Рандеву с водяным Калинина Дарья

– Кто же о таком болтает? – усмехнулся шофер. – Но сдается мне, что мужик ей один помог. Мужик этот у нее давно был. Ну, и, кроме любви, у них еще общее предприятие какое-то было. Отсюда и деньги у Алены.

– А того мужчину вы не встречали? – спросила Мариша.

– Нет, не довелось, – покачал головой Игорь. – Я только довозил Алену до ее дома, а внутрь никогда не заходил.

– Но разве Алена никогда не делилась с тобой мнением о своем любовнике? – спросила Мариша. – Я, например, люблю похвастаться, если у моего милого есть что-нибудь примечательное.

– Да? – переспросил шофер и уже с гораздо большим интересом посмотрел на Маришу. – Нет, кроме того, что Аленин любовник регулярно три раза в неделю занимается в спортивном клубе боксом, я ничего не знаю.

– Боксом? – удивилась я.

– А что тут такого? – тоже удивился Игорь. – Нормальный отдых для здорового мужика.

Я промолчала. Голову готова была дать на отсечение, что Михаил в жизни своей никогда не занимался никаким спортом опасней шахмат. И после того как Мариша взяла у Игоря адрес Алены, я поманила Маришу в сторону.

– Может быть, это не та Алена? – спросила у меня Мариша, когда я поделилась с ней своими сомнениями.

– А у нас есть какая-нибудь другая на примете? – спросила в ответ я.

Увы, других Ален у нас не было, поэтому пришлось предположить, что у Михаила имелся молодой и спортивный соперник. Правда, это было трудненько увязать с тем, что Алена вдруг потеряла голову из-за отнюдь не спортивного и малость потрепанного жизнью Михаила. Но, как говорится, любовь зла, полюбишь и козла. И мы отправились в Петродворец, где и жила Алена.

Жила она не в самом городе, а на окраине, в районе коттеджной застройки. Но Игорь подробно объяснил нам, как туда доехать. И даже нарисовал план. Ориентируясь по его плану, мы довольно спокойно нашли дом Алены. Он находился, как и сказал Игорь, за высоким забором из красного кирпича, с красивыми декоративными элементами из витого чугуна.

– Который сейчас час? – спросила у меня Мариша, когда мы остановились перед нужным домом.

– Ровно четыре, – сказала я.

– Ой! – воскликнула Мариша. – Не дай бог, опоздали. Поспешим!

И мы поспешили в дом. На самом деле это еще не был дом в полном смысле слова. Он еще строился. Стены второго этажа были уже выложены из пенобетона, но он еще не был оштукатурен. И окна на втором этаже не были вставлены. А третий этаж, или мансарда, так и вовсе топорщилась выведенными стропилами. Вместо крыши стропила были укрыты от осадков чем-то вроде брезента.

Но первый этаж был уже полностью готов, облицован гранитными плитами, и в нем явно кто-то жил. Потому что на окнах висели шторы, а в одной комнате даже горел свет.

– Поспешим! – сказала Мариша.

И мы поспешили. Знали бы, во что впутываемся, поспешили бы в обратном направлении и с гораздо большим ускорением. Впрочем, нет, боюсь, что Мариша и тогда бы поперлась в этот дом. Дверь оказалась открыта. Меня лично открытые двери всегда настораживают. Но Маришу такими пустяками не проймешь.

Мы вошли внутрь и очутились в холле. Пол тут был выложен плитами из пробки, покрашенной в синий и желтый цвета и покрытой лаком. Стены облицованы деревянными панелями, выкрашенными в цвет яичного желтка. Потолок же был синим, и вдоль желтых стен стояли различные предметы обстановки, которые тоже были синего цвета. Излишне говорить, что и шторы тоже были синими с желтым орнаментом.

Но нам с Маришей некогда было рассматривать детали интерьера. Мы устремились в соседние комнаты, выкрикивая имя Алены. Девушка не отзывалась. Мы продолжали искать, и наконец я услышала вопль Мариши.

– Даша! – вопила она. – Иди сюда! Скорей!

Я поспешила на голос подруги и оказалась в роскошной гостиной. Вся мягкая мебель тут была обтянута тончайшей белой кожей, а на сверкающем паркетном полу лежал огромный пушистый ковер, на котором валялась высокая табуретка, принесенная, скорей всего, из кухни. Табуретка в этой комнате явно была деталью чужеродной. Поневоле я подняла глаза вверх и вскрикнула от ужаса.

Прямо перед нами на люстре висело женское тело, одетое в домашний шелковый халатик. Он распахнулся, и было видно, что повешенная молода и красива. То есть была молода и красива, потому что цвет ее лица не оставлял никакой надежды на выживание. Тем не менее мы с Маришей подлезли к ней и попытались прощупать пульс. Пульса не было. К тому же рука и прочие части повешенной были совершенно холодными.

В полном оцепенении мы с Маришей стояли, задрав головы, и таращились на труп.

– Ее нужно снять! – наконец сказала я. – Что она тут болтается? Это не эстетично.

– Ты рехнулась! – возмутилась Мариша. – Тоже мне, нашла время для эстетики. Ничего нельзя трогать до приезда милиции.

– Зачем милиция, если она покончила с собой, как и угрожала? – удивилась я. – Мы просто немного опоздали. Не нужно никакой милиции. И так все ясно.

– Все равно, если человек умер, то нужно вызвать кого-нибудь, кто бы зафиксировал факт смерти, – не сдавалась Мариша. – Такой уж порядок.

– Вот и вызовем врача, – сказала я.

– Она же повесилась, а не у себя в кровати умерла, – растолковывала мне Мариша вещи, которые я и сама отлично знала. Просто стресс плохо повлиял на мои умственные способности. И к тому же я догадывалась, что милиция начнет проявлять неуместную подозрительность по поводу того, каким образом мы очутились в Аленином доме именно в тот момент, когда сама хозяйка висела в петле.

В общем, несмотря на мои опасения, Мариша отправилась вызванивать ментов. А меня оставила, как она выразилась, сторожить тело.

– Мало ли что с ним может случиться, – туманно пояснила она. И вышла в соседнюю комнату.

Смотреть на качающееся на люстре тело Алены было выше моих сил, поэтому я принялась рассматривать безделушки, которые стояли на комоде. Там было множество хорошеньких фарфоровых статуэток, бронзовых и серебряных фигурок животных, а также несколько фотографий в красивых металлических рамках.

На двух фотографиях Алена была в одиночестве на фоне какой-то южной растительности. А вот на третьей фотографии Алена была в обществе какого-то парня. Я взяла эту фотографию и внимательно ее изучила. Алена была черноволосой женщиной с глазами светло-, очень светло-голубого цвета. Черты лица у нее были не совсем правильные, но волевой подбородок и линия губ убеждали, что перед нами сильная личность. А вот глаза были холодные и взгляд какой-то презрительный.

В общем, Алена даже на фотографии мне не слишком понравилась. Похоже, она была сильной, беспринципной женщиной себе на уме. И я принялась рассматривать фон, на котором были сфотографированы Алена и неизвестный, но потрясающе роскошный парень. Безусловно, растительность по-прежнему была южной, Аленин костюм и прическа не изменились. Просто рядом с ней появился этот мужчина.

Я перевернула фотографию. На другой стороне имелась надпись, сделанная незнакомым мне почерком. «Стамбул. Июнь 2003 года». Выходит, фотография была сделана совсем недавно. Этим летом. Когда Алена еще работала в своем массажном салоне. Интересно, кем она там работала? Не похоже, чтобы проституткой. Собирала деньги? Хм, интересно, а для кого она их собирала? И в то же время она была знакома с таким потрясающе красивым парнем. Странно.

Хотя еще более странно смотрелась здесь одинокая фотография Михаила, которая стояла на столике позади остальных фотографий. Она была даже без рамки, а просто прислонена к фотографии Алены. Михаил был снят в обществе двух светловолосых девочек-подростков. И выглядел очень счастливым. Эта фотография была слегка помята. И вообще плохо вписывалась.

В тот момент, когда я рассматривала фотографию Михаила и двух светловолосых девочек, вернулась Мариша.

– Ментов уже вызвала, – сказала она.

Вместо ответа я протянула ей фотографию.

– Это и есть Михаил? – спросила она у меня.

Я кивнула в ответ.

– Странно, – сказала Мариша. – Он не похож на того мужчину, о котором может мечтать молодая и красивая девушка. Может быть, твой сосед сказочно богат? Ты не замечала?

Я помотала головой. Сказочного богатства я за Михаилом точно не замечала. Он жил всего лишь в однокомнатной, к тому же совершенно пустой квартире.

– Но все-таки однокомнатная квартира в таком хорошем доме, как ваш, должна стоить прилично, – сказала Мариша.

И тут я внезапно вспомнила одну вещь, которую мне рассказала Лена – моя соседка из квартиры напротив. Она рассказала, я не придала значения и потому забыла, но сейчас это снова всплыло в моей памяти.

– Мариша, а ведь Михаил вовсе не покупал ту квартиру! – воскликнула я.

– Нет? – удивилась Мариша. – А почему же он там жил? На каких правах?

– Он ее просто снял, – сказала я.

– Ты в этом точно уверена? – спросила Мариша.

– Да, – кивнула я. – Дом у нас кооперативный. Так что все вопросы решаются через председателя, который живет тут же в доме. И к тому же по понедельникам заседает в такой комнатке на первом этаже, которую никак не миновать. Так вот, когда появился этот Михаил, Лена зашла к председателю и поинтересовалась, что это за человек такой? И председатель ей сказал, что ничего не знает, потому что квартира как числилась за нашими бывшими соседями, так и числится. Ему никаких бумаг о ее продаже не поступало.

– Выходит, Михаил вовсе не так уж богат, – сказала Мариша. – Просто снять квартиру много денег не нужно.

– Интересно, а на чьи же тогда деньги строится весь этот дом? – пожала я плечами. – Неужели на собственные Аленины? Тогда я вовсе ничего не понимаю. Красивая, молодая и преуспевающая женщина, с одной стороны, и какой-то невзрачный толстячок с лысиной и очками – с другой. Что их могло связывать? И еще девчонки какие-то рядом с Михаилом сфотографированы. Кто они-то такие?

Но на этот вопрос мы не успели ответить, потому что пожаловали менты. Вели они себя еще бесцеремонней, чем показывают в кино. Нас с Маришей сразу же задвинули в другую комнату и промариновали там без малого полтора часа. Лишь после этого с нами соизволили поговорить. Началось все с обычной процедуры, когда менты знакомились с нами. По долгу службы они не поленились выяснять все наши данные лично у нас, хотя наши паспорта были уже у них.

– Ну, рассказывайте! – сказал один из ментов, представившийся нам как оперуполномоченный Жихарев. – Все по порядку рассказывайте. Как вы очутились в этом доме? Как нашли труп? Кем вам приходится покойная?

Мы с Маришей переглянулись и начали рассказывать с самого начала. Верней, про своего соседа и его проклятущих рыбок рассказывала я одна. А про записку и поиски Алены рассказывали уже мы вместе.

– И где эта записка? – оживился Жихарев.

Мы послушно протянули ему записку. Он бегло прочел ее, и лицо его помрачнело.

– Написано печатными буквами, – сказал он.

После этого он заставил нас с Маришей проделать ряд гимнастических действий. Мы прыгали, поднимали руки вверх и снова прыгали уже с поднятыми руками. Когда Жихарев предложил Марише взять меня на руки и поднять вверх, насколько это будет возможно, мы взбунтовались.

– Что вы дурака валяете! – возмутилась Мариша. – Что за идиотские шуточки? Тут человек умер, а вы веселитесь!

– Я веселюсь? – удивился Жихарев. – И не думал вовсе. Я пытаюсь воссоздать картину преступления.

– Преступления? – внезапно осипшим голосом переспросила я.

Вот оно! То самое, чего я опасалась с первой же минуты, когда увидела висящую под потолком Алену! Они думают, что это мы ее прикончили.

– Какого именно преступления? – пожелала уточнить Мариша. – Вы что, хотите сказать, что Алена не сама повесилась?

Жихарев таинственно промолчал.

– Вашу знакомую задушили, – наконец сказал он. – А потом инсценировали самоубийство, повесив ее на люстре.

Мы с Маришей молчали.

– И я пытаюсь понять, могли это сделать вы с подругой или нет, – закончил свою мысль Жихарев.

– Почему вы думаете, что Алену задушили? – спросила я.

– Во-первых, почему вы называете покойную Аленой? – спросил у нас Жихарев. – По документам она Елена.

– Лена, Алена, какая разница? – пожала плечами Мариша. – Все знают, что Алена – это сокращенное от Елены.

Жихарев, кажется, не был так в этом уверен и молчал.

– Мы же вам объясняли, что мы не знали этой женщины, – сказала я. – Мы примчались сюда спасти неизвестную нам Алену – подругу моего соседа.

– Ладно, разберемся сначала с вашим соседом, – оживился Жихарев. – В какую больницу его увезли?

Я пожала плечами.

– Хорошо, а как его фамилия?

Увы, этого я тоже не знала.

– Что-то вы про своего соседа совсем ничего не знаете! – сказал Жихарев. – А тем не менее он оставляет вам ключи от своей квартиры.

– Так она же пустая! – воскликнула я. – Там брать нечего! Он ничем не рисковал. А рыбок его кто-то же должен был кормить! Знаете, сколько с ними мороки! Чуть температура воды повысится, они сразу размножаться хотят!

– Вы нам лучше скажите, почему считаете, что Алену убили? – перебила меня Мариша.

– Наши эксперты обнаружили у нее на шее под веревкой следы удушения, там остались синяки от пальцев, – любезно объяснил ей Жихарев. – А потом вашу знакомую уже мертвую повесили на люстру.

– Знаете, чтобы повесить эту женщину на люстру, нужна большая физическая сила, – сказала я. – Она выглядела довольно упитанной и рослой.

– Вот я и думаю, – пробормотал в ответ Жихарев, задумчиво глядя на бицепсы моей подруги.

– Но зачем нам, если это мы убили Алену, было вызывать потом милицию? – возмутилась я, верно истолковав его взгляд.

– Да еще сидеть и ждать, пока она остынет! – поддержала меня Мариша. – Вы же ее трогали! И мы трогали, когда вошли в дом. Она уже была совершенно холодная!

– Ладно, – кивнул Жихарев. – Я проверю ваше алиби. И когда эксперты установят точное время смерти Алены… В общем, если выяснится, что в момент смерти Алены вы действительно занимались ее розысками, то я поверю в ваши бредни. А пока ваши документы останутся у меня. И я попрошу вас завтра явиться для допроса вот по этому адресу.

Он записал на бумажке адрес и протянул бумажку нам.

– А пока никуда из города не уезжайте, – убедительно попросил он нас. – Не надо. Я не хочу с вами ссориться, но если пойму, что вы пытаетесь скрыться от правосудия, то упрячу вас за решетку.

На улицу мы вышли, пошатываясь. Меня лично ноги почти не держали.

– Мы снова вляпались в какое-то дерьмо! – сказала Мариша.

– Но кто же мог знать, что эту Алену убьют! – с досадой сказала я. – В записке же черным по белому было написано, что она сама наложит на себя руки.

– Записка была написана печатными буквами, значит, ее мог написать любой человек, а вовсе не Алена, – сказала Мариша.

– Да, странно, что мы сразу не обратили на это внимания, – ответила я.

– Наверное, кто-то хотел заманить твоего соседа в этот дом и спихнуть на него убийство Алены, – сказала Мариша. – Или убить хотели именно твоего соседа, а пострадала Алена. Не знаю, нужно разыскать твоего соседа и все у него выяснить.

С этими мыслями мы вернулись ко мне домой. По дороге Маришу осенило, что неплохо было бы опросить других соседей у нас на этаже, вдруг кто-то видел того человека, который засунул в дверь сороковой квартиры злосчастную записку. Разумеется, этим мне пришлось заняться самой.

– Тебе, Даша, твои соседи быстрей расскажут все, что знают, чем мне – постороннему для них человеку, – объяснила мне Мариша. – Ты иди поговори с ними, а я пока займусь приготовлением ужина.

Я старательно обошла все оставшиеся на этаже пять квартир. И лишь в сорок второй мне улыбнулась удача. Там жила странная парочка. Мать девяноста с лишним лет и сынок лет пятидесяти. У мамочки с ранней молодости был стальной характер. У сына характер был мягким, как пюре или как манная каша. Но жену он себе нашел по образу своей мамочки. Такую же железобетонную. Так что бедной старушке пришлось намаяться, прежде чем ей удалось выжить невестку с внучкой из своего дома. И зажить наконец-то вдвоем со своим обожаемым сыном Гошей.

Вот эта старушка и помогла мне. Все лето она проводила за городом на даче. Но не потому, что хотела дать сыну немного пожить нормально, а потому что ей в ее возрасте нужен был свежий воздух.

В общем, за лето она успела соскучиться по своим соседям, поэтому мое появление восприняла с некоторым подобием радости. Тем более что Гоши не было дома. Если бы он был дома, старуха вряд ли бы позволила перешагнуть порог квартиры, так как имела твердое убеждение, что все женщины в доме, да и во всем мире, только и мечтают, как бы увести у нее это сокровище – пятидесятилетнего Гошу.

– Да, видела я нашего нового соседа, – поджав губы, сказала мне Наталья Григорьевна. – Аморальный человек. Водит к себе молоденьких девчонок. Вы же с ним стенами граничите, вам небось все слышно?

И старая ведьма уставилась на меня с неуемным любопытством. Я ее заверила, что нам ничего не слышно. Кажется, она мне не совсем поверила, но немного успокоилась. И позволила мне заговорить на интересующую меня тему. Для начала я рассказала Наталье Григорьевне о том, что соседа увезли в больницу. Она это событие пропустила, потому что как раз в это время, когда увозили Михаила, ходила в магазин.

– Сегодня? – переспросила она у меня. – Жаль, не видела. Зато я видела какого-то мужчину, который приходил к вашему соседу.

– Когда? – воскликнула я.

– Между двенадцатью и половиной первого дня, – сказала Наталья Григорьевна.

Время совпадало. Мы как раз в это время болтались за кормом для проклятых рыбок. И неизвестный мог сунуть в дверь квартиры Михаила ту самую записку, якобы от Алены.

– И как выглядел этот человек? – спросила я. – Вы можете его описать?

– Как он выглядел? – удивилась Наталья Григорьевна. – Неаккуратно он выглядел, вот что я скажу. Ну а остальное… Хм! Это был мужчина, худой, небритый. Такое впечатление, что он был и не причесан. Ростом чуть пониже моего Гоши. Черная драповая куртка расстегнута, на шее шарф болтается. Яркий такой шарф. Мужчине в возрасте уже неприлично носить такие яркие вещи. И вообще нужно следить за своей внешностью. А этот тип выглядел так, словно провел ночь на скамейке на улице.

– И что он делал?

– Что делал? – снова переспросила меня Наталья Григорьевна. – Я же говорю, звонил в дверь нашего нового соседа. А потом, должно быть, ушел. Мне было некогда за ним следить, потому что мне нужно было смотреть за бульоном для Гоши. У него в последнее время начались рези в желудке. Это от неправильного питания летом. Гоша словно малый ребенок, совершенно не понимает пользы супов на первое.

Про Гошины рези мне совершенно не хотелось слушать. И я под предлогом того, что у меня варится картошка, удрала к Марише.

– Слушай, а я ведь тоже помню этого неопрятного мужика! – воскликнула Мариша, когда я ей передала слова Натальи Григорьевны. – Мы же с ним столкнулись внизу. На крыльце. Ты что, не помнишь?

Я не помнила. Должно быть, в тот момент моя голова была полностью занята проклятущими и дорогущими рыбками, коварно собирающимися сменить пол.

– Точно! – продолжала ликовать Мариша. – Я его хорошо разглядела. Нечесаный и в черной куртке с пестрым шарфом. Ему лет сорок пять или даже под пятьдесят. И рожа у него была вся какая-то помятая. Я еще посмеялась, когда он сел в такой же помятый «Форд» и уехал. Думаю, что восьмидесятых годов выпуска.

– Кто? – не поняла я.

– Машина, – объяснила мне Мариша.

– А номера на машине ты не запомнила?

– Номера я не запомнила, – покачала головой Мариша. – Но можно спросить у твоего соседа, должен же он знать людей, которые к нему ходят.

– Да, – согласилась я. – А как это сделать? Чтобы спросить у моего нового соседа про его друзей, нужно сначала добраться до самого Михаила. А он в больнице. И фамилии Михаила я не знаю.

– А ты узнай его фамилию у твоих бывших соседей, которые и сдали Михаилу свою квартиру, – сказала Мариша. – У тебя есть их новый телефон?

Телефон у меня был. И я начала звонить. Мариша стояла рядом и одновременно контролировала процесс жарки котлет и мой телефонный разговор с моими бывшими соседями. К счастью, они оказались дома.

– Никакому Михаилу мы квартиру не сдавали! – очень удивилась тетя Света – наша бывшая соседка. – Там сейчас живет наш родственник. Даша, ты, наверное, перепутала. Я не знаю никакого Михаила. Он просто не может жить в моей квартире.

Но я стояла на своем.

– Я во всем разберусь и тебе перезвоню, – сказала тетя Света и повесила трубку.

А мы с Маришей пошли есть ее чудовищно пересоленные котлеты. Гарнира Маришин ужин не предусматривал. Вместо закуски Мариша подала соленые огурцы из банки. В сочетании с солеными просто до горечи котлетами, обжаренными до хрустящей корочки, и тоже основательно посоленными кусочками черного хлеба, эти огурцы вызвали во мне решительный протест.

– Наверное, влюблюсь скоро в кого-нибудь, – жизнерадостно сообщила Мариша, отведав собственной стряпни и отодвинув тарелку с недоеденными котлетами в сторону.

– Ты же замужем, – выпивая третью чашку чая, напомнила я ей.

– Так я о чем и говорю, – оживилась Мариша. – Мне кажется, что наш брак с самого начала был ошибкой.

– Только не говори, что ты собираешься разводиться! – испугалась я.

– К этому все и идет, – ответила Мариша. – Мужа своего я не люблю. Он мне надоел до чертиков. И Вена эта тоже осточертела. Там все время одно и то же. Я просто бешусь от скуки. А котлеты однозначно свидетельствуют, что я на пороге самой сильной в своей жизни любви.

Возразить я не успела, потому что позвонила тетя Света.

– Вот что он, мерзавец, удумал! – сердито закричала она в трубку. – Я его пустила пожить по-родственному бесплатно, а он, подлец этакий, сдал мою квартиру. Денежки себе в карман и мне об этом ни гугу.

В общем, выяснилась следующая история. Племянник тети-Светиного мужа, узнав, что сына тети Светы, Гешку, посадили, начал атаковать своих родственников, чтобы те позволили ему немного пожить в освободившейся квартире. Исключительно ради того, чтобы подготовиться к блестящей сдаче диплома. Племянник в этом году заканчивал университет и просто мечтал об отличном дипломе.

– Он и правда живет с матерью, отцом, старшей сестрой и ее семьей. А у них недавно родился третий ребенок, так что мальчику готовиться к экзамену в таких условиях сложно, – говорила тетя Света. – Вот я и пустила его пожить. А что со студента возьмешь? Вот мы и решили, пусть мальчик поживет бесплатно и спокойно подготовится к своему диплому. Сделали доброе дело, называется.

– Но он пересдал квартиру другому человеку, – сказала я. – Так?

– Так, – согласилась тетя Света.

– Но адрес, где этот человек зарегистрирован, вашему племяннику известен? – спросила я. – Или хотя бы фамилия его жильца?

Выяснилось, что фамилию Михаила энергичная и пылающая жаждой мести тетя Света из своего племянника, студента и обманщика, выбила. У Михаила оказалась очень поэтическая фамилия – Цветиков.

– Только зачем он тебе? – спросила она. – Племянник говорит, что этот Михаил, которому он уступил квартиру, почти бомж. Жена его выгнала за роман с какой-то девицей. К тому же он старый. Ему за пятьдесят. И лысый. Зачем тебе такой мужчина?

– Тетя Света, я только хочу навестить его в больнице, – сказала я. – И спросить, чем кормить его рыбок.

– Ага! Вот ты уже и рыбок его кормишь! – обличающе сказала тетя Света. – А денег на корм для этих рыбок он тебе небось позабыл оставить?

Денег мне Михаил в той ситуации в самом деле оставить не мог. Но в устах тети Светы эта вполне простительная для человека, которого увозят в больницу с острым приступом чего-то, забывчивость обретала поистине грандиозный смысл.

– Вот помяни мое слово, – говорила тетя Света, – квартиру я свою назад заберу, Михаилу этому жить негде будет, и он к тебе переберется. А тебе это нужно?

– Тетя Света! – в ужасе закричала я. – Я вам клянусь, что между мной и этим пятидесятилетним толстяком с лысиной и в очках никакого любовного романа нет и быть не может.

– Ну, смотри мне! – пригрозила тетя Света. – Когда родители-то возвращаются? Как, только через две недели? Что-то они надолго уехали. А куда? Ах, в Италию. А у тебя их телефона нет? Есть? Ну так дай его мне. Мы с дядей Леней тоже хотим лето себе продлить. Может быть, если твоя мама скажет, что им там нравится, так мы к ним присоединимся.

Я дала телефон отеля, в котором остановились мои родители, и тетя Света наконец от меня отвязалась.

– Теперь будем обзванивать больницы на предмет поступившего к ним больного Михаила Цветикова? – спросила Мариша. – Или начнем со справочной «Скорой помощи»?

Я объяснила, что машина, которая забирала Михаила, была какая-то нетипично новая и отлично оснащенная. К тому же на боку у нее красовалась надпись «Российская страховая компания».

– Все ясно, – сказала Мариша. – Твой Михаил застраховал свою жизнь и здоровье в этой страховой компании. И по первому же его требованию они выслали за ним машину, чтобы доставить его в больницу.

– Разве такое возможно? – удивилась я.

– Если деньги есть и они работают, все возможно, – сказала Мариша. – Так что звонить нужно не в общегородскую справочную службу, а в справочную службу этой страховой компании.

Но для начала нужно было найти саму «Российскую страховую компанию». В «Желтых страницах», имеющихся у меня дома, ее не нашлось.

– Ничего удивительного, – пренебрежительно посмотрев на обложку, сказала Мариша. – Справочник у тебя девяносто девятого года издания. А все течет, все изменяется.

Пришлось звонить по 09. Там нам вежливо объяснили, что данная страховая компания, видимо, расположила информацию о себе на платной справочной службе. И звонить нужно туда. Уже по телефону 009. Мы позвонили и туда. Там нас довольно долго пытали Моцартом в аранжировке компьютера, а потом милый женский голос попросил еще немного подождать.

– Как будто бы и так не ждем! – возмутилась Мариша.

Наконец минуты через три трубку сняла девушка и дала нам нужный телефон. Мы немедленно позвонили по нему. Но там никто не ответил. В общем, ничего странного в этом не было, потому что к этому времени часы показывали уже десять часов вечера. И в страховой компании вряд ли был круглосуточный рабочий день.

– Ладно, – вздохнула Мариша. – Завтра с утра позвоним и узнаем, куда положили твоего Цветикова Михаила.

Честно говоря, мне не очень-то и хотелось тащиться в больницу к этому типу. Может быть, тетка Света и права. Ведь действительно, сначала он всучает мне своих мерзких рыбок. Потом убивают его приятельницу, а мы оказываемся на подозрении. Нет, от этого Михаила следовало бы держаться подальше. Но когда я попыталась довести эту мысль до разума Мариши, то наткнулась на глухую стену непонимания.

– Ты сдурела! – завопила она. – Как можно прятаться в кусты, когда на наших глазах, можно сказать, убили человека? Нет, мы должны разобраться в этом деле.

Напрасно я пыталась ее вразумить, что Алена была нам совершенно незнакома. И мы вовсе не обязаны расследовать ее смерть. На это есть органы милиции. Но Мариша была неумолима. От волнения густая грива ее пышных светлых волос растрепалась, и моя подруга стала ужасно похожа на Бабу-Ягу из мультика про «Летающий корабль», где эти самые Бабы-Яги водят веселые хороводы на болоте.

– Я просто не смогу уснуть и вообще жить не смогу, если мы не разузнаем, какого черта убили эту женщину! – возбужденно твердила мне Мариша.

В этом же ключе она говорила примерно полтора часа. И наконец я сдалась. Выставить из моей квартиры Маришу не удавалось, равно как и переубедить ее, поэтому оставалось смириться.

– Ладно, мы найдем Михаила, спросим, что все это значит, и на этом все! – наконец сказала я.

– Так этого же я от тебя и добиваюсь! – обрадовалась Мариша, и мы наконец-то смогли лечь спать.

Перед сном Мариша позвонила своей маме и предупредила, что остается ночевать у меня.

– Господи, опять вы во что-то влипли! – простонала в ответ Тамара Ильинична. – Другие девушки в вашем возрасте уже семьи имеют, мужей. А у вас все не как у людей. Вместо того чтобы перед мужиками юбками крутить, вы все какие-то трупы находите. Что за странность у вас такая?

– Мама, с чего ты взяла про труп? – недоуменно спросила Мариша. – Кто тебе рассказал?

И она метнула на меня негодующий взгляд. Я в ответ пожала плечами и затрясла головой. Ни о каком трупе я Тамаре Ильиничне не рассказывала. Да у меня сегодня и вообще не было времени пообщаться с мамой Мариши.

– Да чего уж там не знать! – кричала в трубку Тамара Ильинична. – Мне и знать нечего. Я тебя за двадцать с лишним лет хорошо изучила. Где ты, там жди какой-нибудь истории. Кстати, тебе твой Карл из Вены звонил. Волновался, где это ты в такое позднее время бродишь.

– Да ну его! – отмахнулась Мариша. – Скажи, если еще будет звонить, что я куда-нибудь уехала. В деревню к больной бабушке, например.

– Но у тебя нет бабушки, – растерялась Тамара Ильинична. – Тем более в деревне.

– Но Карлу ведь об этом необязательно знать, – сказала Мариша. – Скажи, пусть успокоится.

И на этом разговор окончился.

– Повезло тебе, Дашка, с мужем, – сказала Мариша, ложась спать. – Смотался в Португалию и звонками с дурацким беспокойством не тревожит.

– Почему дурацким? – спросила я.

– Да потому что! Ну скажи, какой толк Карлу волноваться обо мне, если он в Вене, а я тут, в Питере, и между нами тысячи километров. Чем он может мне помочь, если со мной что-нибудь случится? Да ничем. Так что и волноваться ему обо мне бесполезно.

– Конечно, лучше как у меня, – усмехнулась я. – Ни телефона я его не знаю, ни адреса. Случись чего, не буду даже знать, где его и искать.

– Вот и я о том! – обрадовалась Мариша. – И поэтому никакого беспокойства. Все равно ведь ничего поделать не можешь. И через наше посольство в Португалии тебе его не разыскать. Он ведь в Португалии наверняка без вида на жительство живет. А это значит, что от всех властей он прячется. Он, наверное, и тебе своего адреса не дает из конспирации.

– Ага, – кивнула я. – И денег на воспитание ребенка не шлет по этой же причине. Из конспирации.

Мариша ничего не ответила. Она думала.

– Как только закончим это дело, – наконец сказала она, – вплотную займемся твоим пропавшим мужем. Это ведь очень загадочно, что он пропал. Он ведь так радовался, когда родилась Сашка. Прямо весь сиял, когда из роддома примчался. Всем позвонил и сказал, что у него родилась дочка – голубоглазая брюнетка. И потом, я помню, он ей все время песенки пел и сказки рассказывал. Другие мужики к ребенку, пока тот говорить и бегать не начнет, и подойти боятся.

– Слушай, хватит о моем муже! – не выдержала я. – Честное слово, даже твоя неуемная страсть к расследованиям убийств не так невыносима, как твое стремление покопаться в личной жизни твоих подруг.

– Но вы же мои друзья? – удивилась Мариша. – Должна же я знать, что у вас в личной жизни происходит.

Я ей не ответила, сделав вид, что уже сплю. Хотя честно сказать, после Маришиных пересоленных котлет уснуть было трудновато. Все время хотелось пить. Приходилось по сто раз вскакивать и мчаться на кухню за холодной водой. Наконец, уже под утро, я уснула.