Ложь во спасение Пьянкова Карина

ГЛАВА 17

Никогда за свою жизнь Линх не смотрел так часто на солнце. Теперь же он делал это едва ли не каждые пять минут. Он стыдился признать, что ему страшно пропустить закат и оказаться незащищенным перед пришелицей с того света. Он боялся оказаться один на один с мертвой.

Кажется, за эти жалкие два дня Аэн и Риннэлис Тьен стали для него самыми близкими и дорогими друзьями, потому что именно они делили с ним весь этот ужас и безысходность, хотя были совершенно не обязаны этого делать. Что послужило причиной для их поступков, благородство ли, чувство вины или еще что-то, о чем, возможно, оборотень даже не подозревал, было на самом деле неважно, потому что в любом случае такая помощь бесценна. И тем сильнее опутывал сознание лорда приворот. Потому что эта человеческая девчонка все же была достойна чувств Линха, несмотря на свою природу. Она совершала ошибки, но и готова была принять их последствия. Она до конца была верна своему решению. И значит, Третий лорд добьется того, что она останется здесь, рядом с ним. Советницей ли, любовницей (да, теперь даже мысль о близости с ней уже не вызывала отторжения) или даже леди, законной супругой.

— Линх, каэ Иста повязали! — влетел в кабинет довольный и возбужденный Раэн.

— Тьен что, совсем совесть потеряла? — пораженно выдохнул лорд, чувствуя надвигающиеся неприятности. — Арман каэ Ист не мелкая сошка, сейчас половина клана орать начнет! Нельзя было как-то поаккуратнее с этим старым гадом?!

Кузен наглым образом занял подоконник, который обычно облюбовывал сам правитель, и беззаботно рассмеялся:

— А что ты хотел, Линх? Лес рубят — щепки летят, оставлять эту сволочь на свободе было чревато, к тому же каэ Ист сам вырыл себе яму. Он не открыл двери, особняк пришлось брать штурмом. Обитатели дома оказали сопротивление. Если бы после такого показательного выступления его не тронули, что бы подумали о тебе? В результате обыска изъято такое и в таком количестве, что старика Армана можно закопать заживо только по человеческому законодательству, не говоря уже о законах оборотней!

— Бред. Не верю, что тайники каэ Иста было так легко обнаружить, — скептически отозвался Линх.

Демоны… Род каэ Ист силен, очень силен. Таких только вырезать под корень, чтобы ни единого оборотня их крови не осталось. Да, вырезать надо, но сейчас этого не стоит делать. Клан встревожен, клан в панике и при случае может разорвать на части даже лордов. Пусть страсти улягутся, а там можно будет аккуратно извести противников.

— Нет, нелегко. Аэн постарался. Наши ребята под началом кахэ распотрошили домик от подвала до чердака.

— А Тьен-то туда хоть вернулась? — спросил лорд.

— А она куда-то уходила? — изумился оборотень.

— Да. Она вместе с каэ Верром зачем-то была в замке днем. Зачем — не сказала.

— И ты не дознался? — изумился Раэн. Обычно же Третий лорд душу вытрясет, но узнает все, что его интересует.

— Некогда было. Лисы, — объяснил Линх. — С ней был каэ Верр, стало быть, я мог не волноваться за ее безопасность.

— А если бы она что-то натворила?

— Диверсия? В клане? — недоверчиво покачал головой лорд. — Ей это невыгодно. К тому же не с каэ Верром за спиной.

— Я уже не слишком уверен в верности каэ Верра клану, — заметил кузен правителя. — Когда ты… потерял контроль, а ларэ Риннэлис заперлась в комнате, он был там. И он не вывел ее к тебе. Он помогал ей забаррикадировать дверь.

— Действительно? — переспросил Линх.

Значит, парень должен оставаться рядом с Риннэлис. Раз он трясется над ней больше, чем над интересами клана, то девушка с ним в полной безопасности.

— Да! — воскликнул Раэн. — Как теперь можно доверять ему? Как думаешь, кто подойдет на его место?

— Никто, — покачал головой Третий лорд. — Лучше Сэна каэ Верра с обязанностями телохранителя Риннэлис Тьен-и-Аэн не справится никто.

— Но клан!..

— Раэн, если парень настолько заботится о ней, я могу быть спокоен. Потому что она дорога мне. Так что забудь об этом.

Родич что-то проворчал, но, зная крутой нрав Линха, предпочел не продолжать спор. Лорд — он и есть лорд, пусть одновременно еще и кузен.

— Кстати, где сейчас Аэн и Тьен? — спросил Третий лорд, бросив короткий взгляд в окно.

— А… солнце, — понимающе отозвался подчиненный.

— Заткнись, — рыкнул правитель, но скорее с обреченностью, чем с угрозой.

Ведь и правда — солнце. Линх любил ночь, всегда любил: это время тайны, любви, время, когда все несущественное остается в тени, но теперь, кажется, он готов был молить богов, чтобы дневное светило никогда не покидало небосвода.

Страшно.

Мерзко.

Таков вкус отчаяния и безнадежности.

И только те двое решили разделить с Линхом эту ношу. И ведь не ради благодарности даже, а просто потому, что не могли оставить его один на один со всем этим кошмаром. А тот же Раэн и не подумал поддержать вроде бы горячо любимого кузена. Нет, не из подлости, как можно… Просто он даже не задумался о том, что родичу вообще может понадобиться помощь. С другой стороны, Линх сам желал стать для подданных чем-то вроде карающего бога.

Стал.

— Это ведь только… только временно, ты сам понимаешь, — с тяжелым вздохом произнес Раэн. — Рано или поздно ты все равно…

Еще бы Линх не понимал. Он всегда гордился кристальной ясностью ума и четкостью суждений, даже если дело касалось его собственной жизни. Теперь он тоже не лишился головы. Конец неизбежен, пусть и отсрочен.

— Да. Все верно. Но тянуть я буду до последнего. Мне не на кого оставить клан. Я не вижу среди представителей клана нового Третьего лорда.

— И сколько думаешь продержаться? — тихо осведомился у правителя кузен.

— Да нисколько я не планирую, — устало вздохнул Линх. — Вообще. Я не знаю, когда она станет настолько сильна, чтобы не бояться старых запретов и света солнца. Буду бороться столько, сколько это окажется возможно. А там… Как выйдет. Но сдаваться я не собираюсь. Никогда.

Таков он, Линх каэ Орон, Третий лорд клана Рысей.

— Солнце скоро сядет, — задумчиво произнес Риэнхарн, поглядывая на небо, которое уже немного потемнело.

Мы оба понимали, что это значит: мы с братом будем нужны в замке, мы будем нужны Третьему лорду.

Я все же жадная. Даже в том, что касается врагов. Хотя… не все так просто, наверное. Все же жизнь немного потускнеет для меня, если на земле не будет Линха каэ Орона. Да и для Риэна тоже. Его отношения с кровником вообще выше моего понимания. Такой близости порой и между родственниками не встретишь.

— Ларо Касс, вы тут закончили? — немного нервозно спросила я оборотня, который руководил своими сородичами.

Те как раз выводили последних задержанных, порядком помятых, надо сказать. Они тоже пытались отстаивать свои права. Не вышло. Такое даже в Иллэне, столице королевства, где права и свободы граждан ценятся превыше всего, редко кому удается, а уж тут, на территории оборотней, где о человеческих законах вспоминают исключительно в тех случаях, когда это удобно… Словом, да здравствует воля лордов и да падут все их враги до единого.

Кстати говоря, родственники тех, кто пострадал от «произвола каэ Оронов», уже успели подтянуться и представляли некоторую угрозу, ведь среди них тоже могли быть заговорщики. Но тягать их пока было не за что.

— Сделано, дорогая ларэ, не извольте беспокоиться. Все упакованы и отправлены в замок, где им уже подобрали уютные апартаменты. Сегодня еще немного подумают о вечном, а уж завтра со свежими силами пообщаются с вами и его светлостью.

— Дивно, — кивнула я. — Тогда мы с братом покинем вас, хорошо? Дела в замке.

Ларо Касс только махнул рукой, давая понять, что и без нас они неплохо справятся.

— Ты слишком уж волнуешься за каэ Орона, — заметил южанин, подцепляя меня под локоть.

Хотелось сказать какую-нибудь глупую резкость, как в детстве, когда соседка по парте говорит, что ты слишком засматриваешься на одноклассника. Но я же вроде бы успела вырасти.

— Да, ты прав… Глупо, да?

— Ну почему же сразу глупо, Ринэ? — не согласился со мной брат. — В нем много того, что привлекает женщин. Да и нужно радоваться, что ты вообще реагируешь на представителей мужского пола таким образом. Это нормально, дорогая. А вот быть к ним безразличной — нет. Ты же молодая женщина, в конце концов.

— Это… Я сама не знаю, что это, — растерянно пробормотала я. — И тем более не понимаю, почему ты говоришь так, будто одобряешь эту мою… заинтересованность.

— Потому что это хорошо для тебя, Риннэлис, — только и сказал Риэнхарн с чуть покровительственной улыбкой. Улыбкой настоящего старшего брата, который знает то, что тебе еще непонятно.

А солнце понемногу клонилось к горизонту и из белого становилось красным, цвета свежей крови. От этого становилось не по себе и хотелось ускорить шаг, чтобы убедиться в том, что с его мерзкой светлостью все в порядке и он все такой же властный и пугающий, как и прежде.

С лордом мы столкнулись практически сразу же, как вошли в замок, он, похоже, поджидал нас. Его светлость буквально источал напряжение, губы его были плотно сжаты, а в глазах застыло странное выражение — отчаяние пополам с решимостью. Мне показалось, что он себя уже приговорил и теперь ждет свершения приговора. Нет. Не смиренно, лорду Линху смирение вообще неведомо, но с тем спокойствием, которое даже на пороге смерти позволяет поступать как должно.

Возможно, этой ночью ему — нам — повезет и все разрешится без жертв.

Я понимала, что решилась попытаться спасти его не только да и не столько ради мести. И скрыла свои планы не для того, чтобы в случае успеха посмотреть, какое выражение будет на рысьем лице. Нет ничего более жестокого, чем подавать напрасные надежды. А сейчас лорду и так хватает боли и страха, я просто не могу добавить к его грузу еще один камень.

— Как ваши дела, Аэн, ларэ Риннэлис? — осведомился лорд Линх.

Я бы даже поверила, что его светлость занимают исключительно дела следственные, если бы видела его впервые. Теперь же я была в состоянии заметить тот груз тревоги, что на него давит.

— Неплохо повеселились, каэ Орон. Ты должен был весь день мучиться икотой от тех слов, которыми тебя поминали подданные, — с усмешкой отозвался брат.

Оборотень, будто отражение в зеркале, повторил гримасу кровника.

— У меня иммунитет к проклятиям, Аэн. А как вы развлеклись, ларэ Риннэлис?

Мне не понравился ни сам вопрос, ни тон, которым он был задан.

— Неплохо, мой лорд. Очень неплохо, — холодно ответила я.

Перевертыш уставился мне в глаза, я же не стала отводить взгляд. И вот мы застыли, как две кобры. Не хватало только шипения и раздутых черных капюшонов. Вообще, все выглядело бы почти благопристойно, если бы у оборотней не считалось вызывающим так долго смотреть в глаза друг другу.

— Каэ Орон, солнце, — прервал наше безмолвное противостояние Риэнхарн.

Тот, как показалось мне, чуть побледнел и кивнул.

— Куда? — спросил он.

— Как хочешь, каэ Орон. Но если к тебе, то Ринэ надо бы взять с собой сорочку и халат, ей будет неудобно спать так, в платье.

А я вот о таких бытовых проблемах и не задумывалась. Но для этого у меня теперь есть кто-то более внимательный, кто заботится обо мне.

— Тогда у меня, — ответил лорд. — Идите возьмите что нужно, а я буду ждать вас в комнатах.

Я кожей чувствовала, что ему ни на миг не хочется отпускать нас от себя. Ему было страшно, да и кто бы не испугался в подобной ситуации. Но лорд нас отпустил. И я понимала почему. Гордость. Гордость Третьего лорда соответствовала его статусу в клане.

— Мы придем как можно быстрее, каэ Орон, — заверил Риэнхарн.

Иногда меня поражает его благородство… и становится стыдно за свою мстительность и мелочность. Если бы кого-то я и назвала идеальным мужчиной, то исключительно своего брата.

— Ему страшно, — тихо сказала я, когда мы с кахэ отошли достаточно далеко, чтобы лорд нас точно не услышал.

— Это неудивительно в его ситуации, дорогая. Я бы тоже боялся.

Брат был задумчив и как-то до странности отрешен.

— Если с ним что-то произойдет, ты не обрадуешься, — зачем-то пробормотала я.

— Да. Каэ Орон предельно честен и с друзьями и с врагами. И по-своему великодушен и благороден. Это драгоценно. Порой даже среди тех, кто с тобой одной крови, встречаются негодяи… — В голосе Риэнхарна проскользнула застарелая горечь.

— Таэллон? — только и спросила я.

— Уже тогда знала, да? — усмехнулся кахэ. — Хотя что я спрашиваю… Конечно, ты знала. Ты многое умеешь читать в чужих душах. Скажи, что ты увидела в нем? Что такого?

Я многое вижу. И ты тоже многое видишь, брат мой, но ты неспособен увидеть дурное в тех, кого считаешь близкими.

— Слабость. В нем были слабость и гниль, Риэн. Такие, как он, могут всю жизнь прожить, не совершив ни одного дурного поступка. Вот только для этого нужно, чтобы на пути не встретилось ни единой трудности, ни единого препятствия. Если придется делать выбор, то подобные твоему племяннику пойдут по пути наименьшего сопротивления. А сделать подлость — это самое простое.

— Не одобряешь легких путей, Ринэ?

— Нет. Они ведут в ад еще вернее добрых намерений. Вот только этого не видишь до тех пор, пока не окажешься на сковородке. А если уж я и попаду в преисподнюю, то хочу, чтобы это был мой осознанный выбор.

— Тебя не пустят в ад, Риннэлис. Побоятся, — рассмеялся Риэнхарн.

— Что он сделал? Что сделал Таэллон? — решилась задать вопрос я.

Я помнила, какое отношение к племяннику было у Риэна, как он любил его, готов был пожертвовать даже своей честью ради его благополучия. И сложно представить, что же заставило кахэ настолько сильно изменить отношение к младшему родичу.

— Он по всем правилам заявил главе Дома, что я нанес ему обиду и попрал интересы Дома.

Меня захлестнул жгучий стыд. Поступить так — значит не просто оскорбить. После такого обвинения Риэнхарна могли и изгнать — для кахэ это несмываемый позор, а порой и смерть. И получить подобный удар в спину от любимого и опекаемого племянника наверняка оказалось невероятно больно. И пусть в любом случае Таэллон когда-нибудь поступил бы так, как поступил, но, возможно, не будь сказано тех слов — все случилось бы иначе.

Еще тогда, в Иллэне, я сама показала Таэллону возможность предать близкого ради собственного блага. Я сказала ему, что Риэн ставит его ниже Софии, своей смертной возлюбленной, что сам Таэллон ничего не должен родичу. И молодой кахэ поверил. Он предал своего дядю, который готов был пожертвовать всем ради него. А первая подлость всегда влечет за собой следующие.

— Я виновата. Перед тобой. Это я…

Риэнхарн как-то странно улыбнулся и покачал головой:

— Я и так знал, что без тебя там не обошлось. Хотела побыть демоном-искусителем, да, Ринэ?

Я только вздохнула:

— Мне в тот момент это было выгодно. И я не оправдываюсь. Я поступила ровно так, как должен был поступить дознаватель.

— А стыд все равно есть, верно?

— Есть, — и не подумала отрицать я.

— Зря. Я примерно представляю, что ты могла сказать ему. И я говорю, Ринэ, что его поступок был только его выбором. Не твоим.

— Когда-нибудь тебя причислят к лику святых, Риэн, — вынесла свой вердикт я. — Я бы такого простить не сумела…

Риэнхарн рассмеялся и погладил меня по голове как-то мягко, как порой делает моя мама.

— Сумела бы, Ринэ. Не всякому, но сумела бы. Я назвал тебя своей сестрой не только потому, что в тебе есть храбрость и доблесть, какими не всякий воин обладает, но и потому, что ты на меня очень похожа.

Похожа? На него? Я прыснула. Этот образец благородства — и я, образец злопамятности, готовая пожертвовать чем угодно ради своей цели.

— Похожа, похожа. Не сомневайся. Я старше тебя и кое в чем получше понимаю.

Мне хотелось верить, что он действительно лучше меня видит мою суть и на самом деле я не настолько ужасна, как порой мне самой кажется.

В комнате я переоделась в теплую ночную сорочку с глухим воротом, а сверху накинула халат. Сама я, пожалуй, надела бы что-то другое, но кахэ уперся и заявил, что если уж его сестра всю ночь проведет рядом с посторонним мужчиной, да еще, вполне возможно, в одной постели, то нужно сохранить хоть какие-то остатки приличий. Как по мне, так все это несколько смешно, но если Риэну станет от этого легче, то почему бы и нет? Хотя не так давно сам же южанин советовал задуматься о возможности более близких отношений между его светлостью и мною.

Когда мы вернулись к Третьему лорду, солнце уже почти зашло. Оборотень был болезненно бледен от волнения и усталости. И мука, застывшая в его глазах, стала уже очевидной.

— Каэ Орон, успокойся, — обратился к кровнику брат, с тревогой вглядываясь в лицо перевертыша. — Ты же не собираешься облегчить твари работу, верно?

Меня тоже изрядно волновал этот вопрос. Ожидание смерти иссушает душу, вытягивает силы, заставляет сдаться… Может быть, все же сказать лорду?

— Что за чушь ты городишь, Аэн? — взрыкнул Линх каэ Орон. — Я не позволю сломать себя какой-то нежити!

Нет. Не надо говорить. Как я вообще могла сомневаться в силах Третьего лорда? Глупая. Он выдержит все, что сочтет нужным.

Мужчины снова, как и прошлым вечером, зажигали огонь в камине, расставляли свечи, вяло, практически по-дружески переругиваясь и то и дело спрашивая у меня о разных ничего не значащих мелочах. Это было хорошо, спокойно. Почти по-семейному.

Летом темнеет долго. Даже мучительно долго, если можно так сказать. Оборотень весь извелся, не находя себе места. Когда все дела закончились, он сперва метался по комнате, как загнанный в клетку зверь, не реагируя на любые попытки его успокоить, затем сел в кресло, опустил голову и погрузился в апатию. На Риэнхарна такие перепады в поведении кровника тоже действовали не лучшим образом. Кахэ нервничал, не хотел говорить даже со мной и не отрывал взгляд от двери, ожидая нашу мертвую гостью.

Ее не было.

И как относиться к этой задержке покойницы, я не знала. Хотелось надеяться на лучшее, но я никогда не была оптимистом. Надо дождаться утра.

Я бесцеремонно залезла на постель лорда с ногами и даже задремала. Ни брат, ни оборотень на меня не обратили ни малейшего внимания, их занимала совершенно иная женщина.

Ларэ Элора не появлялась. Время уже давным-давно перевалило за полночь, а мертвая все еще не явилась к своей жертве. Оборотень был не просто изумлен… он был поражен и испуган до крайности. Потому что все происходящее казалось необычным, странным, непонятным. То, чего не можешь объяснить, — самое пугающее. А Линх каэ Орон умел бояться. Не боятся только помешанные, а даже у врагов Третьего лорда и мысли не возникало, будто его разум замутнен.

Небо понемногу стало светлеть. Но любовница все еще не явилась.

— Каэ Орон, по-моему, покойная решила изменить тебе даже на том свете. Я поражен, — не удержался от шпильки Аэн.

— Сам ничего не понимаю, — пробормотал Линх.

Через несколько минут он вновь заговорил:

— Аэн, а тебе ничего не кажется здесь странным?

Кахэ покачал головой и изумленно воззрился на врага:

— О чем ты?

— Что с твоей сестрицей, Аэн?

— А что с ней? С Ринэ все в порядке, девочка умаялась и спит.

Оборотень рассмеялся:

— Аэн, вчера она была не менее уставшей, однако же заснуть не сумела. Потому что ей было страшно. Сегодня она заснула и, в отличие от нас с тобой, не слишком сильно волновалась. К тому же сегодня она с каэ Верром зачем-то возвращалась в замок. Какой вывод будешь делать, черный?

Южанин растерянно моргнул и пожал плечами.

— Только давай будить ее все же буду я, ладно? — попросил он. — Ты можешь быть не слишком корректен.

— Ладно, — не стал спорить оборотень. — Но я, кажется, в любом случае буду некорректен, Аэн.

Линх нюхом чуял, что именно Тьен что-то учудила. Ну не зря же она так юлила, когда столкнулась с ним в коридоре… А потом… Потом приходила матушка, которой зачем-то понадобились волосы и кровь лорда… Но какая может быть связь между леди клана и человеческой девушкой? Нет, на самом деле ответ очевидный: связующее звено — он сам, Линх каэ Орон, но все же… Тьен-то это по большому счету зачем?

«Вот сейчас и узнаем!» — злорадно подумал оборотень.

Тем временем Аэн уже успел разбудить свою сестрицу, и та сидела на кровати, встрепанная и растерянная, как воробей осенним утром.

— Что случилось? — с явным усилием подавив зевок, спросила девчонка. — Она пришла?

— Нет, ларэ Риннэлис. И мне безумно хотелось бы услышать, почему она не пришла, — протянул Третий лорд.

Человечка недоуменно воззрилась на правителя, растерянно хлопнула глазами (переигрываете, ларэ Тьен, уж не вам изображать наивную, ничего не понимающую дурочку) и пожала плечами, создавая впечатление совершенного незнания и полной невинности. Абсолютной невинности.

— Я не понимаю, почему именно мне задается этот вопрос.

Линх сел прямо напротив девчонки и пристально уставился ей в глаза. Без открытой угрозы, но с ощутимым давлением. Никакой необходимой реакции сперва не последовало, но потом девушка слегка поежилась. Оборотень нанес по сознанию бывшего дознавателя ментальный удар, достаточно сильный, чтобы вскрыть весьма серьезную защиту, но атаку отразили. Почти сразу.

Этого хватило на то, чтобы в общих чертах понять смысл происходящего.

— Каэ Орон, ты что о себе возомнил? — рявкнул кахэ, подскакивая к кровнику. — Ты забываешься. Она тебе не мелкая сошка, она…

— Так ты правда не знал? — совершенно спокойно спросил у Аэна лорд.

Южанин даже забыл о своем гневе от такого поворота:

— В смысле?

— Аэн, твоя сестрица, кажется, расправилась с rihasse. Как тебе нравится такая выходка? — поинтересовался оборотень, затем тихо и как-то по-детски счастливо рассмеялся, упав на спину и положив руки за голову.

Брат Тьен просто онемел от изумления.

— Так, значит, и правда не знал, — сделал вывод правитель. — И орать мне надо на одного только Сэна.

— Зачем вам орать на ларо каэ Верра? — подала голос Риннэлис.

Линх сел и вновь посмотрел ей в глаза.

— Потому, что вы рисковали, Риннэлис. Я вам благодарен, невероятно благодарен, неважно, удалось ли уничтожить ее до конца или нет. Ваш талант и воля восхитительны, даже для меня. Но вы рисковали. Сильно. И меня это не устраивает. Если с вами что-то случится, то ваш приворот заставит меня испытать все муки потери, которые только могут существовать, — мягким, совершенно непохожим на обычный его тон голосом произнес Линх.

Неподвижной статуей, воплощавшей в себе все изумление мироздания, застыл Риэнхарн Аэн.

Да каэ Орон и сам был поражен своими словами. Пожалуй, в его жизни было не так много случаев, когда он облекал свои чувства в слова, не пытаясь что-то скрыть или же приукрасить. Сейчас выразил именно то, что испытывал. Это и называют «раскрыть душу». Предельно честно. Предельно открыто. И кому он доверился? Инородцам. Кровнику и ей, человеку, женщине. Но именно они и казались достойными такой высокой чести.

А лицо Риннэлис Тьен-и-Аэн тем временем заливало краской.

Почти что легендарная змея эролской стражи, зерцало беспристрастности и сдержанности, поражала алым цветом щек. Глаза ее были опущены и как-то подозрительно блестели, губа смущенно закушена…

А запах… Запах ее говорил о том, чего просто не могло быть. Ему наверняка показалось…

Но если ему только почудилось, то оборотень не понимал, что же с ней стряслось на самом деле.

В тот момент мне показалось, что мой мир рассыпался на крохотные осколки и опал к моим ногам. А я осталась смотреть на остатки великолепия. Так просто было казаться совершенной в собственных глазах в своем стремлении к истине: холодной как лед, надменной, как королевский трон. Так просто жить, когда не ловишь свое отражение в чужих глазах, единственных глазах, взгляд которых становится мерилом всего. Как же мне отвратителен весь этот пафос, особенно если учесть, что это теперь стало одним из законов моей жизни. Для меня важно, какая я сейчас для лорда Линха, какой я кажусь ему без учета дурмана приворота, считает ли он меня привлекательной, достойной его внимания. Боги, какая глупость.

Мне важно его признание.

Мне дорога его благодарность.

Мне будет больно, если его вдруг не станет.

Это ли есть любовь?

Риэнхарн поглядывал на меня чуть насмешливо, исподлобья, будто знал обо всем на свете и уж тем более о том, что творится со мной. Надо было, наверное, почувствовать раздражение из-за такого самодовольства брата, но в душе в тот момент бурлило столько переживаний…

Сам же лорд был таким же, как и обычно, на лице его не проступило и тени эмоций. Будто не он только что одарил меня такой невероятной похвалой.

Я опустила глаза и кивнула, постаравшись скрыть собственное разочарование.

И это я думала совсем недавно, что Линх каэ Орон не является для меня знатной добычей? Дура. Самоуверенная и самовлюбленная дура. Для меня он не просто знатная добыча. Он единственный, на кого вообще стоит начинать охоту.

— Вы… устали, ларэ Риннэлис, — произнес оборотень после затянувшейся паузы. — Вам нужно поспать. Идите в свою комнату.

— Да, мой лорд, вы, несомненно, правы, — отозвалась я.