Пляж исполненных желаний Щеглова Ирина
– Был. Да вот, пацаны бегут, оттуда.
Женька и Андрей быстро прыгнули под навес.
– Как там?
– Пока нормально, – ответил Валера. – Но я предупредил: если будет заливать, чтоб хватали вещи и бежали на склон. – Распорядился и нырнул в ливень.
По руслу хлынула вода. Бурые потоки слились, объединились, и помчалась грозная горная река. Она кинулась в ворчащее море, схватилась с ним, и воды встали на дыбы, как два борца, сжимающие друг друга в мощном захвате. Море взревело гневно, но река не отступила, ее мутные воды замутили грязью прибрежные волны, и все кипело, кипело…
Повариха с застывшим лицом смотрела на ливневую стену.
– Ой, мамочка, мама, – шептали ее губы.
Ребята решили проверить, можно ли перейти реку вброд, но их вернули с руганью.
– Вы думаете, переходить реку опасно? – невинно поинтересовалась я.
– Опасно?! – поварихи возмущенно посмотрели на меня. – Да пожалуйста! Переходите! Только если вас собьет с ног несущимся бревном… – Они фыркнули почти в унисон, дав мне понять, что вопрос мой настолько глуп, что даже не заслуживает полного ответа.
– Нет, нет, конечно. Я просто так спросила. Я же не дурочка…
Мы с Аней накрылись зонтом и пошли к реке. На другом берегу стояли дикари и Ольга с ними. Они что-то кричали и махали руками, но слышно не было: потоки жидкой грязи, проносящиеся с ревом, шум ливня и рев моря заглушали их голоса. Я видела, что вода в реке поднимается, с моей стороны небольшой обрыв еще мог ее сдержать в русле, но островок с вигвамом был в большей опасности, и я не знала, сколько он еще сможет держать прибывающую реку.
Неожиданным рывком возник ветер, он разорвал тучу, отбросил ее в море, расчистил небо над ущельем. Дождь прекратился резко, словно его выключили. Вода в реке, дойдя до самой последней, критической отметки, все еще оставалась грозным горным потоком, но уровень ее установился. И, хотя мы оставались отрезанными от остальной базы, ощущение опасности отступило. Народ высыпал на берег, поглазеть на разыгравшуюся стихию. Кто посмелее, закатывали штаны, пытались войти в реку, держались за руки, кричали. Вода еще была сильной, еще сбивала с ног, еще могла протащить в море, но она уже устала. Она спадала, успокаивалась, разбивалась на потоки, и только у самого моря, впадая в узкое глубокое жерло, ею же промытое, еще ярилась, толкая штормовую волну.
– Вы не знаете, как отсюда уехать? – спросила Валя экономистка. Она возвращалась с берега, остановилась возле нас и с тоскливой обреченностью принялась швырять гальку в ревущую реку.
– Так же, как и приехали. – Я пожала плечами. – Автобус от Криницы идет в шесть утра – это прямой. Но можно и на перекладных…
– Как надоело все-е!
– Разве так плохо? – спросила участливо.
– А что тут делать? – ее голос стал злым. – Погоды – никакой; общество, – она усмехнулась, глянув на меня, – никакое. – Повернулась и продолжила с вызовом: – а вам что, нравится?
Я засмеялась:
– Очень!
– Ну, мне Вас не понять…
И в этот момент в мутном ревущем потоке пронеслась, кружась в водоворотах, резиновая лодка. В лодке полулежала абсолютно голая девчонка из трансеров, она восхищенно визжала, так что ее слышно было на все ущелье. Река презрительно выплюнула утлую лодчонку в озверевшее море, ее завертело, стало бросать на гигантских волнах, но на счастье девчонки, не перевернуло. И счастливая экстремалка продолжала радостно вопить, приковывая к себе восхищенно испуганные взгляды собравшихся на обоих берегах речки туристов.
Кто-то ахал, кто-то кричал испуганно, кто-то поспешно снимал на видео и фотографировал рискованный сплав. Но следом за пионеркой сразу несколько надувных лодок с голыми орущими парнями и девчонками низверглись в море без малейшего для себя ущерба.
– Вот это да! – завистливо прошептал Женька у меня за спиной. Наверное, если бы не строгий дядя Валера, он бы тоже так лихо и бесстрашно сплавился бы по бурной горной речке, так же барахтался бы сейчас в море, помогая орущим голым девчонкам выбраться на берег.
– Маш, ты обиделась на меня? – тихо спросил Женька.
Аня удивленно посмотрела на него, потом на меня. Я пожала плечами:
– За что?
Он смущенно улыбнулся:
– Ну, за вчерашнее…
– Что еще случилось? – нахмурилась Аня.
Я улыбнулась:
– Что ты, Жень, мне и в голову не пришло.
– Честно?
– Конечно.
На том берегу неожиданно возник Иван, он махал нам обеими руками и что-то кричал. Мы махали ему в ответ. Анька подпрыгивала, складывала ладошки рупором:
– Как ты?!
– Отлично! – донеслось до нас.
– Ну, все, теперь все будет хорошо, – почему-то пообещал Женька. – Дискотека сегодня, – напомнил он, – приходите.
Одинокий москвич, всеми покинутый, бродил по ущелью и бесконечно набирал Элин номер на мобильнике:
– Эля-ля-ля-я…Э-ля…ля…
Поварихи шептались:
– Это он хочет на сорок дней к Юльке поехать…
– Совесть мучает?
– Да какая совесть! Элька его мучает, никак забыть не может…
– Еще бы! Такая баба!
– Он, небось, и не видал таких…
– Откуда…
Поляна у вигвама заполнялась. Прибыли в самый шторм: Сашина бывшая сокурсница с маленьким сыном, ее подруга, потом пришли совершенно вымокшие под ливнем муж с женой, какие-то Сашины родственники и, напоследок, приехал Сашин брат с семьей (и снова младенец, теперь уже грудной!). Этот самый брат оказался священником.
Когда Советский увидел, как разгружают лодку с младенцем, двумя молоденькими женщинами и Сашиным сынишкой, то совсем ошалел. Лодка билась в высокой волне, огромный отец Михаил стоял на носу во весь рост с развевающейся бородой, похожий на былинного русского богатыря, и руководил разгрузкой. Валера застыл на берегу, пригвожденный к месту совершенно диким зрелищем.
– Он что, действительно поп? – Валера, округлив глаза, ждал ответа.
– Да, – просто ответил Саша.
– А я думал, мужик из бывших хиппи, или еще что-нибудь, – Советский покачал головой. – Не, а ты что, правда веришь? – он никак не мог успокоится.
– Верую…
– Ну, этого я совсем не понимаю… Дурят людям голову… Первые брехуны и есть!
– Миша настоящий священник, правильный. На своем месте человек, понимаешь?
Тебе видней, – задумчиво произнес он.
Разгон фестиваля. И день восьмой
С утра небо расчистилось, ветер принялся за сушку ущелья. Море, хоть и не успокоилось, но все-таки не казалось уже таким грозным и взбаламученным, как вчера. Музыкальная установка трансов радостно забухала и это были первые звуки, которые я услышала. Точнее, именно они и разбудили меня.
Посмотрела на часы: о нет, еще только шесть часов утра! Что они там, с ума все посходили?! Я с завистью посмотрела на Аньку, она дрыхла без задних ног. Легли-то мы не раньше трех… Вспомнила вчерашний вечер и ночь. После дискотеки мы сидели у куреня, гадали, какой будет день.
Женька утверждал, что шторм закончится и дождя больше не будет.
– Здесь всегда так, штормит только три дня, завтра будет отличная погода, – говорил он.
Та девчонка танцовщица так и льнула к нему, не стесняясь нас. Они все время обнимались, правда иногда Женька бросал взгляды в мою сторону, но сразу же отводил глаза. Андрей тихо ворковал со своей подружкой. Аня делала вид, что сердится на Ивана.
– Почему ты пропал, никого не предупредив, – твердила она.
– Ты же знаешь, я помогал Валере, – ответил Иван.
– Ты мог позвонить.
– Я же номера не знаю, – засмеялся он.
– Так запиши, – настаивала Аня.
– Хорошо…
– А где ты ночевал? – спросила она.
Тут все засмеялись, и ребята начали подшучивать над ней:
– Семейная сцена!
– Ванек, поздравляем, когда свадьба?
– Знаешь, что бывает за растление несовершеннолетних?
– Прекратите, да прекратите же! – кричала Аня. – Я же просто так спросила, мы переживали…
– Кто это – мы? – удивился Женька, – это ты к себе во множественном числе обращаешься?
Я поняла, что сейчас Анька расплачется, потому что она совсем не понимает шуток, это ее главная проблема. Но об этом кроме меня никто не знал. Иван только посмеивался и поглядывал на Аню.
– Ну что, невеста, поедешь со мной в Китай?
Анька совсем растерялась и произнесла:
– Мне же надо еще школу закончить…
Чем вызвала новый взрыв смеха и всяких шуточек. Наверное, кончилось бы все плохо, но появился Леша и начал убеждать нас идти на поляну к дикарям, потому что Ленка там одна скучает, а сюда ее не пускает отец.
Но на поляну никто не хотел идти. Леша расстроился и начал придираться:
– Че вы тут примерзли, у своего куреня? Ловите момент! Девчонок вокруг – тьма тьмущая! Хотя, не мне вас учить, у вас ведь в каждом заезде по невесте, а то и по две! – он кивнул на меня и подмигнул Женьке.
Тот неожиданно покраснел.
– Маш, ты не обижайся на Женьку, – теперь Леша переключился на меня, – ему дядя не разрешил с вами связываться, потому что уважает мамашу твою и тетку. Так что… – Леша развел руками.
– Леш, ты что плетешь? – перебил его Иван.
– Он нарывается, – угрюмо бросил Женька.
– Ты еще скажи, что это неправда, – высокомерно парировал Леша.
– Неправда! – крикнул Женька.
– А утром тогда что тебе Валера говорил, а? – не отставал Леша.
– Не твое дело! – Женька вскочил, стряхнув с себя девчонку.
Иван тоже встал, перешагнул через скамейку, аккуратно сгреб Лешу за шиворот и увел его, извивающегося, от куреня. Женька шагнул было следом, но Андрей остановил его.
– Не суйся, разберутся.
Женька сел за стол, обхватил голову руками и замер. Девчонка хотела погладить его по голове, но он стряхнул с себя ее руку. Она обиделась, встала и ушла, не сказав ни слова. Андрей и ее подружка, переглянувшись, бросились следом.
Мы с Анькой сидели, как прибитые. Вернулся Иван, он улыбался как ни в чем не бывало.
– Ну, что? Может, пойдем куда-нибудь, или здесь будем сидеть? – спросил он весело.
– Я хочу домой, – пискнула Аня.
Женька поднял голову:
– Маш, можно поговорить с тобой?
Я кивнула:
– Иван, проводи Аню, пожалуйста, – попросила я.
Ну вот, а потом мы остались с Женькой одни. Он сначала мямлил что-то, про какие-то курортные романы, про то, как каждые десять дней приезжают и уезжают классные девчонки, которые приезжают отдохнуть, им хочется легких отношений и все такое…
Он, мол, всегда готов к таким отношениям, когда нет никаких претензий друг к другу…
– Жень, я никак не пойму, за что ты извиняешься? – спросила я.
– Ну, Лешка, он же правду сказал, дядька нас действительно предупредил, чтоб мы с вами поосторожнее себя вели. Мол, девочки хорошие… Я же понимаю! – громко сказал он, ты классная, лучше всех, с тобой нельзя так – на десять дней. Ты дистанцию держишь, не то что…
– Жень, я тебе еще на реке тогда говорила, что не обижаюсь на тебя, не за что обижаться, – еще раз сказала я.
Женька улыбнулся, но улыбка у него вышла грустная.
– Я почти влюбился в тебя, – признался он.
– Почти не бывает…
– Бывает, как видишь.
Потом он проводил меня и у самого крыльца, наклонившись, поцеловал в щеку.
Я вошла в темную комнату, Анька уже спала. Значит, Иван, проводив ее, сразу ушел. Я думала, что не смогу уснуть, но провалилась в сон мгновенно, едва коснувшись головой подушки.
А теперь – шесть утра, я лежу на спине, рассматриваю потолок и не знаю, что делать. Завтрак в десять. У меня еще уйма времени. В конце концов, можно подремать где-нибудь на берегу. Я встала, натянула купальник, взяла полотенце и отправилась к морю.
На пляже спали, завернувшись в спальники измученные трансы, я решила отойти подальше, туда, где никого не было. Добрела до драконьей пасти, но и здесь лежала чья-то одежда. Хотела, было, пройти мимо, но с моря донесся до меня чей-то крик, я всмотрелась – одинокий пловец махал мне рукой, и я расслышала свое имя.
Иван! Ну, конечно, это он устроил заплыв с утра пораньше. Море улеглось, только чуть рябило, весь берег был усеян выброшенными штормом водорослями, они резко пахли йодом и пружинили под ногами. Теперь я узнала одежду Ивана, – конечно, это же его черная футболка с иероглифом и широкие полотняные брюки, в таких никто больше не ходит. И шляпа его остроконечная, из какой-то там особенной соломки, а в шляпе… Я протянула руку и достала из шляпы тяжелый серебряный диск на толстой цепочке. Мне давно хотелось рассмотреть, что на нем изображено. Но рисунок был очень сложным и потому непонятным. И все равно – красиво! Медальон вернулся на место.
Я опустилась на камень, уже прогретый солнцем, смотрела, как мелькает в море голова Ивана, и ни о чем не думала.
– Доброе утро! – крикнул он, подплыв поближе.
– Привет!
Он стоял по пояс в воде и смотрел на меня из-под ладони.
– Маш, ты не могла бы отвернуться?
И тут я поняла, что он купается без ничего, ему надо выйти, а я сижу. Тогда я поспешно отвернулась. Присушивалась к звукам: вот, шлепки его босых ног, шуршание одежды…
– Можно.
Повернулась, увидела его смеющиеся глаза и тоже засмеялась.
– Маш, ты такая красивая! – неожиданно сказал Иван. – Красивая и гордая девушка, оставайся такой всегда.
– Я? А как же Аня? – Вечно я что-нибудь не то говорю!
– Аня? Аня тоже красивая, – сказал Иван, – весь мир прекрасен, – громко запел он, высоко подняв руки, а потом, не дав мне опомниться, подхватил меня с камня, поднял, закружил, так что скалы и море слились в сплошной сине-серый узор, состоящий из размытых линий.
Когда я почувствовала, что стою на твердой поверхности, меня словно заштормило, и я ухватилась за руку Ивана, чтоб не упасть.
– Надо тренировать вестибулярный аппарат, – смеясь, сказал он.
– Постараюсь…
– Ты в море-то пойдешь? – спросил Иван.
– Да, я хотела искупаться.
– Ну, давай, я подожду, – он уселся на мой камень.
Ах, какая восхитительная вода! Когда я, проплыв немного, нырнула, море обняло меня всю, смыло вялость, оставшуюся после бессонной ночи, мягко толкнуло наверх, к солнцу и воздуху.
– Ты доброе, – шепнула я и поцеловала соленую воду.
– Купальник интересный, – сказал Иван, когда я выбралась на сушу, и он принялся вытирать меня полотенцем. – Только колючий.
– Ольга сделала, – призналась я, – это ракушки.
– Здорово.
– Иван, почему ты назвал меня гордой?
– Разве это плохо?
– Нет, наверное, не знаю… Но, почему?
– Я ждал тебя вчера, – признался Иван.
– Подслушивал?! – ахнула я.
– Нет, не волнуйся, я ничего не слышал. Но я понял, что ты все правильно сделала. Только я вот что тебе хочу добавить, чтоб уж совсем расставить все точки над и: Валера действительно говорил с Женькой, но он просил его присматривать за вами, чтобы кто-нибудь не обидел, – сказал Иван.
– А ты? – я прищурилась, вглядываясь в его лицо.
– А я присматриваю за всеми вами.
– Поэтому мама не ругает меня за ночные прогулки? Она знает?
– В общем, да.
– Заговор! – я расстроилась. Так хорошо началось утро, и так плохо заканчивается.
– Ну-ну, не злись, – Иван взял мое лицо в ладони, приподнял, склонился и коснулся губами кончика носа. Я невольно прикрыла глаза, ожидая поцелуя. Но он уже отступил от меня, отстранился.
– Пойдем к сторожу на причал оладушки есть? – предложил Иван.
Я опустила голову и тихо ответила:
– Пойдем…
Он нахлобучил на меня свою шляпу и сказал, что я вылитая китаянка. Тогда я растянула глаза к вискам и отвесила шутливый поклон.
По пляжу нам навстречу шел Леша с окольцованной девушкой, они держались за руки и оживленно болтали. Поравнявшись с нами, Леша гордо заявил:
– Сейчас купался без плавок, это очень эстетично!
Я фыркнула, подавившись смехом.
– Крутая у тебя шляпа, – сказал Леша, – а мне растаманы шапку подарили.
На голове у него красовалась круглая вышитая шапочка. Мы сказали, что очень рады за него.
На причале нас встретил сердитый сторож, он чинил сеть и ругался на несмолкающую «долбежку». Узнав, что мы хотим оладьей, дед бросил свое занятие, быстренько замесил тесто, поставил сковородку на плиту, и очень скоро мы, обжигаясь, ели чудесные золотистые оладушки, сдобренные медом и сгущенкой. Сторож напоил нас чаем и звал еще приходить «на рыбку».
Чувствовала ли я себя предательницей по отношению к Ане? Не знаю. Скорее всего, я просто на время забыла о ее существовании. И вспомнила, только когда увидела в столовке, куда мы с Иваном заявились сытые после оладушков и мокрые после купания. Народ ел вяло. У всех были заспанные и злые лица.
– Когда же это кончится! – раздавалось время от времени из-за столов.
Мама, увидев нас, только головой покачала. Зато у Аньки было такое лицо, что мне хотелось тут же провалится сквозь землю. Одна Ольга вела себя, как ни в чем не бывало. Хотя Ивана тоже трудно было смутить, он присел рядом с моей мамой, поздоровался, рассказал, какая чудесная нынче водичка и всячески рекомендовал искупаться.
А потом музыка неожиданно смолкла, словно и не было, над ущельем повисла нереальная, давно забытая тишина. Люди бросили завтракать и недоуменно смотрели друг на друга.
Валера влетел под навес с совершенно безумным лицом, он был в плавках, купался, наверное.
К нему бросились сестры поварихи:
– Что, что?
– Так, в домик, бегом, одежду мне!
Люди зашевелились, зашептались:
– Что, что… что случилось?
– Пограничники прибыли и администрация края, – быстро объяснил директор.
Мы переглянулись и, мгновенно забыв о наших разногласиях, выбрались из-за стола, незаметно проскользнули на берег и заняли наблюдательный пункт – бревно, лежащее под дубом. Мы сидели тесно прижавшись к Ивану и напряженно смотрели и слушали.
Официальные лица рассыпались по пляжу. Белый катер с государственным флажком гордо покачивался у пристани. Но, то ли место такое, то ли форма эта курортная – черные брюки, белые рубахи с коротким рукавом, – в общем, грозности никакой не исходило от представителей власти, не смотря на погоны и кожаные папки. Угроза исходила от других – автоматчиков в пятнистой форме, сопровождавших представителей власти.
Директор сопровождал начальство по берегу, где оно, начальство, распоряжалось:
– Что это у тебя? Бревна какие-то, мусор…
– Не успел, – оправдывался Свицкий.
– Как это – не успел? А когда же ты успеешь, осенью? Пляж надо привести в порядок! И лучше это делать заранее!
– Руки никак не дойдут…
Пока один отчитывал Советского, другие с любопытством и некоторой оторопью рассматривали голых растаманов, раскинувшихся на гальке, бар, шашлычную, и эту надпись на доске «кальянная»…
– Что у вас тут происходит!? – представитель власти побагровел и уставился на Валеру.
– Это не у меня, – выдохнул он.
– А у кого? Что за безобразие в пограничной зоне!
– Фестиваль, – развел руками Советский.
– Какой фестиваль!? – Взревел главный представитель.
– Ну, этот, – директор явно растерялся, – фестиваль транс-музыки…
– Чего?! Какой еще транс? Мне только трансвеститов тут не хватало!
– Они не трансвеститы, – попытался объяснить Валера, – они музыку слушают трансцендентальную…
– Это все равно! – отрезал главный представитель.
Тут к ним подбежал сухощавый взволнованный человечек без формы и начал что-то поспешно объяснять разъяренному представителю. Он то и дело махал рукой в сторону второй турбазы, куда уже ушли другие официальные лица и часть автоматчиков.
Трое мужчин, сопровождаемые вооруженными людьми с непроницаемыми лицами, медленно двинулась по сосновой аллее.
Идти за ними было как-то неудобно, поэтому мы рванули в обход, через вигвам. Вскоре мы выскочили прямо на поле, там разгорелся нешуточный скандал между администрацией и устроителями фестиваля. Мы встали за деревьями, чтоб не бросаться в глаза.
Группа мужчин отчаянно жестикулировала, до нас доносились обрывки фраз, понять суть конфликта было трудно, но любопытство распирало нас, меня уж точно, и мы продолжали прислушиваться:
– где разрешение…
– …документы…
– … филькина грамота!
– Кто позволил?! – раздался громовой раскат главного.
Я посмотрела на Ивана, он был серьезен. Анька, как и я, недоумевала. Я тронула Ивана за руку:
– О чем это они, а?
Иван прижал палец к губам. Я замолчала и снова уставилась на ругающихся мужчин. Представители власти требовали какое-то разрешение и негодовали, говорили о нарушении санитарных норм и еще о чем-то непонятном. Автоматчики стояли кольцом.
Потом события стали развиваться стремительно и абсолютно непредсказуемо. На поле со стороны турбазы вышел парень, он пританцовывал, громко подпевал сам себе и размахивал чашкой на цепочке – именно такие крутили огненные люди в своем шоу. Парень явно был под кайфом. Он начал кружить по полю, размахивая чашкой, из нее сыпались искры и падали на сухую стерню.
Мужчины замолчали и уставились на танцующего. Он, увлекшись, приблизился к одному из пограничников и стал приставать к нему. Пограничник слегка оттолкнул парня, тот покачнулся, обиделся и стал уже открыто задираться. Толстый мужик, кажется, он был главным устроителем фестиваля, бросился урезонивать своего участника. Откуда ни возьмись, набежали еще трансы, у одного из них было ведро. Вряд ли они были вменяемы, потому что сразу же бросились на защиту парня с чашкой, а тот, с ведром, выплеснул содержимое прямо на землю. Там, наверное, было что-то горючее, потому что искры из горящей чашки мгновенно подожгли сухую траву, и по полю побежали языки огня. Пограничники быстро забрали ведро и опасную чашку у трансов и погнали их с поля. Валера с худощавым мужчиной бросились тушить огонь, автоматчики пришли им на помощь. Прибежали сторож с инструктором, подоспели охранники с турбазы. Иван кинулся в общую кучу и довольно умело принялся тушить огонь. Выгорело четверть поля, дальше огонь не пустили, принесли лопаты, быстро окопали, забросали землей, забили.
Официальные лица, ругаясь на чем свет стоит, пошли на турбазу к трансам, проводить дальше инспекционную проверку.
Читать бесплатно другие книги:
