Стерх: Убийство неизбежно Басов Николай
– Оставьте нас в покое, это и будет самой действенной помощью.
Стерх уже не знал, что делать дальше. Он понимал, если не использует этот шанс, который выпал ему совершенно случайно, то не добьется уже ничего. Может, у него вообще никогда не будет такой удобной возможности понять, что тут в действительности происходит. Но что он должен делать дальше, чего, собственно, должен добиваться – он не знал.
– Я обещал вас подвезти, – сказал он. – Я готов.
Нюра окинула его быстрым взглядом, вздохнула.
– Тогда пошли.
Они вышли из квартиры. Нюра порылась в сумочке и достала ключ. Поковырялась в замке, дернула дверь, она открылась. Снова пощелкала замком, снова толкнула, замок опять не подчинился ее усилиям.
Внезапно резко, как от удара, открылась соседняя дверь. Из нее выглянула уже известная Стерху соседка с мальчиком, который стоял у ног матери, сжимая в кулачке край материнского халата.
– А, Нюра, – сказал соседка. – Уже уходишь?
– Нужно работать, – ответил Нюра, помедлив. Она была чуть бледнее, чем после ванной. И снова, как со Стерхом, растягивала слова, как бы не доверяя их звучанию.
– Пока, Нюр, – произнес мальчик.
– Пока, – отозвалась Нюра и посмотрела на Стерха чуть ли не враждебно. – Ну, закройте дверь, может, у вас лучше получится.
Стерх взял ключ, приоткрыл дверь, замок застрял в положении удерживания язычка. Он отпустил залипнувшую щеколду, закрыл дверь и одним плавным движением запер замок. Вернул ключ.
– Этот молодой человек тут уже был, – сказала соседка.
– Я знаю, – ответил Нюра и пошла по лестнице вниз.
– До свидания, – чуть поклонился соседке и мальчику Стерх, поспешил за Нюрой.
Они вышли, уселись в машину. Нюра старательно, чуть мрачно разместила свою сумочку на коленях, подумав, убрала ее за себя, со стороны выходной двери. Стерх следил за ее манипуляциями, не скрывая интереса понять, отчего девушка занервничала. Или она нервничала все время, когда Стерх был рядом, только раньше лучше скрывала это.
– Не очень вы любезны с соседями.
– Я не в настроении, – отозвалась девушка. Потом повернулась всем телом и почти с отчаянием закричала: – Откуда вам знать, что между нами было, почему я не хочу с ними общаться, и какие вопросы не хочу услышать?
– Мне кажется, я могу догадаться, какие вопросы вы не хотите услышать, – отозвался Стерх, когда они направились к Ленинградскому шоссе. – Не такая уж сложная задача. – Он проехал под мостом через канал и повернул к центру города, туда, где жил сам.
– Куда мы едем? – спросила Нюра.
– Ко мне, я хочу показать вам несколько фотографий, спросить, не видели ли вы этих людей.
– Я не хочу, – промямлила она. – Я спешу.
– Тут недалеко, минут двадцать займет, не больше.
– Я не хочу.
– Послушайте, – решился Стерх, – я веду дело об очень опасных людях. Они уже совершили не одно преступление, и если их не остановить…
– Это не мое дело.
– Это в большей степени ваше дело, чем мое. – Он помолчал. – К тому же, вам ничего не стоит мне помочь. Вы просто подниметесь ко мне, посмотрите на фотографии, и я повезу вас дальше.
Фотографии, упомянутые Стерхом, изображали девушку, которую просил отыскать Халюзин, и самого Халюзина. Копии этих изображений Вика привезла от Линдберга прошлым вечером, догадавшись выпросить их каким-то образом, минуя самого Стерха. Теперь они могли пригодиться. Кроме того, Стерх надеялся, что пришло факсовое изображение фотографии, сделанной с трупа упавшей девушки, той самой, которую оставил себе на память молоденький лейтенант из поселка Орлиное в Крыму. Вика должна была заниматься этим все утро, и Стерх надеялся, что она чего-то добилась.
– Нет, – твердо произнесла Нюра. – Или поехали домой… Я хотела сказать, к Витуновым, или я выскочу из машины на первом же светофоре.
Стерх вздохнул. Разговор с Нюрой рассыпался, словно карточный домик. Он пожал плечами, и на ближайшем же повороте развернул машину. Теперь они ехали из города, в сторону Кольцевой трассы. Нюра заметно расслабилась, она даже откинулась на спинку сиденья, отвернувшись от Стерха к окну.
– Скажите, а вы настоящий детектив, как в кино? – спросила она, не поворачивая голову.
– Не совсем, – признался Стерх. – Я детектив российского пошиба. Но это не значит, что я меньше понимаю жизнь.
– Кто вам платит за то, что вы шпионите за мной?
– Никто. Я уже говорил вам.
– У вас нету другого занятия, как… – она замолчала. Стерх посмотрел на нее, по ее щеке он понял, что она закусила губу.
– Пока у меня нет других дел.
– Ваши дела идут настолько плохо? Не можете заработать другим способом?
– Что касается заработка… Не все делается ради денег, хотя новые правители и пытаются вколотить это в наши головы. Ну, например, недавно Витунов предлагал мне и моей коллеге большой, на пару лет контракт, чтобы я разъезжал по городам, где у него есть магазины, и был его, так сказать, независимым инспектором.
– Должно быть, вы могли бы затребовать немалый оклад.
– Должно быть, – признал Стерх. – Но я ему не поверил. И отказался.
– Если бы я попросила вас… Наняла вас для своих целей, вы бы согласились?
– Конечно. И вы это знаете.
– Знаю… Вот только у меня нет денег, даже если бы я и хотела, чтобы кто-то помог мне.
Они выскочили на Окружную и поехали к северу, теперь Стерх знал, что следует делать.
– Свадьба польки с Витуновым будет богатой? – спросил он, как бы между прочим.
– Я уж и не знаю, когда вы спрашиваете как… как человек, а когда как детектив. – Помолчала. Повернула голову, посмотрела на Стерха. В ее глазах читалось что-то очень сложное, что трудно было понять. Кроме того, на шее у нее билась жилка, так сильно, что Стерх испугался на миг, что она вот-вот порвется.
– Значит, три кита – Витунов, Прорвич и этот поляк – решили объединиться?
– Наверное, – равнодушно ответила Нюра. Потом еще раз посмотрела на Стерха внимательно, словно собиралась обвинить его в чем-то, или признаться самой. – Как же вы смогли отказаться от денег, которые вам предложил Витунов?
– Его деньги плохо пахнут. – Стерх попробовал улыбнуться, хотя сам знал, что у него это не слишком хорошо выходит. Немного ненатурально. Или даже не немного. – Должен признать, для моего бюджета это был тяжелый удар.
– Но ведь если есть деньги, можно позволить себе то, чего нельзя добиться без них. Например, выучиться… Или вы считаете, что это не обязательно?
– Обязательно, – ответил Стерх. – Но учиться можно и дешево, было бы желание… А можно дорого, только такое учение никому не принесет настоящего умения. Только бумажку о сданных экзаменах.
– Бумажка может все, – уверенно ответила Нюра. – И без умения.
– Ерунда, – убежденно ответил Стерх. – Без умения, без настоящей профессии жизнь всегда будет построена на песке.
В этом момент они доехали до поворота на дорогу, где неделю назад погиб архитектор Халюзин. Стерх притормозил, а потом свернул на эту дорогу. После этого поехал медленней. Ему очень захотелось закурить, он и закурил, вот только отлично понимал, что дело не в табаке, а в том, что он не знает, как перейти к решающей фазе этого разговора. Внезапно Нюра попросила:
– Дайте и мне сигарету.
Стерх притормозил, но останавливаться не стал, просто одной рукой достал пачку, потом чиркнул зажигалкой.
– Вы и в самом деле такой бескомпромиссный?
Стерх удивился. Он никогда о себе так не думал.
– Ну, в общем… Если вам так кажется, то приеду домой и перед зеркалом попробую потренировать… сдергивание шляпы перед самим собой. В знак почтения и восхищения.
Она не улыбнулась, осталась такой же угрюмой или грустной, как и в начале разговора. Или испуганной.
– Почему вы пытаетесь не замечать в себе то, что бросается в глаза? – спросила она.
– Потому что не очень интересую самого себя. Я больше привык заниматься другими людьми. Вами, например. – Он поехал чуть быстрее. До места гибели Халюзина было уже недалеко. – Меня многое интересует в вас, поэтому я хотел бы, чтобы вы доверяли мне…
– Не очень-то я уловила, почему ваш интерес должен вызывать мое доверие.
Машина выскочила на холм, стало видно далеко вперед. Рощицы и поля предстали вдруг в самом красивом для Подмосковья обличии – разрисованные красными и охристыми тонами золотой осени. Дорога пошла вниз, под горку, потом снова вверх и повернула около холма, где Халюзин и завалился со своей машиной вниз.
– Красиво тут, – сказал Стерх. И остановился. – Не правда ли?
– Очень, – серьезно ответила Нюра.
– Но красота в последнее время бывает испачканной, – продолжил Стерх. – Вот неделю назад тут, на этом самом повороте, погиб человек. Молодой, может быть, талантливый, спокойный и вежливый.
– Мечта провинциальной невесты, – буркнула Нюра, и еще раз неумело затянувшись, выбросила окурок в открытое окошко Стерха.
– Его нашли под этим склоном. И авария была действительно ужасной.
Трава и мелкие веточки, придавленные машиной Халюзина, уже успели подняться. Но пара кустов орешника были обломаны. Машины, конечно, уже не было, ее забрали для экспертизы. Склон под травой тоже не казался очень уж глубоким и страшным, если не знать, что тут можно совершить два полных оборота через крышу.
– На самом деле, никакой аварии не было, а было обычное, не очень умело замаскированное убийство.
– За что его убили?
– Он искал кое-что, что кто-то другой хочет сохранить в тайне. Он не был любопытным человеком, но его подловили… Обычный архитектор из Воронежа, невеста которого удрала в Москву непонятно почему и для чего. У следователей есть пара версий, но главная заключается в том, что девушка нашла какого-то богатого старичка, и решила поднять свой, так сказать, общественный статус. Была студенткой мединститута, но решила стать содержанкой. Сейчас это несравнимые величины, разумеется, в пользу содержанки.
– Я не могу ее осуждать, – прошептала Нюра, – если ей самой этого хотелось. Каждый должен поступать так, как ему подсказывает…
– Это пример того, как люди иногда строят свои прожекты на песке. И как за них расплачиваются другие.
Стерх еще раз, подавшись вперед, попытался рассмотреть то место, где машина Халюзина остановила свое падение. Должно быть, он слишком увлекся, потому что не заметил, как дверь рядом с ним хлопнула, он повернулся, но опоздал – Нюры уже не было. Он оглянулся.
Она шла назад, в сторону Москвы, покачиваясь, как слепая, чуть расставив руки, словно искала и не могла найти опору. Вдруг ее занесло, и она оказалась на середине дороги, у самой разделительной линии. Стерх повернулся к двери со своей стороны, чтобы открыть ее, и скорее чутьем водителя, чем зрением, определил тяжелый, неуклюжий «мерседес», приближающийся к повороту с противоположной стороны. Видеть Нюру водитель за склоном холма, разумеется, не мог. Или все-таки мог?
Стерх вылетел из машины, как катапультированный, и побежал к девушке, закусив губу, со злостью и недоверием убеждаясь, что не может бежать так быстро, как необходимо, как того требовали обстоятельства. Он бежал, и кричал что-то, но девушка не оборачивалась, а по-прежнему ковыляла спиной к опасности, не обращая внимания ни на что, кроме своей боли, которая вдруг затопила ее, подчинила и погнала прочь от Стерха, от всех людей, может быть, от самой себя.
Стерх хорошо понимал, что его может задеть машиной, вылетевшей из-за поворота, даже раньше, чем Нюру, он не думал об этом. Он хотел только добежать до нее и прикрыть, прижать и спрятать, хотел спасти, хотя бы и рискуя собой… Он успел. За мгновение до того, как машина темной и жаркой массой пронеслась мимо, он схватил девушку за плечи, и вместе с ней повалился от разделительной линии вбок, к обрыву.
Удар об асфальт был таким сильным, что он даже дышать перестал, но не издал ни звука. Нюра тоже не вскрикнула, ее тело лишь глухо и туго, как набитая сырой ватой кукла, шмякнулось и чуть-чуть продвинулось за Стерхом, ровно на столько, сколько нужно было, чтобы не попасть под колеса, которые миг спустя оказались дальше по дороге.
Стерх попытался набрать воздуха во внезапно занемевшие легкие. Потом дернулся, поднялся на локте, и попытался сесть, чтобы освободить руки. Он еще не сел как следует, а его рука потянулась к кобуре под пиджаком. Он уже выискивал противника, который теперь, когда они оглушенные лежали на асфальте, мог повторить попытку наезда…
«Мерседес» заюлил всеми колесами, проехал еще метров тридцать, съехал в сторону холма и остановился. Вместо того, чтобы сдать назад и атаковать снова, он постоял, потом дверца водителя открылась и из нее вылез, широко расставляя ноги, какой-то тип в серо-зеленых военных штанах и смешном, темно-синем берете. Такие береты были положены в советские годы школьникам, согласно той форме, которую коммунисты считали обязательной для всяких торжественных случаев. Стерх не видел подобных беретов уже лет тридцать, он даже и забыл, что они существуют.
Человек нашел взглядом Стерха, который прикрывал собой Нюру и решительно затопал вперед. Стерх выдернул свой револьвер, но поднимать его почему-то не стал. Вместо этого скосил глаза на номер машины, стараясь прочитать его, прекрасно зная, что теперь запомнит надолго.
– Что это было? – спросила Нюра. Она попробовала подняться. Ее лицо было залито слезами и на коже стала видна темная полоса от дорожной грязи. Она была почти спокойна, вернее, относилась ко всему равнодушно, словно это происходило не с ней, а с кем-то, кого она никогда в жизни не знала.
– Вы чуть не попали под машину, – пояснил Стерх. – И еще я подумал, что… Что настала ваша очередь.
Они стали подниматься, причем Нюра даже не пробовала опереться на руку Стерха.
– Очередь чего?
– Того, что они устраивают всем, кто…
Да, в самом деле, кто и зачем устраивает все это? Стерх не знал ответа на этот вопрос, как и на многие другие вопросы. Но он был рад, что на этот раз, кажется, ошибся, что тип из «мерседеса» оказался обычным московским лихачом, вообразившим, если уж он катается на иномарке, то ему можно выжимать на этих дорогах ту же скорость, что и на немецких автобанах.
– Вы что, молодые люди, с ума сошли? – заорал тип в берете. Он был красен от злости, сжимал кулаки и, кажется, действительно, собирался доказывать свою правоту. По крайней мере, силой своей луженой глотки. Стерх машинально отметил, что по возрасту он не старше его самого.
Стерх, наконец, выпрямился, но прятать оружие не стал. Все еще могло обернуться совсем не мирно, а все эти крики и красная рожа могли оказаться маскировкой. Лучше быть готовым ко всему. Револьвер произвел на береточника некоторое впечатление, но не слишком значительное.
– Вы бы лучше не давили на газ, как чокнутый, – ответил Стерх почти спокойно, – а следили за знаками, которые не всегда ставятся для красоты пейзажа.
– Как я понимаю, эти знаки тут расставлены для того, чтобы ваша куколка могла гулять где ей вздумается, даже по встречной полосе. – Он сорвал свой беретик и стиснул его изо всех сил, но подходить ближе десяти метров, впрочем, не решился. – Она же могла угодить под колеса!
Стерх посмотрел на этого типа. Обычный нервный и слишком уверенный в себе горожанин. Он определенно был виноват в том, что произошло, но признавать за собой вину не собирался.
– Хорошо, будет считать, что инцидент исчерпан. Желаю всего хорошего.
– Ну, уж нет! – Он посмотрел на Стерха внимательно, перевел взгляд на его «Ниву». – К тому же у вас есть оружие… Думаю, я сумею найти на вас управу.
Стерх посмотрел на Вику. Она, а не этот тип, была его главной проблемой. Поэтому он улыбнулся, достал свободной рукой свою визитку, которые привык носить в нагрудном кармашке пиджака, и протянул ему.
– Если у вас имеются претензии, предлагаю обсудить их позже. – Он еще раз проверил, как револьвер лежит в ладони. – Позже, если вы позволите.
Осторожно, сжав губы так, что они побелели, сильно наклонившись вперед мужичок, уже без берета, вытянул руку, взял визитку и, отступив на пару шагов, посмотрел в нее. Потряс головой, еще раз внимательно и сурово осмотрел Стерха. Потом так же зло бросил взгляд в сторону Нюры.
Скорее всего, это действительно был один из скандалистов, от которого не приходилось ожидать большего, чем ругани. Поэтом Стерх обнял Нюру и повел ее к машине. Он понимал, что, возможно, допускает ошибку, возможно уже сейчас их спины выцеливает человечек, которого Стерх по ошибке принял за обычного лихача, но решил не оглядываться. Должно быть, потому, что Нюра, безжизненным, едва ли не потусторонним голосом, слабо потирая ушибленную руку, вдруг заговорила:
– Кажется, я ошиблась в вас. Вы действительно порядочный человек, который…
Она всхлипнула, Стерх обнял ее сильнее.
Усадив девушку, Стерх вернулся на свое место. «Мерседес» подергался, выехал из кустов и укатил в сторону города. Револьвер, который теперь показался глупой и ненужной игрушкой, вернулся в подмышечную кобуру.
Усевшись за баранку, Стерх откинулся назад. Посмотрел еще раз на Нюру, которая прислонилась к окошку и смотрела на холмы, расписанные осенью, не видя ничего, кроме своей грусти. Тогда Стерх решился, одним резким жестом дотянулся до сумочки Нюры, подхватил ее, расстегнул и запустил туда руку. Как он и думал, на самом дне сумочки, под ворохом обычных дамских мелочей лежал… Стерх извлек его наружу, посмотрел внимательно.
Это был пистолетик, небольшой, с клеймом «Браунинга». Хотя, скорее всего, это была, как говорили оружейники, одна из браунингоподобных перепечаток. Недорогая, но от этого не менее смертоносная. Он выдернул магазин, пять патрончиков тридцатого калибра. Заглянул в ствол, патрона в нем не было. Зато сам ствол и вся система подачи были со знанием дела смазаны и блистали оружейной чистотой.
– Зачем это? – спросил он, на всякий случай убирая магазин пистолета в карман.
Нюра молчала. Она даже не повернула голову, когда Стерх нашел этот пистолет. Тогда Стерх решился. Он подумал, что теперь знает достаточно, чтобы произнести:
– Нюра, послушайте, не прячьтесь от меня. Я не враг, я друг и хочу помочь. Но не знаю как это сделать, потому что вы не отвечаете на вопросы.
Она молчала и даже, как показалось Стерху, не дышала. Она просто обмякла в кресле его машины, и ее спина выглядела так, словно из нее разом выпустили воздух, лишили энергии, необходимой для жизни, словно разом обрезали все ниточки, которые заставляли ее двигаться.
– Нюра… – снова позвал Стерх, но вдруг разозлился, хотя и понимал, что этого не следует делать. – Вы не Нюра, вы другая. Так кто вы? – Она не отреагировала. Чтобы молчание не стало и на этот раз непреодолимым, Стерх почти закричал: – Зачем вам оружие? Почему вы не знаете, где лежал альбом с фотографиями в вашем родном доме? Почему вы не умеете даже закрыть за собой дверь в этом доме? Почему вы молчите? – И тогда Стерх сделал самый отчаянный ход, он спросил, от неуверенности понизив голос до предела, почти шепотом: – Вас зовут Марина?
Она повернулась к нему. Медленно, словно во сне, бледная, испачканная, с еще не просохшими слезами. Ее глаза были так широко и неподвижно раскрыты, как бывает, наверное, только у мертвецов. Но она еще была жива. Потому что губы ее слабо дрогнули.
– Я… – Она вздохнула. – Я не Нюра. – Она помолчала, увидела свой пистолетик в руках Стерха. – Я Марина. – Она закрыла, наконец, глаза. – Вы все угадали верно.
Глава 27
Почти всю дорогу они молчали, Стерх гнал, как сумасшедший, но ему все равно казалось, он не успевает. Или не может сложить эту ситуацию во что-то осмысленное, понятное и разумное от начала до конца. Но кое-какие хвосты в событиях можно было подобрать и потом, а вот утратив эту способность Марины без сопротивления выкладывать информацию, можно было потерять очень быстро.
И все-таки он не успел. Когда они входили в дом Стерха, потом поднимались на девятый этаж в лифте, когда, стараясь не смотреть друг на друга, рассаживались в креслах, у Стерха отчетливо билось в сознании сравнение их поведения с состоянием любовников, у которых ничего не получилось после первой же попытки, и вряд ли уже получится.
Усевшись на свое привычное место, так же молча, как они ехали, Стерх запалил сигарету, Марина сделал жест пальцами, словно вынимала из губ другую сигарету, и Стерх, с некоторым сомнением закурил еще одну, передал в ее подрагивающие пальцы, но она взяла ее, словно это было само собой разумеющейся вещью. Лишь тогда Стерх вспомнил, что она из медиков, может быть, даже вполне толковая медичка, а у них этот жест и обычай был в большом ходу, разумеется, среди своих.
Она сидела в кресле для клиентов, Стерх за своим столом, и мучительно размышлял, нужно ли ему еще куда-нибудь сегодня ехать, и может ли он выпить хоть пару глотков? Но так как ситуация оставалась совершенно неопределенной, решил пока не пить. А вот Марине после некоторого колебания налил рюмку водки, рассудив, что качество выпивки большой роли сейчас не сыграет.
– Итак, – начал Стерх, – пойдем по кругу еще раз. Что вы помните о своей матери?
– Она умерла больше года назад, незадолго до того, как я окончила первый курс.
– Как ее звали?
– Какое это теперь имеет значение? – Марина косо посмотрела на Стерха, вздохнула. – Ну хорошо. Она была больная и довольно неудачливая женщина. Когда-то жила где-то тут, неподалеку от Москвы, но после аварии переехала под Воронеж. Как-то она сказала, что опасается, что меня у нее отнимут… Ну, может, ее бывший друг, не знаю точно.
– У нее был друг?
– А как бы я могла родиться? – чуть раздраженно ответила Марина. – Там мы жили… Она была медсестрой в больнице, но сама все время болела. И умерла… Посттравматический нефрит.
– Что за авария, в которую она попала?
– На автобус, в котором она ехала, налетел поезд. На переезде.
– Стоп. – Стерх ощутил, что его лоб вдруг стал мокрым, как будто над ним кто-то включил в полную силу на редкость горячий и противный душ. – Вы были в этом автобусе?
– Была. – Марина смотрела в пол, отвечая Стерху. Она о чем-то напряженно думала, и Стерх с неудовольствием понимал, что эти мысли были отнюдь не навеяны неприятными воспоминаниями, она явно что-то планировала. Вот только что именно? – Но я не пострадала, а она… Как я сказала, до конца жизни так и не оправилась.
– Не было случая, чтобы она… – Стерх не понимал этого вопроса, но слова вылетали из него сами, словно он их давно придумал: – Чтобы она называла вас каким-то другим именем?
– Иногда она называла меня Леной. Особенно во время приступов. – Марина загасила сигарету, полезла в сумочку и вытащила свои. Закурила с мрачным и неприступным видом. – Я думала, что она вспоминает свою мать… Ее звали как раз Еленой.
– Она была… вменяемым человеком? – спросил Стерх осторожно.
– Что вы имеете в виду? – Не дождавшись ответа, Марина вздохнула. – Нет, не была. Она часто впадала в депрессии, иногда просила у меня за что-то прощения. Был период, когда она стала довольно крепко выпивать. Если бы не ее подруги, которые ее по-тихому пролечили, наверное, стала бы настоящей алкоголичкой.
– Чем лечили?
– Антидепрессантами, не знаю какими точно. – Она посмотрела в окно, как почти все, кто сидел в этом кресле. Уж очень вид открывался красивый. – Это не имеет значения.
Стерх подумал, потом набрал номер Капитанова, молясь про себя, чтобы он оказался на месте. К счастью, Николай Васильевич дома оказался.
– Алло, здравствуйте еще раз, – сказал Стерх, когда расслышал на том конце знакомый, унылый голос. – Это Никита Стерх. У меня к вам, Николай Васильевич, один-разъединственный вопрос. Ваша жена не извещала вас, что у нее родилась… Только не ругайтесь, пожалуйста, а выслушайте меня до конца. Она вам не говорила, что у нее родилась двойня? Понимаете? Две девочки, а не одна?
– Говорила, – сказал Капитанов чуть удивленно. – Она послала мне телеграмму сразу, как вышла из роддома.
– Одна девочка была Анна, а вторая…
– Леночка погибла в той же аварии, что и жена. – Капитанов вздохнул. – Я и забыл об этом, слишком много времени прошло.
– Вы не наводили справки, не пытались найти ее среди погибших?
– Девочка еще не была даже зарегистрирована в тот момент… – Капитанов помолчал. – Это потом стали выдавать свидетельства сразу при рождении, а мне-то пришлось идти в загс. Была такая практика в те годы.
– Так вы не искали вторую девочку?
– Мне сказали, что она погибла. Вместе с женой.
– Но вы не разыскивали ее?
– Как же я мог? – удивился Капитанов. – Ведь все было официально… Свидетельство, справка о похоронах. Я и не знаю, как… кого-то после такой аварии разыскивать. Да и болтать было нельзя, понимаете? Такое было время.
Стерх потер затылок, у него вдруг очень заболело где-то под кожей и костью, словно туда на миг попало что-то очень твердое и острое, как металлический осколок.
– Вы упомянули, что вторую девочку звали Леной.
– Она не успела дать ей имя, но мы – да, мы хотели назвать ее Леночкой.
– Итак, Анна и Елена, правильно я говорю?
– Что это значит? – спросил Капитанов подозрительно. – Что вы опять хотите от меня узнать?
– Пока все, – быстро ответил Стерх. – Но если вас не затруднит, не уходите никуда из дома, я, может быть, вам еще позвоню.
Он положил трубку. Марина смотрела на него внимательно, даже настороженно.
– Вы настолько похожи на… Нюру, что вывод можно сделать только один. Вы не дочь вашей матери, Марина. Вы – Елена Николаевна Капитанова, дочь Николая Василича и родная сестра Нюры.
– Как это могло случиться? – спросила она. В голосе ее уже не было напора, только подавленность и какая-то вымученная насмешка. Иногда такая вот попытка не принимать слова чужого человека всерьез имеет причиной скрытую истерику. Стерх посмотрел на рюмку с водкой, которую девушка едва пригубила и поставила на стол, подвинул ее ближе к девушке.
– Все довольно просто. Авария была жестокая. Никто из жертв ни на кого очень внимательно не смотрел. Да и развезли их по разным больницам, чтобы избежать огласки, – Стерх подумал. – Наверное. Как сказал Капитанов, такое было время.
– При чем тут я?
– Думаю, что ваша мать, вернее, не настоящая мать, потеряла в той аварии настоящую свою дочь. И так как была женщиной немного истеричной, решилась… – Стерх в упор посмотрел на Марину. – Решилась на подмену. Она сказала, что одна из девочек, которые остались от погибшей жены Капитанова, ее дочь.
– Ну, на такое… злодейство она вряд ли была способна, – протянула Марина. Сейчас в ее голосе зазвучало что-то похожее на иной, южный выговор.
– И тем не менее она это сделала. – Стерх снова закурил. – Возможно, она была в шоке, не очень соображала, что делает, возможно, действительно ошиблась, когда санитары и милиционеры вытаскивали ее из-под обломков… Так или иначе, но она это сделала. И когда поняла, что украла, по сути, чужого ребенка, пыталась перед вами повиниться.
– Выдумки, – ответила Марина.
– Ничуть не бывало, – ответил Стерх. – Скорее, версия, которая способна все объяснить. Вернее, не все, конечно, но главное – почему ваше сходство с Нюрой… способно ввести в заблуждение даже Капитанова.
– Зачем все это понадобилось?
– Вы имеете в виду Витуновых?.. Смогу объяснить, если вы ответите вот на какой вопрос – как вас нашел Витунов?
– Да ничего в этом нет особенного. Я ехала с работы. Он, кажется, возвращался из Москвы к себе, может быть, всему причиной то, что мы живем в одном направлении от города… Притормозил машину, я топталась на остановке автобуса, чтобы ехать в общежитие, только что вышла из магазина. Он пристал, начал предлагать работу. Я его послала. А через три дня, на том же месте, на той же остановке в Мытищах, ко мне подъехал Виталий и отвез в офис к Витунову. На этот раз он предложил столько, что я решила поработать у него три-четыре месяца. Этого бы хватило, чтобы… доучиться в институте.
– У вас же есть деньги, – сказал Стерх. – Вы продали квартиру матери, когда переезжали к Халюзину. Думаю, это была главная причина, почему вы к нему переехали, на самом-то деле вы его не любили, верно?
– Не любила. Но я не единственная девушка, которая совершает такие ошибки. Кроме того… Вы же его видели, он красивый, обеспеченный. Очень вежливый. Но никогда, слышите, никогда не стал бы по-настоящему обеспеченным… В общем, когда я поняла, что больше теряю, чем приобретаю от этой связи… Я уехала. Сюда, в Москву. После двух лет мединститута должность сестры мне в любой больнице обеспечена.
– Ну да, медсестер у нас берут с четвертьоборота, – Стерх погасил свой окурок в пепельнице. Она была уже почти полна, но выносить ее было нельзя, следовало продолжать расспросы. Он как раз подошел к самому неприятному. – Халюзин был красивым и обеспеченным. Ваша любовь принесла ему смерть.
– Я не знала, что так выйдет, – ответил Марина. – Я этого не хотела.
– Это вы сказали Витунову, где находятся рисунки, которые делал Халюзин? И про антресоль, про фотографию на стене?
– Не понимаю, о чем вы говорите.
– Это вы вызвали Халюзина из ресторана, где мы сидели и обсуждали его дело? Если это были не вы, тогда я просто не в состоянии понять, почему он все бросил и уехал от нас… Чтобы встретить свою погибель.
Марина молчала. Стерх на миг подумал, что он зря вернул браунинг в ее сумочку. Правда, он его разрядил, но эта девушка была способна на многое. Даже на… запасную обойму, спрятанную где-нибудь еще, не обязательно в сумочке.
– Теперь о Нюре. Что они сказали вам о ней? Как они объяснили тот факт, что вы должны ее подменить?
– Сказали, что она по настоянию папаши Витунова поехала за границу, где, скорее всего, и останется. Они обещали ей присмотреть там подходящую работу.
– То есть, о том, что ее убили в Крыму вы ничего… – Стерх понял, что сделал ошибку. Но было уже поздно, следовало договаривать, он и договорил: – Не знаете?
– Уби… Убили? – Марина поднесла ладони к губам, словно пыталась закрыть рвущийся из груди крик.
– Витунов-младший, согласно моей версии, столкнул ее с обрыва на горе Лысая около поселка Орлиное, в юго-восточном углу Байдарской долины.
Стерх теперь жалел, что не пригласил Вику для этого разговора. Похоже, ее помощь была бы теперь в самый раз.
– Если вы полагаете, что эта… Нюра – моя сестра? И они убили…
– Вашу сестру-двойняшку.
Она вскочила, ее глаза засверкали, но Стерх видел, что в них появились внезапные слезы.
– Вы лжете… Вы все время лжете!
В этот момент в дверь позвонили. Стерх поднялся, мельком подумав о том, как не вовремя кто-то собрался к нему вторгнуться. Это могла быть Вика, хотя у нее имелся свой ключ… Скорее всего, это был Линдберг или кто-то из его помощников.
– Иди выпей воды и умойся, – сказал он. – Потом я покажу изображение девушки, погибшей в Крыму. И расскажу подробности. – Она потрясла головой, словно не понимала, что он ей говорит. – Поймите, Марина… Или, скорее уж, Елена. Поймите, ситуация для вас, именно для вас, а не для кого-нибудь еще, выглядит очень скверно. Формально вы соучастница двух убийств. И нам требуется очень точно разыграть эту партию, чтобы вытащить вас из неприятностей. Кроме того, вас нужно серьезно прикрыть как свидетельницу от Витуновых.
Она выпрямилась, оказывается, она даже не дышала. Теперь она слушала Стерха, и смотрела на него огромными, как две дыры, глазами. Слезы каким-то образом высохли, она, кажется, приходила в себя. В дверь снова позвонили.
– Идите, – толкнул ее в плечо Стерх по направлению к ванной, и пошел к двери.
Стерх отдернул щеколду, отворил… И замер. Перед дверями стоял Жемал, садовник, шофер и порученец Витуновых, в руке он держал не букет цветов, а старый немецкий «Парабеллум», видимо, с нарезанной на конце ствола резьбой, потому что его ствол продолжал большой, чуть сплюснутый с боков глушитель. И вся эта конструкция смотрела Стерху прямо в левый глаз, тот самый, которым Стерх обычно целился из своих пистолетов, потому что им видел гораздо лучше правого.
– Нужно обсудить кое-какие делишки, начальничек, – сказал Жемал-Виталий и бесцеремонно толкнул Стерх в прихожую.
Стерх проглотил неприятно горчащую слюну и попытался как можно спокойнее спросить:
– Обсуждать будем под пушкой?
Не спуская со Стерха взгляд, Жемал закрыл дверь, нащупал задвижку и задернул ее.
– Ты что-то уж слишком заботишься о нашей куколке, приятель. А нам это не нравится, понимаешь?
Отступая перед стволом, который действительно мог в любой момент выстрелить, Стерх вперся в большую комнату. Потом сделал еще пару шагов назад и наткнулся на кресло для гостей.
– Если хочешь со мной разговаривать, то убери свою артиллерию из-под моего носа.
– А мне так удобнее, – ухмыльнулся Жемал. – Предупреждаю, никаких подозрительных штучек или слишком быстрых движений. Я сегодня отчего-то нервничаю.
В этот момент с правой стороны коридора появилась Марина. Она двигалась бесшумно, и медленно, как во сне. В двух руках, вытянутых вперед, она держала свой браунинг, который Стерх разрядил. И по тому, как она его несла, Стерх понял, что никакой запасной обоймы у нее не было, она тащила пустое оружие, может быть, даже и не соображая, что делает. Она вполне могла еще находиться под впечатлением той новости, которую Стерх на нее обрушил, и действия ее были далеки от разумных и взвешенных.
Стараясь не смотреть на девушку, чтобы не обозначить ее движением зрачков, Стерх сделал плавный жест в сторону своего стола.
– Не лучше ли нам сесть, если уж ты намерен со мной о чем-то вести переговоры?
– Не двигайся, – мрачно проговорил Жемал. – Иначе я…
В этот миг девушка сделала последний беззвучный шаг, и ствол ее пушки уперся Жемалу в спину, как раз между лопаток. Он замер.
Стерх подумал, что теперь следует сделать, очень старательно подумал, а потом скакнул чуть в сторону, уходя с линии возможного огня обоих пистолетов, вцепился в пушку Жемала обеими руками и вывернул ее вбок, в сторону, и на себя. Это был классический фокус с выдергиванием оружия у противника, его смысл заключался в том, что даже если противник, в данном случае, Жемал, начнет стрелять, то все пули уйдут вбок и вверх. Но Жемал не стрелял, видимо он хорошо умел наощупь различать ствол пистолета и, например, горлышко пустой бутылки. Или Марина дала ему это понять совершенно определенно, нажимая на свое оружие изо всей силы.
Читать бесплатно другие книги:
