Главный ресурс Империи (сборник) Самородов Денис

***

Внутри, как и ожидалось, было пусто. Мартин, осторожно просочившись в здание, сразу же двинулся в то крыло, где видел (или все-таки, тьма их всех накрой, показалось?) что-то в окне. Ни людей, ни теней, ни каких тебе огоньков. «Пусто, как в кармане у пропойцы», – некстати вспомнил Мартин поговорку Старого Сэмми.

Какое-то шестое чувство, присущее всем опытным пилотам и позволявшее им удачно избегать неприятностей в воздухе, прямо-таки надрывалось, предупреждая о непонятной опасности. Вот только откуда она исходила, понять было решительно невозможно.

«Нет, все», – подумал Мартин, – «немедленно в город». Он отчаянно нуждался в информации.

И тут этажом выше отчетливо раздался резкий скрежет, как будто бы кто-то провел железным прутом по стене. И уж это-то точно была не галлюцинация.

Мартин застыл на секунду, сосредоточенно прислушиваясь, и, проклиная все на свете, с лазерником наизготовку стал медленно продвигаться к лестнице, ведущей наверх. Буквально на каждой ступеньке он замирал, чутко прислушиваясь, но вокруг было по-прежнему тихо.

Второй этаж встретил его пустым коридором. И лишь вдали, едва заметные на фоне светлого окна, пробегали синеватые всполохи.

Тишину нарушил резкий хлопок разрываемого воздуха. Всполохи участились, и в следующую секунду Мартин понял, что на него, проявившаяся в прямом смысле слова из ниоткуда и едва фиксируемая глазом из-за своей стремительности, беззвучно несется темная фигура карателя из группы зачистки. «Каратель с невидимым экраном энергов? Здесь? Да еще и в боевом режиме?», – эти мысли только и успели промелькнуть в голове Мартина, отчаянно пытавшегося прицелиться из табельного лазерника в размытые очертания, неуловимо перемещающиеся по какой-то рваной траектории прямо к нему. Впрочем, Мартин прекрасно понимал, что его лазерник бронированному монстру никакого урона не нанесет. Каратели были почти неуязвимы и не различали в активном состоянии своих и чужих, полностью охваченные лишь одним желанием – уничтожать всех без разбора. Тем не менее, Мартин даже успел один раз выстрелить до того, как армированная рука врезалась в живот и буквально пригвоздила его к стене в полуметре от пола. Удар был так силен, что Мартин на несколько секунд просто отключился, а, пришедши в себя, увидел свое перекошенное лицо, отраженное в матовом шлеме карателя. Рядом раздался звук, такой же, какой Мартин слышал тогда, раньше, только войдя в штаб. Он скосил глаза и увидел, что каратель, свободной рукой активировав лазерный резак, провел им по бетонному полу, как будто чего-то ожидая. Скрежет повторился.

«Ну что же ты, тьма тебя накрой, тянешь!» – Мартин знал, что теперь он точно обречен, и это знание, как ни странно, принесло ему какое-то облегчение. Один удар резака и все кончится. И он, Мартин Клэй, бывший флай-капитан, а ныне старший пилот имперских вооруженных сил, будет растерзан карателем имперского же отряда зачистки из-за чьей-то ошибки. Аминь.

Каратель ударил. Лазерный резак противно прошелестел рядом с лицом Мартина и до половины вошел в стену с не менее противным скрежетом, обдав щеку бетонной крошкой.

Мартин открыл зажмуренные глаза. Каратель застыл в неподвижности зверя перед броском, словно к чему-то принюхиваясь. Мартин услышал звук падающих капель и только сейчас посмотрел вниз. Рука карателя торчала чуть наклонно, пробив живот ровно посередине и прочно удерживая тело на весу, и по ней бойкими ручейками текла кровь, скапливаясь в районе локтя и уже оттуда устремляясь к полу. Боли Мартин не чувствовал, как, впрочем, и ног. «Достал до позвоночника», – диагностировал он автоматически.

Каратель мягким, но быстрым движением отпустил воткнувшийся резак и поднес руку к своему шлему. Мартин увидел на ней следы старой запекшейся крови и опять вспомнил кабинет Гнусмана. «Что здесь вообще делает зачистка?» – пришло ему в голову.

Каратель тем временем нажал на что-то пальцем и непрозрачное забрало его шлема с тихим звуком уехало вверх, открывая лицо.

Точнее, то, что когда-то было лицом.

Мартин увидел гладкий череп, туго обтянутый бледной кожей. И вперившийся прямо в него глаз. Второго не было, и из пустой глазницы торчал пучок тонких оптоволоконных кабелей, уходящих вглубь бронекостюма. Нижняя челюсть была ампутирована, видимо, за ненадобностью, и через ее место проходили две прозрачные трубки с розоватой жидкостью, скрывающиеся в носовых отверстиях. Трубки были плотно прижаты к коже и заворачивали единственную губу, открывая оскал верхних зубов.

Зачем каратель открыл шлем, так и осталось для Мартина неясным. Чувствуя, что сознание его мутнеет от обильной потери крови, он извернулся и выстрелил из все еще зажатого в руке лазерника прямо в уставившийся глаз.

И, ощутив напоследок, как резко дернулось что-то большое и чужеродное внутри его живота, опять вырубился.

Почему-то это больше напоминало сон. Мартину вспомнился один из вечеров на Изумрудном Раю, когда они с Ольгой лежали на пляже и смотрели на звезды. Он сказала тогда ему:

– Знаешь, у нашего народа есть странная легенда, даже не легенда, а поверье, что ли. Только не вздумай смеяться! – она приподнялась на локте и пытливо заглянула ему в глаза.

– А вдруг она смешная?

– Нет, она не смешная. Я же говорю, странная… – Ольга немного помолчала, переведя взгляд на море. А потом начала, говоря слова как бы нараспев, словно подчеркивая их значимость.

– Однажды, сразу после Темного Исхода, когда мы только осознали себя людьми, к Праматери Ларге пришло видение. Она собрала рядом с собой всех женщин клана и поделилась с ними мудростью. «Каждая из вас», – говорила она, касаясь их по очереди своим пальцем со странным узким наперстком, оставлявшим маленькую метку, – «несет теперь в себе частицу света, вырвавшего всех нас из Тьмы Исхода. Эта часть будет с вами до самой смерти и, храня ее, вы приведете наш народ к благоденствию и процветанию. Наши поля будут давать обильные урожаи, наши люди не будут знать болезней и горестей, а женщины нашего клана будут почитаемы и уважаемы всеми. Но бойтесь лживых и коварных мужчин! Полюбив кого-то, любая из вас сама отдаст своему избраннику частичку нашего благополучия. Пусть даже многие из них будут достойными и отважными, но только мы можем сохранить в себе этот свет. И когда последняя из вас отдаст свою часть или умрет, наш народ будет обречен и погибнет. Помните об этом! Ваша любовь – это самое ценное, что есть теперь у наших людей. Вы будете рожать детей, но это будут лишь девочки и после вашей смерти они также унаследуют ваше бремя. Если же у кого-то родится мальчик – что ж, это будет верным знаком, что одна из вас не справилась со своим чувствами и отдала свою часть света мужчине». После того, как Великая Ларга коснулась всех, она закрыла глаза и умерла. И все с той поры было именно так, как она сказала. Клан Ларги стал самым почитаемым кланом, а мудрость и знания его женщин были известны по всем землям. Многие мужчины боролись за честь стать их мужьями, ибо каждому из них было доподлинно известно – если женщина Ларги родит кому-то сына, то всю оставшуюся жизнь того не оставит удача. Но женщины клана Ларги всегда были холодны и неприступны.

Ольга опять помолчала.

– Странно, правда? – спросила она тихим голосом. – Немногие сейчас помнят эту легенду. Просто я, ты же знаешь, всегда интересовалась историей. И кстати, ваша имперская ресерч-канцелярия ведет сейчас переговоры с нашей королевой о вскрытии усыпальницы Праматери Ларги. Вряд ли у них получится – это наша святыня уже много веков, не говоря уже об исторической ценности.

– У каждого народа свои сказки. Слышала бы ты, что рассказывала мне на ночь моя мать! – Мартин, хоть и пытался сохранить серьезность, не удержался от улыбки, – самое странное то, что в них во всех прослеживается упоминание о Темном Исходе, Пришедшей Тьме и тому подобных вещах. Но это пусть у ученых голова болит!

Он откинулся на спину и опять лениво уставился в звездное небо. Ольга легла рядом и положила голову на его грудь.

– А знаешь, Март, – она всегда называла его почему-то сокращенно, – знаешь, у нас будет ребенок.

***

– Расслабьтесь, Тадеуш. Мы не причиним вам вреда, – голос, как всегда, просачивался прямо в голову, заставляя все тело напрягаться вопреки услышанному приказу.

И все же это был не Безликий. То есть Безликий, но Безликий другой, и все так же скрывающий лицо в тени. Голос был практически идентичен, но в интонациях несомненно чувствовалось что-то непривычное.

– Кто вы? – сумел выдавить наконец-то Лапек.

– Не бойтесь, Тадеуш. В отличие от вашего бывшего хозяина мы не собираемся держать вас в клетке. Нам понадобится от вас маленькая услуга, после которой вы будете вольны следовать куда угодно.

– Услуга?

– Печать. Вы поставите ее под несколькими документами и будете полностью свободны. Мы снабдим вас новой идентификационной картой и высадим на любой, в пределах разумного, разумеется, обжитой планете.

– Несколько документов и все? – Тадеушу страстно хотелось поверить, но здравый смысл настойчиво подсказывал ему этого не делать. Зачем кому-то оставлять свидетеля в живых, когда гораздо проще заставить его замолчать навсегда?

– Вы не верите нам, Тадеуш, – Безликий номер два, казалось, читает все его мысли. В голосе его отчетливо было слышно почти что сожаление. – Подумайте, зачем бы мне вас уговаривать. Все, что мне нужно – всего лишь ввод печати, а это мои люди могут и заставить вас сделать насильно. Вы не интересны нам в качестве Бейли. Подумайте, я дам вам немного времени, но помните, что его действительно немного.

Тадеуш сидел, сжавшись в кресле. Странно, но только сейчас ему пришло на ум, что разговор с Безликим-вторым проходит как бы наоборот. Во время встреч со своим первым хозяином Тадеуш обычно стоял перед неподвижно сидящей фигурой, и редкие жесты Безликого только подчеркивали его недвижимость. Сейчас же сам Тадеуш застыл в кресле перед стоящим в тени человеком, которого запросто можно было и не заметить.

– Подумайте, Тадеуш. Я вернусь через час и вы мне скажете ваше решение.

Лапек моргнул и в это время Безликий-второй пропал. Тень, скрывавшая его фигуру в углу, неожиданно рассеялась и в той части комнаты вроде как стало немного светлее.

Сзади, за спинкой кресла, Тадеуш ощутил неуловимое движение и услышал тихий голос прямо около уха, как если бы говорящий наклонился к самой его голове:

– И будьте благоразумны, Тадеуш. Этот час может изменить всю вашу жизнь.

Только через минуту окаменевший Лапек осмелился повернуть голову в ту сторону, откуда шел голос, но и там уже никого не было. Внезапно Тадеушу подумалось, что подчеркнуто доброжелательный Безликий-второй почему-то пугает его гораздо сильнее прежнего.

Зачем все это? Зачем, в самом деле, этот разговор? Чего проще, прижать его руку с печатью к терминалу и дело с концом. Да он, Тадеуш, даже сопротивляться бы не стал, и так понятно, что похитители сумеют его заставить сделать это в любом случае.

Простая логика подсказывала, что, если все будет так, как ему обещают, Безликому-второму почему-то нужно, чтобы Тадеуш Лапек был жив. Вот только зачем?

Соображалось туго, да и действие снотворного все еще не прошло полностью. Тадеуш вдруг понял, что ему отчаянно хочется выпить. Собравшись с силами, он вылез из кресла, настороженно оглядываясь по сторонам. Каюта была пуста, и до Тадеуша внезапно дошло, что единственный выход из нее находился все время у него перед глазами. И что через дверь никто не выходил.

Если Безликий-два хотел поразить его своими фокусами с исчезновениями, то он явно зря старался. Тадеуш был перегружен событиями последних дней и на удивление сил просто-напросто не осталось.

С трудом доковыляв до бара на плохо слушающихся ногах, Тадеуш плеснул себе в стакан первого же попавшегося под руку алкоголя и залпом выпил. Внутри сразу же потеплело и Лапек ощутил, что он в общем-то изрядно проголодался. Это чувство почему-то неожиданно развеселило Тадеуша – у него есть всего час, чтобы решиться на нечто важное, а в мозгу вертятся мысли о еде. В голове приятно зашумело.

«А может, просто взять сейчас и надраться в стельку!» – мелькнула шальная мысль. А что, часа ему как раз хватит. И будь что будет, все равно хуже уже не станет. В печати, как Тадеуш прекрасно помнил из одной давней беседы с Безликим, было встроено нечто вроде охранной системы. Когда ее хозяин находился в состоянии достаточно сильного алкогольного или наркотического опьянения, ввод не подтверждался.

«Надраться, и пусть делают что хотят», – Тадеуш с сожалением посмотрел на стакан и отставил его в сторону. Нет, это ничего не изменит. Собственно, какой у него выбор, если вдуматься? Да никакого. Либо он введет печать сам, либо его заставят. Так в первом случае у него есть хоть какие-то обещания со стороны Безликого-второго.

О содержании документов Тадеуш не стал даже задумываться. Судьба Империи уже много лет его нисколько не волновала.

Он еще раз бросил неуверенный взгляд на бар, но подумал, что одного стакана вполне достаточно. Годы дрессировки не прошли даром, и Тадеуш давно научился не злить того, кто полностью контролирует его жизнь.

Решено. Он введет печать, заверит все что скажут и дальше пусть все будет как будет.

Тадеуш вернулся к креслу, как-то даже вальяжно расположился в нем, и, вспомнив исчезновение Безликого-второго, громко сказал, уставившись на дверь:

– Я согласен.

Как Лапек и ожидал, за ним наблюдали, и буквально через несколько минут в комнату вошел тот самый охранник, который сопровождал его при побеге. Тадеуш неуверенно кивнул ему, но тот опять словно утерял дар речи и просто застыл у открытой двери, словно приглашая Лапека выйти.

Безликий-второй даже не снизошел до личного присутствия при вводе печати. Казалось, он был абсолютно уверен в решении Тадеуша.

Впрочем, может быть, его отсутствие объяснялось гораздо проще. «Несколько» документов, предназначенных для подписи, представляли собой пару сотен каких-то договоров, обращений и приказов, и только на ввод печати под каждым из них у Лапека ушло несколько часов.

Однообразные действия несколько утомили его, но когда, наконец, под последним документом замигала двойная строчка, Тадеуш резко встрепенулся. Свою часть он выполнил и теперь от него больше вообще ничего не зависело.

Простоявший рядом все это время охранник так же молча указал на выход и Тадеуша вернули обратно в его каюту. Дверь закрылась, И Лапек опять остался наедине со своими невеселыми мыслями.

Печать он демонстративно сунул себе в карман после подписания, но это не произвело никакого эффекта на стража. Сейчас же Тадеуш, вертя ее в руках, думал, как бы сложилась вся его жизнь, не будь он прикован к этой маленькой золотой вещице. Может, она тоже была фальшивкой? Ведь как-то же Безликий смог ее инициировать на Тадеуша, обойдя закон о наследовании.

– Вы сделали правильный выбор, Тадеуш.

Голос опять звучал откуда-то сзади и вздрогнувший Лапек прямо-таки заставил себя не оборачиваться.

– На столе возле бара лежат новые документы. Мы взяли на себя смелость сохранить ваше старое имя, Тадеуш. Вы ведь не против? Там же лежит планшет с выведенной картой сектора, наш корабль обозначен на ней красной точкой. Рядом есть несколько обитаемых планет Империи, просто выделите ту, на которую хотите попасть и мы доставим вас туда.

– И все? А как же… – в горле у Тадеуша пересохло и слова выговаривались с большим трудом. Рука сама полезла в карман за печатью.

– И все. Брелок можете оставить себе в качестве… сувенира. Рядом с документами лежит кред-карта на предъявителя с суммой в сорок восемь тысяч кредов. Мы думаем, этого вполне хватит на первое время.

Насколько представлял себе Тадеуш, на какой-нибудь захолустной планете на такую сумму можно было безбедно прожить целую жизнь. Червячок сомнения опять зашевелился в его голове, уж больно все хорошо складывалось. К такому Тадеуш не привык.

– Да расслабьтесь вы наконец. Посмотрите карту – и бар к вашим услугам.

Да, выпить после всего сейчас было бы совсем недурно. Пара стаканчиков неплохо бы прояснила ему мозги.

– Карту с выбранной планетой передадите, – пауза, как будто Безликий-второй прислушался к чему-то, – охраннику. Он будет ждать за дверью.

Снова небольшая пауза и заключительная фраза:

– Мне понравилось работать с вами, Тадеуш.

Слова показались Лапеку смутно знакомыми, но все его внимание уже было приковано к столику около бара. Он с нетерпением ждал, когда Безликий-второй закончит и можно будет в одиночестве посмаковать описания планет и выбрать свой новый дом. Тадеушу внезапно показалось, что перед ним все-таки забрезжил тонкий лучик надежды.

Безликий-второй молчал. Тадеуш нехотя повернул голову и невольно облегченно вздохнул – в каюте опять никого не было. Строго запретив себе даже думать о том, как тот умудряется исчезать и появляться бесследно, Лапек рванулся к бару.

Сначала выпить. Хотя нет, пожалуй, все-таки карта. Доделать уже все необходимое и тогда расслабиться.

Схватив планшет, Тадеуш поспешно затребовал описания доступных планет сектора. Столичные и высокоразвитые гиганты он тут же отмел в сторону, ему было необходимо что-то тихое, незаметное, где можно будет спокойно встретить (Лапек покосился на кред-карту) безбедную старость.

Джайлау. Идеальная среда обитания. Пара городов, несколько поселков. Развитое сельское хозяйство. Наличие водных запасов – семьдесят процентов площади.

Перед глазами у Тадеуша возник дом у озера, где он провел почти всю свою жизнь. Такой же дом, но только без охраны. Без вездесущих камер слежения. Где можно сидеть на берегу и тихо, в свое удовольствие наслаждаться закатом со стаканом в руке.

Да, это то, что нужно. Тем более что красная точка мигала совсем рядом с Джайлау, обещая перелет до места назначения всего лишь в несколько часов. Тадеуш тщательно обвел стилусом кружок планеты двойной чертой и для верности поставил рядом восклицательный знак.

Охранник действительно был за дверью, и, взяв карту из рук Тадеуша, молча кивнул в подтверждение. Лапек вернулся, подтащил кресло поближе к бару и приготовился отпраздновать свое освобождение.

Джайлау. Скоро он будет там и тьма накрой всех Безликих, сколько бы их всего не было.

Охранник запер дверь и еще раз бросил взгляд на карту. Лицо его ничего не выражало, и он, связавшись с кем-то через коммуникатор, подтвердил:

– Да, курс прежний – Джайлау. Как и предполагалось, наш подопечный пожелал посетить именно ее. Да, обошлись даже без коррекции, выбрал сам.

Он постоял еще несколько секунд, вслушиваясь в то, что ему говорилось, а потом опять безучастно замер около двери Тадеуша.

***

Когда Мартин очнулся, первое, что он увидел, была радостная ухмылка овер-майора Райсмана.

– Очухался, флай-капитан? – особист был распят на вертикальном медицинском стенде, тщательно зафиксированный многочисленными креплениями и утыканный шлангами жизнеобеспечения. Его правая рука отсутствовала.

По своим ощущениям Мартин понял, что и сам находится в таком же положении. Вспомнив про руку карателя, пропоровшую живот до спины, он попытался посмотреть вниз и не смог. Его голову крепко прижимал обруч. С трудом шевеля высохшим языком, он выдавил:

– Что…

Райсман заухмылялся еще радостней.

– Дерьмово выглядишь, флай-капитан! Что-то от тебя вообще мало осталось. Так, в основном верхняя часть. Да и то битая!

– А ноги…

– Забудь про ноги, капитан. У тебя ниже груди одни трубки висят!

Мартин зажмурился, чтобы не видеть веселящегося Гнусмана. «Забудь… Забудь… Забудь…» – звучало в голове. Факт того, что он лишился половины своего тела, не поддавался осмыслению. Мартин находился в каком-то шоке, и происходящее не вызывало ощущения реальности.

– Эй, капитан! – озабоченно позвал Гнусман. – Опять вырубился, что ли?

Ему явно хотелось поговорить. Мартин открыл глаза и посмотрел на овер-майора.

– Ага, – облегченно выдохнул тот, – да ты не переживай так! Подумаешь, кусок отрезали. Я вот тоже не целиком!

«Чему ты радуешься, придурок!» – Мартину вдруг захотелось заорать во весь голос. Судя по всему, это отразилось на его лице, потому что Гнусман быстро продолжил:

– Ну-ну, капитан, не бесись! – и внезапно посерьезнел, – Что со штурмовиком энергов? Уничтожили?

Резкий перевод темы снял приближающийся взрыв и Мартин, подчиняясь военному рефлексу, выработанному годами службы, кратко доложил о событиях последних дней, опустив лишь эпизод с Райлером. Как ни странно, пока он пересказывал произошедшие события Райсману, ему стало гораздо легче, что не укрылось и от проницательного овер-майора.

– Вот видишь, надо просто привыкнуть. Имперский воин ко всему привыкает. Тем более, воин, уложивший карателя из лазерника, – Гнусман снова засмеялся, – нет, ну надо же – грохнуть элитное орудие из офицерской пукалки! Откуда она у тебя, кстати?

Гнусман оставался все тем же охочим до тайн Гнусманом. Хоть и без руки.

– Подарок, – буркнул Мартин.

Гнусман выжидательно смотрел на него и Мартин добавил:

– От одного старого друга.

– Друзья – это хорошо, – согласился Гнусман, – друзья в беде не оставят.

Помолчали.

– Знаешь, капитан, завязли мы с тобой плотно.

– Знаю.

– Ни хрена ты не знаешь. Думаешь, зачем здесь зачистка? Энергов недобитых искать?

Мартин промолчал. Он и сам не понимал, что здесь происходило.

– Ваши два москита вернулись и доложили, что группа уничтожена. И что штурмовик чужих с минуты на минуту будет здесь. Штурмовик невидимый! Он исчез с наших детекторов, а мы тогда и не подозревали, что это вы смогли его сбить. Поэтому командующий связался со штабом координации и запросил помощи. А вместо помощи прибыли, – Райсман поморщился, – каратели.

– У меня было время поразмыслить, капитан. И знаешь, что я понял? Кому-то нужно, чтобы на этой планете не осталось свидетелей. Вот только я до сих пор не могу разобраться, свидетелей чего? Да еще и твой странный рассказ о безлюдной базе, уж после карателей следов всегда хоть отбавляй. И меня брали в кабинете, причем именно брали живым, а, сам знаешь, зачистка себя так не ведет.

Гнусман замолк, давая время Мартину переварить услышанное.

– Так что, капитан, непонятностей хоть отбавляй. А ты – «знаю».

– Если хотели избавиться от свидетелей, то зачем… – Мартин попытался кивнуть головой на стенды, опять забыв про фиксаторы. Впрочем, Гнусман его понял.

– Ты, капитан, совсем дурак! – заржал он, – неужели забыл про навязшее на зубах «Люди – главный ресурс Империи»? На всех наших каналах, между прочим! А мы с тобой и есть этот ресурс, правда, немного хм… траченный. Ты что, думаешь, научники карателей в пробирках растят?

Мартин похолодел. Конечно же, он знал, откуда Империя берет отряды зачистки, но чтобы вот так, он, пилот-планетарник, стал бездумной машиной для убийства?! Почему-то эта мысль напугала его еще сильнее, чем то, что он превратился в инвалида.

Гнусман внимательно следил за его лицом.

– Дошло? То-то, – он резко оборвал смех и сказал с какой-то неожиданной тоской в голосе, – А знаешь, лучше б ты меня тогда в камере придушил…

Прошли долгие сутки. Мартин то пребывал в какой-то полудреме, пропуская мимо ушей голос Гнусмана и его вопросы, то наоборот, приходил в нездоровое оживление, яростно споря с овер-майором на разные отвлеченные темы. Какие-то чужие, совсем не его слова, навеянные имперской пропагандой и зачастую лишенные смысла. Лишь бы отвлечься, хоть как-то забыть случившееся за никчемным разговором.

– Нет, ты точно дурак, – говорил Гнусман, с каким-то удивлением рассматривая Мартина, – Какая человечность? Какие идеалы? Не буду особо поражен, если Император это лишь ширма, прикрываясь которой, правят совсем другие люди, знать которых ни тебе, ни мне не положено. И интересы Империи – это их личные интересы! И если им выгодно иметь орудие устрашения для навязывания своих желаний, у них оно будет. И если им выгодно сделать таким орудием тебя, то ты им станешь!

«Интересно, с чего это его так разобрало?» – неожиданно пришло в голову Мартину. – «Странные убеждения для элиты Империи. И непонятно, чего в них больше, горечи или злобы». Как бы то ни было, корни точно уходили в прошлое Гнусмана.

– Но как же… – Мартин умолк на полуслове. В комнату впервые за все время их нахождения здесь вошли люди. Бледный человек в форме ресерч-полковника («ого» – подумал Мартин, – «нас тут ценят!») отстраненно осмотрел помещение.

– Который? – негромко спросил он.

Один из ассистентов без знаков отличия ткнул в Мартина.

– Вот этот, сэр!

– Ресерч-полковник! Между прочим, я – овер-майор особого отдела! – голос Райсмана звенел стальным холодом, так, что Мартин даже поежился.

Впрочем, на ресерч-полковника это не произвело никакого эффекта, как будто бы Гнусмана вообще не было. Или как если бы он был помехой, не стоящей его внимания.

– Новые прототипы прибыли? – все так же негромко продолжил он.

– Да, сэр! Распакованы и ждут в лаборатории!

– Готовьте объект к вживлению. Пожалуй, – он прищурился и указал на Мартина, – вот этого. Проверим, что там нам прислали на этот раз, а то по описанию больше похоже на какие-то бредни. Заявленная пиковая эффективность боевой единицы – девять тысяч в сутки! Почти вполовину больше, чем существующие! Представляете? – ресерч-полковник фыркнул, что, очевидно, обозначало крайнюю степень недоверия.

– Да, сэр, трудно поверить, сэр! – услужливо хохотнул ассистент.

– Я с вами говорю, ресерч-полковник! – о голос Гнусмана можно было порезаться.

– Да и второго тоже готовьте, – устало махнул рукой научник, – быстрее управимся.

Мартин почувствовал, как в его шею втыкается шприц. И как стены комнаты медленно тускнеют, превращаясь в свое негативное изображение.

И через минуту мир перед его глазами сжался до лица Гнусмана, что-то разъяренно орущего равнодушному ресерч-полковнику.

А потом не стало ничего.

***

Ресерч-полковник Алексей Вольский в детстве был очень любознательным ребенком. Если его сверстников обычно устраивал ответ на заданный вопрос, то Леша Вольский неизменно подозревал какой-то подвох и пытался раскопать самую суть предмета, постоянно удивляя сначала родителей, а потом и учителей неожиданными познаниями. В то время как его одноклассники бредили космофлотом и военной романтикой, что широко пропагандировались Империей по многочисленным развлекательным каналам, щуплый и бледный от постоянного сидения за терминалом Вольский пропадал дома, читая какую-либо очередную научную статью. Родители с опаской поглядывали на сына, который на невинное замечание вроде «ешь больше овощей, они полезны» мог разразиться лекцией на тему правильного питания и провести сравнительный анализ содержания витаминов в каждом блюде. А мог и просто послушно затолкать в себя все предложенное с отсутствующим взглядом – это значило, что его ждет какая-то новая недочитанная книга.

Поэтому никто особо не удивился, когда еще на первом курсе университета Вольскому было предложена стезя военного научника. Ресерч-канцелярия пристально следила за молодыми дарованиями и всеми средствами пыталась забрать их под свое крыло. Финансирование Империей военно-исследовательских программ велось в приоритетном порядке и количество кредов, вложенных в науку, не поддавалось осмыслению. Ресерч-канцелярия находилась практически на одном уровне влияния с овер-канцелярией, хотя вторая настойчиво, но пока что безуспешно, пыталась подмять первую под свой полный контроль.

Впрочем, Вольского это нисколько не волновало. На его взгляд, обучение в закрытом научном центре выгодно отличалось от давно изученной программы первого курса гражданского университета, где Алексей откровенно скучал. Отец одобрительно хлопнул сына по плечу, мать поплакала немного, прощаясь с ребенком, но взбудораженный Алексей этого даже не заметил. Отстраненно вычеркнув родителей в голове из списка волнующих его предметов, он всеми мыслями был совсем не дома и уже через неделю жадно поглощал новую информацию в одном тихом и незаметном военном городке.

На третьем курсе Вольский встретил свою первую и единственную любовь.

Нужно было определяться с выбором специализации, и молодых научников-студентов много таскали по разнообразным лабораториям военного городка. Здесь были представлены практически все направления, которые интересовали Империю. Представлены, конечно, поверхностно, сугубо с целью ознакомления, но и этого было вполне достаточно, чтобы сделать свой выбор.

Все лаборатории посещались с неизменным интересом и притом по нескольку раз, но одну из них студенты предпочитали обходить стороной. Лабораторию, в которой стояла мертвая тишина и лишь в центре располагалась прозрачная капсула с большой темной фигурой в латаной броне. Капсула с заключенным внутри нее карателем.

Когда Вольский впервые попал сюда, он ощутил какую-то необыкновенную, скрытую силу, которая как бы таилась в неподвижном теле. Его еще недавно веселящиеся сокурсники резко притихли и словно уменьшились в размерах, подавленные тем же чувством. Имперский отдел пропаганды не зря ел свой хлеб и слово «зачистка» давно уже прочно ассоциировалось с неминуемой и равнодушной смертью, от которой невозможно укрыться.

– Нравится? – они и не заметили, как в комнату вошел пожилой низкий человек. Знаков отличия не было видно, но студенты уже давно научились различать начальство среди персонала обслуживания ознакомительных лабораторий.

– Да, сэр! – раздался хор нестройных голосов. Студенты явно кривили душой.

– Врете же. А вот, к примеру, вы… – скрюченный палец ткнулся в Алексея, который все никак не мог оторвать взгляда от карателя.

– Алексей Вольский, сэр, – как положено представился он.

– Так вот, Вольский, а позвольте-ка узнать, чем же таким лично вам он хм… нравится?

– Мощь, сэр. Он пугает меня, и это завораживает. Я впечатлен, сэр!

Человек внимательно посмотрел на горящие глаза Вольского.

– А не хотите ли, молодой человек, ознакомится с предметом поближе?

– Да, сэр!

– Ну что ж… Еще кто-нибудь желает? – складывалось впечатление, что человек спрашивает это только для проформы. Впрочем, желающих так и не нашлось.

Человек пожал плечами и довольно равнодушно сказал:

– Если кто передумает, милости прошу. Пойдемте, Вольский, пройдемся.

«Ознакомление с предметом» затянулось на месяц и после этого Алексей понял, что влюблен. Влюблен полностью и без остатка в технологию, что позволяла производить совершенных и неутомимых убийц. Все остальное уже не прельщало его и со свойственной ему неутомимостью Вольский погрузился в новую область.

Вопреки широко распространенному мнению, что имперские научники могут производить отряды зачистки в любых требуемых количествах, все было далеко не так идеально. Материал в виде раненых имперцев проходил тщательную отбраковку еще на стадии медицинской диагностики, и примерно половина требуемым условиям не удовлетворяла. Из получаемых тяжелораненых не всегда можно было выкроить достаточно функциональный обрезок.

Но и это было не главное. Тот состав, что впрыскивался перед использованием зачистки (научники, задействованные в этой области, ласково называли его «злобник»), был неким синтетическим наркотиком, многократно повышающим уровень агрессии. То, что оставалось от человека, подключалось к тяжелому скафандру со всеми системами жизнеобеспечения, и система контроля в пассивном состоянии просто усыпляла мозг, вводя карателя в состояние транса. В активном же все управление полностью переходило к встроенному человеку и тут начинались главные сложности.

Даже в затуманенном химией мозгу, помимо желания немедленно расправиться с любым живым существом, бродили какие-то остаточные воспоминания и мысли. И иногда это выливалось в то, что каратель на боевой операции внезапно начинал вести себя неадекватно. То он бродил по местности, нисколько не интересуясь происходящим, то, каким-то образом осознав окружающую его бойню, вспарывал сам себя или, того хуже, соотрядника резаком. Резаки тоже появились отнюдь не в качестве устрашения, а по той простой причине, что одурманенный каратель почему-то не мог контролировать тело при использовании оружия дальнего действия, и группа зачистки впадала в бешенство, бесцельно расстреливая боезапас.

Впрочем, обычно эти недостатки выявлялись еще на стадии тестирования новых боевых единиц и только самые стабильные из них попадали на вооружение Империи, что составляло какой-то ничтожный процент от первоначального количества. Поэтому научники отдела по производству отрядов зачистки всегда испытывали нужду в новом материале. И все время проводили новые исследования, пытаясь получить более совершенные образцы, которые хоть в какой-то мере могли контролироваться и использоваться вследствие этого более эффективно.

Фанатичная отдача Вольского очень скоро была замечена и после окончания учебы он был немедленно направлен в передовую передвижную лабораторию «Атлантис». Где через десяток лет и стал практически полновластным хозяином, занятым делом всей своей жизни. Именно под руководством Вольского научники добились наконец-то ощутимого прогресса в производстве стабильных образцов, и вскоре на новоиспеченного ресерч-полковника работала целая отрасль Империи. Сам Алексей даже не задумывался о том, насколько его персона ценна и какую роль он играет в научном мире. Все, что ему было нужно – достаточное количество материала для опытов, совершенные инструменты и область для многочисленных испытаний.

Даже о начавшейся войне с энергами он узнал только через какое-то время, когда устраивал разнос своим лаборантам, случайно услышав их разговор и приняв его сначала за пересказ очередного боевика. Развлекательные программы Вольский не жаловал, считая их пустой тратой времени. Узнав же, что все это происходит на самом деле, он лишь равнодушно пожал плечами – ресерч-полковника ждали результаты последних испытаний и какие-то чужие никак не могли отвлечь его от их анализа.

Вообще, после университета Вольский стал как будто одержим совершенствованием карателей, словно найдя свою цель, и все остальное воспринималось им не более как помехи на пути.

Как-то после выпуска, когда упирающегося Алексея вытащили из лаборатории его сокурсники и утянули праздновать окончание, всю их компанию арестовал патруль. Узнав, кто попал в их руки, местный особист решил, пользуясь случаем, досадить научникам. Закрыв всех выпускников по камерам с туманном формулировкой «до выяснения», он таскал их к себе в кабинет по одному м проводил своеобразную беседу, пытаясь не то запугать, не то завербовать.

Когда к нему ввели бледного и почему-то абсолютно трезвого бывшего студента, особист начал проникновенно:

– Вы хоть отдаете себе отчет, во что вы влипли… – и внезапно споткнулся, наткнувшись на бесцветные глаза, которые изучающего и как-то оценивающе шарили по его фигуре.

Сбившись, он полистал документы и попытался собраться с почему-то разбежавшимися мыслями. Спокойствие человека напротив злило его и немного нервировало.

– Знаете, из вашего тела может получиться неплохой каратель.

Особист ошарашено уставился на Вольского. Тот, видя, что его не останавливают, продолжил, с каждым словом все более и более оживляясь:

– Хорошее, крепкое телосложение. Стабильная психика, упорядоченное мышление – я бы дал процентов сорок на ваше успешное вживление. И поверьте, это совсем неплохое число!

После этого Вольского и всех остальных выгнали из особого отдела, а особист пошел за успокоительным в ближайший бар, обозвав их на прощание «больными ублюдками».

Если бы Алексей как-то следил за событиями в Империи, он, может быть, и задумался бы о том, что в последнее время ему поставляются для испытаний какие-то совершенно новые прототипы боевой брони, по характеристикам значительно опережающие ведущие имперские разработки. А прибывшая недавно партия вообще оснащена системами невидимости, которая вроде как была имперским научникам недоступна. И что полигоны для испытаний его новых убийц все больше напоминают имперские же планеты.

Но Вольского гораздо больше волновал тот факт, что в последний месяц ему удалось добиться от зачистки хоть какого-то подобия исполнения приказов, используя новую технологию гипновнушения перед операцией. А на последней планете так и вообще все прошло почти что идеально – несколько опытных образцов смогли полностью контролировать свою агрессию и, удачно применяя системы невидимости, практически бесследно вычистили небольшой и, как указывалось в направлении, мятежный городок с незащищенной военной базой. Каратели даже сумели удержаться и захватить несколько десятков человек почти неповрежденными. Несомненно, это открывало неожиданные горизонты для применения таких зачисток, но Вольского эти горизонты уже не тревожили. Его опыт оказался успешен и давал надежду на дальнейшее совершенствование образцов – вот и все, что было важно для ресерч-полковника.