизни такой, спрашивал он себя. Барбара, Барбара, повторял он, что же ты наделала?

Линли не мог заставить себя даже думать об ответе на этот вопрос и сосредоточился на поездке в Южный Хокни, под звуки известной программы на Радио-4, в которой международные знаменитости соревновались друг с другом в чувстве юмора. Это было слабой заменой тому, что ему действительно хотелось – полному отключению от каких-либо мыслей, – но приходилось довольствоваться тем, что было в его распоряжении.

Томас легко нашел улицу, на которой жил Брайан Смайт. Это было не то место, где хотелось бы парковать машину; напротив, вид улицы был настолько ужасен, что ему пришлось заставить себя остановить «Хили Эллиот» у тротуара и надеяться на лучшее.

Единственное, что Линли понял из действий Барбары в день посещения Смайта, было то, что, независимо от того, кто был этот парень, он тоже каким-то образом был замешан во всю эту историю с похищением Хадии, Ажаром и Италией. Никакого другого объяснения, почему Барбара встретилась с ним и тут же поехала к Дуэйну Доути, не существовало. Поэтому Томас предвидел, что Смайт может пойти в несознанку, и надо приготовиться, чтобы иметь возможность сломать все те защитные барьеры, которые может выставить хакер, начиная с того момента, когда откроет ему входную дверь.

Смайт был ничем не выдающимся и абсолютно обыкновенным, за исключением, пожалуй, его перхоти. Она действительно производила впечатление. Линли не встречал ничего подобного с момента своей учебы в Итоне, когда Тредвей «Вечные Снега» читал у него курс по истории.

Он достал удостоверение и представился. Смайт несколько раз перевел взгляд с удостоверения на Линли и обратно. Он ничего не сказал, но челюсти его сжались. Он взглянул на улицу за спиной Линли. Инспектор сказал ему, что хочет переговорить. Смайт ответил, что занят, однако в его тоне слышалось… раздражение?

– Это ненадолго, мистер Смайт, – сказал Линли. – Если вы позволите войти…

«Нет, не позволю», – так звучал бы правильный ответ, сопровождаемый захлопываемой дверью и звонком адвокату. Даже «а в чем, собственно, дело?» могло бы сойти за нормальную реакцию невинного человека. Можно было бы также притвориться, что по соседству что-то произошло и визит офицера полиции в этой связи никого не удивляет. Но ничего из вышеперечисленного Смайт не сделал, потому что преступники никогда не думают о тех ответах, которые может дать невиновный человек, когда к нему неожиданно приходит полицейский. Смайт отошел в сторону и нетерпеливым кивком головы показал Линли, что он может зайти.

Внутри Томас увидел впечатляющую коллекцию картин в стиле Ротко[319] и несколько предметов искусства. Не совсем то, что ожидаешь увидеть в гостиной квартиры в Южном Хокни. Многие окружающие здания требовали незамедлительного ремонта, а дом, в котором жил Смайт, просто нуждался в немедленном восстановлении. Удивительно было то, что в этом доме Смайту полностью принадлежала терраса и что он уже успел проникнуть в соседний, в котором собирался устроить выставочный зал. Деньги он явно гребет лопатой. Но за что? Линли сомневался, что они могут быть заработаны честным путем. Он обратился к хозяину:

– Ваше имя, мистер Смайт, всплыло в процессе расследования дела о похищении ребенка в Италии.

Реакция Смайта была мгновенной. Он, не задумываясь, ответил:

– Я ничего не знаю ни про какое похищение в Италии. – При этом его адамово яблоко совершило судорожное движение, выдавшее правду.

– Вы что, не читаете газет?

– Иногда. Но не в последнее время – я был очень занят.

– Чем же?

– Занимался своей работой.

– И она состоит в?..

– Это конфиденциальная информация.