Любовь не ждет Линдсей Джоанна

Глава 54

Роуз пришла в ярость, что Уильям Харрис посмел угрожать еще одному члену ее семьи и попытался шантажировать ее снова. Он просто сунула Закери записку о выкупе и заявила:

— Верните мою дочь.

Но успокоилась, когда ее заверили, что на этот раз Харрис вместе со своими подручными отправится в тюрьму. Благодаря уверенности, что на Западе ему все сойдет с рук, против него теперь имелось достаточно обвинений, чтобы изолировать от общества на долгие годы.

Закери тоже пребывал в ярости, но он не привык, чтобы им манипулировали. Он подписал бы бумаги, отослал бы Тиффани домой, а потом застрелил Харриса. Тем не менее он почувствовал себя лучше, когда шериф Росс заверил, что шахта будет закрыта, и разрешил завалить вход простейшим способом, с помощью динамита. Закери сам поджег фитиль.

Это совместное предприятие так сплотило обе семьи, что Каллаханы даже последовали за Уорренами к ним на ранчо. Роуз налила всем виски, не забыв стаканчик для себя. Тиффани не возражала, что ее не включили в этот тесный кружок. Возможно, чуть раньше она не отказалась бы от небольшой порции спиртного, но теперь, когда Хантер находился рядом, она ощущала себя в полной безопасности. Ее всегда трогало его настойчивое желание защитить от всех опасностей, даже когда он не знал, кто она такая.

Никто и не заикнулся о том, чтобы вернуться на танцы. Тиффани была единственной, кто огорчился из за испорченного праздника. Братья заверили, что до конца лета будет еще несколько подобных событий, уверенные, что она задержится здесь, чтобы принять в них участие. Они не знали, что Роуз собирается увезти дочь назад, в Нью Йорк. Но Роуз тоже не знала, что Тиффани больше не испытывает желания возвращаться. Впрочем, ее планы зависели от Хантера. Тиффани по прежнему сомневалась, что поступит правильно по отношению к ним обоим, если пойдет на поводу у собственных желаний.

Роуз выгадала минутку, чтобы поговорить с ней наедине.

— Мне нравится Хантер, если тебя интересует мое мнение. Если бы мне пришлось выбирать кого-нибудь из Каллаханов сейчас, когда они выросли, я бы снова выбрала его. Он даже не покраснел, когда сообщил о своих чувствах к тебе.

— Это было до того, как ты получила записку?

— Потом ему уже было не до разговоров. Я никогда не видела, чтобы мужчина двигался так быстро. Мы еще не успели добраться до своих лошадей, а он уже умчался. Он твой, если он тебе нужен.

Роуз рассказала Закери о той ночи, когда впервые встретила Уильяма Харриса, и о том, как он шантажировал ее, заставив бросить мужа. Они выпили еще, отметив падение их общего врага. Ничто не могло вернуть потерянные годы, но по крайней мере один из негодяев, виновный в той старой драме, получил по заслугам.

— Приятно находиться на одной стороне, — признался Закери, когда Уоррены вышли на крыльцо проводить гостей. — Я готов забыть о прошлом, если ты согласен, Фрэнк.

Франклин протянул руку, и они обменялись рукопожатием. Это был знаменательный момент.

— Я бы переехал в Нью Йорк, чтобы сделать жену счастливой, но она привязана к этому месту, а я готов на все ради ее счастья. Спасибо.

Роуз пошла дальше и обняла старшего Каллахана, вогнав его в краску.

— Полно, полно, — пробормотал он. — Надеюсь, теперь Мэри снова начнет со мной разговаривать.

Братья Тиффани уехали вместе с Каллаханами, отправившись в город. Не пропадать же субботнему вечеру, в конце концов! Когда гости разъехались, родители снова обняли Тиффани. Им не нужны были слова, чтобы показать, как сильно они ее любят.

А потом Роуз сказала, притворно зевнув:

— Длинный был день. Я не прочь немного вздремнуть.

— Вздремнуть? — Фрэнк, хмыкнув, последовал за женой наверх.

Тиффани с улыбкой проводила их взглядом, а затем начала подниматься по лестнице сама, но остановилась, вспомнив глупую реплику Хантера о том, что он будет ночевать сегодня на ее крыльце. Покачав головой, она вышла наружу, чтобы убедиться, что он пошутил.

И обнаружила там Хантера. Он снял с Пэтчеса седло, чтобы конь чувствовал себя ночью комфортнее, и теперь оно лежало на полу веранды рядом с жестким деревянным стулом, на котором сидел Хантер.

При виде Тиффани он улыбнулся.

— Что тебя так задержало?

Она прислонилась к стене рядом с ним и даже согнула одну ногу в колене, как это обычно делал он.

— Не думала, что ты это серьезно.

— Наверняка думала, иначе не была бы сейчас здесь.

Тиффани не стала спорить.

— Принести тебе одеяло?

Хантер на секунду задумался.

— Сегодня был один из самых жарких дней за все лето. Вряд ли ночью будет прохладно… А если ты будешь спать здесь, со мной, мы даже не заметим холода.

— На стуле?

— Почему бы и нет? Я все равно не засну.

— Ты действительно думаешь, что будут новые неприятности? Худшие из наших врагов в тюрьме, и шериф сказал, что позаботится о том, чтобы остальных в ближайшие дни отправили отсюда.

— Я имел в виду, что не засну с тобой на коленях.

— О!

Лампа на веранде не горела, но из окон гостиной лился свет. Впрочем, сегодня Тиффани не волновало, что Хантер увидит румянец, выступивший у нее на щеках.

Однако она потупила взгляд, прежде чем спросить:

— Почему ты не пригласил меня танцевать?

— Потому что мне было гораздо интереснее наблюдать, как ты развлекаешься. Мне хотелось, чтобы ты хорошенько прочувствовала один из наших праздников и увидела, что здесь, на Западе, ничуть не меньше веселья, чем на востоке. И потому что я знал, что, если ты окажешься в моих объятиях, я тебя больше не отпущу.

Он подался к ней и, схватив за талию, притянул к себе на колени. Одной рукой он обнимал Тиффани за спину, а другой приподнял ее подбородок, заставив посмотреть на него. Тиффани едва не ахнула, такой жар полыхал в его голубых глазах.

— Я хочу, чтобы ты стала моей женой, Тиффани. За всю свою жизнь я ничего так не хотел, как жениться на тебе.

— Ты уже дважды назвал меня Тиффани.

— Правда? Кажется, я начинаю привыкать к этому имени. Но, знаешь, как бы я ни называл тебя, ты остаешься той, в которую я влюбился. Я осознал это в ту ночь, когда увидел тебя с новорожденным сыном Калеба и понял, какая ты на самом деле ласковая и нежная. В этом не было ничего поддельного. И это не имело никакого отношения к роли, которую ты играла. Это была ты, без всяких прикрас. Нужна незаурядная смелость, чтобы явиться во вражеский лагерь. Или пытаться погасить пожар, вместо того чтобы спасаться от него. Разве высокомерная гордячка стала бы ловить бычка, смеясь над собственными промахами? Не говоря уже о том, чтобы подружиться с поросенком! Признайся: ничто из этого не было притворством. Твое имя — единственное, в чем ты солгала.

— Возможно…

— Возможно? И это все, что ты можешь сказать? Ты пыталась убедить меня, что я не знаю тебя. Я только что доказал, что знаю. И я только что попросил тебя стать моей женой! Не потому, что мы уже помолвлены. И, определенно, не потому, что твоя фамилия — Уоррен. Я люблю тебя!

— Я тоже тебя люблю, но…

Хантеру больше ничего не требовалось, чтобы запечатать ее губы поцелуем. Тиффани и сама не хотела ждать дольше. К дьяволу ее опасения! К дьяволу то, что он сказал в тот день, когда они поехали кататься верхом. Точнее, то, что он сказал Дженнифер, пытаясь объяснить, почему не хочет жениться на единственной дочери Уоррена. Она слишком долго думала, что они не могут быть вместе. И теперь, когда забрезжила надежда, что это возможно, ее эмоции вырвались наружу, словно прорвало плотину.

Она упивалась поцелуем, нежным и страстным одновременно. Хантер удерживал ее голову, обхватив ладонью затылок, но поза, в которой сидела Тиффани, не позволяла в полной мере почувствовать его тело. Единственным достоинством жесткого деревянного стула было отсутствие подлокотников, которые помешали бы ей оседлать его. Она проделала это даже раньше, чем осознала. Хантер слегка удивился, но теперь она сидела к нему лицом, прижавшись грудью к его груди и обхватив ладонями его голову. И теперь могла чувствовать твердую выпуклость, упиравшуюся в ее промежность. Он сводил ее с ума — нет, она сама сходила с ума, ощущая почти такое же невероятное возбуждение, как в ту ночь в амбаре. Оно нарастало, стремясь вырваться из под контроля и оставаясь недостижимым.

Тиффани не представляла, как ему удалось стянуть с нее панталоны, не меняя позы и не прерывая поцелуя, но внезапно он оказался внутри нее. Он обхватил ее бедра, направляя движение, но она не нуждалась в помощи. Она в точности знала, что делать, подчиняясь его ритму, пока все ощущения, которые он возбудил в ней, все эмоции — страсть, надежда, любовь — не слились в сверкающую спираль, погрузив ее в немыслимое блаженство.

Несколько секунд они не шевелились, тяжело дыша. Ее волосы разметались, упав на его руки, сжимавшие ее в объятиях. Тиффани не хотелось двигаться. Это была удивительно удобная поза на таком неудобном стуле.

Пока она не осознала:

— О Боже, на веранде?

Его смех сотряс ее тело, все еще соединенное с ним.

— Амбар, веранда, какое это имеет значение?

Тиффани положила голову на плечо Хантера и нежно поцеловала его в шею.

— Никакого, но…

— Я слышал это «но» и раньше, — осторожно начал Хантер. — Это не означает «я выйду за тебя замуж»?

Тиффани вздохнула.

— У меня осталось только одно возражение, но существенное.

— Какое?

— Ты говорил, что не хочешь жениться на дочери Уорренов, потому что опасаешься, что чувства, которые испытывал к ним всю жизнь, всегда будут присутствовать в глубине твоей души. И в конечном итоге проявятся, независимо от того, понравлюсь я тебе или нет.

Он криво улыбнулся.

— Это только часть правды. Не то чтобы я так не думал. Думал, конечно, когда искал оправдание, чтобы не жениться на той, которую не люблю. Но в другие моменты я смотрел на ситуацию не так мрачно: кто знает, вдруг я буду обожать ее? Я даже покупал вещи в расчете на нее. Точнее, заказывал по каталогам, которые доходят до наших краев. Я выбирал вещи, которые, как мне казалось, понравятся девушке с востока. Не смейся, но моя комната заставлена ящиками с английским фарфором, вазами, симпатичными безделушками, расписными чашками, хотя я даже не знал, пьет ли она чай. В общем, сегодня я мог предаваться мечтам, а на следующий день подумывать о том, чтобы швырнуть все это в огонь. Ты сводила меня с ума еще до того, как мы встретились.

Тиффани усмехнулась.

— Какая ирония, что некоторые из этих ящиков прибыли одновременно со мной.

Хантер отстранил ее от себя и обхватил лицо ладонями.

— Ты не хочешь спросить, почему я поделился этими опасениями с тобой?

— Почему?

— Потому что уже думал о тебе всерьез и не хотел, чтобы ты считала, будто разрушаешь что то решенное. Настоящая ирония заключается в том, что наша встреча действительно была предрешенной, просто мы не знали об этом. Вернее, это я не знал. А ты схитрила и познакомилась со мной намного раньше, чем я с тобой.

— Ты когда-нибудь перестанешь попрекать меня этим?

— Так и быть, замолкаю, но только на сегодня.

Тиффани рассмеялась, но Хантер, скорчив удрученную гримасу, добавил:

— Неопределенность убивает меня, Рыжик. Мы поженимся завтра или нет?

Она поцеловала его в щеку.

— Моя мама все таки сшила для меня свадебное платье. — Она поцеловала его в другую щеку. — Я просто отказалась брать его с собой, поскольку не имела ни малейшего намерения выходить за тебя замуж. — Она поцеловала его в губы. — Понадобится по меньшей мере неделя, чтобы доставить его сюда.

Он приник к ее губам в долгом крепком поцелуе, прежде чем сказать:

— Значит, в следующее воскресенье?

— «Следующее воскресенье» звучит замечательно.

— Тебе придется поставить для меня кровать на веранде. — Тиффани закатила глаза, но Хантер добавил: — Я не шучу. Но следующее воскресенье меня вполне устраивает. Мы можем за это время даже достроить дом.

— Не говори глупостей. Как можно…

— Ты удивишься, но это вполне реально. У нас есть плотники, каменщики и другие умельцы, которые охотно примут участие в строительстве. За день можно построить амбар, а за несколько дней отличный дом. И ты можешь спроектировать его в соответствии со своими вкусами, если, конечно, собираешься здесь жить.

На его лице мелькнуло беспокойство, но Тиффани успокоила его, сказав:

— Думаю, можно съездить в Нью-Йорк, после того как дом будет закончен. Мы могли бы выбрать там мебель. И я показала бы тебе места, где выросла, познакомила бы с друзьями…

— И уговорила бы остаться? Знаешь, я останусь, если это то, чего ты хочешь. Мне все равно, где жить, лишь бы с тобой.

— Ты сделаешь это для меня?

— Я сделаю для тебя все.

Тиффани не слишком удивилась его готовности пожертвовать ради нее собственными интересами. Это было частью обаяния Хантера, одной из причин, почему она влюбилась в него.

— К счастью для тебя, я полюбила местные закаты, — пошутила она. — Среди прочего. Думаю, мы найдем в этом доме свободную постель для тебя.

Плененная его внешностью, очарованная обаянием, она отдала ему свое сердце. Похоже, ее внуки все-таки будут ковбоями. При этой мысли Тиффани ослепительно улыбнулась.