Смерть по заказу Кудрявцев Леонид

Глава вторая

Он вошел в купе, поставил на откидной столик стакан с чаем и, закрыв за собой дверь, уселся на свое место. После этого раздвинул занавески на окне пошире и задумчиво отхлебнул из стакана.

«Итак, проводница, – подумал он. – Так ли все просто и случайно и так ли безобиден этот с ней разговор? Каталы наподобие Миши и Юры, как правило, действуют, заручившись поддержкой проводника. Без этого им туго. Конечно, если каталы засыплются по-крупному, то он сделает вид что первый раз в жизни их видит. Если же все пройдет гладко, без сучка, без задоринки, то он получит некоторое количество денег. Так что, получается, я лишил эту проводницу довольно приличного приработка. А после этого дал ей на чай триста рублей. Забавно! Она, наверное, посчитала это тонким издевательством… Или не посчитала».

Он снова отхлебнул из стакана.

Ему было приятно вот так сидеть в купе одному и пить чай, собственно, не думая ни о чем. Вот когда он приедет в Москву, там ему придется обдумывать любую мелочь и рассчитывать каждый шаг. Но это будет еще нескоро… Завтра. А сегодня пока пустое купе, вечер и одиночество.

Что еще нужно для полного умиротворения?

Прежде чем лечь спать, не забыть закрыть дверь на защелку. От непрошеных гостей.

А за окном проносившийся мимо лес уже тонул в темноте, пока только захватившей его. Ничего, через полчаса она воцарится окончательно и тогда придет ночь.

Что дальше? Допить чай, тупо завалиться на полку и продрыхнуть до самой Белокаменной? Конечно, это было бы самым разумным, но не хотелось. Потому, что завтра уже это ощущение свободы кончится. Начнется работа. А сейчас… неплохо бы развеяться.

Как? А проводница?

«Да ты спятил, – сказал он себе. – Самое худшее, что ты мог придумать, это завязать интрижку с проводницей. Тебе сейчас надо доехать до Москвы без всяких происшествий. Незаметно, незаметно. Слившись с толпой. И, уж во всяком случае, никоим образом не обращать на себя внимание проводниц. Если кто-то захочет установить твой маршрут, неважно кто, то проводница может оказаться тем человеком, который вспомнит, где ты сел. А стало быть, тот, кто ее расспросит, сможет определить где твое убежище, где ты на самом деле живешь».

Это было правильно, это было разумно. Вот только он уже знал, что зову рассудка в данном случае он не последует. А, кроме того, эта проводница его и так запомнила. Уже. Так какая разница, если она запомнит его чуточку лучше?

Андрей мысленно себе подмигнул.

Все правильно. Охотник на тропе войны. Вот только не сейчас, немного погодя, часика через три, когда другие пассажиры немного подуспокоятся.

Он допил чай и стал смотреть в окно. Темнело просто катастрофически быстро. Теперь мелькавшие за окном деревья и крохотные разъезды, как правило, состоящие всего из нескольких домиков, казались всего лишь призраками настоящих деревьев и домов. Словно там, за окном, был экран телевизора и кто-то уменьшил яркость почти до минимума.

В коридоре то и дело слышались шаги, неясные возгласы. Наступило время, когда большинство пассажиров вагона, вдруг оживившись, заторопились либо в туалет, либо за чаем, либо в тамбур – покурить. Через полчаса они сядут ужинать. Вытащат завернутых в газету, похожих на хорошо разрисованные муляжи из анатомического кабинета вареных куриц, неизменную колбасу, соленые огурчики, сплющившиеся, жирные пирожки. И будут их поглощать. И будут от этого счастливы. Потому что будут делать то, что нужно, в нужное время и в нужном месте. И в этом для них смысл жизни.

«И поэтому бог с ними, со всеми. Не стоит об этом думать, – сказал себе Андрей. – Это их жизнь, и мне до них нет никакого дела. Совершенно никакого. Лишь бы они меня не трогали. А уж я их не трону, это точно. Мне это ни к чему».

Он наклонился к окну еще ниже, так, что почувствовал лбом холод стекла, и вдруг так, словно открылись какие-то невидимые запоры, вспомнил первого человека которого убил.

Было это два года назад. Именно тогда все и началось.

Он усмехнулся.

Собственно говоря, история совершенно банальная.

Правильно ли он тогда поступил? Кто знает? Он и сейчас не был в этом уверен. Одно он знал совершенно точно: это сделано и исправить уже ничего нельзя. Так какой смысл без конца сожалеть или наоборот, чем-то гордиться? Собственно, и гордиться-то было нечем.

Просто ему подвернулся случай отомстить. И он отомстил, действуя по наитию, не задумываясь о последствиях, ничего не просчитывая.

«Так ли?.. – возразил он себе. – Случайно ли это было?»

Резко отодвинувшись от окна, он откинулся на спинку сиденья и сам же себе признался:

«Нет, не так».

Если точнее: не совсем так. Да, в момент убийства он действовал по наитию, абсолютно себя не контролируя. Но куда деть купленный заранее пистолет, который он таскал в купленной вместе с ним же кобуре под мышкой? И еще, эти прогулки… Раз в два-три дня неспешным шагом мимо того места, где он все-таки подкараулил свою жертву. Два месяца подряд. И ведь не каждый день, а именно раз в два-три, чтобы никто не обратил внимания. Мало ли кто время от времени появляется возле овощного магазина? Если каждый день – дело другое. Так можно и примелькаться. А так, простой опрос свидетелей. Как результат – фоторобот. Возможное опознание. Потом определение, что причины для убийства он все же имеет. И тут все – капкан захлопнется. Извольте бриться.

Он взял со столика стакан, зачем-то вынул его из подстаканника, повертел в руках и водрузил обратно на стол.

Да, его не поймали. И это было не случайно. Или – все же случайно?

Он вздохнул и занялся тем, чем ему заниматься не совсем хотелось. Правда, он понимал, что это было нужно. Он знал, он чувствовал, что именно сейчас это было нужно, поскольку давало опыт, а стало быть, могло пригодиться. Он занялся анализом того, первого убийства, с высоты последних двух лет.

Хорошо, разбирать так разбирать. Извольте.

Итак, предыстория: жили-были… Нет, не так: в маленьком городке рядом с большой зоной жил самый обыкновенный парень. В школе ничем особенным не выделялся. Учился, естественно, на четверки, но твердые, без натяжки, занимался спортом. Сначала ходил на борьбу, потом увлекся боксом. Таких экзотических секций, как карате, в маленьком городке на Урале не было. Может, это и к лучшему…

Бокс Андрею нравился. И он увлекся было им всерьез, даже участвовал в республиканских соревнованиях. А потом закончил школу, сходил в армию, и как отрубило. Появились другие заботы. Например, как заработать хлеб насущный? Ответ был прост: работать. Да только где? На дворе бушует перестройка. Пристроиться в какую-нибудь контору, так нужны корочки о высшем образовании. На завод? Тоже – не дело. Под шумок перестройки и радостные крики мелкие заводики в их городке тихо и мирно закрываются. Тут старым, опытным рабочим мудрено удержаться, а кому нужен молодой да неопытный? Его ведь еще учить надо. Да и потом, не того ему хотелось. Мечталось о чем-то большом. Тут и матушка умерла. Отец-то лежал на кладбище давно, уже лет десять.

Плюнул Андрей на все, попросил родственников присмотреть за домом и с юношеской бесшабашностью, прихватив кое-какие сбережения, подался в Москву. Завоевывать. Искать место под солнцем. И нашел. Правда, все получилось не совсем так, как он рассчитывал.

Кстати, почему именно в Москву? А черт его знает. Хотелось. Вот только до Москвы он не доехал. Совсем чуть-чуть. Купе. Неожиданная попутчица. У них было чуть больше суток, и этого времени им хватило. Короче, на той станции, на которой она должна была выйти одна, они сошли вместе. И все уже было ясно, все обговорено.

Звали ее Марина. Одна из тех девушек, которым так идут узкие брючки и широкий длинный свитер. Она любила стихи Цветаевой, курила длинные тонкие «дамские» сигареты и была жутко самостоятельной. Лебедь и гадкий утенок.

Родителям ее он не понравился сразу. Еще бы, их интеллигентная птичка – да с каким-то простым парнем. Конечно, он и спортсмен (что предполагает здоровое потомство), и сам, вроде не глуп, но все же… все же… серая кость… Б-р-р…

Впрочем, ничего такого они вслух не говорили. Приняли возлюбленного единственной дочери холодно-радушно и стали ждать, когда та одумается.

А она не одумалась, не собиралась она одумываться.

Начались интриги, тщательно демонстрируемое ледяное презрение (естественно, к нему. Она-то тут при чем? Она – дочка, дочурочка, глупое, несмышленое дитя), наговоры и прочие, прочие штучки, на которые способны родители, когда не хотят, чтобы их ребенок испортил себе судьбу.

Единственное, чего они добились, это того, что молодые сняли втихаря квартирку у одного знакомого, который рванул за длинным рублем на Север, и в один прекрасный день на нее переехали. Родители внешне отнеслись к этому спокойно. Ничего, вот поживет Мариночка с ним одна, хлебнет его крестьянских замашек, и прибежит обратно. Может быть, это даже нужно для того, чтобы она поняла, какая сложная штука жизнь и как все в ней трудно достается.

Конечно, трудно. А вы как хотели? Только возвращаться к родителям Марина и не думала, а начала спешно обустраивать свою жизнь. Работала она при каком-то кооперативном издательстве, пристроила туда же и Андрея, шофером к шефу. Зарплата была неплохая, опять же машина в распоряжении. Время от времени можно и подкалымить.

Короче, так они прожили полгода. Родители Марины регулярно наведывались, проверяли: не пора ли заканчивать это хождение замуж? Нет, не пора. Не хочет. Что ж, подождем.

Ждали. И дождались…

Аккурат через полгода их с Андреем совместной жизни Марина как бы между прочим сообщила своим родителям, что ждет ребенка. Те выпучили глаза. Все, приехали!

Что тут началось – ужас! Мать в слезы, отец забушевал. Как же так, ведь они еще молодые! Им еще надо на жизнь заработать! Этого будущего ребенка, его ведь надо кормить, поить, одевать. А на какие шиши? Ну да, конечно, заработаете… Только оглянитесь вокруг, живете-то в чужом доме. И всего имущества-то вашего – полка с книгами да то, что в шкафу висит. Не слишком ли много еще нужно зарабатать? Мы то думали, ты за Вадика выйдешь. Вот он уже директор фирмы, да не какой-нибудь, а инвестиционного фонда. А ты…

Ладно, побушевали-побушевали, а делать-то нечего. В конце концов отец все же спросил:

– Регистрироваться-то будете?

– А зачем? – спросила дочь. – Нам и так хорошо.

– Дура, а алименты, если что? – в сердцах вспылил отец.

– А мы разводиться не собираемся, – все также непосредственно ответила Марина.

И вот тут уже колесо дало обратный оборот. Ладно – видимо, решили родители, – раз уж бардак, то организованный и по плану. Черт с ним, с этим парнем, пусть будет он. Ради счастья дочери мы потерпим и это.

Кстати, надо сказать, что папаня у Марины был и в самом деле большим человеком. Что-то он где-то нажал, кому надо, позвонил, переговорил еще с кем-то, и результаты не заставили себя ждать.

Регистрация состоялась через неделю, с цветами, шампанским, кортежем автомобилей, обширным застольем, на которое пригласили кучу нужных гостей, а также всех друзей и подружек невесты. Короче, все по первому разряду.

Через неделю после свадьбы молодым была предоставлена двухкомнатная кооперативная квартира, в которую они и въехали. Родители потеплели и уже посматривали на мужа дочери как на собственность, прикидывая, как бы получше его использовать. Все-таки рабсила простаивает, надо с нее что-то получить. С паршивой овцы – хоть шерсти клок.

Да только обломилось и в этот раз. Ни в какие фирмы по протекции папаши Андрей устраиваться не стал. Принципиально. Работал по-прежнему – шофером.

Тут и полоса неудач подоспела. Да еще какая! Только держись. Началось все с того, что издательство, в котором они работали, закрылось. Не то чтобы резко, с треском и шумом. Нет, медленно сошло на нет, угасло, как чахоточный больной, в последней стадии. Когда Марине и Андрею третий месяц не заплатили зарплату, они посовещались и решили, что ей все равно до декретного отпуска осталось – рукой подать, а вот ему надо устраиваться на другую работу. Тем более, что денег теперь потребуется больше – еще и на маленького.

Сказано – сделано. Правда, в данном случае оказалось легче сказать, чем сделать. Опять небольшой городок, и те же самые проблемы с работой. А потом ему на глаза попалось объявление в газете. Как водится, требовались молодые, здоровые, служившие в армии, желательно спортсмены. И приличная зарплата. Называлось это ОМОН, и он туда, в этот ОМОН, пошел. Молодой, здоровый, служивший в армии. И его взяли. А как же иначе?

Родители Марины опять повозмущались, но как-то вяло, для порядка. А для него началась новая жизнь. Приказы, обмундирование, правда, не армейское, но все же… тренировки, тренировки… учеба… стрельбы… и снова тренировки.

А еще через месяц у Марины случился выкидыш. Всего и нужно-то было, что поскользнуться в гололед и неудачно упасть. Вот это уже была трагедия. Ребенка врачам спасти не удалось. И вообще теперь они не гарантировали, что у нее вообще когда-то еще могут быть дети. Организм у нее оказался такой. С женщинами это бывает.

Андрей сбился с ног, разрываясь между тренировками, дежурствами, и больницей, а потом и домом, в котором были она и ее несчастье. Это было ужасное время, но они его пережили. И не поссорились, не охладели друг к другу, наоборот, стали еще ближе, хотя, казалось, и так были близки, дальше некуда.

Время, как известно, лечит все. Особенно когда ты молод и у тебя еще есть надежда на лучшее. Она у них была. Постепенно, постепенно Марина очнулась и, словно взломавший асфальт тоненький росток, потянулась к солнцу. Появилась даже надежда, что вот скоро накопим денег и, кто знает, проведем какой-нибудь дорогой курс лечения. Марина регулярно проверялась в больнице. И врачи со временем стали говорить, что чем черт не шутит. Правда, денег, в связи с тем, что началась инфляция, накопить не удавалось. Но надежда была. В конце концов, не вечно же эта инфляция будет продолжаться.

Друзья и подруги, конечно, у Марины были. Поначалу они на Андрея косились, все-таки он был не их круга, но потом, со временем, как-то так получилось, они стали его воспринимать, признали своим, ну не то чтобы окончательно и в доску своим, но своим терпимо, своим не раздражающе.

На большее он не рассчитывал, большего ему и не хотелось. У них была несколько другая жизнь, которой он, конечно же, не понимал, но все же осуждать не решался. Хотя и мог бы. Уж слишком как-то безалаберно, бездумно они жили, легко и весело, оценивая каждое событие по каким-то своим, не совсем понятным ему законам. Короче – «золотая молодежь». Что с нее взять?

Правда, было среди знакомых Марины и несколько вполне серьезных, дельных людей, с которыми у него отношения сложились лучше. Особенно с Витькой Дегиным. Бывший одноклассник Марины. Родители в разводе. Папаня жил в Москве, мамани уже нет, умерла. Учился и жил у тетки. После окончания школы переехал к отцу, которого вскоре и похоронил. Нашел в Москве работу, судя по всему, довольно хорошо оплачиваемую. Что за работа, он так толком и не объяснял, все отшучивался, да отмалчивался. Ну да это было не так уж и важно. Просто у них был друг семьи, который время от времени на пару недель накатывал в их город отдохнуть, развеяться, попить вина. Был он большой, серьезный, говорил редко, но метко и вообще производил впечатление исключительно положительного человека. Кстати, оказалось, что он в прошлом тоже занимался боксом. На этом они с Андреем и сошлись, сразу как бывшие спортсмены почувствовав друг к другу доверие.

Каждый раз во время этих своих наездов Виктор приглашал их с Мариной приехать к нему в Москву. Благо это так близко. Так что же вы?.. Они и поехали. Как раз когда исполнилось три года совместной жизни. Так совпало, что Андрей был в отпуске. Ну, а дата есть дата. И почему бы не съездить на пару дней, не развлечься, не походить по ресторанам, не доставить жене приятное? Поехали.

Как и обещал Виктор, все было в лучшем виде. Квартира у него была шикарная, огромная старинная. И вообще все у него было по высшему разряду. Виктор им обрадовался и тем же вечером повел по ночным клубам и ресторанам, благо их к этому времени расплодилось в Москве немало. В общем, повеселились.

А утром, когда проснулись, Виктор уже куда-то ушел. На столе лежала записка: «Вернусь в пять часов. Никуда не уходите. Будет кое-что интересное». Сказано ждать? Мы подождем. Они сели завтракать и тут выяснилось, что кончился хлеб. Продукты у них, как правило, покупала Марина. Она и тогда быстро подхватилась и побежала в магазин, благо он был недалеко. Виктор им вчера его показывал.

Вот и все. На этом их счастливая жизнь кончилась. Свидетелей происшествия так и не нашли. Судя по следам, сбившая ее машина притормозить и не пыталась. Что за машина – кто знает? Мало ли их в большой Москве. Короче, убийцу так и не нашли.

И начался ад.

Андрей плохо запомнил эти несколько дней, когда ему пришлось вместе с Виктором метаться по больницам и моргам. Нашли. Опознали. Отвезли гроб в родной город и похоронили. Конечно, Виктор, а потом и друзья Марины здорово помогали. Да ему-то тогда какое было до этого дело? Родители Марины его, как водится, прокляли. Дескать убил, погубил нашего птенчика. Короче, и слышать о нем не хотели. Друзья и подруги жены некоторое время еще по старой памяти появлялись, пытались тоже как-то помочь. Да куда там? Запил он, что и говорить, крепко запил. И они постепенно перестали появляться, забыли, вычеркнули из своей жизни. Несильно-то он и был нужен. Теперь. Без нее. Пьющий.

Как следствие – пришлось уйти с работы. И так три месяца, ни дня без бутылки. Дошел. Опустился. Дружки появились – собутыльники.

Но тут появился Виктор. Походил по захламленной квартире, понюхал прокисший воздух, посмотрел на похмельного Андрея и сказал:

– Вот что, парень. Отвезу-ка я тебя, пожалуй, к себе, в Москву. Пропадешь ты здесь.

И отвез, несмотря на отнекивания, несмотря ни на что. Поселил у себя дома, ухлопал неделю на то, чтобы привести более-менее в норму, не отходя от него ни на шаг, терпеливо выслушивая галиматью которую он нес, не давая сильно напиваться. А потом как-то вечерком усадил напротив себя и сказал:

– Знаешь, я тут по своим кое-каким каналам навел справки. Связи у меня есть… Короче, похоже, я знаю, кто убил Марину.

– Что? – не поверил Андрей.

– Тише, тише, не шуми. Я знаю, кто убил Марину. Только так получилось, что ничего сделать с этим убийцей нельзя. Ничего.

– Как это? – не понял Андрей. – Почему? А что же милиция?

– Да все просто, все очень просто, – криво ухмыльнулся Виктор. – Ничего не докажешь, бесполезно все это. И милиция тут ничего делать не будет. Были и свидетели, да молчат и ни за что рта не раскроют. И милиции заплачено, очень большие деньги заплачены. И даже к бандитам не обратишься. Поскольку кто мы такие? А у него одна из самых сильных «крыш» в городе. Так что…

– То есть, как это? – вскипятился Андрей. – Не понимаю. Его же хватать надо. Его же убить самого мало.

– Конечно, мало, – вздохнул Виктор. – Да только ничего с ним сделать нельзя. Не возьмешь его, и доказать ничего не удастся. Ничего не поделаешь. Разуй глаза – не видишь что ли? Мы живем в уголовном государстве. Закона в нем нет и не будет еще долго. Закон здесь тот, кто имеет силу. А у него, сила такая, что нам с ним тягаться нет никакой возможности. Приедут его мальчики, порежут нас здесь, в этой самой квартире, и на этом все кончится. Вот так-то.

– Да кто он, в конце концов? – Андрей грохнул кулаком по столу. – Говори!

– Как кто? – переспросил Виктор. – Слышал о «новых русских»? Вот он этот «новый русский» и есть. Обычный бизнесмен. И не хотел он вовсе твою Марину сбивать. Просто выпил да и не справился с управлением. Это с ними, теперешними скоробогатиками, случается. Ездить не умеют, а машины себе берут быстрые, иностранные. Как же, престиж!

В тот вечер они говорили долго и пили, пили, пили… А среди ночи Андрей проснулся и долго лежал, глядя в потолок, беззвучно шевеля губами, словно разговаривая с кем-то невидимым.

Пить он бросил. На следующий же день. Отлежался, несколько дней борясь с похмельем. А когда пришел окончательно в норму, попросил Виктора устроить куда-нибудь на работу. Тот и устроил. Все так же, шофером.

Андрей снял однокомнатную квартиру и переселился в нее. А через неделю снова явился к Виктору.

– Знаешь что, – сказал он, тщательно избегая глядеть ему в глаза. – Может, ты мне этого гада все же покажешь? Поглядеть Мне на него хотелось бы.

– Показать-то – покажу, – ответил Виктор. – Да только ты должен мне обещать что ни бросаться на него с кулаками, ни устраивать скандала не будешь. Глупо это и к добру не приведет.

– Вот это я тебе обещать могу, – твердо сказал Андрей и наконец-то взглянул другу в глаза.

И было в этих глазах что-то, что Виктор отвел свои первым. Посмотрел на часы и будничным тоном проговорил:

– Поехали. По моим расчетам, он должен быть сейчас в одном месте. Где? Увидишь.

И Андрей увидел.

Обыкновенный магазинчик. Арбузы, дыни, яблоки и вечные бананы. Короче, захудалый овощной магазин, наполненный разнообразными, по большей части кислыми запахами, тщательно что-то выбиравшими старушками, средних лет женщинами с бледными, озабоченными лицами.

Андрей и Виктор потолкались у прилавка, словно рассматривая ценники, перешли к корзинам с капустой и морковкой.

– Ну? – напряженно спросил Андрей.

– Да тише ты, – прошипел Виктор. – Делай вид, что выбираешь. Он сейчас появится, должен появиться.

– А ты уверен?

– Не был бы уверен, не привез бы… Он здесь в это время каждый день появляется. Проверяет.

И точно, не прошло и пары минут, как из глубины магазина, со стороны служебных помещений, появились двое: высокая, дородная женщина в белом халате, видимо, заведующая, и низенький, худой, как четырнадцатилетний пацан, мужчина в дорогом костюме.

– Этот, – шепнул Виктор.

– Этот? – удивился Андрей.

– Да тише ты. И не пялься так, гляди спокойно.

– Не может быть, – прошептал Андрей.

А сам уже знал, что может, что вот здесь, в паре метров, он, убийца Марины, стоит, скалит зубы, морщит худую мордашку с ненатуральной, словно бы приклеенной, жидкой бороденкой, щурит блудливые глазки и живет, живет… падла, а она уже там, откуда возврата нет.

Они вывалились из магазина и сели в машину.

– Ну, ты, брат, меня и напугал, – сказал Виктор. – Я думал, еще немного, и ты его прямо там, в магазине, голыми руками задушишь…

– А надо бы… – пробормотал Андрей и, вытащив из кармана пачку сигарет, закурил.

Они помолчали.

– Слушай, – наконец сказал Андрей. – А вот пистолет ты достать можешь? Абсолютно новый, без номера.

– Это зачем? – сделал вид, что не понимает, Виктор.

– Надо. Для защиты. Сам понимаешь, на машине езжу. Всякое бывает. Вдруг шпана привяжется? Я ее и пугну.

– А-а-а… Понятно. А ты глупостей не наделаешь?

– Какие глупости? – ухмыльнулся Андрей. – Разве я похож на человека, который может наделать глупости?

Виктор окинул его оценивающим взглядом и пробормотал:

– Не похож.

– Ну так как, достанешь?

– Нет, – покачал головой Виктор. – Доставать я его тебе не буду. А вот адресок, где достать можно, дам и, что при этом нужно сказать, научу.

– А мне большего и не надо, – сказал Андрей, поворачивая ключ в замке зажигания…

Через несколько дней Андрей обзавелся пистолетом и привычкой раз в два-три дня в определенное время останавливать свою машину, не доезжая пары кварталов до одного овощного магазина, и неторопливым шагом, словно прогуливаясь, проходить мимо него. Возвращался он всегда окольными путями, чтобы не примелькаться…

На этом, собственно, прелюдия и заканчивается.

Глава третья

В дверь купе постучали.

– Да, да, войдите! – крикнул Андрей.

Это была, конечно же, проводница. Она улыбалась.

– Можно, стаканчик забрать?

– Конечно, конечно.

– Еще чего нибудь?

– А что вы можете предложить?

Она захихикала.

– Ну, много чего… – протянула она

– В таком случае, мне «много чего». Сколько это будет стоить?

Вот тут она стала серьезной.

– А вам хочется?

– Угу, – кивнул он.

– Тогда попозже… попозже… Хорошо?

Их глаза встретились.

– Договорились.

– А пока?.. – выжидательно посмотрела на него проводница.

– Кофе… Кофе у вас есть?

– Есть. Две тысячи.

– Ну, так и принесите.

– Через пять минут.

Она вышла, усиленно покачивая бедрами.

Андрей слегка побарабанил пальцами по столику, потом встал и пошел в тамбур. Там уже стояла какая-то парочка. Плюгавый мужичишка с рябой, словно на ней горох молотили, физиономией и расплывшаяся баба лет тридцати пяти, в обвислом, застиранном трико. Между затяжками они страстно, взасос целовались.

Отвернувшись, Андрей прикурил сигарету и, неторопливо покуривая, стал вспоминать дальше.

Итак, на этом прелюдия кончилась.

Он даже не знал, как зовут убийцу Марины. Собственно, это его и не сильно интересовало. Какая разница? И что это могло изменить? С момента, как Виктор показал Андрею того, кто был виновен в смерти Марины, что-то внутри у него в груди заледенело, словно бы там образовалась большая ледяная глыба.

Он появлялся возле овощного магазина, словно отдавая какой-то долг, словно эти появления спасали его от того, чтобы этот лед не захватил все его тело, не съел душу, не превратил в ходячую ледышку.

Иногда он видел того, кого должен был увидеть, иногда нет. Иногда ему удавалось поглядеть, как тот садился в машину, случалось, он видел лишь, как она уезжает. Но каждый раз, когда ему удавалось подойти к убийце достаточно близко, он знал: еще рано, еще не время, еще не сейчас.

Мешало все: открытое место, близость магазина, из которого то и дело выходил народ, случайно как раз в этот момент проезжавший мимо милицейский «бобик».

Время от времени он заглядывал к Виктору. Они пили пиво у него на кухне, и друг возмущался:

– Ну, почему? Скажи, почему? Как получилось, что в этой стране какие-то люди оказались выше закона? Выше всего. Кто они, эти люди, которые обладают деньгами и могут растоптать кого угодно, безнаказанно совершить любое преступление и выйти сухими из воды лишь благодаря тому, что всегда найдется кто-то, кто захочет «взять на лапу». Закон для них не писан. Почему? Разве они умнее всех остальных? Нет. Тогда в чем же разница? Почему им можно все, почему они, не дрогнув, могут сделать с любым обыкновенным человеком все что угодно и не понести за это никакого наказания? В то же время, когда обыкновенный человек захочет поквитаться с ними за то, что они с ним сделали, уж тут-то господин закон будет тут как тут. И проявит оперативность и обязательно накажет. Нельзя. Я уже не говорю о том, что в первую очередь этим человеком займутся обыкновенные бандиты. Так чем же они заслужили эту избранность, эту безнаказанность? Уж не тем ли, что они более подлые, чем можно даже представить, не тем ли, что они могут сделать то, что обыкновенный человек попросту посовестится сделать даже своему заклятому врагу?

– Может быть, и этим, – говорил Андрей, прихлебывая пиво. – Может быть, и так.

– Нет, с ними надо бороться. Чтобы они хоть чего-то боялись. Только как это сделать? Приходить ночью с веревками и факелами? Не выйдет. Не та страна. Традиций линча у нас нет и не будет. Что же остается? Анонимность. Один мужчина с хорошей винтовкой приходит, делает свое дело и уходит. Кроме него, никто. За подлость, за беспредел.

– Но, говорят, у них тоже есть какой-то закон. Что за беспредел они и сами наказывают.

– И ты в это веришь? – усмехался Виктор. – Нет, брат, в этих их разборках прав оказывается в конечном итоге тот, кто сильнее, а, стало быть, способен на большую подлость. Нет, если бы у них была хоть подобие справедливости, они бы боялись хоть чего-то. А они не боятся, значит, справедливости в этих разборках тоже не бывает.

Так они разговаривали и пили пиво. За окном стояла темнота и, чутко прислушиваясь к их словам, ждала. Чего? Момента, удобного момента. И он наступил…

В тот день на Москву обрушился снегопад. Мокрый снег падал с неба сплошной пеленой, почти мгновенно строил на шляпах прохожих похожие на короны сугробы, залеплял стекла автомобилей, окна домов.

И Андрей, направляясь к магазину, по привычке оглянувшись, не заметил на улице никого. Она была пуста. Пуст был и магазин, в дальнем конце которого сквозь витрину была видна лишь одинокая фигура, казалось, впавшей в летаргию продавщицы.

Это было как раз то, что ему нужно, те условия, которые он ждал. Он даже замедлил шаги, поскольку знал, что подобное повторится не скоро. А того, кого он караулил, не было. Была машина, а его самого не было, видимо, он задерживался внутри и не спешил навстречу своей судьбе. Андрей, чувствуя странное облегчение, миновал машину и уже хотел идти дальше. Как вдруг…

Хлопнула дверь магазина. Быстрые шаги по направлению к машине. Открылась дверца.

Андрей обернулся.

Он!

И тут случилось странное, такое, чего с ним не было до этого никогда и никогда потом.

Тот кто убил Марину, еще копался, вставляя ключ в замок зажигания, еще поворачивал его, пытаясь завести мотор, а Андрей, увидев себя как бы со стороны, словно все это проделывал не он, а кто-то другой, быстро метнулся назад. Резко, словно преодолевая какой-то барьер, он распахнул дверцу автомобиля, увидел перед собой побледневшее лицо и трясущуюся от страха бороденку…

И тут время остановилось. В странной безвременной тишине он выдернул из-за пазухи пистолет, направил его в белое пятно лица-мишени и нажал на курок.

Выстрел прозвучал глухо, словно рванула новогодняя петарда. Пуля попала точно в лоб и Андрей, внутренне содрогаясь от ужаса, увидел расплывшийся по потрескавшемуся автомобильному стеклу комок крови и мозгов.

И это было все…

Быстро сунув пистолет обратно за пазуху, он огляделся. Улица была по-прежнему пустынна, только в магазине виднелся силуэт продавщицы, которая, услышав выстрел, очнулась и теперь шла к двери, чтобы посмотреть, что там на улице случилось.

И тогда Андрей, забыв закрыть дверцу машины, резко бросился прочь, совершенно машинально сообразив, что теперь кружным путем бежать уже нет никакого смысла. Он свернул за угол, запрыгнул в свою машину и, врубив мотор, резко дал газ…

Совершенно машинально, толком не соображая, что делает, он проехал несколько кварталов, свернул, проехал еще немного, свернул в другую сторону, выехал на какой-то мост, (какой, он потом так и не смог вспомнить), быстро выскочил из машины, огляделся и, убедившись, что никого рядом нет, выкинул пистолет в воду.

Теперь оставалось сделать совсем немного.

Он сел в машину, проехал еще несколько кварталов и, остановив ее, закурил сигарету, мимоходом отметив, что руки у него не дрожат.

«Почему, почему они не дрожат? – удивился он. – Ведь должны же, я ведь только что убил человека».

Но они не дрожали – и все. И вообще не было ни страха, ни нервных мурашек, не было ничего. Может быть, потому, что он теперь знал твердо – не поймают. Не могут поймать, поскольку, все было по правилам. Так, как и должно быть.

Око за око, зуб за зуб.

И все же он просидел в машине еще минут двадцать, выкурил одну за другой три сигареты и, лишь когда последняя из них, едва слышно зашипев, упала в снег, поехал к Виктору.

Тот открыл дверь и все мгновенно понял.

– Угу? – напряженно всматривался он в глаза друга.

– Да, – ответил Андрей, снимая в прихожей куртку.

Они прошли на кухню.

После второй бутылки пива Виктор спросил:

– Надеюсь, все прошло без осложнений?

– Без, – мрачно ответил Андрей, открывая себе и товарищу по следующей бутылке.

– Так что же ты невесел, друг ситный? Ну вот, справедливость наконец-то восторжествовала. Это надо отметить.

– Потом, – все так же мрачно сказал Андрей. – Все потом.