Рабыня страсти Смолл Бертрис

Пролог

Сорча Макдуфф отрывисто вскрикнула от боли. За стенами мрачной каменной башни зловеще выли декабрьские ветра, словно вторя ее страдальческим стонам. С новым приступом боли на лице ее появилась гримаса, похожая на мрачную усмешку. В башне было очень холодно – даже каменная кладка стен покрылась тончайшим слоем инея, хотя в камине и горел слабый огонь. Крошечное пламя металось на сквозняке – оно боролось за жизнь, взметая искры, тут же улетавшие в трубу. Но все втуне – в покоях ничуть не становилось теплее…

Однако нагая женщина, тело которой то и дело сводило судорогой боли, не ощущала ни ледяного ветра, дующего во все щели, ни холода, которым тянуло из-под двери. Она была поглощена другим – все тело ее и душа помогали появиться на свет ребенку. Это были первые ее роды, но новых не будет – если только она вновь не выйдет замуж. Она же не намеревалась делать этого. Муж ее, Торкиль Макдуфф, лаэрд Бен-Макдуи, вот уже три месяца как мертв. Злодейски убит. И не кем иным, как Элэсдейром Фергюсоном, лаэрдом Киллилоха, пытавшимся отспорить у него добрый кусок земли. И ее дитя – нет, дети, мысленно поправилась она (ведь повитуха говорила, что она должна родить двойню), непременно отомстят за кровь отца клану Макфергюс, уничтожат всех Фергюсонов из Киллилоха, сотрут саму память об этих выродках со страниц летописи их славного края… От мысли о возмездии в душе женщины все запело от торжества.

– Ты будешь отомщен, возлюбленный мой супруг и повелитель… – прошептала она.

Повитуха бесцеремонно вернула ее к действительности.

– Тужьтесь, леди! Да тужьтесь же! – повторяла старуха. Сорча Макдуфф напрягла все силы, а повитуха колдовала между ее раздвинутыми ногами, что-то бормоча и покрикивая на роженицу: – Еще! Еще!

Сорча боролась с мрачным, но удивительным мужеством. И вдруг она с удивлением ощутила, как скользкий комочек живой плоти выскользнул из ее влажного лона. Она сделала усилие, присела на ложе и всмотрелась. Повитуха схватила окровавленное тельце за крошечные щиколотки, приподняла тельце и шлепнула младенца по попке. Дитя тут же пронзительно закричало.

– Дай мне моего сына! – прорычала в исступлении Сорча Макдуфф. – Дай мне его! Сейчас же! – И она простерла руки.

– Но вы родили девчушку, леди… – Повитуха уже отирала кровь с новорожденной девочки, которая громко вопила. Затем, завернув дитя в полотняную пеленку, она протянула сверток матери.

Дочь? Об этом она даже подумать не могла! Но ведь второе дитя – это мальчик, в этом нет сомнения… Что ж, хорошо, что первенец – девочка… С двумя сыновьями было бы трудновато. Они проводили бы больше времени в борьбе друг с другом, нежели с Фергюсонами из Киллилоха. Нет, положительно, девочка – это хорошо… К тому же впоследствии ею можно будет воспользоваться, чтобы скрепить союз с каким-нибудь могущественным родом при помощи брачного договора. Сорча взглянула на дитя, покоящееся в ее объятиях.

– Груочь… – нежно произнесла она – Твое имя Груочь, детка. Это наше семейное имя.

Дитя таращило на мать глазенки удивительной голубизны. Малютка была прелестна, и еще эти светлые густые волосенки…

– Леди, вам предстоит родить еще и второго! – бесцеремонно прервала повитуха ее раздумья. – Вы чувствуете новые схватки?

– Да… – отрывисто отвечала Сорча Макдуфф. – Я чувствую новые боли, но это все пустяки! Я так рада, что у меня есть эта милая крошка…

– Не лучше ли нам с вами заняться ее братцем, леди? – рассердилась повитуха. – Ведь мальчик Макдуфф куда важнее для клана, нежели его сестричка, которую вы так нежно нянчите. А ну-ка, отдайте мне ее! Положу-ка я ее в колыбельку – ей там самое место.

Повитуха чуть ли не вырвала дитя у матери и положила малышку в резную колыбельку, стоящую у огня, чтобы Сорча смогла полностью отдаться рождению сына Макдуффа. Второе дитя появилось на свет куда быстрее – ведь первая малютка проложила ему путь. А явившись, оно нетерпеливо закричало.

– Дай мне мальчика! – возбужденно потребовала Сорча.

Повитуха стирала кровь с нежной кожицы, внимательно осматривая младенца. Потом печально покачала головой.

– Еще девочка… – Сорча побелела. А повитуха беззастенчиво продолжала: – Макдуфф из клана Бен-Макдуи умер, так и не произведя на свет наследника…

Горестно вздыхая, старуха запеленала вторую малышку, потом протянула ее Сорче Макдуфф, но та злобно сверкнула глазами и отшатнулась.

– Не хочу ее… И не хотела! – прошипела она. – Что проку мне от второй девчонки? Я хотела сына!

– Тогда пошлите жалобу в небесную канцелярию, леди! – зло парировала повитуха. – На свет Божий нынче появились две девочки, и с этим уже ничего нельзя поделать. Господь счел нужным подарить вам двух дочерей, леди. Обе они прелестные и здоровенькие. Не можете же вы отречься от них! Благодарите Господа! Многие бездетные женщины от зависти умерли бы…

– Я и не отрекаюсь… от моей драгоценной крошки Груочь, – отвечала Сорча Макдуфф, – но другая… другая лишь хомут на моей шее. Груочь теперь наследница всех имений Макдуфф, а вторая-то мне зачем? Мне нужен был сын!

– В страшные времена мы живем… и на земле, чьи законы и обычаи суровы, леди! – одернула ее повитуха. – Сейчас-то младенчики здоровенькие, а что, если одна из крошек захворает и умрет? Не будь у вас второй, некому было бы унаследовать имения Макдуфф… Вторая дочка послана вам Небом не зазря, леди, уж я так думаю. Так что лучше вам дать и ей имечко…

– Тогда пусть ее зовут Риган! – резко бросила разочарованная женщина.

– Но это же мальчишеское имя! – Повитуха была изумлена несказанно.

– Она должна была родиться мальчиком! – отрезала Сорча Макдуфф с каменным лицом. – Это ей за то, что она так горько разочаровала меня… – И Сорча вновь содрогнулась от боли, извергая послед.

Качая головой, повитуха положила Риган Макдуфф во вторую колыбельку у огня – в ожидании близнецов две люльки были заранее заготовлены. Затем она занялась госпожой. Но не успела она закончить обихаживать роженицу, как двери с треском распахнулись. В покои ворвались несколько вооруженных мужчин, легко преодолевших слабое сопротивление членов клана Макдуфф, охранявших башню. Повитуха взвизгнула, увидев зеленые клетчатые пледы – фамильные пледы клана Макфергюс – на плечах вошедших. Перепуганная старуха сжалась в комок подле госпожи.

Высокий человек с ледяным взором сграбастал в охапку дрожащую женщину и отрывисто спросил:

– Где младенцы?

Повитуха от ужаса потеряла дар речи, но Элэсдейр Фергюсон – а это был он собственной персоной – проследил направление ее взгляда. Он устремил взор на две крошечные колыбельки у огня.

– Убейте их! – приказал он своим людям. – Не желаю, чтобы в будущем эти Макдуффы наложили лапу на мои земли!

Обнаженная и еще вся в крови, молодая мать силилась приподняться с ложа, а руки ее уже тянулись к кинжалу на поясе Элэсдейра – фамильной реликвии Макфергюсов. Но, даже не взглянув на женщину, он отбросил прочь ее руки.

– Ублюдок! – страшно закричала она.

– Но это девочки, милорд! – Повитуха наконец обрела дар речи. – Девочки ничем не могут вам угрожать!

– Девочки? Оба младенца – девочки? – В его взгляде сквозило недоверие. Потом ледяные глаза его устремились на нагую женщину, простертую на ложе. – Ну что? – насмешливо обратился он к Сорче. – Торкиль Макдуфф только и смог, что наделать тебе девок… Эх, Сорча… Я дал бы тебе сыновей – впрочем, ты еще мне их народишь! Ах ты, злобная шлюшка! Ну да я вырву тебе жало! Ты вскоре станешь моей – я неплох, особенно в сравнении с Макдуффом…

– Тебе что, мало было трех твоих жен, Макфергюс? – презрительно вопросила она. – Я вышла за человека, которого всем сердцем любила. И пусть ты убил его – я все равно не жалею о своем выборе!

Она не сделала даже попытки прикрыть наготу – ни от него, ни от его воинов, которые, надо отдать им должное, смущенно отводили глаза.

– Я мог бы прихлопнуть твоих щенят, Сорча Макдуфф, – холодно произнес он и оглядел ее, прищурившись. Даже нагая, даже в крови, измученная родами – она все еще была удивительно хороша и желанна. И желание вновь проснулось в нем. Она отказала ему два года назад, как раз зимой, в декабре, и избрала себе в мужья его врага, Торкиля Справедливого из клана Макдуфф. Он и вправду был хорош собой: высокий, молодой, золотоволосый, с улыбкой, способной растопить даже каменное сердце… Ничего, злобно подумал Макфергюс, он далеко не так хорош сейчас, сейчас, когда над ним уже на славу потрудились могильные черви. Видела бы это вдова – она горько сожалела бы о том, что отвергла владельца Киллилоха! Ну а чтобы защитить своих щенят, она сделает все, чего он потребует. Материнский инстинкт возобладает над гордостью и отвращением к нему – он сделает ее своей! Два года назад он поклялся ей, что она еще пожалеет, что отвергла его, предпочтя ему Макдуффа. Теперь она принадлежит ему, и он воспользуется ею так, как посчитает нужным…

Элэсдейр Фергюсон выпустил наконец повитуху из своих железных рук и толкнул ее к колыбелькам.

– Распеленай их! Погляжу-ка я, правду ли вы тут мне говорите… Распеленай их, и поскорее, и положи этих сучек на живот их мамочки – так, чтобы я ясно видел обеих! Пошевеливайся, старая ведьма! Мне недосуг тут торчать!

Повитуха быстро принялась разворачивать пеленки. Потом она положила оба крохотных тельца на живот матери, которая задрожала от гнева и негодования.

– Вот они, милорд! – дрожащим голосом выговорила она. – Две маленькие крошки, это видно ясно…

Лаэрд Киллилоха уставился на детей. Потом пальцем ощупал гениталии девочек, ища осязаемого опровержения словам повитухи, но ничего не обнаружил. Оба младенца, вне всякого сомнения, были женского пола… Удовлетворенный, он хмыкнул – и тут ему в голову пришла мысль:

– Которая из них родилась первой?

– Вот эта, – указала повитуха на одну из девочек. – Ее зовут Груочь.

– А как ты это определила? Для меня обе они просто на одно лицо. Как ты их различаешь, старуха?

– У той, что появилась на свет первой, такие ясные, такие ярко-синие глаза, милорд… Поглядите сами. А у второй, милорд, глазки хоть пока и голубые, но, похоже, со временем изменят цвет. А вот у первой не так. У нее они так и останутся синими. Теперь вы сами видите, правда?

Он тупо уставился на детей.

– Да, – сказал он нетерпеливо, так и не увидев разницы между двумя новорожденными девочками. – Запеленай их теперь и положи обратно в колыбели. – Потом он повернулся к женщине. Она была бледна, но не сломлена. – Я дарую жизнь твоим детям, Сорча Макдуфф. Старуха оказалась права. Девочки не представляют опасности ни для меня, ни для моих земель и добра. Но твоя дочка-первенец, Груочь – или как ее там? – должна стать невестой Йэна, моего старшего. Вражда между нашими кланами в прошлом, Сорча, а при помощи этого брака я присоединю к угодьям клана Макфергюс спорные земельные участки. И покончим все разом.

Сорча лишь сверкнула глазами. Она знала, что выбора у нее нет. Он отдаст ее милую Груочь на потребу своему выродку, что бы она ни сказала. О, как в этот момент ненавидела она Элэсдейра Фергюсона – всем своим существом! Но она была бессильна. Приходилось соглашаться на предложенные им условия. Она была умна и сквозь пелену ненависти, застилавшую разум, все же видела преимущества вырисовывающегося положения вещей. Более могущественный клан Макфергюс с момента подписания и скрепления печатью соглашения о помолвке будет считать земли клана Бен-Макдуи своими. А охранять эти земли будут воины побежденного клана Макдуфф. Ее возлюбленная Груочь будет подрастать в мире и покое. А у нее самой будет время тщательно обдумать и выносить план мести Фергюсонам из Киллилоха, рассуждала она хитро. Они умертвили ее Торкиля. Теперь лишили ее земли. Но настанет день, когда они дорогой ценой за все, за все заплатят…

– А что, если Груочь умрет? Дети ведь такие слабые создания… – рассудительно сказала она.

– У тебя ведь две дочери. Ну а если мой наследник Йэн умрет от какой-нибудь детской немощи, то у меня еще полдюжины сыновей подрастает… Если же умрут обе твои дочери, то земли Макдуфф все равно перейдут ко мне – в качестве компенсации. Но тебе самой нечего опасаться, Сорча Макдуфф, – я не причиню вреда твоим крошкам. Лучше дружба, чем вражда. А теперь нас еще объединят и кровные узы. И между нашими кланами воцарится мир. Ну а потом я займусь твоими родичами Робертсонами… – поддразнил он ее.

– А что станется с моей второй девочкой?

– Она отправится в монастырь, – твердо отвечал Макфергюс. – Не хочу, чтобы какой-нибудь клан, заполучив ее в жены для своего отпрыска, потребовал бы за ней в приданое часть этих земель. Но в монастырь она попадет не раньше, чем Груочь будет обвенчана с Йэном и переспит с ним, Сорча Макдуфф! Если Господь призовет к себе первую девочку, у нас в запасе остается вторая…

Заметив, как она содрогнулась, Элэсдейр Фергюсон снял с плеч плед и накрыл им обнаженное тело Сорчи.

– Я приведу священника, и он все устроит. Тебя известят, когда будут готовы бумаги. Теперь ты и твои девочки под моей защитой, Сорча Макдуфф. Тебе больше нечего опасаться.

С этими словами он кивком приказал своим воинам следовать за ним. Макфергюсы удалились.

Как только дверь за ними захлопнулась, Сорча, пошатываясь, поднялась с ложа. Неверными шагами она пересекла комнату, яростно сорвала со своих плеч плед в зеленую и синюю клетку с тонкими красными и белыми полосками и швырнула его в огонь.

– Принеси мне воды, старуха! – зарычала она на повитуху. – Скорее! Скорее! Хочу смыть с себя это зловоние Фергюсонов!

Повитуха поспешила выполнить приказание госпожи – она быстро принесла ведро воды, зачерпнув из котла, висевшего над очагом. Потом побежала за чистым полотенцем.

– Вот… – Она боялась поднять глаза на госпожу.

Сорча Макдуфф яростно терла свое тело. В голове у нее роились самые мрачные мысли. Она еще не знала, как отомстит Фергюсону и всему этому проклятому роду, – она знала лишь, что непременно сделает это! Этот Макфергюс оказался настолько глуп, что дал ей вполне достаточно времени, чтобы обдумать коварный план. Он оказался настолько самоуверен, что решил, будто все и впрямь улажено! Нет, ничего не улажено, и не будет улажено до тех пор, пока она не отомстит за смерть возлюбленного своего Торкиля и за то, что ее с детьми оставили нищей! Стяг Фергюсонов никогда не взовьется над башнями замка Макдуфф! Да, она позволит им защищать и оберегать себя и младенцев, но в конце концов найдет способ рассчитаться с Элэсдейром Фергюсоном и его кланом… Вдруг она почувствовала приступ слабости и пошатнулась.

– Леди, вам надобно лечь в постель! – Повитуха поспешила ей на помощь. – Вам еще нужно много сил, чтобы выкормить этих прелестных малюток. Думаю, скоро они уже во весь голос объявят, что голодны…

– Я не могу выкармливать обеих, – сказала Сорча. – Найди кого-нибудь для Риган. Пусть она возьмет малютку к себе, и как можно скорее…

Молодая мать в изнеможении растянулась на ложе. На том самом ложе, где спали они с мужем. Теперь место его пустует, с горечью подумала она, натягивая на себя полость из лисьего меха.

Повитуха неодобрительно поджала губы:

– Не понимаю, почему это вы решили, что не можете выкормить обеих дочек, сударыня? Вы молодая и сильная женщина, и по вашим грудям видно, что они уже полны молока. Поверьте моему опыту, для двоих там более чем достаточно…

– Молоко мое только для Груочь, старая ведьма! – раздраженно отрезала Сорча. – А для другой найди кормилицу! – И она отвернулась лицом к стене.

Неодобрительно покачивая головой, повитуха подошла к двум колыбелькам и посмотрела на детишек – они безмятежно спали, не ведая о том, какая судьба им уготована: одной предстояло стать невестой Фергюсона, заклятого врага Макдуффов из клана Бен-Макдуи, а другой – навечно быть заточенной в монастырь, захочет она того или нет… Богатая невеста и монашка… Повитуха мрачно усмехнулась, потом потихонечку выскользнула из комнаты, притворив за собой дверь.

Часть 1

В небольшом зале замка Бен-Макдуи плавал голубоватый дымок – тяга в трубе была никуда не годная. Сорча Макдуфф сидела в высоком кресле, озирая свое многочисленное потомство. Детишки копошились по всей комнате. Шесть маленьких выродков – и седьмой уже шевелится в ее плодоносном чреве. Первые пятеро были мальчики, а шестой по счету родилась дочь. Сорча не испытывала к ним ни малейшей нежности. Они все были Фергюсонами. Вся материнская любовь, на которую только было способно ее сердце, была безраздельно отдана Груочь Макдуфф, ее старшей… Для ее сестры-близнеца Риган в ее сердце не оставалось места. Пожалуй, ей она могла подарить лишь жалкое подобие того, что испытывала к Груочь. Риган, когда подросла, стала необыкновенно походить на отца, блаженной памяти Торкиля… Девочка унаследовала его бесстрашие и отвагу и была смела порой до безрассудства. Видя это, Сорча не могла не радоваться…

Весной того же года, когда две ее дочери появились на свет, Элэсдейр Фергюсон вернулся в замок Бен-Макдуи. Брачные контракты, подготовленные Фергюсонами, были подписаны в присутствии священника. Впрочем, она все равно не смогла бы проверить, вправду ли там написано то, о чем ей было объявлено, – ведь Сорча не умела ни читать, ни писать. Священник сказал, что Груочь станет женой Йэна Фергюсона, как только достигнет женской зрелости, то есть лет в тринадцать. Тогда же Риган отправится в отдаленный монастырь на западном побережье Шотландии, чтобы посвятить свою жизнь Господу. Дело было улажено, Макфергюс отправил священника восвояси и тотчас же изнасиловал вдову Макдуфф. Он заперся с ней в спальне на целых три дня, не давая ей продыху. А девять месяцев спустя она родила ему сына.

В последующие годы Элэсдейр Фергюсон регулярно посещал свою наложницу, о чем свидетельствовало ее растущее потомство, но не женился на ней. Да она и не пошла бы за него, даже если бы он попросил… Три раза кряду Сорча Макдуфф тайно ходила к старой колдунье в лесистую долину и, щедро заплатив, пила отвратительное зелье… Так она избавилась от трех плодов похоти своего насильника. Когда же он узнал об этом, то разыскал ведьму, повесил ее на дереве, сжег ее хижину, а потом возвратился в замок Бен-Макдуи и избил Сорчу Макдуфф до полусмерти – бедная женщина неделю не могла потом подняться с постели. После этого она, не ропща, рожала ему детей, но любить их было не в ее силах. Они все были Фергюсонами.

…Она услыхала звук охотничьего рога, а вскоре двери распахнулись, пропуская Элэсдейра Фергюсона, сопровождаемого двумя его старшими сыновьями, Йэном и Келлачем. Сорча Макдуфф медленно приподнялась – она была уже на сносях и двигалась с трудом.

– Милорд… – тихо приветствовала она Элэсдейра. Потом отдала приказ слугам принести мужчинам еды.

– Я подстрелил оленя и привез его тебе, – сказал Элэсдейр, в свою очередь, приветствуя ее.

Потом властно, как собственник, поцеловал ее в губы и уселся в высокое кресло. Слуги стремглав кинулись на кухню и вскоре прибежали оттуда, неся вино, мясо и хлеб, – они знали, что хозяин терпеть не может ждать.

Йэн и Келлач Фергюсоны не озаботились тем, чтобы приветствовать хозяйку, – они тут же плюхнулись на стулья и принялись объедаться. Элэсдейр отвесил подзатыльник тому, кто сидел ближе к нему, – не посчастливилось на этот раз Келлачу.

– Неужели вы настолько неотесанны, что не считаете нужным приветствовать леди Сорчу, прежде чем начать уплетать ее угощение? – зарычал Элэсдейр. – Вы находитесь в ее доме, сидите за ее столом, вы, щенки!

– Все это собственность Фергюсонов, – уверенно произнес Келлач, потирая шею, на которой отпечаталась красная пятерня.

С яростным рычанием старший Макфергюс вскочил на ноги, и вот уже второй его сын покатился по полу.

– Эти земли стали собственностью Фергюсонов лишь потому, что я этого пожелал! – заорал он. – Но прежде они принадлежали Макдуффам. И не важно, чьи это земли, чей это замок, – здесь дом этой леди! И потрудитесь следить за своими манерами – равно как в моем присутствии, так и тогда, когда меня тут нет! – Он снова стукнул сына. – А ну-ка вставай и отправляйся обедать на кухню – там самое место для таких ублюдков, как ты!

Келлач хмуро поднялся на ноги:

– Не понимаю, почему ты не отдаешь Груочь в жены мне! Тогда у меня были бы свои собственные земли…

– Держи карман шире! – оборвал его отец. – Стоит тебе заполучить их – и ты тут же начнешь зариться на мои, ты, маленький алчный негодяй!

Он снова занес руку для удара, но на сей раз юноша увернулся и выбежал из зала. Когда же отец повернулся к старшему, тот был уже на ногах и, кланяясь, благодарил Сорчу Макдуфф за гостеприимство.

Вновь усаживаясь за стол, Йэн спросил:

– А как чувствуют себя дети, леди? Все они выглядят прекрасно. А моя сестренка Сайн день ото дня становится все более хорошенькой. Ну, мне так кажется… Так хорошо иметь сестричку! – Он взял с блюда кусок мяса и вонзил в него белые зубы.

– Отпрыски твоего отца благоденствуют, – любезно отвечала Сорча Макдуфф. – Как и все мои дети, хвала Небу.

– Кстати, о моей дочурке, – сказал Элэсдейр Фергюсон. – Хочу забрать ее с собой. В доме ведь нет ни одной женщины, кроме служанок. А Сайн по крови Фергюсон, единственная моя дочь. Самое время ей становиться в доме хозяйкой. И это не в упрек прочим детям – ведь я всех их признал своими…

– Что ж, забирайте ее, – согласилась Сорча Макдуфф. – Забирайте хоть всех своих детишек, милорд! Они ничего для меня не значат. У меня ведь есть моя Груочь.

Услышав это, он покачал головой:

– Ах, Сорча Макдуфф, жестокосердая мать! Ну что ж, хорошо, я заберу Дональда, Эйда и Гирика. Они уже достаточно выросли, чтобы оторваться от материнской юбки. А с тобой пока останутся младшие – Индульф, Кулен, ну и тот, который вскоре родится. – Он залпом осушил кубок, и слуга, стоящий за его спиной, торопливо вновь его наполнил. – Но приехал я как раз из-за Груочь, о ней я хотел поговорить, Сорча. Наверняка у нее уже наступила пора девичьей зрелости. В декабре она отпраздновала свой тринадцатый день рождения, а сейчас уже апрель. Пора заключить брак. Йэну уже двадцать три – он более чем созрел для женитьбы. Он всю округу уже наводнил своими ублюдками, мадам. Всех окрестных девушек перепортил. Ему необходима жена!

– Так вы забираете мою птичку? Так скоро! – Сорча всхлипывала весьма натурально. – Не увозите ее, милорд! Повремените!

– Во имя всех святых, женщина! – зло воскликнул Элэсдейр. Он не выносил вида женских слез. – Да она никуда от тебя не денется! Они с Йэном какое-то время поживут здесь, в замке Макдуи. Ты должна быть с ней, когда она через девять месяцев после венчания будет рожать первенца. У меня никогда не было дочерей, и опыта никакого, но кое-что я знаю – девицам в таких случаях необходима мамочка. Прекрати выть, Сорча, и отвечай мне! У Груочь крови уже показываются регулярно? Или нет?

– Только… впервые… в этом месяце… – тихо произнесла Сорча, хотя и с Груочь, и с ее сестрой это случилось еще осенью. Они держали это в строжайшей тайне, дабы выиграть время, но сейчас это уже не помогло бы, думала Сорча. Теперь пора было мстить, после всех этих долгих, мучительных, томительных лет…

– Тогда пора их обвенчать! – радостно воскликнул Элэсдейр Макфергюс. – Именно этого я ждал все эти годы, женщина, понимаешь?

– Но вы не можете их венчать лишь потому, что вам приспичило, – скромно потупила глаза Сорча. – Необходимо тщательно подготовиться, милорд.

– У тебя было целых тринадцать лет, чтобы приготовиться, Сорча Макдуфф, – возразил неумолимый Элэсдейр. – Нынче у нас двенадцатое апреля. Наши дети будут обвенчаны в течение недели. – Он повернулся к сыну: – Йэн! Что ты об этом думаешь? Наконец-то ты станешь женатым человеком, всего через пару дней! Девчонка выросла прехорошенькая! Ты везунчик, парень!

– Да, папа, – с готовностью отвечал Йэн Фергюсон. Он и сам был привлекателен: каштановые кудри, синие глаза…

– А где Груочь? – Взгляд Элэсдейра Фергюсона блуждал по залу, но никого, кроме малышни, тут не было.

Сорча пожала плечами.

– На дворе весна… – сказала она, словно пытаясь объяснить отсутствие дочери.

– Дональд Фергюсон! – позвал Макфергюс старшего сына. – Ко мне, мальчуган!

Мальчик, который в это время доблестно сражался с братьями Эйдом и Гириком, вскочил на ноги и с готовностью подбежал к отцу. Как и у всех сыновей Элэсдейра Макфергюса, волосы у него были каштановые.

– Да, пап?

– Ты, Дональд, и еще двое старших сегодня поедут со мной домой, – сказал Элэсдейр. – Доволен?

Лицо мальчика просияло.

– Да, пап!

– Не знаешь, где твоя сестрица Груочь? – продолжал Макфергюс. – Я хочу побеседовать с ней.

– Да, папа, я знаю, где Груочь. – Дональд исподтишка глянул на мать – ее грозный взгляд приказывал молчать. – Привести ее, а, пап?

– Да, мальчик, пойди и приведи.

Когда Дональд убежал, Элэсдейр повернулся к Сорче Макдуфф:

– Хороший получился парень, женщина. Ты неплохо справляешься с их воспитанием, хотя и не питаешь любви ни к одному из моих отпрысков. По-моему, ты просто глупа…

– Думайте обо мне что хотите, милорд, – отвечала она спокойно. – С того самого момента, как я впервые увидала малютку Груочь, она стала единственным смыслом моей жизни. Мне никто больше не был нужен. И теперь никто не нужен, кроме нее.

Он лишь покачал головой. Макфергюс сам был жесток – но ведь любил же он всех своих детей! И сильно! Как она могла жить без этой любви? Все они – его плоть и кровь. Да, отныне всех детей, которых еще родит ему Сорча, надо будет отправлять к нему в дом, как только их отнимут от материнской груди… Индульф, которому два с половиной, и годовалый Кулен все еще пьют материнское молоко, но и их нужно забрать у нее как можно скорее. Он теперь понимал, что старших следовало бы увезти уже три года назад. У их матери сердце из камня. Он мельком вспомнил о Риган Макдуфф. Бедняжка, у нее ведь никого нет… В сердце ее матери безраздельно царит Груочь. Да, Риган куда лучше будет в монастыре… Ведь аббатисой там его двоюродная сестра Уна. Риган найдет ласку и приют в стенах аббатства Святой Майры.

Юный Дональд Фергюсон выбежал из замка и стремглав понесся вверх по склону холма, распугивая мирно пасущихся овечек. К своему удивлению, он обнаружил сразу обеих сестер-близнецов, причем в компании Джеми Макдуффа, что Дональда, впрочем, ничуть не изумило.

– Груочь! – позвал он. – В зале замка старший Макфергюс, он желает тебя видеть! Я пришел за тобой. Тебя выдадут замуж на этой неделе, сестричка! И братец Йэн сгорает от нетерпения: хочет увидеть свою невесту! – Дональд ухмыльнулся.

Груочь Макдуфф нехотя отвлеклась от задушевной беседы с молодым человеком.

– Не говори со мной в таком тоне, щенок! – одернула она Дональда. Потом спросила: – А когда порешили со свадьбой?

– Да только что, – отвечал мальчик. – Отец спросил эту волчицу… ну, нашу мать, началось ли у тебя это… женское… Она сказала, что только в этом месяце, но я-то знаю, что это враки! – Он снова издевательски ухмыльнулся.

Груочь побледнела.

– Ты не сможешь этого доказать! – тихо сказала она.

– А если ты расскажешь об этом отцу, – прервала ее Риган, – то живым не доедешь до усадьбы Макфергюс! Это я тебе обещаю, слышишь? – Она ласково улыбалась братцу, но пальчики ее нетерпеливо постукивали по шотландскому кинжалу, висевшему у нее на поясе. – Подумай хорошенько, щенок, прежде чем распускать язык!

– Вы в точности такие же, как ваша мать, жестокие… – мрачно заключил Дональд и медленно поплелся назад.

– Говорят, что я пошла в отца, Торкиля Макдуффа! – смеясь, крикнула ему вдогонку Риган.

– Неужели ты и впрямь ничего не боишься? – спросила Груочь сестру. – Не думаю, чтобы ты стала хорошей монашкой, моя Риган!

– Не имею никакого желания становиться монашкой, но придется, – пожала плечами сестра. – Мне ведь одна дорога – в монастырь…

– Но ты можешь найти себе мужчину, родить от него ребенка, – заговорил Джеми Макдуфф.

– А потом спасаться с младенцем от погони, быть настигнутой и убитой, потому что я – прямая наследница земель клана Бен-Макдуи? Благодарю тебя, Джеми Макдуфф, за такое предложение, но, боюсь, оно никуда не годится. Макфергюс – человек безудержный и яростный, и такого врага лучше не иметь – так говорил отец.

– А если бы ты поменялась местами с Груочь – ну, выдала бы себя за нее, – ты стала бы невестой Йэна Макфергюса. О, Риган, если бы ты на это согласилась, мы с Груочь могли бы бежать на другой край Альбы, или в Дальдриаду, или в Стретчклайд и начать новую жизнь вдали от Фергюсонов. – Его брови решительно насупились.

Груочь разгневалась.

– Мог бы вначале хотя бы спросить, прежде чем за меня решать, как мне жить! – резко ответила она, а Риган попыталась скрыть улыбку. – Ведь наследница земель Бен-Макдуи – я, а вовсе не Риган!

– Так ты не хочешь венчаться со мной, Груочь? – Слова девушки поразили Джеми Макдуффа в самое сердце.

– Я помолвлена с другим, Джеми Макдуфф, и кроме того, как ты собираешься обеспечивать меня и детей, которые у нас появятся? Ты ведь не лорд!

– Макфергюс рассердится, что тебя нет так долго, – напомнила Риган сестре. – Пойдем, нам пора. – Она взглянула на упавшего духом юношу. – Ты дурак, Джеми Макдуфф, – сказала она ему. Потом взяла Груочь за руку и решительно повела ее в сторону замка. – Зачем ты позволила ему столь серьезно тобой увлечься? – с упреком спросила Риган сестру.

Но Груочь лишь молча пожала плечами. Риган поняла, что из сестры больше ни слова не вытянешь, если она сама не соблаговолит заговорить. Груочь, столь любимая матерью, была сущей копией Сорчи Макдуфф – она, как и мать, была себе на уме. К тому же она пылала жаждой мести, стремясь рассчитаться с теми, кто, как она считала, причинил ей зло. Но поскольку между близнецами всегда существует тесная, почти мистическая связь, Риган за внешней твердостью Груочь угадывала уязвимость и нежность. Возможно, поэтому она с детства бросалась на защиту сестры, приглядывала за ней. «Кто защитит Груочь, когда меня не будет?» – думала Риган.

– Как я выгляжу? – спросила Груочь у ворот замка. Она стряхнула воображаемую пыль со своего шерстяного платья и пригладила светлые волосы.

– Посмотрись в зеркальце! – хмыкнула Риган и встала прямо перед сестрой. Груочь звонко рассмеялась – это была их неизменная шутка.

Они, как и в раннем детстве, были копией друг друга – и лицом, и фигурой. С одной лишь небольшой разницей. Глаза Груочь были словно капельки яркой, незамутненной небесной лазури. В очах же Риган, аквамариновых, сверкали яркие золотые искры. Посторонним крайне редко удавалось их различить – все обычно бывали так очарованы красотой девочек, что не глядели пристально им в глаза. Они видели лишь точеные черты девичьих лиц да золотые волосы, мягкие и нежные, словно драгоценный шелк. Мало кому приходилось видеть в здешних местах столь светлые волосы…

Они рука об руку вошли в зал, сердечно приветствовали мать и вежливо – гостей. Затем застыли в ожидании против высоких кресел.

– Хоть и знаю их вот уже тринадцать лет, а все не научился различать! – проворчал Макфергюс. – Груочь, подойди сюда!

Девушка застенчиво подошла и поцеловала шершавую грубую щеку:

– Милорд…

Он притянул ее к себе, посадил на колени и ущипнул за щечку:

– Ты удивительная милашка! Ты нарожаешь мне кучу внуков – Фергюсонов, которые потом унаследуют мои земли, правда, Груочь?

Груочь покраснела до ушей и хихикнула:

– Дональд говорит, что вы уже условились о дне венчания. Это правда?

– Да, – согласно кивнул Элэсдейр. – Через семь дней, красавица, ты обвенчаешься с моим Йэном, станешь его законной женой. Это давным-давно решено.

– Не отсылайте Риган в монастырь, милорд! – вдруг вырвалось у Груочь. – Мы всегда были неразлучны. Не представляю себе жизни без нее…

– Да у тебя просто времени не будет для Риган, душка! – уверил девушку Элэсдейр Фергюсон. – Ты всецело будешь занята продолжением рода Фергюсонов – учти, мне нужны и девочки, и мальчики… Ты не будешь скучать по сестре.

– Нет, буду! – заупрямилась Груочь.

В ее синих глазах была и злость, и грусть. Ах, как хотела она выказать неповиновение, но, будучи еще слишком юной, не представляла вполне, как это сделать…

Стоя неподалеку, Риган все слышала и была глубоко тронута мольбой сестры. Невзирая на то что мать всегда открыто оказывала предпочтение Груочь, сестры были удивительно близки. Груочь никогда не могла заставить себя смириться с той атмосферой всеобщего пренебрежения, в которой подрастала ее сестричка. Над Груочь все вечно тряслись, с ней всегда нянчились, баловали ее… А о Риган вспоминали лишь в последнюю очередь. И вот даже теперь ее никто словно не замечает, будто ее здесь и нет. С едва слышным вздохом Риган выскользнула из зала. О ней никто не будет скучать – это она знала наверняка. В центре всеобщего внимания была Груочь, впрочем, как и всегда…

Макфергюс вдруг столкнул Груочь с колен.

– Пойди и поцелуй своего нареченного. Один невинный поцелуй, девочка! – приказал он.

– О-о-ох, нет! – Девушка спряталась за спинку кресла матери. – Это грешно… ну, пока мы не обвенчаны. Этому всегда меня учила мама, милорд. Да и мужчина ни за что не станет уважать женщину, которая себе позволяет… ну, открыто выказывает свои чувства…

Йэн Фергюсон ухмыльнулся. Она была девственницей, это несомненно, а уничтожать девственность ему было весьма по вкусу. Каждая девица в своем роде… Некоторым сразу нужна пылкая страсть. Другие стеснительны, но, будучи терпеливым, и с ними можно договориться. А больше всего любил он таких, которые сопротивлялись… Он сам не мог этого объяснить, но ему доставляло острейшее удовольствие подчинять девушку своей воле, своей силе. В конце концов все оставались довольны. Он с любопытством изучал Груочь. Он пока не понимал, можно ли будет ее уговорить, или же придется действовать при помощи грубой силы. Но в любом случае он лишит ее девственности всего через каких-нибудь семь дней. Она будет ему женой и, разумеется, ему не откажет…

Позднее, когда Фергюсоны отбыли из замка Бен-Макдуи, Груочь осталась наедине с матерью. Сорча сказала своей старшей дочери:

– Нынче все удалось на славу, дорогая моя! Я видела: Макфергюс тобой весьма доволен. О, Иисусе! – Она принялась поглаживать свой вздутый живот. – Молю Небо, чтобы этот щенок был последним из тех, которых меня насильно заставляют носить и рожать!

– А ты видела, как Йэн на меня смотрел? – тихо спросила Груочь. – Мне уже говорили, что он больше всего любит, когда девушка ему сопротивляется. Он светел лицом, но черен душой…

– О, ты моя дочь, Груочь! Ты приручишь этого дикого звереныша, моя девочка, – заверила ее Сорча. – Как только он узнает, что вскоре станет отцом, то на руках тебя станет носить. И будущий дедушка тоже… – Сорча вдруг беспокойно задвигалась и стала сыпать проклятиями: – Небо и ад! Отходят воды! Снова начинается эта мука…

– Дайка я помогу тебе, мама! – И Груочь с помощью служанки отвела Сорчу Макдуфф в ее спальню и уложила на заранее подготовленное ложе. – Позови старуху Бриди и разыщи мою сестру! – приказала Груочь служанке.

Сорча застонала – первые схватки оказались чересчур сильными.

– Как ты назовешь этого? – спросила Груочь у матери, надеясь отвлечь ее от страданий.

– Малькольм, в честь нового короля, – процедила Сорча сквозь стиснутые зубы. – А если это девка, то пусть будет Майра. А-ах, Иисусе! Как мне больно!

Старая повитуха Бриди, к тому времени уже подоспевшая, резко оборвала роженицу:

– Прекратите скулить, Сорча Макдуфф. Это ваши восьмые роды и девятое дитя. Вы вовсе не зеленая первородка!

– Ах ты, проклятая ведьма! – взорвалась Сорча. – Ты стара как пень и просто не помнишь, как это больно – рожать! О-о-о-ох!!! Будь проклят Элэсдейр Фергюсон, грязный похотливый козел! О Господи, низвергни его в преисподнюю вместе со всеми потомками до восьмого колена! А-а-а!

– Не могу понять, что влечет Макфергюса к ней в постель… – сказала повитуха, ни к кому не обращаясь. – Будто не мог подыскать себе помоложе и покрасивее, чем ваша мамочка. В двадцать девять лет уже поздновато рожать!

Груочь и Риган переглянулись и тихонько хмыкнули. Они были согласны со старухой Бриди. Но Макфергюс, похоже, не мог устоять перед Сорчей Макдуфф, невзирая на ее злобность и острый язычок. И хотя сестры-близнецы никому бы под страхом смерти в этом не признались, они слышали, как их мать кричит от наслаждения и распаляет своего врага-любовника разными словечками, когда оказывается с ним в постели. Под эти крики девочки, в сущности, и выросли…

Сорча Макдуфф обычно рожала довольно легко, но на этот раз все обернулось иначе. Шли часы, а дело не двигалось. И вот наконец на закате второго дня мучений она родила здорового сына. Но это был воистину гигантский ребенок! Даже повитуха сказала, что ей не приходилось видеть подобных великанов. Он появился на свет Божий с красным от натуги личиком и злобным криком, его кулачки сжимались и разжимались, словно в бессильной ярости. На головке младенца топорщился пучок волос морковного цвета.

Старая Бриди положила младенца на живот матери, аккуратно, как всегда, обрезала пуповину, тщательно перевязала ее.

– Бравый вояка, леди! Вы щедро вознаграждены за ваши муки.

Сорча скосила глаза на вопящего мальчишку. Еще один Фергюсон, подумала она устало. Еще один проклятый Фергюсон! О Иисусе, как же она устала… Со вздохом облегчения она закрыла глаза, уже почти не чувствуя последних схваток и того, как послед выскользнул из ее истерзанного лона…

Повитуха захлопотала вокруг нее с крайне озабоченным видом. Когда Сорчу обмыли и уложили как следует в постель, а яростного Малькольма обтерли, запеленали и поместили в колыбельку, старуха поманила сестер. Они все вместе вышли из спальни Сорчи на лестницу.

– Ох, не нравится мне, как выглядит ваша мать! – сказала она им напрямик. – Такое я не раз уже видела. Думаю, она умрет. Она уже стара для столь тяжких родов. Лучше поскорее сообщить Макфергюсу.

– Но ведь я должна выйти замуж через пять дней! – запротестовала Груочь.

– Может, она и проживет столько, – сказала Бриди, – а может, и нет… Будь я на вашем месте и желая, чтобы моя мать увидела меня в подвенечном уборе, то поспешила бы со свадьбой! – И повитуха зашлепала вниз по лестнице с сознанием исполненного долга.

– Она не может умереть! – прошептала Груочь одними губами. – Только не теперь! Не теперь, когда вот-вот совершится наша месть всему клану Фергюсонов!

– Что ты там бормочешь? – спросила смущенная Риган. Она никогда прежде не видела Груочь такой напряженной, решительной, так похожей на Сорчу.

– Я не могу тебе этого сказать, – отвечала Груочь. – Только мама может все тебе открыть. Эта проклятая старуха лжет! Никогда не позволю ей принимать у меня роды!

– Но Бриди нет никакого резона лгать нам, – спокойно возразила Риган.

Груочь взяла сестру за руку, и они вместе вошли в спальню матери.

– Мама сначала должна отдохнуть. А потом она тебе обо всем расскажет. Нужно подождать, пока она проснется. Мы должны быть с ней, когда она пробудится, и первыми, кто с ней заговорит.

– А разве нам не следует известить Макфергюса? Бриди советовала… – запинаясь, произнесла Риган. – Он будет страшно зол на нас, если что-нибудь произойдет в его отсутствие. Давай-ка я пойду в зал, разыщу какого-нибудь слугу и пошлю весточку…

– Нет! – воскликнула Груочь с такой непоколебимой решительностью, что Риган несказанно изумилась. – Если ты теперь пошлешь за ним, он тотчас же явится. У нас не будет времени переговорить с матерью с глазу на глаз, а это просто необходимо!

Сестры пододвинули маленькую скамеечку к постели матери и молча сели. Внизу, в зале, было совершенно тихо. Дональд и еще трое старших детей Фергюсонов уехали с отцом и сводными братьями в замок Макфергюс. Двое младших были под присмотром нянек в детской. Из колыбели, в которой лежал новорожденный, изредка доносилось недовольное попискивание. А мать их лежала бледная и недвижная. Словно мертвая… Сестры сидели тихо в ожидании, и вдруг голубые глаза Сорчи Макдуфф раскрылись и устремились прямо на дочерей.

– Я умираю, – спокойно произнесла она.

– Да, – честно отвечала Груочь. – Так сказала и эта гадкая повитуха.

– Ты должна венчаться с Йэном Фергюсоном завтра, – медленно выговорила Сорча.

– Да, и Риган надо тотчас же посвятить в наш план мести за отца! Она должна узнать, какая ей отводится роль. Нельзя терять ни минуты, мам. Как ты?

– Я слаба, но доживу до твоей свадьбы и до того момента, как мой возлюбленный Торкиль будет отмщен! – страстно ответила Сорча. Потом улыбнулась своей любимице Груочь: – Расскажи Риган…

– У меня дитя под сердцем, – тихо сказала Груочь.

– Иисусе! А я и не знала, что ты и Йэн… ну, ты всегда так стеснялась его… Какая же ты скрытная, Груочь! Я в жизни бы не догадалась. А он знает?

– Йэн тут вовсе ни при чем, моя Риган. В моем чреве дитя Джеми Макдуффа.

– О-о-о, Груочь! – Глаза Риган широко раскрылись.

– Думаешь, я позволила бы, чтобы Фергюсон унаследовал земли Макдуфф? – зарычала Сорча. – И ты в это поверила, простушка Риган Макдуфф? Никогда! Все унаследует только Макдуфф – и он получит не только земли клана Макдуфф, но и все угодья Фергюсонов! А самое хитрое знаешь что? То, что Фергюсоны никогда об этом не узнают! Они будут свято верить в то, что дитя, которое родит через несколько месяцев моя Груочь, – их крови! А когда этот дьявол Элэсдейр Фергюсон будет испускать дух, Груочь склонится над ним и поведает ему на ухо нашу тайну. И он низвергнется в пучины ада, узнав обо всем, и будет не в силах ничего поделать! – Сорча расхохоталась, но смех сменился судорожным кашлем.

Груочь побежала, чтобы принести матери чашу крепкого вина, но Риган словно приковало к месту – настолько она была поражена услышанным. Так вот какую месть выдумала ее мать! Да, возмездие будет незримым, но сокрушительным для Фергюсонов. И дело потребует ангельского терпения. Риган поняла, что мать в отчаянии от того, что не сможет увидеть, как воплотится в жизнь столь тщательно продуманный ею план. И тут ее пронзила мысль…