Русская готика Тихомиров Артем

– У меня… А в чем дело?

– Да так, ерунда. Мы поругались. Лида сказала, что собирается к тебе, но я ей запретил. Наташ, ты представь, я ей запретил! Но она не послушалась.

– Она не послушалась? Ты запретил? Почему?

– А почему ты такая тупая? Это был мой приказ, а приказы, как ты знаешь, не обсуждаются. Дело только началось, а она собирается все испортить… она собирается смотреть на дом, который только начинает приходиться в себя!

– Ты что, белены объелся?

– Это был приказ! – рявкнул Виктор. – Она просто дрянь!

Тварь, сволочь!

– Как ты можешь о Лиде так говорить! Ты!

– Могу! – сказал Барышев таким голосом, словно улыбался в этот момент. – Говорил, говорю, буду говорить! Это очень важное дело, никто не может мне помешать…

– Да ты рехнулся, придурок! Не смей больше про мою дочь так говорить! – закричала Наталья.

– Твою дочь? Это мы еще посмотрим. Ни ты, ни она не…

Она выключила телефон и чуть не бросила его об стену. Это подонок совсем сошел с ума – только послушать, что он мелет! Наталья пнула комок земли и чуть не упала в яму, потеряв равновесие. Почему Лида молчала? Что там было между ними? В голове не укладывается. Виктор поссорился с дочерью, в которой души не чаял, в которой видел наследницу своего дела? Которую волей-неволей противопоставлял матери? И теперь так отзывается о ней, словно она его злейший враг! Нет, дело нечисто – что-то с ним случилось…

Особняк с ним случился, вот что. Это старая развалина сдвинула его мозги и заставляет городить эту мерзость.

Наталья села на край ямы, не испытывая ни малейшего желания двигаться с места. Особняк сводит с ума всех, кто имеет к нему отношение. Олег исчез. Написал в записке, что занят и хочет с ней поговорить? Но где она найдет его, если в ближайшее время он не объявится сам?

Она достала записку и прочла корявые прыгающие буквы еще раз.

Ну и что ей делать теперь? Наталья смотрела на выкопанную позади Олегова дома яму в полном смятении. Комары вились вокруг ее головы, садились на щеки и лоб.

Для чего на самом деле Виктор отозвал сегодня рабочих? Что это означает на его языке? Языке сумасшедших.

Я усыпил их бдительность, это хорошо. По крайней мере, все ясно. Виктор бросил телефон на влажную землю под ногами и наступил на него. Эта штука ему больше не пригодится. Дом жил без всяких электронных безделушек многие годы. И первый хозяин обходился без них. Так для чего они Виктору?

Сегодня решающий день. Он должен бросить все силы на защиту дома от всех, кто его предал, кто наплевал ему в душу… Компромиссов быть не может. Или он – или они. Виктор отдавал себе отчет в том, сколько неприятельских сил собирается вокруг него. Очень может быть, что и подрядчики перешли на их сторону. А почему бы им не перейти, если рассудить здраво? Все в один голос заверяют его, что у него нет нужных средств и что они могут отказаться от работы в любой момент… Полчаса назад один ублюдок, которому Виктор доверял много лет, сказал, что его финансовые дела в очень шатком состоянии. Как ты можешь вести такое дело, если у тебя почти ничего нет, спросил он. И это человек, которому Виктор оказывал полное доверие! Как после этого не будешь говорить, что все сговорились. Никаких сомнений теперь нет – их цель помешать ему построить дом, довести до конца семейное дело.

Виктор подошел к машине, которую рано утром отогнал подальше в лес и стал копаться в бардачке в поисках хоть какой-нибудь еды. Ничего не нашлось. Эх, если бы вчера он знал, что придется вести боевые действия в такой обстановке!

Время принимать меры. То, как разговаривали с ним подрядчики, и тот человек, которому он поручил присматривать за строительством, доказывало, что надо торопиться… Они ненавидят его. Они завидуют. Они лгут, стараясь представить все не так, как есть на самом деле.

Но Виктор Барышев не таков. Это очевидно. Рано они сбросили его со счетов.

За семейное дело он будет драться до конца, даже если все бывшие союзники отвернутся от него.

Виктор открыл багажник, вытащил монтировку со следами крови и огляделся.

Наталья хочет войны – она ее получит. Лида предала его – она будет вознаграждена с лихвой, пусть не сомневается, что за каждое преступление приходится платить.

Виктор осмотрел монтировку, не понимая, откуда ней эта багровая краска, похожая на дешевую грунтовку. Ладно, неважно.

Он повернулся и, пошатываясь, пошел в сторону особняка.

– Почему ты мне не сказала, что вы с отцом поругались?

– А зачем?

– Как это зачем? Он звонил мне сейчас злой как черт… У него совсем крыша поехала!

– Из-за меня, что ли?

– Не знаю… Понимаешь, он в последнее время немного – ну, даже не немного, у него не все в порядке с головой, – сказала Наталья. – С ним надо очень осторожно. Он одержим своей идеей и, наверное, думает, что ему пытаются помешать. Помешать осуществить дело его жизни. Он же про это все время твердит. Может быть, что уже больше, чем причуда.

– Так что, папа сошел с ума? – спросила девушка. – Тогда ясно, почему он такой… Позавчера ночью я вышла на кухню, а он сидит в темноте и смотрит на дверь, представляешь?! Я чуть инфаркт не получила! В жизни так не пугалась. Я спросила, в чем дело, а он, конечно, ничего не сказал!

именно этого я и боялась, это и происходит

Наталья поежилась.

– Мы поругались, – продолжила Лида, – он наорал на меня, назвал дрянью. Сказал, чтобы я никуда не ездила. Почему так-то надо было делать?

Она расплакалась. Наталья с удивлением подумала, что не видела слез у дочери давно: года четыре, не меньше.

– Отец устал. Последний год он работал очень напряженно, – сказала Наталья.

Хотя это и не объясняет проклятье особняка.

– Я все думала, что потом ему отомщу, но как?.. – Лида продолжала всхлипывать. Наталья обняла ее, прижала к своей груди, чувствуя горячее дыхание дочери.

В комнату заглянула Шведова.

– Ой, извините…

– Ничего, – сказала Наталья. Усталость навалилась на нее. Почва уплывала из-под ног.

– Я отлучусь ненадолго. Надо кое-куда сходить…

– А… да, хорошо.

Шведова улыбнулась и бросила на них двоих странный, какой-то очень уж отстраненный взгляд, и вышла.

Наталья погладила Лиду по голове.

– Ладно, давай так: сходим, прогуляемся, отдохнем. И не думай про это, ладно?

– Хорошо. Просто – обидно.

– Я понимаю.

Шведова не знала, что собиралась найти у Олега в доме, но чувствовала, что сходить туда ей необходимо. Может быть, отыщется какая-нибудь зацепка, которая скажет, где он находится.

Шведова подошла к незапертой двери, та скрипнула, открываясь. Что-то пролетело у нее возле ног. Бакс выбежал из дома словно ошпаренный и ринулся к кустам. Женщина проводила его испуганным взглядом, приложила руку к груди и вошла. Обходя комнаты, она прислушивалась к поскрипыванию половиц.

Олега нет – и никаких намеков, куда он отправился. Раньше ему и в голову не приходило не предупредить ее о долгой отлучке. Значит, что-то здесь не так.

Это связано с особняком.

Наверное, имеет смысл сходить туда…

Шведова вышла из кухни, сделала несколько шагов и остановилась в напряженной тишине. Ей показалось, что кто-то стоит за спиной. Чувство было сродни тому, что возникло во время вчерашнего визита, но теперь Шведова была уверена, что рядом с ней человек. И запах был знакомый… Который она встречала только один раз.

Мужская рука зажала ей рот. Шведова дернулась, но ее схватили крепко. В горле родился крик, но выйти ему было некуда. Левым ухом она услышала чье-то дыхание. Кухонный нож воткнулся ей в шею, а рука, сжимающая его, стала давить. Лезвие рассекало кожу, мышцы, сосуды. Разорвало трахею. Полилась кровь, много крови.

Шведова осела, и убийца выпустил ее из рук. Труп упал лицом вниз.

Увиденное Лиду поразило. Она стояла и смотрела на особняк с открытым ртом. Интересно, подумала Наталья, она улавливает вибрацию от этих стен? Чувствует ли она что-нибудь необычное?

Лида настояла, чтобы первым делом они осмотрели дом, а уже потом будет и лес, и озеро, и все что хочешь. Лида потребовала, и этим напомнила ей Барышева. Наталье ничего не оставалось, как привести дочь сюда. Запустенье и тишина казались такими густыми и неестественными, что Наталью всякий раз передергивало, когда она смотрела на пустым окна. Впервые она заметила, что рядом с домом не поет ни одна птица.

– Ничего себе, – сказала девушка. – На фотографиях он вовсе не такой. Там просто какая-то груда кирпича. – Лида посмотрела на мать, и та увидела искры восторга в глазах дочери.

Это было очень похоже на Барышева… Слишком похоже. Наталья почувствовала, что ее сознание дает трещину. Она уже слабо представляла себе, кто она и где она. Что вообще происходит. На нее словно действовал мощный гипноз.

Да, это он, дом, под которым имеется глубокая пещера. Возможно, кости убитых людей там, внизу.

Лида, ты ничего об этом не знаешь, иначе бы ты не испытывала такого восторга

– Пойдем, я хочу посмотреть, что внутри, – сказала девушка. – Покажешь, ладно?

Виктор подозвал кота к себе, но тот, сидя в кустах у забора, зашипел на него. Вонючая тварь! Барышев кинулся на него и сумел схватить за хвост. Кот зарычал, завыл, стал вырываться, почуяв запах крови.

– Тварь, – прошептал Виктор, – ты тоже все знал. Ты мог быть на моей стороне. Но кто шпионил на сторожа и мою женушку? Ты!

Несмотря на сопротивление кота, Виктор схватил его за голову и свернул ему шею. Сначала было трудно, но Барышев справился. Хруст позвонков был громким. Бакс обмяк и затих.

Виктор вышвырнул труп в кусты и притаился возле забора, услышав голоса жены и дочери, доносящиеся из дома той толстой суки, которую он только что зарезал. Которой отомстил за предательство! Так будет правильно.

Виктору пришлось ждать не меньше десяти минут. Дочь и жена что-то обсуждали. Он уловил фразы «особняк», «прогуляемся, пока там никто не работает», «покажешь». Та-ак, подумал банкир. Заговор входит в активную фазу. Виктор подполз ближе, передвигаясь на карачках, и выглянул в зазор между ветвями. Все верно, они идут к дому.

Ладно, договорились, тогда он пойдет следом. Там все втроем они и поговорят.

Это их семейное дело, в конце концов.

Он продрог до костей и не понимал, где находится. Только протерев глаза и поднявшись, Олег сообразил, что спал на мокрой от дождя земле. Сейчас утро, между деревьями проглядывает солнце. Все эти часы до рассвета были наводнены кошмарами. Олег думал, что не проснется никогда.

Призрак матери казался теперь только иллюзией, игрой больного воображения. Олег не слышал голосов костей, но это лишь временно, они не замедлят вернуться.

Шатаясь от голода и боли во всем теле, Олег расстегнул брюки и помочился. Резь в мочевом пузыре чуть не заставила его закричать.

Он увидел, что на земле лежит его молоток, единственное оружие, нелепое, но опасное. Рядом с ним – фонарик.

Оглядев свою одежду, Олег нашел, что она вымазана в грязи. Наверное, то же самое творится с его лицом. Он чувствовал: каждый сантиметр тела покрыт омерзительной пленкой из пота и грязи.

Призрак матери рассказал ему, что нужно делать. Точнее, вселил в него уверенность. Олег догадывался и раньше, какой наилучший выход из ситуации. Сейчас главное все рассказать Наталье. Вместе они выработают план, а вечером…

Олег понял, что медлить нельзя. Кости пробудились и стали стучать друг об друга, точно передавая сигналы морзянки. Он посоветовал им заткнуться. Раз и навсегда. И оставить его в покое!..

Подхватив молоток, он побежал к особняку. Кусты трещали у него под ногами. Несколько раз он поскользнулся на мокрой хвое и листве. В глазах темнело, но Олег не останавливался. По мере приближения к цели, он начинал понимать, что работы приостановлены. Ни голосов, ни рева двигателя экскаватора, ни шума грузовиков. Ничего. Чтобы это не значило, оно наверняка сыграет ему на руку…

Олег упал, а потом пополз по-пластунски. Через несколько метров он достиг границы зарослей и выглянул наружу. От учащенного дыхания болело горло. Олег увидел освещенный солнцем пологий склон холма и пустую стройплощадку. Словно кто-то исполнил его желание и прекратил строительство. Мама ничего ему про это не говорила. Впрочем, призраки не могут знать всего наперед.

Олег протер глаза, думая, что ему кажется. Нет, это не мираж.

К особняку со стороны поселка направлялся Виктор Барышев. Его куртка спереди была в крови, одежда выпачкана в грязи, волосы спутаны, щеки покрыты щетиной. Он выглядел не лучше, чем сам Олег. Что ему надо внутри?

Олег ждал, боясь, что банкир заметит его, но тот шел вперед, словно заведенный человекообразный механизм.

У него кровь… Наверное… Олег боялся себе представить, откуда эта кровь…

Похоже, все к этому и шло. Банкир сошел с ума. Особняк завладел его волей и заставляет совершать какие-то противоестественные поступки.

Олег мигнул и только сейчас рассмотрел, что в правой руке Барышева монтировка. Банкир исчез из поля зрения Олега. Он вошел через парадный вход. Олег выбрался из своего укрытия и, согнувшись, побежал к дому. Прислонившись к стене, он подождал немного, а потом обогнул угол и спрятался за штабелями из досок.

Под сводами высоких потолков раздавались какие-то голоса. Олег слишком поздно понял, в чем дело. Потом раздался вопль, высокий, полный ужаса. Сжав молоток, Олег бросился в особняк, проклиная себя за то, что ничего не понял а первую минуту.

Вопль повторился.

Наталья чувствовала, что еще несколько минут, и ее вытошнит. Вонь внутри особняка была невероятной. Гниль, разложение, запах смерти – его источала сама кирпичная кладка.

Лида не собиралась так быстро прекращать свою экскурсию. Мать вынуждена была ходить с ней по комнатам и залам, предупреждая, чтобы она смотрела под ноги. Тут кругом дыры и провалы. Девушка, ошеломленная «величием» их родового гнезда, ее почти не слушала.

– Пойдем на свежий воздух, – сказала Наталья через пятнадцать минут. В животе у нее крутило. Сам воздух внутри давил помещения на нее, словно мешок булыжников. Стены особняка подрагивали. Их судороги были слишком очевидны. Неужели Лида ничего не замечает? Просто невероятно.

Наконец ей удалось уговорить Лиду спуститься на первый этаж. Наталья вспомнила о Викторе и поежилась. Ей постоянно казалось, что кто-то за ними наблюдает. В голове начинало мутиться…

А еще внизу есть подземелье.

Они спустились по хлипким лестницам.

– Мам, тут как будто кровь, – сказала Лида. – Смотри.

Наталья подошла к тому месту, куда указывала дочь. На полу была неровная багровая полоса, идущая от парадного входа к боковому помещению.

– Я не знаю, что это такое, но… – начала она, но ее слова оборвались с появлением тени, которая метнулась в их сторону откуда-то из-за угла.

Наталья медленно, как в классическом кошмаре, стала поворачиваться, и успела заметить, что тень на самом деле – это Виктор. Вовсе не тот, к которому она привыкла. Обезумевший. С выпученными глазами и разинутым ртом.

– А… – сказала Наталья, пытаясь предупредить дочь.

Виктор поднял руку с кухонным ножом и вонзил лезвие Лиде пониже шеи. Девушка, даже не увидев его, упала на колени. В одно мгновенье. Наталью оглушил собственный дикий, животный вопль. Нож криво торчал у Лиды из спины. Вошел он неглубоко, но футболка уже пропиталась кровью. Вторая рука Виктора тоже описала дугу, на этот раз использовав монтировку, которой это ночью он убил Старостина. Монтировка ударилась о склоненную голову Лиды, о затылок. Наталья увидела, что из ее носа и рта выстреливают фонтанчики крови. Почти черной. А хруст кости напоминает то, как разгрызаешь куриные ребрышки.

Наталья закричала еще раз. Виктор перешагнул через Лиду и пошел к жене. С виду он был спокоен. Он ничего не говорил, словно и так все было ясно между ними. Наконец-то, ясно. Расставлены точки над «и». Наталья не помнила, что делала в эти секунды. То ли рыдала и что-то спрашивала у него, то ли умоляла пощадить ее. Ей было видно тело Лиды, лежащее на полу в позе эмбриона.

Потом появился Олег. Наталья и это помнила не очень хорошо. В ее голове взорвалась мощная бомба, и этот взрыв оглушил ее и почти ослепил.

* * *

Все заканчивается. И безумие тоже.

Олег думает, что все шло именно к этому моменту. Возможно, кости, наконец, замолчат.

Неплохие, в общем-то, шансы.

* * *

Олег ударил молотком почти горизонтально, и удар получился сильным. Голова Виктора чуть не слетела с плеч. Память Наталья зафиксировала этот момент, означавший, что вся ее жизнь рухнула безвозвратно, что все теперь будет по-другому и она никогда не выберется из этого кошмара… Это была жирная точка на всем ее прошлом. Голова Виктора сдвинулась в сторону с громким хрустом, и опрокинулась на плечо. Глаза сохраняли то же самое выражение, в котором не было ничего, и в то же время все… Виктор кулем повалился на пол и замер.

Олег посмотрел вниз, на клеенчатый стол и увидел надпись, сделанную осколками куриных косточек. Ту, что ему никак не удавалось поймать раньше. Вот что хотела передать ему мертвая невеста. А через нее, возможно, и его старые знакомые, чьи голоса мучили его всю жизнь…

Сожги его!

Сожги его!

Сожги его!

Призрак матери говорил правду. Она пришла помочь ему. И пусть Олег спас не всех, но он попытался. А это уже немало.

Олег сказал ей, что Лида умерла, и вытащил тело девушки наружу. Наталья последовала за ним. Она молчала и не сопротивлялась. Что-то происходило вокруг нее, но все это уже не так интересно, потому что не имело к ней отношения… Ее не удавалось разговорить несколько месяцев кряду, психиатры очень старались, но почти признали свое поражение. Наталья стала произносить слова только после того, как по телевизору увидела старый английский особняк девятнадцатого века. Она сказала: «Этот дом похож на наш!» С этого момента появилась, пускай и очень призрачная, но надежда на выздоровление…

Но это было потом. А сейчас Олег вытащил тело ее дочери и особняка и положил на траву. Затем Олег сходил за Виктором и принес его туда же, положив рядом. «Сядь!» – сказал Олег Наталье. Она послушалась, заняв место рядом с трупами.

– Нам надо сжечь его, – сказал Олег. – Ты мне поможешь?

Молчание.

– Ты мне поможешь? – Громче.

Олегу пришлось все делать самому. Он таскал внутрь доски и брус, падал, спотыкаясь о выщербленные ступени, но работал. Ему надо было успеть. До того, как все обнаружится. Он работал, потеряв счет времени. Наталья наблюдала за ним, сидя на траве, с выражением детского любопытства на белом лице. Возле ее ноги была размозженная голова дочери, такой похожей на отца.

Наконец, работа была закончена. Олегу удалось внести в холл большую часть того, что могло гореть. Некоторые доски были сырыми после ночного ливня, но это не имело значения.

Едва не падая от усталости, Олег облил всю эту огромную кучу стройматериалов бензином, краской и растворителем и бросил спичку. Он чувствовал сопротивление особняка. Казалось, дом вопит о том, чтобы он прекратил этим заниматься… Иначе….

Но никаких иначе не последовало. Лида и ее отец были его последними жертвами.

В холле произошел маленький взрыв, пламя, точно здесь вспыхнуло маленькое солнце, поднялось до потолка. Пары горячей химии ударили Олега в лицо. Кашляя, подгоняемый жаром, выбежал на воздух и упал в изнеможении на ступенях. Огонь за его спиной разгорался.

Я заплатил все долги. Разве нет? Мама, я теперь свободен?.. Можно мне больше не слышать их?

Ему никто не ответил, но это не значило, что его не услышали. Олег знал: многие в эти минуты присматриваются и прислушиваются к происходящему.

Пламя поднималось все выше, захватывая все большие площади особняка. Треск и рев оглушал Олега. Он встал и направился к Наталье, еле удерживая равновесие. Ему казалось, что он умер, стал призраком. Может, это было не так далеко от истины. Был ли он вообще когда-нибудь человеком? Тетя Ирина была права.

но ведь я не сидел сложа руки. Я делал. Пусть не со всем справился… я…

Олег сел на траву, а потом повалился на бок, дыша учащенно, как загнанная собака. Он смотрел на женщину рядом с собой и думал, что, вероятно, должно пройти какое-то время. Еще немного. И тогда кости замолкнут. Их голоса все тише… Какое же облегчение…

Глубоко под землей, в каменной утробе, наполненной запахом гниения, останки мертвецов шевелились и говорили друг с другом. Тот груз, что давил на них столько времени, исчез. Призраки выходили на свободу. Их вереницы тянулись из подземелья, шествуя только им ведомой дорогой, но никто из живых этого не видел. Даже Олег.

Он смотрел на молчаливую женщину и понимал, что означает ее молчание. Ему было хорошо. В эту ночь его кошмары будут совсем другими, но с этими, новыми, он справится без труда.

Особняк разрушался. Кости получили то, что им нужно.

Олег думал о дурных предзнаменованиях, запахе леса, о краске, которой они когда-то с отцом красили забор, о розовой косынке на голове матери. Все это теперь ему казалось слишком важным, чтобы забыть.

Кости замолчали. Олег подумал, что раньше и понятия не имел, как много в мире других звуков.