Тайная страсть Линдсей Джоанна
— Что?!
— Я еще ее не выпустил.
— Значит, успел проделать дырки в сундуке? Ты же знаешь, какие у барина прочные сундуки — в них и капли воды не просочится.
Владимир побледнел. Как он сам не сообразил? Что теперь будет? Правда, он никого раньше не сажал в сундуки!
Маруся охнула, сразу поняв, в чем дело:
— Да ты никак с ума сошел?! Беги и молись, чтобы не опоздать! Скорее!
Он исчез, прежде чем она успела выкрикнуть последнее слово. В мозгу настойчиво звучал приказ князя. Он велел не причинять ей ни малейшего зла. И если барин грозил всеми карами за малейший синячок, что же он сделает с ним, если девушка задохнется?! Подумать только, неужели из-за злобной мелочности и неприязни он убил женщину? Вынести этого он не сможет. , Маруся побежала за ним, и, конечно, эти двое, мчавшиеся по палубе с таким встревоженным видом, не могли не привлечь внимания окружающих. Вскоре за ними уже следовали несколько любопытных слуг и членов команды. Дмитрий, только что проснувшийся, послал своего камердинера Максима узнать, в чем причина такой суматохи.
Лакею достаточно было выйти на порог, чтобы увидеть, как все сгрудились у каюты в конце прохода.
— Они собрались у кладовой, ваша светлость. Князь обычно путешествовал с таким количеством багажа, включая постельное белье и посуду, что для всех вещей требовалась отдельная каюта.
— Наверное, какой-нибудь сундук разбился. Я сейчас посмотрю.
— Подожди, — остановил его Дмитрий, поняв, что Кэтрин, должно быть, поместили в кладовую и теперь она устроила сцену. — Это, вероятнее всего, англичанка. Приведи ее сюда, ко мне.
Максим даже не подумал спросить, что это за англичанка. Он не был, как Владимир, доверенным лицом князя, но решил все узнать от Маруси, которая не отличалась способностью хранить секреты. Немыслимо спросить об этом князя. Ни один человек не отважится на такое.
Владимир, слишком расстроенный, чтобы заметить свидетелей, открыл сундук и откинул крышку. Глаза девушки были закрыты. Она лежала совершенно неподвижно, даже не поморщилась от внезапного яркого света. Паника охватила Владимира с такой силой, что он лишился дара речи. Но тут грудь ее поднялась и опустилась, потом еще и еще раз. Девушка жадно втягивала воздух в легкие.
В этот момент Владимир почувствовал к ней прилив горячего сочувствия. Слава Богу, хоть не мертва!
Но радость долго не продлилась — веки девушки медленно приподнялись, и в бирюзовых глазах сверкнула такая убийственная ярость, что слуга даже попятился, решив было снова захлопнуть крышку. Однако Маруся с такой силой ткнула его локтем под ребра, что об этом не могло быть и речи.
Проворчав что-то, Владимир нагнулся, чтобы поднять Кэтрин из сундука, и, поставив ее на пол, отступил. Но девушка мгновенно повалилась на него как подкошенная.
— Видишь, что ты наделал, муженек?! Бедняжка на ногах не стоит! — И Маруся, закрыв крышку, приказала:
— Немедленно усади ее на сундук и помоги мне развязать веревки!
Ноги и руки затекли до такой степени, что Кэтрин не могла ими пошевелить. Страшно представить, какую боль придется вынести, когда они начнут отходить. Да, следующие полчаса будут не из приятных.
Владимир размотал веревки на ее запястьях, пока Маруся ловко трудилась над путами на щиколотках. Туфли Кэтрин остались в доме. Она не успела надеть их до того, как Владимир вошел в комнату. Времени причесаться тоже не было, и растрепанные волосы висели спутанными прядями. Но самым позорным оказалось то, что платье было почти расстегнуто, так что выглядывала белая кружевная сорочка. В довершение всего Кэтрин заметила, что в дверях собралась целая толпа, с любопытством глазевшая на нее. На щеках девушки вспыхнули яркие пятна. Никто, никогда не видел ее в подобном состоянии, и вот теперь в крохотную каюту набилось не меньше восьми человек.
Но кто все эти люди? И, Матерь Божья, куда они ее привели?
Но тут Кэтрин почувствовала, что пол под ногами шатается, и осознала ужасную правду. Она ощущала качку, еще лежа в сундуке, но искренне считала, что ошибается. Услышав, как собравшиеся переговариваются по-русски, она поняла, что попала на русское судно.
Руки, освобожденные от веревок, бессильно повисли, и Кэтрин, застонав, подняла их и согнула в локтях, стараясь размять плечи. Владимир потянулся было к платку, обвязанному вокруг ее рта, но пальцы его нерешительно замерли в ее волосах. Весьма предусмотрительно. Он, должно быть, знает, что она не собирается молча стерпеть это последнее злодеяние. Она выскажет ему все и так отчитает, что уши у него будут гореть не одну неделю! Но Владимир по-прежнему колебался, а у самой Кэтрин пальцы еще не гнулись.
Сзади раздалась длинная русская фраза, и толпа мгновенно рассеялась. Платок упал на пол, но рот Кэтрин так пересох, что она могла прокаркать лишь одно слово:
— Воды…
Маруся мгновенно побежала за водой, а Владимир опустился на колени перед Кэтрин и начал растирать ей ноги. У нее было единственное желание — послать его на пол сильным пинком в грудь. Но ноги по-прежнему отказывались двигаться.
— Я должен попросить у тебя прощения, — неохотно проворчал Владимир, не глядя на нее, словно приходилось выдавливать слова насильно. — Нужно было проделать дырки в сундуке, но, боюсь, я просто не подумал об этом.
Кэтрин не верила собственным ушам. Ни малейшего раскаяния по поводу того, что он так бесчеловечно запихал ее в сундук? Ни следа краски на лице?
— Это не единственная ваша ошибка, вы… вы… Она сдалась. Слишком болело пересохшее горло, и слова не шли с воспаленного, распухшего языка. Кровь прихлынула к начинавшим обретать чувствительность ногам, и их кололо все сильнее. Приходилось стискивать зубы, чтобы удержаться от стонов. Господи, конечно, бывало, что у нее затекали ноги и руки от неудобной позы, но такое… Представить невозможно!
Явилась Маруся и поднесла чашку с водой ко рту Кэтрин. Девушка пила жадно, захлебываясь, забыв о хороших манерах и приличиях. Теперь ее по крайней мере не мучила жажда, но по-прежнему хотелось кричать, бить кулаками — тысячи игл впивались в ноги и руки, и мучения с каждой минутой усиливались, пока терпение Кэтрин не достигло предела. Несмотря на решимость держаться, она тихо застонала.
— Потопай ногами, англичаночка. Сразу поможет. Голубоглазая женщина говорила добродушно и с явным сочувствием, но Кэтрин слишком сильно терзалась, чтобы испытывать к ней благодарность.
— Я… О, черт бы вас побрал, Киров! Жаль, что теперь преступников не четвертуют, но я позабочусь, чтобы этот обычай возродили специально для вас!
Владимир попросту не обратил внимания на крики, продолжая с силой растирать ей щиколотки и ступни, но Маруся, делавшая то же самое с руками девушки, весело хмыкнула.
— По крайней мере упрямство ее не сломлено, и покорнее она в этом сундуке не стала.
— Очень жаль, — проворчал Владимир. Кэтрин разозлилась еще больше. Как смеют эти грубияны говорить в ее присутствии по-русски?!
— Я знаю пять языков, но, к сожалению, не ваш. Если не станете говорить на французском, который я понимаю, значит, не собираюсь утруждать себя объяснениями, почему флот ее величества королевы станет преследовать это судно до самых российских вод, если это понадобится.
— Какой вздор! — перебил ее Владимир. — Глядишь, еще немного, и начнете рассказывать, что вхожи во дворец!
— Не только это, — отпарировала Кэтрин, — но я удостоена дружбы ее величества, поскольку год прослужила фрейлиной при дворе. Но даже если бы это было и не так, надеюсь, влияния графа Страффорда будет достаточно, чтобы стереть вас с лица земли!
— Вашего хозяина?
— Да не слушай ее, Маруся! — фыркнул Владимир. — Станет английский граф беспокоиться из-за таких, как она, и разыскивать пропавшую служанку! Она не принадлежит хозяину, как мы.
Кэтрин отметила, с каким презрением он сказал это, словно гордился своим рабским положением. Но больше всего ее взбесило то, что он, очевидно, не поверил ни единому ее слову.
— Ваша первая и самая серьезная ошибка заключалась в том, что вы посчитали меня горничной. Я не поправляла вас, поскольку не желала, чтобы стало известно мое истинное имя. Но, похитив меня, вы зашли слишком далеко. Граф — мой отец. Я Кэтрин Сент-Джон. Леди Кэтрин Сент-Джон.
Муж и жена переглянулись. Кэтрин не видела выражения лица Маруси, казалось, торжествующе твердившей:
— Видишь, муженек? Теперь тебе понятно, почему она так надменна и ведет себя, словно все вокруг обязаны ей кланяться? Но Владимир лишь безразлично пожал плечами.
— Кем бы вы ни были, все равно зря растрачиваете на меня свой гнев, — объявил он. — На этот раз я сделал так, как приказал барин. Именно он велел вынести вас из дому в сундуке. Конечно, я промашку дал, когда не провертел в сундуке дырки. Барин строго наказал и пальцем вас не трогать. Правда, может, стоило освободить вас раньше…
— Может?! — взорвалась Кэтрин, оглядываясь в поисках предмета потяжелее, которым можно было бы огреть этого нахала по его пустой голове.
Она хотела сказать еще что-то, но новая волна боли заставила девушку громко застонать и согнуться. За что ей такие страдания?!
Последние пять минут Максим стоял в двери, в зачарованном молчании прислушиваясь к громкому спору, и наконец, вспомнив собственные обязанности, объявил:
— Если она и есть англичанка, барин хочет немедленно ее видеть.
Снова неловко поежившись от страха, Владимир нерешительно начал:
— Она не может…
— Он сказал «сейчас же», Владимир.
Глава 10
Дмитрий откинул голову на спинку кресла и поднял босые ноги на табурет. Кресло было удобным, жестким, но хорошо набитым, и напоминало о том, что он — человек, который редко отказывает себе в чем-либо, будь то женщины, предметы роскоши или даже настроения. Дмитрий приобрел восемь таких одинаковых кресел, по числу спален в поместьях, которыми владел по всей Европе, и еще одно, которое повсюду путешествовало с ним. Дмитрий всегда старался приобрести то, что ему нравилось или подходило.
Одной из таких дорогих вещей была княжна Татьяна. Да, она вполне достойна стать его женой — из всех петербургских красавиц эта была редчайшей драгоценностью. И если уж он собрался жениться, почему не на самой прекрасной?
Дмитрий совсем не думал о княжне с того самого момента, как упомянул бабушке, что ухаживает за Татьяной, намереваясь жениться. Он и сейчас не вспомнил бы о девушке, если бы не неприятный сон. Она и наяву водила его за нос, не давая твердого ответа, и даже во сне его цель по-прежнему не была достигнута.
И дело было совсем не в том, что Дмитрий так уж хотел жениться на ней или на какой-то другой женщине. Вовсе нет. К чему ему жена, когда он никогда не испытывал недостатка в женском обществе? Еще одна тяжесть на его плечи, очередная обязанность, в довершение к бесчисленным, уже имевшимся. И вся эта затея со свадьбой была бы совершенно ни к чему, если бы старший брат Михаил, со свойственным ему легкомыслием, не продлил срок службы на Кавказе, так поглощенный перипетиями бесконечной войны с черкесами, что оставался там месяц за месяцем, пока удача наконец не отвернулась от него. В начале прошлого года он пропал без вести, и, хотя его тело так и не нашли, слишком многие видели, как Михаил упал, сраженный пулей, и теперь с каждым днем надежд на его возвращение оставалось все меньше.
Тот день, когда Дмитрий получил известие о смерти Михаила, стал для него черным. И не потому что он так уж сильно любил сводного брата от первого брака отца. В молодости они были ближе, несмотря на семилетнюю разницу в возрасте и отсутствие общих интересов. При жизни отца Александровы были большой дружной семьей. Но армия всегда привлекала Михаила, и, повзрослев, он осуществил свои мечты. С этого времени Дмитрий почти не встречался с ним, если не считать того года, когда служил на Кавказе. Именно тогда он навидался столько убийств, что этого хватило ему на всю жизнь. Он совсем не стремился навстречу опасности, как Михаил, хотя и искал приключений, как его друзья-гвардейцы, и подобно им находил их великое множество. Достаточно, чтобы уйти в отставку. Даже ореол прославленной императорской гвардии не привлекал его. И хотя Дмитрий был младшим сыном, все же он не нуждался в карьере военного, как многие младшие дети дворян. Помимо того, что семья его была очень богата, он владел и собственным состоянием. Кроме того, он не собирался без нужды рисковать собственной жизнью.
Если бы только Михаил держался того же мнения! Да что тут, если бы он хотя бы нашел время жениться и иметь детей, прежде чем позволить себя убить! В этом случае Дмитрий не остался бы единственным наследником титула и поместий князей Александровых! Из оставшихся в живых пяти сводных братьев не было ни одного законного! А сестра отца Соня дала ему совершенно ясно понять, что его долг и обязанность — жениться и произвести на свет сына, прежде чем что-то случится с ним, как с Михаилом. И не важно, что Михаил в отличие от Дмитрия каждый день подвергал свою жизнь опасности. Тетя Соня была так потрясена гибелью племянника, что не желала слышать ни о какой отсрочке.
До сих пор Дмитрий вел беззаботную счастливую жизнь. Михаил стал главой семьи и принимал все важные решения с того часа, как Петр Александров умер во время эпидемии холеры 1830 года. Дмитрий управлял всеми семейными владениями, но лишь потому, что финансовые дела неудержимо влекли его, поскольку были куда более безопасным способом рисковать. Однако теперь вся ответственность легла на плечи Дмитрия — огромные поместья, крепостные, братья, даже с полдюжины незаконных отпрысков Михаила. И скоро ко всему этому прибавится жена.
Дмитрий в тысячный раз проклял брата за то, что тот имел глупость умереть и бросить все на него. Теперь его жизнь больше ему не принадлежала. И достойным примером стал случай с сестрой. Будь жив Михаил, герцогиня написала бы ему, и брату пришлось бы мучиться с Анастасией, хотя она была его сестрой лишь по отцу. Михаил, конечно, попросил бы во всем разобраться Дмитрия, но положение было бы совершенно иным. Дмитрий при таких обстоятельствах не стал бы ни за кем ухаживать и с радостью отправился бы в Англию. Он так любил путешествовать, и даже это удовольствие теперь выпадало нечасто.
Хорошо уже и то, что он скоро выдаст замуж сестру и препоручит ее заботам мужа! Хватит с него и собственной жены. Не стремись он с таким упорством к достижению цели, давно и думать забыл бы о прекрасной княжне.
К его удивлению, Татьяна Иваницкая оказалась крепким орешком и вовсе не собиралась так легко поддаваться его чарам. Князь посвящал ей гораздо больше времени и усилий, чем другим женщинам, которых пытался покорить с неизменным успехом, но ему не раз приходилось сдерживать свой нрав, чтобы не отказаться продолжать утомительную погоню за добычей. Она знала, что может сделать своим рабом любого мужчину, и вовсе не спешила делать выбор из бесчисленных обожателей.
Но ни одна женщина не была способна долго противиться Дмитрию. И это было не тщеславием, не хвастовством, а чистой правдой. И вот, наконец, когда княжна стала обращать на него внимание, когда Дмитрий почувствовал, что лед начал таять, пришло письмо от герцогини. Только этого ему и не хватало! Однако Дмитрий почему-то не тревожился, что Татьяна успеет выбрать другого. Его раздражала сама задержка планов и сознание того, что теперь, вероятно, придется начинать все сначала, тогда как ему хотелось лишь поскорее все уладить и вернуться к делам.
Стук в дверь отвлек его от мрачных мыслей. Не стоит и думать о своей неминуемой женитьбе, по крайней мере пока он не доплывет до России, а до этого пройдет не одна неделя.
Но тут появился Максим и широко открыл дверь, пропуская Владимира, несшего на руках Кэтрин. На первый взгляд девушка казалась спящей, но Дмитрий заметил, как мучительно прикушена нижняя губка, как сильно зажмурены глаза, как лихорадочно цепляются пальцы за юбку, и взметнулся с кресла с такой быстротой, что слуги замерли в тревоге.
— Что с ней?! — ледяным голосом процедил он, обращаясь к Владимиру.
— Ничего, ваша светлость, правда, ничего, — поспешил заверить тот. — Просто ноги и руки онемели, а теперь отходят…
Он осекся, видя, что лицо барина с каждой секундой становится все мрачнее.
— Я из предосторожности оставил ее в сундуке, решив выждать, пока мы не выйдем в море. Такая, как она, могла броситься в реку и доплыть до берега! Не стоило рисковать, особенно если вспомнить, как важно…
— Мы все еще на Темзе, и даже если это и так, неужели нельзя было найти другого способа помешать ей сбежать? Хочешь сказать, что только сейчас освободил ее?
Владимир виновато кивнул:
— По правде говоря, я забыл, как много времени уходит на то, чтобы достичь побережья, а в суматохе отплытия… я попросту забыл о девушке, пока Маруся не напомнила.
Эта полуправда, казалось, немного успокоила Дмитрия. Лицо его едва заметно смягчилось, хотя в глазах по-прежнему стыли льдинки. Владимир знал, что князь не выносит неумелых, неловких людей, а он уже и без того наделал слишком много ошибок с тех пор, как встретился с англичанкой. Однако барин — человек справедливый и вовсе не тиран. И не привык наказывать людей за каждый промах.
— Ты отвечаешь за нее, Владимир, и прошу на будущее этого не забывать. — Владимир застонал про себя. Отвечать за эту женщину? Да худшего наказания и не придумать!
— Как изволите, барин.
Дмитрий отодвинулся, жестом показав на кресло, с которого только что встал. Владимир поспешно избавился от бремени и отступил, молясь, чтобы женщине не вздумалось снова закатить истерику. Но удача была явно не на его стороне.
Кэтрин громко охнула, пытаясь наклониться вперед. Волосы закрыли ее лицо, спадая до самых кончиков ног, вырез кружевной сорочки под весом грудей опустился, открывая взглядам мужчин соблазнительные упругие полушария. Заметив, что Дмитрий снова нахмурился, Владимир быстро заверил:
— Ваша светлость, через несколько минут ей станет лучше. Дмитрий, не обращая на него внимания, опустился перед Кэтрин на одно колено и осторожно сжал ее плечи, вынуждая выпрямиться. Потом он поднял юбки и стал сосредоточенно разминать стройные ножки.
Первым порывом Кэтрин было отвесить ему хороший пинок. Она молча выслушала весь разговор, но только потому, что боялась пронзительно завопить, если откроет рот. Правда, отвратительное покалывание потихоньку проходило и уже не было таким нестерпимым, как и предсказывал Владимир. Однако она не исполнила своего намерения. Бурлившая в душе ярость требовала лучшего выхода, и она его нашла. В тишине каюты раздалась громкая пощечина. Щека князя побагровела.
Дмитрий замер. Максим побелел и затрясся от ужаса. Владимир, не успев ничего сообразить, выпалил:
— Она сказала, что сама из благородных, ваша светлость. Ни больше ни меньше, как дочь графа.
Тишина становилась невыносимой. Владимир не был уверен, что князь его слышит, а если и слышит, какое это, черт возьми, имеет значение? Почему он вообще пытается объяснить столь ужасный проступок да к тому же пересказывая наглую ложь?! Владимир сам себя не понимал. Не скажи он ничего, и девушку, к его невероятной радости, конечно, бросили бы за борт, и он, наконец, избавился бы от нее.
Дмитрий поднял голову, только чтобы встретиться взглядом с пылающими бирюзовыми глазами. Да, это был не просто манерный жест оскорбленной женщины. Удар был полновесным и выражал настоящую, неподдельную ярость, такую жгучую, что Дмитрий на мгновение онемел. И она, по всему видать, еще не разделалась с ним по-настоящему.
— Ваша наглость не имеет границ, Александров! Да как вы посмели приказать посадить меня… о!
Будь она драконом, из ее рта наверняка вырвались бы языки пламени. Пальцы сжались в крохотные кулачки. Всеми фибрами своего существа она стремилась взять себя в руки, хотя ей это плохо удавалось. А он к тому же продолжал стоять на коленях, изумленно глядя на нее.
— Черт бы вас побрал, вы немедленно повернете судно и вернете меня в Лондон! Я настаиваю… нет, требую, чтобы вы сделали это сейчас же!
Дмитрий медленно поднялся, вынуждая Кэтрин задирать голову все выше, чтобы продолжать смотреть ему в глаза. Рассеянно потрогав щеку, он покачал головой и неожиданно весело усмехнулся.
— Она предъявляет требования мне, Владимир, — сообщил он, не оборачиваясь к слуге. И слуга облегченно вздохнул:
— Да, барин.
— Говоришь, дочь графа? — осведомился Дмитрий, бросив на него вопросительный взгляд.
— Это она говорит!
Темные бархатистые глаза вновь оглядели Кэтрин, и она обнаружила, что даже в этом состоянии способна краснеть, поскольку он смотрел не ей в лицо, а на расстегнутый корсаж, о котором она совершенно забыла. И словно этой дерзости оказалось недостаточно, он намеренно пристально уставился на затянутые в чулки ножки: о задранных юбках Кэтрин тоже не вспомнила.
Громко ахнув, девушка опустила юбки и принялась возиться с маленькими пуговками, идущими по переду платья. Но за все свои старания заработала лишь ехидный смешок.
— Негодяй! — прошипела она, не поднимая головы, пока последняя пуговка не была застегнута. — У вас манеры грязного бродяги, не знающего ничего лучшего, кроме как глазеть на то, что его совершенно не касается!
Владимир поднял глаза к потолку. Максим, еще не оправившийся от первого удара, даже пошатнулся от такой смелости. Но Дмитрий улыбнулся еще шире.
— Должен отдать тебе должное, Катя, — наконец объявил он, — ты обладаешь поистине выдающимися талантами. Кэтрин была на мгновение сбита с толку:
— Талантами?
— Конечно? Объясни-ка лучше, они у тебя от природы или приходится много работать, чтобы не ударить в грязь лицом? Глаза Кэтрин настороженно сузились:
— Если намекаете на то…
— Не намекаю, — с улыбкой перебил Дмитрий. — Готов аплодировать столь блестящему представлению. Ты безупречно разыгрываешь роль аристократки.
Наверное, приходилось исполнять нечто подобное в театре? Это объяснило бы…
— Прекратите! — вскрикнула Кэтрин, вскакивая и заливаясь краской оскорбленного достоинства.
Но, к несчастью, стоять рядом с ним значило оказаться в невыгодном положении. Она впервые поняла это, и он оказался настолько выше, что Кэтрин ощущала себя маленькой и незначительной рядом с золотоволосым великаном. Ее макушка едва доходила до его плеча.
Кэтрин поспешно отступила подальше и так быстро развернулась, что распущенные волосы описали широкий круг. За эти несколько минут она успела собраться с мыслями и прийти в себя. Гордо выпрямившись, девушка вызывающе выдвинула подбородок и окинула князя пренебрежительным взглядом. Однако ярость немного улеглась. Он не издевался над ней, не дразнил. И совершенно искренне восхвалял ее «таланты», но именно это и пугало Кэтрин.
Она не приняла в расчет, что Дмитрий может не поверить ей, и дала волю гневу лишь потому, что ни на минуту не сомневалась: стоит князю узнать, кто перед ним, и он пойдет на все, лишь бы загладить вину. Но этого не случилось! Князь считает, что Кэтрин разыгрывает спектакль, и посмеялся над ее усилиями. Господи Боже, актриса! Да она всю жизнь взирала на сцену лишь из отцовской ложи в театре!
— Отошлите своих лакеев, Александров! — велела она, но поняв, что не стоит восстанавливать его против себя, поправилась:
— Князь Александров.
Ей нелегко было смириться, но для того, чтобы избавиться от общества этого негодяя, Кэтрин решила пойти на все… почти на все. До девушки даже не дошло, что она отдала приказ. Зато Дмитрий прекрасно понял это и удивленно приподнял брови, но тут же снова успокоился, чувствуя, что совершенно заинтригован.
Взмахом руки он отослал слуг, но не заговорил, пока не захлопнулась дверь:
— И что ты хотела сообщить, дорогая? — Леди Кэтрин Сент-Джон, если не возражаете.
— Да… все сходится, — задумчиво ответил он. — Припоминаю, что встречался как-то с Сент-Джоном во время одного из моих визитов в Англию, несколько лет назад. Граф Стаффорд, не так ли? Нет, Страффорд. Граф Страффорд, известный политик, о котором часто пишут в газетах.
Последнее было сказано с многозначительным кивком. Опять он намекает, что каждый англичанин может знать это имя. Кэтрин стиснула зубы, но то, что он встречал ее отца, дало ей надежду.
— В чьем доме вы виделись с графом? Возможно, мне удастся описать обстановку, поскольку я знакома со всеми друзьями отца и их домами.
— В этом случае опиши загородное поместье герцога Олбемарла, — снисходительно бросил Дмитрий.
Кэтрин поморщилась. Конечно, он назовет какого-нибудь совершенно незнакомого человека!
— Я не знаю герцога, но слышала…
— Еще бы, дорогая! Он тоже достаточно известен.
— Послушайте, — взвилась Кэтрин, — я действительно дочь графа. Почему вы не хотите поверить мне? Разве я усомнилась в том, что вы князь? Кстати, ваш титул не произвел на меня особого впечатления, поскольку я достаточно хорошо знакома с русской геральдикой.
Дмитрий усмехнулся. Он и раньше чувствовал это, но теперь она впервые объявила вслух, что находит его далеким от совершенства. Это должно было его задеть, однако вполне соответствовало той роли, которую пыталась играть девушка. Дмитрий с первого взгляда понял, что ему не будет с ней скучно и что она полна сюрпризов.
— Объясни, Катя, какие же великие истины ты постигла? Кэтрин понимала, что князь всего лишь забавляется, однако не собиралась отступать.
— Насколько мне известно, русский князь всего-навсего равен английскому герцогу или графу.
— Не уверен, что мне нравится это «всего-навсего», но что ты хочешь этим сказать?
— Что мы ровня, — подчеркнула Кэтрин. Дмитрий широко улыбнулся:
— Неужели? Да… по крайней мере в одном…
Глаза его вновь скользнули по ее телу, не оставляя сомнения в том, что он имеет в виду.
Кэтрин в отчаянии стиснула кулаки. Как нечестно с его стороны напоминать о том, что произошло прошлой ночью! Все это время ее гнев был направлен не столько на самого Дмитрия, сколько на его высокомерие и снисходительность. До этой минуты ее ярость мешала заметить в нем мужчину. Но теперь Кэтрин ощутила, что снова потрясена его внешностью. Только сейчас она заметила, что князь почти раздет. На нем были лишь короткий бархатный халат, подхваченный поясом, и широкие белые шаровары. Ноги босы, голая грудь выглядывает в прорезь изумрудного халата. Золотистые пряди, слишком длинные для современной моды, были взлохмачены, словно Дмитрий только сейчас встал с постели. Судя по небрежному виду, так оно и было.
Гневные слова замерли на языке Кэтрин, внезапно понявшей, что она находится в спальне князя. Она даже не огляделась вокруг, потому что все это время видела лишь Дмитрия. И теперь она вообще не смела осмотреться, боясь, что вид разостланной постели окончательно выведет ее из себя. Он приказал, чтобы Кэтрин привели сюда. А она, дурочка, еще настаивала на том, чтобы остаться с ним наедине!
Все прежние тревоги затмила новая. Он хотел, чтобы она оказалась здесь… по весьма очевидной причине. И не желая употребить силу, действовал исподтишка, делая вид, что подсмеивается над ней! Но недолго ждать, пока его терпение истощится, и Кэтрин сознавала, что тогда не сможет устоять. При одном взгляде на него она становилась слабой и бессильной.
Все эти беспокойные мысли помешали Кэтрин сообразить, что они находятся на корабле и что он мог использовать свою каюту как для деловых встреч, так и для развлечений. Но, к счастью, ей так и не удалось узнать, что случится дальше, поскольку дверь распахнулась и в каюту вплыло облако ярко-фисташковой тафты.
Высокая девушка, с такими же, как у Дмитрия, золотистыми волосами, оказалась настоящей красавицей. Кэтрин сочла ее неотразимой, особенно потому, что была потрясена неожиданным появлением прелестного видения в переливающемся всеми оттенками зеленого наряде. Но одновременно Кэтрин была крайне благодарна незнакомке за то, что та, во-первых, отвлекла ее внимание от Дмитрия, так что теперь по крайней мере можно было мыслить здраво и без помех, и, во-вторых, заставила Дмитрия полностью позабыть о пленнице.
Дверь еще не успела закрыться, как незнакомка мелодичным, хотя и капризным голосом объявила:
— Митя, мне пришлось терпеть, пока ты соизволишь выспаться, но больше я ждать… не намерена…
Последние слова она выговорила с трудом, очевидно, только сейчас увидев, что Дмитрий не один. Девушка едва замечала Кэтрин, но поведение ее как по волшебству изменилось при виде раздраженного лица брата.
— Прости, — поспешно извинилась она. — Не знала, что у тебя дела.
— Это как раз не важно, — резко бросил Дмитрий. — Неудивительно, что герцогиня отказалась от тебя, Анастасия, и умыла руки! Подобная невоспитанность, по-видимому, очередной из бесчисленных недостатков, приобретенных тобой за последнее время.
Девушка, позабыв обо всем, старалась защититься:
— Это очень важно, или я не…
— Мне безразлично, даже если на корабле пожар! Учти на будущее: впредь ты должна попросить разрешения войти, когда вновь вздумаешь меня беспокоить, хотя бы и по самой важной причине!
Кэтрин почти забавлялась, наблюдая за разыгравшейся сценой и подобным проявлением крутого нрава. Человек, неизменно остававшийся невозмутимым, даже когда ему дали пощечину, сейчас рвет и мечет из-за сущих пустяков. Но она довольно часто встречала русских при дворе, а также слыхала многочисленные истории от английского посла в России, близкого друга отца, и знала, что этот народ отличается изменчивостью настроений и бурным темпераментом.
Правда, до сих пор князь не выказывал никакой склонности к подобным качествам, но по крайней мере Кэтрин утешалась тем, что именно такого поведения и стоило ожидать от русского. Предсказуемость — свойство, с которым легче всего иметь дело.
Быстро оценив ситуацию, Кэтрин решила сыграть ва-банк. Приняв несвойственный ей подобострастный вид, она вмешалась в становившийся все более горячим, судя по выражению лица женщины, спор.
— Милорд, я не возражаю против того, чтобы подождать в коридоре, пока вы поговорите с леди. Я сейчас же покину…
— Останься здесь, Кэтрин, — бросил Дмитрий не оборачиваясь. — Анастасия уходит.
Но обе женщины не проявляли ни малейшего намерения подчиниться.
— Ты не смеешь отказывать мне, Митя, — настаивала Анастасия, топая ножкой, чтобы показать, как она расстроена. — Одна из моих горничных исчезла! Эта негодница просто сбежала!
И не успел Дмитрий ответить, Кэтрин, все это время медленно, но решительно продвигавшаяся к двери, твердо объявила:
— Мои дела могут и подождать, милорд, — но тут же совершила ошибку, добавив:
— Если кто-то оказался за бортом…
— Чушь, — оборвала Анастасия, даже не потрудившись обрадоваться неожиданной помощи. — Эта плутовка удрала с корабля еще до того, как мы отплыли! По пути в Англию ее все время тошнило, совсем как мою Зину! Поэтому она и не хотела снова отправиться в путешествие! Но я не желаю оставить ее здесь, Митя! Она принадлежит мне! И пусть ее вернут!
— Требуешь, чтобы я повернул корабль и начал гоняться за крепостной?! Да знаешь ли ты, что я предложил всех отпустить на свободу в любое время, как только они захотят?! Не будь дурочкой, Анастасия, ты можешь выбрать любую из сотни женщин!
— Но не здесь и не сейчас. Что же мне делать, ведь Зина больна?!
— Придется обойтись одной из моих служанок, надеюсь, ты согласна? — повелительно осведомился Дмитрий.
Анастасия поняла, что больше ничего не добьется: Дмитрий не передумает. Да она и не ожидала, что он повернет корабль, просто не знала, на ком сорвать злость за вынужденную поездку и как заставить брата проявить немного больше сочувствия к ее бедам, поэтому сбежавшая девушка оказалась самым подходящим предлогом.
— Ты так жесток, Митя. Мои горничные прекрасно обучены. Твои же служанки ничего не понимают в подобных вещах! Только и умеют, что пресмыкаться перед тобой!
Они продолжали спорить, и Кэтрин воспользовалась замешательством, чтобы подобраться к выходу еще ближе. Она даже не потрудилась снова повторить, что подождет за дверью, пока князь освободится, и, потихоньку выскользнув наружу, осторожно прикрыла дверь.
Глава 11
Узкий коридор был тускло, но достаточно хорошо освещен. В одном конце висел фонарь, а на другом свет из открытой двери падал на трап, ведущий на палубу. Кроме того, в коридоре никого не было, что позволило Кэтрин оглядеться. Все оказалось слишком легко. Осталось лишь пробраться на палубу, подбежать к поручню и побыстрее через него перевалиться. Но секунд двадцать Кэтрин все же стояла под дверью каюты Дмитрия, сдерживая дыхание.
После двух дней сплошных неудач естественно было усомниться, что ей наконец повезло. Сердце Кэтрин тревожно забилось. Опасность все еще была велика. Кэтрин не сможет успокоиться, пока ее ноги не коснутся берега и она не увидит, как этот проклятый корабль уплывает все дальше и дальше, превращаясь в крохотную точку на горизонте.
Ну же, Кэтрин, побыстрее, прежде чем он сообразит, что ты сбежала, пока он спорит с этим великолепным созданием!
Раньше она думала, что уговорит князя изменить курс судна и доставить ее на берег, но его отказ помочь этой ослепительной красавице разбил в прах надежды Кэтрин. Если он даже ради собственной жены или любовницы не согласился вернуться в Лондон, что уж говорить о ней? Но почему? Зачем она ему нужна?
Не сейчас, Кэтрин! Подумаешь об этом позже, когда сумеешь ускользнуть от этого человека.
Гневные голоса за дверью становились все громче, и хотя слов нельзя было различить, Кэтрин очнулась и немедленно поняла, что Дмитрий в любой момент может заметить ее отсутствие. Нельзя терять ни минуты. Какое счастье, что подвернулась возможность сбежать еще до того, как судно достигнет устья Темзы и покинет побережье Англии. Там, в море, о спасении не может быть и речи.
Кэтрин крадучись отошла от двери и побежала к трапу. Она так торопилась, что едва не упала на ступеньках, но именно эта задержка спасла ее от нежеланной встречи с каким-то матросом, как раз проходившим по палубе. Как глупо с ее стороны забыть, что в это время дня на палубе полно народа! Правда, Кэтрин понятия не имела, который час, но скорее всего до вечера недалеко. Ах, если бы только уже стемнело! Одним поводом для беспокойства было бы меньше! Но к ночи они должны уже выйти в море. Придется рискнуть и понадеяться, что ее не заметят.
Девушка с бешено заколотившимся сердцем продолжала медленно подниматься по трапу.
Постарайся не выдать себя, старушка. Делай вид, что просто вышла на палубу немного прогуляться.
Беда заключалась в том, что Кэтрин не знала, позволено ли ей находиться здесь или нет. Если, как она подозревала, ее считают пленницей, значит, эта прогулка будет выглядеть крайне странной. Но все ли знают о ее существовании? Слуги Дмитрия — несомненно, но как насчет капитана, матросов? И каким образом князь может правдоподобно объяснить ее похищение капитану? Наверняка он собирался держать Кэтрин в заточении в продолжение всего путешествия, что вполне осуществимо, если учесть, сколько слуг исполняют каждую его прихоть.
Одна из таких служанок, молодая горничная, сейчас находилась в нескольких шагах от Кэтрин. Именно она приносила ей ужин прошлой ночью! И сейчас девчонка смеется и болтает по-французски, ни больше ни меньше! Лживое отродье! Притворялась, что ни слова не знает ни на каком языке, кроме русского! Должно быть, специально, чтобы не отвечать на вопросы Кэтрин! Но теперь это не важно. К счастью, горничная так увлеклась флиртом, что ни разу не взглянула в сторону трапа.
На палубе оказалось полно народа. Слышались крики, смех, даже пение. Но никто, кажется, не замечал Кэтрин, осторожно пробиравшуюся к поручню. Сама она тоже ничего не видела, кроме этих деревянных планок, символизирующих свободу. Но достигнув наконец желанной цели и вцепившись в поручень, она с ужасом увидела, как, оказывается, далека земля. Они уже успели достичь устья Темзы, и впереди расстилалась широкая водная гладь. По-видимому, много миль отделяло ее от суши, а ведь Кэтрин считала, что стоит проплыть совсем немного, и возвращение домой — дело всего нескольких часов. Однако есть ли у нее иной выбор? О путешествии в Россию не может быть и речи, тем более что она еще не успела покинуть Англию.
Кэтрин закрыла глаза, произнесла короткую молитву, прося Бога дать силы, которые ей, несомненно, понадобятся, отогнала пугающую мысль о том, что вместо удачного побега ее, вероятно, ждет могила на дне реки. Правда, вполне вероятно также и то, что от нее и без того собирались избавиться, попросту швырнув через борт и разом решив все проблемы. Именно возможность Подобной гибели вновь возродила в Кэтрин решимость, бывшую неотъемлемой частью ее характера. Насколько она представляла, у нее было два выхода — попытаться спастись или покорно умереть.
Сердце билось так отчаянно, что грудь заныла. Никогда еще в жизни Кэтрин не испытывала такого страха, однако, сцепив зубы, подняла юбки, чтобы без помех перевалиться через поручень. Но как только девушка оперлась босой ногой о среднюю планку, как чья-то рука обвилась вокруг ее талии, а вторая — подхватила под коленки.
Кэтрин следовало бы яростно наброситься на непрошеного спасителя, проклинать несправедливость судьбы, но, говоря по правде, она едва не потеряла сознание от облегчения. Значит, все решено за нее! Конечно, потом она станет терзаться собственной неудачей, но в эту минуту страх куда-то исчез и сердце снова забилось ровно.
Противоречивые чувства досады и благодарности за спасение, однако, исчезли, как только Кэтрин, опустив глаза, увидела зеленый бархатный рукав, распознала силу стальных объятий. Сразу стало предельно ясно, чьи пальцы сжимают ее бедро так цепко, что она не может опустить ногу на палубу.
Кэтрин слишком близко, слишком хорошо знала эти руки, которые осыпала ночью бесчисленными поцелуями в благодарность за доставленное блаженство, за миг освобождения, словно жалкая ничтожная рабыня, пресмыкающаяся перед господином. Воспоминания об этих постыдных минутах были поистине позорны, однако Кэтрин инстинктивно сознавала, что почувствовать снова его прикосновения означает полностью и навсегда потерять свое достоинство, опустошить душу. Недаром она пыталась держаться от него на расстоянии. Прошло слишком мало времени, и память о безумной ночи еще жива. Кэтрин просто не успела еще окружить себя непроницаемым барьером, подумать о способах оборониться от дерзкого наступления. Предательское лекарство, кажется, не успело окончательно выветриться из ее организма, и его магическое действие продолжало пьянить Кэтрин. Возможно, так оно и было. Скорее всего так и есть.
Прекрасно, Кэтрин! Только этого не хватало! Продолжай обманывать себя сладкими сказочками. Все дело в нем! В этом проклятом лице, которое ты продолжаешь видеть, даже если не смотришь на него, в этом чертовом теле! Его следовало бы выставить в музее, вместо того чтобы позволить шататься по свету и разбивать женские сердца!
Но упреки ни к чему не привели, особенно когда его рука передвинулась на дюйм выше и девушка, к своему величайшему унижению, ощутила, как мгновенно затвердели ноющие соски. А ведь он даже не касался их, просто перехватил руку поудобнее под грудью Кэтрин!
Но Дмитрий, как и Кэтрин, остро ощущал прикосновения мягких полушарий, приятным весом легших на его руку. Он с трудом противился искушению сжать эти нежные холмики, снова ощутить, как они наполняют его ладонь. Но он понимал также, что они не одни, что десятки любопытных взглядов направлены в их сторону. Однако не мог заставить себя освободить Кэтрин. Боже, какое наслаждение — вновь сжимать ее в объятиях. Перед глазами плыли соблазнительные картины: горящие глаза, розовые губы, раскрытые в экстатическом вопле, упругие бедра, поднимающиеся в ответ на его толчки.
Жаркая молния пронзила чресла Дмитрия, куда более сильная, чем в каюте, когда ему удалось увидеть сливочно-белую кожу ее грудей, выглянувших из-под кружева сорочки. Не будь он так возбужден в тот момент, наверняка не разозлился бы так сильно на несвоевременное появление Анастасии. И не будь Дмитрий так раздражен на сестру, несомненно, скорее заметил бы отсутствие пичужки или понял бы из ее слов, что она задумала.
Ни Дмитрий, ни Кэтрин не сознавали, как идет время, хотя оба не сказали ни единого слова. Зато остальные… Лида была потрясена появлением князя в подобном виде — босым, в одном халате. И сразу же метнулся к англичанке, которую горничная даже не заметила до сих пор. Правда, ее действительно не так-то легко заметить!
Однако матросы вряд ли согласились бы с мнением девушки. Длинные волосы, развевающиеся по ветру, и простое платье, обтягивающее упругие, задорно торчащие вверх груди, сделали ее объектом самого пристального внимания. И при появлении князя не одно обветренное лицо расплылось в понимающей улыбке. Зрелище, которое они представляли, было чрезвычайно непристойным, чтобы не сказать больше: нога Кэтрин поднята на поручень, юбки задрались, обнажая колено и узкую щиколотку. Кроме того, со стороны казалось, что князь дерзко ласкает стройную ножку, прижимая к себе пленницу.
Кэтрин умерла бы от стыда, увидев себя в эту минуту и зная о нескрываемо похотливых взглядах команды. Ее безупречные манеры, чувство собственного достоинства, пристрастие к скромным нарядам и сдержанному стилю — никаких огромных декольте! — вызывали неизменное почтение у лиц противоположного пола. Кроме того, дома она пользовалась неограниченной властью и уважением, смешанным, правда, с некоторым страхом.
Конечно, природа не наградила ее высоким ростом и величественной фигурой, зато Кэтрин обладала настоящим генеральским нравом и при случае не раз брала командование на себя. Она отлично знала, как принизить мужчину, низвести его до степени последнего ничтожества высокомерным взглядом, заставить ощущать себя жалким, никчемным существом. С другой стороны, Кэтрин умела успокоить, утешить и ободрить любое раненое самолюбие, пригладить взъерошенные перышки и вселить в мужчину чувство неизменной уверенности в себе. Она по праву гордилась тем, что способна сохранять самообладание в любой ситуации, справиться с любым мужчиной… пока не встретила Дмитрия. Но никогда Кэтрин и в голову не приходило, что она может возбудить в ком-то вожделение.
То, что случилось в прошлую ночь, не стоило принимать в расчет — ведь ее попросту одурманили мерзким зельем. А то, что происходит сейчас, касается лишь ее одной — или так она по крайней мере считала. Кэтрин была настолько поглощена бурей, бушующей в ее душе, что совершенно не имела представления о том, что творится с Дмитрием.
Правда, именно князь очнулся первым, понял, в каком положении очутились они оба и почему он так поспешно примчался сюда. Нагнув голову, он хрипловато-ласкающим голосом прошептал, почти касаясь губами ее уха:
— Пойдешь сама или мне тебя отнести? И почему-то почти пожалел, что сказал это. Дмитрий не удивлялся тому, что девушка молчит и за все это время ни разу не шевельнулась, хотя следовало бы поинтересоваться, в чем дело. Не в ее характере так быстро смиряться с неудачей, недаром ведь она устроила такой блестящий спектакль в каюте. Значит, при случае она способна и притвориться!
Кроме того, Дмитрий не знал, как много потерял, не увидев в этот момент ее лица, иначе сразу понял бы, что она не настолько равнодушна к нему, как хочет казаться. Но теперь, почувствовав, как при звуках его голоса Кэтрин мгновенно застыла, как попыталась отстраниться, Дмитрий тут же вспомнил, что перед ним не какая-то пустоголовая девчонка, а крайне умная женщина, и отнес ее молчание за счет новой готовящейся уловки.
— Не будь я так занят в тот момент, наверняка заподозрил бы что-то неладное, слыша, как мило ты величаешь меня «милордом» и рассыпаешься в вежливостях.
Голос потерял хриплые нотки, хотя по-прежнему оставался ласкающим.
— Но сейчас меня ничто не отвлекает, малышка, так что никаких фокусов!
Кэтрин снова безуспешно попыталась вырваться.
— Отпустите меня!
Никаких просьб, никакого умоляющего взгляда. Сухой беспрекословный приказ.
Дмитрий широко улыбнулся. Ему отчего-то нравилась роль надменной аристократки, которую продолжала разыгрывать девушка, и он был доволен, что она еще не отказалась от этой роли, доволен потому, что такое поведение совершенно не пристало скромной служанке.
— Ты не ответила на мой вопрос, — напомнил Кэтрин Дмитрий.
— Предпочитаю остаться здесь.
— Тебе этого никто не предлагал.
— Тогда я требую немедленной встречи с капитаном. Дмитрий хмыкнул и, сам того не сознавая, слегка стиснул девушку.
— Снова претензии, дорогая? Что заставляет тебя считать, будто этим ты чего-то добьешься?
— А ты просто боишься позволить мне поговорить с ним, верно? — взвилась девушка. — Я ведь могу и закричать! Конечно, не очень это красиво, зато имеет некоторые преимущества.
— Пожалуйста, не нужно.