Воин Добра Афанасьев Роман

— Заходи уж, кобель, — тоном ниже сказала Маринка, — твое счастье я сегодня добрая. Обед готов. Как раз себе стряпала. Иди жрать, пока не остыло…

Она повернулась и пошла в комнату, прятать деньги в щель между секретером и платяным шкафом.

Вадик тоскливо посмотрел ей вслед и принялся развязывать ботинки. Ему казалось что он попал в странный и страшный сон Все кругом было чужое. Не свое. Внешнее.

Он пошел на кухню, размышляя о том, что же внутри него изменилось. Все свое стало чужим и непривычным, а все чужое и незнакомое — своим.

«Наверно это оттого, — подумалось ему, — что предназначение близко».

На кухне он сразу уселся за стол. Подошла Маринка и бросила перед ним на стол ложку и вилку. Потом взяла глубокую тарелку, плеснула в нее половник борща и шмякнула туда же большой кусок вареного мяса. Красные брызги борща полетели во все стороны, забрызгав ее домашний халат.

— Вот блядство! — Прокомментировала она и поставила тарелку перед мужем.

— Жри, давай, блядун копеечный, смотри засеку тебя с бабой, хуй отрежу, и тебе же скормлю.

Вадику стало совсем плохою. Тепло внутри исчезло окончательною и бесповоротно, осталась только глухая обида, тоска и раздражение.

— А может в пидарасы подался — вслух размышляла Маринка — ну где тебя носило, скажи уж. Только не пизди про работу, вижу же у бабы был, пахнет от тебя чем-то сладким.

Раздражение перешло в злость, рука держащая ложку задрожала и Вадик разжал пальцы. Ложка брякнулась на пол.

— Хули ложками бросаешься, — взъярилась Маринка, — ишь, чмо, ты у меня довыебываешся!!

— Я знаю. — Глухо сказал Вадик. — Знаю.

Если бы Маринка промолчала, он бы тоже не стал ничего говорить, но своими воплями, она вывела Вадика из себя. Ведь это она ему изменила, она! А ведет себя так, словно это он, Вадик, водил домой баб.

— Что ты знаешь, тля? — Нахмурилась Маринка.

— Тебя Гийя в жопу ебал. И просто так, тоже ебал. Я видел!

Вадик выпалил все это и тут же испугано втянул голову в плечи, опасаясь гнева жены. Маринка выпучила свои давно выцветшие глаза, потом кровь бросилась ей в лицо — щеки раскраснелись, губы стали алыми, словно напомаженными. Она прищурилась, так что глаза превратились в едва видимы щелки. Вадику вдруг некстати подумалось, что ее глаза сейчас стали похожи на глаза Фарита. Только у него глаза были добрые а у Маринки…

— Сучонок! — Выдохнула она. — А ты как думал? Твоим членом только посуду в шкафу протирать, он же как тряпка!

Она задохнулась, подавилась своим очередным криком и резко повернулась недовольно бормоча себе под нос.

Вадик застыл, растеряно глядя на ложку, что валялась на полу. Потом он взял в руки вилку, перевел взгляд на кусок мяса в алом борще, и повернулся к Маринке. Та стояла к нему спиной, чуть нагнувшись. Она колдовала над плитой гремя крышкой кастрюли. Ее толстая задница чуть выдавалась назад, смотрела прямо в лицо Вадику. Внутри у него все кричало от гнева и боли, ему было плохо очень плохо. Если вчера вечером ему было хорошо, как еще никогда не было в жизни, то сейчас ему было настолько же плохо. Вчера его переполняла радость и тепло, сейчас же в нем бушевал всепожирающий огонь. Все мысли исчезли, подчинясь неведомым инстинктам он нагнулся вперед и с силой воткнул вилку в округлый зад жены.

Маринка заорала и подпрыгнула, ударившись головой о вытяжку висевшую над плитой. Вадик отпрянул.

Маринка, продолжая вопить, обернулась и, размахнувшись, отвесила мужу затрещину, от которой он вместе с табуреткой полетел на пол. Маринка набросилась на упавшего мужа, беспорядочно молотя его руками. Закрыв голову, Вадик попытался подняться и получил удар ногой по ребрам. Озверев он оттолкнул Маринку обеими руками, и она отлетела, ударилась спиной о кухонный шкаф. Вадик вскочил на ноги, сжав кулаки, и тут увидел что жена схватилась за длинный кухонный нож. Ничуть не задумываясь он размахнулся и ударил по настоящему, — в лицо, чуть справа. Маринкин визг оборвался, и она повалилась навзничь, выронив нож. Она села на пол, потрясла головой и внезапно заревела. Слезы катились по ее раскрасневшимся щекам, словно два небольших ручейка.

Вадик резко развернулся и бросился прочь. В прихожей он схватил пальто, оборвав при том вешалку, подхватил ботинки, открыл двери и выскочил на площадку.

Обулся он только на первом этаже. Натянув кое-как ботинки, он накинул на себя пальто, и вышел на улицу. Все его внутренности сжались в тугой комок. В горле стоял колючий ком, а в глазах стало горячо и влажно. Он обернулся, бросил взгляд на подъезд. На втором этаже скалилось стеклянными клыками разбитое стекло, из распахнутых дверей несло кошачьей мочой.

Порыв осеннего ветра забрался в распахнутое пальто и Вадик мгновенно озяб. Он развернулся и решительным шагом направился к станции. Здесь больше нечего было делать.

Пройдя мимо лестницы ведущей на второй этаж, Вадик нырнул в знакомый закуток, и остановился перед железной дверью. Ручки на ней не было. Вадик уцепился пальцами за железную кромку и потянул ее на себя. Что-то лязгнуло в железном нутре, и дверь легко распахнулась. Вадик скользнул внутрь и помчался по коридору, к знакомому повороту.

Свернув за угол, Вадик облегченно вздохнул. Здесь было все по-прежнему — четверо мужиков топтались на месте, тихо ухая. Ему ничего не приснилось. Все было взаправду.

Вадик вошел в зал и увидел, что в дальнем углу на лавке сидит Фарит, вытянув вперед свои короткие ножки. Померанцев решительно направился к нему и без приглашения бухнулся рядом, на скамейку. Фарит посмотрел на него и вместо приветствия безмятежно улыбнулся, словно они не расставались.

— Фарит — хрипло сказал Вадик — что ты сделал со мной? Почему кругом все кажется чужим?

— Я ничего не делал, — тихо ответил татарин, — это сделало твое предназначение. Ты чувствуешь его. Оно нахлынуло на тебя, открывая глаза на то, что есть истинный мир, к которому ты должен стремиться.

Вадик потряс головой. Фарит говорил умно, правильно, его слова находили отклик в душе Вадика, но он чувствовал дискомфорт. Он достал из кармана одноразовую китайскую зажигалку и посмотрел на нее, пытаюсь сообразить куда он сунул пачку купленной по дороге Примы.

— На, покури. — Фарит вытянул из кармана своего халата мятую бумажную пачку папирос. Вадик с сомнением посмотрел на цветастую пачку, на которой было написано не по-русски, но потом ловко выудил из нее папиросу. Отказываться от угощения он не привык. Свои целее будут.

Он прикурил от зажигалки, втянул в себя горький дым, неожиданно оказавшийся ароматным. Вкус напоминал лавровый лист. Вадик затянулся еще раз и папироса, излишне сухая, затрещала.

Фарит стал растирать себе колени, поглядывая на Померанцева краем прищуренного глаза. Вадик затянулся еще раз, и папироса неожиданно кончилась. Она была слишком сухая и истлела в одно мгновенье.

Померанцев смутился. Он бросил окурок на бетонный пол и раздавил его каблуком ботинка.

— Вставай — скомандовал Фарит — пошли!

Вадик послушно вскочил. Он чувствовал как от татарина исходило странное тепло. Это тепло он ощущал всей кожей.

— Я все тебе расскажу — тихо сказал Фарит, — но кое-что ты должен сначала увидеть сам. Закрой глаза!

Вадик прикрыл веки. Было хорошо. Ему очень хотелось вернуться в это странное состояние тепла, которое он ощутил вчера, ощутить величие духа, ощутить свое предназначение. И вот, наконец, он здесь.

— Танцуй — приказал Фарит, его голос стал внезапно жестким и резким.

Тело Вадика повиновалось само, еще до того как мозг успел осмыслить команду.

Руки сами поднялись в нужную позицию, и он стал топтаться на месте, чувствуя, как тепло поднимается из земли в пятки.

— Танцуй и чувствуй! — велел Фарит.

Вадик стал двигаться чуть активнее. Он чувствовал как тепло добралось до его лодыжек и теперь тянется выше — к бедрам.

Отключившись от внешнего мира, он танцевал, чувствуя как тело наполняется теплом. Предназначение обертывалось вокруг него словно покрывало, захлестывало с головой.

— Держи — раздался вдруг голос Фарита, и Вадик почувствовал как ему что-то ткнулось в руку. Ощутив ладонью знакомый изгиб, Вадик сообразил, что это бутылка с эликсиром души.

— Пей — скомандовал татарин, — ты еще не опытный, тебе нужна помощь.

Вадик послушно сделал глоток, не прекращая движений. Все шло по-прежнему. Только стала кружиться голова.

Когда тепло доползло до макушки, он стал ощущать то что происходило вокруг, не открывая глаз. Вот тени танцуют мохнатые и теплые, это те что рядом. Померанцев напряг память и вдруг легко вспомнил их имена — Семен, Шумахер, Хан и Валера….

Внутри бился теплый комок. Стало хорошо, до ужаса хорошо и Вадик застыл на месте, прогнувшись назад и запрокинув голову вверх.

— Смотри, — донесся до него шепот Фарита, — на меня смотри! Не открывай глаза!

Вадик потянулся на голос своим теплом, переполнявшим его тело. И наткнулся на скалу — прочную и холодную скалу, именно так представлялся ему Фарит. И вдруг эта скала лопнула, по ней пошла трещина и прямо из середины брызнул ослепляющий белый свет. Вадик вскрикнул и закрылся руками.

— Смотри, — шептал татарин, — это я. Теперь ты видишь меня.

В темноте перед Вадиком пылал белый огонь, от которого было ни укрыться не спрятаться.

— Это я, — продолжал татарин — Воин Добра. Ты видишь мою сущность, видишь мою душу, видишь то, что внутри. Видишь самое главное во мне — силу добра.

— Это как? — простонал Вадик.

— Не отрывай глаз, — резко предупредил Фарит, — а то у тебя будет шок. Я Воин Добра. И нас много. Сейчас я здесь один. Эти ребята, что стоят рядом — они на пути к этому, они еще не достигли своего предназначения. Им еще предстоит много работы. А ты уже на пороге. Еще немного и ты тоже станешь воином добра, вот только поймешь, что к чему и станешь. В этом твое предназначение.

Вадик жадно внимал татарину. Его слова находили в душе Померанцева незащищенные бреши и вливались туда подобно расплавленному свинцу. Вадику стало душно, во рту появился неприятный привкус, и он еще раз отхлебнул из бутылки. Тепло взорвалось внутри него миллионом искр, голова закружилась, и он пошатнулся.

— Мы боремся со злом, — продолжал Фарит сверкая своим нутром, — и ты тоже станешь таким. Иди по своей стезе, и ты присоединился к нам. Ты будешь творить добро, и защищать людей от зла.

— Когда? — Прошептал Вадик, пораженный открывшейся переспективой, — когда?

— Скоро, очень скоро. Только верь мне и иди по пути. Танцуй танец души танцуй!

Вадик принялся топтаться на месте. Лучи яркого сияния души Фарита обжигали его, но это была приятная боль. Она выжигала все те темные пятнышки, остававшиеся внутри. Боль, страх, тягу к деньгам, гнев…

Перед Вадиком вереницей прошли Саныч, Маринка, Гийя с голой жопой. Он понял, что это все не стоит его внимания. Что это все наносное, внешнее, которое канет в вечность не оставив и следа. Истина лежала перед ним. Душа это главное. Главное то, что внутри. Надо следовать внутреннему пути, танцуя танец души и приближаясь к своему предназначению.

Вадик одним глотком допил бутылку, отбросил ее и рассмеялся. В голове шумело, кругом расстилался мрак, но посреди него горела душа Фарита освещая путь.

Он продолжал танцевать, чувствуя, что предназначение близко, когда вдруг коленям стало больно. Вадик дернулся и вдруг с удивлением понял, что он упал на колени. Он улыбнулся, покачал головой, но глаз так и не открыл. Сияние рядом померкло, Фарит отошел. Вадик вскинул голову и выкрикнул в потолок, уходящий в космическую даль:

— Я факел!

И опрокинулся на спину…

На следующий день Вадик поднялся в цех и работал там до самого вечера. Потом вернулся в подвал и снова танцевал танец души. Фарита не было зато у Семена была бутылка эликсира души. Они танцевали все вместе, постигая предназначение, пока не свалились с ног. На следующий день все повторилось.

Так Вадик и стал жить — днем работа в цехе, вечером — танцы в подвале. Домой он и не думал возвращаться. В его воспоминаниях, дом стал злом, в нем правил бал гнев.

Ел Вадик то, что приносил вечером Фарит, в основном хлеб. Скоро он почувствовал легкость во всем теле, казалось стоит взмахнуть руками, и непременно оторвешься от этой земли.

Внешний мир мало занимал Вадика. Днем он двигался вяло, автоматически выполняя, знакомые движения он жил только вечером, когда совершенствовал свой внутренний путь.

На работе почти никто ничего не заметил. Только босс, Евгений Инокентич, как-то сказал ему: «зря ты Вадик, связался с бомжами». Померанцев промолчал. Директор хмыкнул, и ушел. Ведь Вадик стал работать лучше, чем раньше. Он задерживался в цехе до самого вечера, оставаясь один, когда прочие работяги расползались по домам.

Вообще-то Вадик решил бросить работу, ведь она представляла собой яркое проявление внешнего мира, но Фарит отсоветовал. Он сказал, что еще рано. Еще он сказал, что Вадик еще не готов полностью уйти во внутренний мир. Померанцев, прислушавшись к своему нутру, согласился.

Так прошла неделя. Однажды днем, вездесущий Саныч подкатился к Вадику с разговором.

— Померанцев, гондон, — привычно пробасил он, — слушай, а твоя то Маринка с этим черножопым живет. Ты, бля, чего зеваешь то? Может помочь? Мы тут с мужиками попиздели, если надо пойдем выкинем этого хуя из твоей хаты…

— Не надо — просил Вадик и улыбнулся — не надо. Это все пустяки, внешнее наносное.

— Ну-ну — сказал Саныч.

Он пристально посмотрел на Вадика, расплывшегося в широкой дружелюбной улыбке, и сплюнув, заторопился в цех. Больше к Вадику никто не подходил.

А на выходных пропал Фарит. Вадик всю субботу и воскресенье ждал его, но татарин не явился. Приходили его растерянные ученики, которые тоже не знали что с ним. Шумахер принес хлеба и полбатона докторской колбасы. Семен достал бутылку водки, но никто из них не смог превратить ее в эликсир души. Опечаленные, они все вместе танцевали и пили, пытаясь постигнуть судьбу Фарита, но не преуспели в этом.

В понедельник вечером, после работы, Вадик вернулся в подвал и никого там не обнаружил. Чувство тепла и радости, не покидавшее его все это время немного померкло.

Он потанцевал, один и без настроения, но что-то внутри не давало ему покоя. Беспокойство сводило на нет все упражнения и не давало сосредоточится. И, к тому же было очень сложно без эликсира увидеть глубины собственной души.

Вадик расстроенный этим лег спать, привычно подложив под по голову старую телогрейку, и укрывшись своим стареньким пальто.

Но едва он задремал, как его сон наполнился голосами. Вадик открыл глаза.

— Вставай! — Сказал Семен, нависая над Померанцевым, словно надломленный тополь. Он шмыгнул огромным носом, и втянул соплю, выглянувшую из волосатой ноздри.

— Вставай, — повторил он, — поедем Фарита выручать.

Вадик немедленно вскочил, тараща глаза спросонья. Он натянул на себя пальто и оглянулся по сторонам, не зная что нужно делать.

— Телогрейку надень — посоветовал Семен и развернувшись пошел в коридор. Вадик натянул телогрейку прямо поверх пальто, и бросился за ним.

Семен не пошел к выходу, в коридоре он свернул в подсобку, и углубился в лабиринт отопительных и вентиляционных труб. Вадик едва поспевал за ним.

Наконец они выбрались наружу, через черных вход. Здесь, за фабрикой, была большая асфальтированная площадка, на которой обычно разгружались грузовики с пиломатериалами. Сейчас она была пуста, лишь посреди нее стоял старенький ярко красный «Запорожец», у которого не было двери со стороны водителя.

— Пошли! — Поторопил Вадика Семен и припустил к машине бегом. Вадик старался не отставать.

В машине, как оказалось, уже собрались все ученики Фарита. За рулем, нахохлившись, сидел Шумахер. Семен опустил спинку сиденья и Вадика втиснули назад, между Ханом и Валерой. На переднее сиденье сел Семен. Едва он захлопнул за собой дверцу, как «Запорожец» буквально завизжал своим мотором и рванулся с места.

Все одновременно закричали, пытаясь переорать рев мотора, и Вадик тоже стал кричать, — он хотел узнать, что же случилось с Фаритом.

Из ответных криков, Померанцеву удалось понять, что Фарит два дня назад отправился выслеживать Воинов Зла. Заодно он хотел помочь паре светлых людей, ищущих свой путь. Но вроде как Воины Зла сами его выследили, поймали, и уже два дня никуда не отпускают. По слухам Фарита они поили паленым эликсиром души, черным. Где они его держали, никто толком не знал, был известен приблизительно только район.

Откуда-то появилась бутылка настоящего эликсира души и пошла по рукам. Вадик пару раз изрядно к ней приложился и почувствовал, как внутри разливается знакомое тепло. Он пожалел, что не может немного потанцевать, чтобы настроиться на свет. Но зато он попробовал мысленно пощупать собеседников, и это удалось.

Когда по кругу пошла вторая бутылка, все примолкли, включая замерзшего Шумахера. Никто не знал, как найти Фарита, но все очень хотели это сделать. Как Вадик понял, он был самым продвинутым из учеников, и почему-то остальные решили, что он лучше всех знает, что надо делать. Вадик отнекивался и пытался отделаться фразой о том, что надо «слушать теплом».

Машина ехала не быстро, но уверенно, «Запорожец» натужно ревел мотором распугивая Жигули и Мерседесы. Его постоянно заносило из стороны в сторону. Потом скорость увеличилась, и Вадик стал уже плохо понимать, где он находится и куда они едут. Кричали все. Каждый кричал свое, но все слова сводились к тому, что надо срочно начинать.

Машина резко остановилась, и Вадик вздрогнул. Оказывается, он немного задремал. Его вытащили из машины, и стали орать на ухо, но он ничего не понял и только для вида качал головой. Внутри него пела душа.

Наконец его оставили в покое, и он вздохнул спокойно. Вокруг все немного искажено — словно он находился в тумане. Краем глаза Померанцев успел уловить что его приятели разбегаются в разные стороны с истошными криками.

Тогда он тоже пошел, вперед, а потом налево. Кругом все плыло и вообще, видно было плохо. Тогда Вадик закрыл глаза и, пританцовывая на месте, стал мысленно ощупывать пространство. Так было легче.

Он чувствовал много всего — и боль и гнев и усталость, но никак не мог понять что же он ищет. Наконец он решил двигаться вперед. Выставив перед собой руки, он прошел несколько шагов, и уперся в стенку. И в этот самым момент он почувствовал их — воинов зла. Где-то далеко, на краю ощущений, заворочались черные злые тени, и Вадик испугано присел. Это было зло — самое натурально зло и его было много. Пять или шесть Воинов Зла, вот кто это был. Вадик попытался прощупать их подробнее, но смог. Тогда он пошел к ним. Не открывая глаз, он шел вперед, прямо к этим теням. По дороге он все время натыкался на мягких людей и твердые предметы.

Он открыл глаза, но голова так кружилась, что он снова их закрыл и пошел дальше. Внезапно среди этих черных теней мелькнула яркой вспышкой белая звезда. Фарит! Это был Фарит! Вадик заметался на месте, не зная, что делать. Это был точно Фарит — это был свет его души. Воина зла сгрудились над ним стремясь задавить его свет, лишить Фарита души. Надо было что-то делать.

И тогда Вадик побежал. Не открывая глаз он побежал вперед, ругаясь на воинов зла.

Он натыкался на препятствия, падал, разбил колено, но глаз упорно не открывал. Его хватали за рукава, но он вырывался и упорно бежал вперед.

Он нашел их быстро. Минут через пять он почувствовал всю эту компанию так хорошо, что ему даже стало тошно. Они были рядом.

Только тогда Вадик открыл глаза. Как оказалось, он стоял между двух высоких домов, в дворике, заросшем голыми кустами сирени. Из-за угла раздавался натужный хрип, и Вадик почувствовал, что Фарит там. Он вздохнул поглубже, и бросился за угол.

Его глазам предстала ужасная картина — в узком тупичке между двумя домами, пятеро Воинов Зла били ногами Фарита, который лежал на земле. Воины зла были все одеты в китайские рваные пуховики, а на головах их были вязаные шапочки. По виду они ничем не отличались от учеников Фарита — такие же обросшие, грязные, отвергнувшие внешнее. Но внутри, — внутри они состояли из сплошных комьев зал! Их души были черны. Они били Фарита, и свет его души угасал на глазах.

— А!!! — Закричал Вадик и бросился вперед.

Он налетел на Воинов Зла, расталкивая их руками, крича. Его тоже толкали, а потом один из них схватил Вадика за обе руки и развернул лицом к себе.

— Сука, блядь, — заорал он — пидарас ебаный!

— Я — факел — гордо закричал Вадик в ответ.

Он вобрал голову в плечи и рванулся вперед, ударив врага головой в лицо. От удара из глаз посыпались искры, но Вадик почувствовал, как подо хрустнуло, и противник упал. Его схватили за плечи, развернули в другую сторону и Померанцев увидел, как в руке одного из нападавших блеснул нож. Вадик попытался вырваться, но было поздно. Рука с ножом метнулась к нему и ударила в бок. Но лезвие запуталось в толстой телогрейке и даже не прорезало пальто. Вадик ухватил руку с ножом обеим руками, облапил ее и принялся ломать, не обращая внимания на удары, сыпавшиеся на него.

Рядом кричали. Наконец его сильно ударили по голове и он отшатнулся, выпустив руку с ножом, но не упал. Он прижался спиной к стене тупичка и перевел дух. Воины Зла не приближались к нему, они просто стояли и матерились, злобно сверкая глазами.

— Я — Факел — изо всех сил закричал Померанцев, наступал на Воинов Зла — Факел!!

И они побежали. Позорно развернувшись, они бросились наутек, оставив на поле боя Фарита, Вадика и разбитые бутылки.

Вадик даже не стал смотреть им вслед. Он наклонился над лежащим без движения Фаритом, встал на колени и перевернул татарина на спину. Тот дышал хрипло, с натугой. Глаза его были закрыты, телогрейка на груди изодрана в клочья. Лицо представляло собой кровавое месиво, а жидкая бороденка была вся слипшейся от крови сочащейся изо рта.

Вадик приподнял голову татарина обеими руками и склонившись над ним позвал:

— Фарит! Фарит!

Тот открыл левый глаз, и застонал.

— Вадик, — прошептал он, — я знал. Я чувствовал тебя.

— Я пришел. — Просто сказал Вадик.

— Уходи, — простонал Фарит, — уже поздно.

Он вдруг неловко дернулся и из рукава его телогрейки выпала полная бутылка.

— Забери эликсир, — прошептал татарин, — нельзя никому давать, выпей сам. Обязательно выпей! Прямо сейчас. Тебе осталось немного. Еще чуть-чуть и ты станешь Воином Добра.

— Как же так, — растеряно сказал Вадик, — как же! Нельзя ж так!

— Бери, — протянул Фарит, — бери и беги. Они вернуться. Сейчас вернуться. Они пошли за помощью.

— А может ментов позвать? — Растеряно спросил Вадик. — Они не дадут…

— А что менты. Они тоже люди, среди них есть и Воины Добра и Воины Зла. Я чувствую приближение темных сил.

Он вдруг приподнялся, и Вадик отпустил его голову.

— БЕГИ!! — Заорал он, широко раскрывая окровавленный рот. — БЕГИ!!

Его второй глаз открылся, и Вадик увидел там тошнотворное месиво из крови и слизи. Он испугано отпрянул, подхватил бутылку и выпрямился.

— БЕГИ! — снова закричал Фарит, но уже тише.

И Вадик побежал.

Ужас гнал его прочь от окровавленного татарина. Померанцев бежал изо всех сил, прижимая бутыль с эликсиром к груди.

— Беги! — донеслось до него.

Вадик побежал еще быстрее. Он петлял между домами, перебегал улицы, продирался сквозь кусты. Один раз он остановился и прислушался. Огонь души Фарита угасал. Он умирал. Вадик заплакал, достал бутылку и сделал большой глоток. Завинтив пробку, он бросился бежать дальше, распугивая собак и прохожих. А за его спиной угасал свет души Фарита. Когда это свет погас, Вадик остановился и снова отпил из бутылки. С Фаритом было покончено, Вадик это чувствовал. Торопливо проглотив эликсир, он обжег себе горло, закашлялся, завинтил бутылку и побежал дальше.

В голове шумело и бежать становилось все труднее. Теперь, когда не было света Фарита, Вадик впал в отчаянье. Ноги почти не шевелились. Скоро он просто уже шел вперед, глотая на ходу эликсир. Он не видел ничего вокруг, только вспоминал, как в последний раз мелькнула звездочка души Фарита и погасла. Внезапно ему стало так плохо, что он остановился и опустил руки. Но в это момент, ему почудилось, что знакомый голос шепчет сверху:

— Беги!

И на Вадика упала яркая звезда. Она пробила ему голову и вспыхнула в животе. Это было послание от Фарита. Вадик глотнул еще из бутылки и снова побежал вперед, унося в себе белую звезду Воина Добра прочь от темных сил.

Он бежал долго, пока не кончились силы. Потом упал. Он успел еще немного проползти вперед, но потом все вокруг растворилось в белом мерцании.

Проснулся Вадик от холода. Легкий морозец гулял внутри штанин, и забирался под пальто и телогрейку, норовя куснуть побольнее.

Вадик заворочался и разлепил опухшие веки. Яркий утренний свет брызнул ему в глаза. Недовольно ворочаясь, он приподнялся, и попытался осмотреться.

Как оказалось, он лежал на асфальте между двух зеленых мусорных контейнеров с погнутыми ржавыми стенками. Вадик сел. Контейнеры были переполнены, и мусор валялся рядом, образуя разноцветные кучи.

«Где я? — подумал Вадик спросонья — как я сюда попал?»

Он окинул взглядом окружающий мир. Из-за баков было видно, что он находился в проулке между двухэтажным домом и длинным рядом гаражей-ракушек. Вдалеке виднелся кусок узенькой улочки. Было холодно. Легкая изморозь покрывала голую землю белыми узорами.

«Да где же я?» — снова подумал Померанцев.

Он опустил глаза и вдруг увидел бутылку без этикетки, лежащую рядом. Память вернулась с резким щелчком, навалилась медведем, отозвалась болью в затылке. Вадик застонал, обхватил голову руками и заплакал. Он сидел на голом асфальте, покачиваясь из стороны в сторону и плакал. Ему было холодно.

Но внутри живота ворочалось что-то теплое и маленькое, вроде котенка. Вадик закрыл глаза и прислушался к себе. Внутри него был свет, маленькая звездочка, пульсирующая в такт сердцу и распространявшая вокруг себя ореол тепла. Вадик мысленно коснулся звездочки. Она дрогнула, а потом стала увеличиваться, даря тепло.

Вадик улыбнулся, чувствуя как замерзают слезы на щеках. Он открыл глаза и подхватил бутылку. В ней еще оставалось немного водки, но жидкость была пустая, безжизненная, словно только что из магазина. Он встал, выпрямился и принюхался к горлышку бутылки. Пахло водкой.

«Выдохлась» — с сожалением подумал Вадик.

Ему припомнились слова Фарита об эликсире, о том, что ему надо отдавать кусочек души. Вадик выпрямился и закрыл глаза. Он мысленно коснулся своей яркой звездочки в животе, и она заворочалась, превращаясь в огненный шар. Вадик стал танцевать, чувствуя как добро разливается внутри теплой волной. Своей теплой мыслью он потянулся к бутылке что держал в руке. Он почувствовал ее — холодную и пустую. Вадик отщипнул от себя немного добра и вложил его в водку. Бутылка заиграла радостными теплыми красками.

Вадик открыл глаза, возвращаясь в привычный мир. Теперь ему было тепло и настроение улучшилось. Вадик посмотрел на бутылку. В ней, на самом донце, плескался искристый и светлый эликсир души.

«Получилось! — Радостно подумал Вадик. — Получилось!»

Вадик немедленно вскинул бутылку донцем к грязно серому небу, и высосал в один глоток остатки эликсира. Утерся рукавом телогрейки, царапнув по недельной щетине, и аккуратно отправил опустевшую бутылку в мусорный бак.

Эликсир внутри взорвался словно граната. Волны тепла захлестнули Вадика с головой, и он засмеялся. Мир налился яркими красками, проступил цвет. Небо стало голубым, а изморозь на траве не белой а серебряной.

«Вот — думал Вадик — вот я и нашел свое предназначение. Я Воин Добра, я буду бороться со злом».

Теперь он ясно видел, насколько были пустыми его былые мечтания. Вилла на берегу моря, и мешок с баксами подернулись легкой дымкой и пропали. Это все было пустым, наносным, внешним. А главное, настоящее, оно как раз крылось внутри, в душе. Вадик радостно рассмеялся. Белый огонь плясал в нем, резвился, пожирая его прошлые мечты и желания. И душа выходила обновленной из этого пламени. Вадик точно знал, что ему нужно делать. Надо было разыскать учеников Фарита — Семена, Хана, Шумахера, Валеру, и проложить их обучение. Вадик хотел все им рассказать. Нет, не рассказать, словами это не выразишь, он хотел им передать то знание, которое получил от своего внутреннего огня. Вадик хотел поделиться с ними всем тем хорошим, что принес в его душу белый огонь. Он снова засмеялся от радости.

Он знал, что нужно делать, его Путь лежал перед ним, зовя в дорогу. Вот только от эликсира немного кружилась голова. И еще очень хотелось есть. Вадик воровато оглянулся по сторонам, — никого не было видно. И тогда, Воин добра, бывший, когда-то просто Вадиком Померанцевым, принялся уверенно рыться в мусорном баке.