Ранчо Стил Даниэла
Он радовался, что ты уехала в Вайоминг.
Зоя улыбнулась, услышав это. Как это похоже на старика! Он целый год твердил, что ей надо выйти замуж и родить.
– А остальные?
– Питер Уильямс плохо провел ночь. Прежде чем поехать к Квинну, я провел возле него целый час. У него опять пневмония. Утром я его госпитализирую.
Уильямсу всего тридцать один год, но ему осталось жить совсем немного. О нем трудно думать без боли в сердце: так молод и...
– Я вижу, у тебя выдалась веселая ночка.
– Как обычно, – ответил он с улыбкой. – А ты? Развлекаешься? Укладываешь ковбоев штабелями?
– Пока на моем счету один. Он забрал меня в аэропорту. Молокосос из Миссисипи. А вообще тут так хорошо, аж дух захватывает!
– Как поживает твоя подружка?
– Блестяще. Преподнесла мне сюрприз – еще одну старую подругу по Беркли, Это долгая история. Одним словом, мы с ней двадцать лет не разговаривали. Увидела меня и собралась упорхнуть в Нью-Йорк первым же дирижаблем. Но ничего, мы в первый же вечер заключили мир. Двадцать лет назад я наплевала ей в душу и все время корила себя за; это. Наконец-то на этом поставлен крест.
– Ты там тоже не теряешь времени зря.
– А ты как думал?
– Спи дальше. Прости, что поднял тебя ни свет ни заря, – о его часовом поясе было только пять тридцать утра, и он еще не ложился. Он знал, что обязан сообщить ей о Квинне Моррисоне, как только это произошло.
– Спасибо за звонок, Сэм. Очень тебе благодарна. Знаю, ты старался ради него, как мог. Не вздумай винить себя в его смерти. Я тоже не смогла бы его спасти. – Она нашла самые лучшие слова.
Он не знал, как ее благодарить. Никогда еще не встречал таких славных женщин, как она.
– Спасибо, Зоя. Отдыхай на здоровье. Я буду держать тебя в курсе дел.
Он неохотно повесил трубку. Думать о ней было грустно. Он так восхищался ею, так к ней тянулся, но она оставалась недосягаемой. При этом он чувствовал, насколько она одинока и слишком уязвима. Но все равно пряталась. Сэм уже подозревал, что никогда не проникнет в ее тайну.
В тот самый момент, когда он устало закрыл глаза, Зоя приветствовала из окна домика солнце, появившееся из-за гор Титон. Такое восхитительное зрелище, что по щекам у нее потекли слезы! Она думала о Квинне Моррисоне, о прожитой им жизни, оплакивала его смерть, как и смерть многих его предшественников. Сколько в жизни горя! Элли, Тодд, все горести, свидетельницей которых она становилась день за днем... И одновременно – такая красота! Ей было горько и в то же время радостно, что она приехала сюда. Что бы ни произошло дальше, у нее в памяти останется восход в горах Титон.
Бог есть, если есть на земле такая красота! Она на цыпочках вернулась в свою комнату и легла, думая о Сэме и не спуская глаз с гор.
Глава 12
Зое после разговора с Сэмом удалось уснуть, но вскоре Мэри Стюарт вышла из своей комнаты, и Зоя снова открыла глаза. Они встретились на кухне, где Мэри Стюарт варила кофе. Обе были в ночных рубашках. Мэри Стюарт улыбнулась первой. У Зои был более свежий вид, чем накануне. Этим утром она выглядела удивительно молодо.
– Хочешь, я и тебе сварю кофе? Тут есть и чай. Может, чаю?
Зоя отказалась от чая и налила себе полную чашку кофе.
– Таня еще не встала? – спросила она. Обе усмехнулись. – Сдается, кое-что остается по-прежнему.
Мэри Стюарт серьезно посмотрела на старую подругу. Они провели врозь столько времени!
– Это точно. Я очень рада, что приехала. – Она заглянула Зое в глаза.
– И я рада, Стью. Жаль, что была тогда так глупа. Жаль, что мы с тобой полжизни проиграли в молчанку. Хорошо, хоть теперь этому конец. Вот ужас, если бы мы так и не помирились! – Ссора давно уже исчерпала сама себя. Элли покинула этот мир больше двадцати лет назад, и им давно следовало прекратить бессмысленную вражду. Обе, оглядываясь назад, понимали, какую глупость совершили, напрасно растратив драгоценное время. – Я перед Таней в долгу: она молодец, что пригласила тебя, не поставив меня в известность.
– Представляешь, какая хитрость? – Мэри Стюарт радостно, улыбнулась. – За всю дорогу и словечком не обмолвилась! Правда, у меня были основания что-то заподозрить. До того как я дала согласие приехать, она дважды произнесла мы, ее секретарша тоже, кажется, болтала о них и трех заказанных комнатах. Я подумала, что речь о детях. Мне и в голову не могло прийти, что она еще кого-то пригласила. Все сложилось очень удачно: Алиса отменила наше с ней путешествие, и мне все равно нечем было заняться.
– Для меня это тоже дар свыше. – Зоя вспомнила встающее среди горных вершин солнце и звучавший в те же секунды рассказ Сэма о кончине Квинна Моррисона. Сидя вместе с Мэри Стюарт в кухонном алькове и попивая кофе, она рассказала ей о звонке Сэма.
– Трудно сохранять присутствие духа, занимаясь таким делом, – тихо произнесла Мэри Стюарт. – Я восхищена тобой. Но ведь ты знаешь, что обречена на проигрыш. – Она вспомнила, как ужасно все было, когда не стало Тодда! Повторять то же самое изо дня в день?.. С другой стороны, она лишилась сына, а здесь речь шла о пациентах.
– Иногда удается одерживать победы – временные. И как ни странно, чаще всего это вовсе не тоскливо. Я привыкла праздновать маленькие победы, научилась решимости и воле к выигрышу. Иногда, конечно, приходится терпеть поражение. – Зоя много раз оказывалась побежденной, но это было неизбежно. Порой причиной поражения становились обстоятельства, иногда – настрой самого больного и его близких. Иногда точку ставило время, как в случае с Квинном Моррисоном. Больше всего она ненавидела терять детей и молодых людей-, которым еще бы жить и жить, учиться, дарить себя другим. К таким она относила и саму себя. Впрочем, с собственной участью она еще не успела примириться.
– Ты счастливица – давно встала на верный путь. – Мэри Стюарт по-хорошему завидовала подруге и наслаждалась ее обществом. Сейчас им очень легко понять, почему они так крепко дружили. Ссора совершенно забылась. Откровенность и доброта смели все преграды. – Я активно занимаюсь благотворительностью, заседаю в комитетах и так далее, но все равно мечтаю о конкретной, постоянной работе. И не знаю, чем заняться. Всю жизнь я была только женой и матерью своих детей.
– Тоже недурно, – ответила Зоя с улыбкой. Только сейчас она поняла, как ей не хватало подруги. Ее жизнь несвоевременно стана клониться к закату, и это подсказало, до чего необходимы друзья. Прежде она воображала, что у нее в запасе еще уйма времени, а сейчас оказалось его в обрез. – Жена и мать – тоже дело.
– Что ж, в таком случае я уволена с прежнего места. – Мэри Стюарт поставила чашку на стол. – Тодда не стало, Алиса выросла, Биллу я больше не жена. Просто мы продолжаем проживать по одному адресу, и мое имя значится в его налоговой декларации. Я вдруг почувствовала себя совсем ненужной.
– Ничего подобного. Просто пришло время сняться с насиженного места.
Она права, конечно, но проблема в том, куда податься. Именно этому и были посвящены все мысли Мэри Стюарт.
– Я все ломаю голову, чем заняться, где жить, что сказать Биллу, когда он вернется. Правда, сейчас у меня нет желания с ним разговаривать, он тоже не хочет говорить со мной, Почти мне не звонит. Возможно, переживает то же самое, что и я, но не хочет в этом признаваться. Наверное, тоже понимает, что к старому возврата нет.
– А ты возьми и спроси его. – Зоя посмотрела на часы. – Когда соизволит подняться Таня? Когда завтрак? – спросила она у Мэри Стюарт.
– Кажется, в восемь. – Часы уже показывали семь тридцать. Им еще предстояло одеться. Мэри Стюарт испытующе взглянула на подругу. – Собираешься уехать? – ласково осведомилась она.
Зоя долго молчала, потом покачала головой.
– Я останусь, если ты меня не выгонишь. Решать тебе: ты преодолела наибольшее расстояние. Если, кому-то придется уехать, пусть это буду я.
– Я хочу, чтобы ты осталась, Зоя, – ответила Мэри Стюарт с улыбкой. – Сама я тоже никуда не денусь. Давай махнем рукой на старое. Мы обе любили Элли. Её все любили. Она хотела бы, чтобы мы были вместе. Она больше всех нас умела любить, отдавала себя другим без остатка. У нее разорвалось бы сердце, если бы она узнала, что из-за нее мы с тобой не разговаривали двадцать один год.
Зоя хмурилась, обдумывая услышанное.
– Она этого заслужила, так жестоко с нами поступив! Я потому тогда на тебя и взъелась, что обезумела от потери и не нашла другого способа, чтобы разрядиться.
– Я прошла через то же самое, когда не стало Тодда. Первые полгода на всех злилась: на Алису, ее подруг, саму себя, служанку, собаку, Билла. Билл так и не перестал злиться, Боюсь, он таким и останется.
– Может, он просто попал в порочный круг? Со мной было то же самое. Я долго сходила с ума, а когда очнулась, тебя уже не было рядом. Все мы разбрелись. Ты вышла замуж за Билла, я поступила на медицинский факультет. Проще было пустить события на самотек. Напрасно я так сделала. Может, и с Биллом так же?
В ее словах был смысл. Мэри Стюарт кивнула.
– Кажется, он уже давно выскользнул в дверь, а я и не заметила. – Она улыбнулась и, взглянув на часы, спохватилась. Было уже без двадцати восемь – время готовиться к завтраку. – Может, растолкаем нашу спящую красавицу?
Они засмеялись, на цыпочках прокрались в Танину спальню и залезли на ее огромную кровать с двух сторон. На ней была атласная ночная рубашка, глаза закрывала специальная повязка. Когда они растолкали ее, она повела себя как мертвец, пробужденный от вечного сна.
– Господи, прекратите! Что за напасть? Хватит! – Зоя дергала ее за ноги, Мэри Стюарт колотила по голове подушкой. Они резвились, как девчонки; как Таня ни цеплялась за одеяла, отбиться от них не было никакой возможности. – Довольно! Перестаньте! Ночь на дворе! – Она всегда ненавидела утреннее пробуждение, и подругам приходилось стаскивать ее с кровати, чтобы она не пропустила утренние занятия.
– Разуй глаза! – резонно предложила Мэри Стюарт. – Через пятнадцать минут начинается завтрак. На столе стоит табличка, а на ней черным по белому написано, что без пятнадцати девять нам надо быть в загоне, чтобы выбрать себе лошадей. Немедленно вставай! – У нее прорезались сержантские нотки.
Зоя тащила Таню из кровати за руку. Таня сняла с лица маску и изумленно оглядела подруг.
– Что я слышу! Загон?! Значит, вы не уезжаете?
– Что же нам еще остается? – Зоя бросила ее руку и покосилась на Мэри Стюарт. – Если за тобой не приглядывать, ты продрыхнешь целую неделю и будешь выползать из комнаты только к ужину. Мы решили тобой заняться. Знаем, как ты любишь лошадок! Того и гляди, запрешься на целый день и будешь смотреть из джакузи телевизор.
– А что, неплохая мысль! – Таня гордилась подругами. Они помирились! Через столько лет сделали над собой усилие и восстановили старую дружбу. – Лучше загляните ко мне ближе к обеду. Пока что я сделаю себе косметическую маску.
– Слезайте-ка с постели, мисс Томас! – скомандовала Мэри Стюарт. – В вашем распоряжении ровно двенадцать минут на чистку зубов, приведение в порядок волос и одевание.
– Господи, неужто меня загребли в морскую пехоту? Знала ведь, что вас нельзя брать в приличное место. Надо было пригласить вместо вас нормальных людей, которые знают, как со мной обращаться, и не мешают мне спать. Все-таки я – важная персона.
– Ладно, важная персона, – одернула ее Мэри Стюарт, улыбаясь, – хватит валяться! Душ можешь принять потом.
– Здорово! Хотите, чтобы от меня воняло, как от табуна лошадей? Давно не читали ничего интересного в прессе?
Мэри Стюарт и Зоя, уперев руки в бока, наблюдали, как она выбирается из-под одеяла, потягивается, зевает. По пути в ванную она издала стон.
– Я сварю тебе кофе, – предложила Зоя, устремляясь в кухню.
– Очень любезно с вашей стороны, доктор. – Включив в ванной свет, Таня снова застонала, увидев в зеркале свое заспанное лицо и всклокоченные волосы. – Господи, мне можно дать двести лет! Вы только посмотрите, как я выгляжу! Немедленно вызывайте пластического хирурга.
– Вид что надо! – Мэри Стюарт смеялась от удовольствия, любуясь ею. Она была фантастически красива, но, как ни странно, сама не разделяла этой оценки. Она считала себя неинтересной и всегда подвергалась за это от подруг осмеянию. Мэри Стюарт знала, что это не притворство. – Полюбуйся, что я представляю собой в восемь утра, без косметики. – Она нахмурилась, глядя в зеркало. Мэри Стюарт успела до блеска расчесать волосы, ее кожа по-прежнему была безупречной, на губах лежал тонкий слой бледно-розовой помады. На ней была голубая мужская рубашка, свежевыглаженные джинсы и новехонькие коричневые сапожки из змеиной кожи от Билли Мартина.
– Нет, вы только на нее посмотрите! – взвыла Таня. Чистя зубы, она испачкала пастой всю ночную рубашку. – Ты выглядишь, как модель из «Вог»!
– Она это специально, чтобы нас уесть, – подхватила Зоя, подавая Тане кофе. Они давно привыкли к фокусам Мэри Стюарт. Та даже в колледже всегда выглядела образцово. Таков был ее стиль, и в действительности это доставляло им удовольствие. Она была для других вдохновляющим примером. А как на нее смотрел противоположный пол!
Зоя облачилась в джинсы с дырками на коленях, ковбойские сапоги, купленные давным-давно, и старый, удобный свитер. Ее темно-рыжие волосы были зачесаны назад, она выглядела чистенькой и полностью соответствовала обстановке. Впрочем, обе прикусили языки, когда спустя пять минут увидели появившуюся из ванной Таню. Даже без косметики, выдернутая из кровати, она выглядела сногсшибательно. Для того чтобы быть звездой, ей не требовалось прилагать никаких усилий. Достаточно одного взгляда на ее густые светлые волосы ниже плеч: она не успела их зачесать, но казалось, они сами знают, как лучше лечь. Она надела тесную белую маечку, в которой вовсе не выглядела вызывающе, хотя любой мужчина, наделенный зрением, оценил бы ее привлекательность; джинсы сидели на ней, как на манекенщице: не слишком облегали, но и не свисали, и демонстрировали все, что положено: округлость ягодиц, изящную линию бедра, тонкую талию, длинные, стройные ноги. На ней были старые желтые сапоги, шею обвивала красная бандана, в мочках ушей сверкали золотые серьги-обручи. В джинсовой куртке, ковбойской шляпе и темных очках она выглядела попросту как реклама пансионата-ранчо.
– Я бы тебя возненавидела, если бы так сильно не любила, – призналась Мэри Стюарт, восхищенно ее рассматривая.
Зоя усмехнулась. Все три, несомненно, красавицы, но Таня, конечно, настоящий бриллиант.
– Никогда не могла догадаться, как это тебе удается, – сказала Зоя, испытывая то же теплое чувство, что и Мэри Стюарт. Ни о какой ревности между ними никогда не было и речи. Даже много лет назад, в колледже, в их четверке царили отношения родственной привязанности, как у сестер. – Раньше я думала, что достаточно понаблюдать, как ты одеваешься, – и секрет будет разгадан, – продолжала Зоя, выходя вместе с подругами из гостиной. – Но оказалось, что это настоящий фокус: сколько ни смотри, не подловишь момент, когда из шляпы появляется кролик. Ты единственная из тех, кого я знаю, способна запереться в ванной и появиться через три минуты настоящей кинозвездой. Я бы могла проторчать там хоть неделю – и все равно вылезла бы прежней: вполне приемлемой, причесанной, с чистым личиком, косметика на месте, но все равно самой собой. Ты же преображаешься в сказочную принцессу.
– Пластические операции творят чудеса. – Таня блаженно улыбалась. Она наслаждалась их обществом, но не верила ни единому слову похвалы. Хотя, конечно, они молодчины, что балуют ее комплиментами. – Подтянешься как следует – и можно обходиться без косметики.
– Не мели вздор! – воскликнула Мэри Стюарт. – Ты выглядела точно так же и в девятнадцать. Вставала поутру гусеница гусеницей, а из ванной вылетала бабочкой. Отлично понимаю Зою! Ты не умеешь важничать, поэтому не можешь понять, какое счастье тебе привалило. За это мы тебя и обожаем.
– А я-то думала, что все дело в моем акценте! – Она по-прежнему сохранила южную манеру говорить. Поклонники особенно любили улавливать акцент в ее пении. – Просто не верится, что я позволила вам вытащить меня из постели в такой ранний час! Это вредно для здоровья, особенно на такой высоте. Сердце вот-вот выскочит. – Взбираясь на холмик, где высился главный корпус, она задыхалась и отчаянно ловила ртом воздух.
– Наоборот, это страшно полезно, – возразила Зоя, подмигивая Мэри Стюарт. – К вечеру ты привыкнешь к высоте. Главное – не напиться.
– Почему? – удивилась Таня. Она не была привержена спиртному, просто ей было любопытно.
– Потому что окосеешь от первых же трех глотков и превратишься во всеобщее посмешище, – ответила Зоя со смехом.
Ей пришлось напомнить, как Таня однажды опьянела на танцах и подругам пришлось тащить ее домой, где ее вырвало на Зоину кровать; тогда Зоя была готова ее убить. Зоя и Мэри Стюарт покатывались со смеху, а Таня и по прошествии двадцати с лишним лет умудрялась выглядеть виноватой. Она твердила, что то было не опьянение, а грипп, однако Зоя настаивала, что она перебрала.
Они влетели в ресторан – и завтракающие забыли про еду от потрясающего зрелища.
Одни сидели за столиками, другие накладывали себе вкусную еду на общем столе. Все выглядели сонными и смирными, за исключением нескольких постояльцев, чье оживление говорило о привычке рано вставать.
По ранчо уже пронесся слух, что среди гостей находится Таня Томас, но то, как она выглядит в действительности, стало для многих сюрпризом. Таня, хохочущая вместе с подругами, оказалась такой беззаботной и молодой, такой красавицей, что все как один вытаращили глаза. Зоя пожалела подругу. Прикрывая ее, Зоя и Мэри Стюарт отвели Таню к столику в дальнем углу. Мэри Стюарт села ее охранять, а Зоя отправилась за едой. Ресторан зашумел как улей. Танина доля была незавидной.
– Как ты думаешь, что произойдет, если я вдруг встану и выставлю себя на обозрение? – шепотом осведомилась Таня, сидя спиной к залу, но все равно не снимая темных очков. Шляпу она повесила сзади на стул, но и со спины выглядела великолепно. Все в ней вопило о том, что она – звезда, и в зале не было ни одного человека, который бы этого не чувствовал.
– Думаю, произведешь фурор, – ответила Мэри Стюарт.
Они дожидались Зою, мирно переговариваясь, Зоя принесла еду – бекон и целых три йогурта.
– Я заказала для нас яичницу и овсянку, – сообщила она.
Таня ужаснулась:
– После этого мне придется полгода сидеть на диете! Я не могу поглощать столько всего за завтраком.
– Ничего, тебе полезно, – ответила Зоя. – Ты привыкаешь к высокогорью, к тому же тебя ждет большая физическая активность. Хороший завтрак – это то, что прописал доктор.
Она сама следовала этому предписанию. Таня послушно взялась за йогурт.
– Хочешь, чтобы я набрала лишний десяток фунтов? – Но, несмотря на свое ворчание, она вдруг ощутила голод. Йогурт оказался только началом. Зое пришлось вторично отлучиться к общему столу. Таня встретила ее возвращение суровым взглядом. Ей не обязательно было оглядываться, чтобы знать, что творится вокруг. – Ну как?
– Ты о еде? Лучше не придумаешь, – удивленно ответила Зоя. Ей все казалось очень вкусным; только что поданная яичница источала головокружительный аромат. Но оказалось, что Таню интересует не завтрак, а завтракающие.
– При чем тут еда, глупышка? Я о людях. Чует мое сердце...
– Вот оно что! – Зоя покосилась на Мэри Стюарт, принявшуюся за яичницу. Ей не хотелось расстраивать Таню. – По-моему, все нормально.
– Опиши. Должна же я знать, к чему готовиться! Как, настроены местные индейцы? Дружелюбны ли они? – Она надеялась, что к ней постепенно утратят интерес. Иногда так и было в местах, где она появлялась, но чаще ей приходилось спасаться бегством, что сейчас не входило в ее планы. Очень хотелось перестать привлекать внимание, смешаться с толпой, но на это, видимо, нельзя уповать.
– Сейчас разберемся. – Зое было чудно, что люди при виде подруги начинают ходить на головах. – Две дамы интересуются, натуральные ли у тебя волосы, их мужья спорят насчет груди: силикон это или мясо. Одному приглянулась твоя попка. Три женщины утверждают, что у тебя подтянутое лицо, но пять других твердят, что это чушь. Куча девчонок подросткового возраста до смерти хотят взять у тебя автографы, но матери обещают их казнить, если они к тебе пристанут. Официанты влюбились все как один и не находят в тебе изъянов. Вот, собственно, и все. Да, еще мексиканец, жаривший нам яичницу: ему захотелось узнать, верно ли говорят, что ты наполовину мексиканка. Я ответила, что вряд ли, и он расстроился.
Таня ухмылялась, слушая Зою. Возможно, подруга несколько преувеличивает, но в целом верно передает ситуацию. Так происходит всегда и всюду. Главное – чтобы ей не слишком досаждали. В противном случае отпуск пойдет насмарку.
– Скажи любителю моей попки, что она настоящая. Я попрошу секретаршу отправить ему ксерокопию.
– А грудь? – серьезно спросила Зоя! – Мы готовы выступить с заявлением на эту тему?
– Пускай читают журнал «Пипл». На следующей неделе там будет материал на эту волнующую тему.
– Да, вот еще: одна особа желает узнать, под каким знаком Зодиака ты родилась. Клянется, что ты – Рыбы, как ее сестра. Рвется показать тебе ее фотографию.
– Не могу поверить! – не выдержала Мэри Стюарт. – Как ты все это выносишь?
– Я этого не выношу. Ты не заметила, что я уже тронулась рассудком? – Таня с улыбкой попробовала овсянку. – Говорят, к этому привыкаешь. Может, я тоже привыкла, только сама не в курсе. – В действительности многое она принимала без возражений и бесилась только тогда, когда поклонники перебарщивали или становились грубы. Чаще всего тем все и кончалось, в этом и заключалась проблема. Мелочи вроде знака Зодиака, беспардонных вопросов и автографов были так безобидны, что она готова была их терпеть со снисходительной улыбкой.
– Меня бы это превратило в психопатку, – призналась Зоя. – Всякий раз, когда твое имя появляется в проклятых журналах, у меня ползут мурашки по коже.
– И у меня, – подхватила Мэри Стюарт, – Веришь ли, иногда я хватаю в супермаркете целую пачку и куда-нибудь прячу, – в ее голосе звучала гордость.
Таня тепло улыбнулась подругам: так приятно сознавать, что после двух десятилетий в Голливуде у нее есть близкие люди, которые думают и заботятся о ней, хотя и на расстоянии. В их присутствии она чувствует себя как за каменной стеной.
– Не знаю, как можно к такому привыкнуть! – вздохнула Таня. – Порой мне бывает очень больно: обо мне такое пишут, столько врут! Хочется сбежать, спрятаться и не высовываться. Иногда подумываю вернуться в Техас. Но мой агент твердит, что теперь мне никуда не деться. Даже если я прерву карьеру, меня не перестанут осаждать. Для чего тогда убегать? Так по крайней мере у меня остается возможность петь и зарабатывать кое-какие деньги.
Мэри Стюарт улыбнулась. «Кое-какие» деньги были на самом деле астрономическими суммами. Увидев, как на нее смотрят подруги, Таня усмехнулась:
– Хорошо. Кучу денег. Черт возьми, должна же существовать хоть какая-то компенсация!
– Все это – тоже компенсация. – Зоя с улыбкой огляделась. Она была благодарна ей за приглашение. – Если бы не ты, я бы не брала отпуск еще одиннадцать лет. Все случилось так неожиданно...
– Что заставило тебя согласиться? – поинтересовалась Таня, которая давно хотела спросить об этом подругу.
Зоя решительно ответила:
– Я подцепила грипп, чувствовала себя отвратительно. А тут подвернулся очень надежный сменный врач. Ему я полностью доверяю. Собственной практики у него нет, и он в основном подменяет других докторов. Сэм пообещал позаботиться о моих больных и буквально вытолкал меня в шею – у меня уже было твое приглашение приехать в Вайоминг.
– Какой молодец! – сказала Таня. – Он женат?
– Нет. Не волнуйся, Сэм не назначает моим пациентам свидания – он их лечит. – Зоя засмеялась: иногда Таня проявляла способности в сводничестве – ей всегда нравилось знакомить соучеников.
– Я не о пациентах, а о тебе самой. Ты с ним встречаешься? – Таня была наделена безошибочным чутьем.
– Нет. Некоторое время я встречалась с одним хирургом, оперирующим рак груди, но это была несерьезная связь. Теперь я одна.
Мэри Стюарт знала про Адама, а больше ни о ком не слышала.
– Неужели врачи встречаются только с коллегами? – удивилась Таня. – Ведь это так сужает кругозор! То же самое происходит у актеров. Скука!
– Просто другим людям трудно понять наши нагрузки, то постоянное давление, под которым мы живем. У насочень ограниченные интересы.
– Так что же твой заместитель? Он ничего? – спросила Таня.
– Перестань! – Зоя покраснела, что не укрылось от Тани. – Он врач, только и всего.
– Брось! Мы же видим, как ты краснеешь! – Мэри Стюарт смеялась над обеими. Зоя ерзала на стуле, испытывая смущение от Таниного допроса. – Видимо, очень привлекательный мужчина, к тому же неженатый. Какой он из себя?
– Плюшевый медвежонок. Здоровенный, неуклюжий кареглазый шатен. Довольны? Да, я раз с ним поужинала, но больше не собираюсь встречаться. Он это знает. Удовлетворены?
Однако Таня не унималась:
– Почему не собираешься? Он часом не гетеросексуал? В Сан-Франциско их, кажется, меньшинство. – Она виновато развела руками.
Зоя застонала:
– Ты неисправима! Гетеросексуал – привлекательный и одинокий. Но я все равно не заинтересована. Все, закрыли тему!
Зоя была очень тверда. Для Тани это баловство, тогда как для нее... Однако Таня решила, что Зое он нравится, несмотря на все ее протесты.
– Почему? Почему ты не заинтересована? У него что, какой-то неисправимый изъян? Запах изо рта, дурные манеры, судимость, пороки, вызывающие всеобщее осуждение? Или с тобой просто трудно поладить? – Зоя действительно всегда отличалась огромной требовательностью к своим кавалерам.
– У меня ни для кого не остается времени. Я с головой погружена в работу, к тому же у меня есть дочь.
– Ужасно! – всплеснула руками Таня. – Ты не можешь прожить до конца жизни одна. Это попросту вредно для здоровья.
– Ничего подобного! Я уже не молодая женщина и могу себе позволить одиночество. Для свиданий-то я старовата. Что делать, если мне не хочется?
– Ну, спасибо за предостережение. – Таня отодвинула пустую тарелку. – Ты на год старше меня, следовательно, в моем распоряжении есть еще год, а потом все – занавес! Кстати, если ты кому-нибудь проболтаешься, что я такая старуха, я тебя прибью.
– Не бойся, – усмехнулась Зоя, – мне все равно никто не поверит.
– Поверили бы. Но я не позволю и буду утверждать, что ты прирожденная врунья. Хватит ломаться! Как его зовут? Ты меня заинтриговала.
– Сэм. А по тебе плачет психбольница.
– Чего же ты тут сидишь с такими сведениями? Скорее в редакцию самой желтой из всех желтых газетенок! А он мне понравился. Ты очень ярко его обрисовала.
– Ты ровным счетом ничего о нем не знаешь. – Зоя старалась не нервничать. Таня уже вывела ее из себя, что всегда умела делать.
– По крайней мере, я знаю, что ты смертельно его боишься, – значит, дело серьезное. Ты бы так не переживала, если бы речь шла о каком-нибудь идиоте. По-моему, ты сама понимаешь, что он тебе подходит. Давно вы знакомы?
– С медицинского факультета. Вместе учились в Стэнфорде.
Зое не верилось, что она послушно отвечает на все эти вопросы. Мэри Стюарт знай себе ухмылялась, подводя губы помадой. Все как в юные годы: точно так же они болтали за завтраком в Беркли. Таня, до чертиков влюбленная в своего Бобби Джо, воображала, будто весь остальной мир тоже должен быть влюблен и помолвлен. С тех пор она почти не изменилась.
– С самого медицинского факультета! Почему же ты столько времени тянула? – не успокаивалась Таня.
– Потому что мы оба интересовались тогда другими людьми. У каждого была собственная жизнь. Я на какое-то время потеряла его из виду, а теперь он помогает мне по работе. Сэм – славный человек, и только. Что-то я не пойму, каковы наши дальнейшие планы: ездить верхом или весь день перемывать бедняге Сэму косточки?
– В общем, ты должна дать ему шанс, – проворчала Таня, вставая. Давно она не получала такого удовольствия от беседы, подруги – тоже. – Я голосую за Сэма. Предлагаю вернуться к этой теме позднее.
– Обязательно! – пообещала Зоя, закатывая глаза. Мэри Стюарт поторопила подруг в загон. Как они ни спешили, все равно прибыли туда последними. Танино появление снова произвело сенсацию: все шептались и пялили на нее глаза, дети толкались и показывали на нее пальцами. Двое достали фотоаппараты, но она успела отвернуться, Таня привыкла позировать перед поклонниками, но терпеть не могла вторжения в свою частную жизнь, – сейчас она в отпуске.
– Звезда закатилась, – прошептала она Зое.
Подруги усердно заслоняли Таню от зевак, и вскоре вся троица заняла места в дальнем углу. Женский голос называл фамилии отдыхающих и клички лошадей. Накануне подруги заполнили анкеты, ответив на три вопроса: ваше умение ездить верхом, отношение к лошадям и желание кататься. Таня в своей анкете написала: «Хорошее. Терпеть не могу. Иногда, с подругами». Мэри Стюарт и Зоя были средними наездницами, правда, Мэри Стюарт поопытнее, но уже несколько лет не занималась выездкой. Зоя же всего несколько раз в жизни ездила верхом, причем с последнего раза минуло много времени. Так что ни одна из них не собиралась демонстрировать высокий класс верховой езды, ограничиваясь прогулочной. Администрация ранчо заранее предупредила, что из-за наплыва гостей им не смогут устраивать поездки отдельно от остальных. Но Таня особенно и не возражала. Если ей станет невмоготу из-за приставаний поклонников и их желания беспрерывно ее фотографировать, она вообще прекратит верховые прогулки. А пока что можно попытаться.
Подруг вызвали одними из последних. Кроме них оставалось всего трое гостей ранчо. Старшая по загону подошла к Тане, высокий ковбой показал ее лошадь.
– Мы хотели немного рассеять толпу, – объяснила Лиз Томпсон, худая высокая особа на шестом десятке, с обветренным лицом и крепким рукопожатием. – Вряд ли вам доставило бы удовольствие позировать перед полусотней фотографов-любителей, ставя ногу в стремя.
Таня поблагодарила за столь предусмотрительную любезность.
– Я прочла в анкете, что вы – небольшая любительница лошадей, потому могу предложить смирного старичка.
О ком она: о ковбое или о коне? Впрочем, мужчину, проверявшего седло, к разряду старичков никак не отнесешь: это был сильный, широкоплечий человек лет сорока. Когда ковбой обернулся, она отметила про себя, что он симпатичный и смотрит на нее с любопытством. Приглядевшись, Таня отнесла его к категории приятных мужчин. Правда, скулы широковаты и подбородок слишком выпирает, но в целом ничего. К тому же у него оказался такой же выговор, как и у нее: он тоже уроженец Техаса, хотя из противоположного конца штата. Он не стал развивать эту тему. В отличие от большинства людей, стремившихся коснуться ее, хоть каким-то образом потрогать знаменитость, ковбой ограничился подтягиванием шпор и подпруги и помощью ее подругам. Как только она уселась на Большого Макса – так звали жеребца, – он тут же исчез, даже не представившись, и Таня узнала его имя случайно. Ковбоя звали Гордон.
Зое досталась резвая пятнистая кобыла. Лиз обещала, что животное будет вести себя смирно, и Зоя устроилась в седле очень удобно. Мэри Стюарт подвели пегую лошадку с белой гривой.
Большой Макс – рослый черный конь с длинной гривой и хвостом – еще в загоне проявил норов. Таня заподозрила, что животное на самом деле не такое уж смирное, как утверждала Лиз. Та заверила ее, что конь успокоится, как только покинет загон: просто ему не по себе в замкнутом пространстве.
Старшая по загону уделяла Тане много внимания, гораздо больше, чем Гордон, который перешел к другим своим подопечным – паре средних лет из Чикаго. Мужчина и женщина представились как доктор Смит и доктор Вайман, но состояли, судя по всему, в браке. Они были даже похожи друг на друга, что очень развеселило Таню, и она поделилась своими наблюдениями с Зоей.
Затем Гордон помог мужчине лет пятидесяти пяти. Мэри Стюарт готова была поклясться, что где-то его видела. Высокий, худощавый, с гривой седых волос и проницательными голубыми глазами – даже Таня вынуждена была признать, что внешность его незаурядна и он весьма привлекателен. Он узнал ее и улыбнулся, но не сделал попытки познакомиться. К тому же Танины подруги вызвали у него не меньший интерес.
Уже за пределами загона Мэри Стюарт подъехала к Тане и шепотом спросила:
– Знаешь, кто это? – Наконец-то она вспомнила, что однажды его видела, но здесь узнала не сразу. Таня покачала головой. – Хартли Боумен.
Тане потребовалось время, чтобы догадаться, о ком речь. Потом она обрадовано кивнула. Ей приходилось делать над собой усилие, чтобы не оглядываться через плечо.
– Писатель? – прошептала она. Мэри Стюарт кивнула. В данный момент две книги Боумена числились среди бестселлеров: одна в твердой и одна в мягкой обложке. Он пользовался большим уважением критиков и читателей. – Он женат? – Подруга из Нью-Йорка просто обязана знать подробности. Мэри Стюарт закатила глаза: Таня и впрямь неисправима.
– Вдовец. – Мэри Стюарт помнила сообщение то ли в «Таймс», то ли в «Ньюсуик» примерно двухлетней давности о смерти его жены от рака груди. Писатель был очень привлекателен. Мэри Стюарт с удовольствием поболтала бы с ним, но не хотела уподобляться праздной толпе, превращающей в ад жизнь известных людей.
Некоторое время Мэри Стюарт и Таня ехали рядом, Зоя завязала разговор с врачами из Чикаго. Таня права: врачей тянет друг к другу. Супруги оказались онкологами; жена слышала о деятельности Зои и ее клинике. Они оживленно беседовали, доверившись своим лошадям. Вокруг простирались необозримые дали синих и желтых цветов; на огромной высоте сверкали снежные шапки гор.
– Невероятно! – Мужской голос заставил Мэри Стюарт вздрогнуть. Таня уехала вперед: Большой Макс замешкался, и она пришпорила его, оставив подругу одну. Одиночество Мэри Стюарт длилось недолго: рядом с ней сразу очутился Хартли Боумен. – Вы бывали здесь раньше? – спросил он ее, словно старую знакомую – на ранчо культивировалась атмосфера непринужденности.
– Нет, не бывала, – тихо ответила Мэри Стюарт. – Очень красиво! – Она покосилась на него и продолжала смотреть как завороженная. Писатель выглядел очень подтянутым и одновременно каким-то уютным, домашним. Ей понравились его руки, державшие поводья, и английский стиль верховой езды. Она сказала об этом. В ответ на ее слова он засмеялся.
– В западных седлах я чувствую себя неудобно. У себя в Коннектикуте часто езжу верхом. – Мэри Стюарт кивнула. – А вы с западного побережья? – Его очень заинтересовала эта женщина. Он недоумевал, но смущался спросить, что она делает в обществе Тани Томас, которую узнал сразу.
– Нет, из Нью-Йорка. Вырвалась на две недели.
– И я. – Его улыбка свидетельствовала, что ему с ней легко. – Приезжаю сюда каждый год. Раньше мы любили бывать на ранчо с женой. Сейчас я здесь впервые после ее смерти.
Мэри Стюарт догадывалась, что у него тяжело на душе, хотя он не собирался в этом признаваться. Она могла представить себе, как ему одиноко.
– Сюда приезжает множество народу из восточных штатов. Место того стоит. Меня влекут горы. – Он восторженно обвел глазами хребет. То же самое влекло сюда многих людей. – В них есть что-то целительное. Я не собирался больше сюда возвращаться и в прошлом году не приезжал. Но в этом почувствовал, что больше не могу. Мое место – здесь, – проговорил он задумчиво. – Обычно меня тянет на океан, но Вайоминг и эти горы – что-то волшебное.
Она хорошо его понимала. То же чувствовала со вчерашнего дня и сама. Именно поэтому Джексон-Хоул приобрел в последнее время такую популярность. Горожан тянет сюда, как магометан в Мекку.
– Забавно слышать от вас это, – призналась она. С ним ей было удивительно спокойно и уютно, а ведь они друг другу совершенно чужие! – Я ловлю себя на том же ощущении с первой же минуты, как мы тут оказались. Такое впечатление, словно горы только тебя и дожидались. Им можно поведать обо всех своих бедах. Они для того и существуют, чтобы утешать и исцелять. – Она боялась, как бы он не принял ее за восторженную дурочку, но напрасно: он отлично ее понял и согласно кинул.
– Представляю, как тяжело вашей подруге! – посочувствовал он. – Я наблюдал за публикой во время завтрака: стоило ей появиться – и люди преобразились: сами не замечают, какими становятся дураками в ее присутствии. Похоже, у нее нет ни минуты покоя: на нее реагируют, хотят быть с ней рядом, снимать, урвать кусочек ее ауры.
Мэри Стюарт понравилось, как просто он обо всем этом говорит.
– Нелегко быть знаменитостью, – ответила она, не желая признаваться, что узнала его, прочла шесть его последних книг и осталась о них самого лучшего мнения. Не хватало, чтобы он увидел и в ней любительницу знаменитостей! Зная Танину жизнь, она понимала, что подобная публика вызывает только головную боль.
– Да, это имеет свои недостатки. – Он посмотрел на Мэри Стюарт с улыбкой, сразу догадавшись, что она знает, с кем говорит. – Но я к этой команде не отношусь. В нее входят очень немногие. В мире наберется всего лишь горстка людей, которым приходится переживать то же самое, что ей. Она держится превосходно.
– Еще бы! – отозвалась Мэри Стюарт, верная подруга.
– Вы с ней работаете? – Он не собирался совать нос в чужие дела, просто хотел убедиться: действительно ли женщины, не отходящие от Тани Томас ни на шаг, – ее ассистентки.
– Мы дружили в колледже, – с улыбкой ответила Мэри Стюарт.
– И сохранили дружбу с тех самых пор? Восхитительно! Это же отличный сюжет! Для книги – не для газет, – поспешно уточнил он.
Оба рассмеялись.
– Спасибо. Обычно с ней поступают очень немилосердно. Это так несправедливо!
– Превратившись в звезду, вы перестаете быть для простых смертных нормальным человеком. На вас можно плевать, вас можно пинать, как мусор под ногами, – грустно проговорил он.
Мэри Стюарт кивнула.
– Она говорит об этом: жизнь как предмет. По ее словам, человек превращается в вещь, с которой можно обходиться как угодно. Чего ей только не приходится выносить! Не знаю, как она все это терпит.
– Наверное, сильная натура, – проговорил он с улыбкой. Мэри Стюарт вызывала у него восхищение. Ему очень нравилась эта женщина, но пока он не смел в этом признаться. – Еще ей повезло с друзьями.
– Это нам повезло с подругой, – возразила Мэри Стюарт с улыбкой. – То, что мы сюда попали, – счастливая случайность. Все устроилось в последнюю минуту.
– Счастливая и для вас, и для всех остальных, – сказал он. – Ваша троица – хорошее дополнение к здешнему пейзажу. – Он перевел взгляд на Таню, грациозно гарцующую бок о бок с ковбоем. Мэри Стюарт заметила, что они молча едут рядом. – Потрясающая женщина! – Хартли Боумен, как и другие, не мог ею не восхищаться.
Мэри Стюарт с улыбкой кивнула. Ей и в голову не пришло бы ревновать.
– Я – большой поклонник ее как певицы, собрал все ее диски. – Он почему-то смутился, и Мэри Стюарт подбодрила его улыбкой.
–А я – все ваши книги. – Говоря это, она покраснела.
– Неужели? – Он с удовольствием протянул руку и представился, хотя этого требовала не ситуация, а разве что хорошие манеры: – Хартли Боумен.
– Мэри Стюарт Уолкер. – Они протянули друг другу руки над головами своих коней и обменялись рукопожатием, после чего продолжили прогулку.
Таня и ее ковбой сильно их обогнали, врачебное трио замыкало процессию: там обсуждались статьи о последних медицинских достижениях, в частности в области онкологии.
Мэри Стюарт и Хартли говорили о книгах, Нью-Йорке, литературных новинках, других писателях, Европе. Они затронули массу тем и не успели глазом моргнуть, как ковбой-сопровождающий медленно развернулся и жестом пригласил возвращаться обратно в загон – подошло обеденное время.
Даже спешиваясь, Хартли и Мэри Стюарт продолжали беседовать. Тем не менее Мэри Стюарт обратила внимание на странное выражение на Танином лице, когда та слезала с Большого Макса и отдавала ковбою поводья.
– Ты хорошо себя чувствуешь? – поинтересовалась она у Тани, представив ее Хартли.
– Лучше не бывает. У нас очень странный ковбой. Ни словечка не проронил! Мы просто ехали – сначала туда, потом обратно. Он вел себя так, словно я могу заразить его бубонной чумой. Наверное, он меня ненавидит.
Эти слова вызвали у Мэри Стюарт улыбку. Она еще не встречала людей, у которых Таня вызвала бы ненависть, тем более при первой встрече.
– Может, он робеет? – предположила она.
Ковбой был хорош собой, но разговорчивостью определенно не отличался.
– С ними это часто бывает, – вмешался Хартли. – Поначалу они разве что удостаивают вас приветствием, но ко времени прощания вы с ними становитесь братьями. Они незнакомы с манерами жителей больших городов и не так болтливы, как мы.
Таня взглянула на него с улыбкой: