Око Тимура Посняков Андрей

– Вообще он частенько заходит. – Хозяин таверны – седовласый анатолийский грек в синей феске – улыбаясь, покачивал головою. – Сегодня не было, значит, завтра обязательно будет. Вы издалека, уважаемые?

– Вольноотпущенники из Иппона. Приехали за шерстью.

– Хорошее дело и выгодное.

Хозяин постелил им на крыше – так многие делали. Ночь была жаркой, и покрывшийся потом Иван уселся у самого края, да так и просидел почти заполночь, покуда не почувствовал на своих плечах нежные девичьи руки.

– Хватит сидеть, Ибан, – прошептала девушка. – Иди же ко мне, иди…

Тело Зуйнар было упругим, кожа мягкой и шелковистой, а глаза… словно две блестящие маслины…

– Ты не рассказала мне, как появилась в секте, – заложив за голову руки, тихо поинтересовался Иван.

– Просто. – Девушка погрустнела. – Я была опозорена, и мне нельзя было оставаться в родном селении. К тому же мои родители и братья погибли в схватке с разбойниками. А старый Юсуф взял меня силой. Я не стала с ним жить – он был почти нищий и бил меня – и, выбрав момент, убежала. Долго скиталась по майхонам, покуда не встретилась с одним парнем, погонщиком ослов…

Услыхав про погонщиков, Раничев непроизвольно вздрогнул.

– Я думала, он любит меня, – вздохнув, продолжала Зуйнар. – А он просто пользовался мной, а потом отдал в секту. «Дети Ваала» – так они себя называют. Мерзкие, отвратительные и жуткие нелюди! Впрочем, ты сам все видел. Я научилась танцевать, заставили… И каждый раз плясала на их оргиях, а потом… потом они скопом делали со мной что хотели. Ты видишь, Ибан, я уже ничего не стесняюсь и знаю – у меня никогда не будет ни любящего мужа, ни вообще семьи, ни дома…

Девушка тихонько заплакала. Иван обнял ее за хрупкие плечи:

– Ничего, Зуйнар, мало ли, что еще будет? О том один Аллах ведает, но уж никак не ты.

Марселец появился в таверне после полудня, ближе к вечеру, и был несказанно рад увидеть Ивана.

– Тут о тебе разные слухи ходят, – понизив голос, произнес он. – Многие обсуждают ночной налет на дом кади Зунияра. Там ведь перебили всех слуг, лишь один старик Хайреддин в живых остался, да и то только потому, что его не было дома.

– Знаю, – угрюмо отозвался Раничев. – Хотя спасибо за хорошую весть о Хайреддине. Ты-то его откуда знаешь?

– Слыхал. Не так-то и много слуг было у Зунияра-хаджи. Завтра возвращается халиф, знаешь?

– Нет… Вот это известие! Значит, может быть, именно завтра решится судьба старого кади! Знаешь, Жан-Люк, я хотел попросить тебя приютить на несколько дней меня и… и моего друга.

– Конечно, можешь пожить у меня, – засмеялся марселец. – Мне выделен небольшой домик у восточных ворот, места хватит. Сейчас и пойдем, ты не против?

– Нет. – Раничев улыбнулся. – Сейчас, только позову с крыши приятеля…

«Небольшой домик» Жан-Люка оказался просторным двухэтажным доминой с витой колоннадой и внутренним двориком, увитым плющом и виноградной лозою. На невысокий помост для приема гостей падала тень апельсиновых деревьев и яблонь. В саду копался с лопатой чернокожий слуга; увидев хозяина и гостей, он оставил лопату и поклонился.

– Жожо, мой слуга, – похвастался марселец. – Видишь, Иван, как все сложно получается в жизни! Я сам раб – и имею рабов. А впрочем, черт с ними… Пойдем, покажу вам ваши покои… А твой друг – красивый мальчик, жаль только, что брюнет, хотя и за такого дадут немало. Ладно, ладно, не кривись…

Как помочь кади? Как самим спастись от вездесущих соглядатаев кровавой секты? Кто знает, может, и слуга Жан-Люка тоже связан с «Детьми Ваала»? Да нет, не похоже, иначе б…

Как-то вечером Раничев выспросил приятеля, знает ли тот кого-нибудь из дворцовой хисбы – «счетной палаты», надзирающей за порядком в общественных местах и правилами торговли. Для такого контроля хисбой назначались мухтасибы, один из которых – усатый, с рынка Суик, как подозревал Иван, помогал сектантам. Впрочем, не он сейчас был нужен. Кто знает, может, этот усатый мухтасиб просто сочувствующий? Нет… Водонос Али – вот кто мог многое рассказать о секте! На чем бы только его поймать?

– Знаю ли я кого-нибудь из хисбы? – допив вино, переспросил Жан-Люк. – Да найдется пара-другая знакомых. А тебе кто именно нужен?

– Тот, кто контролирует водоносов.

Марселец задумался:

– Пожалуй, такого и нет.

– То есть как это нет? – изумился Раничев. – Ты хочешь сказать, что никто не следит за качеством продаваемой воды?

– Да нет, следят, конечно… Но на разных рынках – разные люди. Хотя, конечно, может быть и специальный чиновник. Врать не буду, а завтра узнаю – скажу.

Ближе к вечеру, перед закатным намазом, Иван накинул на себя просторный плащ и, обмотав краем бурнуса лицо, отправился к дому кади. Нет, он вовсе не собирался входить в дом – именно там-то, скорее всего, и поджидали сектанты. Проходя по рыночной площади, Раничев подозвал одного из мальчишек, коих в таких местах было предостаточно.

– Что угодно господину? – учтиво осведомился тот, с гордостью оглянувшись на завистливо застывших сзади товарищей. – Что-нибудь поднести или помочь кого-нибудь отыскать? Господин ведь не местный?

– Ты прав, парень, – усмехнулся Иван, протягивая пацану мелкую медную монетку. – Я ищу дом почтенного Зунияра-хаджи, кади. Знаешь ли ты, где это?

– Знаю ли я, где дом почтеннейшего кади? – засмеялся мальчишка. – Конечно же, знаю! Идем, уважаемый.

Обогнув мечеть Олив, Раничев и его провожатый прошли вдоль длинного глухого дувала и, свернув на узенькую улочку, очутились напротив искомого дома.

– Мне бы не хотелось сейчас тревожить хозяев. – Словно бы раздумывая, Иван остановился под старой пальмой. – Да и, признаюсь, соседи кади недолюбливают меня, и я б не хотел, чтобы они видели, как я вхожу в дом.

– Так я могу зайти и позвать, куда скажешь!

– Э, постой… – Раничев заметил на себе пристальный взгляд внезапно оглянувшегося прохожего в длинной черной джелаббе. – Сделаем так… Вот тебе еще монета. Зови своих друзей и устройте здесь какую-нибудь шумную игру… Сможешь быстро перелезть через ограду сада?

Пацан мотнул головой.

– Увидишь там старого слугу, его зовут Хайреддин, передашь поклон от… от знатока путешествий Ибн Батуты. И еще скажешь, что он, этот знаток, будет ждать завтра утром в той самой чайхане. Хайреддин знает, в какой. Все запомнил?

– Угу.

– Смотри, не перепутай.

Отойдя за угол, Раничев спрятался за кустами дрока и наблюдал, как минут через пять пустынная улочка наполнилась детскими криками и визгом. Играющие в чехарду мальчишки не только подняли густую тучу пыли, но и произвели такой шум, что недовольные жители окрестных домов, безуспешно попытавшись прогнать шумных подростков, принялись громко звать мухтасиба. Надзиратель появился сразу – тот самый, усатый! – видно, ему и было поручено приглядывать за домом кади. Подняв палку, гаркнул, кивнул помощникам – мальчишки бросились врассыпную…

Утром, едва рассвело, Иван уже сидел в знакомой чайхане, где не так уж и давно пил шербет с Хайреддином. Старый слуга появился также рано, увидев Раничева, улыбнулся и, подойдя, уселся рядом на ворсистый ковер.

– Рад видеть тебя в живых, Ибан! – тихо сказал он. – А я уж вчера думал – верить ли пойманному в саду мальчишке иль отдать его мухтасибу?

– Вижу, поверил, – усмехнулся Иван.

– Поверил, – кивнул старик. – Многих наших убили… – Он горестно поджал губы.

– Знаю. – Раничев покривил губы. – Убийцы скоро понесут наказание. Выполнил ли ты мое поручение, Хайреддин? Говорил с людьми?

– Говорил. – Хайреддин шумно отхлебнул из большой чашки. – Почти со всеми. И, знаешь, каждый из них готов выступить в поддержку кади!

– Отлично, – потер руки Иван. – Я дам знать, когда придет время. Пока же никому не говори обо мне.

– Да мне и не с кем разговаривать. – Старый слуга горестно развел руками. – Увы, наш дом опустел… Бедные слуги. И хозяин… Что же с ним будет?

– Посмотрим. – Раничев поднялся на ноги и, простившись со стариком и чайханщиком, сошел с помоста.

Заскочивший к полудню домой Жан-Люк сообщил, что и в самом деле, кроме мухтасибов, следящих за порядком на местах, имеется еще и специальный чиновник, наблюдающий за качеством питьевой воды.

– Он имеет право остановить и попробовать воду у любого водоноса. И горе тому, чья вода будет с илом или песком.

– Ясно, – усмехнулся Иван. – В таком случае водоноса можно вполне обвинить в мошенничестве и обмане. А это – преступление против Бога! Вполне можно получить сотню ударов палкой.

– Этот твой товарищ, – уходя, вдруг задержался на пороге Жан-Люк. – Он, случайно, того… не содомит?

– С чего ты взял? – поперхнулся Раничев.

– Слишком смазлив… И та-ак на меня смотрит… Был бы девкой – я бы не устоял!

Ничего не ответив, Иван зашелся хохотом. Посмотрев на него, марселец озадаченно пожал плечами и удалился – на улице его нетерпеливо дожидались носильщики с только что купленной рыбой.

Сверху спустилась Зуйнар, уселась рядом, посмотрев на Раничева красивыми, похожими на блестящие маслины глазами.

– Тебе нравится Жан-Люк? – усмехнувшись, неожиданно спросил Иван.

– Мне нравишься ты, мой господин, – грустно качнула головой девушка. – Но я чувствую – ты не останешься здесь навсегда, а господин Жалюк, тот, пожалуй…

– Верно мыслишь, Зуйнар. – Раничев вздохнул. – Давно догадалась?

– Давно… Во сне ты повторяешь одно и то же имя.

– Вот как?

– Да, да… И в глазах у тебя я часто вижу тоску. Такую же, какую я видела еще давно, дома, у некоторых невольников. Они потом либо сбегали, либо вешались. Ты тоже уедешь… жаль.

– А скажи-ка, Зуйнар, ты бы хотела выйти замуж, скажем, за Жан-Люка?

Девушка вдруг покраснела:

– Конечно, хотела бы… Господин Жалюк так красив и влиятелен. И это ничего, что он пока что не правоверный и – дворцовый раб. Скоро он выкупится на волю и примет истинную веру.

– Ох, ничего себе! – искренне удивился Раничев. – Жан-Люк что, сам тебе об этом говорил?

– Да, господин. Мы тут как-то с ним болтали…

– И ты будешь его любить?

– Да! И рожу ему много красивых детей… Только, – Зуйнар вздохнула, – он не обращает на меня совсем никакого внимания.

– Ну еще бы… Ты же сейчас мальчик.

– О, господин…

– Ладно, так и быть – обещаю переговорить с Жан-Люком о тебе! Только не сейчас, позже… А дальше уж сами решайте.

К вечеру Жан-Люк вернулся домой не один, а в компании с сухоньким старичком в белой чалме и с шелковым щегольским поясом.

– Фазиль-бей, – усаживая гостя на почетное место, шепнул марселец Ивану. – Мухтасиб… Как раз занимается водоносами.

– Мухтасиб? – тихо возликовал Раничев. – Вот славно!

– Он – мой наставник в делах принятия истинной веры, – как бы между прочим поведал Жан-Люк. – Но – тсс! – любит иногда выпить. Только это между нами.

– Само собой, – потер руки Иван.

Чернокожий слуга Жожо уже тащил кувшин и закуску…

И снова с утра Раничев уже был в делах, впрочем, как и почти все в городе. Едва прошел предрассветный намаз, как рынок уже заполнился народом. Речи солидных купцов – торговцев тканями, оружием, драгоценной посудой – перебивались истошными воплями расхваливавшей свой нехитрый товар мелочи – лепешечников, продавцов сластей, водоносов…

Иван знал уже, где следует искать Али, – выспросил вчера у старого мухтасиба. Вот он, рынок, невдалеке от мечети Олив, почти в самом центре медины. Вот и широкоплечая фигура Али. Высмотрев его в толпе, Раничев подозвал вчерашних мальчишек и бросил им дирхем.

– Вот вам, забыл заплатить.

– Благодарствуем, почтеннейший! Может, еще чем помочь?

– Можете… Видите во-он того водоноса? Это мой приятель. Хочу над ним подшутить…

Казалось, миг всего и прошел, как мрачного водоноса окружили рыночные мальчишки – кто-то потянул его за пояс, кто-то, словно бы невзначай, толкнул под руку… А кто-то в этот момент занялся бурдюком. Злобно осклабившись, водонос разогнал мальчишек тумаками и погрозил огромным волосатым кулаком:

– Ну, попадитесь еще мне, твари!

Утерев пот, он повернулся и нос к носу встретился со старичком мухтасибом.

– Рад видеть тебя в добром здравии, уважаемый Фазиль-бей, – бормоча про себя ругательства, низко поклонился Али.

– Аллах в помощь, – мухтасиб усмехнулся. – Жалуются на тебя, Али! Говорят, мошенничаешь, под видом свежей продаешь правоверным никуда не годную воду.

– Кто сказал такое?! – расправив плечи, грозно возопил водонос. – Я разорву его на части вот этими вот руками!

– Чем орать, налей-ка мне лучше стаканчик, – сладенько улыбнулся Фазиль-бей. – А то употел что-то. Видать, совсем стар стал.

– Пей на здоровье, уважаемый. – Водонос налил воды в медный стаканчик и почтительно протянул его чиновнику.

Тот немного отхлебнул и закашлялся:

– Чем ты поишь правоверных, о нечестивец?

– Что? – Водонос тут же попробовал свою воду – и с негодованием принялся отплевываться от песка и ила.

– Заканчивай торговлю, Али. – Фазиль-бей строго покачал головою. – Пойдешь с нами к макхаму. – Старик мигнул стражникам, и те моментом обступили несчастного водоноса.

– Не виноват я, не виноват… – тупо повторял тот, идя вслед за торжествующим мухтасибом. – Клянусь, чистейшая была вода!

Другой мухтасиб – усатый рыночник – завидев Фазиль-бея, с самым безразличным видом отвернулся от водоноса. Ну его! Связываться со вздорным стариком – себе дороже выйдет. А что касается Али… Так, в конце концов, не так уж много он и платил за благорасположение. Да и вообще, осторожней надо…

Придя к приземистому зданию суда – макхаму, – Фазиль-бей приказал страже кинуть нечестивого водоноса в тюрьму – небольшое помещение для задержанных, пристроенное к макхаму со стороны заднего двора.

– Пусть пока посидит, – добродушно произнес старик. – А я пока подумаю, что с ним делать.

Поднимаясь по небольшой лестнице в макхам, он наткнулся на почтительно стоявшего у стены Раничева.

– А ведь ты был прав, Ибан. – Мухтасиб покачал головою. – Этот пес Али и в самом деле торговал дурной водою. Что ж, его ждет хороший тазир… Ударов сто, не меньше…

– О, жаль бедного водоноса. – Раничев молитвенно сложил руки. – Не позволит ли уважаемый мухтасиб мне переговорить с ним? Я ведь его хорошо знаю и неоднократно предупреждал о том, что не стоит продавать такую воду.

– Ну поговори, ладно, – махнул рукой старик. – Я скажу стражникам, чтоб пропустили… Ну как, вечером доиграем партию в шашки?

– Конечно, почтеннейший Фазиль-бей!

Помещение для задержанных представляло собой низкое – едва поднять голову – строение из серого кирпича, с надежной, обитой железными полосками дверью и маленьким оконцем под самым потолком. День только начинался, и водонос Али был пока единственным узником.

Когда дверь распахнулась, он не шелохнулся, так и продолжал сидеть на земляном полу, скрестив ноги и мрачно устремив взгляд прямо перед собою.

– Ну, здравствуй, Али, – войдя, присел рядом Иван. – Хочу помочь тебе раскаяться!

– Что?! – Водонос с ужасом посмотрел на вошедшего, словно бы увидел змею. – Ты? Ты?

– Я! Успокойся и не смотри на меня, как солдат на вошь. Представляешь, что тебя ждет, если будет доказано, что совершенное тобою – явное мошенничество и наглый обман?

– Клянусь, я ничего не знал! Моя вода всегда была чистейшей.

– Что невозможно доказать… Впрочем, я могу помочь тебе.

– Ты? – Водонос усмехнулся. – Но что тебе будет нужно взамен?

– Ты знаешь.

– «Дети… Дети Ваала»? – хриплым шепотом произнес Али. – Безумец, ты не знаешь, на кого замахнулся!

– Да ну? – Иван хохотнул. – Фарид ибн-Бей вовсе не так уж неуязвим, как все вы думаете. День-два, и он предстанет перед судом. Не думаю, что халиф будет благоволить к этому вероотступнику.

Водонос ощерился:

– Я ничего тебе не скажу! Лучше вынести несколько ударов палками, нежели умереть страшной и неотвратимой смертью.

– Как Ахмед? Ведь это вы его убили!

– Да, как Ахмед! – с вызовом сверкнул глазами Али. – Уходи, иначе…

– Жаль…Я думал, тебе не помешает немного серебра… В конце концов, ты не так уж и виноват перед Аллахом. Я сам видел – ты не участвовал в их мерзких оргиях, просто лишь иногда исполнял поручения. Они ведь неплохо платили, почему бы не заработать?

– Вот именно! – В черных глазах водоноса неожиданно появилась надежда. Этот непонятный иноверец говорил точно так, как рассуждал и сам Али.

– Пойми, с «Детьми Ваала» уже почти покончено. Людям халифа известно о них все… Осталось лишь их схватить. А ваш главарь Фарид… думаю, он зря надеется остаться чистым в глазах халифа.

– Фарид, – яростным шепотом повторил Али. – Жадный и жестокий проходимец. Он ведь не местный, алжирец. И я не раз видал в его доме тайных посланцев алжирского дея.

– Так Фарид приглашал тебя в дом?

– Ага, как же! Кто я и кто он? Я всего лишь доставлял туда вино и женщин.

– Что ты знаешь о некоем Хасане ад-Рушдия?

– Впервые о таком слышу, – честно признался Али. – Ты сказал, я могу заработать?

– Вполне, – кивнул Раничев. – Я должен знать все о секте! Связи, места сборищ, тайные знаки… все, понял, Али?

– Да уж как не понять… – Покачав головой, водонос вдруг поднял глаза: – Кто ты? Ты – посланец халифа?

– Именно так, Али, – без зазрения совести соврал Иван. – Халиф давно поручил мне следить за вами.

– Я так и знал, – водонос опустил голову… – Думаю, за мои прегрешения мне отрубят голову.

– О нет, Али. Все будет зависеть от твоей помощи халифу.

Раничев вышел наружу вполне довольный проделанной работой и реакцией водоноса Али. Хоть, конечно, и невелика сошка, но все же… Сколько всего узнал!

– Ну как, раскаялся это грешник? – спускаясь во двор, осведомился Фазиль-бей.

– Конечно, раскаялся и хочет как можно быстрее загладить вину. Говорит, случайно зачерпнул воду не там, где всегда…

– Что ж, – старый мухтасиб смачно зевнул. – Хватит с него и десятка ударов. Так ты не забыл, что мы сегодня играем?

– Как я могу забыть? Вы, уважаемый Фазиль-бей, такой замечательный игрок, что я даже сейчас просчитываю ходы будущей партии.

Польщенно улыбаясь, мухтасиб шустро направился к паланкину.

Вернувшись в дом марсельца, Иван увидел взволнованно ходившего по двору хозяина. Помахал рукой:

– Эй, Жан-Люк, что случилось?

– Твой приятель исчез.

– Как исчез? Может, просто вышел куда-то?

– Я тоже так подумал, но… смотри!

Жан-Люк кивнул на плоские, лежащие у самых ворот камни с расплывшимися на них бурыми, быстро сохнущими пятнами.

– Думаю, это кровь, Иван, – подойдя ближе, тихо сказал он.

Раничев почувствовал, как…