Я – княгиня Ольга. Первая женщина на русском престоле Павлищева Наталья

Глава 31

Но для князя Игоря тогда было главным заключение мирного договора на его условиях. Князь вернулся в Киев с богатыми дарами от Византии, взятыми на всех воев, обещанием Царьграда платить дань по старинке ежегодно и прислать в Киев послов для заключения мирного договора.

Ольга не могла понять, почему же хмур муж, ведь все его условия греки выполнили. А князь просто не чувствовал удовлетворения, в прошлый поход его рать была разбита, теперь он жаждал отмщения, но ничего не получилось. Даже большая дань и заверения в глубоком мире с готовностью прислать послов в Киев не могли заменить ему одной большой сечи. Умом Игорь понимал, что добился многого, не пролив и капли русской крови, за что ему благодарны многие матери на Руси, а сердце жаждало крови греков, пожаров в их домах и на их кораблях.

Греки прислали послов для заключения договора в Киев, это совсем не то, что при князе Олеге, когда русские посланники были вынуждены без конца ездить в Царьград и выслушивать длинные речи византийцев. Князь Игорь добился того, чего так желал его наставник Олег: Византия признала Русь равной по силе. И хотя рать так и не состоялась, греки были поставлены на колени.

На княжьем дворе готовились к приему цареградских послов. Когда в комнату близ большого зала вошла княгиня Ольга, Игорь невольно залюбовался женой. Княгиня уже немолода, время и невзгоды оставили на ее лице след, но глаза Ольги все такие же яркие и синие, как тогда, когда она протянула ему на руках первого сына: «Смотри, князь, на наследника!» Тот мальчик не стал наследником, князь так и не узнал, кто сгубил ребенка. Но есть еще два, Святослав станет отличным воином, уже стал, а младший, Улеб, мудрый и спокойный в названую мать. Тут князь подумал, что еще неизвестно, кто добился бы больших успехов, он своими ратными подвигами или Ольга своей хитростью. У княгини цепкий неженский ум и женская хитрость, она властна и спокойна, недаром когда-то Роман Лакапин восхитился ее разумностью и даже звал стать императрицей.

При воспоминании о византийском императоре у князя Игоря сами собой сжались кулаки, он так и не смог разгромить Царьград, не смог поставить перед собой на колени проклятого грека, как это сделал когда-то князь Олег. У Игоря к Роману был личный счет, тот посмел посягнуть на его жену! Только сам князь знал, как мечтал унизить императора. Игорь вдруг понял, что встреться они лично, и князь не удержался бы от упоминания о его предложении княгине Ольге. Но Роман наверняка давным-давно забыл об этом, сам князь вспоминал только вот в такие минуты. Было бы смешно. Игорь едва не затряс головой, вот уж поистине хорошо, что не встретились…

Ольга заметила раздумья мужа, подойдя ближе, тихонько спросила, о чем это он. По странному взгляду, какой князь бросил на нее, поняла, что сама причиной этих мыслей. Позже в ложнице Игорь со смехом пересказал мысль о том, что выговорил бы императору про давешнее сватовство, встреться они лично. Ольга посмотрела долгим взглядом в лицо князя и вдруг прижалась к нему всем телом:

– Как я могла променять тебя на него….

Это было столь необычно для всегда сдержанной Ольги, что Игорь не нашел что ответить.

А тогда перед послами и своими лучшими болярами он был искренне горд за красавицу и умницу жену. Женщин у князя, как и у других, немало, но ни одна из них не сравнится с Ольгой. Тоненькая девочка с горделивой осанкой и властным взглядом превратилась в красивую сильную женщину, взгляд остался таким же, и спина пока не согнулась.

И князь в договоре с Византией вопреки всем правилам Руси поставил вслед за собой и наследником Святославом не второго сына Улеба, а княгиню. Такого русичи еще не знали – женщина упоминалась наравне с мужчинами. Но никто не был против, это их Ольга, их княгиня, разумности которой подивился давным-давно византийский император! Русь еще не ведала, что эта женщина станет править ею до самой своей смерти, завершит дело, начатое вместе с мужем, будет помогать сыну Святославу так же, как помогает и князю Игорю. Она хозяйка огромной семьи под названием Русь и управляется с этой семьей с женской рачительностью и мужской хваткой.

После возвращения из похода князь не единожды общался с сыновьями. Маленький Улеб вряд ли хорошо понимал, что говорил отец, а вот Святослав впитывал каждое его слово. Ольга видела, что Игорь настраивает сыновей против Византии, и не могла понять зачем. Ведь рать окончилась успехом, это хорошо, что не полегли русичи в греческой земле, Царьград выплатил большую дань, подписал договор, что еще нужно князю? Сейчас время думать о своей земле, казна пуста, торговля последние годы шла плохо, пора заниматься делами на Руси. Наступало мирное время, соседи не беспокоили, с греками мир, со степняками тоже, но Игоря словно что изнутри точит.

Мудрая Ольга надеялась, что заботы отвлекут князя от мыслей о том, что не смог отомстить за гибель русичей в предыдущем походе, поэтому была рада, когда он объявил, что пойдет в полюдье сам. В последние годы, пока Игорь воевал с греками или готовился к рати, за него часто ходил Свенельд. Это никогда не нравилось Ольге, она своим хозяйским глазом видела, что воевода не отдает положенной части дани киевскому князю, слишком много забирает себе, князю не до того, а княгиня заметила. Варяжская дружина слишком сильна, как бы не пришлось потом Игорю воевать с ними на своей земле. Княгиня решила поговорить об этом с мужем.

К ее удивлению, князь не отмахнулся, как делал обычно, когда она заводила разговор о Свенельде и его воях, наоборот, почти вздохнул:

– Сам вижу… Свенельд много взял власти, но без него пока не могу. Время придет, и возьму под себя! – кулак князя сжался, показывая, что будет с воеводой.

Ольга беспокойно покосилась на княжью сомкнутую длань: ой ли. А про себя решила, что сама примет меры, дабы ослабить зарвавшегося варяга. На всякую силу есть хитрость.

Если бы знала тогда княгиня, что ей придется самой прибегать к помощи Свенельда! Но она сумеет удержать его от захвата власти, оставив на положении пусть и сильного, но только воеводы. И лишь тесный контакт хитрого варяга с ее сыном Святославом снова даст Свенельду силы, поставит наравне с князем во главе дружины. Свенельд предаст своего князя, бросив у днепровских порогов, но сумеет удержаться у власти при его сыне Ярополке и сыграет свою черную роль в кровной войне братьев – сыновей князя Святослава – в борьбе за власть. Только смерть старого варяга уберет его наконец с поля деятельности русских князей. Но все это будет уже после смерти княгини Ольги, она, к счастью, не узнает о гибели обоих сыновей, младшего по воле старшего, а старшего от рук печенежского князя Кури.

А тогда Киев праздновал победу над Царьградом и жил мирной жизнью. Князь собирался в очередное полюдье. Ничто не предвещало страшных событий, разразившихся зимой 944/945 года.

Глава 32

Княгиня страдала, у нее третий день болело ухо, видно, где-то продуло холодным ветром. Острая боль вдруг пронзала всю голову и разливалась по ней, захватывая виски. Ей уже капали в ухо какой-то масляной смеси, грели его, стало немного легче, но совсем не проходило. Больше всего Ольгу раздражало, что боль мешала думать и не давала заснуть. А бездельничать княгиня не привыкла.

Как обычно, она проснулась с первыми петухами, долго лежала, глядя на слабый свет занимающегося утра, льющийся из оконца. Было очень тревожно. Не из-за боли, знахарь из Вышгорода хорошо разбирался в травах, ухо немного прошло. Приход хмурого седовласого старика очень не понравился Григорию, но Ольга уже так устала от боли, что пошла против воли духовника. Старик что-то пошептал над снадобьем, осторожно приложил к уху княгини и сказал, что за два дня все пройдет. Григорий ворчал, перекрестил и Ольгу, и самого старика вслед. Княгиня только посмеялась. Но ухо перестало дергать, а к утру и тупая боль в голове тоже затихла.

Зато сердце сжала тревога. Привыкшая доверять своим чувствам, Ольга прислушалась к себе. Нет, это не из-за болезни. Святослав? Что-то с княжичем? Он в далеком Новгороде… Но с ним Любомир, с которым надежней, чем за крепостной стеной.

Где-то залаяла собака, к ней присоединилась вторая. Почему-то днем их лай не вызывает страха или тревоги, а вот ночью или ранним утром, пока все тихо, другое дело. Княгиня рывком поднялась с ложа, голова тут же отозвалась множеством противных молоточков, застучавших в висках и по темени, даже в глазах поплыло. Но Ольга не обратила внимания на боль, сердце сжимала тревога.

В ответ на зов в ложницу вошла заспанная Борислава, бывшая у Ольги ключницей с тех пор, как она отправила в Выбуты Малушу. Княгиня специально выбрала некрасивую, конопатую, плоскую фигурой Бориславу, чтоб больше не приходилось пенять княжичу на любовь к ключнице. Девушка была удивительно нехороша собой: рослая, с большими грубыми руками, красными даже в теплую погоду, широкими плечами, мужицкой походкой и таким же грубым мужским голосом; бесцветные тусклые глаза смотрели из-под белесых ресниц всегда сонно. При этом Борислава была хитра, памятлива и до безумия предана хозяйке. Ольга могла не переживать за сохранность своих кладовых, у новой ключницы никто и талого снега по весне без разрешения княгини не выпросил бы.

Если честно, то Ольга иногда тосковала по веселой сметливой Малуше. Та и без напоминания сообразила бы, что больной хозяйке скучно без дела, и развлекала бы Ольгу умными разговорами. И откуда она, простая девушка, столько всего знает? А с Бориславой поговорить не о чем.

Княгиня смотрела на заспанное лицо своей ключницы и думала о том, как несправедлива иногда жизнь. Полюби Малуша не княжича, была бы счастлива, а так ничего хорошего. Ольга очень любила сына, но тот, хоть и любит мать, теперь старается держаться подальше. Ольга хорошо относилась к Малуше, но вынуждена была сослать ее. И князь Игорь в полюдье. В Киеве княгиня всегда чужая. Хотя князь и советуется с Ольгой, даже перепоручает многие дела, но он далек, его дела – это его дела. И Ольга снова одна, всегда одна.

А Борислава стояла, хлопая редкими белесыми ресницами, зябко кутаясь в большой плат и переступая босыми ногами. Но переспросить княгиню, зачем звана, не рисковала. Ольга наконец очнулась от Дум.

– От княжича никаких известий? Борислава изумленно вытаращилась на хозяйку:

– Ночью? Не-ет.

– А собаки что лаяли?

– Дак то… не знаю, чего они… это не наши.

– Ладно, ступай, – махнула рукой Ольга.

За Бориславой тихонько закрылась дверь. В печи потрескивали поленца, недавно Даля приходила подкладывать. Эта зима началась рано, лед встал уже в ноябре. Князь Игорь радовался, что в полюдье легче идти будет, не надо месить стылую грязь и бороться на Днепре с холодной водой.

Игорь… Сколько она ни внушала мужу, что пора рубить дороги и ставить постоянные погосты, что негоже каждый год самому объезжать земли. Вроде все понимает, но ему некогда. То у него хазары, то печенеги, то вон греки. Все верно, только на все походы нужно содержание, а его нет. Свенельд больно силу над князем взял.

Ольга не стала ложиться, села у огня, тоже кутаясь в большой плат. Не потому, что холодно, а потому, что не любила голого тела.

Да, Свенельд действительно много силы взял, точно князь ему чем обязан. Почему? Игорь боится варяжскую дружину или боится остаться без нее? Ольга сама варяжка, а воеводу не любит, словно чует что. Сердце снова тревожно заныло. У княгини сердце вещун, зря не тоскует. Пока думала про сына, оно молчало, а как стала про мужа, так зашлось. С Игорем что? Но князь с дружиной и в своей земле, а не в дальнем походе.

В своей… Какая она своя? Древляне всегда точно прирученные волки – и подчиняются, и в любой момент укусить готовы. Их князь Мал смотрит недобро, именно таким волком. Его отца князь Олег просто опередил, захватил Киев и Искоростень примучил. Не он древлян, так древляне бы его. И позже, если бы Ольга и Асмуд не встали с дружиной под Малином, так был бы Киев под древлянами. Княгиня поморщилась от этих воспоминаний. Игорь и спасибо толком не сказал, наоборот, кричал на нее, что много воли себе взяла, а беднягу Асмуда и того хуже ругал и не скоро ей вернул.

А сердце все тревожно ныло…. С трудом дождавшись света, Ольга послала узнать, нет ли вестей от князя. Ответили, что нет.

Но к вечеру пришел Григорий с сообщением, что Свенельд вернулся со своей частью дружины, а князь со своими остался у древлян. У Ольги все похолодело внутри. Вот оно!

– Зачем?

– Не ведаю, княгиня.

– Позови ко мне Свенельда!

– Да он с дороги, пойдет ли? – засомневался Григорий.

У Ольги стали бешеными глаза, а желваки на скулах заходили, как у мужчины. Она прошипела сквозь зубы:

– Скажи, я велю! Хуже будет, если сама приеду!

Григорий, по опыту зная, что спорить бесполезно, отправился к воеводе лично. Варяг всегда смотрел на священника с презрением, а сейчас и подавно. Ехать в Вышгород к княгине? Да еще и в ночь? Грек не смеется ли над ним?

Григорий покачал головой с укоризной и сомнением:

– Ой, воевода, княгиня в гневе….

В другой раз Свенельд только посмеялся бы, но сейчас было в голосе грека что-то такое, от чего он вздохнул и махнул рукой:

– Ладно, передай, завтра приеду.

– Сейчас надо, воевода.

– Много власти взяла! – закричал Свенельд. В ответ Григорий настойчиво повторил:

– Сейчас.

Его голос прозвучал в трапезной в полной тишине, они были одни. И отчего-то от тихой твердой уверенности священника Свенельду стало не по себе. Он кивнул:

– Иди. Приеду.

Свенельд успел в вышгородский терем раньше Григория, видно, торопился дотемна успеть обратно. Его лошадь обогнала священника еще на подъезде к городским воротам. Следом скакали трое сопровождающих гридей. Из-под копыт их коней в лицо Григория полетели комья снега с грязью, едва успел увернуться. Он вздохнул, варвары есть варвары. Священника жены правителя не ставят ни в грош! Но с этим приходится мириться. Елена (священник упорно звал княгиню Ольгу ее крестным именем) хотя и самая разумная, но все же одна из жен. Она родила князю наследника, но княжич не крещен, сидит в далеком Новгороде и с самим Григорием, несмотря на молодость, не считается.

Воевода Свенельд шел в ложницу княгини как хозяин. В конце концов он не напрашивался, сама позвала. Проходя по княжьему двору, Свенельд поневоле отметил порядок, такого не было на киевском. Да и во всем Вышгороде тоже, умеет Хельга с толком распорядиться, этого у нее не отнимешь. Но все равно она женщина, а женщины миром не правят, и у славян тоже. Ее сын Святослав совсем другой, он в отца, для княжича нет ничего привлекательней походной жизни. Этим надо воспользоваться, князь Игорь не вечен.

Вход в ложницу Свенельду заступила ключница Ольги, рябая здоровенная девка. Уж на что варяг немал, а эта с ним почти ровня. Руки в бока уперла:

– Куда?!

Свенельд попробовал отодвинуть преграду:

– Княгиня звала.

– Чего? – Непохоже было, чтоб девка испугалась воеводу, но из ложницы послышался голос Ольги:

– Пусти, я звала…

Борислава отодвинулась ровно настолько, чтоб мимо нее можно было пропихнуться в дверь. Попытка потеснить защитницу плечом ничего не дала, та стояла крепко, как скала. Пришлось Свенельду действительно протискиваться бочком. В другое время Ольга, увидев такую картину, посмеялась бы, но сейчас ее глаза метали молнии:

– Где князь?!

Свенельд пожал плечами:

– Остался у Мала.

– А ты почему ушел?! Как мог оставить его одного?! Больше всего воеводе хотелось ответить: «Тебя не спросил!», но он сдержался и спокойно возразил:

– По велению князя. Он у древлян. Это не хазары, княгиня, и не Роман Лакапин.

– У Мала страшней, чем у Романа! Зачем он остался?

– Еще дань взять. Своим, – с легкой усмешкой уточнил воевода.

И тут Ольга едва не впала в истерику, она кричала Свенельду в лицо:

– Ты предал князя! Бросил его одного! Если с Игорем что случится, вина будет твоя!

Скажи она эти слова по-другому, и Свенельд не сдержался бы, не простил такого. Но вид у всегда спокойной и выдержанной Ольги был страшен. Глаза из синих стали серыми с металлическим блеском. Свенельд слышал, что так бывало у князя Олега, если тот очень сердился. И без того узкие губы княгини превратились в две тонкие ниточки, побелели от гнева. Но самое страшное – Свенельд вдруг понял, что она беспокоится не зря! С князем Игорем что-то либо случилось, либо должно случиться. И воевода начал оправдываться.

А Ольга вдруг обессилела, она лишь обреченно махнула рукой:

– Пошли людей. Свенельд закивал:

– Да, княгиня, утром отправлю. Скоро ночь, где искать князя?

Ольга даже не повернула в его сторону бледного лица с расширенными остановившимися глазами. Что-то страшное уже случилось, мужу уже не поможешь. Почему-то княгиня твердо знала, что с мужем, а не с сыном. Сердце вдруг обреченно успокоилось, в нем остались скорбь и горе.

Свенельд чувствовал свою вину. Он собрал дань с древлян, это было его право, дарованное самим князем Игорем. Эта дань шла варяжской дружине. Но князь захотел взять еще, он отправил Свенельда в Киев и со своей частью дружины вернулся к Малу. Воевода уводил воев, усмехаясь, Мал не так глуп и беспомощен, чтоб давать дань дважды. Понимал ли Свенельд, что это опасно? Да, конечно, древляне не дадут больше ничего. Что сделает князь? Не станет же воевать с Малом таким числом воев, какое при нем? Конечно, нет, придет в Киев или пришлет за ним, Свенельдом, гонца. Честно говоря, в глубине души воевода на это и надеялся.

Древляне покажут Игорю большой кукиш, он позовет дружину, Свенельд разгромит Мала (и не с такими справлялись!), а князь лишний раз убедится, в чьих руках сила. Куда он без Свенельда?

Воевода успокаивал сам себя. Ну, чего Ольга так взъелась? Древляне князю ничего не дадут, но не убьют же его?

Не убьют… От этой мысли Свенельду вдруг стало не по себе, и он отправил гонца в тот же вечер, мол, княгиня беспокоится впустую. Если Игорь разозлится, то не на воеводу, а на жену.

А Ольга провела ночь, сидя у огня и бездумно глядя в пустоту.

Гонец вернулся в Киев уже к середине следующего дня. На его жеребца было жалко смотреть, бока бедняги вздувались, с губ срывались хлопья пены. Видно, его гнали всю дорогу. Свенельд почему-то подумал, что до Вышгорода конь не дотянул бы, пал.

Гонец сообщил страшную весть – древляне не просто убили князя, они разорвали Игоря меж двух берез!

Киев в ужасе замер. Это означало войну с древлянами. А война всегда смерть, плен, рабство. Киевские князья примучивали неспокойных соседей больше других, и те отомстят. У древлян князь Мал, а у них? Варяг Свенельд? Но варяги служат тем, кто им больше платит. Княжич Святослав в Новгороде, и он еще молод, чтоб тягаться с Малом. Кто встанет над Киевом?

Часть дружины, что была с князем, перебили, теперь все в руках Свенельда. Но того устраивало положение воеводы, в руках которого вой, а не князя, зависящего от таких, как он. В Киеве стояла предгрозовая тишина, все чего-то ждали.

Княгиня выслушала известие молча. Но все, кто видел, как в последние дни металась Ольга, понимали, что княгиня предчувствовала беду. Пополз слух, что не зря ее зовут, как и Вещего, Мудрой.

Глава 33

Ольга стояла на верхнем переходе терема и смотрела на высокие березы, растущие чуть ниже за двором. Вот к двум таким привязали, наклонив их, князя, а потом отпустили. Казнили по роте, есть у славян такой закон, видно, Игорь клялся ротой не брать лишнего, да клятву нарушил.

Игоря нет. А кто есть? Святослав? Ольга уже отправила за ним гонца в Новгород. Но княжич молод и пока слаб, чтобы заменить отца. Свенельд? Тот силен и удержит Киев. Но только Киев, Русь распадется, славяне не станут подчиняться варяжскому воеводе, которого очень не любят. Уйдут не только древляне, уйдут и кривичи, и северяне, и ильменские словене, да все…. Останется только маленькое племя полян, им деваться некуда, если их не защитит Свенельд, то перебьют древляне. И все, что столько лет собирал князь Олег, а потом защищал и берег Игорь, можно начинать заново.

А она уже немолода, ей не под силу. Святославу тоже, тот бредит, как его отец в молодости, дальними походами.

Ольга тяжело вздохнула, поодиночке славян легко примучат те же степняки, развалится все. Она вдруг отчетливо поняла, почему так старался защитить, сохранить, укрепить Русь князь Игорь. А она его корила, что мало переделывает. Прав князь, он понимал, что рано переделывать, надо сначала закрепить.

Мысли о Руси заслонили горе от гибели мужа. Ольга уже немолода, и муж в ложнице ей не очень нужен, но оставаться одной страшно. Она вспоминала нечастые приезды Игоря в Вышгород, сначала князь вел себя как мужчина, а потом они долго говорили о том, как поступить, как что-то еще сделать для Киева, других земель. И эти их ночные беседы для князя были едва ли не важнее любовных ласк красавицы жены. Красавиц много, а такая умница одна. Это часто повторял ей муж. Больше не будет, его нет. И что теперь делать?

Вдруг Ольга вздрогнула, ей померещилось, что порыв ветра принес мужской голос «Сбереги». Она даже не могла сказать, чей был голос, то ли Игоря, то ли князя Олега. Что сберечь? Русь? Как? И тут Ольга отчетливо поняла, что только она сейчас действительно может сберечь Русь! Не просто Киев или Новгород, где Святослав, а именно Русь. Ради нее же самой, ради сына, ради внуков.

Когда княгиня вернулась обратно в терем, все поразились перемене, произошедшей в ней. Перед всеми была снова та Ольга, которая повелевала так, что никто не смел ослушаться.

– Я еду в Киев! – голос княгини звучал привычно властно, челядь поспешила собирать скарб.

Григорий пытался утешить свою подопечную, напоминая о мимолетности земной жизни и вечности души, и видел, что Ольга где-то далеко-далеко от его увещеваний. Священнику очень не понравилась жесткая складка, появившаяся у губ княгини. Она не портила красоту Ольги, но делала ее лицо суровым.

Княгиня вошла в княжий терем Киева хозяйкой, и никто не посмел возразить, даже Свенельд. Воевода пришел по первому ее зову и тоже удивился перемене в поведении и внешности Ольги. Нет, он не заметил, как Григорий, скорбную складку у губ, просто отметил, что лицо жесткое, но промолчал.

Ольга попросила оставить их одних, все послушно удалились. Свенельд смотрел выжидающе: что она задумала? Княгиня прошлась по трапезной, шаг ее был тверд и широк для женщины. Голос Ольги прозвучал глухо:

– Собери рать.

Свенельд был опытным воеводой, а потому очень осторожным.

– Ты хочешь воевать древлян, княгиня?

Ольга вдруг резко повернулась и встала, опираясь обеими руками о стол, чуть наклонившись вперед к воеводе:

– Я уже воевала их! Забыл?

Нет, Свенельд не забыл, но то был другой случай, князь возвращался из неудачного похода, но все же возвращался. Сейчас же его больше нет, сын заменить пока не способен. Да и Ольга уже немолода. Княгиня заметила его оценивающий взгляд, выпрямилась, поджала губы. Свенельд поспешил исправить положение:

– Не забыл, княгиня. Только и Мал уж не тот, и мы тоже….

Глаза Ольги вдруг заблестели насмешкой:

– Кто «мы»? Ты слаб? Уйти хочешь? На кого дружину оставишь?

Княгиня говорила быстро, не давая воеводе вставить слово. Тот слегка смутился.

– Я не хочу уйти, только Святослав еще не столь силен, чтоб стать князем.

И снова увидел то, какой жесткой может быть Ольга. Глаза княгини готовы были испепелить Свенельда:

– Святослав?! А ты на что? Ты же воевода, им и останешься! Поведешь дружину туда, куда велит князь!

Воевода только успел подумать, что еще не решил, станет ли подчиняться Святославу, с ним у варягов договора не было, но не успел. Неизвестно, чем бы закончился этот разговор, если вдруг со двора не донесся странный шум. Ольга решила, что прибыл сын, и повернулась к окну. Свенельд, хорошо понимавший, что княжича еще не могло быть в Киеве, слишком далеко до Новгорода, чуть усмехнулся в усы. Ольга и сама вспомнила о сроке и расстоянии, немного сникла. Но лишь на мгновение.

Только успела княгиня снова горделиво вскинуть голову, как в трапезную заглянул гридь, он закрутил головой, не зная, к кому обратиться. Ольга среагировала первой:

– Говори!

– Княгиня, там… послы от князя Мала.

– От князя? С чем пришли? – она тоже осторожничала. Вдруг Мал опомнился и решил не навлекать беды на свою землю?

– Не сказывают. К твоей милости просятся.

Ольга повела взглядом на Свенельда, словно говоря: что, съел? Тот чуть заметно улыбнулся в усы, цыплят по осени считают, посмотрим, что тебе скажет Мал.

– Вели звать в… – она чуть не сказала: «в большой зал», но почему-то вдруг хитро прищурила глаза, – сюда, в трапезную.

Гридь Аника удивился, но поспешил выполнять приказ, князя нет, а княгиня распоряжается властно, да и воевода вон при ней.

Ольга села во главе стола на княжье место, показала Свенельду, чтоб сел на свое. Спорить было некогда, и воевода подчинился.

Послы князя Мала вошли в трапезную как хозяева, с легкой усмешкой на устах и наглостью во взгляде. На лице Ольги не дрогнул ни один мускул. Княгиня сидела спокойно, молча глядела на вошедших мужчин. И оттого, что она молчала, начать говорить пришлось послам.

Видимо, старший из них, крупный седой мужчина, поприветствовал княгиню:

– Здрава будь, княгиня Ольга. Передаем тебе привет от нашего князя Мала.

В трапезной повисло молчание, княгиня не просто не проронила ни слова, она разглядывала Ленка, это он приветствовал. Мал знал, кого посылать: когда Ольга с Игорем были в земле древлян, между князем и Ленком едва не возникла ссора из-за слишком откровенных взглядов, которые бросал древлянин на молодую княгиню. Появление этого нахала послом в Киеве было пощечиной для Ольги. Мал одного не учел: прошедшие годы не прошли для Ольги зря, она стала очень мудрой и выдержанной. Эту женщину всегда было трудно вывести из себя, а теперь тем более.

Княгиня не пожелала в ответ здоровья послам, только чуть наклонила голову, словно принимая их речь к сведению. И заметила, как по лицу Ленка пробежала тень. Поскольку княгиня в ответ не произнесла ни звука, Свенельд решил взять беседу в свои руки, открыл уже рот, но почувствовал, как под столом Ольга сильно стукнула его по ноге своим сапожком. От неожиданности воевода только икнул и рот закрыл.

Стоявшие у стола послы заерзали, им никто не предлагал сесть и не спрашивал, зачем пришли. Наконец, Ленку надоело играть с княгиней в гляделки, он по-хозяйски уселся за стол, сделав знак остальным следовать его примеру. Те не слишком уверенно подчинились. У Ольги левая бровь приподнялась вверх, показывая недовольное удивление. Ленк усмехнулся и, опершись о стол локтем, чуть наклонился через него к Ольге. Глаза посла насмешливо блестели:

– Мы твоего мужа, княгиня, убили. Уже знаешь про то и знаешь как. Но князь у нас добрый, – Ленк уже откровенно насмехался, – хотя и моложе тебя. Выходи за него замуж, чтоб не быть вдовой!

Вслед за своим старшим захохотали и остальные. И тут же замерли под остановившимся тяжелым взглядом княгини Ольги. Ее голос прозвучал в полной тишине и очень спокойно:

– У нас в Киеве за стол не садятся в дорожном платье и не смыв грязь с сапог.

Ленк невольно убрал локти со стола и подогнул ноги, чтоб не были видны его грязные сапоги из красной кожи с множеством золоченых накладок. Остальные сделали то же. А Ольга продолжила:

– Если хотите говорить, тем более о сватовстве, – она вопросительно приподняла брови, словно уточняя, так ли это, Ленку пришлось кивнуть, – то сходите сначала в баню, велю для вас истопить, переоденьтесь, а потом милости прошу за стол.

Княгиня поднялась, точно давая знак всем, мужчины встали тоже.

Когда послы уже отправились в баню, Свенельд возмущенно стал выговаривать Ольге:

– Если хочешь говорить с ними, зачем же дразнить? Мал не потерпит такого обращения со своими людьми.

– Кто его станет спрашивать?! – фыркнула Ольга.

– Ты собираешься замуж за князя Мала или нет? Что ты ответишь послам?

– Ничего.

– Как ничего?

В дверь заглянул Славко, которого княгиня привезла с собой из Вышгорода. Расторопный малый уже затопил баньку для послов и теперь кивал княгине, показывая, что все готово. Ольга махнула рукой Свенельду:

– Пойдем посмотрим.

– Куда?

Княгиня, не отвечая, направилась к выходу и к бане в дальнем углу княжьего двора. Свенельд недоумевал: она что, собирается смотреть, как послы станут мыться? Нет, Ольга остановилась, чуть постояла, потом перекрестилась, постаравшись сделать это незаметно для остальных, и кивнула. К бане подбежали три холопа с огромным бревном, наглухо заперевшим дверь. А к ее углам уже со всех сторон спешили гриди с факелами в руках. Баня занялась мгновенно. Все завороженно глядели на разгоравшееся пламя, не в силах оторвать глаз. Даже треск и гул огня не смогли заглушить отчаянные крики людей, попавших в ловушку. Вот уже огненные языки заплясали под кровлей, снег, лежавший на ней, начал сползать и ухать большими пластами, вот занялись и толстые стены. Стоявшие рядом гриди отступили под напором жара. А по улице к княжьему двору бежали-спешили киевляне, заметившие столб дыма. Торопились оказать помощь вдовой княгине. И замирали, увидев стоявших во дворе челядников и саму хозяйку княжеских хором. Наблюдавших становилось все больше, но спасать пленников, запертых в горящей бане, никто не собирался.

Ольга смотрела на горящую баню, из которой доносились крики обезумевших людей, остановившимся взглядом. Когда стало ясно, что тем, кто внутри, не спастись, она круто повернулась и направилась обратно в терем. Свенельд услышал слова, произнесенные сквозь зубы:

– Это погребальный костер по князю. Второй я сложу в Искоростене!

Глава 34

Второй погребальный костер действительно был в Искоростене, вернее, весь город стал одним огромным погребальным костром. Но это позже, а тогда Ольга отправила своего посла к Малу с требованием посвататься как полагается, с дарами. Древлянин посмеялся:

– Вот старая дура! Ладно, посватаюсь с подарками, пусть потешится напоследок. Потом я ее в бараний рог согну! Поплачет у меня, гордячка варяжская.

Вторых послов, прибывших в дорогих одеждах и с подарками, княгиня велела просто закопать живьем. Киев ужаснулся снова, теперь рать с древлянами неминуема. Но Ольга еще раз перехитрила Мала, велела ему передать, чтоб сам приезжал, что негоже киевской княгине справлять свадьбу в далеком Искоростене.

Почему Мал поверил, не знал никто, но древлянский князь прибыл на расписной ладье, весь разряженный и довольный. Он решил подыграть заносчивой княгине, Киев стоил того. После свадьбы он покажет и новой жене, и всем киевлянам. Мал решил договориться за время торжеств со Свенельдом, так бы и было, если б княгиня не предугадала это и не держала воеводу при себе неотлучно.

Наблюдая, как закапывают князя Мала вместе со всеми его сопровождающими в огромную яму с горячими углями на дне прямо в ладье, на которой князь прибыл, Свенельд понял, что никакого другого выхода, кроме как верно служить Ольге, у него пока нет. И подчинился. Он послушно собирал воев, наводил порядок в дружине, оставшейся после князя, ждал Святослава.

Княжич с Любомиром приплыли сразу после смерти Мала. Ольга не сомневалась, сын ее поддержит. Она не ошиблась, Святослав горячо воскликнул:

– Наконец-то ты снова стала язычницей! Ответ Ольги был ушатом холодной воды:

– Я не стала язычницей! Я только отомстила за убийство своего мужа и твоего отца-язычника по вашим же законам!

Святослав чуть растерялся:

– Но ты же поступила как язычница?

И впервые увидел в глазах матери блеснувшую слезу!

– И буду за это наказана, – горестно вздохнула Ольга.

Никто не знал, какой борьбы ей стоило это решение о мести. Никто, даже священник Григорий. Когда священник увидел полыхающую баню и услышал вопли, доносящиеся оттуда, моментально все понял. Попытка поговорить с княгиней и заставить прекратить страшную казнь ни к чему не привела, Ольга не желала ни с кем разговаривать. Только позже она покаялась в совершенном, но отказалась обещать, что не станет так делать впредь.

– Почему?! – ужаснулся Григорий.

– Я живу в языческой стране и правлю язычниками. Значит, и мстить стану по языческим законам.

– Месть губительна, княгиня! – У Григория опустились руки, казалось, что столько лет бесконечных бесед с Ольгой, столько лет учебы ее как христианки пошли прахом после гибели князя Игоря.

Даже ему было неведомо, скольких часов мучительной борьбы и раздумий потребовало такое решение. Иногда Ольга была уверена, что губит свою бессмертную душу ради спасения Руси. Она смотрела на икону Божьей Матери и молила о помощи и пощаде. Княгиня понимала: для того, чтобы достичь своей цели, придется губить чьи-то жизни. Для нее это была своя Голгофа. Когда Ольга пыталась объяснить, что чувствует, священник приходил в ужас! Даже сами подобные мысли для настоящего христианина уже грех. Как можно сознательно губить чужие души, даже если люди не крещены?!

Между княгиней и священником встала ледяная стена, Ольга оставила Григория в Киеве, приказав сидеть на княжьем дворе, не высовывая носа наружу. Она хорошо понимала, что, пока она отсутствует в городе, со священником могут попросту расправиться. Да и ни к чему ему видеть борьбу киевлян с древлянами. Где-то в глубине души священник Григорий даже был благодарен княгине за такое решение. Он не снимал с себя ответственности за ее отход от веры, но не хотел видеть этого.

Глава 35

Дружина Свенельда стояла под стенами Искоростеня почти весь год, но у горожан было все, чтобы сидеть за крепким тыном. Княгиня приехала в стан киевлян раздраженная, скоро осень, в рюене нужно снова идти в полюдье, а дружина стоит у древлян, точно привязанная.

Свенельд разводил руками:

– Они имеют все, будут сидеть долго, затворившись.

Ольга взорвалась:

– Ну так сожги город!

– Как? – изумился воевода.

– Помнишь, как греки сожгли у князя Игоря корабли?

Свенельд помотал головой:

– Там греческий огонь. У нас такого нет.

Ольга стояла, мрачно разглядывая прочные стены Искоростеня. Под ними можно сидеть хоть до весны, а не только до осени. Помнила она и сам город, бывала там с князем Игорем. Город так себе, даже избы не все крепкие, много крыш из соломы…. Ольга вдруг повернулась к воеводе, тот даже испугался:

– Что?

– Ты в Искоростене был? Какие там крыши?

– Как у всех, где тес, где солома.

– Солома! А она горит хорошо.

Свенельд ахнул от такой догадки, только как их поджечь? Думать долго не пришлось, сама же княгиня все и решила. Весь вечер она долго молилась перед своей богиней, воевода не мешал. А наутро вдруг потребовала отправить послов к древлянам и позвать их к себе.

Древляне прислали четверых, трое стариков, видно, они помнили, как расправилась Ольга с послами князя и с ним самим. Княгиня смотрела на людей, решивших пожертвовать собой ради сородичей, и не могла понять, что чувствует сильнее – желание бросить все и оставить Искоростень в покое или стереть этот строптивый город с лица земли.

Свенельд ждал, что предпримет княгиня, зачем она позвала древлян? Вчера была готова сжечь город, но кто знает, что решила за ночь, эти христиане такие слабые, для них кровная месть запрещена. Воевода слышал их заповеди: не убий, не укради, не пожелай жены ближнего своего. Это надо же придумать! А как тогда жить?! Как можно не убивать, держа меч в руках? Как можно не желать красивых, но чужих женщин? Так и помереть от тоски недолго.

Ольга говорила с древлянами почти ласково, спрашивала, зачем сидят затворившись, почему дани не платят. Те отвечали, что заперлись от дружины, а дань платить просто нечем, все уже забрано. И никто не произносил имени убитого князя, точно и не ведали, почему дружина Свенельда встала под стенами Искоростеня, не знали, что Ольга повелела загубить не одну тысячу дружинников на тризне по мужу. Все напряженно ждали.

И тут Ольга запросила с древлян новую дань взамен невыплаченной. Сначала никто не поверил своим ушам, люди даже переглядывались меж собой – не ослышались ли? Она просила по три голубя и три воробья от дома! Княгиня дала время, чтоб осознали требование, потом его повторила.

Посланники возвращались в город растерянными, но птиц поймали быстро, тем более что в каждом дворе под стрехами жили и те, и другие. Перед шатром княгини быстро росла гора клеток с птицами. Несли допоздна и обещали остальное добавить завтра. Дружинники Свенельда не могли понять, что творится, зачем княгине птицы?! А в стороне от чужих глаз готовилось что-то странное, там сучили веревки и пропитывали их смесью смолы и жира, а к стрелам привязывали куски серы.

Наступившая ночь не несла жителям Искоростеня ничего хорошего.

Вторая четверть ночи подходила к концу, так же как было в несчетные прошедшие ночи, как будет и впредь в грядущую вечность. Эта уверенность, что наступившую тьму сменит рассвет, потом день, который потухнет вечером, наступит ночь, и все повторится, внушала людям спокойствие. Пройдет все, и беда, и радость, но жизнь продолжится. И все же люди ждали рассвета, встающее солнце радует во много раз больше, чем садящееся.

Но пока на земле древлянской была ночь, и ночные хищники вышли на охоту. Только для глухого человека ночь бесшумна, для слышащих и внимательных она полна звуков, полна движения. Сейчас люди на тыне Искоростеня слушали не далекие голоса ночных птиц или зверей, они вслушивались в шорохи у стен, всматривались в движение у костров, которые разожгли дружинники киевской княгини, пришедшие войной к городу. Конечно, древляне виноваты, они убили князя, но никому не хотелось расплачиваться за жизнь чужого князя собственной, а потому стражники зорко всматривались в тьму и чутко прислушивались к шорохам.

Дрема стоял на городской стене в дозоре в самое тяжелое время: когда вокруг затихло все, погасли светцы в избах, и очень хотелось спать. Борясь со сном, дружинник принялся разглядывать звезды. Эти мерцающие огоньки манили, подмигивая. Дрема привычно нашел главную среди звезд – Матку. Главная она потому, что на месте стоит. Остальные звезды вокруг нее всю ночь хоровод водят. Жившие задолго до Дремы люди увидели во множестве звезд разные фигуры и придумали им названия. Дед когда-то показывал их мальчику и сказывал, как какую зовут. Но маленький Дрема, сколько ни вглядывался, не смог увидеть ни одной из названных дедом фигур, напротив, видел свои. Дед сердился, ворчал, и учеба кончилась тем, что дал мальцу подзатыльник. С тех пор сколько Дрема ни просил, дед не соглашался снова показать созвездия, отмахивался: «Сам гляди!» И он глядел. Умные люди по звездам путь найдут и ночью, когда круглой желтой луны не видно. Сегодня луна есть, только от нее остался тонюсенький серпик, вот-вот и он пропадет, но Дрема знает, что завтра такая же тоненькая полоска появится с другой стороны, начнет расти и постепенно превратится в полную, большую луну. Потом она снова выродится в серпик, и все начнется сначала. Эта уверенность, что все повторится, помогала людям жить, даже когда были лихие, вот как сейчас, времена, они верили, что вернется хорошее.

Дрема слышал, что киевская княгиня потребовала совсем малую дань с измученного осадой Искоростеня. Странная эта княгиня, в городе говорили, что она сама плавала в Царьград через море и приняла там другую веру. Ее вера запрещает убивать. Может, потому княгиня Ольга не стала губить город, а согласилась взять малую дань и уйти? Но пока не ушла, и потому город своих ворот не открыл, а на стене стоят такие дружинники, как Дрема, и борются со сном. Парень только собрался окликнуть своего соседа по стене, что поближе к малой башне, как увидел, что звезды загорелись и внизу, в стане княгини Ольги. Что это? Там возникали и не гасли огоньки, слышно было какое-то движение. Дрему охватило предчувствие опасности, даже страха. Он крикнул Тироку, чтоб тот посмотрел вниз, но дружинник и сам заметил непонятное, тоже забеспокоился. Да не он один.

Стоящие в дозоре на стенах дружинники вдруг увидели страшную картину: со стороны стана киевлян к ним летели огоньки! Пока перепуганные стражи сообразили заколотить в било, поднимая горожан с теплых постелей, первые огоньки успели достигнуть города, и стало видно, что это возвращаются домой отданные воробьи и голуби. Но к их лапкам привязаны подожженные кусочки пакли! Птицы летели домой и несли гибель приютившим их крышам. Далеко не все долетели, часть птиц сгорела от этого же пламени, но не успели древляне понять, что происходит, как к птицам вдруг добавились и другие огоньки. Теперь со стороны противника в уже загоревшийся город полетели стрелы Свенельдовых лучников, несущие горящие кусочки серы.

Немного погодя город полыхал полностью. Тушить его было нечем, древляне открыли крепостные ворота, и кто мог, бросился за пределы стен.