Мародер Забирко Виталий

– А вы, Егор, на свои руки посмотрите.

Я начал заводиться.

– А что мои руки? – Я повертел ладони перед глазами, положил на стол. – Руки как руки…

И тут я увидел, на что намекал таймстебль, – мои ладони не светились флуктуационным следом. Я уже привык, что тело, прикрытое межвременной тенью, не светилось из-под одежды, но почему не светились открытые ладони?

– Бывают случаи, когда хронер настолько вживается в чуждый ему временной континуум, что начинается хроноадаптация, – проговорил Воронцов. – Странно, что это происходит именно с вами… Хотя, если подумать, может, так и должно быть?

– Что должно быть? – хмуро поинтересовался я.

– То, чего не миновать! – внезапно развеселился таймстебль и этим окончательно испортил мне настроение. Что это они с Ваней-«небожителем» меня загадками кормят?

– И как к этому относятся в службе стабилизации? – хмуро поинтересовался я.

– А как, по-вашему, мы должны относиться к хроноадаптации, если она не нарушает целостности потока времени, а, наоборот, сглаживает флуктуационный след хронера до нулевой отметки?

– Неужели никак?

– Именно! – расцвел Воронцов неискренней улыбкой, и я насторожился. Очень хотелось послать его подальше, но вовремя одумался. Взял шпажку и принялся сосредоточенно жевать. Люля-кебаб был уже холодным, и бараний жир неприятно застывал на губах, будто слизь с пальца постанта.

– В таком случае, что вас ко мне привело? – спросил я, тщательно промокая рот салфеткой. Почему-то казалось, что жир скопился в уголках губ, как слизь в закисших глазах таймстебля.

– Эх, Егор Николаевич, Егор Николаевич… – притворно вздохнул он. – Я надеялся, вы человек разумный…

– Я не только разумный, но и умный, – небрежно отбрил я, отодвинул тарелку с остывшим люля-кебабом и вылил в бокал остатки пива. – И не стесняюсь это показывать.

– Не сказал бы, – категорически не согласился Воронцов жестким тоном, почувствовав, что я перехватываю инициативу.

– Это еще почему? – прищурился я и отхлебнул из бокала.

– Пока вы были обыкновенным пиллиджером, то вели себя тише воды, ниже травы. Образец законопослушного хронера, хоть иконы рисуй…

– А сейчас, выходит, не обыкновенный? – вставил я.

Таймстебль посмотрел на меня холодным, долгим взглядом, и я почувствовал, что он готов удавить меня, если бы не… Если бы что? Знать бы, чего именно они все от меня хотят, тогда бы я… И что бы тогда я? Замкнутый круг.

– А сейчас вы напоминаете самоубийцу. Перестали отслеживать текущие события, корректировать свои действия в соответствии с законами службы стабилизации, лезете на рожон…

– Не понял?! – вновь перебил я. – Что значит – не корректирую свои действия? По-моему, настолько корректирую, что, как сами изволили заметить, на меня снизошла благодать… То есть хроноадаптация.

Я смотрел на таймстебля с ехидным прищуром, чувствовал, как внутри у него кипит, но внешне он не подавал признаков раздражения.

Воронцов не ответил на мой вопрос и тихо, вкрадчиво, будто не упрекал, а журил, спросил:

– Зачем вы ввязываетесь в склоку с местным криминалитетом?

– Каким еще криминалитетом?

– Этим, – кивнул Воронцов в сторону избушки с курьими ногами.

Я посмотрел. В открытом окне маячил Оганез, но глядел он не в нашу сторону, а в сторону двери, будто разговаривал с кем-то вошедшим в избушку.

– Считаете, они опасны? – понизил я голос, но в то же время постарался придать тону издевательские интонации.

Воронцов хмыкнул и покачал головой. Трудно ему давалось самообладание, но срываться на мне он почему-то не хотел.

– Вы хорошо рассмотрели Оганеза?

– А что на него смотреть? Что я, поваров не видел?

– И все-таки рекомендую приглядеться повнимательнее.

Я пожал плечами и снова посмотрел на окно избушки. Оганез стоял в той же позе, и рот его был так же приоткрыт. Долго он фразу тянет – когда со мной разговаривал, я не заметил, что он заика.

– Любопытно, не правда ли? – сказал Воронцов. Он сидел спиной к избушке и не сводил с меня взгляда. Что он там во мне разглядел – не знаю, но определенно не то, о чем я думал.

– Рекомендую подойти ближе, – посоветовал он.

Я скривился, пожал плечами, но, поглядев на бутылку с остатками теплого пива, встал и направился к избушке.

За дверью, отпрянув в угол и закрываясь руками, будто его собирались бить, застыл в нуль-времени официант Лева. Оганеза же экспозиция нуль-времени запечатлела в тот момент, когда он обернулся на шум в дверях. На его лице не было ни страха, ни удивления, только недовольство – он так и не понял, что с ним произошло.

А я-то думал, что никто, кроме меня, мои проблемы решать не будет… Подойдя к морозильнику, я вынул бутылку «Жигулевского» и вернулся к столику.

– Вижу, увиденное не произвело впечатления, – разочарованно заметил таймстебль.

Я сел, откупорил бутылку, налил в бокал пива.

– Холодненького по такой жаре не желаете? – предложил я.

Воронцов содрогнулся, отодвинулся от стола, но промолчал. Помнит, гад, как мне ржавую плесень предлагал. Долг платежом красен… Впрочем, при первом знакомстве я ему красную икру предлагал, так что два-один в мою пользу.

– Полагаете, я бы не справился с двумя наркоторговцами? – пренебрежительно сказал я и залпом опрокинул в себя бокал. В кафе никого не было, а стесняться своих тамошних привычек перед таймстеблем я не собирался.

– У Оганеза помповое ружье, – сказал Воронцов.

– Да неужели? Вы еще, как давеча, плату потребуйте за спасение моей жизни.

– А почему бы и нет? – Воронцов попытался изобразить на лице оскорбленное недоумение, но выдавали бегающие глаза. – Когда действия хронера приводят к мощной флуктуации, служба стабилизации обязана исправлять ситуацию, по собственному усмотрению либо вытирая хронера, либо милуя его. Когда же хронер погибает в результате несчастного случая и это не приводит к флукуационным всплескам, мы не имеем права вмешиваться в хронологию событий.

– А сейчас какой случай? Первый или второй?

– Не тешьте себя надеждой на свою исключительность. Второй.

– Тогда почему вмешались? Или я так понравился, что решили помочь из чисто альтруистических побуждений?

При слове «понравился» Воронцова передернуло, но возразил он по другому поводу.

– Из меркантильных.

– Фи-гуш-ки! – раздельно, с чувством, отрезал я. – Во-первых, в вашей охране не нуждаюсь, как-нибудь в своей жизни сам разберусь, а во-вторых, я не дойная корова.

Воронцов поднялся из-за стола.

– Жаль, а я хотел подработать…

Прозвучало это настолько неискренне, что я не нашелся, как съязвить. Но теперь был на сто процентов уверен, что, если захочу и потребую, он будет еще доплачивать за мою безопасность.

– Хотите, дам бесплатный совет? – предложил он.

– Не хочу.

– И все же… Оганез позвонил кое-куда, и через двадцать минут сюда приедут трое крепких парней разбираться, что вы за фрукт такой. Но еще раньше закончится экспозиция нуль-времени, и Оганез очнется.

– Ну и что?

– Вы полагаете, он будет вас спрашивать, стрелять ли ему из помпового ружья или нет?

– Обязательно спросит! – в этот раз нашедшись, заверил я. – Оганез – необычайно вежливый и культурный человек. Вы разве не заметили?

– Само обаяние, – не остался в долгу Воронцов, но лицо у него при этом было угрюмым. – Всего вам доброго, – кивнул он и направился восвояси.

Что у меня сегодня за день такой неудачный? Паршиво начался, а продолжился еще хуже. Не желал я встречаться ни с дружком сэра Джефри, ни с блюстителем стабильности, никакого дела мне не было до местного криминалитета, но они, как по заказу, чередой пошли… Нет чтобы встретиться со Златой или…

Внезапно я понял, что «или» у меня нет. Основное правило пиллиджера: ни с кем из местных не заводить тесных связей, и до сих пор я ему неукоснительно следовал. Теперь – дудки! Акция службы стабилизации разрушила мое мировоззрение, и я больше не желал жить жизнью рядового пиллиджера. Хватит мне просчитывать каждый свой шаг, оценивать, взвешивать, лишь бы только прокормиться. Если меня так берегут, лелеют, то пора с этой ситуации иметь дивиденды – жить нормальной, полнокровной жизнью, как будто я действительно прошел хроноадаптацию. Не знаю, во что это выльется, но пусть будет как будет. Будущее покажет.

Я подождал, пока таймстебль Воронцов не скрылся с глаз за деревьями вдоль набережной, посидел еще немного, а затем тоже покинул кафе, не дожидаясь, пока Оганез очнется и тем более когда прибудет его «крыша» выяснять со мной отношения, Нет, я не боялся ни стрельбы, ни драки. Что такое помповое ружье против нуль-таймера, а владение допотопными боевыми искусствами против владения психокинезом, на порядок увеличивающим мышечную реакцию? Конечно, существуют еще непредвиденные обстоятельства, но на них у меня имеется Сатана. Однако и предупреждением таймстебля не стоило пренебрегать – пока не узнаю, что за возня вокруг меня ведется, лучше ничего не предпринимать. Зато словесно пикироваться, стараясь вывести Воронцова из себя, просто-таки необходимо. По крупицам, в запале оброненным таймстеблем, авось что-нибудь выведаю.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Ни вечером, ни на следующий день Злата не позвонила, и мне было тошно. Неделю назад, когда мы и первый раз встретились, было все равно, позвонит она или нет, кто вернет деньги и вернет ли: находясь в базовом времени, пиллиджеру приходится многим поступаться для сохранения своего статуса. Допустим, не вернула бы Злата долг, повздорил бы я из-за этого с хозяйкой, выставила бы она меня из квартиры… Что было бы со мной как с пиллиджером? При контактах с местными пиллиджеру положено держаться корректно и вежливо, чтобы ни флуктуационного сучка, ни флуктуационной задоринки не образовалось в потоке времени. Скитаясь по гостиницам, я потратил полгода, пытаясь вычислить на вариаторе иную подходящую квартиру, но ничего лучшего не нашел. А когда все же поселился здесь, квартира так понравилась, что ни на что другое не был согласен и из-за суммы меньше месячного взноса не собирался разрушать свое благополучие. Лучше поступиться – тогда и хозяйка станет добрее, и спокойная жизнь наладится. Пиллиджеру иного не надо.

Не может быть у пиллиджера ни друзей, ни хороших знакомых, ни девушки, ни семьи, ибо он ни к кому не имеет права привязываться, равно как никого не имеет права привязывать к себе. Такова судьба пиллиджера, и с этим приходится мириться, как мирятся со своей судьбой миллионы людей, прозябающих на нелюбимой работе, но тем не менее находящих в этом смысл жизни. Работа пиллиджера была моим смыслом жизни, однако после встречи с таймстеблем Воронцовым смысл превратился в фикцию, и я понял, чего лишился, став пиллиджером. Не было рядом друга, с кем можно поделиться своими неурядицами, не было подруги, с которой можно забыться, потому и жалел, что Злата не звонит. Вряд ли это любовь – мне хотелось чьего-то участия, понимания, а ближе Златы никого не было. Хотя и она была чрезвычайно далека…

Все утро я бродил по квартире как неприкаянный, не находя себе места. Сатана возлежал на диване, сочувственно наблюдал за мной, но стоило посмотреть в его сторону, как он отводил взгляд. Понимал он меня, как никто, но толку-то с того? Охранник он был хороший, но друг никакой. Можно ли назвать свою руку, ногу, свою тень другом? Мысленное общение с Сатаной напоминало разговор с самим собой, а когда человек начинает «дружить» сам с собой, то это уже не дружба, а диагноз.

Под вечер я окончательно уверился, что Злата не позвонит. Собственно говоря, а почему она должна звонить? Кто я ей такой и что о себе возомнил? У нее своя жизнь, круг друзей, а у меня ни друзей, ни нормальной жизни. Так, существование…

Меня подмывало включить вариатор и посмотреть, чем занималась Злата эти дни и где находится сейчас. Но, не единожды подходя к столу в кабинете, я пересиливал себя и не прикасался к вариатору. Если решил жить в базовом времени обычной жизнью, как все местные, изволь держать слово. И нечего тешить себя безосновательными надеждами.

Чтобы как-то развеяться, я сел на диван рядом с Сатаной, включил телевизор… И через полчаса поймал себя на мысли, что не улавливаю смысла передачи. Переключил несколько каналов, но не нашел ни одной передачи, которая меня бы увлекла. Тогда я выключил телевизор, повернулся к Сатане и требовательно посмотрел на него. Котище нехотя поднялся на лапы, лениво выгнул спину, наконец-то посмотрел мне в глаза и коротко муркнул.

– У кошечек на крыше мурчать научился? – хмуро поинтересовался я.

Сатана пренебрежительно фыркнул, намекая, что это его личное дело. Я не стал спорить – в конце концов, сам поставил условие, что тему кошечек мы обсуждать не будем.

– Собирайся, – вздохнул я. – Пойдем прогуляемся.

Мог и не говорить – как всегда, тень о моем решении знала наперед, но молча общаться со своим эго я категорически отказывался. Так и сбрендить можно.

Сатана искоса посмотрел на меня и состроил ехидную чеширскую улыбку. Мол, чего ему собираться, это мои проблемы.

Я снова вздохнул, открыл шкаф, достал джинсовую куртку, надел и тут же почувствовал, как на спине под курткой устраивается личный кондиционер. Какой он, к черту, друг, когда с ним словом не перемолвишься?

Если идти задворками, то от моего дома до казино «Фортуна» немногим больше получаса ходьбы, но я не стал бить ноги и сел в такси. И поплатился, так как попал в вечерний час пик и вместо десяти минут езды добирался до казино полтора часа. Если бы воспользовался вариатором, то ничего подобного не случилось бы, но… Во всем есть свои издержки, и пора к ним привыкать. Издержки моей профессии гораздо хуже.

«Привыкалось» с трудом, и я ерзал на заднем сиденье как на иголках, давя спиной Сатану, будто он был во всем виноват. Сатана выносил издевательство стоически, словно ему на роду написано служить подушкой, зато шофер такси то и дело оглядывался, однако, натыкаясь на мой хмурый взгляд, заговорить не решался. Все же когда до казино оставалось метров триста и мы в очередной раз застряли в пробке, он наконец-то решился.

– Свечи с эвкалиптом не пробовали? – сочувственно поинтересовался он.

– Что? – не понял я. Извиняться за пробки на дорогах шофер не собирался.

– Хорошо при геморрое помогают, – пояснил он. – Поверьте на слово, кому-кому, как не шоферу знать. Профессиональная болезнь.

Говорил он серьезно, с сочувствием, но мне, с моим плохим настроением, показалось, что издевается. Я глянул на счетчик, выбрался из такси и бросил на переднее сиденье деньги.

– Вставь их себе в задницу, – желчно посоветовал я.

– Не-е… – не согласился таксист. – Свечи с эвкалиптом лучше. Рекомендую.

И намека на юмор в его голосе не было.

– Кто бы спорил… – буркнул я, быстрым шагом направляясь к казино. Может быть, шофер действительно сочувствовал, но на фига мне его сердобольные советы? Разве что Сатану в Геморроя перекрестить. Существовали в библейские времена Содом и Гоморра, а у меня будут Сатана и Геморрой. По сути, конечно, ничего общего, зато созвучно.

И без того не радужное настроение испортилось окончательно, однако, пройдя сотню метров, я немного успокоился. И чего окрысился на таксиста, зачем на нем злость срывал? Человек искренне сочувствовал, можно сказать, в товарищи по несчастью набивался… Поговорили бы, обсудили наболевшие проблемы, глядишь, и появился бы наконец друг. Так сказать, на геморроидальной основе… Гм… Очен-но полезное знакомство, только о такой дружбе и мечтал.

В огромном зале казино гремела бравурная музыки мигали разноцветные лампочки, от вращающихся зеркальных шаров по полу бегали блики. Я остановился на пороге, огляделся. Атмосфера вечного праздника приступила к обработке плохого настроения, подтачивая его, как талая вода весенний лед, но я знал, что полностью раскрепоститься теперь никогда не удастся. И никакого вариатора для знания своего будущего не нужно. Кончилась жизнь вольного пиллиджера, и началась жизнь… Кого? Черт его знает кого! Охарактеризовать свое нынешнее положение я не мог. Но даже когда привыкну к новому статусу, все равно на душе останется горький осадок по утраченной вольнице… Служба стабилизации не та организация, которая оставляет в покое завербованных агентов. Если коготок увяз, то придется тянуть ярмо до самой смерти.

Вдоль бесконечного ряда игральных автоматов я прошёл в дальний угол казино и сел на привычное место за стойку бара. Сережа обслуживал молодую парочку, они весело болтали, и я, не став мешать, посмотрелся в зеркало за уставленными бутылками полками бара. Н-да, вид у меня еще тот… Будто неделю беспробудно пил.

Сережа закончил разговор с молодой парой и подошел.

– Добрый вечер, Егор Николаевич, – поздоровался он.

Я рассеянно кивнул и поднял на него глаза. Только сейчас заметил, что бармен чем-то неуловимо похож на сэра Джефри, но не имел флуктуационного следа. Впрочем, это ни о чем не говорило – у меня тоже с некоторого времени не было флуктуационного следа. Интересно, имеет ли бармен отношение к сэру Джефри со товарищи или у меня паранойя?

– Ты в этом уверен, Сережа? – спросил я.

– В чем?

– В том, что вечер добрый?

Бармен внимательно посмотрел на меня.

– У вас неприятности?

Я неопределенно повел плечами.

– Да как тебе сказать…

– А так и скажите. Прямо.

Сережа смотрел мне в глаза, и я наконец-то понял, чем он похож на сэра Джефри. Широкой переносицей и почти сросшимися над ней бровями. Но, главное, взглядом – открытым, понимающим. Редкость в нынешнем обществе, где каждый себе на уме.

– И много людей тебе тайны доверяют?

Бармен широко улыбнулся и развел руками.

Много, понял я, но распространяться о чужих тайнах он не собирался. Полезное для бармена свойство… Только и я никому не собирался доверять свои тайны, в том числе и бармену, несмотря на наши приятельские отношения.

Краем уха я уловил щебетание молодой парочки и повернулся. Они пили легкие коктейли, во все глаза рассматривали казино и отпускали восторженные междометия. Их лица также были чем-то похожи и на лицо бармена, и на лицо сэра Джефри. Определенно паранойя.

– Твои знакомые? – кивнул я в их сторону.

– Нет, – покачал головой Сережа. – Провинциалы, первый раз в Москве, первый раз в казино. Своего рода туристический вояж.

При слове «туризм» и его производных я всегда настораживаюсь, хотя местных туристов, естественно, гораздо больше, чем туристов оттуда. Но это не паранойя, а обыкновенная осторожность пиллиджера. Черт его знает, с кем может свести судьба за стойкой бара. В прошлый раз именно здесь пересеклись наши пути-дорожки с таймстеблем Воронцовым, и больше подобных встреч я не желал. Ни с блюстителями стабильности, ни со странными типами на одно лицо с сэром Джефри. Подсознательно я искал эту похожесть, нашел ее даже в молодой провинциальной парочке, но, к счастью, флуктуационного следа ни у кого из них не было. Невольно вспомнилась почти аналогичная парочка провинциальных туристов в отеле «Виржиния». Правда, были они пожилыми и никакого сходства с «людьми на одно лицо» не имели.

– Что будете заказывать? – прервал мои мысли Сережа.

– Что буду заказывать? – переспросил я и тяжело вздохнул. – Уж и не знаю…

– Как насчет пивка? «Баварского»? В прошлый раз, насколько помню, вам понравилось.

Я подумал, однако, вовсе не о пиве. Раньше обращение к себе бармена принимал как должное, но теперь, увидев, как он непринужденно общается с провинциальной парочкой, мне стало завидно.

– Сережа, мы вроде бы давно знакомы…

– Давно, но не всю жизнь, – уклончиво согласился он, как будто понимая, к чему я клоню.

– …А этих ребят, – продолжил я и кивнул в сторону парочки, – ты в первый раз видишь.

– К чему это вы, Егор Николаевич?

– Я ненамного старше тебя и их тоже. Тогда почему ты с ними на «ты», а со мной всегда на «вы» да еще по имени-отчеству?

Бармен улыбнулся.

– Потому, Егор Николаевич, что вы – человек респектабельный, всегда при деньгах, цену себе знаете, с собеседником держите дистанцию, а я и они, – он указал глазами на провинциалов, – средний класс, живущий от зарплаты до зарплаты. Вам не ровня.

Сережа спокойно смотрел на меня, и я не видел в его глазах зависти. Ему нравилась его жизнь, и менять ее на мою, «респектабельную и при деньгах», он не хотел. Правильно в общем-то делал… Это я бы с ним, не глядя в вариатор, махнулся.

– Так как насчет «Баварского»? – снова предложил он.

– Лучше водки.

– Егор Николаевич… – укоризненно покачал головой Сережа.

– Водки, – упрямо повторил я.

Сережа поставил передо мной рюмку, налил водки.

– Огурчик, грибочки?

– Красную икру, – буркнул я и, не дожидаясь закуски, опрокинул в себя рюмку.

Бармен поставил на стойку блюдце с красной икрой, воткнул ложечку и пододвинул ко мне. Но я к икре не притронулся, застыв в неподвижности. По мере того как водка, скользнув по пищеводу, медленно проникала в организм, межвременная тень каплями вытекала из правой штанины на пол и черными брызгами уносилась в хороводе бликов вращающегося зеркального шара. Что это еще Сатана удумал? Чего ему не сидится? Как дитя малое – ему бы резвиться да резвиться, а мне все потом боком выходит.

– Водка не в то горло попала? – сочувственно поинтересовался Сережа. – По спине постучать?

– Все нормально… – выдохнул я, взял ложечку икры, закусил и скосил глаза на пол. Черные лоскуты межвременной тени, перемежаясь с зеркальными бликами, неслись по полу и мышами разбегались по залу казино в разные стороны.

– Еще налить? – предложил Сережа.

Я согласно кивнул, выпил вторую рюмку, и разлившийся по телу алкогольный дурман оказал успокаивающее действие. Да какое мне дело, что за карусель устраивает здесь Сатана? Я к нему в сторожа не нанимался, его ко мне в стражи навесили.

Бармен от меня не отходил.

– Поплотнее перекусить не желаете, Егор Николаевич?

Я посмотрел на него. В сердоболие и участие Сережи не верилось. Раньше, когда я задумывался, он тактично отходил в сторону или к клиентам, а сейчас…

Провинциальная парочка допила коктейли и поглядывала на бармена, ожидая продолжения разговора, но Сережа делал вид, что занят обслуживанием клиента. Или не делал, а на самом деле обслуживал, а у меня снова разыгралась паранойя.

– А что можешь предложить?

– Оленину по-охотничьи, – доверительно сообщил он. – Весьма рекомендую. Редкое по нынешним временам блюдо.

«По нынешним временам» задело во мне хронера, и я насторожился. Неужели опять начинается?

– Да?

Я сделал вид, что удивился.

– Сейчас не Средние века, когда благородные олени бродили по лесам Европы и на них устраивали охоту.

– Так это оленина из девятнадцатого века? – индифферентным тоном бросил я пробный шар.

И не попал.

– Окаменелостями не торгуем, – широко улыбнулся бармен, и я поверил в его искренность. Не имел он представления о путешествиях во времени, просто фраза пришлась к месту. – Это мясо не благородного оленя, а северного. Поставка с Чукотки.

– С Чукотки? Олигарх чудит… Тогда и цена на него безбожная.

– Для них безбожная, – кивнул в сторону провинциалов бармен. – А для вас вполне приемлемая.

Он поставил на стойку закрытый одноразовый судок с ценником. При виде цены брови у меня взлетели, но отказываться я не стал. В конце концов, в пиллиджеры пошел именно для того, чтобы хорошо жить и вкусно есть. Первое у меня отобрали, и что осталось?

– Ладно, попробую…

– Не разочаруетесь, – пообещал Сережа. – Ещё чего-нибудь?

Я хотел поблагодарить и отказаться, но вспомнил о лежащем в кармане бриллианте.

– Да… – неуверенно протянул я, – но вопрос не по теме…

– Спрашивайте.

– У тебя нет знакомого ювелира? Хорошего?

– Зачем вам? – удивился Сережа.

– Не грабить, конечно, – фыркнул я. – Хочу дамский перстенек заказать. С бриллиантом. Бриллиант мой. Не хочется попасть на жулика или дилетанта.

Сережа понимающе покивал, достал из-под стойки визитную карточку и протянул мне.

– Держите, это один из моих клиентов, – сказал он. – Сделает не хуже Фаберже. Когда с ним свяжетесь, сошлитесь на меня. Не откажет.

Я глянул на карточку, и брови у меня взлетели.

Золотых дел мастер

художник

Анатолий Греков

– Оп-па! Надо же, кто у тебя в клиентах ходит! – восхищенно покачал я головой. Имя ювелира Грекова гремело по всей Европе.

– Да вот так уж… – развел руками Сережа, расплываясь в довольной улыбке.

– Слушай, а у тебя случайно визитки Президента нет?

Сережа рассмеялся.

– Президента какой компании? – лукаво переспросил он.

– Президента России или, на худой конец, Соединенных Штатов, – не остался я в долгу.

– Все может быть, все может быть… – многозначительно парировал Сережа, кивнул и, отойдя к провинциалам, принялся их обслуживать.

Я покачал головой. Артист… Затем пододвинул к себе судок с олениной и открыл.

Внутри судок был разбит на три отделения: в большом отделении лежал кусок аппетитно приготовленного мяса, а в двух малых – горчица и хрен. Взяв вилку и нож, я потрогал мясо и понял, что оно холодное.

Сережа у клиентов не задержался. Налил им по второй порции коктейлей, перебросился парой слов и вернулся ко мне, к явному неудовольствию провинциалов, собиравшихся возобновить оживленную беседу.

– И как вам оленина? – поинтересовался он.

– Не знаю. Холодная. Разогрей в микроволновке.

– Что вы, Егор Николаевич, – снисходительно покачал головой бармен, – оленину едят холодной. Кстати, не советую пользоваться ни хреном, ни горчицей.

– Почему?

– Вкус мяса не прочувствуете.

Я отрезал небольшой кусочек, наколол вилкой, попробовал. В меру плотная, сочная оленина напоминала по вкусу мясо мамонта. Пробовал я хобот мамонта на вертеле, когда совершил вояж к хронерам-неандертальцам, навсегда переселившимся в плейстоцен. Правда, они называли свою эпоху Благословенными Временами, Когда Луны Еще Не Было. Поэтически выспренно, что совсем не соответствовало скудости жизни неандертальцев, и я больше двух дней там не выдержал, хотя перед вояжем подумывал остаться в каменном веке навсегда. И все же жизнь в плейстоцене была лучше, чем там.

– Ну и как?

– Угу-м. Вкусно, – покивал я головой и поглядел на ценник. Назойливость бармена начинала надоедать. Можно подумать, что угощал олениной за свой счет. – В следующий раз, когда захочу оленины, полечу на Чукотку.

– Не стоит, – улыбнулся Сережа. – Вы знаете, кто хозяин казино? Оленина у нас будет всегда.

Я хмыкнул и постучал пальцем по ценнику на судке.

– Стоит, еще и как. Думаю, билет до Чукотки и обратно обойдется дешевле вашей порции.

– Разве что вы там тушу съедите, – развел руками бармен.

Я отвернулся от стойки, оглядел зал и не увидел среди несущихся по полу зеркальных бликов черных лоскутов Сатаны. Куда он запропастился, какую каверзу готовит? На душе снова стало тоскливо и пусто.

– Плесни-ка еще водки, – попросил я.

– Это вы напрасно, – покачал головой Сережа.

– Почему? Перебью вкус оленины?

Мне все больше и больше не нравилась его назойливая опека.

– Из серьезных неприятностей нужно искать выход, а не заливать их водкой.

Я вздрогнул и внимательно посмотрел в глаза бармену. И он их не отвел. Мои отношения со службой стабилизации были безысходными, на что же тогда намекал Сережа? Он определенно что-то знал, но что именно? Какие еще «серьезные неприятности» у меня были? Они, как известно, косяком ходят. Если пошли чередой, ничем не остановить.

– Что ты имеешь в виду? – глухо спросил я.

Бармен взял стакан, помыл и принялся сосредоточенно вытирать полотенцем. Я его не торопил.

– Не в моих правилах давать советы… – раздумчиво проговорил он, рассматривая стакан на свет. – Болтливые бармены долго на одном месте не задерживаются.

Я молчал.

Сережа бросил на меня мимолетный взгляд и снова принялся протирать стакан.

– Вчера, Егор Николаевич, вами интересовались…

Я молчал.

Страницы: «« ... 678910111213 »»

Читать бесплатно другие книги:

Это – не просто международный бестселлер. Бестселлер скандальный – и эффектный. Не просто современна...
В авторский сборник вошли две пьесы в одном действии: «Ограбление», «Мститель»....
В авторский сборник вошли рассказы и стихи разных лет и разных жанров: «Имя собственное», «Практичес...
…Была война. Война Империи магов против мятежной колонии Азианы. Война, в которой использовали запре...
Механик по ремонту флаеров, живущий на далекой провинциальной планете, никак не думал, что его незак...
«Кто я такой? Обыкновенный разведчик, космонавт. Таких, как я, сотни. Работа у нас интересная. Гоняе...