Игрушки для императоров. Иллюзия выбора Кусков Сергей

Глава 8

ЗАКОНЫ ПОБЕДЫ

– Пройдемся…

Он взял Габриеля за плечо и потянул к виднеющемуся посреди сквера памятнику. Машины с недоуменной охраной остались позади.

Сергей любил это место. Частенько приезжал сюда посидеть, подышать воздухом. Даже не ради встреч и разговоров, просто так. На Венере мало рекреаций, еще меньше с свежим и чистым воздухом. И почти нет тех, где отдаленной частью сознания можно почувствовать себя дома.

Дом. Сказочное место, куда ему закрыта дорога. Он не был там много лет и вряд ли когда-нибудь побывает. Не с официальным визитом, не ради переговоров, а просто отдохнуть, полюбоваться красотами, душевно посидеть. Проехаться по местам, где провел детство. Порыбачить на Волге, достав старинную дедову надувную лодку. Пожарить шашлычок на открытой полянке среди лесочка, под светлым голубым небом. Похлопать обнаглевших до безобразия комаров…

Мечты!

Его жизнь навсегда связана с этой планетой. Ее судьба давно стала его судьбой. Более того, он сам творит судьбы, и свою и планеты, уже много лет. Но любил он это место не только за красоту и свежесть, оно обладало еще одним незаменимым качеством, благодаря которому именно этот сквер среди множества прочих был избран в качестве любимого. Речь идет о памятнике нелатинскому писателю Эрнесто Хемингуэю в самом центре сквера, обнесенному невысокой декоративной оградкой.

Мало кто из гуляющих здесь людей знает, кто такой Хемингуэй, еще меньше его читало. Слова «Старик и море» у подавляющего большинства обывателей вызовут ассоциации абстрактного моря и абстрактного старика. Он и сам, если честно, не читал, некогда было. Но главное в памятнике не человек, а постамент. На самом деле это мощнейшая установка электронного подавления, смонтированная здесь на случай войны или переворота. Таких установок в городе много, на каждом шагу, но сочетание функциональности и красоты сквера дали Сергею ощущение незабываемой полноты, без которой неуютно.

Все установки включаются нажатием единственной кнопки, расположенной в подземном бункере Золотого дворца. Каждую из них по отдельности можно включить специальным электронным ключом, принадлежащим лично главе государства. Юридически, конечно, принадлежащим, практически же уже много лет нет от него секретов, и он всячески пользуется благами небожителей, являясь небожителем сам.

Сергей обернулся и участливо улыбнулся пыхтящей от злости Даниеле. Ничего, пусть позлится, шавка! Он не знал, сколько на нем следящей аппаратуры, какие жучки удается выключить с помощью обычных средств подавления, какие нет. Памятник же выключал всё. И она ничего, абсолютно ничего не могла с этим поделать! Палец нащупал в кармане переключатель ключа, заранее выставленного на малую мощность, метров на сто в радиусе. Раздался еле слышимый щелчок, и беруши, в фоновом режиме транслирующие переговоры его охраны на всех трех каналах, замолчали. Как и вся электроника в зоне подавления.

Обыватели вокруг всполошились, в один момент отказали все навигаторы, все внешние функции браслетов и системы связи. По статистике, в любой момент времени в сетях сидит около половины жителей королевства, с кем-то разговаривая, ведя поиск, слушая радио и делая много чего еще. Сорок процентов оставшихся эксплуатируют приборы в ждущем режиме, и только одна десятая населения может не заметить, как где-то что-то отключили. Сергей про себя усмехнулся: переживут!

– Ее высочество заменила ангелочков собственными людьми, – произнес он, вдыхая воздух полной грудью. В данный момент не существовало силы, способной записать или передать куда-либо их разговор.

– Утечка? – задумчиво спросил боец.

Сергей отрицательно покачал головой:

– Скорее перестраховка. Она что-то подозревает, но это лишь необоснованные подозрения. В случае утечки она повела бы себя по-другому.

– Понятно. И что теперь делать, сеньор?

– Приказ тот же. Лишь небольшая поправка. Открывать огонь, только если гвардейцы первыми начнут стрелять в бандитов. Или с их стороны последует недвусмысленная провокация. Это не ангелочки, мы не можем стрелять в своих, какие бы интересы за этим ни стояли.

– А если они все же откроют огонь? – Габриель опасно прищурился.

– Если откроют, мы не властны перед обстоятельствами.

Пауза. По лицу Габриеля нельзя было понять ничего, но Сергей знал, что творится у того в душе.

– Прости, мне самому тяжело. Но их необходимо остановить.

Габриель понимал. Опытный боец, не первый год варится в этой каше, привык ко всякому. Но если Сергей не объяснится с ним сейчас по душам, а спустит команду стрелять в своих сверху, он не сможет больше рассчитывать на него и его взвод. На их преданность. А возможно, и на остальные подразделения своей службы.

– Понимаю.

– Все-таки рассчитываю, она одумается, – продолжил он. – Всему есть предел. Ну, все, пока свободны. Весь взвод, кроме Диего. К Диего у меня разговор. – Сергей недобро усмехнулся. – До завтра.

– Так точно, сеньор. До завтра.

Боец откозырнул и побрел к машине. Сергей присел на лавочку. Стрелять в своих? На самом деле приказ был отдан еще вчера, и это полностью заслуга корпуса, что ангелочков не считают «своими».

Как же хрупок мир! И как хрупок человек. Вот важно вышагивает по аллее ребенок. Молодая мама держит его за руки, малыш только учится ходить. Рядом коляски, возле которых еще две мамаши промывают косточки героям очередной сетевой мыльной оперы. Сколько времени надо, чтобы убить их? А сил? Сколько времени и сил надо, чтобы убить ребенка?

А если его НАДО убить именно сейчас, иначе потом будет поздно? Потому что потом, когда вырастет, он совершит столько непоправимого, что убить его сейчас – самый разумный выход? Как действовать в такой ситуации?

Он излишне сентиментален. Убивал в своей жизни не раз, не два. Сотни. Убивал росчерком пера, отдавая нужным людям нужный приказ. Но его жертвами были люди взрослые, отдающие отчет в действиях. А дети? Как убивать детей?

Имел ли он, Сергей, право, занимая такую должность, быть сентиментальным? Восемнадцать лет он отвечал на этот вопрос «НЕТ», но всякий раз оттягивал решение о ликвидации мальчишки. День за днем, год за годом, цепляясь за разные отговорки. Пока не стало поздно. Происходящее же теперь напоминает пожар, который тушат ведрами. Вроде бы и бесполезно, но стоять сложа руки…

А впрочем, ничего еще не потеряно. Он умеет ждать. Ребенок вырос, это совсем не тот малыш, что смотрел на него с экрана визора большими наивными глазенками. Главное – выждать нужный момент. Он умрет, обязательно умрет, это вопрос времени. И целесообразности.

– Звали, сеньор? – раздался робкий голос сбоку.

Сергей поднял глаза. Диего. Один из самых молодых бойцов во взводе Габриеля.

– Присаживайся.

Он хлопнул по лавочке рядом с собой и откинулся на спинку. Диего последовал приглашению.

– Я слышал, у тебя больная мать, – начал Сергей издалека, но так, чтобы сразу стало понятно, о чем речь.

Боец виновато опустил голову:

– Да, сеньор.

– И ее нельзя вылечить.

– К сожалению, сеньор. На дворе двадцать пятый век, а врачи до сих пор не могут справиться ни с чем тяжелее простуды.

– Не драматизируй, – усмехнулся Сергей. – Большая часть неизлечимых болезней – наше собственное творение. Боевые вирусы, биологическое оружие, мутации из зон ядерных конфликтов. Мы сами виноваты в том, что имеем, Диего. Это наша общая вина, и нечего пенять на врачей.

– Моей матери от этого не легче, сеньор.

Сергей задумчиво усмехнулся:

– Возможно. Но не мы правим обстоятельствами, а обстоятельства нами. Скажу больше, для своей матери, случись с ней подобное, я сделал бы то же самое.

Но я не на твоем месте, Диего! – повысил он голос. – И должен думать о более глобальных вещах. И мне не нравится, когда ко мне заявляется контрразведка, предоставляя доказательства того, что ты ведешь на черном рынке активный поиск запрещенного наркотика, за распространение которого полагается смертная казнь.

Пауза.

– Это не наркотик, сеньор… – виновато выдавил Диего и опустил голову. – Это лекарство.

– Это наркотик. Оно не лечит, твое лекарство. Лишь временно облегчает страдания.

– А вы бы на моем месте как поступили? Лишили мать единственного средства, облегчающего страдания?

– На твоем месте я бы пришел к своему начальнику, то есть ко мне, и попросил бы содействия, – отрезал Сергей. – А хороший начальник, а я все-таки склонен относить себя к хорошим начальникам, в ответ сделал бы вот так.

Он вытащил из внутреннего кармана небольшой прозрачный пакет и протянул бойцу. Тот взял его в руки, которые мелко задрожали.

– Вокзал на площади Святого Себастьяна, – продолжил Сергей. – Камера хранения. Здесь несколько ампул, на первое время, остальное там. Запас, которого должно хватить на год, если не больше. Если твоя мать доживет, конечно, до этого времени. Извини, если мои слова тебя задели.

Он вновь полез в карман и извлек небольшой стандартный электронный ключик с номерком.

– Если будет нужно, я достану еще. Самый лучший, индийского производства, ты знаешь в этом толк.

– Спасибо, сеньор! – выдавил юноша, пожирая глазами драгоценности, попавшие к нему в руки. Драгоценности, ибо на черном рынке каждый грамм этого вещества на вес золота в прямом смысле слова. Не считая того, что за покупку или продажу его грозит смертная казнь.

– Сам понимаешь, ни один грамм не должен уйти «налево».

– Разумеется, сеньор! – Глаза бойца сияли от счастья.

Сергей обожал такие моменты – дарить людям счастье. Это здорово. Особенно когда ничего тебе не стоит. То, что он передал сегодня, – конфискат из специального хранилища, приготовленный к утилизации и теоретически утилизированный службой по борьбе с наркоторговлей. Но как же счастлив человек, конкретный, не абстрактный, получив такое богатство для больной матери!

– Завтра боевая операция, – перешел он к делу. Юноша напрягся. – Вы сопровождаете сделку между корпусом телохранителей и известными тебе бандитами. Следите, чтобы она была честной.

– Я знаю, сеньор, – кивнул Диего.

– На самом деле ваша миссия немного иная. По моим данным, одна из сторон, и это не бандиты, готовит провокацию с целью уничтожения другой стороны. Я отдал приказ пресечь эту провокацию. Жестко, крайне жестко, даже радикально. Твоя задача – занять позицию позади гвардейцев, напротив бандитов. Там же, в камере хранения, капсула с подробным планом территории, где будет происходить обмен, подберешь место самостоятельно. Тебе придется спуститься как можно ниже за спины ангелочков и гвардейцев, и, как только Габриель с ребятами откроет огонь, уничтожишь мальчишку.

– Которого?

– Того, которого бандиты собираются передавать ангелочкам. Все должно выглядеть так, будто его убили люди корпуса и гвардейцы ее высочества. Задача ясна?

Диего кивнул.

– В методах и способах не лимитирую, действуй по обстановке. Главное, – Сергей понизил голос, выделяя фразу, – стрелять ТОЛЬКО после того, как Габриель откроет огонь. И ни секундой раньше. Если его атаки не последует, твоя задача – мирно и незаметно уйти после завершения сделки. Вопросы?

– Вопросов нет, сеньор! – вскинулся юноша.

Сергей усмехнулся. Вот так из человека, которому светил как минимум пендель из органов, а максимум от двадцати лет до пожизненного, получился довольный и по гроб обязанный боец, ради жизни матери готовый забрать жизнь незнакомого ему человека. Стадо! Человеческое стадо!

– Это всё. До утра свободен.

– Так точно, сеньор! – Диего поднялся и откозырял, после чего по-военному развернулся и, картинно чеканя шаг, направился к машинам.

Сергей сидел еще несколько минут, затем последовал за ним. Подойдя к машинам, бегло бросил затрусившей наперерез Даниеле:

– Я еду в имение дона Виктора Кампоса. Думаю, ваше присутствие там нецелесообразно.

– Но, сеньор! – попыталась возразить та, но он ее пресек, пронзив злым ненавидящим взглядом.

– Я сказал, Даниела, тебе и твоим девочкам, как представителям заинтересованной стороны, там делать нечего! Вы остаетесь здесь! Вызывайте машину из дворца, вас заберут! Вопросы?

– Вопросов нет, сеньор, – поникла та, опуская глаза.

Он влез в люк и демонстративно опустил его перед ее носом. А когда машины тронулись, злорадно наблюдал, как пять девочек во всеоружии растерянно хлопают глазками у обочины. Гордячка Даниела, сняв шлем, ругалась с кем-то поодаль, то ли докладывая, то ли действительно вызывая транспорт.

– Куда, сеньор? – ожила пятая линия. Командир его людей, едущий в головной машине.

– В поместье Виктора Кампоса.

Он не лукавил, ему действительно нужно туда. Теперь перед ним стояла другая трудновыполнимая задача – убедить Виктора свернуть первоначальные замыслы и сделать то, что от него требуют. В первую очередь действительно не брать оружие.

– Сеньор, вам туда нельзя! Вам запрещено находиться здесь!

Хранительница выскочила ему наперерез, намереваясь не пустить, но он пер напролом на такой скорости, что та в последний момент не решилась на крайние меры.

– С дороги! – бросил он и с ненавистью отпихнул ее в сторону, пользуясь преимуществом в весе и силе. За хранительницей последовала дверь, тяжелая, створчатая, каким-то чудом не замененная гермозатвором. – Будешь еще мне указывать, что делать!

Хранительница стушевалась. Сзади и сбоку выскочили ее коллеги с оружием, готовые отразить любую атаку на покои их высочеств, но, увидев его, растерянно опускали дула в пол и разевали рты. Лея и тут подгадила, не сообщила им о своем разрешении. А он ведет себя слишком нагло для человека, не имеющего права сюда входить, и это сбивает девочек с толку.

Наконец тяжелые створки поддались, он ввалился внутрь. Там его ждала еще одна хранительница, но без оружия. Встала, уперев руки в бока, загораживая проход.

– Только попробуй! – зыркнул он.

Ангел задумалась, затем отступила в сторону, пропуская его вперед.

– Только недолго. А то мне влетит.

Вся его ненависть разом схлынула. Она его пропускает, не зная, что у него разрешение? На свой страх и риск? Подставляется, давая ему побыть с детьми? Среди них что, есть нормальные?

Ему вмиг стало неловко.

– Она разрешила, – промямлил он как-то жалко, в момент потеряв самоуверенность. Злость тоже испарилась.

– Тогда можешь долго, – милостиво кивнула хранительница, развернулась и равнодушно побрела в караулку.

Обескураженный Сергей направился по коридору в покои, где, как он знал, любят играть его дети. Поворот, коридор, поворот. Вот и они.

Он замер на пороге детской. Убирающая игрушки служанка недоуменно воззрилась на него, потом решила, что она лишняя, и поспешно ретировалась. Одна из девочек, играющая на огромном пушистом персидском ковре с куклами, подскочила и огласила всю детскую истошным визгом:

– Па-а-а-а-апка!!!

И бросилась к нему.

Другая девочка, помладше, играющая рядом, тоже подскочила и кинулась, но молча. Он подхватил на руки вначале одну, затем вторую, нежно прижал обеих, не в силах выдавить ни слова.

– Папка, почему тебя столько не было? А ты надолго? А когда ты еще придешь? А вы с мамой поссорились, да? А ты будешь с нами играть?

Старшая засыпала его типично детскими вопросами, на которые он не мог дать ответ. Младшенькая же, как обычно, молчала, лишь хлопая большими голубыми глазенками.

Старшую назвала Лея. Почему так, а не иначе – она сама не смогла толково объяснить. То ли чтобы боги действительно покровительствовали ей, то ли реализуя какую-то детскую фантазию, он не понял. Но она так и осталась Фрейей, маленькой богиней. При этом соответствовала статусу, рано начала говорить и бегать, была активной и боевой, няньки не знали, что с ней делать. Изабеллу же, белокурую красавицу, назвал он. Она до сих пор почти не говорила, была тихой, но прекрасно все понимала. Ее умные голубые глазенки на смуглом личике снились ему, когда эта сука Лея запретила видеться с детьми.

– Как же я люблю вас, мои девочки! – Он поставил дочерей на пол. – А кому это у нас пора спать? Почему кое-кто до сих пор не в кроватках?

– А сказку? Ты расскажешь сказку? – заканючила Фрейя.

Он присел рядом.

– Расскажу. Какую сказку хотят послушать маленькие принцесски?

– Про Страшилу! И Железного Дровосека! И Элли! – завизжала она.

– Договорились! Всё, марш в кроватки, папа сейчас придет и тем, кто лег, будет рассказывать сказку про Элли и Страшилу. А тем, кто не лег, рассказывать не будет!

– Папа, а Карлосу расскажешь? – потянула Фрейя за рукав и указала на огромного голубого мишку в дальнем конце ковра. Этого мишку он в свое время подарил Фрейе, но Изабелле тот понравился больше, она постоянно таскала его с собой за заднюю лапу. Притом что Карлос размерами превосходил Изабеллу.

– Ну, если вы уложите его, и ему расскажу! А как же! А теперь марш в спальню.

Фрейя вприпрыжку убежала, что-то выкрикивая на ходу, Изабелла взяла медведя за ухо и потащила следом. Обе сияли от счастья.

Сергей активировал перед глазами козырек и вошел в дворцовую систему связи, набрав личный код доступа. После чего выбрал абонента, личного секретаря, молодого и способного паренька, которого недавно приблизил.

– Жан, ты уже в тюрьме?

На том конце раздалось недовольное сопение.

– Нет, сеньор граф. Но подъезжаю. Выдергивать вот так, на ночь глядя…

Эмоциональную составляющую он пропустил мимо ушей.

– Подъезжай и начинай поиски. Я буду ближе к середине ночи, у меня важные дела. Новый ориентир поиска: искомый объект не просто не дружит с законом, она проститутка.

Удивленное молчание.

– Вы уверены, сеньор граф?

– Да.

– Ко всем вышеперечисленным «прелестям» еще и это?

– Жан, ты плохо меня слышал? – понизил он голос.

– Нет, сеньор граф, – стушевались на том конце. – Но вы жестокий человек!

– Это не я жестокий. Это мир жестокий. И обстоятельства. И лично ее королевское величество, но последнее не обсуждается. Вопросы?

– Нет вопросов, сеньор граф, больше нет. Приступаю к работе!

– Приступай.

Сергей нажал отбой.

Проститутка. Как он не подумал об этом сразу? Зэчка-проститутка – лучший кандидат на роль матери человека-в-никуда. Идеальный объект для воспитания «наследника престола»! Остальное он тоже подберет со временем. Так подберет, что чертям тошно станет! Дайте только высшие силы красноречия, отстоять кандидатуру перед Леей. Но реальности последнего он не сомневался – отстоит.

– Я смогу защитить вас, мои принцесски! – произнес он, довольно улыбнувшись. – Я никому не дам вас в обиду! Никому и никогда!

Вновь вокруг подземелья бело-розового здания с колоннами. Я опять здесь, иду, глядя по сторонам, мои руки греет боевой игломет. Рядом, как и раньше, вышагивает Катарина, и, как тогда, вокруг нас образуется вакуум, все расступаются или шарахаются прочь. Все то же, все так же, ничего не изменилось.

Но это лишь внешние проявления. На самом деле с того раза изменилось все. И в первую очередь я. Я стал другим.

Нет, я по-прежнему Хуан Шимановский, подданный ее величества королевы Венеры, 2429 года рождения. Но теперь я мужчина, отдающий отчет в своих поступках, а не мальчик Хуанито, готовый на что угодно, лишь бы его не били.

Стены… Из таинственной цитадели загадочных амазонок окружающие стены превратились в коридоры офиса, в котором работают обычные служащие. Со своей спецификой, с вассальной клятвой королеве, но сути это не меняет. А что таинственного в обычных служащих?

Кто вообще такие эти ангелы? Молодые зеленые девчонки, которых дрючат так, что на это нельзя смотреть без слез? Бабы-стервы, пытающиеся подобрать ключик, чтобы править миром? Не только. К сожалению. Большому сожалению. Ибо, будь так, это место легко ненавидеть. Но ненавидеть место, где проходят школу жизни ОБЫЧНЫЕ люди? Обычные девочки, такие же, как мои одноклассницы и однокурсницы? Как девчонки из нашего района, с которыми я общался, дружил и встречался? Как миллионы их сверстниц за воротами? Они умеют убивать, да, но это единственное, что отличает их от остальных.

Убивать… Я и сам умею это делать. Пусть высшие силы не позволили мне довершить начатое до конца, но я ШЕЛ убивать Толстого. Шел осознанно. Иными словами, переступил ту грань, которая отделяет «человека обычного» от «человека убивающего», и не мне тыкать им, говоря, что я лучше. А практика? Практика – вопрос времени.

Бабы-стервы здесь тоже есть, глупо это отрицать. Взять ту же Катарину, вышагивающую рядом с видом победительницы. Пусть торжествует, мне не жалко. Она так и не поняла, кто кого больше использовал в нашей ситуации, я ее или она меня. Такие, как она, есть не только здесь, равно как везде есть плохие и хорошие. В моей школе, например, есть сволочи вроде Командора и есть порядочные, вроде дона Алехандро. Подонки, как Витковский, и такие, как последний преподаватель истории ЛА. Классный мужик, несмотря на то что шпик!

Но главным индикатором того, что все изменилось, стало оружие. Я сжимал его, придерживал при ходьбе, но теперь оно не придавало уверенности, не вызывало сокровенный трепет, который испытывают мужчины к игрушкам, умеющим убивать. Это просто была хрень, которая может делать так, чтобы другие люди становились мертвыми.

Я стал другим человеком, стал старше. И, несмотря ни на что, одно это стоило того, чтобы пересечь порог данного заведения в первый раз.

– Молчишь?

Я скупо кивнул. Отвечать не видел смысла. Все, что нужно, она скажет сама. Мы ехали медленно, бесцельно перескакивая с одной подкупольной магистрали на другую, без конечного пункта, оставив воркующую парочку далеко позади. И, за исключением приветствия, все это время не проронили ни звука.

– Ничего не хочешь сказать или спросить? – Она попробовала закинуть удочки.

Я неопределенно пожал плечами.

– Почему именно она? Именно такая, как Маркиза?

Катарина улыбнулась. Ждала этого вопроса.

– Для контраста. Она необычная даже для нас, да ты и сам это понял. А еще она очень хорошо метает ножи. Девочку с оружием ты бы легко вычислил, ножи же можно спрятать так, что никогда не догадаешься. А на небольших дистанциях ножи даже более грозная сила, чем пистолеты и игольники. Поверь.

Я верил. Видел, как некоторые спецы с ними управляются.

– Тот парень выжил? – сменил я тему.

Улыбка с ее лица сошла.

– Когда мы его отдавали скорой, был жив. Сейчас не знаю.

– Обязательно было позволять стрелять в него?

Мои вопросы ей не нравились, но она не пыталась юлить, отвечала. Всегда бы так!

– Да. Все три наши девочки вокруг стояли в невыгодной позиции. Мы не ждали, что кто-то набросится на бандитов. Случись это как-то иначе, может, и не дали выстрелить. Но только не в той позиции. – Она покачала головой.

– А если бы вы охраняли его? – выделил я это слово.

– Наши позиции были бы иными, он бы не пострадал. Хуан, не вешай на нас всех собак. Мы сделали все, что смогли. И не надо пенять, дескать, если бы мы не подстроили ограбление, он был бы жив. Эти твари напали бы на другой магазин и убили бы кого-то другого. Мы же не просто дали напасть на конкретный объект в конкретное время, мы ликвидировали самих напавших. Они мертвы, все четверо. Если бы мы этого не сделали, сколько они совершили бы еще налетов? Убийств? Мне рассказать, как работает наша доблестная система правопорядка?

– То есть твоя совесть чиста, – усмехнулся я, подведя итог ее аргументам.

– Да. – Она кивнула с гордостью, явно не показной.

Я не знал, что сказать. Произошедшее – тема глубокого философского спора, а я не считал себя в достаточной степени подкованным в столь тонких материях. Да и настроение не то. Зерно истины в ее словах имелись, и цепляться я не стал.

– Как же вы смогли подстроить нападение в нужное время в нужном месте?

Она пожала плечами:

– Это было золото корпуса. Уже третий день мы закупаемся продуктами в этом магазине на большую сумму в ожидании тебя. Продукты частично идут в общую столовую, частично малявкам для разнообразия рациона, надо же их когда-нибудь баловать? – Усмешка. – Разницу между заложенной в бюджет оптовой закупочной ценой и реальной розничной компенсирует Мишель. Частью из собственных средств, частью из неведомых мне фондов. Но поверь, это не так много, она выдержала бы нагрузку на собственный карман даже в полном объеме.

– Золото меняли в банке, – продолжила она, усмехнувшись чему-то своему. – Ведь теоретически каждый электронный империал обеспечен золотом. Практически же…

Пауза.