Девушка с амбициями Веденская Татьяна

Глава 1

Большая четверка

Когда я выхожу по утрам из дома, мне хочется петь. Иногда хочется так сильно, что я еле себя сдерживаю. Особенно если на улице весна или теплое солнечное лето, позволяющее мне демонстрировать лучшие платья. Я счастливый человек! Когда из динамиков моего автомобиля звучит Линда, за лобовым стеклом – солнце, а на дорогах Москвы нет пробок, я сразу чувствую – жизнь удалась. Конечно, я не пишу эти слова черной икрой по красной, но в принципе у меня все хорошо. Мне двадцать пять лет, у меня хорошее образование, работа и прочие составляющие сладкой жизни. Кроме того, на свете достаточно людей, испытывающих периодическую потребность набрать номер моего мобильного телефона и сказать:

– Привет, Ларка. Как дела?

– Отлично, а у тебя как? – отвечаю я всем подряд, хотя далеко не всегда меня это действительно интересует.

– Спасибо. Тоже нормально. Пошли вечером в клуб?

– А что там?

– Будут «Мультфильмы». Пойдешь?

– Я не фанат «Мультфильмов», ты знаешь, но почему бы и нет, – соглашаюсь я. Когда еще, если не в двадцать пять, плясать до упаду в ночных клубах? Разве захочется мне в семьдесят лет пропить ползарплаты, заказывая исключительно текилу? Я хожу на вечеринки, неплохо осведомлена о театральных премьерах и не ударю в грязь лицом в ресторанах.

– С вами приятно иметь дело, – говорят мне на работе клиенты. Они платят деньги, часть которых шеф платит мне. Это позволило мне неделю назад сменить старые «Жигули» на маленький французский автомобильчик красного цвета. «Пежо 206», малолитражка, настоящая городская машина. Дорогая, довольно редкая, но очень, оч-чень красивая и удобная. Когда я пролетаю на ней по широким столичным дорогам, все вокруг провожают меня завистливыми взглядами. Впрочем, тут я немного загнула. Я же не вижу, какими взглядами они меня провожают. Вполне допускаю, что они плюют мне вслед.

– Совсем зажрались, проклятые буржуи. Не могла эта стерва выбрать машину поскромнее? Ишь, кровавая какая окраска.

– Да небось спит с каким-нибудь бандюком!

– Конечно, откуда у нее свои-то бабки?

– Такие-то деньжищи! – и плюют себе под ноги.

А что, очень может быть. Почему-то наш многосложный народ не может допустить мысль, что молодая, красивая девушка сама зарабатывает себе на автомобиль, квартиру и ежегодный билет в какой-нибудь прекрасный уголок планеты. А меж тем все это именно про меня. Мои родители – самые обычные люди. Папа – инженер, потерявший любимую работу в пожарище перестройки. Теперь он два раза в неделю охраняет автостоянку, поливает грязью демократов, ругается на рынке из-за цен и допекает мою маму. Мама – Женщина с большой буквы, всю свою жизнь посвятила мне. Растила, кормила, любила, воспитывала. Помогала делать уроки, вставала в шесть утра, чтобы успеть приготовить нам с папашкой завтрак. Всегда буду благодарна ей за то, что в нашем доме не переводился компот. И не какой-то там консервный суррогат, а настоящий, свежесваренный и остуженный на подоконнике компот из сухофруктов. Сколько бы я его ни выпивала, мама варила новый.

За нашим кухонным окном папа прибил кормушку для снегирей, и зимой часто я обедала с ними вместе. Они клевали пшено, которое подсыпала заботливая мама, а я сидела за столом возле окна, «клевала» котлету и смотрела на снегирей. Птички привыкли ко мне и не стеснялись. В общем, детство мое было теплым и уютным, но вот уж богачами мои родичи не были. Так же, как и все, высчитывали деньги на санки или новые джинсы. Вместе со всей страной ждали аванса и получки. В то время вообще было принято быть как все.

И любовничком-олигархом мне к двадцати пяти годам обзавестись не удалось. Сказать, что я обделена мужским вниманием, – было бы погрешить против истины. На светофорах на меня оборачиваются очень часто.

– Девушка, а что вы поделываете?

– Жду зеленого!

Такие диалоги раньше случались чуть ли не каждый день. Впрочем, обычно подобные знакомства ограничивались предложением перепихнуться по-быстрому на заднем сиденье автомобиля. Поскольку я противник случайных связей, то в конце концов перестала реагировать на бибикание и улюлюкание. А французский автомобиль я купила после того, как мне удалось сдать экзамен в коллегии адвокатов. Шесть долгих лет, с восемнадцати до двадцати трех, я грызла гранит науки в юридической академии, а потом с дипломом в зубах и в страшно неудобном деловом костюме, единственном на тот момент, штурмовала московские юридические консультации в поисках работы.

«У меня есть диплом, я исполнительная, знаю компьютер, могу работать без выходных и перерывов на обед. Не против секса с боссом». – Таким было мое резюме и, несмотря на то что молодых голодных юристов и без меня было предостаточно, я нашла-таки себе козырное место. Ленинский проспект, роскошный офис на первом этаже длинного красивого дома, почти свой кабинет. Почти, так как нас, помощников адвоката, было трое, как и столов в кабинете помощника адвоката. И босс – адвокат Рафик Иванович Аганесов, очень волосатый армянин лет сорока пяти, который заинтересовался последним пунктом моего резюме.

– Доченька, это не очень хорошо – встречаться с женатым мужчиной. И потом, он же твой начальник. Что ты будешь делать, когда он тебя бросит? – причитала мама, когда я в очередной раз отправлялась на работу в короткой кожаной юбке.

– Что делать, мама? Это же такое место, и он не так уж плох. Настоящий мужчина, немножко только чужой. И потом, когда он меня бросит, многое станет проще, – отвечала я и не кривила душой.

Аганесов был галантен, водил по ресторанам, снимал номера в очень приличных гостиницах и прибавлял мне зарплату соразмерно нашему духовному сближению. Когда же наконец его беспокойный взор отвернулся от меня и приковался к ногам новенькой секретарши, я окончательно покорила его своим прагматичным и разумным отношением к особенностям мужской психологии.

– Милый Рафик, я никогда не надеялась стать женщиной твоей жизни. Тем более что у тебя есть жена и четверо детей. Но мне было с тобой хорошо, и ты многому меня научил. Мы прекрасно работаем вместе, и я всегда готова прикрыть тебя перед женой. Так что увольнять меня нет никакого резона.

– Но тебе не будет больно видеть рядом со мной другую? – уточнил он.

– Нет. Я желаю тебе счастья, как, впрочем, и себе, – заверила я Рафика и осталась помощником адвоката в его конторе. А это не так мало. Особенно теперь.

Когда я изъявила желание сдать квалификационный экзамен, Аганесов расчувствовался, вспомнил былое и дал мне такие рекомендации, что корку адвоката мне выдали с первого раза. И вот тогда, на радостях и предвкушая будущие гонорары, я приняла решение купить в кредит на пять лет мой красненький автомобильчик. Маленький, но ведь мне там не роту солдат возить. Конечно, перспектива пять лет ходить в Сбербанк и отдавать свои кровные не очень впечатляла, но копить, отказывая себе во всем, при этом продолжая дергать рычаг отечественной коробки передач, было еще более невыносимо.

– Обмоем? – предложила я своим самым близким подругам числом три штуки.

– Еще бы! – закивали они. Я буквально видела, как они облизнулись.

– Куда изволите? – спросила я, прикидывая, как бы выгул подруг не обошелся мне дороже первого взноса за автомобиль.

– А поехали в тот пансионат, куда тебя Рафик возил, – не постеснялась общественность.

– Здрасти-мордасти, вы в своем уме? Это ж бешеные бабки.

– А ничего не знаем. Хотим природу, хотим баню на берегу Дубны. Хотим текилы, – отрезали подруги.

Единственное, в чем мы достигли консенсуса, это то, что за номер в дорогущем пансионате заплатим на паях.

– Но баня и выпивка – за твой счет.

– Тогда вы обязаны сделать этот вечер незабываемым! – отрезала я и поехала в банк за наличными.

И вот мы мчимся по Дмитровскому шоссе в красивый пансионат. Я за рулем, рядом моя самая любимая сокурсница Дашка Зайницкая, девушка солнечная и теплая. Сидит, щелкает кнопками радиопрограмм и улыбается.

– У тебя есть «Серебряный дождь»?

– «Дождь»? Нет. Я не люблю, когда много новостей и умных разговоров. Мне умных разговоров хватает на работе.

– А что ты тут нашла? Какой-то тяжелый рок, фу.

– Это «Максимум». Между прочим, самая прогрессивная радиостанция, – обиделась я.

Но Дашка переключила на «Хит-FM» и стала рассказывать про перипетии своего многотрудного коллектива. Она работала охранником в штате службы безопасности иностранного посольства. Как и при каких обстоятельствах она, девушка с высшим юридическим образованием, облачилась в армейскую форму – отдельная песня. Но работа ее была столь разнообразно идиотической, что Дашке всегда было о чем рассказать.

– Так вот, когда мы сидели на проходной, пришел проверяющий. Мишка читал Маринину, я дремала, уткнувшись в какие-то папки с бумагами на столе.

– И что?

– Проверяющий зашел и рявкнул мне: «Доложите обстановку». Смотрит волком, словно ему только что понизили зарплату. Такая сволочь!

– А ты?

– А что я могла? Ведь совершенно очевидно было, что я сплю, а он читает.

– Кто? – не поняла я.

– Мишка, мой напарник. Ну, думаю, сейчас нам с ним на пару устроит сладкую жизнь этот хрен.

– Почему?

– Запрещено.

– Что именно? Спать? Или читать?

– Все, – сделала страшные глаза Дарья.

– А что надо делать? – усмехнулась Марго, которая к работе Зайницкой относилась в высшей степени презрительно.

– Исполнять служебный долг. Бдеть.

– Понятно… – протянула я. – А дальше что?

– Я продрала глаза и смотрю на этого хрена с горы так честно-честно. И рапортую: «Изучаем должностную инструкцию». Он прямо подавился от злости. Говорит: «Где же она?» А она и лежала в той папке, на которой я закемарила.

Тогда он подскакивает к Мишке и шипит: «Читаешь? А ты что, забыл, что это запрещено? Предупреждение с занесением захотел?»

– И влепил?

– Ну щаз. Я подхожу и говорю ему, что, мол, никак нет. Никто не читал на рабочем месте. Он пояснял мне, как следует трактовать должностную инструкцию в тех или иных случаях.

– А Маринина зачем?

– Ага! Вот и он спрашивает – зачем, мол? И тут я выдаю коронное: Михаил использует данную книгу как пособие для демонстрации.

Дашка рассмеялась, видимо, вспомнив выражение лица проверяющего, а я задумалась. Интересно, каким пособием может служить книга? А, ладно, все чушь.

Я снова уперлась взглядом в дорожное полотно. У Дашки на работе настоящая армия. Как она выдерживает это – непонятно. Но ради такой зарплаты, которую платит импортный дядя, люди способны проявлять чудеса терпения.

– Чем закончилось-то?

– Проверяющий вытаращился на меня, что-то пробормотал себе под нос и уполз. Гнида. Зато теперь я для всех ветеранов охраны – своя в доску. Не сдала товарища. Правда, этот на нас окрысился.

– Увольняйся. На хрен тебе такое терпеть? – вставила свое веское слово с заднего сиденья Маргарита, девушка больших внешних и внутренних достоинств.

У Маргариты никаких проблем с самооценкой, она у нее достает до облаков. Нам всем до нее далеко. В институте в нее перевлюблялись все мальчики с потока. Всегда роскошно одета, со вкусом накрашена. Мне рядом с ней несколько неуютно, так как всегда найдется то сломанный ноготь, то пятно на юбке. Да что там, порой и вовсе ни капли макияжа и лицо помятое, заспанное. Позор.

– А жить как? – уточнила Дашка этот самый скользкий при потере работы момент.

– У тебя же муж? Его задача – обеспечить тебе достойный уровень жизни, – сказала как отрезала Марго.

Дашка вздохнула:

– Он обеспечит, как же.

– Да ладно вам, девки. Чего вы нагружаетесь? Мы едем в лес, на природу, а вы тут кислитесь, – принялась снимать напряжение Алина.

Сколько ее помню, она всегда снимала любое напряжение. Расслабьтесь – ее главная жизненная рекомендация. Когда мы учились в институте и дрожали перед экзаменом по административному или еще какому-нибудь праву, Алина улыбалась, пила кока-колу и говорила нам:

– Расслабьтесь. Очень надо кому-то вас валить.

Самое интересное, что в основном она оказывалась права. С ней было весело, именно она чаще всего вытаскивала меня на разные вечеринки, пати и сейшены. Чего только мы не творили, когда с нами была Алина.

– Пошли выпьем по стакану водки и перетрахаемся со всеми, с кем успеем, – это был ее жизненный девиз. – А что ж, молодости просто так проходить? Следовать нормам морали будем после пятидесяти.

– Да ты от триппера раньше загнешься, – корили ее мы.

Но какие из нас воспитатели, если сами были хороши. Так что мы гармонично принимали Алинкину распущенность, которая, впрочем, проявлялась больше на словах.

– Расслабьтесь. Подумайте о Дубне, о банщиках, о шашлыках, – попробовала она разрядить обстановку.

– И о том, что все это за счет Лариски, – подлила дегтя Марго.

– Будешь высказываться в таком духе, я тебя высажу прямо посреди этих бескрайних полей. Будешь у русского поля как тонкий колосок, – напугала я ее.

Марго ни черта не напугалась и продолжала меня дразнить до самого пансионата.

Пансионат принял нас в свои стильные индейские объятия. Было около пяти часов вечера, я дико наслаждалась роскошной машинкой, и никакие мелкие подзуживания старых подруг не могли сбить меня с толку. Я аккуратно припарковала ее около забора, и мы пошли оформляться.

Каждый раз, когда я попадала в этот пансионат, мне хотелось остаться здесь навсегда. Впервые меня привез сюда Аганесов. Я была потрясена, когда из глубины русской деревни с ее покосившимися домишками и пьяненькими мужичками на лавках около пивнушки вдруг вынырнули роскошные белые здания в стиле Индианы Джонса. Тяжелые дубовые двери, резные балконы, повсюду чучела то птиц, то волков. Индейские национальные наряды. Красота, покой, сосны до небес и настоящий заграничный сервис. Мини-бары и обслуживающий персонал были везде. Буквально, если бы мне захотелось в лесу поесть земляники, мне бы ее тут же подали вместе с чеком. И зимой тоже, как мне кажется. Аганесов бегал за мной два дня, постоянно пытаясь заманить в номер. Но любовные утехи мне к тому времени страшно осточертели, и я уклонялась от них путем посещения всех возможных увеселений пансионата.

– Господи, какая красота! – воскликнула Алина. – Здесь небось и мужики водятся!

– Ты можешь хоть раз в жизни провести время с нами? – возмутилась я.

– Да брось ты. Что мы будем делать с неудовлетворенной Алиной? – утихомирила меня Дашка, и мы пошли в ресторан.

В общем, мы радовались-наслаждались чудесами цивилизации, попили-поели, а поскольку у нас усов не было, то все в рот к нам попало, и после ужина мы, охая и ахая, отлеживались в номере.

– Тут пять пакетиков с шампунем. Один лишний, – пересчитала все бдительная Марго.

– Можешь забрать себе два пакетика, ты ж чистюля, – лениво промямлила я. Страшно хотелось спать.

– Я заберу три. А лучше потерпите до завтра. В бане и помоетесь, – решила нашу судьбу она.

– Воистину, жить надо на природе! Какой воздух, какая свобода и чистота. Я чувствую себя восемнадцатилетней, – воскликнула Дашка.

– Эка невидаль! Вот если ты себя восемнадцатилетней почувствуешь в сорок – я пойму. А это – ерунда на постном масле.

– Язва ты, Марго.

– Это от недотраха, – промолвила я.

Все зафыркали, но что поделаешь, если я привыкла называть вещи своими именами.

В общем, провести сутки в одном номере и не передраться до кровавых ссадин – это тоже своеобразный подвиг для нас, но, поскольку все мы девушки серьезные и взрослые, мы выдержали. Назавтра после обеда, где-то около трех, мы сидели в бане, замотанные в простыни, и поднимали стаканы за нас.

– За большую четверку! За нас, таких красивых и умных. – Мы согласно закивали и выпили.

Дальше все вернулось на круги своя. Так получается, что, когда собирается компания, в которой больше одной женщины, разговор всегда переходит к двум темам: как похудеть и про мужиков. Причем я бы сказала, что темы эти – две стороны одной медали, но коллектив не был со мной согласен.

– Ну как же? Что в этом общего?

– Мы худеем, чтобы словить мужика, – заявляла я.

– Ну конечно. Я худею, чтобы прежде всего нравиться самой себе, – утверждала Марго.

– Мужикам на вес наплевать, – уверяла нас Даша.

– Почему это?

– Мой муж с таким удовольствием щупает меня за жир, – ухмыльнулась она, – и вообще, если верить его рукам, то задница – главное достоинство, которым я владею. А она у меня, сами знаете, не из маленьких.

– Да уж, – вздохнули мы и задумались каждая о своей заднице.

– А ты как считаешь, зачем худеть? – спросила я у Алинки.

– Худеть я не буду. Меня и так любят, – отмахнулась она и пошла строить глазки бармену из банного бара.

– Конечно, что за проблемы, если она готова отдаться кому угодно.

– Одно условие – наличие у объекта в штанах прибора, – расхохоталась я и предложила всем не мешать Алине устраивать свое женское счастье и пойти париться.

– Не вопрос, – согласился коллектив, и мы забурились в парилку. Парилка тут знатная. Чудная рубленая баня, настоящая русская печь. Широченные деревянные полати, стойкий аромат то ли дуба, то ли березы. Лепота.

– Почему в Москве не делают нормальные бани? – возмутилась Марго.

– А чем тебя сауны не устраивают?

– Да это как резиновая кукла. Все на месте, но любви нет, – Марго после пары стопок начала метать бессмертные цитаты.

– Кстати, Лариска, а когда ты уже замуж выйдешь?

– Тебе что, водка не в то горло попала? – возмутилась я. О замужестве я не думала и думать пока вроде бы не желала, так что Дашкин вопрос мне не понравился.

– Ну а что? Тебе двадцать пять, работа есть, перспективы радужные. Сколько же ты карьеру собираешься делать?

– А чего ты к Марго вон не пристаешь или к Алине? – возмутилась я.

– С Марго совсем другой случай, – отбрила меня Дашка.

Из бара вернулась расстроенная Алина, и все с восторгом принялись прочить мне судьбу старой девы и страшные муки одиночества.

– Вы так говорите, словно бы ко мне очередь из женихов выстроилась, а я только и делаю, что их отваживаю.

– А я тебе как психолог говорю, что, пока ты сама не захочешь замуж выйти, никто и не предложит.

– А ты вот скажи мне, психолог, как единственная замужняя среди нас дама. Ты сама сильно счастлива? А, Дашк?

– Я? – Она икнула и задумалась. – Ну а как же? Конечно, счастлива.

– Да? И это ты от счастья своего немереного каждый отпуск проводишь в Турции или Египте?

– Ай-яй-яй! Замужняя женщина, а ведь такое там вытворяешь! – кивнула довольная начатой темой Аля.

– Измена разрушает брак! – внесла свою лепту в заклевывание Даши я.

– Перестаньте, девки. Это же моя трагедия! – попыталась разрыдаться она.

Но я налила всем по стопке, и о рыданиях забыли.

Трагедия Дашки состояла в том, что при всех своих высоких моральных достоинствах муж едва дорос ей до плеча. Маленький и субтильный, он очень радовал ее как личность, но совершенно не возбуждал в постели. Даша мужественно терпела всю зиму, но по весне каждый раз начинала метаться и пытаться развестись, пока не уезжала в отпуск, где за пару недель добирала любви мускулистых загорелых красавцев. Этой инъекции хватало обычно до осени, и тогда она брала вторую половину отпуска. Так они с Георгием и жили. А поскольку сейчас была весна, а в отпуск Даша еще не ездила, трагедия стояла перед ней во всей красе.

– А нечего меня замуж гнать. За кого мне идти? – продолжила я.

– Да ты после своей волосатой обезьяны никого в упор не видишь.

– Не смей обижать моего Аганесова. Он как-никак мой шеф.

– И что? Вы разошлись больше года назад. Все давно быльем поросло.

– Что именно поросло?

– Не ерничай. Неужели легко без любви?

– Ну почему без любви? – возразила я.

И в самом деле. Во-первых, после интеллигентного, но ненасытного Рафика мне требовался большой перерыв для восстановления. Во-вторых, я время от времени встречалась с одним влюбленным в меня мальчиком. Мы познакомились в юридической академии около полугода назад. Я пришла туда узнать об экзаменах в коллегии адвокатов, а он в этот день сдавал криминологию. Мальчик выскочил из аудитории и заорал, как индеец, который только что содрал с кого-то скальп. Я улыбнулась и спросила:

– Пять?

– Три! – гордо ответил он. – Но и это чудо!

– Молодец, – одобрила я. И вроде бы ничего я такого не планировала, однако через полчаса мы с ним сидели в кабачке неподалеку и пили кофе.

– Сережа, – представился он.

– Лариса Дмитриевна, – представилась я, после чего он посерьезнел и принялся целовать мне руки.

Вечером того же дня он проводил меня до дому, а назавтра мы с ним уже целовались в каком-то кинотеатре. Романтика. Он даже хотел на мне жениться.

– У нас будет двое детей. Ты не против? – спрашивал он.

Но я не обольщалась. Фамилия этого Сережи заканчивалась на «енко», еще пару лет назад он протирал штаны в одиннадцатом классе харьковской школы на Украине. Так что перспектива жениться на юристе с автомобилем, из Москвы, могла быть и не связана напрямую с его большим и светлым чувством. Хотя… Он был обаятелен, я чертовски обаятельна. И, как говорится, ничто не препятствовало. Однако об этой связи я подругам не рассказывала, поскольку не считала ее серьезной. Сережа писал мне стихи и посылал их по SMS. Я улыбалась и писала очередное исковое заявление. Годы учебы в юридическом вузе, а особенно последующая трудовая деятельность у Аганесова убедили меня в том, что брак – дело серьезное и к любви имеющее крайне отдаленное отношение.

Первое же дело, которое мне поручили, было связано с разводом. Расставалась пожилая пара, дорастившая своего отпрыска до отметки дееспособности и решившая более не проедать друг другу плешь. В этом вопросе у них было полное единение. Однако отсутствовала какая-либо договоренность относительно дележа нажитого имущества. Супруга, очарованная напором и мужским обаянием Аганесова, поручила раздел имущества нам.

– Ларочка, составьте опись имущества, найдите свидетелей и выясните требования этого изверга, – через плечо бросил мне Аганесов, и я впервые в жизни погрузилась в разборки разводящихся супругов.

Таких скандалов и оскорблений я до той поры не слышала. А поскольку работа в направлении уголовного права меня с детства пугала, то разводы наряду с прочими гражданскими исками стали для меня нормой жизни. К слову сказать, та семья так и не смогла найти консенсус. Нам оставалось около года вытрясать из мужа бабки наличными. А когда мы с судебными приставами забрали его автомобиль, он чуть не рыдал.

– Извините, девочки, но я даже не знаю, что должно произойти, чтобы я захотела замуж, – честно сказала я, а про себя подумала, что уж лучше встречаться со студентом раз в неделю, чем потом делить бензопилой мой «Пежо». Хотя он куплен до брака, и делить не придется. Но вообще, штамп – взрывоопасная штука, с которой надо иметь дело только в крайних случаях.

– Да что тут непонятного. Должно произойти одно. Он должен быть богаче тебя настолько, чтобы от развода выиграла ты.

– Такого я еще не встретила. За все двадцать пять лет, – констатировала я.

– А Аганесов?

– У Аганесова четверо детей.

– Ну и что? Надо было развести!

– Ну конечно. И потом жить в ожидании той, которая разведет меня с ним. И вообще, я не так стара, чтобы хвататься за соломинку. Будет еще на нашей улице праздник, – заявила я и почувствовала, что две стандартные темы для обсуждения на женских посиделках меня достали.

Я предложила пойти и обмыть колесики моей машинки. Дальнейшее мы все помним с трудом. Остатки водки мы вылили на колеса, а потом пошли в бар. Кажется, я стояла под оленьими рогами, а Дашка фотографировала меня. Алина с нами в номере не ночевала. Не уверена, что она ночевала в пансионате, так как вновь мы увидели ее только после обеда. Практически перед отъездом она вернулась заспанная, с размазанной тушью, но очень счастливая. А об остальном говорил счет. Когда я его увидела, чуть там же и не кончилась. В конце концов, я, как начинающий адвокат, обремененный кредитом, да еще и без мужа, резко потребовала от подруг участия в оплате. После долгих воплей они покорились моей профессиональной логике и достали кошельки. Правда, Алина только пообещала заплатить, так как денег с собой у нее не оказалось.

– Знаю я тебя. Никогда не заплатишь, – буркнула я, но она лишь упрямо тряхнула головой.

Мы уехали домой. Мама, встретив меня в прихожей, встревоженно посмотрела на мое помятое лицо и повела меня кормить.

– Ну, как отдохнули?

– Отлично, – скривилась я, запивая анальгин компотом.

– А мужчины с вами были?

– Не волнуйся, не было, – по привычке утешила я ее.

– А я волнуюсь, что их никогда с вами нет, – вдруг прошипела мама и покраснела.

– То есть? – изумилась я.

– Я, доченька, знаешь ли, хочу внуков понянчить. Ты ж у меня одна.

– Да еще нанянчишься.

– Когда?.. – с тоской протянула она и затеребила полотенце.

– Ну… какие мои годы.

– Я знаю твои годы. Когда мне было двадцать пять, ты уже в садик пошла.

– Ты ж понимаешь, у меня карьера. Работа. И потом, хорошего мужика сейчас найти практически нереально.

– А ты будь повнимательней. Не требуй многого.

– Мама! – закричала я, чуть не подавившись сырником.

Мама замолчала и ушла к себе. А я отправилась в свою девичью светелку. Кровать, шкаф, в котором все перевернуто вверх дном. Письменный стол, на котором мирно сохнут прошлогодние огрызки. Ну и какая из меня жена? Я за всю долгую жизнь с мамулей даже компот варить не научилась. Что они от меня хотят?

Глава 2

На чужом горе…

На мой день рождения никогда невозможно было собрать людей. Все детство я страдала от этого невыразимо и смертельно завидовала девочкам, у которых мамы и папы были людьми и родили их где-то в течение учебного года. На их даты нас сгоняли всем классом. Родители встречали нас в коридорах захламленных московских квартир, отбирали коробочки с подарками и принимались угощать свежеиспеченными пирогами и газировкой. Именинники устало разглядывали подарки, я с тоской пересчитывала их количество. Пятнадцать-двадцать коробок и кульков, не меньше.

«Вот бы мне так же», – вздыхала про себя я и шла домой.

Моя дата «икс» пришлась на самую середину лета, на пятнадцатое июля. В лучшем случае я бывала в этот момент на даче. Тогда мама давала добро на созыв всех дачных ребятишек, и мы весь день весело гонялись друг за другом по участку. До сих пор у меня на даче хранятся подаренные: доска для разделки овощей, книга «Темино детство» (про одного скучного революционного мальчика) и куча бэушной детской посудки. На дачах никто не напрягался дарить нормальные подарки. Меня это не слишком смущало. Подарки мне дарили папа с мамой. Хуже было, когда праздник отмечали в Москве. Пятнадцатого июля в городе было шаром покати, просто-таки ни одного одноклассника. Папа брал меня за руку и вел в парк с аттракционами. Я до одурения кружилась по цепочной карусели, набивала пузо мороженым и требовала продолжения банкета. Однако самым поганым был третий вариант пресловутого торжества. Моя мамочка, женщина весьма интеллигентная и терпеливая, была родом из некоего городка Малоярославца. Город по названию, он фактически являлся деревней в полном смысле этого слова. И по сей день эта цитадель экологии и домостроя кишит нашими родственниками разной степени близости. Поэтому каждое лето в разные периоды меня отправляли отдыхать то к бабушке Шуре, маминой маме, то к бабушке Кате, сестре маминой мамы, то еще к кому. Разница была невелика, ибо все они жили на одной и той же улице. Я играла с деревенскими оболтусами в орлянку, они презирали меня как «городскую» и всячески издевались. И очень часто, примерно раз в два-три года, очередной день рождения приходился на период моей ссылки к родне. Тогда съезжалась вся деревня, мне дарили от всех какую-нибудь уродливую куклу, сажали напротив самодельного торта «Наполеон», смотрели и умилялись:

– Да…

– Как дети растут.

– А ведь вот еще вчера была такой крошкой.

– Ну-ка, я тебя поцелую. – Расчувствовавшись, баба Шура крепко прижимала меня к себе и слюнявила до тех пор, пока кто-нибудь еще не испытывал желания «потискать такую крошку». В эти моменты я мечтала праздновать день рождения в полном одиночестве. До сих пор не понимаю, как в подобном коллективе могла появиться на свет и вырасти моя тихая семейная мамочка. А вот компоты были малоярославской фишкой. За месяц житья в каморке второго этажа русской избы бабы Шуры я напивалась его на весь год. Странно, но он никогда не надоедал мне, как и вареная картошка с маслом, луком, зеленью и селедкой.

Что касается дней рождения, то особенно противно было смотреть, как за праздничным столом своевольно и по-хозяйски расположились деревенские мальчишки, те самые, что дразнили меня и дергали за все, за что могли уцепиться. Ели салаты, «Наполеон» и пироги. И строили мне страшные рожи, напоминая, что праздник кончится и начнутся будни.

«Уж мы тогда оторвемся», – смеялись их глаза. «С праздником, желаем счастья!» – говорили их наглые рты.

Я игнорировала мальчишек, как могла, но поскольку от природы была наделена изобретательностью и сообразительностью, то не оставалась в долгу и строила разные каверзы.

Самой удачной за все мое детство была кража одежды у купающихся. Банально, конечно, но приятно было смотреть, как стайка смущенных и дезориентированных малышей, потеряв всю свою агрессивность, бежала по кустам от речки до самой деревни. Конечно, на такое я одна бы не решилась, но был у меня в Малоярославце верный боевой друг, единственная отрада. Его звали Пашей, он был моим не то троюродным, не то четвероюродным дядей.

– Он тебе не кровная родня. Это новой жены сводного брата нашего дяди Сережи сын от первого брака, – объяснила баба Катя, хотя понятнее мне не стало. Мои логические таланты оказались не в состоянии соединить всю цепь воедино. Но поскольку даже сам дядя Сережа был для меня родней весьма отдаленной, установить нашу с Пашкой родственную связь представлялось невозможным.

Правильно говорят, что дружба рождается не на крови, а на сердце. Сколько я помню себя в деревне, столько я помню себя вместе с ним. И конечно, мы не только выкрадывали одежду моих обидчиков. Мы вместе собирали грибы, купались, в дождь сидели на чердаке и мечтали, как будем вместе… Версии менялись. То вместе учиться, то вместе ходить в походы по тайге, то работать. Ничего мы вместе делать не стали, но воспоминания друг о друге оставили самые приятные.

С тех пор как я окончила школу, я была в Малоярославце всего два-три раза. Видела тех самых деревенских мальчишек, которые лузгали семечки. Теперь они работали в колхозе, все попереженились и по-прежнему вечерами собирались на лавочках на улице, только уже пили водку и лузгали семечки, как закуску. Пашка Мелков женился и уехал к жене в Серпухов. Говорили, что он работает водителем на «Газели», перевозит стройматериалы.

– А ведь умный был парнишка, мог бы далеко пойти. Как и ты, – вздохнула баба Шура, рассказав мне все, что про него знала.

Я приехала к ней впервые за четыре года, и вид моего кровавого «Пежо» вкупе со страшным словом «адвокат» потряс старушку. Она долго ходила вокруг чуда враждебной техники, не решаясь притронуться даже пальцем. Потом с уважением посмотрела на меня и промолвила:

– Нынче не то, что давеча. Экие времена.

– Понятное дело, – кивнула я и пошла пройтись по лесу.