Черная роза Солнцева Наталья
– Может, перезвонить им? – спросил Влад, теряя терпение.
– Не стоит. Поехали, – махнул рукой шеф. – Никто не придет. И телефон наверняка липовый. В офисе поговорим.
В здании фирмы было тепло, раскаленные газовые печи дышали жаром. За покрытыми морозным узором стеклами ничего не было видно.
– Как раньше народ без видеокамер обходился? – вздохнул Влад, усаживаясь перед экраном монитора, на котором был виден въезд в ворота и вход.
– Нормально обходился! – ответил Сиур. – Внешнее наблюдение, слышал о таком? Кофе будешь?
Влад кивнул.
За кофе Сиур рассказал о микроавтобусе.
– Не нравится мне все это! – Влад налил себе вторую чашку. Что бы ни случилось, аппетит у него оставался прекрасным. – И Горский не звонит. Как он там? Что узнал?
– Горский должен позвонить сегодня вечером, как условленно, – возразил Сиур. – Ты лучше подумай, что сам скажешь Сергею. Мы обещали, что девочки будут в безопасности. У Лиды и Элины все хорошо? Ты в курсе?
– Обижаешь, начальник, – улыбнулся Влад. – Сегодня утром звонил Никите, у него вроде тоже все в порядке.
– Что значит «тоже»?
– Валерия немного хандрит. Кашель, страхи. С зеркалом что-то случилось… расплавилось или разбилось, я толком не понял.
В воображении Сиура сразу возникла картина Артура Корнилина «Натюрморт с зеркалом», с которой, собственно, и началось их знакомство с Никитой, Валерией и Вадимом. Вспомнился их подмосковный дом, старый дикий сад, лес вдали, за небольшой речушкой…
– У них там чуть пожар не случился, – продолжал Влад. – Слава Богу, все обошлось. Не нравится мне все это! – повторил он.
Сиуру это тоже не нравилось. Кажется, затишье подошло к концу. Наступает время великих перемен… Что это за перемены, он не знал, и тревожился. Но ведь им самим надоели бездействие и неизвестность?! Почему же теперь неприятный холодок подступает к сердцу? Невидимый враг не оставил им выбора. А любую ситуацию всегда лучше встречать лицом к лицу.
– Ты мне так и не сказал ничего о Лиде.
– А… да вроде все нормально, – не очень уверенно пробормотал Влад. – Мне голос ее показался странным, а так… ничего.
Он вспомнил разговор с Лидой. Телефонов в деревне не было, и ей пришлось идти на почту. Связь работала не лучшим образом, и голос девушки казался глухим и невероятно далеким, как с другого конца света. А ведь это всего только Харьковская область!
Лиде тоже было плохо слышно, и приходилось то и дело переспрашивать. Ну, что тут особенного скажешь? Как настроение? Грустное. Но Владу она в этом не призналась, ответила, что все хорошо, все здоровы, – дед Илья уже ходит в лес со своим ружьем, Иван лежит на печи и составляет карту поиска сокровищ, баба Надя, как всегда, печет пироги и всех держит в строгости. Элина понемногу просыпается, расцветает, как розовый бутон по утру… Никто новый, незнакомый, в лесном доме не появлялся, никто ими не интересуется. Вокруг тихо, дороги занесло снегом.
Все это Лида рассказала, но кое-что утаила. В сердце ее, после отъезда Сергея, поселилась тоска, черная и холодная, как январская ночь. Как будто черный ворон задел ее душу своим зловещим крылом. Откуда ни возьмись, мысли явились черные, страшные, как из преисподней. А что, если Сергей забыл ее? Встретил там, во Франции, свою тощую Лили, и…поминай, как звали. Телефона у нее в лесном доме нет, а письма из Парижа идут долго. По ночам ей стала сниться Алена, бледная, с горящими лихорадочным огнем, запавшими глазами.
– Думаешь, я отдам тебе его? – спрашивала она едва слышным шепотом, и начинала смеяться, все громче и громче… – Думаешь, твоя взяла? Дура бестолковая! Святая сестричка… И тебе греха захотелось? Разве не знаешь, что любовь – самый великий грех?! За него в пекле огненном гореть будешь! И никто тебя не спасет! Никто… Любовь – это пожар, пламя адское, неутолимое, его ничем не погасить… Сгоришь ты в нем, как я сгорела… И Марфа тебе не поможет! Нет ее больше, Марфы… И меня нет. Ты одна осталась…
Алена хохотала, блестя зубами, закидывая красивую голову, на которой волосы превращались в тонких шипящих змеек. А потом вдруг являлся Лиде гроб, и в нем Алена, полузасыпанная землей, тянущая к ее горлу серые, тронутые разложением руки с длинными ногтями…
Лиде хотелось зажать уши, зажмуриться, чтобы не видеть, не слышать. Она кричала, но из ее сомкнутых уст не раздавалось ни звука, как это бывает во сне, полном жутких видений. Ей хотелось проснуться, но что-то давило на грудь и веки, не давало вздохнуть, раскрыть глаза… По утрам Лида долго не могла прийти в себя, успокоиться и встать с постели. Она похудела, перестала есть. Только Элина разгоняла ее печаль своими разговорами, да и то не надолго. Они все больше сидели вместе на втором этаже, молча глядели в окно на заснеженный лес…
– Неужто так из-за этого городского хахаля девка убивается? – обеспокоено думала баба Надя. – Аленку он до добра не довел, и Лидке голову морочит. Уехал вот, ни тебе ответа, ни тебе привета! Жук голубоглазый! Такие глупых баб-то с ума и сводют!
Баба Надя однажды ночью осмелилась, взяла из заветного сундука материны карты, разложила, как учила ее еще девчонкой Марфа, попыталась понять, что за судьба-злодейка у ее внучек? Уж какие красавицы, а счастья нет! Одна на кладбище, и вторая день ото дня сохнет, мочи нет смотреть! Уж она ли их не растила, не любила, не холила? Уж она ли их уму-разуму не учила? Что с девками случилось? Какой такой бес в них вселился?
Глядела баба Надя на карты, как они легли, – да так ничего и не поняла. Видно, не пошла ей наука Марфы в прок. Положила она колоду в вышитый мешочек, плюнула, перекрестилась, и отправилась на кухню, заваривать Лидке пустырник с валерианой. Пускай пьет на ночь! Средство верное, испытанное, уж если и не поможет, то вреда точно не принесет!
Всего этого из телефонного разговора с Лидой Влад, конечно, узнать не смог, но что-то его насторожило. Голос, полный невысказанной грусти, сожаления и тоски, – поведал ему больше, чем слова. Но это как раз понять можно, – Сергей уехал не куда-нибудь в соседнюю деревню, не в Харьков и даже не в Москву. Он уехал во Францию, далекую и призрачную страну, о которой все слышали, но никто не бывал, – ни Лида, ни Влад, ни Сиур… в которой говорят на другом языке, исповедуют другую религию и живут по другим обычаям. Там другие города, другие дома и другие люди. Там другие женщины, которые по-другому одеты и по-другому любят… Вернется ли он оттуда? Бог весть…
– Должен вернуться, – сказал Сиур, выводя Влада из задумчивости. – У нас с ним договор! А он мужик крепкий, не подведет. Только бы глупость какую не сотворил сгоряча!
– Ты что, мысли читаешь, или это я вслух думаю?
– И то, и другое, – засмеялся Сиур. – Ладно, давай приниматься за работу. Сегодня надо быть дома не позже девяти, ждать звонка от Горского.
Поглощенные делами и заботами, они не успели опомниться, как за окнами стемнело. По дороге заехали в супермаркет, купили вина и закуски. К ночи мороз усилился, под ногами скрипело, в лицо дул ледяной ветер. Прохожие торопились по домам, уткнувшись носами в покрытые инеем воротники и шарфы.
– Подержи, – Сиур дал Владу пакеты с едой, сел за руль. Машину удалось завести не сразу. – Ну, давай же, давай!
Сиур торопился, – времени оставалось в обрез: доехать до дома и открыть дверь квартиры. Все-таки, они успели. Междугородные звонки с коротким интервалом застали их в прихожей. Не раздеваясь, Сиур взял трубку.
– Сергей, ты?
Он знаком показал Владу, что это Горский. Тот облегченно вздохнул. Не опоздали!
Новостей у Горского было, хоть отбавляй. Во-первых, он узнал, кто продал ему медальон.
– Ты поговорил с этой Мари? Кто такая? Откуда у нее подвеска? – спросил Сиур.
– В том то и дело, что нет. Она исчезла. Куда-то уехала! Но я знаю ее адрес. Вдруг, там кто-то живет? Экономка, например, или родственница? Они могут подсказать, где искать Мари. И еще одно. У Мари была статуэтка Будды. Лили показала фото, и я узнал фигурку.
Сиур не поверил своим ушам. Честно говоря, он не особенно надеялся, что Горскому удастся получить какие-то важные сведения во Франции.
– Что?! Будда? Но тогда… девушки может уже не быть в живых.
– Я тоже об этом подумал, – уныло подтвердил Горский. – Фото я на всякий случай взял, пошлю вам по электронной почте.
– Послушай, Сергей, ты уверен, что выполняешь все наши инструкции по безопасности?
Влад засмеялся. Фраза прозвучала так, словно они на пятиминутке перед очередным рабочим днем.
– Есть кое-что еще, – волнуясь, продолжил Горский. – Мы повсюду искали Нину Корнилину, а она приехала во Францию по приглашению некого месье Рене Дюшана. Она привезла с собой дневники Артура.
Сергей рассказал все, что ему удалось узнать от матери, в редакции журнала, от Патрисии и Люсиль, от самих владельцев галереи, от посетителей выставки и от других знакомых.
Сиур выслушал, не перебивая. Когда Горский сделал паузу, чтобы передохнуть, он спросил:
– Где дневники? Можно ли их получить? Ты видел Нину? Говорил с ней?
– Нет…
В голосе Сергея прозвучали странные нотки.
– Почему? Вот чудак! Это же надо было сделать в первую очередь! – удивился Сиур. – Только Нина…
– Нина умерла, – перебил его Горский. – Она плохо себя чувствовала в последнее время. Я говорил с ее доктором. У нее было нервное истощение, депрессия, слабое сердце, ну и…
– Что? Ты узнал подробности?
– Доктор сказал, что она принимала снотворное. Таблетки плохо ей помогали, и она постепенно увеличивала дозу. В тот вечер…она приняла их слишком много. Вот сердце и не выдержало. Ей удалось, наконец, уснуть…вечным сном.
– Ну и шуточки у тебя, – возмутился Сиур.
Горский нервно хмыкнул.
– Мне не до шуток. Доктор сказал, что смерть Нины не вызвала никаких подозрений у полиции. Вполне обычный исход такого состояния здоровья, как у нее. Но я в это не верю. Она написала статью в журнал, используя материалы из дневников Корнилина. А вскоре выпила слишком много снотворного! Странное совпадение, тебе не кажется?
– Кажется, но…
– Это еще не все, – перебил Горский. – В доме не нашли никаких дневников Артура! Их и след простыл. Но это я так думаю, а полиция уверена, что никаких знаменитых «записок Корнилина» вовсе не было, что это всего только рекламный трюк, выдумка издателей и загадочной вдовы, с целью сорвать куш побольше! И они вполне преуспели в этом! Вот только насладиться полученными деньгами мадам Нине не посчастливилось. Сердце подвело, не выдержало радостного возбуждения. Ты представляешь? Так думает не только полиция, но и многие другие. Но я-то уверен, – дневники были. Были! Из-за них Нина и погибла. Ее смерть не случайна. «Они» добрались до нее, тут, во Франции…
– Жаль, – сказал Сиур. – Все ниточки обрываются прямо у нас перед носом.
– В этот раз нам, кажется, повезло, – возразил Сергей. – Патрисия рассказала мне потрясающую вещь! Оказывается, у Артура был ужасно неразборчивый почерк, и Нине приходилось записывать каждое слово, а потом составлять из них предложения. Тогда она угадывала смысл некоторых слов, которые совершенно невозможно было прочитать.
– И что это нам дает?
– А то, что был второй дневник, – переписанный Ниной! Подлинники она хранила дома, а этот дубликат передала Патрисии, в редакцию, чтобы той легче было делать перевод на французский. Про этот второй дневник никто не знал, и Патрисия отдала его мне. Она решила сохранить эту тайну в память Нины. Если бы этот дубликат каким-либо образом выплыл, то все сказали бы, что это доказательство обмана. Нина сама написала все это, выдавая свои собственные фантазии за дневники погибшего художника, чтобы заработать денег. Ты понимаешь, о чем я говорю?
Сиур согласился, что им действительно в этот раз повезло.
– Дневник у тебя? – спросил он. – Будь осторожен!
– Кроме меня и Патрисии никто ничего не знает! Я постараюсь сделать копию и выслать вам.
– Ты их читал?
– Не было времени, – ответил Горский с сожалением.
– Серега, ты здорово поработал! Я даже не ожидал. – Сиур думал, как предупредить Горского об опасности так, чтобы тот понял всю серьезность положения. – Но теперь ничего больше не предпринимай! Ты меня понял?
– Как это? А Ерофеев? Адрес, который он дал мне? Я обязательно должен проверить, что за этим кроется!
– Послушай! – Сиур старался говорить спокойно. – Ты ни в коем случае не должен идти ни по какому адресу! Тем более, Азарий дал его нам с определенной целью, – заманить тебя в ловушку! Я в этом не сомневаюсь.
– Но ведь раньше мы не договаривались…
– Раньше я ничего не знал о Мари из Франции, о Будде, о смерти Нины Корнилиной. Ее тоже заманили туда не случайно.
– Но…
– Никаких «но». Адрес Ерофеева – это ловушка, капкан! Не вздумай сунуть туда нос! Я надеюсь на твое благоразумие.
ГЛАВА 5
За пределами слов и смерти, за пределами прошлого и настоящего, северная роза синее, чем всегда. Избранный медленно пробуждается от своих снов. Еще немного дней и ночей пройдет, прежде, чем падающая звезда с холодного севера и ее свет утвердят великую тьму …
О, странник, задержавшийся между мирами, приди в мои объятия, в час, когда появившаяся комета одиноко сгорает в черной глубине неба! Когда рожденная во время луны вновь разгорается битва мрака! Сила слова возвращает орла, древний жрец приходит из жаркой страны, объединяются два сердца, меч и кубок вновь встречаются под дубами, рождаются двое, ждущие окончательного избрания… Дьявол над землей, Ангел преисподней, застыл, слушая песню пророка: дрогнет ли луна, разгорится ли летящее пламя, одержат ли победу орел и солнце?..
Начало и конец подобны колесу, вращающемуся в Пространстве Тьмы, в глубине великих темных вод…
Вадим вскочил и сел, отирая вспотевший лоб. Снова вернулась эта ужасная головная боль, эти ночные кошмары!
Он достал из холодильника минеральную воду, выпил. Облегчение не наступало. В приоткрытую балконную дверь дуло ледяным воздухом и снегом, но он не чувствовал холода. Лицо и грудь горели, сердце билось тяжелыми частыми толчками. На столике в освещенном углу комнаты стояла фотография Евлалии, – тот самый портрет, из квартиры Тины. Она сделала ему сказочный подарок, – теперь он мог видеть Евлалию не только в снах. Ее глаза, черные, как безлунная ночь, сияли перед ним, а губы слегка улыбались… Он бы все отдал, за один поцелуй, за одно прикосновение к ним.
– О, Евлалия, если твое прекрасное лицо засыпано землей, то и я хочу туда, где над нами будут шуметь деревья и шелестеть в мягкой траве дожди. Зачем я заблудился в этом холодном и беспощадном мире один, без тебя, где мне все не мило, кроме снов о тебе?! Приди же за мной, возьми меня за руку и уведи в страну вечного молчания! Я хочу быть с тобой, где бы то ни было, под любым солнцем или в полной тьме, – лишь бы ощущать рядом твое дыхание, стук твоего сердца…
Вадим иногда разговаривал так в ночной тишине, – то ли сам с собой, то ли с прекрасной Евлалией… Иногда ему казалось, что она слышит его. А иногда его слова и мольбы улетали в черное безмолвное небо и исчезали в гулком межзвездье…
Он устал. Как же он устал от этой тяжкой, неизбывной тоски, от этой погони за призраком! После гибели брата одиночество стало невыносимым. Но что-то мешало Вадиму покинуть этот давно опостылевший ему мир, – мир без Евлалии. Что-то незаконченное, недоделанное, все еще держало его здесь. Его час не пробил, он чувствовал это, как чувствует волк приближение конца, но не сам конец… У него еще есть время для чего-то важного, которое вот-вот должно свершиться.
Он лег и долго смотрел, как передвигаются по потолку полосы тусклого света от проезжающих автомобилей. За окном пела свою заунывную песню глухая метель. Боль в висках и затылке стала ослабевать, и ему удалось, наконец, уснуть…
Вновь выплыло из туманного забытья нежное лицо Евлалии. Она зовет его, но куда?.. Она хочет от своего рыцаря поклонения, жертв и безумств; она хочет любви полной, как золотая чаша с вином, такой, чтобы ее возлюбленный был готов на все. Чтобы раздвигались границы миров и луна замирала от зависти, чтобы…
Вторая половина ночи пролетела стремительно, как молния в грозовом небе. Утром Вадим встал посвежевший и бодрый. Головная боль исчезла, как не бывало.
Он посмотрел на часы. Сегодня предстоит много работы, которую придется выполнять днем, хотя это довольно-таки опасно. Но риск – это словно мускус и амбра, словно хмель, которого так не хватает в скучной и надоевшей жизни! Вадим быстро оделся, захватил все необходимое и вышел. Над заметенной снегом Москвой занималась чистая слабая синева. Морозный воздух жег легкие. Редкие снежинки медленно опускались с неба, золотые в ледяном утреннем воздухе.
Горский, окрыленный успехом, не собирался обращать внимание на предупреждения Сиура. Все казалось таким мирным, таким безопасным, – ленивое течение Сены, лужи на тротуарах, запах бифштексов в маленьких уютных кафе… Даже внезапное исчезновение Мари можно объяснить вполне обычным образом: душевная травма, разочарование в жизни, – ну и отправилась дама в путешествие, тоску разгонять, новые знакомства заводить. Смерть Нины Корнилиной, конечно, настораживала, но…в конце концов, после того, что случилось с Артуром она и вправду могла заболеть. Вот и доктор это подтверждает. Если бы не повышенная подозрительность, то все выглядело бы вполне естественно.
Да… то, что Нина оказалась здесь, – неслыханная удача! Франция преподнесла сюрприз, которого никто не ожидал. Дневники Корнилина! Сергей уж и не чаял их увидеть, а тем более получить возможность прочитать! Когда Патрисия отдала ему толстую тетрадь в клеенчатом переплете, густо исписанную красивым ровным почерком Нины, у Горского, что называется, дыхание перехватило и сердце сжалось, как перед первым свиданием.
Взяться за тщательное изучение дневников у него пока не получалось, но то, что Сергей успел бегло просмотреть, произвело на него странное и захватывающее впечатление. С первого взгляда ему стало ясно, что записки принадлежали Артуру, а не его жене. Нужно было совершенно не знать Нину, чтобы заподозрить ее в сочинении таких мрачных и изощренных фантазий.
Если Корнилину убили из-за дневников, то их, конечно же, нашли и забрали. Поэтому подлинников, написанных рукой Артура, не смогли обнаружить. Они исчезли, – но это еще не значит, что их не было. Клеенчатая тетрадь уцелела у Патрисии в столе, потому что о ней никто не знал.
Горский ощутил азарт охотника, который чувствует приближение дичи. Он на верном пути! Еще немного, и разгадка всех необъяснимых происшествий в Москве, Харькове, лесном доме деда Ильи, и даже в далекой Флоренции правления Медичи, – свалится прямо ему в руки! Тогда он сможет написать роман почище того, что задумал. Ведьмы! Это уже не казалось ему столь привлекательным. Тут пахнет кое-чем посерьезнее, – какая-то очень древняя и очень опасная тайна, возможно, связанная с… На этом его воображение иссякало. Он чувствовал себя маленьким мальчиком, стоящим перед наглухо закрытой тяжелой дверью, за которой свершается некое священное таинство, от которого зависит его судьба, а он не в состоянии проникнуть туда, чтобы узнать…
Ну нет! На этот раз «им» не удастся оставить его с носом! Он уже вырос из коротких штанишек. Горский привык брать у жизни все, что она дает, и отвоевывать у нее то, что она пытается от него скрыть. У «них» ничего не получится!
Кто эти «они», Сергей особо не задумывался, – причисляя к «ним» таинственного Азария, «черного человека», который наводил панический страх на Артура Корнилина, предполагаемых неизвестных убийц Нины и прочих подозрительных лиц. «Их» было много, и непонятно, чего «они», в конце концов, хотели. Впрочем, теперь у него есть все шансы узнать это! Неужели, он упустит такую возможность?!
Горский более не колебался. Адрес, который вручил ему в Харькове хитрый экстрасенс, он помнил наизусть, так что оставалось совсем немного, – пойти и посмотреть, кто или что там находится.
По его представлениям, это должно быть нечто, вроде тайного оккультного [18] общества или какого-нибудь мрачного ордена могущественных личностей, одержимых одной из странных идей «власти на миром». Что-то наподобие этого. Значит, и здание они занимают соответствующее.
Но… Сергей шагал по вполне фешенебельной улице, по бокам которой тянулись престижные, богатые и современные офисы, деловые конторы, банки и административные здания. Ветер немного разогнал тучи, и на бледное зимнее небо вышло солнце. Все вокруг дышало сыростью, с черных от воды деревьев капало. Навстречу Сергею, обходя лужи, шли улыбающиеся молоденькие девушки, – продавщицы или секретарши, – с букетиками сиреневых цветов в руках. И все опасения Горского таяли быстрее, чем остатки рыхлого снега в закоулках и у стен домов.
Он не поверил своим глазам, когда увидел номер нужного ему дома. Здание совершенно не походило на то, которое он рисовал в своем воображении. «Обиталище черных магов» выглядело как пятиэтажный особняк, в котором размещалось несколько фирм. Во всяком случае, наружные вывески говорили именно об этом: пара адвокатских контор, агентство по недвижимости, телефонная компания и солидная строительная фирма.
Сергей огляделся по сторонам, как будто бы рядом мог оказаться другой дом с таким же номером. Ничего подобного. Он пожал плечами и вошел в прохладный вестибюль. Под высоким потолком жужжал вентилятор, что казалось несколько не к месту в зимнее время года. Множество закрытых дверей тянулись по бокам узковатого коридора. Ему нужна была комната, квартира или офис, – точно он уже не знал, – под номером 51.
Горский привык, что на первом этаже цифры на дверях должны начинаться с единицы, на втором с двойки и так далее. Но в этом здании творилось нечто невообразимое. Он потерял счет времени, блуждая по многочисленным запутанным и полутемным коридорам. Как назло, сотрудники компаний словно вымерли. Ему с трудом удалось отловить одного высоченного худого господина, чтобы спросить, где же находится 51-я комната.
– На третьем этаже, в левом коридоре, – торопливо и очень недовольно ответил господин, стараясь быстрее отделаться от назойливого и «такого непонятливого месье».
После получасового блуждания по левым коридорам третьего этажа, Горский, опасно близкий к вспышке буйного бешенства, проклинающий все на свете, оказался, наконец, перед дверью с номером 51. От злости он почти забыл, зачем пришел сюда. В коридоре пахло лаком и деревом. Сергей, стараясь успокоиться, остановился и прислушался. Из-за двери не доносилось ни звука.
Что ж, он у цели! Пора посмотреть, кто скрывается за дверью! Горский вздохнул, и готовый к самому страшному, решительно повернул ручку.
Большой светлый кабинет одного из руководителей строительной компании, как гласила табличка на двери, полностью соответствовал своему назначению. Хорошая офисная мебель, пара компьютеров, мягкие диваны вдоль стены, цветы в керамических вазах… За столом с черной зеркальной поверхностью располагался субтильный молодой человек в дорогом костюме, который неважно сидел на нем, с пышной шевелюрой и бледным самоуверенным лицом. Он едва поднял глаза на вошедшего.
– Я занят, – коротко сказал молодой человек, продолжая разглядывать какие-то бумаги.
Горский почувствовал себя неловко. Что он мог сказать этому господину, занятому своей работой? Однако, стоять и молчать просто невозможно. Так он ничего не узнает.
– Мне дал ваш адрес месье Азарий Ерофеев, в Харькове… – Сергей запнулся, представляя себе, каким он выглядит идиотом.
Молодой француз оторвался от своих бумаг. В его взгляде промелькнул интерес, однако совершенно другого рода, чем думал Горский.
– Что, простите?.. Какой Еро-ф-фе-ев? – еле выговорил он русскую фамилию.
Его глаза все сильнее разгорались каким-то странным огнем, по мере того, как он смотрел на незваного посетителя.
Горский истолковал это по-своему, думая, что месье, наконец, осознал, кто перед ним, и что сейчас начнется долгожданное прояснение ситуации. Так оно и произошло, однако…
– Кто вы такой?! – видимо закипая от бешенства, взревел молодой господин, привставая из-за стола. – Как вы посмели сюда явиться?! Придумать, что какой-то Еро-ф-ф… Еро…
Выговорить эту фамилию во второй раз месье не удалось, и он еще больше разволновался. Его темные глаза цвета зрелых каштанов едва не вылезали из орбит, подбородок дергался.
Сергей только раскрыл рот, чтобы объяснить, в чем дело, как молодой господин закричал:
– Не хотите ли вы сообщить мне, что передумали? Не затем ли именно вы и явились сюда? Наглый, гнусный лжец! Мерзкая скотина!
У Сергея появилось чувство, что его не за того принимают.
– Моя фамилия Горский, – сказал он.
Но это подействовало на хозяина кабинета, как красная тряпка на быка. Он ринулся из-за стола с такой прытью, что едва не перевернул крутящееся кресло с высокой спинкой, которое он пару минут назад занимал с таким достоинством.
– Ах, ты, негодяй! Ты еще смеешь напоминать мне, как тебя зовут?! – завизжал тщедушный месье, подскакивая к Горскому и хватая его за грудки. – Я тебя… я тебя…
Он задыхался от злости и брызгал слюной.
Сергея начинала раздражать вся эта нелепая сцена. Он никак не мог взять в толк, что происходит.
– Секундочку, месье, – вежливо и с холодком заявил он, беря железным захватом руки молодого человека и отрывая их от своего пиджака. – Успокойтесь, прошу вас, а то никакого разговора у нас с вами не получится.
Хозяин кабинета судорожно дергался, безуспешно пытаясь освободиться и бешено вращая глазами.
– Ты пришел разговаривать, мерзавец? Урод! Сволочь! – он чуть не плакал от бессилия и боли, потому что Горский чуть сильнее сжал его запястья.
Его здорово бесил субтильный хозяин кабинета с признаками острого душевного расстройства. Бывает! Бизнес – нелегкая штука, не каждому по плечу. Но чтобы вот так, ни с того, ни с сего, бросаться на людей, – это уж слишком! Тут нужен психиатр и смирительная рубашка.
В более-менее приемлемых выражениях, он постарался донести все это до сознания хозяина кабинета. Тот извернулся и попытался укусить Горского за руку.
– Да ты, братец, и вправду не в себе! – присвистнул Сергей, сильно встряхивая молодого человека. – Не желаешь ли освежиться?
Он схватил со стола хрустальный графин с водой и вылил на пышную прическу буйного месье. Пока хозяин шикарного кабинета отфыркивался и отряхивался, мысль Сергея лихорадочно работала, пытаясь найти ответ на вопрос: почему Ерофеев дал ему этот адрес? Глядя на молодого человека, сразу после «душа» ставшего похожим на мокрую курицу, думать о «тайном оккультном обществе» или об «ордене избранных», а тем более о «всемогущих черных магах» было не только неразумно, но и смешно.
– Я в-все равно н-не отдам тебе ее, – вздрагивая и смаргивая с ресниц капли воды, упрямо твердил молодой человек. – В-все равно н-не отдам. Так и знай! Тебе н-не на что надеяться! С-совершенно н-не на что! – От волнения от слегка заикался. – У-убирайся! Ты м-меня не з-запугаешь!
– Да в чем дело? – не выдержал Горский. – Почему я должен выслушивать весь этот бред? Чего это ты мне не отдашь? Разве я у тебя что-то просил? Сядь! – он сгреб хозяина кабинета в охапку и бросил на мягкий диван, опускаясь рядом. – Говори толком! Я вхожу, ты на меня бросаешься, как сумасшедший, орешь чего-то! Да я тебя первый раз в жизни вижу! И ты меня, надеюсь, тоже. Что происходит, ты можешь объяснить? Да не стучи ты зубами, не трону… На кой ты мне нужен? Если бы не адрес…
Горский плюнул с досады. Ему сильно захотелось курить: впервые, после смерти Алены.
Молодой француз злобно сверкал глазами, порываясь встать.
– Сиди! – прикрикнул на него Горский.– А то получишь.
– Ты же ее бросил! – сказал хозяин кабинета, откидываясь на спинку дивана. Он смирился со своей участью, и в его голосе появились нотки покорности.
– Кого? – удивился Сергей.
– Лили, – молодой человек вздохнул и опустил глаза.
– Лили?! – Горский едва не вскочил с дивана, порядком напугав при этом молодого человека. – Господи помилуй! При чем тут еще и это?
– Как? – голос худощавого господина дрогнул. – Разве ты не из-за нее пришел?
– Из-за нее? С чего ты взял? При чем тут Лили?
– Я видел вас на фотографии, – устало произнес молодой человек. – Вместе с Лили. Вы стояли на палубе прогулочного катера, обнявшись. Я узнал вдали очертания Марселя.
Горский вспомнил, что однажды они с Лили ездили на пару дней в Марсель, провели там выходные. Они ели устрицы в ресторане на Ла-Канбьер, а потом наняли прогулочный катер. Синяя гладь моря со скалистыми островами сияла, кое-где покрытая мелкой золотистой рябью. На одном из этих островов, по преданию, был заключен граф Монте-Кристо. Сергей долго пытался угадать, на каком. Лили спросила у моряка, который вел катер, но он только смеялся, показывая крепкие, желтые от табака, зубы, и курил трубку. Как давно это было!
– Так ты…
– Я Франсуа, жених Лили, – сказал молодой человек. – Она обещала, что в начале февраля выйдет за меня замуж. Ведь ты ее бросил. Ты негодяй! Но я очень рад этому. Я люблю Лили, с детства. А она не хотела и глядеть на меня. – Он тяжело вздохнул и провел рукой по лбу. – Эта строительная фирма принадлежит моему отцу. Мы неплохо обеспечены, и Лили будет хорошо со мной. Тебе она не нужна.
Он смотрел на Горского глазами побитой собаки.
– Послушай, – Сергей не знал, что и думать. – У меня с Лили давно все кончено…
– Так ты пришел не за тем, чтобы отнять ее у меня?
В глазах Франсуа загорелась надежда. Он не верил в свою удачу. Увидев на фотографии Горского, он понял, что этому красивому мужчине, который обнимает на палубе катера счастливую, улыбающуюся Лили, он не соперник. Куда ему? Такой самоуверенный красавец уведет из-под носа любую женщину, не то, что Лили, которая влюбляется, как кошка.
Франсуа знал историю о неудавшейся свадьбе девушки и был на седьмом небе, когда Горский уехал в свою Россию. И вот… Кто бы мог подумать?! Он снова появился в Париже, набрался наглости прийти прямо в кабинет Франсуа, чтобы… Чтобы что? Следовало не кидаться на него с кулаками, а выяснить, чего хочет этот суперлюбовник с похотливыми глазами и железными мышцами.
Франсуа потер плечо, которое все еще болело, и промямлил:
– Ты ведь пришел не затем, чтобы заявить свои права на Лили? Мы уже договорились, что поженимся! Она обещала…
– Прекрати скулить, – очень невежливо оборвал его непрошеный гость. – Ты мужик или нет? Не нужна мне твоя Лили! Понял? Успокойся, наконец!
Горский напряженно думал о чем-то своем, и до Франсуа начало доходить, что Лили, скорее всего, действительно ни при чем. Парню надо что-то другое. Может, он хочет заключить контракт с фирмой на строительство магазина? Дела у него идут лихо, капитал растет… Может, у него серьезное предложение, а вовсе не разборки из-за женщины?
– Тогда… зачем вы пришли? – робко спросил хозяин кабинета. Он снова стал вежливым, всю его воинственность как ветром сдуло.
– Я, собственно… – Горский никак не мог понять, что он перепутал. Каким образом он оказался в кабинете Франсуа? Все выглядело очень глупо. А этого он не любил больше всего – выглядеть глупо. Нужно придумать какое-то объяснение, что-то сказать. А что? Ничего соответствующего случаю в голову не приходило. Пауза затягивалась…
– Так в чем дело? – осмелел Франсуа. – Чем могу быть полезен?
– Я… Вам что-нибудь говорит такое имя, как Азарий Ерофеев?
– Абсолютно ничего… – ответил молодой француз, растерянно моргая. – А кто это? Судя по всему, он ваш соотечественник, вы и должны знать… Почему вы пришли сюда?
– Он дал мне этот адрес: улицу, дом и даже номер комнаты, – 51.
– Все правильно, – подтвердил Франсуа. – Но я не знаю такого человека. Может быть, это один из клиентов нашей фирмы? Нашими услугами пользуются иностранцы, и русские в том числе. В Париже их не так уж мало. А зачем он вас послал ко мне?
– Я бы и сам хотел это узнать! – вздохнул Горский.
Не мог же он, в самом деле, заявить представителю преуспевающей французской фирмы, что ожидал найти в его кабинете сборище «черных магов» или, на худой конец, магистра какого-нибудь загадочного ордена колдунов?! Сама эта мысль в сияющем деревом и лаком современном офисе показалась Сергею настолько нелепой, что у него язык не повернулся сказать, что его привело сюда. Да и сам жалкий вид Франсуа, который не только телом не вышел, но и духом оказался до смешного слаб, – говорил сам за себя. Уж он никак не походил ни на могущественного и таинственного «Магистра», ни даже на его последнюю шестерку! А этот шикарный кабинет он занимал потому только, что владельцем фирмы был его родной папочка. Никакой уважающий себя и свое дело бизнесмен не нанял бы такого слюнтяя на важную должность.
– Ладно, пока, – еще раз вздохнул Горский и направился к двери. – Привет Лили!
– Подождите, – пропищал Франсуа, вставая с дивана. – А как же… В чем же, все-таки, дело? Что вы хотели?
Сергей, не оборачиваясь, махнул рукой и вышел в полутемный прохладный коридор. Дорогу назад он нашел гораздо быстрее, хотя и тут пришлось немного поблуждать по лестницам и переходам. На первом этаже все так же монотонно жужжал вентилятор.
Город встретил его дождем и сиреневыми сумерками. С неба сыпались частые капли, сверкающие и переливающиеся в свете фонарей и неоновых ламп. Из окна дорогого ресторана раздавалась негромкая музыка. Пахло мокрой землей и талым снегом.
Сергей глубоко вдохнул в себя сырой дождевой воздух и зажмурился. Он ничего не понимал! Адрес Ерофеева оказался насмешкой, дурацкой, недостойной шуткой! Что за дикая выдумка? Бред! Один сплошной бред!..
Горский не замечал дождя, луж и ветра. Он шел по улице словно во сне, безуспешно пытаясь проснуться. Сколько времени он пробыл в кабинете у Франсуа? Ему показалось, не более часа. А на улице уже вечер, горят фонари… Но этого не может быть! Черт! Он потерял ощущение реальности! Или это помутнение рассудка? Оттого, что он слишком много пил, живя с Аленой. Алкогольный синдром! Он может дать о себе знать в любой момент.
– Стоп! – сказал он себе. – А вдруг, я адрес перепутал? Надо было не слушать Сиура с Владом, а записать-таки! Теперь иди думай, что, как и почему?! Это все излишние предосторожности!
Сколько он уже в Париже, и никому нет до него никакого дела! Никого он не интересует! «Адрес Ерофеева – ловушка»! – вспомнил он телефонный разговор с Москвой и рассмеялся. Боже, у них всех развилась мания преследования! Это же просто смешно! Франсуа – «великий магистр ордена черных магов»! От смеха у Сергея потекли по лицу слезы, смешиваясь с каплями дождя. Он просто сгибался от хохота, пугая редких прохожих, которые спешили по домам. А может, и все остальные опасности такая же выдумка? Их собственная выдумка? Каким же он выглядел бы идиотом, возьмись объяснять Франсуа, что не спал ночь перед посещением его фирмы? Что едва мысленно не молился, прощаясь с жизнью, с Лидой, с идеей написать книгу и прославиться?
Горский вспомнил «инструкции по безопасности», которые терпеливо втолковывал ему Сиур перед отъездом, и оглянулся, не идет ли кто за ним. Пустынная улица, темная, залитая дождем, вызвала у него новый приступ смеха, до судорог и колик в животе. Сергей корчился от хохота, когда перед ним остановилось такси.
– Вам плохо, месье? – спросил водитель, опустив мокрое боковое стекло. – Садитесь, я отвезу вас. Вам куда?
Горский было немного успокоился, но тут ему на ум пришли слова Влада о том, что «ни в коем случае нельзя садиться в первую подъехавшую машину». И его снова прорвало. Задыхаясь от смеха, он плюхнулся на заднее сиденье. С мягким стуком захлопнулась дверца, и Сергея охватило приятное комфортабельное тепло салона, запах новых сидений, льющаяся из динамиков песня…
– Назовите адрес, месье, – обернулся водитель, приветливо улыбаясь.
Автомобиль несся по залитой призрачным светом улице, поднимая фонтаны брызг. Дождь барабанил по крыше, по стеклам текло. Горский вытянул ноги в сырых ботинках, только теперь ощущая, как он вымок и продрог. Проклятие! Что все это значит?
Он расплатился с таксистом у своего дома и взбежал по лестнице. В квартире Сергей сразу поставил воду на кофе и отправился в душ. Горячая вода согревала медленно, выгоняя из тела неприятный озноб.
Эту ночь он будет спать спокойно, а завтра отправится в небольшой городок, где жила Нина Корнилина, поговорит с Жаннет, посмотрит на все своими глазами, подумает… Хватит быть идиотом! Бояться собственной тени, когда над ним просто смеются!
Уже проваливаясь в сон, он вспомнил, что в этом же городке, кажется, проживала со своим странным мужем Мари. Мари… которая продала ему флорентийский медальон, а потом исчезла…
ГЛАВА 6
Лесной дом стоял весь засыпанный снегом. Лида проснулась и сразу бросилась к окну, – где-то среди снежных сугробов жалобно мяукал котенок. Как он попал сюда? Раньше в лесу котов никогда не было. Марфа их не жаловала, а Илья во всем слушался жену.
Лида осторожно, стараясь не разбудить Элину, выскользнула из комнаты, спустилась по деревянной лестнице вниз, надела валенки на босу ногу и вышла на порог. Ее охватила торжественная морозная тишина, полная запаха снега и дыма. Баба Надя вставала ни свет, ни заря, топила печку, ставила тесто на пирожки и оладьи. Густой дым из трубы поднимался вертикально вверх, заснеженный лес застыл в неподвижности и безветрии. Лида оглядывалась, стараясь определить, откуда раздается кошачье мяуканье. Почему это так ее раздражает? Котенок не нашелся, и девушка вернулась в дом.
Все еще спали. Дед Илья кряхтел на печке: их в доме было две, – одна на кухне, другая в большой горнице. Баба Надя гремела казанами. Только Иван остался в селе, топить дом, приглядывать за скотиной. Он наотрез отказался зимовать в лесном доме, как его ни уговаривали. Но так оно и правильно вышло, – кто-то же должен корову, кур, кроликов кормить. Баба Надя все причитала, что он не справится, да бегала через день на свое хозяйство. Потом успокоилась, увидела, что все идет, как надо. А как снег выпал, без лыж из лесного дома до села нипочем не добраться стало, – делать нечего, пришлось полностью на Ивана положиться.
– Со скотиной да птицей Ванька управляться умеет, авось не оплошает, – рассуждала баба Надя, ловко переворачивая на сковороде оладьи. – Еды у него в погребе полно: колбас домашних, окороков, сала копченого, тушенки, картошки, капусты квашеной, варений и солений, – до лета не поесть. Об этом волноваться не стоит. Здоровье у него тоже крепкое, не в пример слабости ума. Одно другому не помеха.
В погребе у бабы Нади стояли несколько бутылей сахарной самогонки, чистой, как слеза, – но и об этом она не переживала. Иван – мужик не пьющий, дурной только. Фантазер! Помешался совсем на кладах, людям и себе голову морочит! Кабы худа не приключилось…
Ночью бабе Наде приснился страшный сон, будто пришла к ней ее мать, красавица-колдунья Марфа, грустная, простоволосая, в вышитой красными розами сорочке.
– Вставай, – говорит, – Надька, довольно спать! Твой сын в озере утонул. Настало время слез… Сначала Аленка, теперь Ваня… Просыпайся, дочка, беда в дом идет…
Надька проснулась, села среди своих перин, долго крестилась и молитву читала дрожащим шепотом. Она знала, что мертвые снятся к перемене погоды, и особо не испугалась. Но уж больно нехорошие слова Марфа сказала; легли они на сердце, как тяжелый камень. Баба Надя больше спать не ложилась, решила работой себя занять. Наносила воды из колодца, дров из сарая, тесто развела. Печка весело потрескивала, из-за заслонки летели искры. На блюде росла горка румяных оладушек, самовар кипел. А на душе у Надьки было сумрачно и неспокойно.
– Вы об Иване думаете, баба Надя? – спросила ее Элина за завтраком.
– Об нем, бестолковом, – кивнула хозяйка. – Душа болит чего-то, ноет, как зуб на погоду.
Лида молча пила чай, думала о своем. Ее замучили коты. То придет к дому приблуда какая-нибудь тощая, мяукает истошно под дверями, царапается; то котята мерещатся… Вообще-то Лида кошек любила, особенно в детстве, охотно играла с ними. Почему же сейчас они ее так раздражают, действуют на нервы? Под утро ей даже показалось, что огромный серый кот разлегся у нее на груди, придавил так, что стало нечем дышать. Никакого кота в комнате, конечно, не оказалось… Скорее всего, это ей приснилось, потому что мяукал котенок за окном. Или котенок тоже приснился?
– Ешь, Лидка, потом думать будешь, – недовольно ворчала баба Надя. Удрученный вид внучки портил ей и без того скверное настроение. – Оладьи стынут!
Она все думала об Иване. Чего ему делать на озере в такую погоду? Он в селе остался, на хозяйстве, – оттуда до лесного озера летом топать да топать, а уж зимой… Да нет, не попрется он по снегу на озеро! С какой стати? Рыбу ловить он без деда Ильи не любит, позвал бы старого с собой. А клад искать подо льдом тоже несподручно…
Баба Надя и так, и эдак уговаривала себя, но тревога и боль в сердце все росли и росли.
– Пойду полежу чуток, – сказала она и отправилась в горницу, на сундук, где любила днем отдыхать.
Лида и Элина молча переглянулись. Чтобы баба Надя после завтрака лежать захотела, – дело небывалое!
– Она об Иване думает, беспокоится, – прошептала Элина: не хотела, чтобы Илья слышал. – Ей, наверное, плохой сон приснился.
– Мне тоже, – ответила Лида. – Знаешь, Элина, к чему коты снятся?
– Коты? – Элина задумалась. – А какими ты их видишь? Что им нужно?
Лида пожала плечами.
– Ну… то на грудь мне улягутся, то пищат, мяукают и царапаются. Как будто совсем рядом, под окном или под кроватью… А на самом деле нет никого. Прямо настоящее кошачье нашествие!
Элина внимательно слушала, переспрашивала, снова слушала.
Читать бесплатно другие книги:
