Тайная страсть Линдсей Джоанна

— Умеренный темперамент. Катя? Интересно, когда мне удастся встретить ту женщину, которую ты сейчас описала?

Кэтрин поспешно отступила и, повернувшись, наградила князя той же притворной улыбкой, какую только что подарила княжне:

— Знаете, Александров, не думаю, что ваша сестра так беспомощна, как хочет показать. По-моему, она вполне…

— Подождите, — вмешалась Анастасия, боясь, что зашла, слишком далеко и потеряет эту, по всей видимости, умелую горничную, в которой так отчаянно нуждалась. — Я считала, что мне придется обучать вас, как любую из Митиных служанок, но если вы действительно леди, как утверждаете, в этом нет необходимости. Я принимаю вашу помощь. И… Митя… спасибо, что вспомнил обо мне.

Анастасии было нелегко выговорить даже эти несколько слов извинения. Она по-прежнему была вне себя и злилась на брата за то, что он везет ее домой да еще угрожает как можно скорее выдать замуж. Благодарить его за что-то было поистине выше ее сил. А эта англичанка!

Кровь княжны закипела. Дмитрий, конечно, уже успел устать от мерзкой твари и именно поэтому навязывает ее сестре! Леди, подумать только! Но вероятно, она действительно куда больше, чем остальные слуги Дмитрия, знает об обязанностях дамской горничной и поэтому может оказаться полезной. Однако Анастасия не забудет оскорбления, нанесенного простолюдинкой!

— Оставляю вас, чтобы вы сумели ближе познакомиться, — объявил Дмитрий.

Анастасия улыбнулась одними губами. Выражение лица Кэтрин можно было бы посчитать безразличным, если бы не плотно сжатый рот. Дмитрий знал, что с его сестрой трудно поладить. Что касается Кэтрин… он уже успел получить представление о ее истинном характере. Вероятно, не стоило сводить вместе этих двоих, но что сделано, то сделано. Если ничего не выйдет, его второе предложение всегда остается в силе.

Взгляд, которым окинул ее перед уходом Дмитрий, был достаточно красноречив, и Кэтрин сразу поняла, о чем думает князь. Конечно, хочет, чтобы у нее ничего не вышло! С нетерпением ждет, когда она рассорится с княжной. Негодяй! Ну что же, не дождется! Даже если это убьет Кэтрин, она все равно будет неизменно вежлива с этой избалованной противной девчонкой, его сестрой.

Однако решимости Кэтрин немного поубавилось после длинного списка обязанностей, перечисленных Анастасией. От нее требовалось готовить княжне ванну, причесывать, одевать, подавать обед. Девушка явно стремилась не оставить Кэтрин ни единой свободной минуты и хотела даже заставить ее… — невероятно! — позировать для портрета! По-видимому, Анастасия считала себя талантливой художницей, и живопись была ее единственным занятием в этом плавании.

— Я назову ее «Маргаритка», — объявила она, имея в виду картину.

— Вы сравниваете меня с маргариткой?

Анастасия обрадовалась предлогу унизить это дерзкое создание.

— Ну… вы, конечно, вряд ли похожи на розу. Да, обожженная солнцем маргаритка… с этими унылыми и тусклыми волосами. Однако у вас прекрасные глаза, — поспешно поправилась она, видя, как эти самые глаза раскрываются все шире.

Тут Анастасия нисколько не покривила душой. Кроме того, возможно, лицо англичанки и не было прекрасным в классическом смысле, но, несомненно, необычным и достаточно интересным. Чего бы она только не дала, чтобы запечатлеть его на холсте! Трудная, но какая благодарная задача. И чем больше она смотрела на англичанку глазом художника, тем сильнее хотелось ей поскорее начать портрет.

— У вас есть желтое платье? — спросила она. — Я так и вижу девушку в желтом на фоне зелени.

Спокойствие, Кэтрин. Она явно вызывает тебя на ссору, а ты не слишком хороша в подобного рода схватках:

Лучше сразить ее двумя-тремя спокойными, но достаточно язвительными словами.

— Сожалею, но у меня нет желтого платья, княжна. Придется вам импровизировать или представить…

— Нет… я должна его видеть… ну конечно! Наденете одно из моих!

— Я вынуждена отказаться, — спокойно покачала головой Кэтрин.

— Но вы должны! Вы же согласились позволить мне написать вас.

— Я ни на что не соглашалась, княжна, вы сами все за меня решили.

— Пожалуйста.

Этот порыв удивил обеих. Анастасия отвернулась, чтобы скрыть предательский румянец, пораженная не столько тем, что она снизошла до просьб, но и потому, что портрет неожиданно приобрел для нее такое значение. Это будет самая необычная вещь, которую она когда бы то ни было сделала! Совсем не то, что однообразные вазы с фруктами и луга, усыпанные цветами. И не одинаково розовые голубоглазые мордашки приятельниц! Нет, эта женщина — оригинальна, единственная в своем роде. Она просто должна ее нарисовать!

Кэтрин, заметив покрасневшие щеки, почувствовала себя мелочной ведьмой. Подумать только, она отказывается от единственно интересного занятия, которое ей понравилось бы! Какая глупая злоба! И почему? Только потому, что княжна избалована и говорит вещи, в которых, возможно, сама раскаивается? Или потому, что она сестра Дмитрия и отказать ей — почти такое же удовольствие, как отказать ему?

— Хорошо, княжна, я стану позировать вам по несколько часов в день, — кивнула Кэтрин. — Но взамен мне необходимо столько же свободного времени.

С остальными обязанностями она справится по мере их возникновения. Спорить сейчас нет смысла, как и говорить, что она никому не собирается тереть спину. Сейчас ей действительно стоит получше узнать Анастасию, особенно пока та еще прячет коготки.

Глава 17

Этим же вечером начался шторм, первый из тех, с которыми повстречается судно на своем пути. Однако качка не была сильной, хотя многие, особенно Анастасия, не слишком хорошо ее переносили. Княжна предпочла лечь в постель, а Кэтрин, выйдя из ее каюты с охапкой платьев, решила поскорее выгладить их, в том числе и то золотистое, в котором будет позировать для портрета, чтобы остаток дня провести за более интересными занятиями. Беда в том, что она совершенно не имела понятия, как гладить дамские туалеты, но Анастасия считала, что служанки Дмитрия способны только испортить дорогие наряды.

— Как, впрочем, и я.

— Госпожа?

Кэтрин остановилась как вкопанная, потрясенная таким обращением. Маруся?! Маруся зовет ее госпожой?!

Женщина стояла в дверях каюты и, широко улыбаясь, делала Кэтрин знаки войти. Девушка поспешила подчиниться, сообразив, что коридор не место для прогулок, особенно еще и потому, что каюта Дмитрия находится в такой опасной близости. Она не имела ни малейшего намерения вновь встречаться с ним.

— Почему вы так меня называете? — спросила Кэтрин, прежде чем переступить порог. Но Маруся не обратила внимания на резкость тона.

— Мы все знаем, кто вы на самом деле, госпожа. Только князь и мой муж еще сомневаются.

Какое облегчение знать, что кто-то верит тебе! Однако ничего не изменится, пока Дмитрий не поймет всей правды.

— Почему именно он не хочет ничего слушать? Одежда и обстоятельства никак не могут изменить сущность человека.

— Русские трудно поддаются убеждению и чаще всего упорно верят первому впечатлению. У Владимира на это свои причины — в России похищение кого-нибудь из господ карается смертью. Поэтому он, и не смеет признаться, что вы не та, какой показались с первого взгляда.

— Мы не в России, и я англичанка, — напомнила Кэтрин.

— Но русские обычаи не забываются, хотя мы сейчас и в другой стране. Ну а князь… — Маруся пожала плечами. — Кто знает, почему он не хочет смириться с очевидным? Возможно, просто боится, чтобы это не оказалось правдой. Кроме того, он слишком увлечен вами и совсем голову потерял.

— Другими словами, чересчур занят изобретением способов совратить меня, чтобы думать о чем-то еще?

Неприязненный ответ удивил Марусю, но она все же не смогла удержаться от смеха. К этому времени кухарка уже понимала, насколько отличается малышка англичанка от остальных, однако все еще не могла до конца поверить, что Дмитрий Петрович, наконец, встретил женщину, способную оставаться равнодушной к его чарам. Даже княжна Татьяна была безумно влюблена в него, как знали все, кроме барина. Если верить ее слугам, Татьяна просто решила притворяться безразличной, чтобы привлечь его внимание.

Заметив недоумевающий взгляд Кэтрин, Маруся сразу стала серьезной:

— Простите, госпожа. Только… вы в самом деле ничего не питаете к князю?

— Наоборот, — не задумываясь, ответила Кэтрин, — я презираю и ненавижу его.

— Вы в самом деле так думаете, англичаночка, или только гнев заставляет вас…

— Снова в моей искренности сомневаются?

— Нет-нет, я только думала… не важно. Плохо, что вы так к нему относитесь, потому что он без ума от вас. Но вы, конечно, уже знаете это.

— Если вы имеете в виду все его старания затащить меня в постель, уверяю, Маруся, что я не так глупа. Мужчина может желать женщину, которую не знает, не уважает и иногда даже не переносит. Не будь это так, слово «шлюха» никогда не появилось бы на свет. И не смейте притворяться, что шокированы моей откровенностью, потому что я вам не поверю!

— Дело не в этом, госпожа, — поспешила объяснить Маруся. — Но, по-моему, вы ошибаетесь. Конечно, князь любит женщин, как всякий молодой мужчина его возраста, и чаще всего эти связи ничего для него не значат. Но с вами все было по-другому с самой первой встречи. Думаете, он так уж часто подбирает женщин прямо на улице? Да барин в жизни такого не делал! Вы нравитесь ему, госпожа. Иначе он не хотел бы вас так сильно. Поверьте, все его чувства к вам ясны и понятны каждому. Неужели не заметили в нем разницы с той самой минуты, как согласились на его требования? Именно поэтому я и пришла сюда — поблагодарить вас за то, что согласились пожертвовать собой ради всех слуг.

Кэтрин действительно заметила разницу: повсюду вновь звучали крики, смех и песни, даже в самый разгар шторма, и на душе было легко от сознания, что именно она — причина этих перемен. Она не могла также отрицать трепета, охватившего сердце, когда Маруся уверяла, что Дмитрий от нее без ума. Но признаться в этом было выше всяких сил. Что же до ее жертвы… с Анастасией оказалось не так уж сложно поладить, пока ее брат держался от них подальше. Остальные же намеки… рано или поздно, этим людям придется понять, что положение Кэтрин не изменилось лишь оттого, что она утратила девственность. Она не позволит никому играть роль сводни!

— Не знаю, как бывает в России, — сказала она вслух, — но в Англии джентльмен обычно предлагает леди руку и сердце — никаких иных предложений она попросту не примет. Ваш князь оскорбляет меня каждый раз, когда… когда…

— Неужели ни один мужчина не умолял вас стать его возлюбленной прежде, госпожа?

— Конечно, нет!

— Как жаль! Чем больше вас об этом просят, тем меньшим оскорблением кажутся подобные просьбы.

— Довольно, Маруся.

Глубокий вздох и полуулыбка подсказали Кэтрин, что Маруся так просто не собирается сдаваться. Но сейчас она сочла за лучшее отступить.

— Это княжна дала вам платья? — осведомилась она.

— Да, их нужно вычистить и погладить. Маруся едва не рассмеялась при виде отвращения, смешанного с решимостью на лице Кэтрин.

— Ну уж насчет этого вам беспокоиться не придется, госпожа. Я отдам их Максиму, камердинеру князя, и он все приведет в порядок. Княжна ни о чем не узнает.

— Но у него и без того много дел.

— Вовсе нет. Он также присмотрит и за вашими нарядами, если позволите, поскольку именно ему приходилось больше всех страдать от плохого настроения барина. Поэтому он так вам благодарен, что сделает все на свете, лишь бы угодить и помочь.

Кэтрин боролась с гордостью несколько секунд, прежде чем вручить платья Марусе.

— Это, желтое, нужно переделать на мою фигуру.

— Вот как?

— Княжна хочет нарисовать меня в нем.

Маруся усмехнулась, чтобы скрыть удивление. Последние дни Анастасия ненавидела весь мир и срывала злость на всех и каждом. Маруся готова была поклясться, что она станет сживать со свету маленькую англичанку, и могла также побиться об заклад, что Кэтрин так просто не сдастся и битва будет поистине грандиозной.

— Должно быть, вы ей понравились, — заметила Маруся вслух. — Она и вправду хорошо рисует. Это ее страсть, вторая после увлечения мужчинами.

— Я так и поняла.

Теперь Маруся наконец расхохоталась:

— Так она рассказала вам обо всех своих любовниках?

— Нет, только о том, из-за которого ее увезли в Россию, и долго жаловалась на несправедливость.

— Княжна слишком молода. Для нее все, с чем она не согласна, — ужасная несправедливость, особенно поступки брата. Всю свою жизнь княжна делала только то, что хочет, а теперь неожиданно поводья натянули, и она, естественно, обижена.

— Это следовало бы сделать раньше. В Англии такая распущенность просто немыслима.

— Русские по-другому смотрят на подобные вещи, — пожала плечами Маруся. — Ваша королева не терпит распущенности. Наша царица Екатерина выставляла напоказ своих любовников перед всем светом. Точно так же поступал и ее внук Александр. И царя Николая воспитывали при том же дворе. Неудивительно, что наши дамы не так строги и невинны, как ваши.

Кэтрин придержала язык, напомнив себе, что Россия — совершенно иная страна, с незнакомой культурой, и у нее нет права никого судить. Но Боже, она чувствовала себя ребенком, брошенным в Вавилоне.

Кэтрин буквально потеряла дар речи, услышав рассказ Анастасии о том, как бабушка из-за какого-то несчастного романа разгневалась на нее так сильно, что послала за Дмитрием и приказала увезти внучку домой. Только сейчас Кэтрин поняла, что Анастасия именно та русская княжна, чье имя было на языке у каждого сплетника в светских салонах. Она сама слышала эту историю, о которой так много судачили, просто не сообразила, о ком идет речь, когда Дмитрий упомянул имя герцога Олбемарла. Герцог — их дядя по матери! Брат и сестра — наполовину англичане. Узнав это, Кэтрин должна была бы почувствовать себя лучше. Но этого не произошло. Благородная кровь не имеет никакого значения, когда ты воспитываешься в варварском обществе и по дикарским обычаям.

Глава 18

— Катя?

Сердце Кэтрин, казалось, перестало биться. Следовало бы хорошенько подумать, прежде чем пробовать тайком пробраться мимо открытой двери каюты Дмитрия. Черт бы его побрал, не может немного посидеть взаперти!

Постаравшись убрать с лица гримасу, Кэтрин заглянула внутрь. Дмитрий сидел за письменным столом, просматривая бумаги. Чуть сбоку стоял стакан с водкой. Он снял сюртук: ворот белоснежной сорочки был расстегнут. День выдался хмурый, и Дмитрий зажег лампу. Пламя чуть колебалось, высвечивая его лицо так, что золотистые волосы казались почти белыми. Кэтрин бросила на него быстрый взгляд и поспешно отвернулась.

— Я шла на палубу, — нетерпеливо бросила она, стараясь показать, как раздражена неожиданной задержкой.

— В такой дождь?

— Несколько капель еще никому не вредили.

— На суше, возможно. Но палуба может быть скользкой и… Кэтрин резко вскинула голову:

— Послушайте, Александров, либо мне позволено свободно передвигаться по всему судну, как вы обещали, либо я с таким же успехом могу продолжать безвыходно сидеть в каюте. Прошу сказать поточнее, что вам угодно?

Она уперлась кулачками в бедра, вызывающе выдвинула подбородок, готовясь к схватке, возможно, даже надеясь на нее. Но Дмитрий широко улыбнулся, совершенно не собираясь играть по ее правилам.

— Ради Бога, делай что заблагорассудится. Но когда вернешься, я бы хотел поговорить с тобой.

— О чем?

— Когда вернешься, Катя.

Он снова уткнулся в бумаги. По всей видимости, аудиенция окончена, от нее просто отмахнулись. Кэтрин стиснула зубы и удалилась.

— Когда вернешься. Катя, — разъяренно передразнила она вполголоса, топая по ступенькам трапа. — Тебе не обязательно ни о чем знать заранее, Катя. Нет-нет, тогда у тебя появится время подготовиться, а этого допустить нельзя, не так ли? Лучше уж тебе все это время волноваться и мучиться! Черт побери, что же он замыслил на этот раз?

Но тут все мысли вылетели из головы: дождевые струи били в лицо, мгновенно промочив Кэтрин с головы до ног. Высокомерие Дмитрия было временно забыто. Кэтрин подобралась к поручню, крепко вцепилась в него и зачарованно уставилась на бурное море и мрачное небо. Вот он, хаос первобытной природы. Подумать только, она могла не увидеть всего этого! Даже сейчас она разглядела на горизонте, между разрывами в грозовых облаках, заходящее солнце. Скоро шторм останется позади.

Но пока Кэтрин наслаждалась тем, чего никогда не могла бы иметь дома: подставлять лицо ветру, мокнуть на дожде, и при этом никто не требует, чтобы ты немедленно бежала под укрытие, и не волноваться о том, что шляпка и платье окончательно испорчены, или о том, что кто-то увидит ее. Конечно, это была радость ребенка, но такая бесшабашная, что Кэтрин захотелось смеяться, особенно когда она попробовала набрать в ладони дождевой воды и напиться, а ветер в это время пытался забраться ей под юбку.

Она все еще улыбалась, когда вечерний холод заставил ее спуститься вниз. И ничто не возмущало покоя Кэтрин, когда она приблизилась к по-прежнему открытой двери Дмитрия и вспомнила, что он хотел поговорить с ней. Она заставила его ждать почти два часа, и если при этом еще ухитрилась и разозлить его, значит, преимущество на ее стороне!

— Все еще хотите поговорить со мной, Александров? — вежливо осведомилась Кэтрин.

Дмитрий все так же сидел за столом и при звуке ее голоса отбросил перо и откинулся на спинку стула, чтобы взглянуть на нее. Он, казалось, совсем не удивился, что Кэтрин выглядит как мокрая кошка — спутанные обвисшие волосы, несколько прядей прилипли ко лбу, платье стало прозрачным и липнет к телу, у ног натекла целая лужа.

И хотя лицо Дмитрия по-прежнему оставалось бесстрастным, в тоне отчетливо прозвучало раздражение, хотя не по той причине, что ожидала Кэтрин.

— Неужели ты так и будешь продолжать обращаться ко мне по фамилии? Мои друзья и родные называют меня Митей.

— Как мило.

Дмитрий громко вздохнул.

— Входи, Катя:

— Нет, вряд ли мне следует делать это, — пробормотала она с прежней, сводящей с ума небрежностью. — Не хотелось бы промочить вам ковер.

— Однако Кэтрин немедленно уничтожила эффект собственных слов, оглушительно чихнув, и приди девушке в голову взглянуть на Дмитрия, она немедленно обнаружила бы, что к нему вновь вернулось хорошее настроение.

— Значит, небольшой дождь никому еще не вредил? Пойди и немедленно переоденься, Катя.

— Сразу же, как только вы объясните…

— Сначала переоденься.

Она хотела было настоять на своем, но тут же передумала и плотно сжала губы. Какая разница? Они уже играли в эту игру. И он снова и снова умудрялся вывести ее из себя. Однако на этот раз… на этот раз Кэтрин с силой хлопнула дверью, решив доставить себе удовольствие как можно громче заколотить в нее по возвращении. Ну почему, почему, спрашивается, он не может держать ее закрытой?!

Да для того, чтобы постоянно видеть, что ты делаешь, Кэтрин. Что это, спрашивается, за свобода, если ты даже на палубу выйти не можешь, без того чтобы он об этом не узнал!

Боже, неужели Кэтрин с некоторых пор считает, что именно она — причина и повод всех его выходок?! Скорее всего Дмитрию просто жарко, а по коридору гуляет прохладный ветерок. В конце концов он ведь родом из страны, где царит вечная зима, и, должно быть, постоянно страдает от духоты.

К чему тебе обманывать себя, Кэтрин? Сама прекрасно понимаешь, что ничего для него не значишь. Да он, вероятно, и не вспоминает о тебе, стоит ему лишь отвернуться! И правильно делает. Да и дверь его не будет открыта постоянно, а если и будет, не станет он останавливать тебя каждый раз.

И хотя это казалось достаточно разумным, Кэтрин все-таки кипела от гнева. Почему он обращается с ней, как с ребенком или служанкой? Приказывает переодеться, словно у нее не хватит ума сделать это и без его повелений?!

Кэтрин раздраженно захлопнула собственную дверь и немедленно набросилась на пуговицы корсажа, никак не хотевшие вылезать из петель. Она отдала бы все, лишь бы Люси хоть на минуту оказалась рядом, и то, что это желание, конечно, не исполнилось, лишь злило Кэтрин еще больше.

Не успело платье свалиться на пол, как Кэтрин отшвырнула его ногой и, подступив ближе, еще раз лягнула груду мокрой материи, извлекая из этой процедуры мрачное удовлетворение. Туфли, нижние юбки и остальное белье последовали за платьем, прежде чем Кэтрин поняла, что в комнате слишком темно и найти сухую одежду в сундуке будет нелегко. Она ушибла ногу, пытаясь подступиться к умывальнику за полотенцем. Это лишь подлило масла в огонь.

— Попробуйте только снова забивать мне голову пустяками, мой заносчивый князь, я покажу вам, как нос задирать!

Кэтрин удалось зажечь свечу, прежде чем она закончила запальчивую тираду.

— Держать меня в неведении и тревоге… должно быть, таким образом вы…

— Ты всегда разговариваешь сама с собой. Катя? Кэтрин застыла. Глаза в ужасе захлопнулись, пальцы судорожно вцепились в полотенце, которым она успела обернуться, а мысли лихорадочно заметались.

Его здесь нет. Просто не может быть. Он не посмеет. Она не нашла в себе сил обернуться, даже когда его шаги зазвучали совсем близко, за спиной.

О Боже, исполни всего лишь одно желание! Пожалуйста. Надень на меня хотя бы что-нибудь! Соверши единственное маленькое чудо!

— Катя?

— Вы не имеете права входить сюда.

— Но я уже здесь.

— Тогда уходите, пока я…

— Ты слишком много говоришь, малышка. И даже с собой ведешь беседу. Неужели ты всегда будешь начеку, всегда собираешься обороняться? Чего ты боишься?

— Я не боюсь, — слабо настаивала Кэтрин. — Существуют правила приличия, и явившись сюда без приглашения, вы их нарушаете.

— А ты бы пригласила меня?

— Нет.

— Именно поэтому я и не постучал.

Он явно играл с ней, забавляясь ее затруднительным положением, и Кэтрин не представляла, что делать. Невозможно сохранять достоинство, когда из всей одежды на тебе одно полотенце. Страшно представить, как она выглядит! И как теперь выйти из этого положения и накричать на него, когда она боится повернуться и встретиться с ним лицом к лицу!

— Я требую, чтобы вы немедленно вышли, Александров, — объявила она, удивляясь, что может говорить так спокойно, хотя сердце отплясывало бешеный галоп. — Я присоединюсь к вам через несколько минут, когда…

— А я хочу остаться.

Всего несколько слов, но как много смысла! Она не могла заставить его уйти против воли, и оба знали это. Напряженные нервы не выдержали, и Кэтрин, наконец, повернувшись к нему, воинственно осведомилась:

— Почему, спрашивается?

— Глупый вопрос, Катя.

— Черта с два! Почему именно я? И почему сейчас? Я совершенно промокла и похожа на утонувшую мышь! Как вы можете… то есть зачем я…

Она начала заикаться, и Дмитрий ехидно усмехнулся.

— Ты вечно стараешься все разложить по полочкам своими «отчего» и «почему». Хочешь правду, малышка? Я сидел за столом и представлял, как ты снимаешь с себя эти мокрые одежки, одну за другой, и сцена была такой живой, ясной, словно ты делала это передо мной. Понимаешь, мои воспоминания о тебе такие же мучительно-манящие, как и реальность. Я закрываю глаза и снова вижу тебя на зеленом атласе…

— Немедленно прекратите!

— Но ведь ты желала знать, почему я хочу тебя сейчас, не так ли?

Прикосновение его рук удержало Кэтрин от ответа. Говоря по правде, мысли путались, в голове стоял туман. Теплые ладони, еле заметно дотрагивающиеся до обнаженных плеч, обнимающие стройную шею…

Большие пальцы легонько приподняли ее подбородок.

— Мне не следовало мысленно раздевать тебя. Губы прижались к виску, потом к щеке.

— Но я ничего не сумел с собой поделать. И теперь… теперь ты нужна мне. Катя, нужна, — страстно прошептал он, перед тем как завладеть ее полуоткрытым ртом.

Страхи Кэтрин оправдывались, но она не могла и не хотела противиться поцелую. Он весь был словно мед, словно старое сладкое вино, заставляя Кэтрин чувствовать себя такой восхитительно порочной…

Подумай о последствиях, Кэтрин! Ты должна немедленно отстраниться! Следуй его примеру, пусти в ход собственное воображение. Представь на его месте лорда Селдона!

Она честно пыталась, но предательское тело отлично знало разницу между обоими мужчинами и отказывалось повиноваться. И к чему? Зачем? В эту минуту Кэтрин не удалось при всех стараниях вспомнить причину столь мужественного решения.

Всего несколько мгновений, чтобы насладиться им, Кэтрин. Ну что плохого может случиться за несколько минут?

И в то мгновение, как Кэтрин, сдаваясь, прижалась к нему всем стройным телом, Дмитрий дал волю чувствам. Торжество пело в крови, обостряя все инстинкты, как никогда раньше, потому что до этого дня успех у женщины не казался ему настолько уж важным.

И он оказался прав. Кэтрин сдавалась, лишь когда он был совсем близко. Но Дмитрий не забывал, что случилось в то утро, и не смел остановиться, даже чтобы перевести дыхание, не смел позволить ей опомниться, иначе она опять оденется в свою броню безразличия и эта великолепная возможность будет снова упущена.

Но что он делает с ней… Христос сладчайший, он совершенно не способен ни на секунду опустить руки! Нет, Дмитрий, кажется, сейчас раздавит ее силой своего желания. Ее маленькие ручки лихорадочно метались по его спине и наконец запутались в его волосах, стиснули непокорные пряди, настойчиво потянули, словно моля о чем-то. Язык сплетался с его языком не робко и нерешительно, а словно дерзко нападая. Дмитрий не мог ошибиться. Она так же готова к любовному поединку, как и он. Однако он все еще боялся сделать последний, решительный шаг.

И не прерывая поцелуя, Дмитрий осторожно приоткрыл глаза, чтобы определить, где находится кровать. Следовало бы заметить это, когда он только вошел сюда, но вид полуобнаженной Кэтрин, в почти не скрывающем идеальные очертания тела полотенце, мгновенно лишил его способности мыслить связно. Теперь же он никак не мог определить, где же эта чертова постель. И тут его взгляд наткнулся на что-то темное. Подвесная койка!

Дмитрия словно окатили ледяной водой. Невероятно! Какое страшное невезение! Оставался ковер. Он достаточно толстый, и… Нет, не может он взять ее на полу, Кэтрин никогда его не простит! Не в этот раз. Сейчас необходимо сделать все по самым твердым правилам, чтобы потом, позже, пустить в ход убеждение и суметь уговорить Кэтрин сдаться раз и навсегда.

Кэтрин так остро ощущала страсть, горевшую в Дмитрии, что эта краткая передышка мгновенно вернула ей ясность разума. В голове словно звучали колокола тревоги. Она не знала, что произошло, и это не имело значения, поскольку реальность вернулась с ужасающей силой, и Кэтрин поняла, что едва не сотворила. А он? Что делает он?

Дмитрий подхватил ее на руки и медленно шагнул к двери, продолжая прижиматься губами к ее губам. Но теперь поцелуй стал совсем другим, в нем ощущался неумолимо-жестокий пыл, будто… будто…

Он разгадал тебя, Кэтрин. И знает, как превратить в бессловесного безмозглого моллюска…

Поздно. Слишком поздно. Рассудок возвращался к Кэтрин с ужасающей быстротой, хотела она этого или нет.

Девушка отвернула голову, чтобы окончательно сломить его власть над ней.

— Куда вы меня несете?

— В мою каюту, — бросил на ходу Дмитрий.

— Нет… вы не можете, протащить меня по коридору в таком виде.

— Тебя никто не заметит.

Но ее голос, до сих пор неровный и неуверенный, приобрел внезапную мощь и силу:

— Немедленно отпустите меня! Дмитрий остановился, но не поставил Кэтрин на пол, а, наоборот, стиснул руки, и она поняла, что на этот раз он не уступит так легко.

— Я помог тебе в минуту нужды, — напомнил он. — Не станешь же ты это отрицать?

— Нет.

— Тогда ты должна сделать для меня то же самое.

— Нет.

Дмитрий мгновенно сжался, словно оцепенел.

— Будь же хоть немного справедливее. Катя, — резко ответил он. — Ты нужна мне сейчас, сию же минуту. Не время вздыхать о своей дурацкой добродетели.

Наконец и Кэтрин рассердилась:

— Дурацкой добродетели? Не сравнивайте меня с вашими русскими женщинами, у которых, очевидно, отроду не бывало этой самой добродетели. Я англичанка, и некоторые принципы у меня в крови, и ничто не сможет изменить этого факта. Ну а теперь немедленно поставьте меня на пол!

Его так и подмывало попросту уронить ее. Ярость красной дымкой застилала глаза. Как может она переходить из одной крайности в другую с такой легкостью? И почему он вообще разговаривает с ней? Уже предельно ясно, что словами ее оборону не сломить.

Дмитрий позволил ногам Кэтрин соскользнуть на пол, но одной рукой продолжал прижимать ее к груди. Узел на полотенце развязался, и теперь только их тесно прижатые друг к другу тела удерживали его от падения.

— — Я начинаю думать, что ты сама не знаешь, чего хочешь, Катя.

Кэтрин тихо застонала, чувствуя, как жесткие пальцы властно впиваются в ее подбородок. Она не выдержит новой атаки, просто не сможет, не сейчас. Ей еще предстоит оправиться от первой. Но он не прав, решительно не прав. Она совершенно точно знала, чего хочет.

— И вы готовы принудить меня, Дмитрий? Дмитрий отстранил ее так поспешно, что Кэтрин едва не упала и, шатаясь, отступила на несколько шагов."

— Никогда! — яростно прорычал он.

Кэтрин, сама того не сознавая, оскорбила его. Правда, она вовсе не хотела этого, просто сделала последнее отчаянное усилие сохранить достоинство, не дать себе погибнуть, поскольку боялась, что, если один-единственный раз отдастся порыву, Дмитрий завладеет навсегда ее душой и телом и Кэтрин Сент-Джон исчезнет навсегда.

Но было понятно также, что Дмитрий крайне раздражен. Когда Кэтрин, лихорадочно путаясь в ткани, вновь завязала полотенце узлом и осмелилась взглянуть на него, то обнаружила, что он рассеянно теребит волосы, словно намеревается вырвать каждую непокорную прядь. Выпрямившись, князь пронзил ее взглядом, одновременно недоумевающим и разъяренным.

— Господи Боже, да в тебе словно две разные женщины! Куда девается распутница, когда возвращается ханжа?

Матерь Божья, неужели он слеп? Неужели не видит, что она все еще трепещет от желания?

Черт бы побрал тебя, Дмитрий. Почему ты стараешься выглядеть настоящим джентльменом? Прислушивайся не к моим словам, а к тому, что говорит мое тело! Возьми меня!

Но Дмитрий не слышал безмолвной мольбы, сознавая лишь, что возможность упущена безвозвратно, ощущая муки неутоленной страсти.

Одарив Кэтрин пламенным взглядом в последний раз, Дмитрий вышел, гневно захлопнув за собой дверь. Но, оказавшись в коридоре, мгновенно пожалел о своей жестокой насмешке, вспомнив растерянно-жалкое лицо Кэтрин. Ни одна женщина, способная отвечать такими поцелуями, не может считаться ханжой. Она хотела его. И Дмитрий пойдет на все, чтобы заставить ее признать это.

Он потерпел поражение, потому что не захотел овладеть ею прямо на ковре. Но почему? Ведь Дмитрий не раз брал женщин в самых неподходящих для этого местах. Однажды, на пари с Василием, даже занимался любовью в театральной ложе, да еще во время антракта, когда их в любую секунду могли обнаружить. Черт, как жаль, что здесь нет Василия и не с кем посоветоваться! У него поистине дар разрешать самые сложные проблемы.

Соблазнить ее не удалось, всякая попытка подойти прямо оканчивалась неудачей. И бесполезно взывать к чувству справедливости Кэтрин, оно у нее просто отсутствует. Значит, настало время сменить тактику, возможно, воспользоваться ее же собственными методами и разыграть безразличие. Женщины любят отказывать, но терпеть не могут, когда им отвечают тем же. Это, пожалуй, может сработать. Конечно, потребуется немалое терпение, качество, которым Дмитрий не отличался.

Князь тяжело вздохнул. По крайней мере Кэтрин назвала его Дмитрием. Слабое утешение…

На следующий день, с утра пораньше, в каюту Кэтрин доставили кровать.

Глава 19

— Что вы собираетесь делать, когда мы окажемся в Санкт-Петербурге, Кэтрин?

Кэтрин, позировавшая для портрета, встрепенулась, пристально посмотрела на княжну, но та, по-видимому, задала вопрос без всякой задней мысли, не отрывая взгляда от холста. Кэтрин заметила, однако, что сидевшая в углу Зина даже шить перестала в ожидании ответа. Пожилая горничная еще не совсем оправилась от морской болезни, но все же могла выполнять некоторые обязанности.

Неужели Анастасии неизвестно, что Кэтрин — настоящая пленница и не может шагу сделать без позволения? Зина знала. "Как, впрочем, и остальные слуги. Но конечно, Дмитрий велел ничего не говорить сестре, и никто не осмелится пойти против его желаний, даже личная горничная Анастасии.

— Я еще не думала об этом, — солгала Кэтрин. — Может, вам лучше спросить брата?

Столь уклончивый ответ заставил Анастасию вскинуть голову и нахмуриться:

— Вы пошевелились. Наклоните голову набок, подбородок повыше… вот так.

Она снова взяла в руки кисть и пригляделась к неоконченному портрету.

— Спросить Митю? Но какое ему дело до всего этого? И тут же, мгновенно позабыв про картину, потрясенная неожиданной мыслью, пролепетала:

— Вы, конечно, не надеетесь… то есть понимаете… о Господи!

Страницы: «« 4567891011 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

«…Вот жил человек, любил, страдал, радовался и огорчался, о чем-то хлопотал, что-то делал, а… где же...
«…Дорожный тракт был всегда в оживлении, одни в Москву, иные в Питер ехали, – вот они и жили, кормяс...
«…Демидов рано стал почетным членом Академии наук, и в 1831 году, “желая содействовать к преуспеянию...
«…Я желал бы поведать вам здесь о Жукове то, что известно мне о нем, а более всего он известен своею...
«…Грешен, люблю начинать с конца – с могилы героя....
«…– Отец, – отвечал Вилли, – мне еще здорово повезло… Но французы так обнаглели, что завтра их можно...