Три холма, охраняющие край света Успенский Михаил

ГЛАВА 45

Пассажирам теплоходов, проплывавших по реке Алде, Китайская Стена представлялась величественным, монументальным, беломраморным сооружением с огромными хрустальными окнами, за которыми, несомненно, велась какая-то исключительно красивая жизнь.

Зато сзади люди видели всего лишь типичный недострой - огромное серое многоподъездное шестнадцатиэтажное здание, в котором все окна и балконные проёмы кое-как заложены были кирпичом и не оштукатурены.

Подступы к Стене затруднялись канавами, траншеями, рытвинами, курганами грунта, брошенными бетонными плитами, мотками спирали Бруно и простой колючки, и даже подъездная дорога представляла собой реку полужидкой глины, потому что из порванных ниток водопровода постоянно сочилась вода.

- Возводить сие чудовище стали в конце восьмидесятых, - рассказывал Сергей Иванович герцогу. - Предполагалось, что будет дом для элиты. Повышенная комфортность, панорама великой реки… А потом оказалось, что берег имеет тенденцию к обрушиванию. То есть специалисты это, конечно, знали, только их никто не слушал. Рухнуть всё это хозяйство может в один момент, хоть и проливают склон бетоном. Да ещё в стройматериалах какой-то фенол прорезался… В общем, Никон его купил за гроши. И с тех пор никто не знает, что делается внутри. Нет, люди там бывают, но рассказывают… как-то неохотно. Банкетные залы, бассейны, лепнина, позолота, чёрное дерево, искусственный каток… Заезжие бригады там работали, специалисты всякие… Принято считать, что их никто больше живыми не видел. Врать не стану, не знаю - то ли правда это, то ли слухи для острастки. Говорят и о системе подземных ходов, которые неведомо где заканчиваются. Короче, чужие здесь не ходят… Лошкомоев!

- Я, Сергей Иванович! - охотно подскочил генерал.

- У тебя что, действительно там агентуры нет? - спросил Дядька строгим маршальским голосом.

- Так ведь Никон… Какая агентура? Сам там был сто раз, а что видел? Приёмную только да это… эту… И генерал чуть было не зарыдал.

Поскольку дом стоял на берегу, то и оцепить его можно было только с одной стороны. Отряды спецназовцев, гордясь друг перед другом красивыми нашивками, глядели, задрав головы в шлемах, на слепую стену. Самые смелые показывали невидимому противнику фиги, дули и кукиши. Небольшая группа местных скалолазов трясла связками репшнура и звенела карабинами.

- В случае чего подтянем орудия, - пообещал Лошкомоев.

- Это ты меня утешил, Аврелий Егорыч, - сказал Турков. - Это прямо как бальзам. Может, у тебя и огнемёты имеются?

- Может, и огнемёты, - сказал генерал. - Может, и что получше.

Он отдал распоряжение в микрофон шлемной гарнитуры, и из рядов ментовского воинства вышел человек в оранжевом дорожном жилете поверх камуфляжа и с мегафоном.

- Господин Синеоков! - прокричал он жестяным казённым голосом. - Пожалуйста, сдавайтесь, будьте любезны! Освободите за… вашу гостью, и вам тут же ничего не будет! Разве мы не понимаем, кто вы и каково ваше всемирно-историческое значение? Это слишком мелко для деятеля такого масштаба. Пусть за… ваша гостья выходит по одному с поднятыми руками так, чтобы мы их видели…

Под ноги переговорщику сверху пустили короткую очередь. Он поспешно отбросил мегафон и затерялся в рядах героев.

- Ну, этот твой специалист даже девку с текстилки на пистон не уговорит, - сказал Сергей Иванович. - Дай-ка я…

Поднимать мегафон из грязи он не стал, а сложил собственные ладони рупором и рявкнул:

- Никон, чмо болотное! Ты здесь всё равно век не просидишь! Говори условия! Хрен с тобой! Китайская Стена молчала.

Сергей Иванович сделал шаг вперед. Потом другой - прямо в дорожную лужу. И тут же скрылся в облаке внезапного пара. Когда пар рассеялся, лужа под ногами Дядьки исчезла..

- Боевой лазер! - взвизгнул генерал Лошкомоев и запоздало подпрыгнул на месте. То же самое сделали и все спецназовцы.

- Условия ты и сам знаешь, - раздался бесцветный, хоть и многократно усиленный голос. Он исходил, казалось, отовсюду, хотя все окна были замурованы. - Картинку давай да катись куда хочешь. И убери ментов, а то всех пожгу…

- На смерть не договаривались! - закричал генерал. - Не было такого уговора! Никон на тебя положил, получается, - значит, и мне ты не указ!

- Ну и гуляй отсюдова! - заорал Сергей Иванович. - И дружину забирай! Всё равно город бандитам отдали, так и нечего из себя центурионов изображать! От Ларкина с Макмерри и то больше толку!

Герцог с ужасом смотрел, как разбегается пятнистое воинство, как рассаживается по автобусам и облегчённо отстёгивает рожки автоматов.

Дюк и Турков остались вдвоём на заброшенной стройплощадке.

- Где твои орлы? - устало сказал Сергей Иванович, потому что Ларкина и Макмерри тоже куда-то унесло.

- Я… я их отправил… Пусть выполняют свои обязанности, - сказал Терри. - Сергей Ивано вич… Может, имело бы смысл обратиться к федеральному правительству? Турков покачал головой.

- Не-ет, - сказал он. - Не имеет смысла. Ни к нашему, ни к вашему. Никон победил. Возомнившая о себе интеллигенция в моём лице, как всегда, опозорилась. Никону, выходит, не нужны деньги, а нужны ему Три Холма… И хорошо, если за этим стоит только Никон…

- А кто ещё? - с ужасом спросил Дюк.

- Да та сила, которая, стремясь ко благу, вечно творит зло, потому что ничего другого делать не умеет, - ответил Турков. - Ты всё правильно тогда сказал. Простым людям туда, за Три Холма, шагу сделать не дадут. Синие Горушки и Шалаболиху опояшут проволокой, объявят карантинной зоной… Кстати, у вас в Ньюхо произошло бы то же самое. Терри, ты же ведь знал… Ну, догадывался, что здесь найдёшь? Терри кивнул.

- Думал брата вызволить? Терри кивнул.

- А чего же сразу не сказал? Мы бы Филимоныча живо отрядили, он бы запрос сделал…

- Боялся, что она поднимет меня на смех, - сумрачно пробормотал Дюк. - Да и кто бы поверил? Вот вы, к примеру…

- Я-то поверил бы, - сказал Сергей Иванович. - Да чего там поверил - я и так давно догадался. Думал, обойдётся, никто не узнает, ни кто не потревожит… Не обошлось.

- Может, нам лучше отойти отсюда? - ска зал герцог.

- Захотел бы Никон, так давно бы нас сжёг… Так что тоже не имеет смысла…

- Отдадим им всё, - сказал Дюк. - Чёрт с ними. Лишь бы она… Лишь бы с ней…

- Значит, зачем-то она нужна во всей этой истории, - сказал Дядька. - И вы с ней не просто так встретились. И в Англию она отправилась не просто так… Поехали, Терентий. Всё равно мы сейчас ничего не сделаем.

- Никуда я не поеду, - сказал герцог. - Мистер Турков, это тоже не имеет смысла. Я потерял брата - и многие полагают, что я его… Я потерял любимую девушку - и ничего не делаю, чтобы спасти её, потому что ничего не понимаю в вашей проклятой стране, где не действуют никакие законы, вплоть до физических. Вероятно, я тоже безумен. Я стою на этой долбаной бетонной плите, гляжу на этот долбаный дом и беседую с этим долбаным русским Карамазовым о предстоящей оккупации и колонизации Фэйриленда. Я… Я просто не смогу с этим жить!

- Сможешь! - Сергей Иванович махнул рукой. - Ну разве что душа скукожится, как печень алкоголика… Многие так живут, почти все… А вот предупредить твой Фэйриленд насчёт оккупации… Это ты правильно, это ты хорошо… Хватит чертёнку хулиганить, пусть делом занимается! Пошли!

- Куда?

- В машину! Не все нас бросили, есть ещё люди…

Но в «Додже» не было ни людей, ни собак, ни бушменчиков…

- Ладно, - сказал Сергей Иванович. - В конце концов доктор Ливси тоже отдал карту острова Сильверу…

Он повернулся и зашагал напрямик по грязи обратно к мрачной громаде здания.

- Никон! - заорал он. - Я согласен! Забирай картинку свою сраную, но если с Лидкой что-нибудь…

Голос его заглушён был страшным ржавым скрежетом. В проёме, разделявшем стену примерно пополам, стали подниматься ворота - собственно, это был театральный противопожарный занавес. Должно быть, Никон купил его по дешёвке в трудные для Мельпомены времена.

Из проёма один за другим потянулись автомобили.

Видно, весь солидный автопарк Синеокова уничтожил герой-соколоид, потому что «Хаммер» был среди них только один, остальные же машины были исключительно понтовые итальянцы - «Альфа-Ромео», «Ламборгини», «Феррари».

Белый «Хаммер» остановился возле Дядьки. Окно опустилось, оттуда высунулась рука.

- Обожди, - сказал Сергей Иванович. - Лидка где?

- Я её в Дианкиных комнатах поселил, хоть и под замком, - сказал невидимый Синеоков. - А она сама там заперлась, шкафы придвинула, кровати… Боевая у тебя племянница! Только ради сына её и пожалел, потому что мучается мальчик… Давай картинку!

- А с чего это я тебе верить буду?

- Так у тебя выхода нет. Вот ключи. Охране покажешь, пропустят, я распорядился. Тебе она откроет…

Сергей Иванович задрал тельник и вытащил из-за пояса лист бумаги в прозрачной пластиковой папке.

- На что он тебе, Никон? - спросил Турков.

- Перспективы кое-какие открываются, - сказал Никон, забирая рисунок.

Тотчас же машина рванула с места, обдав Туркова и герцога взрывом грязи, а остальные участники кавалькады добавили…

- Так нам и надо… - мрачно сказал Дядька. - Пошли, пока ворота не закрыли…

Но в подворотне их ждало препятствие иного рода.

Чуня, грязный и грозный, сверкал очами и рычал. Оседлавший его бушменчик размахивал лапками…

- Вот вы где, дезертиры, - сказал Сергей Иванович. - Как вас там не пришибли только… У меня для вас дело есть.

Но Чуня продолжал рычать, потом обежал Дядьку, крепко ухватил его за штаны и потянул прочь из ворот.

- Чуня, ты чего? Там же Лидочка!

Верещащий бушменчик соскочил со своего рысака, подбежал к герцогу и стал пребольно колотить его лапкой по заду, направляя подальше от дома.

- Они что, спятили? - сказал Турков.

Тут Терри разглядел, что у бушменчика в другой лапке блестящая коробочка. - Дай! - сказал он.

Чертёнок отдал мультимобильник и с удвоенной силой принялся выталкивать герцога из подворотни.

- Ну ладно, ладно, вышли уже, - с неудовольствием сказал Дядька. - Что там у тебя, Терентий?

- Видимо, послание…

Где-то далеко, внизу, под обрывом, загрохотало. Послышался явственный треск. Чуня помчался к машине, потом остановился и вопросительно глянул на людей.

- Ах, сволочь, Никон… - простонал Сергей Иванович. - Бежим, Терри!

- Куда? - вскинулся Дюк.

Вместо ответа Сергей Иванович схватил его за загривок и потащил. Герцог ничего не понимал и потому не сопротивлялся. Впереди чёрным колесом катился бушменчик.

Они были уже возле «Доджа», когда гигантский дом-стена стал медленно, торжественно и почти бесшумно оседать и складываться…

ГЛАВА 46

Оказывается, драу не чувствуют запаха.

Оказывается, драу его видят. Днём, ночью - всё равно. Трорд говорит, что так надёжнее. Конечно - у них зрение лучше! Никто же не скажет - «зоркий, как собака». Как говорится: «Любят нас не за это».

А вот порядка драу не знают и знать не желают! И команд не слушаются! Что хотят - то и творят!

Мало того - подбивают на самочинные действия серьёзных, солидных, дисциплинированных и хорошо воспитанных собак вроде меня. Сказано же было - сидеть и ждать! Не было сказано искать Лидочку!

Но не мог же я отпустить Трорда одного. Во-первых, он гость и даже иностранец. Во-вторых, там могут быть крысы. Во-от такенные. Загрызут ведь, а я буду в ответе. В-третьих… в-третьих, собака не обязана считать даже до трёх! Это не её дело!

Драу помог мне протиснуться в окно машины. Он сильный. Он сильней любого человека, даже человека с ружьём. Должно быть, поэтому Трорд никого и не слушается. Включая своего хозяина.

Хозяин у него есть, но он как бы и не совсем хозяин. Понять это невозможно, объяснить - тем более. И этот не совсем хозяин тоже в беде, хоть и не в такой, как Лидочка. Поэтому Лидочку надо выручать раньше. Ну так бы и сказал!

Ну мы и пошли. По норам, по дырам. Кто меня потом будет мыть? И крысы были. И люди с ружьями.

Смешные! Они думали, что стерегут дом. Но их было немного для такого большого дома. Остальные куда-то убегали.

Драу положил пятерых, а я только одного. Ага! Если я так, как Трорд, не умею, если у меня лапы не так устроены, так нечего ему и хвастаться. Зато те, кого положил он, полежат да поднимутся, а мой никогда не встанет.

Драу сказал, что мой был у сторожей главным и обижал Лидочку. А я зажмурился и представил, что он крыса - и всё.

Потом драу сказал, что надо спешить, потому что внутри больше оставаться нельзя. Если бы я долго жил в этом доме, я бы и сам догадался. Почувствовал. Драу чуют такие вещи сразу.

Дом был большой. Очень большой. В таком можно искать след до нового снега. Если бы не драу… Вот ещё сидел бы он на спине спокойно!

Та дверь, за которой Лидочка, тоже была заперта, но у Трорда когти, как ключи.

Здесь сильно пахло жиром и цветом. У нас в доме так бывало, когда к хозяину приходили подруги. Они мазали этим морды и даже губы. Я попробовал однажды. Мне не понравилось. Упаковка красивая, а внутри невкусно.

Но в этой комнате Лидочка мазала не морду, а стену. Это у неё называется картина.

Драу смог уйти в стену, а я не смог. Поэтому он сразу же вернулся, чтобы мне не оставаться одному.

Значит, Лидочка тоже смогла уйти в стену. Но она оставила одну вещь…

Надо скорее отнести её хозяину. Рассказать-то что получится. Драу торопит. Скоро в доме будет очень плохо. Хорошо, что Лидочки там уже нет.

ГЛАВА 47

- Да помню я вас прекрасно, сеньор Родриго! - сказал кум Понсиано на своём кое-каком английском. - Вы к нам ещё с двумя своими мальчишками приезжали. Игра удалась. Три - один, всё по-честному. Я тогда не музей охранял, а одного Паблито.

- Да-да, - кивнул семнадцатый герцог Блэкбери. - Я тоже помню вас, Понсиано. Хотя… Меня, вероятно, трудно было узнать?

- Врать не стану, экселенц, даже для старой ищейки вроде меня это было нелегко…

В самом деле, вместо блестящего светского льва, спортсмена и оратора на колченогом табурете (единственном в квартире) сидел обычный тощенький бомжик в растянутой выцветшей футболке с эмблемой 350-летия города Малютина, каковой юбилей прошёл ещё чёрт знает когда. Довершало наряд лорда синее трико с пузырями на коленях.

- Ну, проклятые припадки меня ещё и не в такие места заносили, - сказал герцог-папа. - В Дарфуре было погорячей. Я там, оказывается, какие-то племена поднял, мне поклонялись и да же, кажется, приносили жертвы. Да, порой экстравагантность заводит нас слишком далеко… Не много пива, сэр?

Вера Игнатьевна в это время объясняла Кате и Катиной маме, кто такой их внезапный постоялец.

- Он у себя в Англии очень большой человек. Знатный. Только он больной, а когда он больной, ему, Аля, кажется, что он вовсе не он, а другой, ещё неведомый изгнанник…

- Пьёт в три горла, - понимающе кивнула Алевтина Анисимовна. - Хуже! - искренне воскликнула учительница. - Книжек начитался! Как Дон Кихот. Только книжки были другие. А потом у них сын пропал, он и вообще с катушек съехал… Другого сына чуть не прикончил. Я про него в Сети читала, но вот не думала, что живьём увижу…

- Жена-то как мучится, - пожалела малютинская алкашка далёкую британскую герцогиню.

- И не говори, - махнула рукой Вера Игнатьевна. - Во всём мире наше бабское счастье одинаково.

- Я его в роще нашла, - сказала Аля Беспрозванных. - Думала - мужики наши его вы рубили, раздели и бросили. Слышу - нет, вином не пахнет. Может, он диабетчик, думаю. Нет, ацетоном тоже не пахнет. Но не бросать же человека!

- Жалостливая больно, - поджала губки Катя. - Зверей без меня хватает, - хмыкнула мать.

- Ой, нельзя мне вас так оставлять! - воскликнула Вера Игнатьевна. - Эти деньги у вас мигом вытянут. Нет, надо что-то придумать. Может, вам вообще отсюда уехать?

- Да куда отсюда уедешь… - с великой тоской сказала Алевтина Анисимовна. - Отсюда никуда не уедешь…

- Вот так я себе всю жизнь и твердила, - вздохнула Вера Игнатьевна. - Вот и просидела лучшие годики. А ты меня чуть не вдвое моложе, Алька! Слушай! Испанец-то мой - разведённый!

- Не смотри, что из ментов, он по жизни безобидный и детей любит. Бери его за хобот, пока загранбраки опять разрешили… Только смотри - винища в Испании хоть залейся, и если ты снова начнёшь…

- Не начнёт - она Муллианчика боится, - сказала Катя. - А так - он правда симпатичный, толстый такой… Только чур Люську и Никифора мы с собой возьмём! Мама! Тётя Вера! Мы про Муллианчика забыли! Вдруг его уже продали иностранцам или учёным на опыты - ему нельзя! Ему даже креститься нельзя, не то что к учёным!

- В самом деле, - сказала учительница. - Девочка права. Только как же мы в таком виде в сиротский дом попрёмся? Психа нашего придётся взять с собой… Всё-таки герцог, так будет солиднее… Аля! Я, конечно, понимаю, что готовое платье - это ужасно, но где у вас ближайший магазин?

Тут раздался страшный, с треском, удар в дверь.

- Это за мной, - сказал лорд Родерик Блэкбери и втянул голову в плечи.

ГЛАВА 48

«Терри, дядя Серёжа. Если вы меня слышите, значит, я ушла. Дядька, не устраивай, пожалуйста, самосуд. Тебя просто сразу пристрелят, и Терри за компанию. Никон тоже по-своему несчастный человек. Его хозяева куда страшнее.

Я вот всё не понимала, Дядька, за что ты не любишь власть. Я на нее ложила - и всё. А теперь понимаю. Они живут для того, чтобы всё испоганить. Как ты и говорил, больше они ничего не умеют делать ни головой, ни руками. Они живут для того, чтобы мы сдохли. У них такая задача. Поэтому они - власть.

И они давно, очень давно знают про Три Холма. И очень хотят, чтобы их туда пропустили. Они думают, что рисунок - это пропуск. Они будут его с тебя требовать в обмен на меня. Но теперь ты знаешь, что меня здесь нет. Надеюсь, что ты сожжёшь эту проклятую картинку, нарисованную неизвестно кем и неизвестно зачем. Три банана им в иллюминатор, а не Край Света.

Терри, успокойся. Ведь твой брат тоже пропал, но ты же веришь, что он вернётся? Скорее всего, мы с ним встретимся, и я скажу ему, чтобы шёл домой. Не грусти, герцог. Потерпи. Не суй никому в вербальник. Это Россия. Она сегодня вот такая.

Прости, что я над тобой смеялась, и вообще. Это я так люблю. Вообще-то я не хочу никуда уходить. Но ее ли так получается. Если жить не дают, то и не надо.

Мне говорили, что я предала Родину, раз уехала учиться за рубеж. Предала Родину, если не хочу добровольно отдать свои деньги. Предала, если не помогаю им заполучить эту картинку - провалилась бы она. Раньше я думала, что такие люди только в книжках Солженицына бывают. А их, оказывается, до фига. И у них всё по-прежнему.

Потом у них начался какой-то кипеж, и все разбежались. А меня заперли в покоях Дианы Потаповны.

Но я же не зря сказала, что сама могу нарисовать эту картинку. Есть чистая белая стена и куча разноцветной косметики.

Идиоты! Это не пропуск. Это сигнал бедствия. У меня должно получиться. Если я ушла - значит, я чего-то стоила. Я вернусь, когда смогу. Прощайте»

ГЛАВА 49

- Нехорошо с девочкой получилось, - сказал губернатор. - Всё остальное очень удачно, а вот с девочкой нехорошо… Как ты её из виду упустил, Аврелий Егорыч?

- На совести Никона ещё одна безвинная жертва, - вздохнул владыка Плазмодий. - Но уж и ему зачлось…

Заговорщики сидели в кабинете губернатора и смотрели на стену, увешанную множеством мониторов. Экраны показывали, что творится в интересующих компанию местах.

Референт Ценципер непрерывно курил свой «Беломор» - зажигая папиросу от папиросы.

- Развязал, - с осуждением сказал епископ. - Зарекалась свинья… - и с удовольствием отхлебнул водки.

- Жаль, Никоновы глушилки не дали посмотреть, как его дворец гавкнулся, - сказал Олег Максимович. - Хоть на развалины полюбоваться… Не будет больше предбанника этого гадского, вызовов этих…

- Апаросики карасики! - воскликнул дурачок Валетик сквозь два леденца «Чупа-чупс», торчащие у него изо рта.

- Да что ж я мог с девочкой? - сказал генерал Лошкомоев, вытирая губы салфеткой - в кои-то веки довелось поесть по-человечески. - Если они решётку на окне в кабинете шутя вынули. Кто же мог знать… Я-то думал, Никон по-нормальному попросит девчонку ему передать… Тоже ведь вариант! Почему мы Туркову кланяться должны? Пусть между собой разбираются…

- Всё равно - браво, Аврелий! - воскликнул Солдатиков. - Я-то полагал, что ты службист от и до, а ты такую инициативу проявил…

Генерал чуть не подавился непрожёванным огурцом.

- Олег Максимыч… - он выпучил глаза, да так и не вернул их на место. - Мужики, вы что? Вы думаете - это я? Китайскую Стену?

- А кто же? - сказал губернатор. - Ты у нас генерал, тебе и шашки в руки… Динамитные… Хотя мог бы и предупредить: мы не дамы, нас сюрпризы не впечатляют!

- Не, мужики… Не я это… - отказался Лошкомоев. - Хотя решение в принципе правильное… А я-то думал - это Турков! Воцарилась тишина, как от удара колуном.

- Да-а, - сказал наконец владыка. - Это уж точно не ты. Убедил в сто пудов. Ох ты и облом, Аврелий. Зачем бы Туркову родную племянницу под развалинами хоронить? Он же в ней души не чаял, мы же на его помощь против Никона рассчитывали… Помянем, братья, невинноубиенную отроковицу… Помянули и уставились в монитор, на котором спасатели понагнали уже свою технику к развалинам.

- Скорей бы опознание ихних поганых тел провести! Просто не терпится, - сказал генерал. - Кто же тогда заряд заложил? Хотя… Может, и не было заряда? Ведь эта халабуда и так на соплях держалась, в любой момент…

- Вовсе нет, - подал голос референт. - На соплях у нас много чего держится сотнями лет. Это был маленький, очень экономный, очень хорошо рассчитанный взрыв. Я же физик, не забывайте! Работа была экстра-класса…

- У меня в управлении таких специалистов нет, - открестился Лошкомоев. - Есть один орёл, так он даже учебную гранату обезвредить не может, чтобы палец себе не оторвать. Перевелись нынче умельцы…

- Ну, кое-кто остался, - сказал Ценципер. - Валетик наш, например. Он же сапёром был, пока не ошибся… Валя, это ты бух-бух сделал?

Валетик покончил уже с леденцами и гремел сейчас шоколадной фольгой.

- Алюль, булюль, хиштаки, саританур, - ответил он причитанием из полузабытой сказки на родов СССР.

- Чей бы бычок не прыгал, а телятки наши, - подытожил дискуссию владыка Плазмодий. - Покарало Никона провидение, поскольку, Бог и фраер - две вещи несовместные… Стой, а ведь Турков всё равно на нас подумает!

- Пусть думает, - отмахнулся губернатор. - Что он может? Кто он? Главное - Никона над нами нет…

- Никона нет, - вздохнул епископ. - А легче не становится, что-то тяготит душу… Помянем гада, всё же и он человек был…

Референт этого тоста не поддержал, а вывел картинку с одного из мониторов на большой экран.

- Господа, - торжественно объявил он. - Наш великий арабский друг после намаза в Покровской мечети добрался наконец до врат Шалаболихи… Все с интересом уставились на изображение.

Вместо прежнего ветхого мостика через речушку уложены были три понтона, причём крайние пришлось вкопать в землю.

А поверх понтонов действительно положили асфальт, уже побежавший трещинами.

- Ну, сейчас комедия будет… - сказал губернатор и хихикнул.

- Только зрителей многовато, - заметил Ценципер.

Действительно, на рубеж речушки Шалаболихи, несмотря на будний день, начал подтягиваться, как на гулянье, народ из города - на автобусах, на машинах, а кто и пешком. Переехать через новоявленный мост никто не решался - неумолимый Филимоныч пропускал за реку только колхозные машины да кое-кого по знакомству.

Караван бабурского султана приближался к мосту, сопровождаемый толпой зевак. Паланкин почти неподвижно плыл на плечах умелых чёрных невольников. Белые верблюды эскорта неотступно шагали следом.

Внезапно понтоны вздрогнули и двинулись, подобно огромной трёхзвенной гусенице или связке гигантских сарделек. Асфальт вздыбился чёрными льдинами…

- Кто там старший? Старший кто у военных? - завизжал губернатор.

- Так они уехали все, Олег Максимович, - доложил невидимый секретарь. - Они свою какую-то делегацию встречают… Натовскую…

Понтоны начали медленно раскачиваться, словно стараясь отцепиться друг от друга. Куски асфальта плюхались в реку. Невольники старались удержать равновесие - нет чтобы им попросту сдать назад. Средний понтон резко завалился набок - и все четверо гигантов полетели в воду вместе со своим драгоценным грузом.

Верблюды сопровождения, которых всадники бросили было вскачь, словно наткнулись на невидимую преграду, заревели и побежали прочь, несмотря на крики возмущённых бедуинов.

- МИД за всё отвечает, - внушал себе губернатор, - МИД за всё отвечает…

- Народ отгоните! - кричал своим генерал Лошкомоев. - Спасайте народ! Смотрите, чтобы народ не совался!

- Ещё один заботник! - воскликнул владыка. - Однако не утоп бы парнишка, даром что басурманин…

Султан Салах, выбравшись каким-то образом из своего бронеаквариума, показался на поверхности. Почему-то он был уже в надутом спасательном жилете. Спешившиеся бедуины толпились на берегу, протягивая своему владыке приклады винтовок. Верблюды-альбиносы смятенно носились по полям и усиливали панику. А бедные носильщики так где-то и сгинули в глубинах речки Шалаболихи. Пуще смерти им был гнев господина. Во всяком случае, больше их никто не видел…

Салах бен Омар выкрикивал своим подчинённым какие-то суровые, но справедливые упрёки. Референт Ценципер, понимавший их язык, блаженно улыбался. Потом султан вырвался из заботливых рук телохранителей и отшвырнул белый бурнус, в который его пытались закутать, чтобы не ознобился. Тонкий и звонкий парнишка попрыгал на месте, вроде как разогрелся - и легко помчался, огибая асфальтовые торосы и надолбы, по успокоившимся понтонам на другой берег.

- Ишь ты - пропустил его Филимоныч! - подивился референт.

- Это потому что у него в колхозе уже всё есть, кроме султанов, - сказал Плазмодий.

- А на что ему султан? - не унимался Ценципер.

- Перед соседями хвастаться, - предположил владыка. - Пристроит его к делу, тунеядствовать не даст. Будет за Нинкой Зыряновой подойник да скамейку носить - глядишь, и болезнь пройдёт. Трудотерапия!

- А не сочтёт арабский мир, что мы его похитили? - забеспокоился губернатор.

- Сиди уж, похититель… Э, а это кто?

Действительно, владыка не был ещё знаком со старичком в чапане, оседлавшим ишака.

- Это… - от волнения губернатор не мог набрать подходящих слов. - Это… Это сволочь вроде ихнего Никона!!! Изнасиловать меня грозился, Насреддин Хоттабыч факаный!

Мост под копытами ушастого скакуна не дрогнул, а вот сам ишак, видимо, разделял мнение губернатора о своём всаднике. Он подошёл к краю понтона, сделал неуловимое движение крупом - и стряхнул мерзкого старичка в Шалаболиху. Сам же весело помчался догонять молодого Салаха.

- Выходит, там не только султаны нужны, - Сказал владыка.

- Лизунов! - заорал губернатор. - Когда этого деда вытащите, скажите ему, что я его прощаю, но чтобы в двадцать четыре часа не видел!

Оставшиеся без руководства бедуины не сидели сложа руки - составили своё оружие в пирамиду, назначили часового, переловили и успокоили верблюдов, принялись разбивать шатёр…

- Ну почему мы-то, русские, такие неорганизованные? - завистливо простонал генерал Лошкомоев.

- Никона нет - и мне всё пофиг! - мечтательно сказал Солдатиков. - Пусть теперь хоть папа приезжает, хоть аятолла Ибани…

- Аятолла точно не приедет, - сказал владыка.

- Почему?

- А он уже приехал. Вон, на бережок выползает…

- Где?! - в ужасе вскричал губернатор.

- Да пошутил я, Олежек, пошутил, - сказал епископ. - Чего это он в чужой свите поедет? Он сам главней всякого султана… Из-за темноты своей купился!

- Вы опять шутите, ребе Плазмодий, - сказал Ценципер. - А ведь плохи наши дела. Гляньте-ка!

По дороге к мосту, сметая милицейские кордоны и отчаянно сигналя прочим экипажам, катила весёлая колонна - белый «Хаммер», а за ним куча красных спортивных итальянцев. Жёлтой была только знаменитая машина Дианы Потаповны.

- Так выходит, Никон… Это как же? Он же… Он ведь на нас подумает! Он ведь нас… Аврелий, как это получилось? Кто же тогда дом обрушил?

- Я знаю, - сказал референт Ценципер, встал из-за стола и выплюнул очередную «беломорину».