Я – княгиня Ольга. Первая женщина на русском престоле Павлищева Наталья
– Он сведущ в вопросах веры. И силен духом.
А Ольга подумала: «Насчет духа посмотрим…» А патриарх, благословляя Григория на поездку, даже покачал головой:
– Тяжело тебе будет, сын мой. Тот скромно склонил голову:
– Все в руках Божьих….
Григорий знал, куда ходила княгиня и о чем просила, и решил, что теперь она в его руках. Обманулся, не вышло.
А еще княгиня и у священника увидела крест, очень похожий на тот, что когда-то ей завещала бабка. Григорию пришлось долго объяснять, почему Бог на кресте умер распятым и зачем пострадал за людские грехи. Он не был уверен, что Ольга все правильно поняла, но старательно рассказывал, надеясь, что оброненные семена со временем дадут полезные всходы. Многие годы священник Григорий будет учить свою подопечную, стараясь вселить в ее душу веру, а не только убедить разум.
Глава 17
От бухты Золотой Рог до самого устья Днепра ладьи плывут вдоль берега, держа его на виду. Это удобно и безопасно, если не подходить слишком близко.
Ветер попутный, хотя и не сильный, можно просто идти под ветрилом, но дружинники, торопясь домой, помогают ладье веслами. Их мерные удары о воду почему-то заставляют княгиню считать. Когда что-то отвлекает, Ольга прекращает счет и потом начинает снова. Григорий крутится рядом, он попытался вести беседы о вере, но быстро понял, что княгиня его просто не слушает. Священника это сильно огорчало, русскую княгиню крестили неполным обрядом, давая время окончательно утвердиться в вере. Ни патриарху, ни Григорию не приходило в голову, что она может передумать, но такое положение заставляло Ольгу постоянно учиться у священника, а не просто советоваться с ним. Обычно патриарх не крестил неполным обрядом, да и вообще редко это делал, разве что императорских детей, но здесь было исключение.
Сама Ольга не особо много значила для Константинополя. Младшая жена русского князя… Конечно, они еще не забыли ладьи князя Олега у стен города, но то Вещий Олег, нынешний князь не в пример слабее. И все же патриарх Николай разглядел в молодой русской княгине что-то такое, что заставило его уделить внимание ее визиту. В отличие от императора он увидел не просто красоту и разумность, но и способность править.
Ольгу очень интересовали вопросы власти. Как она передается в Византии? Богоданная… данная Богом…. Но ведь в Константинополе была императрица Ирина, ослепившая ради власти своего сына Константина VI. И Михаил III по прозвищу Пьяница… И власть столько раз захватывали, отбирали друг у друга. Да и сейчас правит Роман Лакапин, хотя должен его зять Константин Багрянородный.
Григорий терпеливо объяснял: народ Византии живет по установленному порядку и закону дело императора, чтобы этот закон соблюдался. Власть императора освящена церковью… Он старался каждую беседу перевести на вопросы веры. Но это оказалось нелегко. Ольга действительно еще не была готова принять христианство полностью. Григорий призывал верить, а она пыталась понять, требовала все объяснить. И только в одном случае не задавала вопросов – при упоминании Богоматери. У княгини менялось выражение лица, а глаза становились совсем другими, исчезал металлический блеск, синева получалась небесной. Но когда священник попытался этим воспользоваться, взгляд Ольги обрел свою жесткость, и княгиня замкнулась в себе.
Григорий чувствовал себя первопроходцем. Конечно, он знал, что в Киеве есть христиане и их немало, что русского князя уже крестили в Константинополе, даже отправили с ним в варварскую страну священника, сгинувшего там безвестно. Но верил, что ему уготована другая судьба – крестить всю варварскую Русь!
Лежа без сна и глядя на крупные яркие звезды, дарящие путеводный свет морским путникам, он вспоминал Андрея Первозванного. Любимый ученик Христа тоже бывал у славян, предрекал большое духовное будущее городам Руси – Киеву, Новграду… Священник вздыхал, что-то ждет его в Киеве?
Помимо посланников патриарха Николая, княгиня в Константинополе много говорила с Михаилом, жившим на подворье Святого Маманта, где останавливались и остальные русы. Иногда казалось, Михаил знает все, может ответить на любой вопрос. Ольга чувствовала, что ей гораздо интереснее на подворье, чем в Большом императорском дворце, и охотнее оставалась беседовать с греком, нежели идти на парадный прием. Но Ольгу и не звали, Роман Лакапин, поняв, что русская княгиня его перехитрила, потерял к ней всякий интерес. Красивых и даже умных женщин на свете много, если она недоступна, зачем о такой думать? Сама княгиня радовалась этому повороту событий.
Михаил рассказывал Ольге о том, как регулируют византийцы приток товаров в свою страну и цены на важнейшие продукты, как собирают налоги и дань с других земель. Княгиня рассказывала ему о полюдье, в какое уходил каждую осень князь, и спрашивала, как можно изменить такую систему. Михаил надолго задумался, не найдя сразу ответа. Тогда Ольге пришла в голову мысль пригласить разумного грека к себе в Киев хотя бы на год, пусть на месте посмотрит, а в будущем году вернется с купцами.
Константинополец думал недолго, согласился, ему было интересно посмотреть чем живет город, в котором есть такие разумные женщины. Его намерение поддержал и патриарх Николай Мистик. Так у Григория появился собрат-соперник Михаил не был священником, он просто жил на подворье и понемногу занимался торговлей и написанием философских трудов. Такой человек был очень важен и нужен Ольге, но порядком мешал Григорию. И все же Михаил был христианином, а следовательно, все, что он говорил, шло на пользу патриарху Николаю и всей христианской вере в целом. Княгиня получила толкового советчика в делах на многие годы. Несмотря на свое намерение уехать обратно через год, Михаил остался в Вышгороде надолго. Он очень помог Ольге советами, когда ей пришлось обустраивать свою землю самой после гибели мужа в древлянской земле.
Глава 18
Пока княгиня набиралась ума в Царьграде, князь Игорь времени даром не терял. Мало кто знал, что вслед за княжеской дружиной, сопровождавшей купеческий караван за пороги, шла еще одна часть дружины на конях берегом. Князь играл роль приманки для печенегов, делая вид, что оставил Киев почти без защиты и свою дружину тоже поделил на части, отправив варягов с женой в Царьград. Печенеги поверили, они попались в подготовленную князем ловушку и были разбиты наголову. Только тогда стало ясно, что задумал князь, отправляясь из стольного града вместе с Ольгой: Царьград Царьградом, а разделаться со степняками никогда не помешает. С печенегами заключили мир на долгое время.
В этом небольшом походе принял участие и Любомир, снова появившийся в Киеве. Князь даже обрадовался своему названому брату. Русич приплыл, когда караван уже отправился в Царьград, но, узнав об этом, неожиданно почувствовал облегчение. Боялся встречи с княгиней? Возможно, и так. Он присоединился к части дружины, шедшей следом за караваном, не подозревая, что придется еще раз спасать князя. Зачем шел, и сам не знал, просто он воин, и душа требовала ветра от скачки, звона клинков, задора доброй сечи.
Они подоспели вовремя, печенеги, следившие за караваном, не стали нападать до самого моря, а вот на обратном пути постарались. Если бы в спину степнякам не ударили конные киевляне, как знать, чем бы дело кончилось….
Разбойники встретили ладьи русичей у самых порогов, когда надо ставить те на катки либо переносить на руках. Хотя Игорь и ждал нападения, но оно случилось внезапно. Сторожевые дружинники только успели крикнуть, что идет печенежская конница, как со всех сторон выскочили быстрые всадники, в воздухе засвистели стрелы. Прикрываясь щитами, русичи образовали круг, но нападавших было много больше. Князь посматривал в сторону леса, оттуда должна прийти подмога, если успеет.
Печенеги наседали вплотную, держать их стрелами подальше не удавалось, пришлось браться и за мечи. А это было уже труднее. Дело осложнялось тем, что княжья часть дружины билась пешей против конных степняков. Одолеть вооруженного всадника пешему тяжело, русичам пришлось бы туго, не возьми печенегов в кольцо подошедшая конница.
Любомир увидел окруженного врагами князя сразу и стал пробиваться к нему. Печенеги, не ожидавшие русичей с двух сторон, завертелись волчками, сбились в кучу и свирепо огрызались. Но почти тотчас, повинуясь команде своего князя, снова рассыпались, принялись гоняться за отдельными русичами. Любомир увидел, как старший печенег что-то прокричал, указывая мечом в сторону бьющегося против троих воинов князя. Русич понял, что велит взять того, ругнулся вслух и, раскидав ближайших всадников, бросился Игорю на выручку. Против пешего князя оказались еще и четверо конных. По тому, что его никто не бил стрелами, Любомир догадался: велено брать живым. И снова, как в донских степях, русич заорал:
– Ну нет, князя я вам не отдам!
Степняки кружили вокруг Игоря, наседая конями, оттесняя его от остальных и стараясь загнать к воде. Любомир с ходу врезался в этот круг, посек двоих, заслонил своим конем князя, рубя налево и направо мечом, велел:
– Игорь, на коня!
Чувствуя, что князь уже прыгнул на лошадь позади него и теперь также отбивается, толкнул коня в бок.
– Выноси, милый!
Они смогли продраться сквозь кольцо степняков к своим, а там князю дали лошадь, и бой закипел с новой силой. В очередной раз Любомир поблагодарил воеводу Асмуда, посоветовавшего взять однорукий короткий меч вместо большого двуручного. И впрямь, с тяжелым в такой толчее не справиться. А еще хорошо помогло копье, положенное поперек седла: можно было действовать обоими его концами, причем влево тупым русич отталкивал наседавших печенегов, а вправо острым вполне успешно колол не защищенные щитами их бока, пока само копье все же не выбили из рук. Вернее, оно просто застряло в туловище какого-то всадника, а вытаскивать было не с руки. Зато меч продолжал свое дело без остановки.
Князь тоже бился полуторным мечом, но владел им мастерски, потому не чувствовал тесноты. Если какой печенег мешал хорошему замаху, то тут же отправлялся полежать на время или навсегда. Любомир усмехнулся, заметив, что князь сначала норовил задеть лошадь, а уже потом всадника. Тоже хитро, на раненой кобылке очень не навоюешь, ей больно, и слушается такая лошадь плохо. После он тоже несколько раз для начала всаживал копье в круп лошади. Но и степняки бились умело, они не хуже русичей могли держать своих лошадей одними ногами, оставляя руки свободными.
Хорошо помогли лучники, засевшие в кустах вдоль берега. Тетивы их луков то и дело тенькали, выпуская стрелы, разящие печенежских коней. Жалко бить лошадей, но во всадников метить тяжело, можно поразить и своих. Один за другим степняки оставались пешими, но продолжали сражаться, не жалея себя.
И все же печенегов положили великое множество, их князь запросил мира.
Потом степняки клялись в верности, подносили богатые дары. Игорь усмехнулся, кивая на связки скоры:
– Наши караваны небось и ограбили….
Печенежский князь отчаянно мотал головой:
– Нет, князь Игорь, что ты, нет! Это… – он неопределенно махнул рукой, – оттуда! Это не ваше!
– Откуда оттуда? – хитро щурил глаза Игорь.
Степняки снова юлили, пряча глаза, обещали никого не трогать и даже вроде охранять.
– Вот уж этого не надо! Не то нам защиты от той охраны не хватит!
Князь был доволен. На время по Днепру можно ходить спокойно. Все понимали, что это ненадолго, степняк, он что ветер, пограбит и улетит, лови его.
Когда уже ехали домой, Игорь сжал руку Любомира:
– Спасибо, что снова спас. – И вдруг, наклонившись к самому уху, добавил: – А к княгине в ложницу больше не ходи! Узнаю, головы не сносить обоим.
Любомир вздрогнул, значит, кто-то выдал? Объяснил сам князь, он вдруг хмыкнул, все так же понизив голос:
– Княгиня меня Любомиром спросонья называла….
Русич понял, что действительно стоит держаться от Ольги подальше.
Игорь не стал рассказывать жене о своей победе, другие скажут, а она в ответ не упомянула о симпатиях Романа Лакапина. Само крещение Ольги князя мало волновало, варяги часто крестились ради подарков. Княгиня привезла с собой священника и еще одного грека, чтобы советоваться? Это привычно, князь Олег всегда так делал, у самого Игоря тоже много советчиков-иноземцев. Если носа не суют, куда их не просят, пусть живут.
Но нашлись советчики, рассказавшие князю про византийского императора.
Глава 19
Ольга по-прежнему жила в Вышгороде, она уже даже свыклась с мыслью, что это ее вотчина и большего не видать. Князь сам по себе, после пересказа о выполненном поручении снова забыл о ней, для Игоря Ольга умница, и только. И ничего с этим не поделаешь, насильно мил не будешь. Какой уж тут сын, вряд ли и Заступница поможет, если князь в Вышгород ни ногой.
Поэтому, когда во дворе вдруг застучали копыта коней, а в ложницу метнулась Злата: «Князь!», у Ольги похолодело в груди. Срочный приезд мужа мог означать только беду, он не бывал в ее тереме просто так. Но княгиня постаралась взять себя в руки, и, войдя в ложницу, Игорь увидел спокойную, как всегда, красивую женщину. Она, не опуская глаз, выдержала его бешеный взгляд, мысленно гадая, чем тот вызван. Почему недоволен князь? Ольга перебирала в памяти события последних дней, нет, ничего такого… О том, что княгиня крещена, муж узнал сразу, посоветовал молчать и не выставлять свою веру перед всеми. Ольга, понимая, что это действительно ни к чему, молилась тайно, грекам наказала в глаза никому не лезть. Оба грека при ней, ведут себя тихо, никому не мешают. Что же случилось?
А князь нервно прошелся по ложнице, остановился перед иконой, висящей в углу, насмешливо фыркнул и вдруг резко повернулся к жене.
– Византиец к тебе приставал?
– Что? – даже не сразу сообразила, о чем это он, Ольга.
– Император тебя замуж звал?!
Тут княгиня поняла, что мужу рассказали-таки о домогательствах Романа Лакапина. Он ревнует? Неужели ревнует? Стараясь не выдать радости, Ольга спокойно ответила:
– Император был приветлив со мной…
Игорь схватил жену за плечо, грубо и почти зло, повторил вопрос:
– Он тебя замуж звал?!
Ольге было очень больно, она с трудом сдержала слезы, но высоко вскинула голову.
– Звал, да только я не пошла!
Князь выпустил наконец ее плечо и заскрипел зубами:
– Я его Царьград с землей сровняю!
А княгиня вдруг успокоилась, поглядела на икону и возразила:
– За что? Что мою красоту заметил?
Скажи Игорю такие слова кто другой, отправился бы в поруб вместе с рабами, но синие глаза Ольги смотрели на мужа вызывающе, все же она не теремная сиделица, муж должен это понимать! И князь отвел взгляд, хмыкнул, почему-то упоминание о красоте жены, не доставшейся византийскому императору, ему понравилось. Игорь уже мягче поинтересовался:
– У них же нельзя две жены иметь?
– Я про то не спрашивала….
– А почему не пошла? – теперь глаза князя смотрели насмешливо.
Ольга разозлилась, но вида не подала.
– Зачем?
– Была бы в Царьграде императрицей.
И снова подбородок княгини вздернулся:
– У меня есть Вышгород!
Игорь, не зная, что ответить, примиряюще хмыкнул:
– Велики владения!
Княгине очень хотелось ответить, что да, большие, но она лишь пробормотала:
– Зато порядок…
У князя Игоря был хороший слух, он с интересом посмотрел на жену, а ведь права, такой, как у нее, порядок не у всякого князя найдешь.
Сел уже спокойно, выпрямил уставшие за день ноги, чуть откинул голову:
– У себя сделаешь, как у греков?
Разговор снова шел только о деле, для мужа Ольга хорошая хозяйка, и не более. Но еще хуже, что князь говорит о ней отдельно от себя. Стараясь не подать вида, как ей тошно, княгиня отрицательно помотала головой:
– Не все нам хорошо, но что и перейму.
Игорь вздохнул, ярость прошла, почему-то больше не хотелось кричать и уничтожать далекого Романа Лакапина, позволившего себе позариться на его жену. Стал спрашивать о Византии, о том, удержится ли Роман у власти и сможет ли Константин скинуть тестя? Ольга возражала:
– Константин молод, куда ему с Романом тягаться! И все-таки Ольга видела, что недоговаривает князь, что-то его еще интересует, а спросить не могла. В ложницу заглянула Стеша с вопросом, будут ли ужинать. Князь вскинул голову.
– Да, голоден сильно!
За ужином Игорь вдруг сообщил:
– Симеон снова на Романа войной пошел. Сейчас можно с греками хорошо поторговаться. Как думаешь, боится его византиец?
Это было неслыханно, князь советовался с княгиней не по вопросам хозяйства, как раньше, а о возможности похода на Византию! Но Ольга не выдала своих чувств, только чуть дрогнули опущенные ресницы, подняла спокойные синие глаза и улыбнулась:
– Симеон Роману что кость в горле. Сами же научили, знает, чем взять. Если захочет, может и Царьград повоевать. – И чуть тише добавила: – И нам надо воспользоваться.
Сейчас ее занимал даже не столько далекий Роман Лакапин, сколько то, что на дворе почти ночь, а князь не спешит на коня, даже и не вспоминает, что ехать пора. Останется в Вышгороде? Такого давно не бывало…
Остался и после того приезжал очень часто, точно нелепое сватовство Романа Лакапина снова открыло киевскому князю глаза на красоту своей жены. Дивились все, а Ольга ежедневно мысленно произносила слова благодарности лику женщины с младенцем на руках, висящему в углу ее ложницы. Тем более когда поняла, что снова носит под сердцем ребенка.
Прекраса с грустью глядела в зеркало, расчесывая длинные, но уже заметно поредевшие волосы. Она с молодости не любила, чтоб другие чесали, почему-то казалось, от этого волосы редеть начнут. Никто не касался гребнем кос княгини, но поредели они все равно. Волосы светлые, потому седины не видно, как у болгарки, но она есть, сама княгиня про то знает. Жизнь прошла, дочки уже в других семьях, живут счастливо, и то радость. А Прекраса одна, если раньше князь хоть к дочерям заходил, то теперь совсем не появляется. У него варяжская разумница есть, с ней по всем вопросам совет держит, она главная. И к Яне не ходит, все только у Ольги или вдали где.
Прекраса вспомнила, как однажды с горечью спросила воеводу Асмуда, что князь находит в этой гордячке?! Тот покачал головой:
– Разумна…
– Да разве за то жен любят?! – невольно вырвалось у княгини.
Воевода смутился откровенности хозяйки, но ответил:
– Сначала за это, потом заметил и красоту, и ласку…
Прекрасе хотелось швырнуть в Асмуда чем-нибудь, но сдержала себя, только глазами зло сверкнула. Тот все понял и быстро ушел, а зло княгиня сорвала на ближней девке, оттаскав бедолагу за волосы. И девка была не виновата, но у нее косы оказались ровно такого цвета, какие были у самой княгини в молодости, а теперь уж нет, вот и досталось несчастной. С Яной Прекраса давно уже не встречалась и о княжиче больше никогда не заговаривала. Вообще, болгарка напоминала ей о нехорошем, а потому видеть вторую жену первой не хотелось. Да та и сама больше не рвалась в киевский терем, видно, смирилась с судьбой.
Смирилась… А сама Прекраса смирилась? Княгиня вздохнула: да куда ж денешься? Мысли снова вернулись к проклятой сопернице. Как сумела та заполучить себе князя? Не иначе как колдовством.
Неужто?! Но на всякое колдовство есть и другое, посильнее. Прекраса почему-то никогда не задумывалась, кто все же пытался извести князя и погубил княжича. Мало ли недовольных? И старого князя Олега вон тоже отравили. Всех можно, всех. А варяжку тоже? От этой мысли стало страшно, Прекраса попыталась прогнать ее, уже хорошо понимая, что не сможет, что теперь будет так думать, пока не случится что-то либо с варяжкой, либо с князем, либо с ней самой. Такие страшные мысли, возникнув однажды, человека не покидают.
Прошло немало времени, но отделаться от недобрых чувств Прекраса так и не смогла. И однажды кликнула девку, отправила к ворожее, что славилась на весь Киев, велела позвать к себе.
– Чего ты хочешь, княгиня? – глаза старухи смотрели неожиданно молодо из-под седых бровей, а голос был надтреснутый, скрипучий, точно ей не одна сотня лет.
– Извести соперницу, – Прекраса почему-то вызывающе вскинула голову.
Старуха усмехнулась:
– Извести-и… Которую? У тебя их две.
– Да какая болгарка соперница? – фыркнула княгиня.
– А вторую никак нельзя, – глаза колдуньи смотрели жестко.
– Не можешь?
– Не могу, – покачала головой та. – Не в моей власти, если бы и хотела. За ней сила, ей Русью править.
Прекраса не обратила внимания на это «если бы и хотела», заметила только последнюю часть.
– Но у нее и детей нет!
– Будут, – скрипучим голосом поведала колдунья.
– Снова сын? Он станет править?
– И он. И она. Больше она.
– Врешь! Пошла вон! – не выдержала княгиня. Но колдунья вдруг сокрушенно покачала косматой головой:
– А тебе, княгиня, недолго осталось….
Она молча склонила голову и исчезла за дверью неслышным шагом. Откуда было Прекрасе знать, что когда-то именно эта колдунья помогла заполучить Ольге мужа в свою ложницу. Но уже тогда старуха ведала большое будущее молоденькой княгини, потому и помогла.
Прекраса вдруг решила, что сделает все, чтобы такого не случилось, нет, не будет варяжка править Русью! Прекраса такого не допустит!
Ольгу спасло только то, что сама княгиня через несколько дней слегла, простыв на холодном ветру, в бреду она кляла соперницу и всех, кто мешал им с князем быть вместе, вспоминала молодые годы, звала мужа… Тот пришел, поглядел на мечущуюся в беспамятстве жену, сокрушенно покачал головой, но сидеть у ее ложа долго не стал, прошли времена Прекрасы. Померла княгиня через неделю, и так долго боролась со смертью. Она не пришла в себя, но успела много сказать и про первенца князя, и про Яну, и про воеводу Свенельда… Только слышали это лишь ближние холопы, а те лишнего никогда не болтали, понимая, что длинный язык укорачивает шею. Князь никогда не узнал то, что хранила в секрете княгиня.
Глава 20
За окном уже светало, князь привык просыпаться с первыми петухами и лежал, глядя на неясные тени на стене. Он недавно вернулся с полюдья, дани собрано много, ладьи у стен Киева стоят, готовые по первому слову князя двинуться в сторону Царьграда. Ладьи не только купеческие, даже больше дружинные.
Вздохнул Игорь. Еще осенью, когда узнали про то, что Симеон снова против Царьграда пошел, они с Ольгой решили пригрозить Византии, пусть думают, что и они хотят воевать. Только поверят ли греки, не зря ли столько ладей собрали?
Княгиня давно не спала тоже, она слышала вздох мужа и поняла его заботу. В тишине раздался ее голос:
– К Григорию человек из Царьграда прибыл… Игорь повернул к жене голову, не ожидал, что не спит. Она уже тяжелая, уверена, что под сердцем сына носит. У других только дочери… А Ольга продолжила, чуть вздохнув:
– Я ему еще с осени сказала, что ты страшно гневался на Романа и грозил пойти против него по весне, потому и ладьи строишь. Гневался за его сватовство ко мне…
Игорь изумленно замер, такое могла придумать только женщина, сообщить императору, что муж может пойти на него войной из-за приставаний к жене! С трудом выдавил из себя:
– Поверит ли?
– Поверил, – кивнула Ольга.
– Откуда ты знаешь?
– Патриарх просил Григория разузнать, когда ты выступать собираешься и много ли сил.
– Это священник тебе сказал?
Княгиня усмехнулась:
– Нет, я к священнику за стену поселила Дуняшу, стена тонкая, ей все слышно.
– Почему девку, а не гридя? – Похоже, князь просто не знал, что спросить, но Ольга объяснила:
– Мужчина может храпеть, а Дуняша спит тихо и ходит тоже.
Не в силах сдержать изумление, Игорь даже сел на ложе. Ну и женщина! Эта перехитрит кого угодно!
– Что Григорий ответит, как думаешь?
– Я сказала, что выступим по первой воде, а с Симеоном договорились, он поддержит. И печенеги тоже. – Чувствуя, что уж совсем взяла все в свои руки, Ольга скромно добавила: – Я верно сделала, князь? Ты далече был, а спросить не у кого.
Игорь только и смог ответить:
– Умница!
Были минуты, когда он просто не понимал, кто из них при ком. Ольга перед всеми старается делать вид, что все по воле князя, она, мол, только выполняет его поручения, но не устает поражать своей сообразительностью. Игорь задумчиво смотрел на уже сильно располневшую станом жену. Ему доля послала необычную женщину, совсем девочкой Ольга пришла в вышгородский княжий терем, никто и не думал, что младшая жена князя станет самой толковой и незаменимой. С этой княгиней не сравнится никто другой, Ольга способна править и сама, уже не раз это доказывала. Немного найдется женщин с таким ясным умом и жесткой хваткой. Но притом княгиня и красива, прав был Роман, когда восхищался ею! Для себя князь Игорь решил, что больше Ольга никуда без него не поедет, мало ли что…
Царьград поверил в возможность похода, пришлось, правда, даже выступить из Киева, но тотчас прибыли послы от Романа с предложением большого откупа и подтверждением прежних договоров. Поход не понадобился. Мало кто понял, что произошло, почему князь Игорь, собираясь на греков, вдруг остался дома, почему греки выплатили откупной. Только двое знали причину, но князь Игорь молчал, молчала и его жена княгиня Ольга, только блеск в опущенных глазах говорил о том, что она очень довольна.
Глава 21
Княгине было не до похода: пока князь Игорь выступал от Киева и возвращался обратно, она родила сына и уже сама нарекла княжича Святославом. Когда Игорь услышал имя, данное мальчику, он закусил губу. Ольга исправляла допущенную давным-давно ошибку.
Зато недоволен был священник Григорий, княгиня не просто дала ребенку языческое славянское имя, но и отказалась его крестить. На вопрос почему, как всегда, спокойно ответила:
– Подрастет, сам крестится…. А пока ему спокойнее так.
И никакие убеждения и увещевания не помогли, Ольга стояла на своем – человек должен выбрать, креститься ему или нет, сам. Она не стала говорить священнику, что просто боится потерять еще одного ребенка, как уже было прежде, когда она не послушала мужа. Вокруг язычники, и мать не желала подвергать свое дитя опасности, делая его христианином с рождения.
Святослав останется язычником и позже на все просьбы матери будет отвечать примерно так же, мол, вокруг меня языческая дружина, ни к чему мне становиться христианином.
Глава 22
Держаться от княгини подальше у Любомира не получилось.
Как удалось тому убедить князя отправить его в Вышгород на охрану жены и сына, Ольга не понимала. Оказалось, что русич и не просился, само так вышло. Снова она просила:
– Уезжай!
Но Любомир отказывался и был прав. Не только Прекрасе немил ребенок Ольги, нашлись и другие недоброжелатели. И кто знает, что случилось бы, не окажись рядом верный друг…
Он не крался по ночам в ее ложницу, не следил влюбленными глазами каждую минуту, он охранял, словно чуял что-то недоброе. Ольга с ребенком не бывала одна, но Любомир даже на теремное крыльцо их без себя не выпускал. Княгиня ворчала, что живет как птица в клетке, но подчинялась.
И все-таки настал день, когда он не смог заставить ее слушаться. Ольга вдруг решила ехать в Киев под крыло к мужу, казалось, сам князь защитит сына лучше, у него больше гридей. Любомира такое заявление даже обидело: княгиня не доверяет?
А та и сама не могла объяснить, чего это вдруг сорвалась с места. Хуже всего то, что не дождалась, пока князь пришлет за ней охрану, заторопилась с малым числом своих. Любомир морщился – толку от женщин как не было, так и не будет никогда! Уж если эта умница-разумница паникует как наседка, что взять с остальных? Но не подчиниться не мог, пришлось ехать.
Сани, в которых сидели Ольга с ребенком и две ее холопки, охраняли, кроме самого Любомира, еще двое совсем молодых гридей. Ненадежный тыл, что и говорить. Оставалось надеяться на то, что за такой короткий путь никому не придет в голову попробовать напасть на Ольгу. Любомир замыкал маленький караван.
Проехали уже добрую часть пути по льду застывшего Днепра, как вдруг Любомир заметил впереди встревоженно вспорхнувших птиц. Там люди, но почему на берегу, а не на льду? Засада? Он велел придержать коней, чтобы самому проехать вперед. Но не успел. Пронзенный стрелой повалился в снег возница. Женщины в санях заверещали, Ольга в испуге прижала к себе сына, широко распахнутыми от ужаса глазами глядя на убитого челядина. Любомир не понял, почему их просто не побили стрелами, а выехали навстречу биться мечами. Хотя одного из гридей все же сняли стрелой. Второй успел прикрыться щитом и вытащить меч. Любомир бросил свой щит Ольге:
– Прикройся с сыном!
Та уже пришла в себя и схватила щит достаточно ловко. К ним скакали трое. Любомир оглядывался, пытаясь понять, все это или кто-то спрятался в кустах на берегу. Если все, то они справятся, второй гридь оказался достаточно разумным. Нет, не все, из кустов показался еще один, на скаку пряча лук. Видно, это он бил стрелами. Прикинув расстояние до нападавших, Любомир вдруг велел княгине.
– Бери вожжи, правь обратно к Вышгороду!
– А ты?
– Езжай – говорю! – разозлился Любомир – уходило драгоценное время.
К счастью, Ольга взяла себя в руки, сунула сына продолжавшей орать от испуга холопке и дернула вожжи, заставляя лошадей повернуться. Любомир скосил глаза, проверяя, не перевернулись ли при крутом повороте сани. Нет, молодец, справилась, полетела стрелой, спасая себя и сына. Теперь главное не дать никому их догнать и самому уцелеть тоже, неизвестно, что ждет в Вышгороде.
Едва успели сани с княгиней рвануть с места, как Любомиру с уцелевшим гридем пришлось биться с нападавшими всадниками. Сила была на стороне нападавших, ведь Любомир отдал щит Ольге, а вот правда – на его, потому врагам несдобровать – это русич знал точно.
Несколько мгновений он ждал. Не было ни страха, ни злости. Он просто знал, что должен убить вот этих четверых, иначе они убьют Ольгу и ее сына. С временем что-то случилось, оно растянулось, стало вязким и тягучим. Противник заносил свой меч как-то очень медленно, Любомир успел не только отбить этот еще не родившийся до конца удар, но и рассечь самого нападавшего от плеча до пояса. Перекошенное лицо врага пропало, тут же появилось следующее, такое же непонятно медлительное, и Любомир словно со стороны увидел, как его меч разрубает это лицо пополам. И снова мысленно поблагодарил Асмуда за совет иметь при себе полутораручный меч и копье, притороченное поперек седла. Третий всадник попытался развернуться и ускакать, но и он двигался вдвое медленней, чем Любомир со своей лошадью, догнать не составило большого труда. Посланное вперед копье пронзило лошадь, та вскинулась, пытаясь освободиться от страшной боли, возникшей в крупе, сбросила сидевшего на ней человека. Тот постарался скорее подняться, но, видно, повредил при падении ногу – не смог. Любомир без жалости полоснул клинком по его перепуганному лицу и развернулся обратно.
Тут случилось что-то странное – все вдруг стало двигаться, как всегда, кони уносили княжеские сани вдаль по замерзшей реке, гридь бился с наседавшим на него противником, время пошло нормально. Любомир напал на четвертого разбойника сзади, сбросил с коня и сразу остановил гридя, занесшего было меч:
– Возьми живым! Справишься? Тот кивнул:
– Одолею собаку!
Пора было догонять княгиню, а то ведь до самого Новгорода в горячке не остановится, проскочит и волоки. Любомир погнал за Ольгой, крича той на ходу, чтоб остановилась. Она смогла справиться с почуявшими опасность лошадьми только у поворота реки к Вышгороду Любомир догнал их, заглянул в лицо княгини:
– Живы? Как княжич?
Та, едва переводя дух, кивнула:
– Живы.
Любомир остановился, поджидая гридя, который лошадью волок связанного врага, разбойник, привязанный за ноги, мотался на крепком аркане, елозя головой по льду и пытаясь ее хоть приподнять. Русич хмыкнул на гридя:
– Молодец парень, не испугался! Возвращаться в Вышгород тоже было опасно, кто знает, что ждет там. Если нашлись те, кто сообщил о выезде княгини с сыном, могут встретить стрелами. Любомир подошел к связанному, пнул ногой, заставляя открыть глаза. Тот смотрел волком, молчал.
– Кто послал на княгиню?! Кто из Вышгорода вам сообщил, что она едет?
Поверженный противник отвечать не собирался. Любомир вдруг принял решение спрятать Ольгу с сыном, пока не разберется во всем сам. Только куда? Его сомнения, кажется, понял гридь, отозвал в сторону, что-то зашептал на ухо. Русич кивнул.
– Только в рот ему что затолкай, чтоб не орал, пока идти будем, – посоветовал Любомир и добавил: – Я с него чуть позже шкуру полосами спущу.
Пленника, затолкав кляп в рот, положили поперек седла на лошадь, остальные пошли сами.
Окажись на месте Ольги другая, может, все и кончилось бы плохо, но княгиня держалась молодцом от начала до конца. Она покорно выбралась из саней, держа на руках Святослава, и побрела, куда показал Любомир. Холопки принялись выгребать из саней вещи, но Любомир только ругнулся, сказав, чтобы забрали у Ольги из рук ребенка:
– Не до вещей сейчас! Обойдетесь.
Они с гридем зачем-то выпрягли из саней лошадь и перевернули их, раскидав содержимое по снегу. Холопки смотрели с ужасом, Ольга спокойно. Лошадь гридя отпустили, та побежала в сторону вышгородского двора. Наконец Любомир направился к стоявшим женщинам, Ольга все так же держала сына на руках, прижимая к себе. Мальчик молчал, только глазенки поблескивали на испуганном лице. Холопки принялись оправдываться, что княгиня не отдает сына с рук, Любомир кивнул:
– Давай я понесу. – И, точно оправдываясь, добавил: – Идти надо быстро.
Ольга кивнула и отдала. Шли действительно быстро, причем вел всех гридь, а сзади конь тащил связанного разбойника. Начиналась поземка, это хорошо, только куда идут? Парень вывел их на промерзший до самого дна ручей. Идти по льду, по которому мело снегом, было скользко, зато, оглянувшись, Любомир довольно усмехнулся – следов совсем не видно. Несколько раз то одна, то другая женщина падала, но молча вставала и двигалась дальше.
Наконец они сошли с замерзшего ручья в лес и немного погодя увидели поляну со стоящими истуканами.
«Капище, – понял Любомир. – А как же Ольга, ведь она христианка?»
Но той было все равно, похоже, ужас происходившего начал охватывать и княгиню.
Им навстречу из землянки в дальнем краю поляны вышел волхв, остановился, пристально глядя на подходивших людей, спокойно ответил на приветствие и жестом пригласил войти. В землянке было тесно, зато тепло и сухо. Любомир передал Святослава Ольге и показал, чтоб садились ближе к огню и отдыхали. Мужчины вышли наружу. О чем они говорили с волхвом, неизвестно, только, вернувшись в землянку, Любомир объявил княгине, что пока уходит в Киев, они остаются здесь.
И тут у разумной и сильной Ольги началась истерика, женщина рыдала, хваталась за его рукав и просила не бросать их одних в этом страшном лесу! Успокоил ее волхв: старик просто положил свою руку княгине на голову и погладил волосы. Ольга быстро притихла. Волхв что-то говорил княгине, это слышали только они, Ольга оглядывалась на Любомира и кивала. Немного погодя русич действительно ушел, ведя в поводу своего коня.
Гридь нарубил дров, когда женщины и маленький Святослав уже согрелись, волхв напоил их каким-то отваром, и те заснули, где сидели. Старик осторожно переложил мальчика с материнских рук рядом с ней на полати, пристроил под голову спящей княгини тулуп, укрыл мехом. Укрыл также и обеих служанок и кивнул гридю, чтоб вышел за ним.
– Тебя как кличут-то?
– Оробец….
Волхв усмехнулся:
– Какой же ты Оробец, если ничего не испугался?
Парень пожал плечами:
– Раньше робел часто….
– То было раньше, теперь имя менять надо. Славом станешь, я велю.
Глаза гридя счастливо заблестели, волхв дал ему новое имя, которое очень нравилось и говорило совсем не о робости….
Ольга открыла глаза и не сразу поняла, где она, вспомнив, тут же с ужасом хватилась сына. Его не было рядом! Не было и холопок. Княгиня вскочила на ноги, но не успела даже никого позвать, как услышала смех Святослава. Тот, видно, играл на поляне. На подкашивающихся ногах Ольга добралась до выхода из землянки, сын, увидев мать, бросился к ней: