Принуждение к контакту Бурмистров Денис

10

Василий Гуреев, боец отряда особого назначения

Г. Искитим, Новосибирская область

14 июля 2016 года

Василий с трудом поставил на место старую перекосившуюся дверь, та с неприятным скрежетом проелозила по грязному полу.

– Да, Гуреев, есть у тебя тяга к драматическому антуражу, – протянул Сан Саныч, осматривая почерневшие стены, высокий потолок с покрытыми махровой ржавчиной трубами, металлическими столами и окаменевшей кучей угля под окошком на потолке.

Старая котельная заброшенной волоконной фабрики – первое, что пришло в голову Василию. Котельная располагалась на обширной индустриальной территории, ныне гнилой и пустынной, которая мертвым сиамским близнецом жалась к Искитиму. Здесь доживали свои дни выброшенные из предзонья наркоманы, здесь в каждом залитом водой котловане можно было найти по несколько трупов криминальных неплательщиков, здесь, подальше от посторонних глаз, сводили счеты. Так было не всегда.

В окрестностях города когда-то успешно разрабатывали известняковые карьеры, производили асфальт, шифер, цемент и железобетонные изделия. С приходом Зоны вся промышленность медленно захлебнулась и уверенно пошла ко дну. Кто-то успел вывести активы в другой, более спокойный регион, кто-то распродал все, что еще можно было продать. Сырье и продукция, производимые городом, стали пользоваться дурной славой, словно Зона насыщала их смертельной радиацией или иными, неизвестными ранее злокачественными способностями. Неоднократные комиссии опровергали подобные слухи, но их доклады слабо исправляли ситуацию. В итоге, а также из-за нехватки рабочих рук, промышленность Искитима скатилась в пропасть, оставив после себя чернеющие на фоне неба коробки цехов и складов. Еще дышали на ладан небольшой цементный заводик, чей директор стойко бился за дело всей своей жизни, да несколько мастерских по производству мебели – местная древесина оказалась очень податливой к обработке. Но после того, как Зона шагнула прямо под стены города, и их судьба оказалась предрешенной.

Аскет и Ватсон втащили упирающегося мужика, топающего голыми ногами по бетонному полу, взгромоздили на металлическую табуретку с разодранной подушкой, из которой торчал пожелтевший поролон. Мужик, голый и трясущийся, больше никому не угрожал, хотя совсем недавно распалялся, лежа в подпрыгивающем на ухабах багажнике. Сейчас он выглядел жалко – обрюзгший, в съехавших набок трусах, с глупыми пучками волос над ушами, с бегающими глазками поверх рябых щек.

Пока Ватсон, наклонившись, сверлил несчастного взглядом в упор, глаза в глаза, запрещая смотреть в другую сторону, Аскет сходил к машине и вернулся с широким скотчем и канцелярским ножом. Когда он подошел ближе к сидящему на табурете, Ватсон отошел в сторону, и мужик увидел надвигающегося бойца, спокойного и отстраненного, у которого в руке тускло блестело лезвие.

– Я все скажу! – забулькал Фома, плюхая полными губами.

– Да мы и не сомневаемся, – вступил в игру Сан Саныч. Он тепло, по-дружески, улыбнулся барыге. – Нам ведь нужен сущий пустяк, правда, мужчины?

Аскет промолчал, а Ватсон охотно кивнул, заходя Фоме со спины. Тот в панике закрутил головой, но тут уже включился Аскет.

– На меня смотри! – проревел он. – Прямо в глаза. Отведешь взгляд – сделаю больно.

Фома подчинился, покорно положив руки на ободранные колени.

– Скажи, Фома, ты за белых или за черных? – спросил Сан Саныч.

– Что? – Барыга непонимающе скосил взгляд. – Я не…

– В глаза! – рявкнул Аскет, делая шаг к мужчине.

– Так за белых или за черных? – повторил вопрос командир, прохаживаясь по котельной и разглядывая ржавые механизмы.

– Не знаю… За белых, – запинаясь, ответил Фома.

– Ты же знаешь, что в шахматах первый ход всегда делают белые фигуры, верно? – продолжил командир, а Гуреев пытался понять, к чему он клонит. – Считается, что это дает преимущество. Но на самом деле, если белые не реализовали право первого удара, то у черных больше шансов выиграть в короткие сроки.

Он подошел к практически не мигающему Фоме, положил руки ему на плечи. Барыга дернулся, но не посмел отвести взгляда от черных зрачков Аскета.

– О, какой ты напряженный, – Сан Саныч принялся массировать шею и плечи Фоме. – Ты сейчас гадаешь, зачем я тебе все это рассказываю? Причины ровно две, мой друг. Первая причина звучит так – я хочу, чтобы ты понял, что, играя за белых, на своей территории и в полной уверенности в собственной неуязвимости, ты уже проиграл первый ход и, как следствие, всю партию. Вторая причина банальнее – я хочу, чтобы ты слушал звук моего голоса, успокоился и начал мыслить рационально, принимая верные решения.

Внезапно командир резко погрузил пальцы в подключичные впадины Фомы, отчего тот завизжал и, извиваясь, сполз на пол. Подскочивший Ватсон рывком дернул его на место, пнув в голень.

– А это я сделал затем, – как ни в чем не бывало отряхивая ладони, сказал Сан Саныч, – чтобы ты понимал, что я могу в любой момент сделать тебе некомфортно. Мы поняли друг друга, дружище?

– Да-да, я все понял, – поспешно пролепетал барыга, морщась.

– Само собой, я настоятельно рекомендую отвечать на вопросы правдиво. Ты слышишь, какой у меня спокойный голос? Это потому, что я всегда знаю наверняка, когда мне лгут, поэтому не нервничаю. А ты нервничаешь?

– Да… Нет… – Мужик явно запутался, он с трудом собирал мысли в своей голове под тяжелым взглядом Аскета.

– Ты несколько нестабилен. Это оттого, что гложут вопросы. Мне это не нравится. Мне нужно твое полное внимание и сосредоточенность на том, что интересно нам, а не на том, что интересует тебя.

– Я не понимаю, чего вы хотите! – взмолился Фома.

– Это ничего, это уже наша забота, – Сан Саныч подошел к бледному Гурееву, который впервые присутствовал при подобной экзекуции, и подмигнул ему. Сказал, улыбаясь ооновцу:

– Аскет, начинайте.

Стоящий позади барыги Ватсон схватил Фому за руки и оттянул их на себя. Аскет наклонился и примотал ноги вопящего мужика к ножкам табуретки. Потом сел на него верхом, как любящий внук, и сильно хлопнул Фому по щеке. Заговорил быстро, агрессивно, словно ведущий странной викторины:

– Смотреть в глаза! Отвечай на вопросы сразу и не раздумывая. Будешь думать… – новый удар по красной щеке, – будешь получать по лицу. Будешь молчать…

Еще шлепок, с другой руки, с оттяжкой.

– …Будешь получать по лицу. Ясно?

– Я…

Удар.

– Ясно?

– Да!

– Поехали. В каком городе ты живешь?

– В Искитиме!

– Какой размер бюста твоей жены?

– Что?

Хлесткий удар по щеке.

– Уууу, – взвыл Фома, тряся головой.

– Какой размер бюста твоей жены?

– Четвертый!

– Сколько пальцев на руке?

– Пять!

– Как зовут сталкера, которого мы встретили в твоей конторе?

– Леший… Лешов Алексей.

– Какого цвета снег?

– А?

Удар.

– Какого цвета…

– Белый!

– Когда ты видел Икара?

– Пойдем-ка, Василий, – Сан Саныч взял Василия под локоток и повел к выходу из котельной. – Воздухом подышим.

– Я в порядке, – вяло возразил Гуреев, но подчинился, и вместе с командиром они вышли на небольшой дворик.

Сан Саныч втянул полной грудью воздух, развел руки в стороны, потягиваясь.

– Ух, воздух у вас тут бесподобный! – крякнул он.

– Сан Саныч, – не выдержал Василий. – А почему… так?

– Ты про блиц-опрос? – ткнул себе за спину командир. – Обычная практика. Человек сбивается с толку потоком вопросов, среди которых несколько раз, в разных формах, повторяются нужные нам. Мозг перестает соображать и выдает все, что знает. Система порождает рефлекс, как говаривал профессор Павлов. Проще, конечно, переломать мужчине кости, но мы же цивилизованные люди, верно? И потом, имею я тягу к подобным психологическим штучкам.

Потом всплеснул руками и заботливо наклонился к Василию:

– Надеюсь, все происходящее не слишком шокирующее для тебя?

– Нет, все очень интересно, – ответил Гуреев. – Хороший жизненный опыт.

– Молодец. Правильно мыслишь. Позитивно. Слушай, Василий, ты пока постой тут, а я к ребятам загляну, хорошо?

Гуреев лишь кивнул – все понятно, разговоры не для чужих ушей.

Когда Сан Саныч скрылся в котельной, ооновец поборол желание подслушать происходящее внутри, хотя до слуха периодически доносились звуки звонких шлепков, и принялся расхаживать туда-сюда, заложив руки за спину. Шуршание щебенки под ногами эхом отражалось от голых стен заводского дворика, где-то над головой истошно горланила ворона.

Прошло примерно полчаса, прежде чем дверь котельной вновь открылась, и на пороге появился Сан Саныч. За ним шел вытирающий пот Аскет.

– Василий, – нахмурившись, спросил Гуреева командир. – А подскажи-ка, где у вас тут можно от тела избавиться?

Василий опешил, сглотнул, потом указал рукой в сторону старого цеха:

– Там подвал затопленный, можно в окошко скинуть, никто не найдет.

Сан Саныч подошел ближе и протянул ему канцелярский нож. Доверительно прошептал:

– Только это, его расчленить предварительно надо. Поможешь?

Гуреев сам поразился собственной реакции. Другого бы уже трясло, а он ничего, держался. Лишь волосы на затылке поднялись.

– Помогу, – упавшим голосом ответил он, протягивая руку к ножу.

– Да расслабься! – вдруг захохотал Сан Саныч. – Я пошутил!

Ему вторил гогот Аскета, который вытащил сигареты и закурил, пуская кольца дыма в небо.

Улыбнулся и Гуреев, но вышло жалко.

– Молодец, настоящий друг! – похвалил его смеющийся командир. – Жалко, что не у нас работаешь!

– А возьмите меня к себе! – вдруг совсем по-детски выпалил Василий. – Я серьезно!

– Ну-ну, как же мы славный спецконтингент ослабим? – хлопнул его по плечу Сан Саныч. – Ты лучше вот что скажи – где у вас самый бандитский кабак? Вот чтобы насквозь криминальный?

– Есть такой, – Гуреев окончательно пришел в себя, и ему стало стыдно за свой несдержанный порыв. – Я покажу.

– Тогда пойдем, поможешь нашего Мальчиша-Кибальчиша в машину посадить. Покатаемся малость.

11

Руслан Громов, пилот спасательного вертолета

Новосибирская аномальная Зона

13 июля 2016 года

Спал Руслан плохо, тревожно. Кутаясь в одеяло, словно то могло спасти его от внешнего мира, вздрагивая, слушал звуки леса. Ему чудились чьи-то шаги, чьи-то неразборчивые разговоры. Он даже мог поклясться, что слышал далекий крик, но не был уверен, что тот был человеческим. Проваливался в черное забытье, не приносящее отдых, просыпался от щелчка или скрипа. Уснул только под утро, когда стало светлеть небо. Уснул без сновидений, как выключился.

Проснулся разбитым и хмурым. Сел, разминая лоб и шею. Потянулся за ботинками.

Илья, лежащий в метре от пилота, спал с открытым ртом, и дыхание вырывалось через потрескавшиеся губы с нехорошим хрипом. Громов наклонился и потрогал лоб ученого. Тот оказался липким и горячим.

– Илья, – Руслан тихонько дотронулся до плеча друга.

Веки Ткачева лишь немного разошлись, сквозь узкие щелки блеснул замутненный взгляд.

– Пить, – прошептал Илья.

– Да, сейчас!

Громов вскочил, лихорадочно соображая, что же делать. Ткачеву настолько неожиданно стало хуже, что Руслан попросту оказался не готов. Силы Ильи таяли буквально на глазах, будто сама атмосфера Зоны выпивала их из раненого.

Ноги сами собой вынесли пилота на холм, к болотцу. Ленивый дымок поднимался над потухшим кострищем, еле заметно колыхалась ряска от ветра. Руслан спустился к воде, принялся копать руками ямку, помогая себе острой палкой. Земля поддавалась легко, она была жирной, с тонкими нитями травяных корней. Сквозь стенки тут же начала просачиваться вода из болота, отчего уже через минуту Громову пришлось вычерпывать грязь.

Выкопав достаточно, пилот поднялся и принялся ждать.

Таков был нехитрый способ хоть как-то очистить воду. Другое дело, что всеми мыслимыми инструкциями категорически запрещалось использовать воду из Зоны для питья. Так же, как и есть редкие ягоды и грибы, растущие в местных лесах. Считалось, что они были «порчеными», представляли угрозу для жизни и здоровья.

Впрочем, данный запрет совсем не смущал местных наркоторговцев, выращивающих в приграничной полосе коноплю и мак. Вечный июль в Зоне способствовал стабильному урожаю, а получаемые продукты обладали настолько поразительными свойствами, что наркоманы всех мастей готовы были скупать товар по завышенным ценам, да еще и приезжать за ним со всех краев страны.

Вода в яме немного отстоялась, приобрела некую прозрачность. Громов, присев на колени, склонился и зачерпнул горсть. С подозрением понюхал. Бросил взгляд на холм, за которым лежал Илья, и решительно сделал несколько глотков.

Вода как вода, только что с горьковатым привкусом.

Немного подождал, прислушиваясь к ощущениям. Желудок голодно заурчал, но иных симптомов «порчи» пилот не почувствовал. Впрочем, он и не знал какой должна быть на вкус эта самая «порченая» вода. И должна ли вообще как-то отличаться от обычной. В любом случае, сейчас было не до предположений – кроме как этой, иной воды достать неоткуда.

Громов снял с пояса флягу, свинтил крышку, гремя узкой цепочкой, и погрузил ее под воду, наблюдая за выходящими пузырьками. Наполнив полный объем, поднялся и побежал к лесу, накрыв горлышко ладонью.

Илья пил жадно, давясь и захлебываясь. Когда он, наконец, откинул назад голову, которую заботливо поддерживал Громов, то не мог отдышаться.

Руслан смочил несколько листьев осины, положил на лоб товарищу. Спросил:

– Полегчало?

– Да, спасибо, – взгляд Ткачева по прежнему был туманным и разбитым. – Все тело ломит.

– У тебя лихорадка. Организм борется, но без лекарств не справиться.

– Не вовремя я насморк подхватил, – попытался пошутить Илья, слабо улыбаясь. – Что будем делать?

Руслан сделал несколько глотков воды, завернул на место крышку и повесил флягу на пояс.

– Я думаю, надо прорываться домой, – наконец сказал он. – Или попробовать дойти хотя бы до вешек. Может быть, до «калоши». Примерное направление я знаю.

Илья нахмурился, обдумывая предложение пилота. Покачал головой.

– Не думаю, что стоит тащить меня с собой. Я буду только мешать. Единственная просьба, если выйдет, дойди до «калоши». Посмотри… Там Полина…

– Пойдем вместе, – отрезал Громов. – Если я один гикнусь, тебе все равно хана. Я сделаю волокушку…

– Нет, – с несвойственной ему жесткостью отрезал Илья. – Я останусь. Если ты попадешь в ловушку, пытаясь вытащить меня, то я все равно погибну. Но без меня ты более мобилен, сможешь двигаться быстрее. Доберешься до наших, вернешься за мной. Это разумно.