Обет на крови Тамоников Александр

– Настолько, насколько это позволило время. Но заблокировать поселок смогу!

– Хорошо! Жди приказа на выход в Хатани!

– Жду! Отбой!

Майор переключился на своего командира:

– Первый! У нас с десантурой все готово. Можно начинать игру!

– Понял тебя! Игру начинаю!

Полковник, вложив свою рацию в чехол, протянул импортную станцию, что ранее была изъята у Камалова, главарю бандитов:

– Давай, Змеелов! Отрабатывай право на жизнь. Вызывай Тадаева в рощу к водоему.

– Я вызову, но он может перестраховаться и выслать туда для начала Казбека!

– Так разговаривай с ним жестче! Хотя… знаешь, чтобы у оборотня пропали все подозрения, скажи ему следующее…

Морозов проинструктировал бандита, добавив:

– А потом, если тот заупрямится или начнет страховаться, назначай встречу рядом с его селением. Так будет надежнее!

– Хоп, я сделаю так, как вы сказали!

Полковник приказал подвести к носилкам с Камаловым Ахмада, предупредив того:

– Ты будешь слушать диалог хозяина с Тадаевым. При необходимости подтвердишь его слова. Понял?

– Да, да! Конечно, понял!

Командир отряда кивнул Камалову:

– Работаем!

Раненый главарь включил свою станцию:

– Инспектор! Я Змеелов! Ответь!

Прошло некоторое время, прежде чем из динамика послышалось ответное:

– Пока не могу говорить! Подождите пять минут!

Полковник сплюнул на траву.

Придется ждать. А куда денешься?

Эти пять минут длились больше часа. Так, по крайней мере, показалось полковнику. Наконец сигнал вызова:

– Али?

Главарь повысил голос:

– Ты забыл, с кем разговариваешь, мусор?

– Извини! Слушаю, босс!

– Вот так-то! Ты вчера был у Ахмада?

– Был!

– Рабов взял?

– Да, но это моя доля!

– И кто определил тебе долю в последней акции?

– Но… я взял, как обычно.

– А малолетку забирать тебе кто разрешил?

Тадаев слегка замешкался:

– Почему это раздражает тебя, босс? Или ты ее для себя забил? Но тогда почему Ахмад мне об этом не сказал?

– В общем так, Мовлади! Девку сейчас же вернуть в лагерь! Я буду ждать!

Тадаев неожиданно сменил тон:

– Хоп, босс, я верну мокрощелку, но после того, как ты объяснишь мне, что значили взрывы и автоматные очереди в лесу, когда ты подходил к своему дому? И молчание людей из «УАЗа» тоже.

– Ты решил, что можешь допрашивать меня?

– Нет, босс, ни в коем случае. Но, согласись, все это странно! А я хотел бы иметь во всем ясность.

Камалов процедил:

– Ты обнаглел, мент! Забыл, чем это может для тебя кончиться?

Но Тадаев настаивал на своем:

– Я не обнаглел и ничего не забыл. И приму как должное твое наказание, но только получив ответы на свои вопросы. Пойми меня правильно. И ты, и я воюем не первый год. Война нас научила осторожности!

Змеелов перебил подчиненного:

– Из тебя, как я погляжу, война сделала обычного торговца чужим товаром и труса! И не сметь мне возражать!

Наступило молчание.

Полковник, просчитав высокую вероятность оповещения Тадаева о бое в лесу и как результат вполне обоснованную предосторожность оборотня-милиционера, кивнул на Ахмада. Прокачивать Тадаева надо было постепенно.

Поняв сигнал, Камалов спросил:

– Может, тебе, майор, дать Ахмада? С ним поговоришь?

Но Тадаев отказался:

– Зачем? Я прошу тебя объяснить мне, что у вас произошло в лесу!

– Почему тебе этого не объяснил твой осведомитель?

– Он ограничен в возможностях.

И вновь Змеелов повысил голос:

– Он в мозгах у тебя ограничен! Короче так, Тадаев! Ты отказываешься выполнить мой приказ. Я принимаю это и объявляю тебя предателем! Что последует дальше, ты знаешь! Все! Молись, пока есть время.

Главарь банды отключил станцию, взглянув на полковника. Морозов утвердительно кивнул головой. Действительно, дальше вести разговор, будто выманивая Тадаева из Хатани, где он, похоже, чувствовал себя в полной безопасности, было чревато непредсказуемыми последствиями. Правильно поступил Змеелов, объявив оборотня предателем. Это уже не шутки. И Тадаев должен понять, что дни его сочтены, если он немедленно не попытается исправить ситуацию.

И майор-оборотень пошел на попятную.

Станция Камалова пропищала сигналом вызова.

Змеелов ответил небрежно:

– Слушаю!

– Это я, босс!

– Ты не понял, что я сказал?

– Извини! Я совершил глупость, в чем-то заподозрив тебя. Извини. Сейчас же вызову Казбека, заберу из дома малолетку и приеду в Аласхан! Один вопрос, могу ли я рассчитывать на твое снисхождение, босс?

Камалов усмехнулся:

– Я же сказал, война превратила тебя в барыгу и труса. Не надо приезжать в Аласхан, раз боишься. Лучше ты заплатишь за свое поведение. Итак, мое решение таково: бери своего Казбека, девку и двадцать тысяч долларов, которые заплатишь за дерзость по отношению ко мне, твоему хозяину, и в 20.00 будь в роще у водоема, что находится возле твоего Хатани. Деньги и девку передашь Ахмаду. Он подъедет на том самом «УАЗе», на котором работала группа разведки. И с этого дня твою долю в общем деле я уменьшаю вдвое! Пока вновь не заслужишь доверия и не станешь должным образом уважать хозяина. Все! Меня не беспокоить! Будешь нужен, вызову! И моли Аллаха, что у меня сегодня хорошее настроение, а то подсушил бы я твою голову на шесте возле твоего же дома.

Главарь бандитов отключил станцию. Вдохнул. Разговор дался ему тяжело. И в физическом, и в моральном плане. Но жизнь – это жизнь, и за нее не жалко ничего! По логике полевого командира Камалова.

Морозов подозвал к себе Кривошеева:

– Денис, бери с собой Ахмада. Его за руль «УАЗа», сам сзади и следуй до рощи, где тебя встретит Гончаров. Дальше поступишь в распоряжение командира первой группы. Он знает, что делать!

Прапорщик ответил кратко и четко:

– Есть.

Повернулся к Ахмаду, приказав:

– Вперед в «УАЗ»!

Вскоре машина, из которой выгрузили трупы боевиков разведывательной группы отряда Змеелова, ушла по дороге, отходящей от лагеря на восток.

Морозов предупредил Гончарова о выходе «УАЗа» и о той роли, что должен сыграть в акции Ахмад. После чего полковник взобрался в «вертушку», и она, обойдя Аласхан, взяла курс к месту временной дислокации отряда спецназа «Набат».

На борту, отделенный от рабов, лежал на носилках плененный и мрачный Змеелов. Стоило спецназу покинуть район, как лес и поляна ожили. Появились мужчины из аула. Они молча начали собирать трупы боевиков, чтобы успеть еще сегодня похоронить их по своим обычаям, невзирая на то, что подавляющее большинство уничтоженных бандитов составляли наемники, которые к исламу не имели никакого отношения. А в крайнем доме возле мечети один молодой человек тщетно пытался связаться с майором милиции Тадаевым, дабы предупредить его об опасности. Связь словно оборвало. Не работали ни проволочный телефон, ни радиостанция. А мобильники здесь не функционировали. Да и не мудрено. Майор Гончаров, как только вывел свою группу в рощу после переговоров Змеелова с Тадаевым, побеспокоился о том, чтобы телефонные провода были срезаны со столбов прицельными выстрелами снайперов, а против радиосвязи включен генератор – поставщик радиопомех. Так что никакого предупреждения оборотень-майор не получил. Да, у него оставались сомнения насчет Змеелова, но не более того. И то эти сомнения в значительной степени рассеивались неизбежностью расставания с крупной суммой денег, на которую его наказал Камалов. И надо было пререкаться с Али?! Мало ли что могли означать взрывы и выстрелы. Может, так отряд Камалова отметил возвращение своего главаря в родовое гнездо. Ведь и осведомитель не указал точно происхождения канонады. Надо было додуматься, что если бы спецназ русских атаковал отряд Змеелова, то в пылу боя он не смог бы действовать выборочно, одного уничтожая, другого нет, тем более применяя гранаты, о чем свидетельствовали взрывы. Да и Ахмада в лагере русские не пощадили бы! И не было русских. Они, как правило, прибывают на место применения заранее. А их вчера на поляне, которую их разведка не пропустила бы, не было. Иначе он, Тадаев, не вывез бы с территории лагеря рабов. Спецназ кладет всех! Поэтому его боятся. Все! И Змеелов, и те, кто стоит выше! Да, надо признать, оплошал майор, оплошал, неправильно оценил обстановку, за что чуть было не поплатился жизнью. Хотя с двадцатью тысячами долларов расставаться по глупости тяжело, но иного выхода нет. Все же деньги можно заработать. А вот жизнь за деньги купить нельзя. Особенно если к смерти приговорит такой головорез, как Али Камалов. Но вина в том, что так по-идиотски прокололся Тадаев, лежала на осведомителе, этом молодом родственнике Казбека. С него после всего и спросит майор. Денег у того нет, зато есть молодая жена. Отдаст жену или получит пулю в лоб. Хотя за него может заплатить сержант. Тот в состоянии это сделать. Так что потери майор возместит, а временную опалу переживет. Потом все вновь вернется на круги своя, и он, Тадаев, продолжит торговать людьми. Вот только цена теперь на рабов будет выше! От этих мыслей настроение майора местной милиции улучшилось. Он направился в отделение. Там застал Казбека. Приказал подать «УАЗ» к своему дому ровно в 19.20. Встретившийся начальник отделения поинтересовался, куда это собрался на служебном автомобиле старший инспектор уголовного розыска. На что получил стандартный ответ – на объезд территории. Этого было достаточно для подполковника, которому Тадаев ежемесячно сбрасывал по тысяче долларов за невмешательство в свои дела и за снабжение информацией, приходящей в поселковое отделение из вышестоящих инстанций, различных ведомств новой власти, пытающейся восстановить стабильность в регионе.

Домой Тадаев отправился пешком, благо жил недалеко от отделения в крепком каменном доме за высоким забором с двумя законными женами и тремя детьми от них, имея еще и пару наложниц для удовлетворения своей звериной страсти. И жажды насилия беззащитных существ, которыми являлись женщины-невольницы, которых он получал в качестве доли с каждой партии рабов. А партии эти, слава Аллаху, поставлялись регулярно. Поток их не иссякал. Желающих заработать на работорговле нелюдей в Чечне и прилегающих территориях было еще предостаточно! И так будет продолжаться еще долго. Пока федеральная власть не установит свой порядок на Кавказе, а она, эта власть, устанавливать что-либо прочное, крепкое не спешила. Или не могла! И это хорошо! Для Тадаева хорошо. Остальные его не интересовали. Особенно рабы. Они делились на товар и жертв. И в равной степени служили удовлетворению потребностей Тадаева!

Во дворе ему встретилась жена. Она хотела о чем-то спросить мужа, но тот приказал всей семье закрыться в доме и ждать, когда он сам явится к ней! А до этого чтобы ни души в усадьбе не было. Женщина убежала в дом передавать требование хозяина. Тадаев, глядя ей вслед, довольно улыбался. Вот она, жизнь! Настоящая жизнь. Хочет, пригреет жену, хочет, запорет до смерти, заменив ее на другую, более молодую и послушную. Главное, чтобы рода была незнатного, а лучше вообще безродная сирота. Из той хоть веревки вей, заступиться некому. Как за тех славянок, которым он, Тадаев, вырывал матки после оргазма и душил окровавленными руками, заливая затем трупы бетоном! Да, это жизнь! Не то что раньше, когда кругом были райкомы, парткомы, профкомы. Тогда была неволя, тюрьма в собственной республике. Сейчас жизнь. Побольше бы ее такой, вседозволенной и безнаказанной! Да продлит Аллах эти годы!

Очнувшись от внезапно захвативших его мыслей, Тадаев прошел в виноградник, где у забора под замаскированной крышкой находился лаз в подвальное помещение, разделенное на три комнаты. Одна служила местом временного обитания рабов, другая камерой пыток. Мужчин Тадаев продавал, женщинам же выхода на поверхность уже не было. Из камеры пыток, где их изощренно насиловал оборотень-майор, несчастным был один путь в третью комнату, где почти никогда не просыхал бетон. Там хоронил свои жертвы Тадаев. Лично хоронил, даже в этом находя какое-то дьявольское наслаждение, особенно когда раствор забивал трупам или просто лишенным сознания женщинам рот, глаза, постепенно скрывая голову, а за ним и растерзанное в клочья тело.

Открыв люк, он спустился в подвал, в комнату, где с вечера находились двое мужчин и двое женщин. Одна совсем молоденькая и дьявольски привлекательная, которую уже сегодня Тадаев хотел увести в камеру пыток. Но… не получилось. Малолетку придется отдать. Жалко. Но ничего. Он отыграется на второй, той, что постарше. Ее ждет поистине кошмарная ночь, ибо избивать женщину Тадаев будет медленно, растягивая сатанинское удовольствие до рассвета. А забетонируют ее мужики. По частям зальют в бетон, ибо он ее будет рвать на куски! Резать и рвать, одновременно удовлетворяя свою сексуальную, звериную страсть! Ничего. Свое он все равно возьмет. А малолетке этой, Лизе, повезло. Жаль.