Иллюзии красного Солнцева Наталья

ГЛАВА 1

Уютно устроившись на диване, совсем еще молодой мужчина с увлечением читал книгу. В квартире было прохладно и сыро; за не занавешенным окном стояли хмурые весенние сумерки. Мужчина завернулся в клетчатое шерстяное одеяло, не надеясь, впрочем, как следует согреться. Вновь появилось чувство растерянности, беспомощности и отчаяния – как будто навеки пойман в нищете. Взгляд обреченно скользнул по убогой обстановке комнаты: никакой мебели, кроме старого потертого дивана и стопки книг на обшарпанном подоконнике. Единственный колченогий стул служил вешалкой для порядком обносившегося гардероба. Обои по углам вздулись от сырости, отстали от стен, у окна стоял старый сломанный электрообогреватель. Мужчина отвел взгляд, резко и сердито повернулся на бок и снова углубился в чтение.

Погружаясь в обстоятельства чужой и далекой жизни, он, таким образом, уходил от своей – безрадостной и пугающей. Что будет завтра? Этот навязчивый вопрос лишал его сна и покоя. Так не лучше ли отвлечься, забыться, окунувшись в увлекательные приключения, пусть и вымышленные?

На страницах книги разворачивалась непривычная жизнь старой Руси, в те далекие времена, когда простые люди жили в грубо сложенных каменных домах с маленькими окошками-щелочками. Тяжелые деревянные двери служили для защиты хозяев от внезапных нападений лихих людей. Целые банды бродяг слонялись по лесным дорогам, грабили и убивали. Хотя брать особо было нечего, хозяева домишек подпирали двери изнутри тяжелыми бревнами, принесенными с берега реки огромными валунами. Страх за свою жизнь заставлял их рыть глубокие подвалы. У кого было кое-какое добро, прятали его в подземных тайниках; совсем неимущие, которым и прятать-то было нечего, хоронились в подполах сами, пережидая разбой или грабеж. Нередко, выбравшись, наконец, на поверхность, люди обнаруживали пропажу самого необходимого – горшков для приготовления еды, нехитрых пожиток, рваной одежонки.

В убогих домах царили бедность и уныние. Во многих семьях не было мужиков, остались бабы да малые дети. Работы никакой в округе не было. Кое-кто, поздоровее да покрепче, нанимался в работники к зажиточным хозяевам, сплавлявшим лес вниз по реке. Женщины брали шить ризы и белье близлежащему монастырю. Запустением веяло от этих нищих селений; страх и безнадежность висели в промозглом, закопченном воздухе тесных жилищ.

…Вдоль дороги к святой обители росли чахлые обломанные деревца и кустики; глинистая земля, размокшая под дождем, противно чавкала под ногами. Навстречу друг другу шли две женщины. Одна из них уже улыбалась, признав свою соседку. Длинная, костлявая, с худым и желтым лицом, одетая в черную бесформенную хламиду, она напоминала монашку. Глубоко посаженные глазки злобно сверкали из-под низко повязанного платка.

– Пожалела бы сиротиночек, – завела разговор костлявая, поравнявшись с соседкой, к которой жались двое малолетних детей, затравленно посматривая на долговязую темную фигуру. – Правдивая ты больно, Анна, как я погляжу! Аль страх хуже смерти голодной? Ну, что тебе сделают те мертвяки? Они уж истлели давно. Али им нужно то добро? Одной-то мне трудно, не управиться. Где копать вместе сподручнее, а где чтоб кто поднять подсобил.

– Черт тебя, Ксения, по тем местам водит! – Вторая женщина, пониже ростом, плотная, добротно одетая, перекрестилась. – Добром такое дело не кончится. Страху-то, небось, натерпелась, вот и зовешь. Нужны тебе дети-то мои? Авось ничего, не помрем с голоду! Грех это, мертвяков обирать. Не зови, не пойду с тобой.

– Нету там никого. Места гиблые, топкие – дороги никто не ведает, таиться не надо. Сверху земля простая, а вход камнями завален, кустарником диким зарос. Добра там много, золота. До старости доживешь в достатке и благости, горя, нужды знать не будешь. Бог тебя простит, а люди знать не будут, так и не осудит никто.

Соседка костлявой монашки прижала руками детей, которые испуганно спрятались в широкой маминой юбке. Она вспомнила, как утром лазила в подпол, чтобы взять немного денег из тайника, да мало их осталось. Чем она завтра накормит своих детей? Правильно ли, чтобы дети голодали, а добро пропадало под землей?..

Обитатель неуютной холодной комнаты оторвал взгляд от книги, поежился, вздохнул и надолго задумался.. Он размышлял о сокровищах, которые лежат под землей, захороненные вместе с прахом умерших. Еще маленьким мальчиком он погружался в по-детски нехитрые мечты, воображая себя отчаянным головорезом-пиратом, перебирающим богатую добычу после морского сражения. Еще не смолкли стоны раненых, скрип абордажных крючьев и звон сабель, еще держался на воде горящий поверженный корабль противника… а он, удачливый предводитель отважных флибустьеров, перебирал груды золотых монет, которыми усыпана деревянная палуба, уставленная огромными сундуками, раскрытыми перед ним. Драгоценные вазы, блюда, богато изукрашенное оружие, блестящие самоцветы, жемчужные ожерелья, шелковые ткани, парча, ковры и мягкие шкуры диких животных…

Страсть к приключениям с детства не давала ему покоя, толкая на поступки, которые очень не нравились родителям, особенно маме.

Однажды вечером он, Валек, со своим другом Колькой отправился искать клад сумасшедшей старухи. Играя во дворе, оба часто видели ее сидящей на лавочке и крепко прижимающей к груди черную сумочку, вышитую стеклярусом. Старуха раскачивалась взад-вперед и тревожно оглядывалась по сторонам. Худыми трясущимися руками она так стиснула сумочку, что костяшки пальцев побелели. Колька не выдержал и, сгорая от любопытства, спросил ее, что она прячет в этой сумочке. Бабка мечтательно закатила глаза и призналась, что хранит там бриллианты, подаренные ей еще в молодости благороднейшим человеком… Имя дарителя уже готово было сорваться с языка, но она с видимым усилием заставила себя замолчать и трагически поджала губы. Правда, молчала она недолго, и через минуту уже заговорила вновь и опять про бриллианты, с которыми никогда не расстается ни ночью, ни днем. Колька прибежал домой, невероятно возбужденный, но мама развеяла его восторги весьма прозаическими объяснениями, что старуха просто больная и все выдумывает. А маму он привык слушаться.

Вскоре после этого старуха умерла. В ее доме ничего не нашли, кроме старого тряпья, поломанных табуреток и прочей домашней утвари. Валеку не давал покоя вопрос: куда делись бабкины сокровища? Или не было ничего? Куда делась вышитая стеклярусом сумочка?

С большим трудом ему удалось убедить Кольку, что если они найдут настоящие бриллианты, то их горячо любимые мамы будут на седьмом небе от счастья, потому что все женщины просто обожают драгоценности.

В заброшенном саду около дома старухи, ночью, при свете полной луны, они расковыряли не одну яму, провозившись почти до самого утра, но, к огромному разочарованию, так ничего и не нашли. Потом их долго ругали дома перепуганные насмерть родители за глупую выходку, за перепачканную землей одежду – особенно брюки, которые так и не отстирались на коленках.

Валентин вырос, но детские мечты, видоизменившись, продолжали будоражить его воображение. Он стал студентом исторического факультета не случайно: все та же страсть к тайнам и поискам кладов заставляла его просиживать огромное количество времени в библиотеках и архивах города. Он продолжал мечтать о путешествиях в дикие, таинственные уголки земли, о пирамидах майя, скрытых в непроходимых джунглях, о сенсационных раскопках, в которых будет участвовать, о древних сокровищах, которые найдет. Этот придуманный им самим мир, в котором он блуждал, полностью поглощал его внимание. Валентин жил в этом волшебном, исполненном опасностей и неожиданных находок мире, и совершенно не замечал перемен, происходящих вокруг него в реальной жизни.

Преподаватели в университете начали жаловаться на финансовые трудности, многие студенты подрабатывали, где придется, чтобы свести концы с концами. Некоторые бросали работу или учебу, занявшись коммерцией. Валентину становилось все труднее и труднее. Мама, жившая на гроши в подмосковном Чехове, не могла ему помогать. Он начал во многом себе отказывать, отводя взгляды от роскошных витрин, уставленных продуктами. Голод все убедительнее заявлял о себе. Прозрение наступило внезапно, когда просто стало нечего есть. Совсем.

Вторая неделя прошла уже с тех пор, как он бросил университет и колесил по городу в поисках заработка. Достойную работу найти оказалось непросто, а то, что предлагали, ему не подходило. Огорченный неудачами, Валентин никуда больше не пошел. Сегодня с самого утра у него крошки во рту не было. На подоконнике, в его любимой книге «Граф Монте-Кристо», между чуть пожелтевшими страницами, лежала небольшая сумма денег. Последние гроши. Их могло хватить на оплату комнаты за две недели, или на еду, – если купить крупы и макарон, можно протянуть дней десять.

– Что же делать? – в который уже раз спрашивал он сам себя, – Скоро дойдет до того, что станет негде жить. Деньги закончатся, и его выгонят на улицу. Он представил себя грязным и оборванным попрошайкой в подземном переходе, которому брезгливо бросают мелочь прохожие. Топкое болото бедности сомкнется над его головой. Он почувствовал тяжесть в груди, не хватало воздуха.

Валентин резко сел, затем вскочил с дивана. Ему захотелось немедленно идти куда-то, бежать, спрятаться. Как будто можно убежать от себя самого.

– Дурак! Давно надо было что-то делать, зарабатывать деньги. Как он мог вести себя столь легкомысленно? Дотянул, а теперь – хоть вешайся! – с отчаянием выкрикнул Валентин, натягивая на себя толстый свитер, брюки и куртку.

Громко хлопнув дверью, он выскочил на улицу. Ранняя весна сыпала снежную крошку с низкого, напитанного ледяной влагой, серого неба. Соль и песок, которыми посыпали тротуары, образовали жидкую грязь; с дороги, из-под колес транспорта, летели мутные брызги. Валентин шел, сам не зная куда, не разбирая дороги, шлепая по присыпанным тающей крошкой лужам. Холодный ветер пронизывал до костей. Воздух, по-весеннему пахнущий талым снегом, щекотал ноздри. Дома казались призрачными в наступающих сиреневых сумерках.

Валентин шагал в потоке озябших, укутанных в шарфы, поднявших воротники и засунувших руки в карманы, людей. От невеселых мыслей болезненно и судорожно сжималось горло. Деньги решают все! Как часто он слышал эту фразу и не соглашался с ней, не понимал… Сейчас жизнь сама привела его к такому выводу. Но где достать денег? Ему стало смешно: в воображении возникла картинка – высокое дерево, с веток которого свисают новенькие, хрустящие купюры, и он, подпрыгивающий в усилии достать, дотянуться до вожделенных бумажек…

Деньги можно достать только там, где другие не догадались или побоялись. Главное – начать, а там дело само пойдет, покатится, как по рельсам. Для того, что он замыслил, много не нужно. Инвентарь не сложный – лопата, большая вместительная сумка, ломик, кирка, старая одежда, фонарь. Может быть, еще что-то понадобится, но пока не примешься за дело – не узнаешь. Если задаться целью, деньги сами поплывут в руки.

Валентин даже знал, с чего начнет. Безвыходность ситуации подхлестывала лучше любого кнута. Сама собой пришла в голову мысль о бывшем однокурснике из Коломны. Как же его звали? Вадик, кажется? Ну, да не это важно.

В один из скучных и дождливых вечеров, когда они, от нечего делать, выпивали в прокуренной комнатке студенческого общежития, этот Вадик, с нарочито таинственным видом, смешно прищуривая глаза, рассказал «жуткую историю» про дом с привидениями. Дом стоял за высоким каменным забором, серый и мрачный, не похожий ни на один из домов в их городке. Потрескавшиеся стены обвивал обильно разросшийся дикий виноград, высокий чердак возвышался среди старых тополей, которые весной сплошь устилали белым легким пухом крышу, каменный балкон на втором этаже и крытую веранду. Тогда казалось, что дом только что появился прямо из сказки про госпожу Метелицу, которая выбивает свои перины: он стоял, весь покрытый пушистым «снегом», как в очарованном сне, подслеповато взирая на шумный мир вокруг узким стрельчатым чердачным окошком, будто устало прикрытым глазом.

Поблизости от дома находился фамильный склеп, который и послужил источником зловещих слухов о вампирах и иных обитателях потустороннего мира. Вечером, особенно в зимнее время года, когда рано темнеет, одинокие прохожие старались перейти на другую сторону улицы и ускорить шаг. Склеп, скрытый от глаз кустами жасмина, находился рядом с домом. Когда листва опадала, его покатая, стилизованная под римский саркофаг крыша тускло и зеленовато мерцала, отражая лунный свет.

В этой чудом сохранившейся фамильной усыпальнице старого дворянского рода, по словам старожилов, как в мавзолее, хранились тела умерших и старинные дорогие вещи, – реликвии рода. Молва твердила, что побывавший в склепе человек долгое время ходил, как одуревший, видел странные сны, предвещавшие опасности и болезни. Побывать в склепе было совсем не простым делом – обитатели дома никого не пускали на свою территорию. Эти странные люди, пренебрегавшие местными правилами и обычаями, были потомками аристократического рода Полторацких, в котором по женской линии передавались какие-то необыкновенные способности.

Валентина не интересовали ни дворяне, ни привидения, – он вообще все это считал чепухой. Но посещение Коломны могло бы стать неплохим началом промысла. Все задуманное казалось необыкновенно заманчивым и легко осуществимым до тех пор, пока он не вспомнил про деньги. Где взять деньги на дорогу, на еду, проживание и прочие расходы, неизбежные в любом деле? Загоревшийся было в глазах огонек снова потух.

Вынырнув из своих напряженных раздумий, Валентин снова оказался во враждебном ему мире повседневной реальности, грозившей ему голодом, холодом и неустроенностью. Он заметил, что прошагал целый квартал, ничего не видя вокруг, и сам удивился, как это может быть. Он остановился прямо у чебуречной. Снег на тротуаре перед входом почти растаял, из открытой двери доносился запах пельменей и горелого масла. Через высокие грязные окна виднелись круглые столики; немногочисленные посетители пили пиво, неторопливо закусывали. Валентин ощутил невыносимое чувство голода, – пустой желудок отозвался ноющей болью, тошнотой. Он не заметил, как оказался внутри теплого, наполненного сигаретным дымом и запахом пива, помещения чебуречной.

На металлическом листе с дырочками, погруженном в кипящее масло, аппетитно шипели чебуреки. Молодая полноватая русоволосая девушка в фирменном халатике ловко раскладывала их на тарелки и отпускала посетителям. Рядом на стойке стоял металлический котел, в котором варилась, распространяя аромат перца и лаврового листа, очередная порция пельменей. Холодное пиво с шипением наполняло большие стеклянные кружки, истекая пеной. Валентин на ходу сдувал высокую пышную пену, стараясь не уронить тарелку, полную сочных, румяных и поджаристых чебуреков. Он пробирался к свободному столику у окна, когда услышал знакомый голос.

– Привет, Вален!

Прямо перед ним стоял счастливый, улыбающийся Ник, тот самый друг Колька, о котором он сегодня как раз думал. Повзрослев, они стали видеться редко, и величали друг друга по-иному – Колька превратился в Ника, на заграничный манер, а Валек в Валена, что было более вульгарно.

– Ник, рад тебя видеть, дружище! Ты здесь какими судьбами? Садись!

Они сели за столик, на середине которого стояла невысокая вазочка с парой искусственных цветов, стеклянная солонка и горчица на блюдечке. Через окно сквозь снеговую завесу была видна мокрая и грязная мостовая, по которой спешили прохожие, зябко кутаясь в по-весеннему легкую одежду. С утра небо было ясное, и никто не ожидал такой непогоды. Московская ранняя весна обманчива, как настроение перезревшей девицы.

Ник поставил на темно-зеленую скатерть бутылку хорошей дорогой водки.

– Погоди, не ешь без меня! – он быстро вернулся с подносом, уставленным тарелками с двумя порциями пельменей, горкой чебуреков и свежими огурцами. – Ну, давай за встречу!

Они с удовольствием выпили, наливая холодную водку в маленькие бокальчики для пива, принесенные Ником. Валентин почувствовал, как тугой комок безысходности и отчаяния в груди начинает оттаивать. Наступило приятное расслабление…

Друзья представляли собой живописную пару. Вален – плотный, невысокий блондин с правильными чертами лица, к которому очень подходило выражение «хорошенький». Небольшие серо-голубые глаза на его округлом лице словно говорили: ну что я могу вам сделать? Это была его маска, достаточно обманчивая, за которой он прятал свои истинные мысли и намерения, далеко не безобидные. Ник – ростом повыше, худощавый, стройный брюнет, модно одетый, был по-своему хорош и даже в какой-то степени изящен. Он сидел в театральной позе, с бокальчиком в руке и смотрел на друга слегка замутненным взглядом. Ник быстро пьянел.

– Где ты сейчас? – спросил Вален.

Ник поморщился и, наливая водку, откровенно признался:

– Если бы не старый, был бы в заднице. А так он мне бабки подкидывает. Живу в отдельной квартире, подрабатываю у папика охранником, чтоб хоть на сигареты да на девочек у него не клянчить. Надоело все…

– А хотел бы иметь свои?

Взгляд Ника даже прояснился от такого предложения.

– Ну, спрашиваешь! Хотеть хотел бы, да где их взять? Пахать, как дебил, с утра до вечера я не собираюсь! Если ты про это…

Теперь Вален разливал водку. Его уже не раздражал развязный тон друга. Он понял, что ему нужен напарник. Как в детстве. Ник – то, что надо. У него даже появилась уверенность, что тот согласится.

– Знаешь, мы можем быстро раздобыть деньги! Это будут наши собственные деньги. Сможем жить, как захотим. И вкалывать особо не придется. Понятно?! – Глаза Валена сверкали воодушевлением.

Ник почувствовал себя сбитым с толку. Он и вообще-то соображал медленно, а в подпитии и говорить нечего. Но тупым показаться не хотелось.

– Это здорово. А поподробнее нельзя?

– Можно, но не здесь. – Вален понизил голос и заговорщически подмигнул Нику. Он тоже опьянел. – Рассказывай, чем развлекаешься, когда не черта делать?

– О, ты как мой папик! Старикан все хочет знать, прямо спасу нет. Боится, что я еще девку приведу ему на шею.

– Девок надо самому оплачивать. Это старый твой истину глаголет! – Пьяного, Валена тянуло говорить высокопарным слогом. Он нарочно задел неприятную для Ника тему, зная, что тот неравнодушен к девочкам и очень самолюбив. Ник помрачнел, но спорить не стал, просто решил перевести разговор на другое.

– А ты крутым сделался, да? – с легким оттенком раздражения сказал он.

– Я не хочу быть крутым, но денег иметь хочу много. Без денег что за жизнь? Согласен? Зависимость не многим лучше нищеты.

– Ты что, нищим стал, Вален? – Ник долгим пьяным взглядом посмотрел на товарища. Он прекрасно помнил его привычку всегда все скрывать, но выдавать себя неосторожным словом. Вален тоже опьянел не в меру. – А где ты живешь?

– Нигде. Деньги кончились. – Вален допил водку и со стуком поставил пустой бокальчик на стол. В глазах промелькнула глухая тоска.

– Пошли ко мне. – предложил Ник, которому стало отчего-то жалко давнего друга по детским играм, в которых Валек всегда был предводителем и неоспоримым авторитетом. – Я живу один, холодильник битком набит. Да, про бабки, которые мы могли бы сорвать, ты серьезно говорил?

– Серьезно. Не сомневайся.

За окнами чебуречной стало совсем темно. Бледные фонари едва освещали грязное месиво на тротуарах. Нетвердой походкой друзья направились к метро. Вален чувствовал себя буквально спасенным. Эту отсрочку судьбы он твердо решил использовать с максимальной выгодой, разжиться деньгами во что бы то ни стало, стать обеспеченным человеком, чтобы забыть об унизительной бедности навсегда, до самой смерти.

Ник по-своему был рад встрече. Присутствие Валентина обещало сделать его скучную жизнь интересной, а если еще при этом они смогут приобрести собственные средства, чтобы ни перед кем не отчитываться… У него захватило дух от раскрывающейся перед ними блестящей перспективы: представилась палуба белого круизного теплохода, музыка, девочки, запах моря… Картины развлечений и удовольствие в его уме сменяли одна другую. Откуда-то появился образ молодой, шикарной черноволосой женщины, сидящей в старинном бархатном кресле. Чудеса!

Снегопад прекратился. Впереди светились между колоннами фонари у входа в подземку.

На эскалаторе приятелям стало отчего-то смешно, они дурачились, снова чувствуя себя маленькими мальчиками, открывшими первую страницу книжки о морских путешествиях, старых пиратах и острове сокровищ. Народу в метро было мало. Поднявшись на поверхность и с наслаждением вдыхая холодный и сырой вечерний воздух, пахнущий солью и талым снегом, они направились к кирпичной пятиэтажке, в которой папик Ника приобрел любимому сынуле отдельную однокомнатную квартиру.

– Прошу! – Ник эффектным жестом руки указал на открытую дверь своей квартиры.

Большая, почти квадратная прихожая, была оклеена темными обоями, напротив двери висело большое овальное зеркало в позолоченной раме, на темном полированном комоде стоял телефон и несколько безделушек. Красный плафон бра рассеивал мягкий розовый свет. У стены стоял узкий диван; светлый паркетный пол застелен пушистым бордовым ковром. Верхнюю одежду хозяин повесил в модный шкаф-купе с раздвижными дверцами.

Валентин прошел в просторную комнату, обставленную светло-ореховой мебелью. Поблескивали серебристые импортные обои, в углу расположился мягкий уголок и тумбочка с дорогим телевизором. Гладкая, совершенно зеркальная поверхность стола отражала большую хрустальную люстру.

– Ну как? – напрашиваясь на восторженный отзыв, спросил Ник.

– Ничего, – подчеркнуто невозмутимо ответил Вален. Интуиция подсказывала ему, что если он хочет играть в делах первую скрипку, то надо быть посдержаннее в похвалах и оценке услуг Ника.

ГЛАВА 2

Чай решили пить на кухне. Небольшая уютная кухонька было оборудована всем необходимым. Прямо на столе, накрытом скатертью в пеструю клетку, поставили электрочайник. Через несколько минут они уже пили чай с медом и печеньем. Чувство опьянения быстро прошло. Нику хотелось узнать, как Вален думает достать деньги, но расспрашивать он почему-то не решался.

– Так что ты там у старого делаешь, офис охраняешь? – Вален решил заполнить неловкую паузу.

– Нет. У него ломбард. Одного охранника он нанял, я с ним по очереди дежурю, ну и еще, что папик попросит, изредка делаю. Совсем на халяву я жить не люблю. Завтра будешь сам тут хозяйничать – меня не будет. Но если что-то стоящее предложишь, время найдется. Лишних денег не бывает.

– Об этом не сразу, ладно? Я еще обдумать кое-что хочу.

Вален отставил чашку, с удовольствием рассматривая приличную обстановку вокруг себя. Хорошо, что у Ника папаша не промах. Это сейчас очень кстати, пока я на мели. Но так будет продолжаться недолго. Я добьюсь большего. Даже если деньги придется вырвать у самого дьявола, они у меня будут.

– Ты будешь спать в комнате, – сказал Ник, заметив сдвинутые брови и некоторое напряжение в лице друга. Он подумал, что Вален устал, да и выпил лишнего.

– Хорошо, – спокойно ответил тот. Он помнил – нельзя показывать Нику, как важна сейчас его помощь. Все должен решать холодный безошибочный расчет. Сердечность будет потом – когда, наконец, он обретет твердую почву под ногами, и неисчислимые бедствия перестанут поджидать его за каждым поворотом.

Они сразу легли спать, даже не стали смотреть телевизор. Ник расположился на диване в прихожей, гостеприимно уступив другу комнату. Плотные бархатные шторы на окнах придавали обстановке особый, располагающий к отдыху уют. Валену казалось, что темнота, словно клубы очень густого дыма, медленно и плавно перемещается в пространстве. Он закрыл глаза и тут же ощутил привычный страх. Страх оказаться неудачником без гроша в кармане. Мысли беспокойно забегали, опережая одна другую: главное – не сидеть сложа руки; любые действия, даже глупые и ошибочные, все равно лучше, чем их отсутствие. А иногда они могут быть полезны. Если не знаешь наверняка, что делать, – надо делать хотя бы то, что приходит в голову, что можешь. Незаметно для себя, он уснул.

Утром оба приятеля не сказали друг другу и двух слов. Беседа не клеилась: что-то мешало им быть откровенными. Ник вскоре ушел к отцу в ломбард, предоставив Валену полную свободу действий. Он мог хозяйничать, как хотел.

Вален повалялся немного на диване у телевизора, настроение его заметно улучшилось. На глаза попалась Библия в толстом красивом переплете, с золотым тиснением. В детстве его мать часто гадала на Библии, научив этому и сына. Задумаешь вопрос, и открывай книгу в любом месте; при этом читать нужно те строчки, которые первые попадутся на глаза. Это и будет ответом.

Валену вопрос придумывать не пришлось, он и так не выходил у него из головы ни на минуту. Он наугад раскрыл Библию и прочитал:

«Немного поспишь, немного подремлешь, немного, сложа руки, полежишь:

И придет, как прохожий, бедность твоя, и нужда твоя, как разбойник».

Какое-то время он продолжал сидеть, словно в оцепенении, потом вдруг вскочил, как ужаленный, и стал метаться по комнате. Что же делать? Что делать?

Постепенно возбуждение улеглось, Вален решил для начала все же не суетиться, а поесть, и отправился на кухню.

Кухонька поражала обилием продуктов и располагала к созданию кулинарных чудес. Заметно было, что ее хозяин гурман. Множество деревянных подвесных полочек были уставлены пакетиками, баночками со всевозможными специями, бутылочками разных размеров, форм и цветов, упаковками чая и кофе, консервными банками с яркими этикетками, коробками с печеньем и шоколадными конфетами. По бокам полочек на декоративных гвоздиках висели связки сушеных грибов, чеснока, красного жгучего перца, пучки трав.

Вален открыл холодильник и поразился – майонезы и кетчупы, тюбики и баночки с горчицей, колбаса, сыр, апельсины. Отделение для овощей заполнено до отказа. Не раздумывая долго, он решил попробовать свое поварское искусство. Когда много хороших продуктов, приготовление пищи, вполне может быть приятной и увлекательной забавой. Как он и ожидал, морозилка оказалась забита мясной вырезкой.

Пока выбранный им кусочек мяса оттаивал под горячей водой, Вален принялся читать газетку, забытую Ником на кухонном столе. Объявления о продаже, услугах, обмене и прочем, его не интересовали, и он сразу перевернул страницу, наткнувшись на небольшую статью «Жертвой слухов стала одинокая старушка…», за которую он и принялся, коротая время.

Старая женщина жила очень нелюдимо и обособленно, в дом к себе никого не впускала, помощь принимала неохотно, отношения с соседями не поддерживала. Местные грибники часто встречали ее в лесу: она собирала дикие травы, из которых потом приготавливала разные подозрительные зелья. Из трубы на крыше ее домика даже летом ежедневно шел дым. Что она там сжигала или варила, никто не знал. В деревне бабку боялись и не любили.

Случилось так, что несколько дней никто не видел дыма над полуразвалившимся домиком, и это показалось подозрительным. Соседи подняли тревогу, вызвали милицию, взломали двери… Старуха, простоволосая, босая, в длинной вышитой крестом домотканой рубахе, лежала посреди комнаты, на выскобленном добела деревянном полу, задушенная обыкновенной бельевой веревкой. В доме все перевернуто вверх дном, даже золу из печи выгребли и по полу рассыпали. Вот такая жуткая история произошла недавно в тихой и неприметной деревне Егорьево Московской области.

Несколько дней подряд опрашивали всех жителей, выясняли, кто что видел, какие слухи ходили о пострадавшей. Никто ничего конкретно сказать не мог, но все без исключения твердили, что бабка была непростая, – колдунья, владела тайнами трав, умела то ли привораживать, то ли порчу наводить, то ли еще что. Иногда, поздними вечерами, к ее дому приезжали на своих машинах хорошо одетые женщины, молча входили, спустя некоторое время так же молча выходили, не поднимая глаз, садились в машины и уезжали. Что за услуги оказывала им покойная, неизвестно. Жители деревни к ней никогда не обращались – ни за лекарственными травами, ни за ворожбой, – так уж повелось исстари. За эти таинственные услуги, якобы, старуха брала плату только золотом – обручальными кольцами, реже перстнями, серьгами и цепочками.

При расследовании эти факты не подтвердились. Бабка была одинокая, замкнутая, можно сказать, странная. Ну и что? Известное дело – возраст, склероз. А то, что люди болтали о ней разное, так и это понятно: старуха возбуждала любопытство своим необычным поведением, нежеланием ни с кем разговаривать, тяжелым, пристальным взглядом. Однако и вреда бабка никому не делала, жила тихо, неприметно…

Убийство взбудоражило жителей Егорьева. Неужели безобидную старушку задушили из-за одних только ничем не подкрепленных слухов про золото, в поисках которого убийцы переломали всю мебель, распороли перину и подушки, перевернули весь чердак?

Единственная бабкина драгоценность – золотой нательный крестик, который многие видели, была похищена. По этому крестику и нашли злодеев, одуревших от водки и безделья местных подростков. Они пытались обменять его на трехлитровую банку самогона, на чем и были пойманы, как говорится, с поличным.

Одинокий дом, в котором никто не пожелал поселиться, стоит теперь, разоренный, на краю деревни. Только старая плакучая береза грустно шелестит ветвями на заброшенном подворье, да ветер завывает в пустых комнатах; скрипят, рассыхаясь, деревянные потолки и стены, наводя страх на одиноких прохожих…

Вален просмотрел газету до конца, ничего интересного больше не нашел, и отложил ее в сторону. Убитая старуха представилась ему почему-то молодой и красивой, с большими черными глазами и крупными золотыми серьгами в ушах, в виде подковок. Как цыганка. Но в статье же не сказано, что она была цыганкой?

Вален удивился: цыгане ему никогда не нравились, с чего это он про них вспомнил? Представление поменялось: теперь он мысленно видел худенькую, маленькую, сморщенную старушку, в потрепанной одежонке и низко повязанном платке. Впрочем, оба эти образа – молодой цыганки и убогой старушки как-то причудливо смешались в его воображении. Не может быть, чтобы слухи совсем не имели оснований! Такого не бывает. Раз люди говорят – что-то да есть. А значит, золото, которое бабка зачем-то копила и прятала, просто не нашли. Скорее всего, оно там, в доме. Он задумался. Волнение нарастало, вызывая легкую нервную дрожь в теле. Надо было отвлечься, успокоиться.

Мясо, наконец, оттаяло. Вален аккуратно порезал его тонкими ломтиками, посыпал молотым перцем, солью, толченым чесноком, сложил в глубокую сковороду и поставил в разогретую духовку запекаться. Он чувствовал себя творцом. Чистя картошку, он размышлял о необыкновенном салате с пикантным вкусом. Среди такого изобилия консервов и овощей невозможно было оставаться экономным, спокойным и рассудительным.

Вален мелко нарезал синюю капусту, побрызгал ее лимонным соком, сложил в салатник, добавил маринованные шампиньоны, копченую курицу, огурчик, немного лука и полил маслом.

Картошка кипела на медленном огне. Мясо благоухало на всю кухню. Вален достал его, густо посыпал тертым сыром, залил майонезом и поставил допекаться.

– Да, Ник неплохо устроился в жизни! Ничего, скоро я буду жить даже лучше, – сказал он сам себе, стараясь поверить в это. Внезапно пришло решение: дом на краю деревни, в котором убили старуху, он проверит.

Выставка-распродажа индийских товаров располагалась в просторном холле кинотеатра «Орион».

С самого утра здесь уже было много людей, в основном женщин. У входа торговали специями в ярких упаковках, душистыми палочками, сувенирами, металлической посудой, покрытой красивым орнаментом, плетеными циновками, корзинами, изделиями из бамбука. Повсюду были развешаны поражающие пестротой и богатством красок прекрасные ткани, золототканая парча, вышитые покрывала, ворсовые ковры, знаменитые кашмирские шали, шарфы, сари [1] всевозможных фасонов и расцветок, сумочки и пояса из кожи с росписью и тиснением. Звучала прихотливая индийская музыка, странная и непривычная для европейского уха, она сплетала и расплетала древние мелодии, создавая из простых, как сама жизнь, мотивов, прекрасные и чарующие узоры. Когда Кришна [2] играл на своей флейте, он бросал своими мелодиями вызов богу любви.

Валерия заслушалась. В гулком пространстве холла ей почудился тихий серебристый и нежный звук колокольчиков.

– Колокольчики, которые звенят на ногах Кришны, – улыбаясь, сказал продавец, выйдя из-за прилавка.

Валерия вздрогнула, словно она подумала о чем-то запретном, а он прочитал ее мысли. Продавец выглядел необычно: он плавно скользил по мраморному полу в длинном, почти до пят, светлом одеянии. Его большая, гладко обритая голова, слегка блестела, насмешливые глаза светились энергией. Крупные, яркие, красиво очерченные губы забавно шевелились, когда он говорил. Он приподнялся на цыпочки и снял с верхней полки целую гирлянду колокольчиков всевозможных размеров и форм.

– Выбирайте! – предложил он Валерии. – Колокольчики Кришны приносят удачу в любви.

Господи, он только предлагает ей товар! Валерия вздохнула с облегчением. А она уж было подумала… Да нет, что за странное настроение навеяли ей все эти индийские штучки!

За спиной продавца висел большой, яркий ковер, изображавший бога мудрости Ганешу с головой слона. На стеклянной витрине перед ним шеренгами стояли изящные статуэтки из бронзы и слоновой кости, нарядно разодетые куклы, храмовые лампы из глазурованной глины, кувшины и вазы, древнеиндийские божки, готовые служить любому, кто их купит. Пары мужчин и женщин, восседающие на коленопреклоненных слонах, склонили друг к другу украшенные цветами головки; фигурки Будды со скрещенными и прижатыми к телу ногами, лениво и равнодушно созерцали шумную толпу посетителей… Изображения четырехрукого Шивы [3], «Владыки Танца», заключенные в круг, привлекли внимание Валерии. Она остановилась, не в силах пройти мимо.

– Шива Натараджа, – тут же откликнулся продавец, заметив ее интерес. – Он символизирует источник мира. Его танец вечен – ибо вселенная вечно движется, а Шива – ее Сила. В его руках – барабанчик, отбивающий ритмы, и пламя. А вот этот карлик под ногами – демон зла.

Валерия почувствовала легкое головокружение, у нее разбежались глаза. Образы божеств поражали своей фантастичностью, обилием рук, голов, украшений и причудливых поз. Она, словно во сне, протянула руку и взяла одну из статуэток…

– Кубера? У вас редкостный дар делать правильный выбор, – обрадовался продавец. Наконец-то посетительница что-то купит! Женщина ему понравилась, она сама напоминала дикий экзотический цветок. – Вам дано владеть драгоценными камнями, металлами и другими предметами роскоши этого мира. А знаете, сначала Куберу считали властелином сил тьмы, и лишь потом – богом богатства, повелителем всего золота, серебра, драгоценностей и других сокровищ.

– Забавно, – улыбнулась женщина. – Вот, оказывается, кто виновен в том, что многие драгоценности имеют дурную славу, навлекают смертельную опасность!

– Они опасны только для тех, кто не достоин владеть ими. Кубера не принесет вам зла. – Продавец смутился, эта пышная фраза показалась ему излишней, чтобы продать недорогую вещицу. Почему-то хотелось угодить покупательнице.

– Я еще пройдусь, посмотрю, – редко встретишь такое изобилие необычных вещей! – Валерия поставила статуэтку на прилавок. – Куберу я куплю; отложите, пожалуйста.

Она не спеша прохаживалась вдоль прилавков и стеклянных витрин, любовалась декоративными панно из ценных пород дерева, инкрустированными слоновой костью столиками, стульчиками и шкатулками, лаковой росписью, чеканными узорами по металлу, изящными эмалями, чудесными вещицами, изготовленными из перламутровых раковин. Завораживающий ритм музыки, запах специй, благовоний, развешанных повсюду цветочных гирлянд, горящих свечей, вызывал незнакомые, странные ощущения. Имитация настенных фресок, сделанная неизвестным способом, была превосходна: танцующие Апсары, – небесные девы, с крутыми бедрами, с талиями, обтянутыми драгоценными золотыми поясами, искушали святых подвижников; бог Индра [4], в образе крепкого быка, скакал среди сочного, роскошного мангрового леса; Ушас – вечно молодая богиня утренней зари неслась по небу на своей колеснице, запряженной двумя звездами, утренней и вечерней. Прекрасная принцесса катается на качелях – рядом с ней всадник, прискакавший на волшебном коне, прозрачные одежды развеваются на легком ветру, жемчужные ожерелья и золотые браслеты красиво оттеняют смуглую кожу полуобнаженных фигур. Лукавый Кама, бог любви, улыбается, играя со своим луком, стрелы которого сделаны из цветов, а тетива – из пчел… Валерия не могла оторвать взгляд.

И лепестки жасмина, вестника весны, несет ветер.

Пусть он возьмет с собою мои мысли о тебе…

Откуда пришли эти строчки? Она не знала. Ей показалось, что она стоит на берегу озера, зеркальную поверхность которого покрывают цветущие лотосы… Беспечно плавают розовые фламинго, их тысячи. Всадник в белоснежной чалме стреляет… испуганная стая, беспорядочно взмахивая огромными крыльями, отрывается от поверхности воды. Солнечный свет горит на ослепительно-белом и розово-красном оперении птиц, словно над озером поднимается невиданное, роскошное огненное пламя. Оно взлетает в воздух, подобно фейерверку из живых роз, выстраивается в огненную линию и уходит в бездонные просторы голубого неба…

– Посмотрите, какая прелесть! – Девушка в оранжевом сари, с гладко зачесанными назад волосами и большим цветком, приколотым у виска, показывала Валерии тончайшую, словно шелковая паутинка, легкую золотистую ткань. – Сквозь семь слоев такого драгоценного наряда, должны быть видны родинки на теле красавицы!

Валерия уже ни на что больше не обращала внимания. Она, как во сне, обошла кругом громадный холл и вернулась к прилавку, где оставила божка Куберу. Продавец внимательно посмотрел на нее: что-то в ее взгляде вызывало у него тягостную растерянность. Женщина была ярко, экстравагантно красива – нежно изогнутая, прекрасная миндалевидная форма глаз, длинные шелковистые ресницы, кожа мягкого персикового оттенка, нетипичного для Москвы, высокий лоб, выгнутые черные брови, пухлые, очень красные губы изысканной формы, круглый подбородок. Фигура полная, с высокой грудью и не слишком тонкой талией, что, впрочем, совершенно ее не портило, а, напротив, казалось необыкновенно естественным и гармоничным. Посетительница сама могла бы быть самым привлекательным экспонатом индийской выставки.

Продавец опустил глаза, заворачивая ее покупку.

– Прошу! – он протянул ей сверток, рука еле заметно дрогнула. – Может, еще что-нибудь предложить вам?

– Даже не знаю… Я как-то странно себя чувствую. – Валерия тряхнула головой, отгоняя наваждение, навеянное изобилием экзотических предметов, запахами, музыкой. – Вообще-то я хотела приобрести украшения…

Человек за прилавком задумался. Потом наклонился и достал большую коробку, обтянутую парчовой тканью.

– Посмотрите вот это, – он раскрыл коробку, в которой на алом бархате лежали массивные женские браслеты ручной работы с натуральными камнями. – Вы давно мечтаете о таких браслетах! – Он улыбнулся, не понимая сам себя. Украшение предназначалось в подарок его девушке, это был эксклюзив, – ничего подобного больше в продаже не было. И вот он отдает их в руки женщины, случайно зашедшей в павильон.

Сегодня происходит что-то необъяснимое. Не жалея, что сделал явную глупость, продавец протянул коробку Валерии. Она заметно волновалась, разглядывая массивные, богато украшенные камнями браслеты, затем легко надела их через узкие кисти рук. На ней они выглядели еще прекраснее.

Индийский бог изобилия Кубера и браслеты лежали в сумочке, когда Валерия покидала выставку. Она легко сбежала по каменной лестнице, чувствуя себя уставшей и довольной. Внезапный весенний порыв ветра с мокрым снегом обдал холодом. В лицо посыпались мелкие ледяные капли. Стараясь не обращать внимания на непогоду, она подошла к стоявшей напротив кинотеатра машине. Хорошо, что Евгений подождал ее!

Негромко щелкнув, правая дверца приоткрылась. На секунду Валерию охватила досада: не захотел выйти из машины и промокнуть под дождем и снегом, открывая дверцу. Впрочем, чего ожидать от нынешних мужчин? В салоне было тепло, звучала приятная музыка. Валерия уселась, не успев стереть с лица недовольную гримаску.

– Что случилось? – Евгений был удивлен ее расстроенным видом. Они познакомились недавно, но ее страсть к необычным украшениям он заметил сразу. Отчасти украшения были его профессией, и он понимал в них толк. Выставка индийских вещиц превосходная – он не сомневался, что Валерия будет в восторге. Чем же она недовольна? Он посетил эту выставку не из праздного, а вполне профессионального интереса. Это было настоящее зрелище. – Тебе не понравилось?

– Что ты! Я даже не ожидала увидеть такое… – она подбирала подходящее слово. Еще не успев договорить, Валерия почувствовала себя прижатой к сиденью, но поцелуй был короткий и нежный. Евгений сразу же отпустил ее, спокойно завел машину и внимательно смотрел вокруг, отъезжая от кинотеатра.

– Так что ты мне хотела сказать насчет выставки? – спросил он так, словно отвлекся только на то, чтобы выехать на дорогу. Спутница не ответила. Она достала из сумочки пачку сигарет, зажигалку, и закурила, приоткрыв окно. То, что он решился поцеловать ее, не волновало так уж сильно. Не хотелось усложнять отношения. Валерия искоса поглядывала на его сосредоточенное лицо, – наверное, слишком пристально. Он повернулся на ее взгляд и посмотрел в глаза.

– Заедем куда-нибудь? Или домой?

– Домой. – Она теперь смотрела прямо, на дорогу, через стекло, по которому дворники развозили грязноватую кашицу снега с дождем.

– Что-то не так?

– Нет. Просто много работы.

Она не могла объяснить себе, что произошло в индийском павильоне. Но ей не хотелось сейчас разговаривать с Евгением, не хотелось никуда ехать с ним. Она чувствовала себя необыкновенно одинокой, как однажды в детстве, когда пошла с соседкой в лес и заблудилась там. Знакомые московские улицы казались чужими и неприветливыми, тусклыми из-за непрерывно моросившей с холодного неба влаги.

Дома Валерия долго любовалась своими покупками. Она с восторгом разглядывала статуэтку Куберы, радуясь, как ребенок. На тумбочке у кровати уже стояла фигурка Будды с цветком лотоса, сделанная из старинного потемневшего металла.

Браслеты не сочетались ни с одним нарядом ее немногочисленного, но модного и удачно подобранного гардероба, однако, Валерия точно знала – они лежать не будут.

Перед тем, как усесться за работу, ей захотелось принять ванну. Это было одной из самых больших причуд Валерии. Небольшое помещение ванной комнаты она уставила искусственными цветами, в воду всегда добавляла ароматическую подкрашивающую соль. Она обожала сильные, необычные запахи, разные экзотические ароматы, напоминающие жаркий юг, тропики, сандаловые деревья… Иногда она зажигала здесь цветные свечи.

Ее восприятия, необыкновенно чуткие, острые, сильно отличались от восприятий других людей.

Валерия провела за переводом с английского длинной статьи весь остаток дня. Темнота за окнами напомнила о том, что ночь вступила в свои права, неся с собою успокоение и отдых после напряженного, полного впечатлений дня. Уставшая, она не сразу смогла уснуть…

Желтое марево над мутными водами реки покачивалось, медленно рассеиваясь. Сквозь него проступали заросшие обильной южной зеленью берега. Спокойная, серовато-желтая поверхность воды казалась неподвижной…Пышные деревья и цветущий кустарник спускались к самой воде, касаясь ее длинными ветвями.

Мальчик лет семи, темнокожий и курчавый, играл у кромки берега, наклоняясь и набирая в пригоршни теплую мутную воду. Вдруг он заметил плывущую по течению длинную змею. Ни минуты не раздумывая, он схватил тонкий гибкий прутик и стал бить змею. Она металась быстрыми, но плавными зигзагами, избегая ударов длинного прута, безжалостно хлещущего по воде и ее чувствительному телу.

– Зачем ты это делаешь? Остановись! Пусть себе плывет… – Хотелось крикнуть, объяснить этому несмышленышу, но у нее не было голоса…Она поняла, что ничего не изменит. Как такое могло случиться? Почему никто не рассказал ребенку о мудром, но жестоком устройстве природы? Все в ней служит невидимому общему замыслу, непреодолимому порыву, устремленному к достижению таинственной цели. Священной цели, несущей благо всему. Что в сравнении с этой непостижимой великой целью жизнь букашки? Но и у букашки никто не отнимет жизнь зря, безнаказанно попирая мудрость существования. В этом мире никому не позволено напрасно губить жизнь…

Мальчик, войдя в воду по колено, настойчиво преследовал змею. Она молниеносным броском подплыла к его ногам и ужалила. С отчаянным криком, ребенок выскочил из воды и упал на горячую от солнца траву, в страхе и растерянности озираясь по сторонам. Он начал кривиться от нестерпимой боли, разливающейся по жилам, схватившись руками за ногу. Краски жизни быстро уступали место краскам смерти на его испуганном личике. Посиневшее и опухшее, оно потеряло осмысленное выражение, взгляд подернулся мутной пеленой, но тело еще подрагивало в конвульсиях, сопротивляясь смерти. Вскоре оно неподвижно замерло.

Маленький человек заплатил страшную цену за свое невежество. Утратив однажды и навсегда дарованную ему способность знать, свою божественную привилегию перед всем, живущим на земле, он проиграл.

– Почему люди стали так слабы перед силами природы? Их мысли лишены мудрости и силы, действия – смысла, реакции замедленны, чувства притуплены, сердца полны агрессии и страха. Здесь что-то не так с людьми!..

Молодая, бедно одетая женщина шла к реке, она напряженно всматривалась в заросли густого кустарника на берегу, разыскивая кого-то.

– Она ищет этого мальчика, еще не зная. что его короткая жизнь уже закончилась. Он не успел стать взрослым, научиться подчинять, не убивая, любого зверя и птицу. Весь опыт, приобретенный им в недолгой жизни – беспомощность, страх и боль. Он не успел ничего понять об этом мире.

Не хочу больше знать всего этого. Слишком тягостно…

Несмотря на ее нежелание думать об этом, картина происходящего не пропадала. Она окрасилась в ярко-красный цвет заходящего солнца…

ГЛАВА 3

Валерия открыла глаза, в которые сразу ударил дневной свет, сморщилась и села на постели. Прямо на ее подушку ярко светило утреннее солнце.

– Поздно проснулась, – подумала она и тут же вспомнила сон, который ей снился. – Как неприятно! К чему это – мутная вода, змеи, умирающий мальчик? – Она вздрогнула от отвращения. Сейчас она думала о происшедшем несколько по-иному, нежели во сне. Казалось естественным, что ребенок пытался прогнать змею палкой.

Это все индийская выставка! Она попыталась занять мысли предстоящей работой, но они упорно крутились вокруг да около событий странного сна.

– Что же еще ему было делать? – продолжала она думать о мальчике. – Это взрослые виноваты: не смотрели за ним, отпустили одного на реку, в которой водятся ядовитые змеи.

Впечатление от сна постепенно рассеивалось, вытесняемое повседневными заботами. Накинув халат, Валерия отправилась на кухню варить себе крепкий кофе. Она только взяла чашку, как в прихожей зазвонил телефон.

– Здравствуйте, Борис Иванович! Конечно, помню, – она поморщилась. – Обязательно сделаю, как договаривались.

Она не любила, когда ее торопили. Борис Иванович, которому она переводила научные статьи из медицинских журналов, имел тенденцию тянуть до последнего, а потом «пороть горячку». Так было и в этот раз.

– Я хочу попросить вас, если возможно, сделать перевод побыстрее. Понимаете, у меня осталось очень мало времени, а без этого материала просто невозможно работать. – Он говорил ноющим, вкрадчивым голосом, взывая к пониманию и сочувствию. Валерию раздражала такая манера общения, но клиент есть клиент.

– Я уже все перевела, надо только привести в порядок. Когда передать вам дискету?

– Мы можем встретиться через два часа, там же, где всегда, – явно обрадовался заказчик. – Я очень вам благодарен!

Валерия снова поморщилась. Допивая кофе, она раздумывала, успеет ли еще что-то сделать до встречи с Борисом Ивановичем. Она всегда работала быстро и очень профессионально. В отношениях с людьми была собранна, аккуратна и ответственна, не допускала расхлябанности и волокиты. Они это чувствовал и вели себя соответственно, благодаря чему не возникало никаких недоразумений. Никто никогда не учил Валерию разбираться в людях, но она обладала в отношении их каким-то особым чутьем, легко угадывая присущие им черты характера уже через несколько минут общения. Как это получалось, она сама не знала, но ошибалась исключительно редко.

Борис Иванович, известный врач-невропатолог и научный работник, который заказывал ей переводы статей из иностранных журналов, производил впечатление человека, увлеченного своей работой, порядочного, неторопливого и рассудительного. Но что-то в нем постоянно раздражало Валерию – какая-то глубоко затаенная обида на весь белый свет, на людей, которые не понимали его тонкой и чистой души, и, соответственно, не оказывали должного уважения, признания и поддержки.

Ей нравились целеустремленные люди, – она сама была такой и ценила это в других. В Борисе Ивановиче ей особенно импонировали его настойчивость и упорство. Валерия достаточно много зарабатывала, чтобы не заботиться о деньгах. Телефонный разговор поднял ей настроение – деньги за перевод статьи она потратит на покупку нового наряда, подходящего к приобретенным на выставке индийским браслетам.

Закончив работу, она начала собираться. На это всегда уходила уйма времени – прохладный душ, легкий макияж, тщательный подбор одежды, – все это она делала не торопясь, обдуманно и со вкусом. Ей нравилось выглядеть каждый день по-разному, но всегда стильно и современно.

Уже надев модное красное полупальто и высокие кожаные ботинки на высоких каблуках, удовлетворенно глядя в зеркало, она подумала о Евгении. Он не позвонил ей, хотя она ожидала, что обязательно позвонит. Это не столько встревожило ее, сколько удивило.

Борис Иванович, как всегда солидный и серьезный, уже ждал в просторном фойе научно-исследовательского центра. Он приветливо улыбнулся Валерии, приглашая сесть в кресло. Весеннее солнце, холодное и яркое, весело светило через огромные стеклянные окна во всю стену. Около полированного столика в больших кадушках цвели пышные китайские розы, издавая тонкий горьковатый аромат.

– Валерия, это просто волшебство, как быстро вы работаете! Я так долго не решался позвонить, чтобы попросить вас ускорить перевод… – сказал он, медленно, тщательно подбирая слова. – Я думал, что вам эта настойчивость будет неприятна, и, поверьте, если бы не крайние обстоятельства, никогда не стал бы торопить.

Борис Иванович опустил глаза, лицо его стало грустным, словно он хотел поделиться с ней своими проблемами и переживаниями, но понял, что это ей вряд ли интересно, поэтому все так же печально смотрел на нее и молчал.

– Мне было приятно помочь вам, – Валерия почувствовала себя неловко, как и всегда в его присутствии, будто бы она тоже была перед ним в чем-то виновата, и не хотела этого признавать. Она торопливо достала дискету из сумочки и подала ему.

– Вы, наверное, как всегда, торопитесь, – доктор поднял грустные глаза и посмотрел на нее со скрытой укоризной. – Вы молоды и спешите жить, где-нибудь вас ожидает молодой и красивый, темпераментный поклонник, и вы думаете о нем – это правильно.

Валерия ответила улыбкой, не отрицая и не подтверждая сказанное. Она подумала, что, судя по интонации, он вовсе не считает ее поведение правильным, а, напротив, осуждает ее вид, мысли и сам образ жизни. Зачем он притворяется? Этот риторический вопрос остался без ответа.

Борис Иванович подал ей конверт с деньгами, и она, не считая, положила их в сумочку.

– Желаю вам успеха! – Валерии хотелось быть искренней.

Доктор проводил ее до двери. Попрощавшись с ним, она почувствовала облегчение. Напряжение спало. Погода была прекрасная. По голубому небу льдинками проплывали небольшие облачка, блестели на солнце лужи, в воздухе стоял запах оттаявшей земли, мокрого снега. Сквозь тонкие голые ветки деревьев виднелись кирпичные стены храма Всех Святых. Высокая, полукруглая, окованная железом дверь храма была открыта, в темной глубине мерцали огни свечей…

Валерия вдохнула полной грудью холодный воздух. По-весеннему радостно и громко щебетали птички, хрустел под ногами не растаявший утренний ледок на тротуаре. Весенняя природа взбудоражила Валерию, ей захотелось чего-то необычного, острого и волнующего. Она подумала о Евгении – наверняка, он звонил ей, когда ее не было дома. Ничего, позвонит еще.

Подходя к университету, в котором она преподавала английский, Валерия увидела его темно-синюю машину. За передним стеклом, на виду лежал огромный букет роз. У нее неожиданно сильно сжалось сердце; то ли жалость, то ли умиление подступило к глазам предательской влагой. Как глупо! На секунду ей показалось, что она не властна над своими чувствами… Заметив ее, Евгений вышел из машины с красными розами в руках. Он легонько поцеловал ее и вручил цветы.

– Я заеду за тобой вечером, после шести, – его тон подчеркивал невозможность возражения, и, одновременно, страх получить отказ.

Поднимаясь по широкой университетской лестнице, Валерия хмурилась. Она была недовольна собой. Старосветская девица на выданье – так она охарактеризовала свое нелепое поведение.

– Какие милые цветы! И как это тебе только удается, Лерочка! Только не говори, что был зачет или экзамен. Меня не проведешь! – щебетала Катенька, догнав ее в длинном полупустом коридоре.

Из всех коллег с ней одной у Валерии сложились дружеские отношения. Им нравилось поболтать в свободную минуту.

– Тебе бы только похихикать! Обыкновенные розы.

– Ну да, конечно. Мужчины, рестораны, иностранцы, цветы – твои серые будни, – изображая притворное сочувствие, ответила подруга.

– Солнышко, ты не ошиблась – это действительно будни. Мне не нравится работа переводчика, но за нее хорошо платят.

– Какие мы меркантильные! – закатила глаза Катенька. – А как же думы о вечном? Все о деньгах да о деньгах печешься, грешная ты душа!

Валерия улыбнулась. Тон легкой издевки, любимый тон Катеньки, ей нравился.

– Катерина, а где это ты о вечном слышала? – неожиданно вырвалось у Валерии. Она сама удивилась. Неужели, весна на нее так действует?

Катенька вдруг смутилась, возникло неловкое молчание.

– Потом расскажу, – выдавила она. – Мне еще материалы на замену взять нужно. Ну, не грусти без меня. – Ее тоненькая фигурка быстро скрылась за дверями библиотеки.

– Странный сегодня день, – сказала Валерия самой себе. Настроение отчего-то испортилось. Тревога пришла в ее жизнь, незаметно прокравшись из сна. А может быть, она появилась еще на индийской выставке?.. Но почему?

Аудитория была полна солнечного света, студенты сидели разомлевшие и заторможенные. Легко угадывался всеобщий настрой пробездельничать занятие. Валерия не собиралась поддерживать лень и безответственность. Все, отведенное на обучение время, она использовала с максимальной отдачей, активно и организованно. Она добивалась блестящих результатов от своей группы, требуя и получая уважение, которого заслуживала.

Время пролетело быстро. По дороге домой она зашла в небольшой частный магазинчик одежды. Ей не давали покоя браслеты: хотелось поскорее надеть их, и с подходящим нарядом. Выбор вечернего платья сегодня оказался легким делом. Продавцы предложили ей три модели. Комплект абрикосового цвета сразу бросился в глаза. Платье подошло и по размеру. Валерия с удовольствием смотрелась в зеркало под одобрительные возгласы продавцов.

– Вы просто красавица! – с оттенком зависти сказала одна из них, помогая застегивать змейку на спине. – И вам действительно идет такой цвет. Мы сомневались, что его кто-нибудь решится купить – простое по форме, и этот большой шарф или накидка… Необычно. Эта вещь очень индивидуальна. Но на вас просто отлично смотрится!

Электричка летела сквозь темноту, минуя многие станции без остановок. Поздние пассажиры, сонные и притихшие, дремали. В тускло освещенном вагоне было душно. Равномерный стук колес убаюкивал.

Вален спал, прислонившись головой к оконному стеклу…

Сквозь вязкую густую мглу проступили очертания незнакомой комнаты.