Имитатор Робертс Нора
Она вернулась в халате, который он повесил на дверь ванной, – в простом тонком кимоно черного шелка. Вряд ли она даже знала, что оно у нее есть.
– Что это за зеленая дрянь?
– Спаржа. Она очень полезна.
То, что полезно, всегда гадостно и на вид, и на вкус, подумала Ева, но, кроме спаржи, была еще рыба с гарниром из риса, выглядевшая очень неплохо, а также вино цвета соломы.
Ева решила начать с вина в надежде, что оно поможет ей проглотить подозрительные зеленые стебли.
– Ну почему полезная еда всегда непременно зеленая?
– Правильное питание – это не шоколадные батончики.
– Ну и зря!
– Ты тянешь время, Ева.
– Ну, допустим.
Ева наколола на вилку один из зеленых стеблей и сунула его в рот. На вкус он оказался совсем не так плох, но она из принципа состроила гримасу отвращения.
– Я не это имел в виду.
– Я знаю. – Она отломила кусочек рыбы. – Мне приснилась моя мать.
– Это был сон или воспоминание?
– Не знаю. И то, и то. – Ева прожевала рыбу, собрала вилкой горсточку риса. – Мне кажется, это было и то, и другое. Я была в квартире или в гостиничном номере. Не знаю, что это было, но мне кажется, что квартира. Какая-то дыра. Не знаю, сколько мне было лет. Года три-четыре. Это можно как-то определить?
– Я не знаю.
– Я тоже. Ну, словом…
Она рассказала ему, как, оказавшись в одиночестве, прошла в спальню, как начала играть с косметикой, с париком, хотя ей это запрещалось.
– Может, дети всегда делают то, что им запрещают. Я не знаю. Но удержаться я не могла. Кажется, мне хотелось стать хорошенькой. Я думала, все это барахло сделает меня хорошенькой. Прихорашиваться – так они это называют? Я прихорашивалась, потому что однажды она сказала мне, когда была в хорошем настроении, что я похожа на маленькую куколку.
– Мне кажется, – осторожно заметил Рорк, – что в детях заложен такой инстинкт. Потребность доставлять радость своим матерям. Во всяком случае, в первые годы жизни.
– Думаю, я ее не любила. Я ее боялась, но мне хотелось нравиться ей. Мне нравилось, когда она говорила, что я хорошенькая. – Ева еще немного поела. – Я так увлеклась, что не заметила, как они вернулись. Она вошла и увидела меня. Она стала меня бить. Мне кажется, она была под газом. На комоде валялось все ее хозяйство – шприц и ампулы. Я не знала, что это такое. Не знала тогда, в детстве, но теперь…
– Нет нужды объяснять.
– Да. – Ева боялась, что еда застрянет у нее в горле, но продолжала есть. – Она орала на меня, а я плакала. Лежала на полу и ревела. Она хотела еще раз мне двинуть, но он не дал. Он поднял меня с пола… – При воспоминании об этом у нее все всколыхнулось в животе. – Черт. О черт!
Когда ее вилка со стуком упала на тарелку, Рорк протянул руку и, осторожно надавив на затылок, заставил ее низко нагнуть голову.
– Все в порядке, дыши. Долго и медленно. Вдох – выдох. Не спеши.
Его голос звучал ласково, он бережно поддерживал ее голову. Но выражение его лица говорило, что он готов на убийство.
– Я не выносила его прикосновений. Даже тогда у меня начинались мурашки по коже, хотя я была еще маленькая. Он меня тогда еще не трогал, он меня еще не насиловал, но в глубине души я уже знала. Откуда я знала?
– Инстинкт. – Он прижался губами к ее затылку, сердце у него рвалось на части. – Ребенок с первого взгляда распознает чудовище.
– Может быть. Ну все, я в порядке. Все прошло. – Ева выпрямилась, откинулась головой на спинку кресла. – Я не выносила, когда он ко мне прикасался, но в тот раз я вроде даже прижалась к нему. Все, что угодно, лишь бы подальше от нее. От того, что я видела в ее глазах. Она меня ненавидела, Рорк. Она хотела, чтобы я умерла. Нет, хуже того: она хотела, чтобы меня вообще не было. Она была шлюхой. Вся эта ее косметика на комоде – это были орудия ее ремесла. Шлюха и наркоманка. И она смотрела на меня как на грязь. Я вышла из ее тела. Мне кажется, за это она ненавидела меня еще больше. – Хотя рука у Евы слегка дрожала, она взяла бокал вина: ей надо было смочить пересохшее горло. – Я этого не понимаю. Я думала… Я хотела убедить себя, что она не такая, не может быть такой плохой, как он. Я выросла у нее внутри, это должно было что-то значить. Но она была ничем не лучше его. Может, даже хуже.
– Они – часть тебя. – Ева вздрогнула, когда он это сказал, и Рорк сжал ее руки. Он не отрывал глаз от ее лица. – Но, понимаешь, в чем вся штука: ты стала тем, что ты есть, несмотря на это. Несмотря на них.
Слова давались Еве с трудом, но она продолжала говорить:
– Вот сейчас я ужасно тебя люблю. Просто до чертиков.
– Ну, значит, мы на равных.
– Рорк, я не знала, не понимала, я хотела, чтобы во мне было что-то… что-то от нее, пока не поняла окончательно, что ничего нет и быть не может. Глупо.
– Вовсе нет. – Чувствуя все новые и новые болезненные уколы в сердце, Рорк поднес ее руки к губам. – Это вовсе не глупо. Ты сегодня впервые видела этот сон?
И тут он заметил виноватое и смущенное выражение на ее лице. Он еще крепче сжал ее руки, пока она не успела их отнять.
– Это было не сегодня.
Его голос, прозвучавший сухо и мрачно, заставил Еву занять оборону.
– Когда это было, Ева?
– Недавно. Несколько дней назад. На прошлой неделе. Черт, откуда мне знать? Я не вписала дату в свой календарь. Знаешь, когда к ногам то и дело падают мертвые тела, это сказывается на памяти. У меня нет под рукой секретаря, который фиксировал бы каждое мое движение.
– Думаешь, если мы сейчас поссоримся, это поможет мне забыть, что ты несколько дней ничего мне не рассказывала? Это было еще до поездки в Бостон. – Рорк был так сердит, что не смог усидеть на месте и вскочил на ноги. – До того, как я спросил, что случилось, а ты отмахнулась от меня, сочинив какую-то ложь на ходу.
– Я не лгала. Я просто тебе не сказала. Я не могла сказать, потому что… – Она замолкла на полуслове и быстро перестроилась. – Я была не готова, вот и все.
– Байки зеленой лошади.
– Я даже не знаю, что это значит. – Ева наколола на вилку еще один стебель спаржи и решительно отправила его в рот.
– Ты приняла решение мне не говорить. – Рорк снова сел и придвинулся к ней. – Почему?
– Знаешь, важный парень, ты мог бы на минутку засунуть куда подальше свое самомнение: речь идет не о тебе. Это мое дело и… Эй!
Ева чуть не ударила его, когда он схватил ее за подбородок, но Рорк ее опередил и с силой толкнул обратно в кресло.
– Нет, это мое дело. Кажется, я уже научился довольно ловко разгадывать загадки, которые мне задает твой хитроумный умишко. Не так давно я узнал правду о своей матери, и это тебя остановило. Ты решила ничего мне не рассказывать.
– Послушай, ты все еще не оправился от шока. Ты-то, конечно, уверен, что с тобой все в порядке – ты же большой, сильный мужчина! – но на самом деле ты все еще в шоке. Ты весь изранен, и я вижу эти раны. Вот я и решила не сваливать свои беды тебе на голову: это не принесло бы ничего хорошего.
– Твоя мать не любила тебя, и ты решила, что рассказ о ней заставит меня еще больше горевать о моей матери, которая меня любила.
– Что-то в этом роде. Пусти.
Рорк не отпустил ее.
– Это порочная и глупая логика. – Он наклонился и крепко поцеловал ее. – И я, наверное, поступил бы точно так же. Да, я горюю о ней. И всегда буду горевать. И я не знаю, как бы я сумел это пережить, если бы не ты. Вот и ты не отталкивай меня.
– Я просто хотела дать нам обоим время немного успокоиться.
– Ясно. Принято. Но, мне кажется, нам было бы легче, если бы мы успокаивались вместе. Ты так не думаешь? Куда она тебя била?
Не сводя с него глаз, Ева дотронулась тыльной стороной ладони до щеки. Сердце у нее замерло и вновь отчаянно заколотилось, когда он наклонился и бережно прикоснулся губами к этому месту, словно он все еще болело.
– Этого никогда больше не будет, – сказал Рорк. – Мы их одолели, дорогая Ева. Вместе и поодиночке мы их победили. Нас мучили кошмары, нам было больно и горько, но все-таки мы победили.
Ева перевела дух.
– Ты будешь очень злиться, если я скажу, что все рассказала Мире несколько дней назад? – Нет. Тебе помогло?
– Немного. Зато сейчас мне стало намного легче. – Ева передвинула вилкой еду на тарелке. – Я как будто очистилась. Может, теперь мой котелок снова начнет варить. Я была такая отупевшая, когда вернулась домой, что у меня не хватило сил даже как следует обругать Соммерсета. А ведь я долго копила все, что ему скажу. – Гм, – неопределенно откликнулся Рорк.
– У меня было в запасе несколько отличных фраз. Ну ничего, я еще вспомню. Но сейчас моя голова занята только делом. А тут еще Пибоди сводит меня с ума.
– Судный день у нее завтра?
– Слава богу. Завтра, пока она на экзамене, я допрошу Фортни и Брина. Попрошу Фини поработать со мной. А потом… Да, кстати, о Фортни. Он засветил Пеппер.
– Прошу прощения?
– Поставил ей фонарь под глазом. Она пришла в участок и выдвинула официальное обвинение, что дает мне право его задержать. Я так подгадала со временем, чтобы он не смог внести залог до завтрашнего утра. Сегодня уже провела один раунд с Брином. Начал он с ухмылкой, но я быстро ее смахнула. За ним проследят до назначенного на завтра второго допроса. Ренквист якобы уехал из города по делам. Думаю, стоит нажать на мои связи и проверить, правда это или просто отговорка.
– Не будет ли это проявлением самонадеянности с мо ей стороны, если я предположу, что под «связями» ты подразумеваешь меня?
Ева широко улыбнулась ему:
– Тебя удобно иметь под рукой даже после секса.
– Я тронут до глубины души, дорогая.
– Смит тоже у меня под наблюдением. Я хочу знать, где все они находятся, круглые сутки семь дней в неделю, пока я не получу ордер.
– А как ты узнаешь, который из четверых – твой человек?
– Я его узнала, – ответила Ева, но тут же покачала головой. – Но это всего лишь догадка, а на догадках ордера не получишь. Только один из них стопроцентно подходит под психологический портрет. Только один мог самоутверждаться, посылая мне эти письма. Мне надо отбросить трех остальных, выстроить дело против одного. Как только я свяжу его перемещения с другими убийствами, у меня будет достаточно доказательств, чтобы получить ордер на обыск. Улики будут: бумага, инструменты, костюмы. Он все это сохранил. Не сегодня – завтра я достану ордер. И он будет в моих руках.
– И ты скажешь мне, кто он?
– Я думаю, мы поработаем методом исключения, сопоставим даты поездок и убийств. Посмотрим, одинаково ли мы мыслим. У тебя самого неплохое чутье. Хоть ты и штатский.
– Я польщен. Судя по всему, нам предстоит работать вместе.
– Да, я… О черт! – Ее сотовый телефон зазвонил. – Придется ответить. – Ева вскочила и бросилась к возвышению: там, у подножия кровати, остались ее брюки. Она вытащила телефон из кармана, включила: – Даллас.
– Лейтенант. – Залитое слезами лицо Шейлы Кокс заполнило экран.
Сердце Евы упало.
– Миссис Кокс!
– Она очнулась. – Слезы безостановочно катились по щекам Шейлы, хотя она улыбнулась. Ослепительно улыбнулась. – Сейчас с ней доктор, но я подумала, что надо дать вам знать, не откладывая.
– Я еду. – Ева уже занесла палец, чтобы отключить связь, но в последнюю секунду передумала. – Миссис Кокс, спасибо вам.
– Я вас жду.
– Только что случилось чудо, – объявила Ева Рорку, натягивая брюки. Тут она почувствовала, что колени у нее ослабели: пришлось на минутку присесть. – Я видела ее лицо. Вот только что, во сне. Ее, и другие лица, и свое собственное. Я видела ее лицо и думала, что она мертва. Что я опоздала и не смогла ее спасти. Но я ошиблась. – Она судорожно перевела дух. Рорк подошел к ней. – Его я тоже видела. Моего отца. Он стоял по другую сторону больничной койки. Он сказал, что все равно это никогда не кончится. Всегда найдется следующая жертва, и лучше мне сдаться, пока я сама не умерла.
– И он ошибся.
– Ты прав. – Ева вскочила на ноги. – Я не возьму с собой Пибоди. Пусть выспится перед экзаменом. Заступишь на ее место?
– Лейтенант, считайте, что я уже там.
ГЛАВА 21
Она стремительным шагом пересекала больничный коридор, нацепив жетон на пояс, чтобы ее не останавливали. Рорк хотел ей сказать, что неистовый огонь, горящий в ее глазах, сам по себе отпугнет любого, но побоялся испортить впечатление. Он так радовался этому огню, что решил не рисковать.
Охранник, которого Ева оставила у дверей палаты интенсивной терапии, уже стоял по стойке «смирно», когда она свернула за угол. Рорк подумал, что до часового докатилась волна испускаемой ею энергии, и он успел вовремя.
Не успела она взяться за ручку, как дверь распахнулась, и врач заступил ей дорогу, скрестив руки на груди и грозно нахмурясь для пущей убедительности. «Отчаянный парень этот доктор», – подумал Рорк.
– Мне сказали, что вас уведомили и что вы уже в пути. Пациентка едва пришла в сознание, она поминутно впадает в забытье. Состояние все еще критическое. Я не позволю допрашивать ее, пока она так слаба. Риск слишком велик.
– Сутки назад вы мне сказали, что она не очнется. Она очнулась.
– По правде говоря, я считаю чудом, что она вышла из комы даже на краткий миг.
«Шейла Кокс попросила о новом чуде, – подумала Ева, – и, видит бог, она его получила».
– Чудеса не стоит тратить даром. Кто-то загнал ее в эту больничную палату, и есть шанс, что она мне скажет, кто это был, пока он не отправил в больницу кого-то еще. Или в морг. – Ее голос был подобен разящему хлысту. Охранник даже поморщился. – Вы же не захотите мне помешать?
– Ошибаетесь. – Доктор Лоренс говорил, не повышая голоса. – Я не дам вам туда войти. Это моя территория. Я обязан прежде всего думать о здоровье моей пациентки.
– В этом последнем пункте наши мнения совпадают. Я тоже хочу, чтобы она была жива.
– Чтобы давать показания.
– Чертовски верно. Если вы думаете, что это делает меня врагом, значит, вы просто глупы. Я ведь уже списала ее со счетов, как и вы, Лоренс. Но она показала нам обоим, что мы ее недооценили. А теперь пусть знает: тот, кто с ней это сотворил, будет сидеть за решеткой. Пусть знает: я сделаю это ради нее, и ее заслуга в этом тоже есть. Сейчас она всего лишь жертва. Я помогу ей стать героиней. Ради этого стоит жить. Перед вами два пути, – продолжала Ева, не дав ему возразить. – Либо я велю этому полисмену надеть на вас наручники, либо вы войдете вместе со мной и будете наблюдать.
– Мне не нравится ваша тактика, лейтенант.
– Подайте жалобу. – Ева толкнула дверь и оглянулась на Рорка через плечо: – Тебе придется подождать.
Но когда она вошла в палату, сердце у нее снова упало. Марлин была неподвижна и мертвенно бледна. Ее мать сидела рядом, держа ее за руку.
– Она просто отдыхает, – торопливо проговорила Шейла. – Когда вы сказали, что приедете, я отослала мужа в часовню. Они впускают сюда только двух человек за раз.
– Миссис Кокс, я должен еще раз предупредить вас: лейтенант Даллас нарушает медицинские предписания. Вашей дочери необходим отдых и покой.
– Она отдыхает с тех пор, как с ней это сделали. И она не успокоится, пока его не поймают и не накажут. Я вам благодарна, доктор, не могу даже выразить, как я вам благодарна. Но Марли должна это сделать. Ей это нужно. Я знаю свою дочь.
– Поберегитесь, – предупредил Лоренс Еву, – а не то как бы вам не оказаться в наручниках.
Не сводя глаз с Марлин, Ева подошла к краю кровати.
– Говорите с ней, миссис Кокс. Я не хочу ее напугать.
– Я сказала ей, что вы придете. – Шейла подалась вперед и коснулась губами лба дочери. – Марли? Марли, детка, проснись. Лейтенант Даллас хочет поговорить с тобой.
– Я так устала, мама, – еле слышно, заплетающимся языком пролепетала Марлин.
– Я знаю, доченька. Это ненадолго. Лейтенанту нужна твоя помощь.
– Я понимаю, вам тяжело. – Ева решительно не обращала внимания на доктора, подошедшего поближе. – Знаю, что он с вами сделал. Но я ему этого так не спущу. Он заплатит за все. Мы не дадим ему уйти, Марли. Вы и я. Однажды вам уже удалось его остановить. Вы можете помочь мне остановить его раз и навсегда.
Ресницы Марлин задрожали и поднялись. Больно было смотреть, с каким трудом ей дается это простое движение, с каким напряжением она фокусирует взгляд. Еве был хорошо знаком такой взгляд, полный решимости преодолеть боль.
– Все расплывается, смешивается. Не могу все вспомнить.
– Это ничего. Расскажите мне то, что сможете. Вы возвращались домой с работы. На метро.
– Всегда езжу на метро. Это недалеко. Жаркая ночь. Ноги болят.
– Там был фургон.
– Маленький… для перевозки мебели. – Марлин беспокойно задвигалась, но, не успел вмешаться доктор, как Шейла погладила дочь по волосам.
– Все хорошо, детка. Все уже позади. Никто тебя больше не обидит. Ты со мной. Я здесь.
– Мужчина. Большой гипс на руке. Такой большой гипс… никогда не видела. Не мог… не мог погрузить диван. Он все падал и падал на мостовую. Мне стало его жалко, мама.
Ева решительно подошла ближе, взяла свободную руку Марлин.
– Больше он до вас не доберется. Он вас даже пальцем не тронет. Он думает, что убил вас, но у него ничего не вышло. Вы уже победили.
Опять ее ресницы затрепетали.
– Я мало что помню. Я хотела ему помочь, и вдруг на меня обрушился сильный удар. Было больно. Никогда мне не было так больно. А потом… я не знаю. Не знаю. – Слезы навернулись ей на глаза. – Я ничего больше не помню. Помню только мамин голос. И папин, и брата. Они говорили со мной. Дядя Пит? Дядя Пит был здесь? А тетя Дора?
– Да, родная. Все здесь были.
– Они говорили со мной, а я просто где-то плавала. А потом проснулась тут.
– Вы видели его еще до того, как он вас ударил. – Ева почувствовала, как пальцы Марлин дрогнули в ее руке. – Держу пари, вы немного сомневались. Вы хотели рассмотреть его получше. Вы решили, что он неопасный: просто парень, которому нужна помощь. Вы не так глупы, чтобы подойти к тому, кто опасен. Хотя бы на вид.
– У него был большой гипс. И вид такой несчастный, расстроенный… Он был симпатичный. Темные вьющиеся волосы. Волосы вьющиеся и… кажется, шапочка. Бейсболка. Не помню… Он оглянулся на меня и улыбнулся.
– Вы можете вспомнить его сейчас, Марлин? Увидеть его у себя в голове? Вы его видите? – Да… мне так кажется. Только смутно.
– Я покажу вам фотографии. Посмотрите и скажите, нет ли среди них мужчины с гипсом. Просто представьте его себе и смотрите на снимки.
– Я постараюсь. – Она облизнула губы. – Пить хочется.
– На, деточка, пей. – Шейла поднесла ко рту дочери стакан с изогнутой соломинкой. – Не спеши. Помни, ты в безопасности.
– Трудно не спать. Трудно думать.
– С нее хватит, лейтенант.
Услыхав голос Лоренса, Марлин вновь беспокойно вздрогнула и попыталась посмотреть на него.
– Я вас слышала… когда плавала. Я вас слышала. Вы велели мне не сдаваться. Вы говорили, что не сдадитесь, если я не сдамся.
– Верно. – В его голосе было столько сочувствия, что Ева подавила свое нетерпение. – И вы не сдавались. – Лоренс улыбнулся. – Вы помогли мне стать местной знаменитостью.
– Мне нужна еще минута, – вмешалась Ева. – Дайте мне еще минуту. Еще минута, Марлин, и мы закончим.
– Вы из полиции? – Марлин повернула голову на подушке. Она казалась такой юной, такой хрупкой! – Простите, я путаюсь.
– Я из полиции. – Ева вытащила фотографии подозреваемых. – Когда будете смотреть на снимки, помните: он больше до вас не доберется. Он ничего вам не сделает. Вы сумели остаться в живых, вы не сдались, и больше он вас не тронет.
Она протягивала Марлин снимки один за другим, внимательно следя за ее глазами: не появится ли в них шок узнавания? И вот она его увидела. А вместе с ним пришел и страх.
– Он. О боже, это он! Мама! Мама!
– Довольно, лейтенант Даллас.
Ева оттолкнула врача локтем.
– Марлин, вы уверены?
– Да, да, да! – Марлин спрятала лицо на груди у матери. – Это его лицо. Его глаза. Он мне улыбался.
– Все хорошо. Его больше нет.
– Я требую, чтобы вы ушли. Немедленно.
– Я ухожу.
– Погодите. – Марлин нащупала руку Евы и повернула к ней свое измученное, избитое лицо. – Он хотел меня убить, да?
– Но не убил. Вы его победили, Марлин. Вы его остановили. – Ева наклонилась над кроватью и заговорила, глядя прямо в лицо Марлин, пока ресницы девушки вновь не опускались. – Это вы его остановили, Марлин. Помните об этом. Никогда не забывайте.
Она отошла назад. Доктор начал проверять капельницу и мониторы. Ева повернулась и вышла из палаты.
– Попался, сукин сын, – на ходу бросила она Рорку и направилась прямо к лифту. – Мне надо съездить в управление, все запротоколировать. Тебя прошу проверить даты поездок. Это необходимо. Мне нужны железные доказательства. Ордер будет у меня через два часа, даже если мне придется задушить судью.
– Лейтенант! Лейтенант, подождите! – Шейла бежала за ними по коридору. – Вы идете за ним, так?
– Да, мэм, это так.
– Вы ей правду сказали? Это она его остановила?
– Да, это правда.
Шейла прижала пальцы к векам.
– Это поможет ей выкарабкаться. Я знаю мою девочку. Это поможет ей все перенести. Они же думали, что она не очнется. А я знала, что очнется.
– Вы были правы, мэм.
Шейла засмеялась, но тут же зажала себе рот рукой, чтобы подавить рыдание.
– Доктор Лоренс… Я знаю, он был резок с вами, но он был очень добр к нам. Он дрался за Марли как лев. Не сердитесь на него!
– Я тоже была с ним груба. Все мы стараемся ради нее.
– Я только хотела сказать, что доктор Лоренс кажется мне ее ангелом-хранителем, а в вас я вижу ангела мщения. Я вас никогда не забуду.
Она поднялась на цыпочки, чмокнула Еву в щеку и убежала обратно к дочери.
– Ангел мщения. – От смущения Ева даже ссутулилась и поспешно вошла в лифт. – Господи, и что только людям в голову взбредет! – Она выпрямилась и закончи ла звенящим от ярости голосом: – Одно могу сказать точно: когда я покончу с этим делом, Найлз Ренквист увидит во мне демона ада!
Задача ей предстояла нелегкая. Пибоди, конечно, страшно обидится, надуется как мышь на крупу, что ее не позвали, но ничего, перебьется, решила Ева, готовясь докладывать дело начальнику полиции. Сам Уитни тоже будет не в восторге от вызова на работу поздним вечером. Ева как в воду глядела: входя в кабинет, она первым делом заметила, что его мощную, представительную фигуру облекает смокинг, и мысленно застонала.
– Простите, сэр, что нарушила ваши планы на вечер.
– Полагаю, у тебя были на то веские причины. Достаточно веские, чтобы утихомирить мою жену. – Не удержавшись, Ева поморщилась, и Уитни мрачно кивнул. – Ты и половины не знаешь. Советую вам обзавестись неопровержимыми доказательствами против Найлза Ренквиста, лейтенант, потому что еще раньше, чем с женой, мне придется объясняться с послом, с ООН и с правительством Великобритании.
– Марлин Кокс опознала Найлза Ренквиста как человека, напавшего на нее. У меня есть заявление Софии Ди Карло, няни в доме Ренквистов, опровергающее слова самого Ренквиста и его жены о том, что он был дома в момент второго убийства. У него есть бумага, на которой были написаны письма, оставленные на месте убийств, и он подходит под психологический портрет. В настоящий момент капитан Фини и гражданский эксперт-консультант Рорк отслеживают его перемещения. Не сомневаюсь, мы сумеем подтвердить, что объект был в Лондоне, Париже, Бостоне и Новом Лос-Анджелесе в то самое время, когда там произошли убийства, совершенные тем же методом, что и в нашем деле. При обычных обстоятельствах одного этого было бы довольно для ордера на обыск, а также для вызова подозреваемого на официальный допрос.
– Но у нас не обычные обстоятельства.
– Нет, сэр. Дипломатический статус подозреваемого и политическая арена добавляют скандальности и бумажной волокиты. Я настаиваю на том, чтобы вы лично связались с судьей и со всеми заинтересованными сторонами, чтобы ордера были выданы как можно скорее. Он снова будет убивать, шеф. Скоро.
– Хотите накинуть мне петлю на шею, лейтенант? – спросил Уитни, вскинув голову. – У тебя есть заявление женщины, находящейся в тяжелом состоянии – физическом и эмоциональном. Женщины с травмами головы.
– У тебя есть заявление домашней прислуги, судя по ее же словам, неоднократно подвергавшейся сексуальной эксплуатации со стороны объекта. И то, и другое ненадежно. Почтовая бумага, на которой были написаны письма, сама по себе тоже ничего не доказывает, и ты это знаешь, иначе Ренквист был бы уже за решеткой. Есть и другие подозреваемые, вписывающиеся в психологический портрет. Все это будет оспорено представителями и адвокатами Ренквиста, не говоря уж о британском правительстве. Тебе нужно что-то более весомое.
– Будет весомое, если я попаду в его дом, в его запертый кабинет. Это он, шеф. Я точно знаю, это он.
Уитни сел, побарабанил короткими толстыми пальцами по столу.
– Если у тебя есть сомнения – хоть тень сомнения! – лучше сейчас воздержаться от подобных шагов. Мы можем наблюдать, следить за каждым его шагом, пока сомнений не останется. Вот тогда петля затянется у него на шее.
«Вот поди попробуй проследить за каждым его шагом, когда он вернется в здание ООН», – с горечью подумала Ева, но вслух выразилась более дипломатично:
– Возможно, Ренквист уже ускользнул. Пока мы его не нашли, он сам себе хозяин и может контролировать ситуацию. Только ему одному известны личность и местонахождение его следующей жертвы. Если он доберется до нее раньше, чем я возьму его, ей может повезти меньше, чем Марлин Кокс.
– Как только приказы будут отданы, шар покатится и – не исключено – раздавит нас обоих. Я-то смогу это пережить. Я носил жетон, когда тебя еще на свете не было. Я смогу смириться с отставкой. А вот тебе, если ты ошибаешься, последствия скандала могут нанести непоправимый вред. Ты должна это понять.
– Я понимаю, сэр.
– Ты хороший полицейский, Даллас, возможно, лучший из всех, кем мне пришлось командовать. Неужели дело стоит того, чтобы лезть на рожон прямо сейчас? Тебя могут перебросить на другую должность, уволить из отдела убийств, ты можешь утратить свой статус и авторитет. Оно того стоит?
Ева вспомнила свой сон, сменяющие друг друга мертвые лица и подумала о новых жертвах. «Всегда найдется кто-то еще», – сказал во сне ее отец. И ведь правду сказал, будь он проклят.
– Да, сэр. Если бы я ценила статус выше, чем работу, мне было бы нечего здесь делать. Я уверена, что не ошиблась. А если ошиблась, пусть меня распнут.
– Я позвоню. Да сделай же мне эту чертову чашку кофе!
Ева заморгала от неожиданности и неуверенно оглядела его кабинет. «Может, статус – не такая уж пустячная вещь», – подумала она с легким раздражением.
– Какой вам кофе?
– Обычный кофе. Дайте мне судью Уомака, – попросил Уитни по блоку связи. Тут раздался стук в дверь, и он рявкнул: – Войдите!
В кабинете появился Фини. Улыбка на его лице скорее напоминала свирепый оскал. За ним вошел Рорк и нагло ухмыльнулся Еве.
– Я тоже не отказался бы от чашечки кофе, раз уж ты все равно при деле.
– Я не обслуживаю штатских.
– «Служить и защищать», лейтенант, – процитировал он девиз полиции. – Так что извольте обслужить.
– Ну укуси меня, – проворчала Ева и отнесла чашку кофе на стол Уитни.
– Мы их взяли, – доложил Фини.
– Придержите звонок. Что вы взяли?
– Мы вот с этим штатским провели тонкий электронный поиск. Эх, если бы наш бюджет мог позволить нам нанять этого парня! – С искренней теплотой Фини хлопнул Рорка по плечу. – Изощренный ум и волшебные пальчики. Но что поделаешь!
– Хватит болтать, Фини. К делу!
– Наш фигурант летал дипломатическими, общественными и частными рейсами – причем частные он очень глубоко шифровал! – в Париж, Лондон, Бостон и в Новый Лос-Анджелес. Он был в этих городах во время совершения нераскрытых убийств, которые мы считаем черновиками нынешних. Он часто летает в Лондон, что вполне объяснимо. В Бостон – не так часто. Для Лондона он пользуется дипломатическим транспортом. Для Бостона – общественным, хотя летает первым классом и денег не жалеет. А вот на Западное побережье он летал чартером, причем один. Два чартерных рейса, один – за месяц, второй – за два дня до убийства Сьюзи Мэннери, с возвращением на следующий день после убийства. Та же схема с другими «висяками». – Фини повернулся к Еве. – В яблочко, детка.
Даже имея на руках дополнительные доказательства, Ева получила ордера только к полуночи. Но от ее прежней усталости и следа не осталось: она ощущала в крови мощный выброс адреналина.
– Как ты узнала? – спросил Рорк, пока она гнала машину в верхнюю часть города. – Просвети штатского олуха.
Читать бесплатно другие книги:
