Досье на невесту Ларина Арина

– Сделаем, – оживился Яша.

– Только я дешевое не пью, – предостерегла его поселковая прима.

– Так и я дешевое не пью, – утешил ее Яша. – Я вообще не любитель дешевки. У меня все самое лучшее. И девочки тоже.

Эля хихикнула и потрепала Яшу по колючей щеке. Вика с отвращением наблюдала их брачные танцы, злясь на себя, на девицу, строившую из себя дорогую штучку, на глупого Яшу, польстившегося на эту рыбью кость, и на Маринку, втянувшую ее в дурацкую историю.

У супермаркета Яша галантно выгрузил обеих девиц, недвусмысленно напутствуя покрасневшую Вику:

– Прощайте, барышня. Хорошего вам дня.

После чего подхватил подобранную на дороге вешалку за костлявый локоток и, приседая от избытка эмоций, поскакал в магазин.

На следующий день ей позвонила Маринка.

– А куда ты пропала? – прочирикала Бульбенко, но голос у нее был виноватый.

– За грибами пошла, – надулась Вика.

– Зря. Яша с тобой ходил?

– Частично.

Маринка озадаченно затихла, переваривая сообщение. Поскольку Вика тоже молчала, Маринка дополнила:

– Он, похоже, отбился от стаи грибников и приволок нам какую-то бледную поганку.

– Видела я ее, не напрягайся. – Вике было ужасно неприятно обсуждать все это, поэтому она попыталась попрощаться с Бульбенко. Но Маринка прилипла, как голодная пиявка:

– Ты гробишь свою молодость непонятно на что! – высокопарно начала она, но тут же была грубо оборвана Викой.

– Зато ты понятно, на что тратишь. Надеюсь, Юрик твой дозвонился? – желчно добавила отвергнутая кавалерами Вика, намекая на колокольчик, продемонстрированный Маринкой в метро.

– Дозвонился, не переживай. У нас всегда все дома, не то что у некоторых! У Яши, между прочим, своя строительная контора!

– О, это чрезвычайно приподняло его в моих глазах! Рада за него, передай привет процветающему бизнесмену!

– Да, именно процветающему! – взвизгнула Маринка. – Ты слепая курица! Как можно упустить такого мужика?

– Кудах-тах-тах, – смиренно согласилась Вика. – Интересно, а он-то понял, какое сокровище проворонил?

– Какое сокровище? – не поняла Бульбенко.

– Ну, если до тебя не дошло, то до этого волосатого кактуса и подавно!

– Да что б ты понимала в мужиках! Знаешь, о чем свидетельствует избыток растительности на теле?

– Знаю, это проросшие извилины. Чрезвычайно умный мужик, такой весь в кучеряшках. Барашек! Кстати, ему для полноты ансамбля не хватает твоего колокольчика, ты с ним не догадалась скооперироваться?

– Дался тебе мой колокольчик! – наконец-то обиделась Бульбенко. – Слово-то какое откопала – скооперироваться! Мысли современными реалиями. Кооперировались знаешь когда? Когда варили джинсы в домашних условиях и строили коммунизм. А я предпочитаю жить при капитализме, который, как выяснилось, вовсе не собирается загнивать! И что ты прицепилась к мужику? Что, кроме него? никого нет?

– Я прицепилась? Да я вообще уехала из этого вертепа!

– Ах, скажите, какие мы нежные. А подружку, значит, не побоялась там оставить? Интересно, совесть тебя не мучает? Вдруг бы меня потом в овраге нашли, а?

– Не сомневайся, я бы с удовольствием пошла в милицию и все рассказала! – заверила ее Вика, которой неожиданно стало смешно.

– Чего ты там хрюкаешь? Расстраиваешься по поводу моей безвременной кончины? – смягчилась Маринка.

– Нет, представила Яшу с колокольчиком, – фыркнула Вика и, не выдержав, расхохоталась.

– Просто умереть, как смешно! И вот такие люди меня окружают! Куда мир катится? – делано вздохнула Бульбенко. – Ладно, не все потеряно. Есть дворцы и кошельки покруче Яшиных. Меня пригласили на вечеринку. Вдвоем.

– Поздравляю. Удачной охоты.

– И тебе того же. Вдвоем – это с тобой.

– Я что, должна изображать кавалера? Мы пошли по лесбиянкам? А что, мальчики в округе закончились?

– Нудная ты, Муравьева! – вздохнула Маринка. – Юра разрешил мне взять подругу.

– Ах, разрешил! – разъярилась Вика. – Какой реверанс в нашу сторону! Вот спасибочко! Яша планирует сделать второй заход, не переварил свою бледную поганку?

– Заглохни, впечатлительная! – заржала Бульбенко. – Яши там не будет. Можешь расслабиться.

– Уже расслабилась. Меня там тоже не будет.

– Если ты собираешься сидеть в четырех стенах, то не удивляйся, что плесенью покроешься!

– С чего это? – Вика напряженно посмотрелась в зеркало и расстроенно отвела глаза.

– Да с того! Быстро ко мне, будем тряпки мерить!

Несмотря на булькавшую в Викиной душе обиду, она к Бульбенко все же поехала. Но примерка не удалась. Ни одна из Маринкиных тряпок ей не подошла.

– Ну надо же, вот это формы. Везет тебе, дуре. Не ценишь ты подарков природы, – искренне завидовала Марина, разглядывая Викин бюст. – Два таких сюрприза! Любой мужик на месте сдохнет!

– Ну сдохнуть, может, и не сдохнет, а вот если на голову ему это уронить, то сотрясение мозга обеспечено, – гордо констатировала Вика. – Кстати, у меня внизу еще две таких же и даже больше, так что все подарки уравновешиваются дефектами.

– Где? – вздрогнула Маринка. – С ума сошла? Вторым этажом, что ли?

– Подвалом, – смущенно хихикнула Вика и повернулась задом. – Вон, любуйся. И можешь свои юбки запихнуть обратно в шкаф, они тут не приживутся.

– А, ты про это, – облегченно выдохнула Бульбенко. – Шутки у тебя глупые, аж оторопь берет. Ты с мужиками шути осторожно, у них с юмором обычно напряг, они только свою рыбно-пивную тематику секут. Как брякнешь где, что у тебя сиськи в два этажа, так жди с утра очереди под окном.

Маринка походила вокруг смутившейся Вики, словно вокруг ценного музейного экспоната, и резюмировала:

– Тебя надо на пляжную вечеринку вести, там ты всех переплюнешь. Только купальник надо посмелее. Короче, виляй своей прекрасной душой и внутренним богатством, пусть ценят то, что в глубине, а потом мы придумаем, как прихорошить поверхность.

Всю неделю Вика только тем и занималась, что придумывала, чем прикрыть свои недостатки и подчеркнуть достоинства. Наконец настала заветная суббота, а она так ничего и не придумала.

– Вечеринка для богатых, так что я, хоть лопни, до них не дотянусь. И даже пробовать не буду. Носят же лысые мужики свою плешь, как орден, а я даже не лысая.

Но этот вывод практически не утешал, а лишь расстраивал. Представляя себе надушенную публику в открытых вечерних платьях, она только скрежетала зубами и подавляла рыдания, подкатывавшие к горлу.

Как всегда, спасла ее мама.

– Зая, у тебя такой роскошный верх, что ни один мужик не посмотрит на тряпку. Надень джинсы и маечку. Во всяком случае, ты не будешь выглядеть как лягушонок в панировке. Попытаешься выделиться, все равно не получится, так что плюнь на одежду и оденься простенько. Только не блести глазами и не говори окружающим «мне плевать, что на мне», сама поверь, что тебе действительно на это плевать. Иди-ка сюда.

Мама подтянула ее к зеркальной дверце.

– Встань в профиль. Видала? То-то. Мужчины падки на детали: сначала он должен зацепиться за что-то выступающее, а потом уже ковыряться в твоем духовном богатстве. Как правило, им бывает достаточно одного аксессуара, а он у тебя есть. И, поверь мне, ого какой.

Под это напутствие Вика и вышла из дома, неся свой «аксессуар», как хрустальную вазу. Поднимавшийся ей навстречу потный дядька, живший где-то на верхних этажах, покорно замер, прижавшись к стене и с восхищением проводил глазами уносимое сокровище.

– Здравствуйте, – запоздало и просительно крикнул он ей вслед, немного придя в себя.

– Здравствуйте, – величественно согласилась Вика, распираемая оптимизмом. Этот круглопузый мужичок был добрым знаком. Вечер начинался на мажорной ноте. Юрин джип стоял у подъезда, рядом нетерпеливо стучала каблучками Маринка.

– Вау! – констатировала она. – Только лифчик ты зря нацепила. Лишнее это. Правда, Юра?

Юра высунул голову в приоткрытое окно, внимательно оценил Вику и задумчиво сказал:

– Все нормально. В женщине должна быть тайна. И эту тайну надо иногда прикрывать. Обидно, когда клад на поверхности. Азарт в том, чтобы хоть чуть-чуть помучиться в неизвестности… Ход мыслей понятен?

– Боже, сплошные интеллектуалы вокруг. Мог бы и попроще объяснить. Викуля, перевожу: кайф в том, чтобы было что снимать. В голой бабе тайны нет.

– Спасибо, до меня и без перевода дошло, – кивнула Вика, вдруг подумав, что ей Юра подошел бы больше, чем недалекой и легкомысленной Маринке.

Вечеринка проводилась на чьей-то роскошной даче. Вика в первые же пять минут потеряла из виду Маринку и осталась одна среди невероятного скопища незнакомых людей. Народ хаотично перемещался по периметру, выпивая, закусывая и устраивая личную жизнь. Где-то гремела музыка, но никаких танцев не наблюдалось. Вернее, кто-то, нимало не смущаясь, пританцовывал прямо у столов или на дорожках, но это были сбившиеся кучки явно близко знакомых между собой людей. Вика ощущала себя грибом в корзине ягод. Она в своих дешевых джинсах и рыночной маечке, оголявшей пухлые плечи, была инородным телом в гуще этих лощеных и холеных людей, даже не замечавших ее, словно она была не девушкой, а молекулой кислорода или частью пейзажа.

Единственным, что скрашивало горечь одиночества, были экзотические закуски. Побродив по территории и не найдя ни воды, ни соков, Вика махнула рукой на опасность и начала запивать все вином и шампанским. Она даже попробовала коньяк, но он оказался отвратительным на вкус и вонял чем-то знакомым и неприятным.

Она уже была основательно пьяна, когда в поле ее зрения возникла Маринка:

– Ну куда ты пропала? Мы с Митей уже даже кусты облазили, а ты тут торчишь.

– С Митей? – попыталась слабо удивиться разомлевшая Вика. Жизнь, обильно политая шампанским и сдобренная воздушными пирожными, перестала казаться горькой и беспросветной. – Его же днем как-то по-другому звали.

Она попыталась навести резкость на возвышавшегося над Маринкой кавалера, но фокус никак не совмещался с физиономией неизвестного героя, поэтому Вика переключилась на другую тему:

– Почему вы искали меня в кустах, а не начали с более приличных мест?

– Например? Со спальни хозяина? – буркнула Маринка, пытаясь поднять размякшую Вику с резной лавочки, на которой та пировала.

– У нас с тобой разные представления о приличных местах, – устало вздохнула Вика, с удивлением констатировав, что уже в который раз промахивается мимо тарелки с тарталетками. – Надо же, как мелко настругали, не зацепить.

– Пить меньше надо, – рассердилась Марина. – Ты жрать сюда приехала или что?

– «Или что» у меня не получилось. Все «или что» оказались разобраны, поэтому пришлось жрать. Вот.

Она вдруг зевнула и начала заваливаться набок.

– Дима, Дима, лови ее, – всполошилась Маринка. – Э, маманя, ты что это?

– Отвалите. – Вике было совершенно все равно, что про нее подумают. Спать хотелось дико, глаза слипались, а земля раскачивалась, норовя вообще обломиться, как кусок старой штукатурки, и улететь куда-то вниз.

– Я ее не понесу, – сурово произнес недовольный баритон. – Почему бы тебе не подружиться с какой-нибудь дюймовочкой, которую можно без проблем перетаскивать с места на место, когда она напьется?

– А почему бы тебе не заткнуться? – раздраженно протянула Бульбенко, разглядывая сладко жмурившуюся Вику.

– Я говорю дельные вещи.

– Да, очень дельные. Подруги не мебель, чтобы их перетаскивать. К тому же я не очень понимаю, почему это тебе вдруг захотелось их носить?

– Мне? Замечательно! Ты забыла, с чего мы начали? Я не хочу никуда волочь эту девицу. Она слишком… слишком…

Вика бдительно приоткрыла глаза, очертив на лбу грозную складку.

– …слишком крупная. К тому же она проснулась, пусть идет сама. Я не грузчик.

– А я не пианино, – промычала Вика.

– Да уж. Ты, Муравьева, рояль! – Маринка подлезла ей под мышку и попыталась поднять. – Давай, шевели ногами, горе мое. Я с тобой грыжу наживу! Дима, что ты уставился? Подопри ее с другой стороны!

– Чем? – индифферентно поинтересовался кавалер, явно тянувший время и не желавший возиться с внезапно развеселившейся незнакомой девицей.

– О, – простонала Маринка, – я от вас с ума сойду! Собой подопри, неужели не понятно?

– Я что – горбыль какой-нибудь? Я себя несколько иначе позиционирую, – доверительно поведал неизвестно кому недовольный Дима.

– Митя, ты всегда такой, или ты сейчас нарочно меня злишь? – прошипела Бульбенко, пытаясь через могучую Викину грудь испепелить напарника взглядом. – И почему она скособочилась в мою сторону? Мне тяжело!

– Не знаю, – подумав, флегматично заметил парень. – Может, она просто косая.

Каждая их реплика вызывала у Вики новый прилив хохота, и она норовила поджать ноги, видимо, чтобы упасть и посмеяться, катаясь по модно постриженному газону.

– Твоя подруга меня утомила, – пожаловался Дима. – Она трясет своей майкой прямо у меня перед носом. Я переживаю.

– Если ты переживаешь за нее, то зря. И трясет она не майкой. Я тебе потом покажу, что это, милый, – судя по тону, Маринка вспомнила, что познакомилась с парнем не просто так, и начала наводить мосты.

– Мы что, будем ее раздевать? – в голосе Мити послышалась некоторая заинтригованность.

– Нет, – рявкнула Маринка и добавила, смягчившись: – Будем, но не ее.

– Меня? – теперь его голос наполнился беспокойным волнением.

– Дима, я тебя не для того поила, чтобы ты мне сейчас нервы мотал. Дошел до кондиции и хватит.

– А зачем ты его поила? – вдруг заинтересовалась Вика, прокричав свой вопрос прямо в ухо Марине, отчего та едва не выронила подгулявшую подружку.

– Знаешь, есть такая поговорка: что у трезвого на уме, то у пьяного на языке! Хочу знать, с кем имею дело!

– И как?

– Все чисто!

– Плохо, – погрустнела Вика.

– Почему? – теперь уже заинтересовался Дима, который не так уж и много выпил, но ясность его мыслей все же была затуманена элитным алкоголем.

– Потому что на уме мужчины должно что-то быть. Извилины там всякие. Совсем чисто только у имбецилов, и то я не уверена, надо посмотреть в энциклопедии. – Вика задумчиво засопела.

– Митенька, – неожиданно елейным голоском поинтересовалась Маринка. – А у нас есть деньги на такси?

– У вас? Не знаю. А что?

– У меня нет, – тут же вклинилась в беседу отчего-то погрустневшая Вика. Она сразу почувствовала, что отсутствие денег на такси сопряжено с какими-то проблемами, но никак не могла сориентироваться, с какими именно.

– А как же мы поедем домой? – терпеливо гнула свою линию Бульбенко.

– На машине, – Дима удивленно пожал плечами и развел руками, планируя подкрепить свою мысль какими-то жестами, но непредусмотрительно отпущенная им Вика немедленно повисла на Марине, отчего обе девицы с глухим стоном шмякнулись в траву.

– А ты тоже пьяная, – радостно констатировал Митя.

Злая и красная Маринка выкарабкалась из-под Вики.

– Ну вот, я платье травой замазала, – она чуть не плакала, разглядывая темную полосу на бедре.

– Я тебе новое куплю, – Дима тоже потрогал грязную полоску и добавил: – Два куплю или три.

Вика в полной прострации пялилась на звездное небо, отчего-то раскачивавшееся по широкой амплитуде. Рядом слышалась возня и звуки поцелуев.

– Мне холодно, – зачем-то сообщила она в темноту, хотя холодно ей не было. Было сыро.

– Дима, я домой хочу, – капризно хныкнула Маринка.

– Сейчас поедем, только машину найду, – совершенно трезвым голосом ответил парень и уплыл в темноту.

– Маринка-а, – позвала Вика.

– М-м.

– А что ты делаешь? – Вике хотелось поболтать о жизни, о судьбе, о вечных ценностях…

– Пудрюсь.

– Плюнь. В темноте промахнешься.

– Промахнусь, если в тебя плюну, а пуховкой мимо лица трудно промахнуться, – хмыкнула Марина.

– Слушай, а как мы поедем, если он пьяный?

– Не такой уж он и пьяный.

– Нет, пьяный, – уперлась Вика. – Знаешь, сколько аварий происходит по вине пьяных водителей? Я не поеду.

– Вот и хорошо, – обрадовалась Маринка. – Счастливо оставаться. Надеюсь, к утру ты тут пустишь корни и зацветешь.

– Злая ты. – Вике стало обидно и захотелось плакать.

– Вон она, давай, беремся с двух сторон и понесли, – нарушил идиллию Димин голос.

Из темноты выплыли две фигуры: одна высокая и поджарая, а другая – низенькая и крепкая.

– Это кто? – опасливо поинтересовалась Маринка.

– Наш водитель.

– Би-бип! – радостно возвестила Вика, уносимая в крепких мужских руках. – То ни одного, то сразу двое! Отпад!

– Причем один за руки, другой за ноги, – ехидно пробормотала Бульбенко, спотыкаясь тонкими каблучками на вымощенной дорожке.

На следующий день у Вики ужасно болела голова. Это было единственным значительным последствием минувшего вечера.

– На тебе венец безбрачия, – со знанием дела сказала мама, отпаивавшая постанывавшую дочь крепким чаем, – поэтому они тебя и не видят. Надо пойти снять!

– Мам, я сейчас не могу полемизировать на эту тему, у меня сил нет и язык невкусный, – жалобно ответила Вика, привалившись виском к холодильнику, рядом с которым сидела.

– Язык невкусный, – всплеснула руками мама. – Так ты его не жуй, пьянчужка ты моя!

– Он большой и плохо шевелится, – пожаловалась Вика.

– А ты не шевели, умнее будешь выглядеть. Я сама все сделаю, без тебя. От тебя только согласие надо.

– Если без меня, то я на все согласна, – обреченно кивнула Вика.

– Так говорить нельзя, слово, как и мысль, материально! – немедленно взвилась мама.

– Хорошо, не буду.

– Да ну тебя! Сиди сегодня дома, не ходи никуда. На тебе лица нет.

– Да уж. Никуда не пойду. И хотела бы – не пошла. У меня ноги ломит, и руки, и вообще, может, меня вчера били, а я не помню?

– Иди ляг! Еще сопьешься! Запомни, одиночество – это не самое страшное. Хотя, конечно, удовольствия мало.

И мама грустно задумалась о чем-то своем.

Роман Марины с новым кавалером развивался по обычному сценарию, начавшись непосредственно с кульминационного момента и благополучно перешагнув период романтического принюхивания друг к другу. Дима был сыном богатых родителей, имел собственную жилплощадь, машину, в общем, был пригож со всех сторон. К материальной состоятельности прилагалась неплохая, правда слегка худоватая фигура, иссиня-черные жесткие волосы и потрясающие голубые глаза в обрамлении телячьих ресниц. Но Бульбенко этого было недостаточно. Любой представитель «золотой молодежи» всегда стоит на перепутье, перспективы его туманны и неопределенны, в отличие от его уже состоявшихся родителей. Избалованный мальчик вполне может как покатиться по наклонной плоскости, так и начать штурмовать финансовые высоты, опираясь на родительские сбережения, а Маринку, несмотря на свежесть лица и юность организма, прежде всего волновала не бурная молодость, а обеспеченная старость.

Но Митенька был перспективным мальчиком, это Маринка поняла быстро. В нем не было того скользкого самодовольства, которое обычно отличало отпрысков из состоятельных семей, хотя некоторая инфантильность, безусловно, присутствовала. Он был добрым, неконфликтным, но иногда невероятно упрямым. Маринка быстро сориентировалась, и, когда видела, что брови кавалера съезжаются в одну жесткую прямую линию, быстренько переставала капризничать и начинала гладить парня по шерстке. Она читала его даже не как книгу, а как букварь в картинках, и благодарила судьбу за такой замечательный подарок.

На вечеринке, куда ее привел Юра, царила атмосфера непринужденного интеллигентного распутства. Контингент был разношерстным в плане возраста, но весьма ровным в том, что касалось материального положения, поэтому мужская половина гостей среднего и старшего возраста совмещала приятное с полезным, решая деловые вопросы. Юра немедленно уцепился за какую-то мощную тетку, задрапированную в пестрый шелк, отчего она была похожа на стог сена, украшенный цветами. Юра рассыпал комплименты и постоянно с чувством хватал тетку за толстую руку. Маринка сначала надула губки, потом демонстративно отошла в сторону, но Юрий на ее поведение никак не реагировал и не спешил замаливать грехи.

Бульбенко быстро поняла, что если про нее и вспомнят, то очень не скоро, и не исключено, что вспомнить ее могут только для того, чтобы тепло попрощаться и пожелать успехов в личной жизни, поэтому она пристально оглядела массовку и выхватила взглядом высокого брюнета, одиноко бредущего по аллее на звуки музыки.

– Ой, простите, вы не видели здесь мою подругу, а то столько людей, мы потерялись, – кокетливо улыбнулась Маринка, доверительно тронув его за плечо.

– А как она выглядит, эта ваша подруга? – с готовностью поддержал разговор парень.

– Наверняка в вашем вкусе, – бросила пробный шар Маринка. – Такая невысокая, полная, скромненько одетая.

Она в любом случае ничего не теряла: либо парень заинтересуется Викой, что тоже неплохо, – несмотря на свой детский эгоизм, Бульбенко искренне хотела пристроить несамостоятельную Вику, – либо проинформирует хитрую Маринку о своих вкусах в отношении дамского пола.

– Я не любитель толстушек, – тут же покорно заглотил наживку кавалер, многообещающе прислонившись к не возражавшей против маневра Маринке. – Кстати, я – Дима.

– Марина, – весело улыбнулась охотница и выстрелила в добычу контрольным взглядом.

Диме действительно больше импонировали стройные барышни, немного стервозные, с умеренным багажом жизненного опыта и капризов. Как только объем капризов достигал критической массы, девушку либо ставили на место, либо вежливо махали ей ручкой. Обычно такие особы неважно ориентировались в пространстве, поэтому не успевали вовремя затормозить. Иногда девушки сами бросали Диму, но реже. В среднем его романы длились от пары месяцев до полугода и заканчивались спокойно, почти без скандалов и по обоюдному согласию. От дамы требовалось быть ухоженной, хорошо одетой, не нести откровенной ерунды в присутствии его друзей и принадлежать на определенном этапе жизни только ему. Барышня, готовая, как блоха, в любой момент перепрыгнуть на более жирного пса, была ему не нужна, хотя Дима прекрасно понимал, что подобная внутренняя установка есть у каждой. Но кто-то умеет удерживаться в рамках приличий, а кто-то пытается откусить кусок пожирнее, неинтеллигентно надгрызая все блюда, выставленные судьбой на стол. Задумываться о старости в окружении внуков ему было рановато, поэтому каждую новую подругу Дима рассматривал как новый автомобиль: тщательно проверяя комплектацию, бдительно тестируя на возможные дефекты, но при этом зная, что каким бы замечательным ни было авто, в скором времени его придется менять.

Марина была красивым цветком, соответствовавшим необходимым требованиям, и он с удовольствием занялся ее окучиванием.

Вика была предоставлена самой себе, поскольку Бульбенко в очередной раз вошла в штопор, борясь за свое светлое будущее, и заниматься аморфной подругой ей было некогда. Они изредка перезванивались. Вика покорно выслушивала неинтересную болтовню про подарки, которые описывались в деталях, про новые веяния моды, про сногсшибательные качества кавалера, которого она помнила весьма смутно и перед которым испытывала некоторое неудобство за свое несимпатичное поведение, и про то, что раз ей, Вике, все равно нечем заняться, то надо потратить лето на то, чтобы похудеть.

Похудеть Вика хотела, а вот заниматься этим – нет. Она мечтательно представляла себе времена, когда наука изобретет какой-нибудь моментальный способ избавления от лишнего веса. А пока она каждый вечер говорила себе, как хронический алкоголик, что со следующего утра начинается новая жизнь, в которой не будет кексов, булок и макарон, а будут утренние пробежки, качание пресса и кефирная диета.

В конце июля произошло довольно неприятное событие, ставшее толчком к осуществлению ее фантазий на тему избавления от жировой прослойки.

Она решила съездить в центр и погулять по магазинам. Денег все равно не было, а когда не собираешься покупать что-то конкретное, ограниченное материальными рамками финансового базиса, щекочущего руки и требующего немедленно приплюсовать содержимое кошелька к доходу какого-нибудь бутика, можно расслабиться и щупать вещи спокойно и обстоятельно, не бегая кругами, как собачонка, зарывшая кость среди одинаковых камушков и потерявшая ориентир.

Поездка сорвалась. Сев у окошка в полупустом троллейбусе, она разглядывала стайки молоденьких девиц, гулявших по городу в полуголом виде и способствовавших росту процента сердечных заболеваний среди мужчин трухлявого возраста. Вика развлекалась тем, что сравнивала их с собой, с удовольствием находя в каждой какой-нибудь дефект. От этого ее самооценка приподнималась, как буек при приливе.

Через несколько остановок в салон вползла совершенно рассыпающаяся бабулька времен Первой мировой войны. Вика тоскливо оглянулась: все места оказались заняты.

– Садитесь, пожалуйста, – вздохнула она, вставая.

Бабка молча плюхнулась на сиденье и начала суетливо копаться в допотопном ридикюле.

– Во, корму отъела, аж одежа лопнула, – вдруг раздался сзади довольный женский голос. Вика оглянулась: комментарий принадлежал усатой полной старухе, старательно молодившейся и, судя по высоте прически, щеголявшей в такую жару в парике. Из-под свалявшихся волос свисали тяжелые серьги, а сама выступавшая была облачена в платье с люрексом, поблескивавшее, как новогодняя елка. Вика с ужасом поняла, что сказанное относилось к ней. Она неловко изогнулась и попыталась разглядеть тыл. Весь салон с интересом наблюдал за происходящим. Вика провела рукой по юбке и едва не упала в обморок: хлипкий материал разошелся по шву ровно посередине. Хуже не придумаешь!

Двое юнцов обрадованно заржали, худая женщина с желчным лицом презрительно скривилась, симпатичный молодцеватый мужик отвернулся, а две толстушки, восседавшие недалеко от места трагедии, испуганно завозились, оглядывая друг друга.

Прикрываясь полиэтиленовым пакетом, Вика почти в слезах добралась до дома и, едва войдя в квартиру, горько разрыдалась.

Вечером пришедшая с работы мама немного приободрила дочь, убедительно заметив:

– Ну и что, что лопнула? Просто мала стала. Заинька, ты не толстая, ты пухленькая, очень многим мужчинам это нравится. Не надо делать из своего плюса трагедию. А юбку можно расставить.

Утром Вика решительно влезла в шорты и, воткнув в уши плеер, побежала в ближайший лесопарк бороться со своими достоинствами.

Бег трусцой оказался весьма рискованным занятием. Не успела она насладиться ароматами цветов и свежей зелени, замечательно сочетавшимися со сборником последних хитов, как «люли-люли» были перебиты оглушительным собачьим лаем, и Вика узрела огромное лохматое чудовище, летевшее за нею со скоростью междугородного экспресса. Сзади семенила хозяйка и что-то кричала, но фабричные девчонки забивали своими звонкими голосами жизненно важные инструкции, сопровождаемые бешеной жестикуляцией, и ополоумевшая от ужаса Вика в два прыжка достигла ближайшего дерева, вскарабкавшись на него с ловкостью ящерицы. Собака скакала внизу, разбрызгивая слюни и размахивая розовым языком. Наушник выпал из правого уха и кротким жучком улегся на подпрыгивавшей от бешеных ударов сердца Викиной груди.

– Я же вам кричала: не бегите! – донеслось до Вики параллельно с уверенными воплями в другом ухе: – Нас не догонят!

– Жаклин, девочка не хочет с тобой играть, пойдем поищем кого-нибудь другого, – присюсюкивала переставшая интересоваться Викой хозяйка косматого людоеда. Звучало это так, словно сладкая парочка собиралась поискать себе кого-нибудь на завтрак. Вика заранее не завидовала этому «другому».

– Эй, а как же я? – жалобно прошептала она.

– Слезайте, она не кусается.

«Ага, – подумала Вика. – Она, наверное, как удав: глотает не жуя».

И девушка опасливо поджала ноги, преданно обняв ствол, по которому ползали деловитые муравьи. В другой ситуации Вика с визгом начала бы отряхиваться, но сейчас насекомые ей даже нравились.

Тетка взяла собаку на поводок и решительно потащила за собой.

– Подождите, – перепугалась Вика. – Мне надо слезть.

Тетка тут же развернулась и с готовностью пошла обратно:

– Вам помочь?

Увидев, что собаку ведут обратно, Вика затрясла головой:

– Нет, спасибо, я сама. Всего вам хорошего.

– До свидания, – вежливо подтвердила тетка, а Вика немедленно подумала, что второго свидания она не переживет.

Когда женщина скрылась из виду, Вика аккуратно сползла по стволу вниз, с удивлением отметив, что он гладкий и никаких выступов, по которым можно было бы забраться так высоко, там нет.

«Твои губы опять не туда угодили», – сообщил наушник под приятную музыку.

«Было бы куда прицелиться, – горько подумала она, – а уж я не промахнусь».

Внимательно оглядев аллею и не обнаружив собак, она предприняла вторую попытку пробежаться. Тут же выяснилось, что грудь очень мешает процессу. Она противно подпрыгивала, а потом падала вниз. Вика решила придерживать ее руками. Через несколько минут к ней присоединился еще один спортсмен.

– Ведете здоровый образ жизни? – жизнерадостно пыхтя, поинтересовался он.

– Угу, – односложно ответила Вика, мельком оглядев коллегу. Он ей не понравился: во-первых, по возрасту он годился ей в отцы, во-вторых, у него был какой-то рыбий взгляд, а в-третьих, он бежал в рубашке, брюках и ботинках, из чего можно было сделать вывод, что он либо с приветом, либо увязался за нею из корыстных побуждений. Побуждения не замедлили из него вылезти:

– А грудь не похудеет? – озабоченно поинтересовался он, кивнув на бюст, летавший по мучительной амплитуде.

Вика злобно промолчала и прибавила темп.

– Мы, мужчины, кстати, любим полных. Это распространенный блеф, что мы любим стройных. Его активно поддерживают среди народонаселения худые женщины, которым не удалось нарастить мышечную массу. А что такое женщина без пышных форм? Это все равно что суп без мяса: он постный и неароматный. Столовский вариант для язвенников. В блюде должен быть соблюден баланс белков, жиров и углеводов. Женщин в теле ценили во все времена и везде. И интеллигенты, и все прочие! Что есть женщина без филейной части? Чем она будет вдохновлять поэта и художника? О чем им обоим мечтать? Почему вы молчите? Вы не согласны?

Вика уже поняла, что убежать от демагога ей не удастся. Он легко приспосабливался к ее темпу, поэтому ее задачей было добежать до людного места. Она, холодея, вспомнила, что вчера вполуха слышала, как по телевизору рассказывали про очередного маньяка, которого ловили все, и, как обычно, никто не мог поймать. Подробности она слушать не захотела и вот теперь ругала себя, не имея возможности распознать степень грозящей ей опасности.