Мой внук Вениамин Улицкая Людмила
ЕЛИЗАВЕТА. Нет, Лёве-то можно, вот Фире – не говори.
СОНЕЧКА. Вы думаете, она сильно расстроится?
ЕЛИЗАВЕТА. Я думаю, ей лучше этого не знать.
СОНЕЧКА. Хорошо, что вы меня предупредили. Она такая добрая, просто невероятно. Даже похвалить при ней ничего нельзя. Что понравится, она тут же с себя снимает. Вот, колечко подарила... Красивое... Тетя Лиза, а как вы думаете, это очень плохо, что Лёва ученый, кандидат наук, а я десятилетку еле-еле окончила? Он такой умный, а я ничего не знаю.
ЕЛ ИЗАВ ETA. А, Сонечка, это ничего не значит. Во– первых, женщина всегда умнее мужчины, уж это ты поверь. Во-вторых, ты же еще молодая, ты еще сможешь учиться и образование получить, какое захочешь.
СОНЕЧКА. Я хотела бы на вечерний, на педагогический...
ЕЛИЗАВЕТА. Решите с Лёвой, как лучше. Зачем тебе на вечерний? Лучше на дневном поучись.
СОНЕЧКА. Нет, тетя Лиза. Мне на дневной не поступить. В этом году я не успею подготовиться. В будущем бы...
ЕЛИЗАВЕТА. Там видно будет. Скажи, а Фира уже пошила тебе платье, которое собирается вышивать?
СОНЕЧКА. Нет, только материал купила. Крепдешин. Белый и такой сиреневый. Оно будет из двух цветов и с незабудками.
ЕЛИЗАВЕТА. Ой, так ты не забудь эти незабудки, вот же они!
Картина пятая
Эсфирь Львовна в своей квартире, у телефона.
ЭСФИРЬ (громким шепотом). Приехал вчера, поздно вечером. Сонечка, конечно, очень нервничала, даже плакала, между нами говоря. Накануне она мне сказала: «Эсфирь Львовна, он не приедет!» Конечно, она обиделась: он уехал на следующий день после того, как подали заявление, и приехал через два месяца, и ни разу не написал, только несколько раз звонил по телефону.
Слушай дальше, Лиза! Он преподнес ей букет, просто царский, необыкновенный букет. Гвоздики, пятьдесят штук, шикарные, я сама купила на Центральном рынке. Соня его встречает, я пошила ей твидовый костюм, на плечиках. Только что я такой Люсе Гурченко сшила, со скошенными плечиками. Туфли «Саламандра» я купила у одной нашей артистки, серые. В общем, можешь мне поверить, Лиза, как она выглядела... Все, все заказано. В половине седьмого, в «Будапеште»... Нечего тебе ехать в ЗАГС. Будь прямо там. Я скажу тебе честно, я заказала на пятьдесят человек. Двадцать родственников... Как я набрала двадцать родственников? Откуда? Ты, я, Лёва, Сонечка, Анастасия Николаевна.
...Мне всё равно. Это ты хочешь.
...Конечно, ее, как министра, надо приглашать за две недели.
...Потом Виктор Исаевич с женой, Юлий Маркович с женой и детьми. Как это – с какими детьми? У него от первого брака сын, и он женатый уже, и у нее от первого брака сын, и тоже женатый. Так вот они и придут с ними.
...Ну и что, пусть я их не знаю. Они меня прекрасно знают. Ты думаешь, им про меня не рассказывали?
...Еще с работы, из театра, две мои приятельницы с мужьями и Марья Семеновна...
...Как это не родственники? Марья Семеновна все равно что родственник! Как, ты не помнишь Марью Семеновну, нашу соседку по Делегатской? Угловая комната, ну, конечно, тетя Маша и ее дочка Римка. И Ушаковы! Правильно, в первой комнате жили, он жуткий пьяница, его вся Божедомка знала... а она очень порядочная женщина, так с ним мучилась.
...Слушай, ты удивишься, но Тамарку я тоже пригласила. Ну, Тамарку-Хамку она жила сначала в подвале, а потом, уже в сорок седьмом, она переехала к нам, возле кухни.
... Пусть придет, Лиза. Ее же не каждый день в ресторан приглашают, пусть хорошо покушает и получит удовольствие.
...Лиза, что ты говоришь? А кого? Кого мне еще приглашать? Не много, ничего не много! И их друзья – Левины и Сонечкины. Две подружки приедут из Бобруйска. Кстати, можно они у тебя переночуют? Ой, нет, они пусть ночуют у Виктора Исаевича, а я пойду ночевать к тебе. Ты же понимаешь, пусть молодые останутся вдвоем. Спасибо, Лиза! Да, дорого. А на что мне эти рубли, Лиза? Она ведь такая неизбалованная. Сима таки ее хорошо воспитала. И как жаль, что она не дожила до сегодняшнего дня!
...Да, я еще забыла тебе сказать – я решила, что это белое платье с незабудками для загса не годится. Для загса нужен костюм. Платье – это на вечер, для ресторана. А для загса я пошила костюм, тоже белый, но в другом роде. Ночь сидела, только что закончила. Я сделала такую «фирму», что сам Кристиан Диор не отличит. А если отличит, то лопнет от зависти! По моде? Нет, не по моде, это по позабудущей моде!
Отворяется дверь ванной, выходит Сонечка в халате.
СОНЕЧКА. Доброе утро, Эсфирь Львовна.
ЭСФИРЬ. Доброе утро, доченька. (В трубку.) Ну вот, Сонечка уже вышла, сейчас пойдем примерять. Так ты не опаздывай, Лиза! (Вешает трубку.) Ну, Сонечка, надевай!
Сонечка надевает костюм.
Ну, видишь, как сидит! (Кричит.) Лёва! Лёва! Иди, посмотри, какой костюм!
СОНЕЧКА. Как красиво! Обалдеть! (Целует Эсфирь Львовну.) У меня за всю жизнь не было столько красивых вещей!
ЭСФИРЬ. А, это все мелочи! Не это в жизни главное! Когда столько теряешь, сколько теряли мы, понимаешь цену вещам. Цена этому всему – тьфу! (Задумывается.) Но хорошую шубу я бы тебе все же купила... Лёва!
СОНЕЧКА. А он спит еще. Он еще не выходил...
ЭСФИРЬ. Ну, пусть выспится.
СОНЕЧКА. Он говорил, что перелет был очень тяжелый, их посадили в Томске, два часа лишних там продержали...
Звонок в дверь. Эсфирь Львовна открывает, входит солдат с букетом – Витя.
ВИТЯ. Здравствуйте, а Соня здесь живет? (Видит Соню.)
ЭСФИРЬ. Сонечка, к тебе!
СОНЕЧКА. Ой, я тебя сразу не узнала! Витька! Откуда ты взялся? (Эсфири Львовне.) Мой одноклассник. Познакомься, моя свекровь, Эсфирь Львовна. Откуда ты взялся с цветами?
ВИТЯ. Поздравить тебя приехал. Мне Ленка написала.
СОНЕЧКА. О, а я и не знала, что ты с ней переписываешься.
ВИТЯ. Да. Она мне и написала, что ты замуж выходишь и что ты ее на свадьбу пригласила. И адрес мне твой послала. А я служу в Кубинке, под Москвой, час езды, а ты на Бутырском валу, рядом с вокзалом.
СОНЕЧКА. Ну надо же! Ну и Витька! Я так рада, честное слово!
ЭСФИРЬ. Соня, что вы всё разговариваете? Пойди, покорми человека. Только сними костюм.
СОНЕЧКА. Ох, да! Что же это я!
ВИТЯ. Да ты не суетись, я всего на десять минут. И есть я не хочу.
СОНЕЧКА. А как же свадьба?
ВИТЯ. Нет, у меня увольнительная до девятнадцати.
ЭСФИРЬ. Но надо покушать. Как это так! У нас домашняя еда, не казенная. Сейчас я почищу селедочку. Я вчера купила замечательную селедочку. Сонечка, вынь там курицу!
ВИТЯ. Нет, нет, спасибо. У меня увольнительная, правда, времени нет.
ЭСФИРЬ. Так вы тоже из Бобруйска?
СОНЕЧКА. Мы в одном классе учились, с первого класса.
ВИТЯ. Да.
ЭСФИРЬ. Значит, земляк. Жаль, что вы не можете прийти на свадьбу.
СОНЕЧКА. Ленка приехала и Наташка Горячкина будет.
ВИТЯ. Во, обрадовала! Наташка Горячкина. Больно нужно! Слушай, а она поступила учиться-то?
СОНЕЧКА. В пединститут.
ВИТЯ. А ты что ж, не поступила?
СОНЕЧКА. Было не до того...
ВИТЯ. Да, мне ребята говорили...
СОНЕЧКА. Ну вот, а когда мама умерла, я пошла в детский садик воспитательницей.
ВИТЯ. И как, ничего?
СОНЕЧКА. Мне нравится, очень даже нравится.
ЭСФИРЬ. Почему же вы не кушаете? Вы только разговариваете, давно бы успели покушать.
ВИТЯ. Нет, мне пора. Я ведь только на минутку. Поздравить. Вот. Поздравляю и желаю счастья.
СОНЕЧКА. Ты приезжай к нам, Вить. Приезжай обязательно.
ВИТЯ. Я приеду. Спасибо.
ЭСФИРЬ. Обязательно приезжайте.
ВИТЯ. Я пошел, до свиданья. (Уходит.)
СОНЕЧКА. Спасибо, Витя.
ЭСФИРЬ. Ну вот, ушел, а мы его даже не покормили.
СОНЕЧКА. Да он же не хотел!
Звонит телефон.
ЭСФИРЬ (берет трубку). Владимир Иванович! Здравствуйте! Да, спит еще. Разбудить? Да. Так что мы ждем вас, в половине седьмого. Петровские линии, ресторан «Будапешт». Спасибо. А что вы думаете? Дождалась, наконец! Спасибо! (Вешает трубку.) Сам Сазонов звонил!
Сони нет.
Сонечка! Ты слышишь? Сам Сазонов звонил! Почти академик! Он очень нашего Лёву уважает!
Картина шестая
Утро в квартире Эсфири Львовны. Эсфирь Львовна и Сонечка сидят на кухне.
СОНЕЧКА. Я давно знала, будет что-нибудь вот такое. Ужасное.
ЭСФИРЬ. Ничего ужасного не случилось! Подумаешь! Он весь в своего отца. Такой характер. Покойный Вениамин тоже взбрыкивал. И этот взбрыкивает. Я тебя уверяю, все будет хорошо. Главное, ты успокойся.
СОНЕЧКА. Эсфирь Львовна, я уезжаю в Бобруйск.
ЭСФИРЬ. С чего это ты поедешь в Бобруйск? Чего ты там забыла? Тебе нечего там делать.
СОНЕЧКА. Поеду в садик. Там мои детки. Они меня очень любят.
ЭСФИРЬ. Еще бы они тебя не любили!
СОНЕЧКА (с ужасом). А что я девочкам скажу? Ленке с Наташкой?
ЭСФИРЬ. Во-первых, никому ничего говорить не надо. Что говорить? Он напился пьяный и завтра будет дома. Что, я его не знаю? Он всегда – пофордыбачит, пофордыбачит, а потом делает как надо.
СОНЕЧКА. Посмотрите. Вот письмо, ясно сказано. (Читает.) «Дорогая Соня! Извини, что так глупо все получилось. Я не смог тебе вовремя объяснить, и все так далеко зашло. Я глубоко перед тобой виноват, но мне трудно объяснить ту сложную ситуацию, в которую я попал. Ты очень хорошая, замечательная и красивая девушка. Надеюсь, что со временем я смогу перед тобой оправдаться и ты не будешь считать меня последним подлецом. Лёва». Вот, видите!
ЭСФИРЬ. Дай-ка сюда! (Рвет письмо.) Вот! Вот! Вот! Наплевать на это дурацкое письмо! У моего мужа был брат Шурка. Левин дядя. Так вот, это типично его поступок. У него всегда то одно, то другое и никогда его не поймешь!
СОНЕЧКА. И как это мне в голову пришло, что он действительно на мне женится! С какой стати! И правильно! (Сквозь слезы.) Тетя Фира, но какой позор! Вся эта свадьба, наряды, фотографии! Ой!
ЭСФИРЬ. Сонечка, что ты говоришь! Ты слушай меня! Все устроится! Тоже мне, безвыходное положение! Да он сам к тебе на коленях приползет! И будет просить прощения за все эти фокусы. Я его знаю! Он всегда так – сначала покажет характер, а потом делает как надо... расскажи мне, как все было вчера вечером. Он тебе ничего такого не говорил?
СОНЕЧКА. Вчера мы вернулись из ресторана, с нами пришли еще двое, из лаборатории, Миша и Толя. Сначала мы все долго сидели у Лёвы в комнате, они пили коньяк, а потом Лёва говорит:
«Иди спать, Соня, а я еще с ребятами посижу». А сам смурной такой. Я думаю, пьяный все же. Я и пошла. А утром я просыпаюсь, никого нет. Потом вижу – записка на столе. Написано: «Соне».
ЭСФИРЬ (бодро). Значит так, Сонечка! Во-первых, не обращать внимания! Поверь, на них вообще не стоит особенно обращать внимание. Это я тебя потом научу. И вообще – все будет в порядке! Поверь мне, я буду не я, если он через неделю не вернется домой. В крайнем случае – через две. Поняла?
СОНЕЧКА. Эх, Эсфирь Львовна, разве в этом дело? Он просто раздумал на мне жениться! Тогда бы и не надо! Как будто я его заставляла...
ЭСФИРЬ. Глупости! Просто такой характер! Главное, ты никому об этом не говори. Никаким знакомым.
СОНЕЧКА. Да нет у меня никаких знакомых.
ЭСФИРЬ. И очень хорошо. Это никого не касается. Это наши семейные дела! Потом вы еще будете внукам рассказывать, как дедушка со свадьбы удирал!
Картина седьмая
У Елизаветы Яковлевны.
ЭСФИРЬ. Что он делает, сумасшедший, что он делает? Я нашла ему такую девочку! Золото, а не девочка! Чистый брильянт! Чем она ему нехороша? Да он ногтя ее не стоит! А показать тебе, какое он мне письмо оставил?
ЕЛИЗАВЕТА. Как, и тебе тоже?
ЭСФИРЬ. А как ты думаешь? Он же понимает, что мама с ума сойдет, если он вот так уедет без единого слова. Утром рано я приехала от тебя, вижу на кухне на столе эти два письма. Сначала я их спрятала, потом понимаю, что нужно ей отдать. Положила на стол. Побежала звонить из автомата этому чертовому Толе, это его, его интриги, я же этого гада давно знаю. Никто не подходит. Ты думаешь, это он против нее так поступил? Нет, он влюблен в нее без памяти, в этом я уверена! Как это можно в такую девочку мужчине не влюбиться? Я сорок лет проработала в театре и я очень понимаю в этом вопросе. Уж в чем, в чем! Это он все придумал против меня! Вот послушай, что он мне пишет: «Дорогая мама! Видимо, я совершил большую ошибку, что не ушел из дому вовремя. Я не могу терпеть постоянное насилие с твоей стороны». Ты слышишь? Сукин сын, это он от меня терпит, а? Вот, дальше. «Я очень тебя люблю и ценю, но жить с тобой вместе под одной крышей я больше не могу». Крыша моя ему не нравится! Интересно, а чистые рубашки, а обед на столе, а белье, которое я в жизни не относила в прачечную, – это ему нравилось! Ты подумай, Лиза! Он думает, я побегу его догонять! Он не дает мне своего адреса, а то я его не найду в одну минуту! Он думает со мной шуточки шутить! Всю жизнь я на него положила! Ты же помнишь, Лиза, как было трудно. Ни на один день я не отдавала его в садик. Я была заведующей костюмерной мастерской – и я ушла на сдельщину, и сидела с ним, и шила по ночам! И каждое лето я увозила его в этот проклятый Судак и торчала там по три месяца, он не знал слова «нет»! А когда умер Beниамин, ему было всего четыре года, и с тех пор я не смотрела ни на одного мужчину. И ты не думай, Лиза, за мной очень даже ухаживали. Владимир Антонович, заведующий постановочной частью, и еще один, тоже очень интересный. Всю жизнь я сыну отдала – и вот благодарность! Ты слышишь, Лиза?
ЕЛИЗАВЕТА. Фирочка, успокойся. Мне кажется, ты сейчас не права.
ЭСФИРЬ. В каком смысле? Как это?
ЕЛИЗАВЕТА. Ты не должна была настаивать, чтобы он на Сонечке женился.
ЭСФИРЬ. Я что, заставляла? Я же ни одного слова не сказала! Он сам сделал ей предложение и повел в ЗАГС!
ЕЛИЗАВЕТА. Ну, это не совсем так.
ЭСФИРЬ. Ты хочешь сказать, что я его за руку вела? Ты на него посмотри, Лиза! Это же патологический тип! С чего он начал? В шестнадцать лет он спутался с Лидкой, и десять лет я не могла его отодрать. Ты бы ее видела! Старуха! Ей было двадцать пять лет, и она дважды была замужем. А уродка! Бабушка Роза ее бы в кухарки не взяла! Глаза как блюдца и вот такая голова, и ростом как пожарная лестница, и называется художница. Лёвушка ей понадобился! Бессовестная! Теперь берем дальше – только с ней распутался, я думаю – слава Богу! Нет, не слава Богу! Он же патологический тип! Опять нашел себе старуху! Да если бы не я, он бы на них всех женился, это я тебе точно говорю! И теперь, когда я нашла ему такую невесту, – он убежал! Не знаю, может быть, он хочет царскую дочь, как Иосиф прекрасный. Но пусть тогда имеет в виду: другой невестки, кроме Сони, у меня не будет!
ЕЛИЗАВЕТА. А если он не вернется?
ЭСФИРЬ. Как это не вернется? Такого еще не было. Никогда.
ЕЛИЗАВЕТА. Фира, ты не горячись. Может быть, надо было как-нибудь подипломатичнее?
ЭСФИРЬ. Ты что, принимаешь меня совсем за дуру? Я похожа на дуру? Ты помнишь, как дедушка Натан взял палку и побил Сёму, когда Сёма хотел жениться на Марусе Пузаковой? Первый раз в жизни дедушка кричал – если ты женишься на русской, в мой дом ты больше не войдешь!
ЕЛИЗАВЕТА. Но ведь он женился на Марусе!
ЭСФИРЬ. И что? И через месяц началась война!
ЕЛИЗАВЕТА. Ты хочешь сказать, что, если бы Сёма не женился на Марусе, война бы не началась?
ЭСФИРЬ. Нет, я другое хочу сказать. Сёма погиб, и все наши – и бабушка Роза, и дедушка Натан, и первенец мой Илья погибли еще раньше, и все – в один день. Кагановские погибли, и Тонечка Шапиро с детками, и Винаверы, кроме Симы, и Ехелевичи. И я хочу, чтобы мой сын родил детей с Соней Винавер, а не Бог знает с кем! И чтобы за стол садилась большая семья. Я хочу, чтобы его дочери были похожи на бабушку Розу и на Симу Винавер, а сыновья – на моего покойного мужа Вениамина и на брата Сёму! Я хочу, чтобы кровь моя не умерла на земле! И если он дурак, который в мозгах своих ничего, кроме физики, не имеет, если он не выполнит моей воли, он мне не сын!
Действие второе
Картина восьмая
В квартире у Эсфири Львовны. Эсфирь Львовна и Сонечка шьют.
ЭСФИРЬ. В нашем деле, доченька, главное – душевный покой. Конечно, можно пошить юбку, блузку, даже пальто так, без особого настроения, но эта белошвейная работа – только с настроением! Если нет душевного покоя, лучше занимайся чем-нибудь другим. (Берет из рук Сони что-то маленькое, беленькое.) Больше того тебе скажу, бывает, сядешь за работу нервная, злая, без настроения, немного посидишь – и все само собой делается хорошо. Это надо все распороть, доченька. Перетянула.
СОНЕЧКА. Да я уже два раза порола. По-моему, ничего.
ЭСФИРЬ. Тогда возьми в работу что-нибудь другое, а это оставь, я сама сделаю.
СОНЕЧКА. Нет, я сама.
ЭСФИРЬ. Я, например, никогда не делала батистовых распашонок. Батист – это для двухлетней девочки можно пошить платье. Но для грудных детей – никогда. Понимаешь, батист плохо впитывает. Только если взять старый, ношеный, тогда он подходящий. (Смотрит на Соню внимательно.) Вообще, должна тебе сказать – ты будешь шить, будешь. Есть такие люди, которых вообще научить нельзя. У нас в цеху было двенадцать человек. Так шили трое – Елена Рубеновна, из бывших благородных, я тебе про нее рассказывала, Нина Тягунова и я. Остальные шить не умели. То есть в конце концов с горем пополам они пришивали рукавчик к лифу, но это была не работа, а ерунда.
СОНЕЧКА. Я вчера видела объявление на детском садике – требуется...
ЭСФИРЬ. Ну и что?
СОНЕЧКА. Может, все-таки зайти?
ЭСФИРЬ. Не знаю, не знаю, как хочешь... Зачем тебе это? Чего тебе не хватает, скажи мне?
СОНЕЧКА. Да мне как-то неловко не работать. И скучно даже.
ЭСФИРЬ. Что значит скучно? Все есть – смотри телевизор, играй на пианино, книги читай, кинотеатр рядом... На прошлой неделе ходили в Большой. Забыла сказать, завтра опять пойдем, в Театр Сатиры, как ты хотела. Можно хорошую эстраду посмотреть. Даже можно в консерваторию.
СОНЕЧКА. А может, Елизавету Яковлевну пригласим?
ЭСФИРЬ. Никуда она не пойдет. Она и раньше редко ходила, а после смерти Анастасии Николаевны даже ноги не высовывает на улицу. Ты подумай, десять лет я ей твердила – иди на пенсию. Она одна, пенсию давно выработала, приличную. Нет, и всё! Ты Лизу не знаешь, это она к чужим мягкая. А когда я ей говорю что-нибудь важное, она делается как стена. Я ей десять лет твердила и слышала только одно – нет! Представь, умерла Анастасия Николаевна – Лиза сразу ушла на пенсию. Сколько месяцев, как она умерла?
СОНЕЧКА. Вскоре после свадьбы, я помню.
ЭСФИРЬ. Ну вот! Умерла Анастасия... Между прочим, я бы никогда не подумала на нее, что она на такое способна! Подарила тебе бриллиантовое кольцо! Хотя, с другой стороны, а кому ей было оставлять? Так вот, Лиза ее похоронила и тут же вышла на пенсию. И сидит теперь как проклятая над ее бумажками и разбирает эти каракули. И я не понимаю, что она может в них найти. И никакими силами ее нельзя от них отодрать! Хорошо! Ты позвони и пригласи ее в театр. Ты увидишь, она ни за что не пойдет. А раньше она мне говорила, что она без работы скучает!
СОНЕЧКА. Да и я про то же говорю – я тоже без работы скучаю. Я бы пошла.
ЭСФИРЬ. Ну хорошо, хорошо... Вот приедет Лёва, обсудите этот вопрос.
СОНЕЧКА. Когда он приедет... Сколько времени прошло, а он все не едет.
ЭСФИРЬ. Времени прошло! Три месяца – это не время! Знаешь, когда мой муж Вениамин был на фронте, от него девять месяцев не было писем. Девять! И ничего! Отвоевал и пришел целый-невредимый, только два ранения имел, и еще Лёву родили! А ты говоришь – время! Это еще не время! Можешь не сомневаться – в свое время придет!
Картина девятая
У Елизаветы Яковлевны. Она сидит за письменным столом. Входит Эсфирь Львовна.
ЭСФИРЬ. Ну, и что я тебе так срочно понадобилась?
ЕЛИЗАВЕТА. А, Фирочка, я тебя жду, жду, уже начала беспокоиться.
ЭСФИРЬ. Чего тебе беспокоиться. Я искала лимоны Сонечке. У нее ангина. Так что у тебя за срочность?
ЕЛИЗАВЕТА. Никакой особенной срочности. Просто я хотела с тобой поговорить. Узнать, что ты решила... Как дальше...
ЭСФИРЬ. А что я должна решать? У Сонечки ангина... Живем – и всё!
ЕЛИЗАВЕТА. Но согласись, Фира, положение странное: три месяца как они поженились, Сонечка здесь, он в Новосибирске и не собирается возвращаться.
ЭСФИРЬ. А почему ты думаешь, что он не собирается? Я уверена, что он на майские приедет. Я звонила Сафонову, он сказал мне, что Лёва скоро вернется.
ЕЛИЗАВЕТА. Сказал, что вернется?
ЭСФИРЬ. Ну, в этом роде.
ЕЛИЗАВЕТА. А если не вернется?
ЭСФИРЬ. Ты думаешь, ты самая умная? Я ночь не сплю и только об этом думаю. Конечно, я всё решила. Если он не приедет на майские, я полечу в Новосибирск и привезу его сама. Он очень храбрый, когда меня нет. А когда я приеду и скажу: «Всё! Генук! Собирай вещи и едем домой! Тебя ждет жена!» – тут он уже будет не такой храбрый.
ЕЛИЗАВЕТА. А если он не поедет?
ЭСФИРЬ. Поедет как миленький!
ЕЛИЗАВЕТА. Он взрослый человек, Фира, и хочет решать свои проблемы сам, без мамы.
ЭСФИРЬ. Без мамы? Очень он много стоит без мамы! Что бы он был без мамы? Я дала ему образование! Он окончил у меня музыкальную школу! Я столько потратила на его учителей! Помнишь, когда он готовился в институт? Он, конечно, способный мальчик, но какие учителя с ним занимались! Профессора! Сплошь одни профессора! И один старый профессор, забыла, как его зовут, жал мне руку и говорил, какая у него светлая голова! Но что бы он был без меня – это еще вопрос!
ЕЛ И ЗА В ЕТА. Ну, хорошо, хорошо! Ты помогла своему сыну встать на ноги. Но ведь это делают все. Даже кошки! А когда ребенок становится взрослым, он уже все решает сам. Представь на минутку, что Лёва хочет жениться на другой женщине.
ЭСФИРЬ (смеется). Что ты несешь? Лёва женат на Сонечке! Что может быть ему лучше? На какой еще другой женщине? (Пауза). Лиза! Что ты знаешь? Немедленно выкладывай! Ну! Он опять с кем-то спутался? Говори же!
ЕЛИЗАВЕТА. Я ничего не знаю, я только предполагаю.
ЭСФИРЬ. Не морочь голову! Говори!
ЕЛИЗАВЕТА. Да что мне говорить... (Наливает капли в рюмочку, пододвигает сестре.) Вот выпей, пожалуйста!
ЭСФИРЬ (отодвигает капли). Говори!
Елизавета Яковлевна выпивает капли сама.
Говори! Ну! Я же вижу, что ты что-то знаешь!
ЕЛИЗАВЕТА. Я получила от Лёвы письмо.
ЭСФИРЬ. Давай его сюда!
ЕЛИЗАВЕТА. Нет, лучше я тебе расскажу.
ЭСФИРЬ. Давай письмо! Где письмо, Лиза!
ЕЛИЗАВЕТА (бросает письмо на стол). На, читай!
ЭСФИРЬ (берет письмо, роется в сумочке, ищет очки, не находит; далеко отнеся от себя руку с письмом, пытается читать.Не видит). Ладно, читай ты! Только ни слова не пропускай – я все равно проверю! Ну!
ЕЛИЗАВЕТА (читает). «Дорогая тетя Лиза! Мне очень неловко, что я обращаюсь к тебе за помощью, но я перебрал все варианты и решил, что это все-таки лучший. Я, конечно, целиком и полностью виноват в этой дурацкой истории с женитьбой, и в результате больше всех пострадала Соня, которая здесь вообще ни при чем. Дело в том, что я женился. Жена у меня самая умная, самая талантливая и самая образованная из всех известных мне женщин. И красивая, между прочим. Она заведует лабораторией, где я сейчас работаю. У нее десятилетний сын от первого брака...»
ЭСФИРЬ. Какой лабораторией? Какой сын? Что ты несешь?
ЕЛ ИЗАВ ETA. «...Мы с ним очень подружились, чудесный парень. Скоро у нас будет второй ребенок. В связи с этим мне надо срочно оформить развод с Соней, мне бы хотелось зарегистрировать брак до рождения ребенка, чтобы потом его не усыновлять. Галя, моя жена, ничего не знает об этой нелепой истории, и я бы не хотел, чтобы она знала. Кроме всего прочего, в институте сейчас сдают жилой дом, и если бы наши документы были в порядке, нам бы дали четырехкомнатную квартиру. Пока мы живем в Галиной двухкомнатной, вместе с ее мамой. Она женщина на редкость славная, необыкновенно деликатная, хотя совсем простая, деревенская. Нам тесновато, но ничего. Просьба моя сводится вот к чему: подготовь маму к новому повороту событий, а то я боюсь, как бы с ней чего не случилось от таких неожиданных известий. Соне я напишу отдельное письмо. Я слышал, что есть такая форма, когда брак признают недействительным, а в данном случае так оно и есть. Тогда и суд не нужен. Если она согласится прислать мне такое заявление, вся проблема будет исчерпана. Если нет, мне придется для этого приехать самому. Напиши мне, пожалуйста, где мне искать Соню – у мамы или в Бобруйске. Если она в Бобруйске, пришли мне, пожалуйста, ее адрес. Спасибо тебе заранее за все, что тебе предстоит из-за меня перетерпеть. Твой Лёва». (Долгая пауза.) Вот.
ЭСФИРЬ. Какой негодяй! И это мой сын! А она его ждет! Сонечка ему нехороша! Да он ее ногтя не стоит! Он думает, что я приму эту его так называемую жену? Пусть не рассчитывает! Как ты думаешь, сколько ей лет? Если у нее уже взрослый сын и она заведует лабораторией? Опять его какая-то старуха обработала! Что ты молчишь?
ЕЛИЗАВЕТА. Надо выслать ему бумагу, которую он просит.
ЭСФИРЬ. Что? Бумагу ему выслать? Да я сама поеду в Новосибирск и устрою ей такое, что она меня на всю жизнь запомнит! Отхватила себе такого мальчика! Я не для нее его растила. Ты знаешь, чего он мне стоил! Сколько он болел! Туберкулез – это не шутка! А дизентерия? Это шуточки, я тебя спрашиваю? А носоглотка? Какая у него была носоглотка!
ЕЛИЗАВЕТА. Фира, при чем тут носоглотка? У него же будет ребенок.
ЭСФИРЬ. Что ребенок? Что ты вообще в этом понимаешь? Ты – сухая ветка! Что ты мне тычешь этого ребенка? Это вообще не его ребенок! Когда это она успела? Значит, так: я еду в Новосибирск!
ЕЛИЗАВЕТА. Фира! Надо все сказать Сонечке!
ЭСФИРЬ. Да, Сонечка! Это правильно! Я поеду в Новосибирск с Сонечкой! И той я скажу: «Посмотри, вот Левина жена! Это что, красиво – отбирать мужа у чужой жены?» Бессовестная! Я ни перед чем не остановлюсь! Я пойду в этот – в профком, в райком, к черту, к дьяволу! Потому что мне важнее всего справедливость.
ЕЛИЗАВЕТА (встает из-за стола). Фира! Я молчала всю жизнь. А теперь ты помолчи и послушай, что я тебе скажу: ты – самая большая эгоистка на свете!
ЭСФИРЬ. Я – эгоистка?! Да я всю жизнь...
ЕЛИЗАВЕТА. Помолчи! Ты – самая большая эгоистка, какую я в жизни видела. Ты хочешь, чтобы все было по-твоему, ты ни с кем не считаешься. Ты всех вокруг делаешь несчастными: и покойного Вениамина, и Лёву, и теперь вот ты Сонечкину жизнь всю переворошила.
ЭСФИРЬ. Сумасшедшая! Ты всегда была сумасшедшая! Не зря тебя тогда в сумасшедший дом посадили!
ЕЛИЗАВЕТА. Помолчи, Фира. Ты считаешь себя самой умной и всем влезаешь в печенки – и Лёве, и Соне, и мне!
ЭСФИРЬ. Я влезаю в печенки? Да что вы без меня можете? Ты думаешь, Лёва сможет без меня жить?
ЕЛИЗАВЕТА. Прекрасно сможет. И Лёва сможет, и Сонечка, и даже я кое-как смогу.
ЭСФИРЬ. Так что же, я никому не нужна?
ЕЛИЗАВЕТА. Я другое тебе говорю. Я говорю, что ты старая безумная эгоистка.
ЭСФИРЬ (влезает на подоконник). Прекрасно! Прекрасно! Вы будете рыдать и плакать и вспоминать меня каждый день! А я посмотрю, как вы будете без меня! И пусть никто не смеет приходить ко мне на могилу! И ты не смей! (Бросается в окно.)
ЕЛИЗАВЕТА. Фира!
Колышется занавеска.
Картина десятая
В квартире Эсфири Львовны. Звонок в дверь. В прихожую выходит Сонечка в носках, в халатике поверх ночной рубашки, с обвязанным горлом. Открывает дверь. Входит Витя.
ВИТЯ. Сонька, привет.
СОНЕЧКА. Ой, я думала, мама! Извини, я в таком виде! (Запахивает халатик.) Заходи, Витя! Как я рада!
ВИТЯ. Ты что, болеешь?
СОНЕЧКА. Ангина. Ты раздевайся, раздевайся, Витя!
ВИТЯ. Может, я пойду? Ты болеешь...
СОНЕЧКА. Нет, что ты! Я так рада! Сколько раз вспоминала, как ты тогда пришел с цветами на свадьбу-то...
ВИТЯ. Ага. Я тогда, представляешь, письмо от Ленки прямо накануне получил – думаю, дай съезжу, раз с адресом-то... Близко...