Старики Калугин Алексей

Весть о смерти последнего старика принес Серега Завидов. Он прискакал черт-те в какую рань и заорал под окнами:

– Димка! Вылезай! Старик Федот помер!

– Чего орешь!.. Чего орешь-то, как оглашенный! – тут же прикрикнула на Серегу мать. – Дима весь вечер в кузне работал, лег уже за полночь.

– Так а я что?.. Я тоже без дела не сижу! – отозвался Серега. – Мы с Семкой уже овец за реку отогнали!.. Разбудите Димку, тетя Лиза!.. Старик Федот помер!

– Ну, помер и помер, что с того… Он на то и старик был. Помер – похороним. Рядом с остальными стариками.

– Димка!.. Димка, вставай!..

– О, ща я тебя жердиной-то!..

Повезло Сереге, что отец вчера на дальнем пастбище заночевал. Отзвонился вечером по мобильнику, говорит, погода, мол, хорошая, гурлы на восток откочевали, чего мотаться туда-сюда. Мать только грозится, а отец уж точно огрел бы Серегу чем под руку подвернулось, разбуди он его в такую рань. Должно быть, знал Серега, что отца нет дома, поэтому и орал, не боясь, во всю свою дурацкую глотку. Но то, что он орал, действительно имело огромное значение. Во всяком случае, для нашей компании. Если Серега не выдумал все только ради того, чтобы вытянуть меня поутру из дому. С него станется.

Спать хотелось невообразимо. Но я все же продрал глаза, поднялся с постели и, навалившись грудью на подоконник, выглянул в окно.

– Димка! – пуще прежнего заорал, увидев меня, Серега. – Старик Федот помер!

Серега, как обычно, на своей белой лошади верхом и без седла. Красуется. И ружьишка даже самого паршивого не прихватил. Ну да, чего с оружием возиться, если гурлы на восток откочевали. Да только дед мне рассказывал, что порой бродяги встречаются. Их то ли из племени выгнали, то ли они сами ушли из-за характера вреднючего, да только такие одиночки злее десяти других гурлов. Дед, конечно, любит приврать, но это он серьезно говорил. Так что без облегченного трассера, что мне отец на тринадцать лет подарил, я теперь никуда.

– Слышал уже, – ответил я хрипловатым спросонья голосом.

– От кого? – опешил Серега.

– Да ты ж под окнами уже битых полчаса орешь.

Насчет получаса я, конечно, загнул – думал, пусть Серега малость успокоится. Но он только сильней разошелся.

– Выходи, Димка, ждать не станем! Я по дороге уже Николку кликнул. Он обещал за Мударом заскочить. На холме встречаемся.

– Ладно, – говорю, – погоди чуток, сейчас выйду.

Рубашку накинул, штаны натянул. Подошел к умывальнику, воды в лицо плеснул.

Тут мать в дом вошла.

– Куда, – спрашивает, – собрался?

Будто не знает.

– Надо, – степенно ответил я ей. – Старик последний умер.

– И что с того? – Мать руки в боки. – Что, покойников никогда не видел?

– Так то ж старик, – объясняю я ей. – Последний.

– Димка! – снова донеслось со двора. – Давай скорее!

– А сколько лет было Федоту? – спросил я у матери.

Она призадумалась.

– Ну, тебе сейчас пятнадцать, мне – тридцать восемь, деду нашему – шестьдесят девять… Получается, Федоту не меньше ста лет было.

– Все, я побежал, – сказал я матери, схватил стоявший в углу трассер и выбежал на двор.

Оседлать Часики – так мою гнедую лошадку звали – для меня дело двух минут. Я, как Серега, без седла ездить не люблю. Трассер в седельный чехол сунул и на двор выехал.

– Ну, наконец собрался, – усмехнулся Серега. – Поехали. Мудар с Николкой заждались уже, поди.

И мы поехали к холму.

Серега хотел было лошадь в галоп пустить, но я его попридержал.

– Погоди-ка, – говорю, – а с чего ты взял, что старик Федот помер?

– Мы с Семкой решили сегодня путь срезать. – Семка – это старший брат Сереги, ему месяц назад двадцать четыре стукнуло. – Погнали стадо мимо Федотова поля. А старика-то не видно. – Серега многозначительно глянул на меня. – Ну, я Семке-то и говорю, не видно что-то старика. Семка для верности из пистолета в воздух пальнул. Минут пять ждали. Нету старика Федота. Ну а коли старик даже на выстрел не выглянул, значит, точно помер.

Серега был прав. Старик Федот и прежде-то нелюдимым был, а последние лет пять так и вовсе свихнулся. Трассер из рук не выпускал. Как кого завидит, так бежит к ограде и ствол – вперед. Орет: «Пошли вон отсюда, вражьи дети! Это моя земля! Никого сюда не пущу!» Можно подумать, кому его ранчо нужно. Большое у старика ранчо, земля хорошая, кто спорит? Так вокруг такой земли столько, что за сотню лет не перепахать!

– Может, не помер старик, а заболел? – предположил я.

Серега усмехнулся.

– Единственная болезнь, которая старика в постель уложит, смертью зовется. Ты помнишь, чтобы хоть кто-то из стариков болел?

Тут он тоже прав был. К тому времени, когда я вырос настолько, что понимать начал, что вокруг происходит, стариков только двенадцать осталось. Когда приходила их пора, помирали тихо, а болеть не болели. Никогда. Когда-то стариков было двадцать четыре. И вот сегодня последний умер.

– Это что ж получается? – спросил я у Сергея, сам удивленный мыслью, что пришла в голову. – Выходит, теперь мы сами по себе? Без стариков жить будем?

– Выходит, так, – кивнул Серега. – Должно ж это было когда-то случиться.

– Должно, – согласился я. – Но теперь, без стариков, мир станет другим?.. Или нет?

– Для того мы и едем на ранчо старика Федота, чтобы понять, – с необычной для него серьезностью ответил Серега.

Хотя вопрос-то был задан не ему. Это я так, вслух размышлять начал. Отец говорит, что ежели человек начинает разговаривать сам с собой, то добра от этого не жди.

Мудар и Николка уже ждали нас на холме. Оба сидели на Николкином коньке. Старый конек, далеко на таком не уедешь. Не пойму, чего Николкин отец его в свое время на мясо не забил? Теперь-то поздно уже – не мясо, а одни жилы под кожей. У Николки на поясе в самодельной кожаной кобуре здоровенный пневмопистолет болтается. Игрушка, конечно, бьет всего метров на двадцать, но все равно оружие. Случись что, гурла отпугнуть можно.

Николка уже весь на взводе. Сразу вопросы задавать начал. Что, мол, да как? Серега ему спокойно так отвечает, помер последний старик, а значит, мир входит в новую фазу. Вот прямо так и сказал! Мудар даже рот приоткрыл от изумления. А Серега будто и не заметил этого. Продолжает. Прежде чем думать, как дальше жить, нужно с наследием стариков разобраться. Ну а поскольку никому, кроме нас, до этого дела нет, выходит, нам и разбираться.

Я как такое услышал, сразу подтянулся весь. Плечи расправил, грудь выпятил. Мы вчетвером и прежде нередко говорили на эту тему. Что, мол, умрет когда-то последний старик и нам придется брать жизнь в свои руки… Ну, что-то вроде этого. Но одно дело – просто думать о том, что когда-нибудь произойдет, и совсем другое – оказаться перед тем, что уже случилось. Все мы знаем, что рано или поздно умрем, а все равно не можем представить мир без себя в нем. Так же и мир без стариков представлялся нам прежде голой абстракцией. До тех пор, пока был жив хотя бы один из них.

Сначала мы увидели два медленно ворочающих огромными лопастями ветряка, стоявшие рядом с домом старика Федота. От них электрогенератор заряжался. А к тому, что слева, еще и передатчик мобильной связи подвешен. Свой мобильник Федот давно уже куда-то закинул, но против передатчика на ветряке не возражал, понимал, что другим людям это нужно. Вообще-то, мужик он был неплохой. До того, как окончательно спятил и спрятался ото всех на своем ранчо. Чуть позже между опорами ветряков нарисовалась крыша дома. Потом – опоясывающая ранчо изгородь. Когда я еще был мальчишкой несмышленым, старик Федот отметил границы своих владений, вбив в землю вешки, разукрашенные черно-белыми полосами. А лет шесть назад старик протянул между вешками колючую поволоку. В два ряда.