Танец смерти Престон Дуглас
– Мистер Пендергаст, наша фирма выдает две гарантии. Первая – полная конфиденциальность. Вторая – гарантированный успех. Теперь изложите, пожалуйста, вашу проблему.
– Дело касается человека по имени Диоген Пендергаст, моего брата. Он пропал более двадцати лет назад, инсценировав собственную смерть. Считается, что Диоген исчез с лица земли, по крайней мере официально. Его нет ни в одной государственной базе данных. Есть только свидетельство о смерти, которое, как я знаю, поддельное. О нем нет никаких сообщений – ни адреса, ни фотографий, ничего. – Он вынул толстый скоросшиватель и положил его на стол. – Все, что мне известно, находится здесь.
– Откуда вы знаете, что он до сих пор жив?
– Прошлым летом у нас произошла любопытная встреча. Об этом сказано в досье. Есть там и факты, свидетельствующие о том, что он сделался серийным убийцей.
Глинн задумчиво кивнул.
– Диоген ненавидел меня с детства, он всю жизнь положил на то, чтобы меня уничтожить. 19 января этого года он в конце концов стал приводить свой план в действие. Начал убивать моих друзей и соратников, одного за другим. Изводит меня тем, что я не могу их спасти. Убил уже четверых. Два последних раза присылал мне записки с предупреждением – кто станет жертвой. В первый раз не обманул, во второй раз сблефовал и тем самым заставил меня защищать не того человека. Я не сумел его остановить. Сейчас заявляет, что следующая цель – лейтенант Д'Агоста. Сведения об убийствах подробно изложены в этой папке.
Д'Агоста заметил, как в здоровом глазе Глинна вспыхнул интерес.
– Насколько умен этот Диоген?
– В детстве ему измерили IQ, и он равнялся 210. Было это после перенесенной им скарлатины. Болезнь совершенно его изменила.
Глинн вскинул бровь.
– Мы что же, имеем дело с органическим повреждением мозга?
– Вряд ли. У него и до скарлатины были странности. Болезнь их сильно обострила.
– Поэтому вы ко мне и обратились? Вам нужен полный анализ личности этого человека. С психологической, криминальной и поведенческой точек зрения. Естественно, поскольку вы его брат и слишком близки к нему, сделать этого сами не можете.
– Верно. Диоген вынашивал свой план годами. Он всегда был на три шага впереди меня. На месте преступления улик не оставляет – разве что намеренно. Единственный способ остановить его – предугадать, что он сделает в следующий раз. Я должен подчеркнуть, что время не терпит. Диоген угрожает совершить свое главное преступление завтра, 28 января. Он назвал эту дату кульминацией своего плана. Незачем и говорить, что сейчас в опасности находится много жизней.
Глинн открыл папку здоровой рукой и начал листать ее.
– Я не смогу выдать анализ за двадцать четыре часа.
– Вы должны.
– Это невозможно. Единственное, что могу сделать – отставить в сторону всю остальную работу и сосредоточиться на вашем задании. На это мне потребуется семьдесят два часа. Вы слишком поздно пришли ко мне, мистер Пендергаст. По крайней мере поздно для той даты, которую назвал ваш брат. – Он наклонил голову набок и с любопытством уставился на Пендергаста.
Агент на мгновение замер.
– Ладно, пусть будет так, – тихо сказал он.
– Тогда не будем терять время. – Глинн положил руку на лежавшую перед ним папку и перекинул ее через стол. – Это наш стандартный контракт. Моя цена – один миллион долларов.
Д'Агоста так и подскочил.
– Миллион баксов? Вы в своем уме?
Пендергаст остановил его взмахом руки.
– Согласен.
Он взял папку, открыл ее и быстро просмотрел контракт.
– В конце, – сказал Глинн, – вы найдете наши стандартные заявления. Мы даем абсолютную, безоговорочную гарантию успеха.
– Вы второй раз помянули эту любопытную гарантию. Как вы определяете слово «успех», мистер Глинн?
На лице Глинна снова промелькнула призрачная улыбка.
– Естественно, мы не можем гарантировать, что вы схватите Диогена. Не можем гарантировать и того, что вы предотвратите новые убийства. Это зависит только от вас. Гарантируем мы следующее. Во-первых, мы дадим вам психологический портрет Диогена, который объяснит мотив его преступлений.
– Мотив мне известен.
Глинн пропустил его слова мимо ушей.
– Во-вторых, составленный нами портрет будет обладать силой предвидения. Он подскажет вам в ограниченном пределе возможностей, каковы будут дальнейшие действия Диогена Пендергаста. Мы предлагаем дополнительные услуги – если у вас есть специальные вопросы о будущих действиях интересующего вас лица, то мы пропустим их через нашу систему и выдадим точные ответы.
– Сомневаюсь, что это возможно сделать в отношении любого человека, не говоря уже о Диогене.
– Я не собираюсь пускаться с вами в философские рассуждения, мистер Пендергаст. Люди до отвращения предсказуемы, и психопаты, и старушки-одуванчики. Мы делаем то, что говорим.
– У вас случались ошибки?
– Никогда. Есть только один вопрос, который остается – если можно так сказать – открытым.
– Вы имеете в виду термоядерное устройство?
Если Глинн и удивился, то виду не показал.
– Что еще за термоядерное устройство?
– То, что вы разрабатываете внизу. Я заметил на доске несколько уравнений, имеющих отношение к энергии связи.
Рядом на столе лежала бумага с проектом обработки дробящего взрывчатого вещества, которое может быть использовано лишь для сжатия ядра.
– Придется поговорить с моим старшим инженером, разбрасывающим документы, относящиеся к другим проектам.
– Я также вижу, что вы занимаетесь генетически модифицированным вирусом растительной мозаики. Это тоже относится к другому проекту?
– Мы обещаем конфиденциальность и другим нашим клиентам. Может, вернемся к разговору о Диогене? В частности, к мотиву его преступлений.
– Погодите, – сказал Пендергаст. – Я своим словам цену знаю. Ваши манеры – речь, движения, напор – говорят о человеке с избыточной одержимостью. Я также обратил внимание на ваш шрам. Судя по всему, вы обзавелись им недавно. Все это, вкупе с тем, что я заметил внизу, – скажу прямо – меня насторожило.
Глинн поднял брови.
– Насторожило?
– Боюсь, такой человек, как вы, решающий проблемы более серьезные, чем моя, не станет уделять полное внимание моему делу.
Глинн сидел очень тихо, не отвечая. Пендергаст смотрел на него и тоже не двигался.
Прошла минута, другая, оба человека молчали. Глядя на них, Д'Агоста встревожился. Казалось, эти двое сражались на дуэли: один делал выпад, другой отражал удар и наносил контрудар, и все это без слов и даже без движений.
Неожиданно, без всякой преамбулы, Глинн заговорил все тем же спокойным, нейтральным голосом.
– Если вы когда-либо решите уйти из ФБР, мистер Пендергаст, предложу вам место у себя. С моей стороны нет никакой одержимости, я просто выполняю обещание, гарантирую успех. Видите ли, гарантия эта важна не столько нашим клиентам, сколько нам самим. Другой проект я собираюсь завершить так же успешно, хотя заказчик больше не в состоянии его одобрить. В определенной точке Южной Атлантики происходят серьезные сейсмические сдвиги, что требует ядерной коррекции. Я сообщил вам больше, чем требуется. Сказать по правде, за вашу маленькую проблему я решил взяться главным образом потому, что в данный момент стеснен в средствах. Тем не менее я вложу в это дело всю свою энергию и доведу его до успеха, потому что, если потерплю неудачу, мне придется вернуть вам деньги и испытать моральное унижение. И, как я уже докладывал, наша фирма не ошибается. Вам все ясно?
Пендергаст кивнул.
– А теперь вернемся к мотиву вашего брата, источнику его ненависти. Что-то между вами произошло, и я должен знать, что именно.
– В папке об этом все сказано. Он всегда меня ненавидел. Последней каплей стало то, что я сжег дневники брата.
– Расскажите об этом.
– Мне было четырнадцать, ему – двенадцать. Мы с ним никогда не ладили. Он был жестоким и странным, а после скарлатины эти черты только усилились.
– Когда это произошло?
– Когда ему исполнилось семь.
– Медицинская карта сохранилась?
– Нет. Его лечил семейный врач.
– Продолжайте.
– Однажды я наткнулся на его дневники с ужасными откровениями. Нормальному человеку такое и в голову бы не пришло. Он вел их несколько лет. Я их сжег, и это был опрометчивый шаг. Несколько лет спустя сгорел наш дом, родители погибли в огне. Я в то время был в школе, но Диоген присутствовал при пожаре, слышал, как они звали на помощь. Наверное, от этого он и рехнулся.
На губах Глинна играла холодная улыбка.
– Думаю, это не так.
– Вы не согласны?
– Я не сомневаюсь в том, что брат ревновал вас к родителям, а история с дневниками привела его в ярость. Однако вряд ли его патологическая ненависть родилась после сожжения дневников. Да и скарлатина тоже тут ни при чем. Нет, мистер Пендергаст, ненависть в душе Диогена проклюнулась гораздо раньше. Между вами тогда что-то произошло. Эта информация нам и нужна. А вы – единственный человек, который может ее сообщить.
– В этой папке содержится все, хоть сколько-нибудь достойное внимания, включая нашу последнюю встречу в Италии. Уверяю вас, не было ни единого инцидента, который мог бы объяснить его ненависть.
Глинн взял папку, стал листать бумаги. Прошло три минуты, пять, Глинн отложил папку.
– Вы правы. Никаких зацепок.
– Как я и говорил.
– Вполне возможно, вы что-то пропустили.
– Я ничего не пропустил. У меня исключительная память. Помню себя с первого дня жизни.
– Тогда вы намеренно о чем-то умалчиваете.
Пендергаст притих. Д'Агоста удивленно смотрел на них. Он никогда не видел, чтобы кто-нибудь осмелился бросить Пендергасту вызов.
Глинн стал еще более непроницаемым.
– Мы не можем продолжать без этой информации. Она необходима, и необходима сейчас. – Он взглянул на часы. – Я собираюсь вызвать нескольких доверенных помощников. Они будут здесь в течение часа. Мистер Пендергаст, за той дверью есть маленькая комната с кроватью. Пожалуйста, располагайтесь там и ждите дальнейших инструкций. Лейтенант, ваше присутствие более не требуется.
Д'Агоста взглянул на Пендергаста. Впервые он увидел на лице агента что-то вроде дурного предчувствия.
– Никуда я не пойду, – раздраженно сказал Д'Агоста.
Пендергаст слегка улыбнулся, покачал головой.
– Все в порядке, Винсент. Мне страшно не хочется рыться в прошлом, отыскивая то, чего в действительности, возможно, не существует, но сделать это необходимо. Встретимся в условленном месте.
– Ты уверен?
Пендергаст кивнул.
– И не забудь: ты – следующий человек, названный Диогеном. 28 января настанет менее чем через три часа. Винсент, будь предельно осторожен.
Глава 40
Лаура Хейворд металась по комнатушке, словно тигрица в клетке, то и дело взглядывая на висевшие позади стола уродливые часы. Ей казалось, что если она не избавится от переполнявшей ее нервной энергии, то взорвется. Покинуть кабинет она не могла, вот и успокаивала себя таким образом.
Почти весь вечер она занималась вещдоками, которые были добыты в ходе расследования дел Дучэмпа и Грин. Сравнивала их с другими свидетельствами, которые ей удалось выведать, выпросить и выбить в Новом Орлеане. Пробковый щит она очистила от всех других дел и разделила на четыре части, каждая для одного убийства: профессор Торранс Гамильтон, 10 января; Чарльз Дучэмп, 22 января; специальный агент Майкл Декер, 23 января; и доктор Марго Грин, 26 января. Были обнаружены микрочастицы волокон и волос, сфотографированы узлы и следы обуви; имелись выдержки из отчетов медицинских экспертов; анализы крови; фотографии, сделанные на местах преступлений; орудия убийства; сведения об отпечатках пальцев; там, где требовалось, сделаны диаграммы; имелись показания свидетелей. Связь преступлений демонстрировали цветные кнопки – красные, желтые, зеленые и голубые. Имелись и различия, однако Хейворд не сомневалась в том, что все четыре убийства совершил один и тот же человек.
Никаких сомнений.
Посреди ее стола лежал тощий отчет. Он пришел только что от главного специалиста в области криминологии. Специалист подтвердил, что преступления психологически связаны и могли быть совершены одним и тем же преступником. Более того, он нарисовал психологический портрет убийцы. Очень странно, если не сказать больше.
Заместитель комиссара и Новый Орлеан этого еще не знали; ФБР этого не знало; даже Синглтон и Рокер этого пока не знали, но они имели дело с серийным убийцей – расчетливым, умным, методичным, холодным и в то же время безумным серийным убийцей.
Она развернулась, прошлась по кабинету и снова развернулась. Как только она докажет Рокеру, что преступления связаны друг с другом, начнется свистопляска. ФБР, которое в связи с убийством Декера уже подключилось, узнав о серийном убийце, обрушится на них, как тонна кирпичей. Пресса устроит землетрясение – серийные убийцы всегда выходили на первые полосы изданий. Но о таком серийном убийце еще не слыхали. Она представила огромный заголовок в «Пост». Тут и мэр подключится, а может, и губернатор. Начнется хаос, настоящий хаос.
Однако она не могла ничего сказать Рокеру, пока не получит последнее доказательство, последний кусочек паззла. Ей нужна улика, и она готова была переворошить пылающие угли. Публичная реакция будет ужасной. Ей необходимо выстроить неопровержимую цепь доказательств, только так удастся спасти свою шкуру.
Кто-то робко постучал в дверь. Она замерла на полушаге.
– Войдите.
Человек с папкой сунул голову в дверь.
– Где вы пропадали? Я должна была получить этот отчет еще два часа назад!
– Прошу прощения, – заикаясь, сказал мужчина и сделал вперед несколько шажков. – Как я объяснил по телефону, мы должны были трижды все проверить, потому что...
– Да ладно. Давайте сюда ваш отчет.
Он протянул его издалека, словно боялся, что его укусят.
– Здесь есть анализ ДНК? – спросила она, забирая папку.
– Да. Два замечательных образца. Кровь с ножа для разрезания коробок и пятно на полу. Кровь одного и того же человека, но не жертвы. Только здесь есть проблема: ДНК не значится ни в одной базе данных – ни ФБР, ни малолетних преступников, поэтому мы сделали то, что вы просили, и прогнали ее через базы всех имеющихся у нас ДНК. Обнаружили ее в Федеральной базе данных. У нас возникла проблема в связи с конфиденциальностью и...
Он замялся.
– Продолжайте, – сказала Хейворд, как можно мягче.
– Причина, по которой я вынужден был трижды проверить программу, – страх совершить ошибку. Это поразительное открытие, капитан. Настоящая бомба.
– И? – Хейворд еле дышала.
– Вы, наверное, не поверите. ДНК соответствует данным одного из главных агентов Бюро.
Хейворд выдохнула.
– Я этому верю. Господи, помилуй, я этому верю.
Глава 41
Эли Глинн находился в своем кабинете на четвертом этаже компании «Эффективные инженерные решения». Комната была маленькой и аскетической: в ней были стол, несколько компьютеров, небольшая книжная полка и часы. Стены выкрашены в серый цвет, ничего личного, кроме маленькой фотографии. На снимке с мостика танкера махала рукой статная блондинка в форме морского капитана. Под фотографией сделанная от руки надпись – строчка из стихотворения Одена.
Электричество в комнате было выключено, свет исходил лишь от большого монитора. На плоский экран выводилось четкое изображение того, что происходило в кабинете подвального помещения здания. Видеокамера показывала двоих людей – Пендергаста и психолога компании, Рольфа Краснера, готовившего клиента к беседе.
Глинн с интересом смотрел на стройную фигуру Пендергаста. Проницательность и сообразительность агента, недюжинная способность увидеть и из нескольких разрозненных деталей сложить целое взволновали Глинна и вызвали любопытство.
Наблюдая картинку – изображение шло без звука – Глинн снова вернулся к папке, которую передал ему Пендергаст. Хотя дело это, сравнительно с тем, чем они занимались, было незначительным, в нем были любопытные моменты. Библейская история Каина и Авеля напоминала ему взаимоотношения этих двух необыкновенных братьев. Ибо Пендергаст был поистине необыкновенным – Глинн не встречал еще человека, чей интеллект он мог бы уподобить собственному. Глинн всегда чувствовал себя белой вороной, и вот явился человек, с которым он мог, выражаясь современным языком, себя идентифицировать. Брат Пендергаста, похоже, еще умнее, однако он представляет собой едва ли не олицетворение вселенского зла. Глинн был заинтригован. Этот человек несет в себе столь сильную ненависть, что посвятил ей всю свою жизнь. Такое чувство сродни всепоглощающей любви. Что бы ни питало его ненависть, чувство это поистине уникально.
Глинн взглянул на монитор. Предварительная рутинная беседа закончилась, и Рольф Краснер приступал к делу. В психологе компании сочетались обезоруживающее дружелюбие и высокий профессионализм. Трудно было поверить, что этот веселый, круглолицый, скромный человек с венским акцентом может представлять опасность. И в самом деле, на первый взгляд он казался самым безобидным человеком на свете, но только до тех пор, пока вы не увидели его в работе. Глинн знал, к какому успеху приводит стратегия Джекилла и Хайда[22] в разговоре с клиентом, который ни о чем не догадывается.
С другой стороны, у Краснера никогда еще не было такого клиента.
Глинн перегнулся и включил звук.
– Мистер Пендергаст, – весело сказал Краснер, – может, вам что-нибудь нужно, прежде чем мы начнем? Вода? Безалкогольный напиток? Двойной мартини?
Он рассмеялся.
– Нет, спасибо.
Пендергаст, похоже, чувствовал себя не в своей тарелке. Впрочем, это неудивительно. Компания пользовалась тремя способами опроса в зависимости от типа личности. Экспериментальный четвертый способ применяли только для самых трудных, сопротивляющихся – и умных – клиентов. После того как они прочитали собранные Пендергастом документы и обсудили ситуацию, поспорили, какой из методов следует использовать. Пендергаст был шестым человеком за все время их работы, к которому решили применить четвертый способ. Он еще не подводил.
– Мы используем методику старого доброго психоанализа, – сказал Краснер. – Поэтому прошу вас прилечь на кушетку, чтобы вы не видели моего лица. Устраивайтесь, пожалуйста, поудобнее.
Пендергаст улегся на покрытую парчой кушетку и сложил на груди свои белые руки. В этой позе он напоминал труп. Что за потрясающий человек, подумал Глинн и продвинулся в инвалидном кресле поближе к монитору.
– Возможно, вы узнаете кабинет, в котором мы с вами находимся, мистер Пендергаст? – сказал Краснер, приступая к беседе.
– Да. Номер 19 Берггассе.
– Точно. Комната смоделирована по образцу кабинета Фрейда в Вене. Нам даже удалось приобрести некоторые принадлежавшие ему африканские резные украшения. И персидский ковер в центре комнаты тоже бывшая его собственность. Фрейд называл свой кабинет «gemutlich». Это почти непереводимое немецкое слово, означающее «приятный», «удобный», «комфортабельный», «дружелюбный». То есть та атмосфера, которую мы и постарались создать. Вы говорите по-немецки, мистер Пендергаст?
– Немецкий, к сожалению, не входит в число моих языков. Мне бы хотелось прочесть «Фауста» Гете в оригинале.
– Удивительное произведение, сильное и поэтичное.
Краснер уселся на деревянную табуретку так, чтобы Пендергаст его не видел.
– При работе с клиентами вы пользуетесь методами свободной ассоциации? – сухо спросил его Пендергаст.
– О нет! Мы разработали собственную методику. Она очень прямолинейная – никаких трюков, и сны мы не разгадываем. Единственное, что мы позаимствовали у Фрейда, это убранство кабинета.
Он снова рассмеялся.
Глинн невольно улыбнулся. В четвертом методе трюке были, но, конечно же, клиент не должен их замечать. Метод этот и в самом деле казался на редкость простым, но только на поверхности. Можно было обдурить самых умных людей, но очень тонко и осторожно.
– Я собираюсь помочь вам с помощью простых визуальных технологий и некоторых вопросов. Все просто, и без всякого гипноза. Надо лишь, чтобы вы были спокойны, сосредоточенны и отвечали на вопросы. Согласны, Алоиз? Можно я буду называть вас по имени?
– Можете, я к вашим услугам, доктор Краснер. Боюсь, правда, что не смогу дать нужную вам информацию, так как я и сам не верю, что она существует.
– Пусть это вас не волнует. Просто расслабьтесь, выполняйте мои указания и отвечайте на вопросы так полно, как сможете.
«Расслабьтесь». Глинн знал, что Пендергаст вряд ли будет способен на это, стоит лишь Краснеру приступить к допросу.
– Замечательно. Теперь я гашу свет и прошу вас закрыть глаза.
– Как хотите.
Свет погас, осталось лишь слабое рассеянное сияние.
– Сейчас мы проведем три минуты в молчании, – сказал Краснер.
Минуты ползли очень медленно.
– Теперь начнем, – сказал Краснер тихим, бархатным голосом.
После еще одной долгой паузы он продолжил.
– Медленно вдохните. Задержите дыхание. Теперь выдыхайте еще медленнее. Еще раз. Вдохните, задержите дыхание, выдохните. Расслабьтесь. Очень хорошо. Теперь представьте, что вы находитесь в самом любимом вашем месте в любой части света. Место, где вы чувствуете себя как дома, очень свободно. Даю вам минуту на то, чтобы вы туда перенеслись. Оглянитесь по сторонам. Вдохните воздух, ощутите запахи, звуки. Теперь скажите мне: что вы видите?
Минутная пауза. Глинн приник к монитору.
– Я на большой зеленой поляне возле старой березовой рощи. В дальнем конце лужайки стоит беседка. На западе сад и мельница возле ручья. Лужайка поднимается к каменному дому, окруженному вязами.
– Что это за место?
– Рейвенскрай. Усадьба двоюродной бабушки Корнелии.
– Какой это год и сезон?
– 1972 год, 15 августа.
– Сколько вам лет?
– Двенадцать.
– Вдохните воздух. Какой запах вы ощущаете?
– Запах свежескошенной травы и садовых пионов.
– А звуки?
– Крик козодоя. Шелест березовых листьев. Отдаленное журчание воды.
– Хорошо. Очень хорошо. Теперь я хочу, чтобы вы поднялись. Поднимитесь с земли, дайте себе воспарить... Посмотрите вниз. Вы видите с высоты луг, дом?
– Да.
– Теперь поднимитесь выше. На сотню футов. На две сотни. Снова посмотрите вниз. Что видите?
– Большой дом, гараж, сад, лужайки, мельницу, пруд с форелью, дендрарий, оранжереи, березовую рощу и подъездную аллею, убегающую к каменным воротам. Высокую ограду.
– А за ней?
– Дорогу в Готэм.
– Пусть теперь будет ночь.
– Сейчас ночь.
– Вы понимаете, что сейчас вами управляют, что все это в вашей голове и на самом деле не существует?
– Да.
– Во время нашего сеанса вы должны постоянно помнить об этом. Вы под контролем. Всего того, что вы видите и чувствуете, не существует. Все совершается в вашей голове.
– Понимаю.
– Сделайте так, чтобы внизу, на лугу, собралась ваша семья. Кто они? Назовите их, пожалуйста.
– Мой отец, Линнакус. Мать, Изабелла. Двоюродная бабушка, Корнелия. Сирил, садовник, он работает в стороне...
Наступила долгая пауза.
– Кто-нибудь еще?
– И мой брат, Диоген.
– Его возраст?
– Десять лет.
– Что они делают?
– Стоят там, куда я их поставил.
Голос Пендергаста звучал сухо и иронично. Глинн хорошо видел, что Пендергаст занимает позицию скептически настроенного наблюдателя и пытается придерживаться ее так долго, насколько возможно.
– Сделайте так, чтобы они занимались характерной для них деятельностью, – мягко предложил Краснер. – Что они делают теперь?
– Заканчивают пить чай на одеяле, расстеленном на лугу.
– Теперь я хочу, чтобы вы спустились вниз. Медленно присоединитесь к ним.
– Спустился.
– Что вы делаете?
– Чай допили, и Корнелия пускает по кругу тарелку с птифурами. Она привезла их из Нового Орлеана.
– Они вкусные?
– Естественно. Тетя Корнелия придерживается высших стандартов.
Голос Пендергаста сделался еще ироничнее, и Глинн заинтересовался Корнелией. Он посмотрел в документы Пендергаста, полистал их и нашел ответ на свой вопрос. По спине пробежал холодок. Быстро захлопнул папку: сейчас это ему мешало.
– Какой сорт чая вы пили? – спросил Краснер.
– Тетушка Корнелия пьет только «Т. G.». Она привезла его из Англии.
– Теперь взгляните на окружающих. На каждого из присутствующих. Посмотрите на всех и задержите взгляд на Диогене.
Долгая пауза.
– Как выглядит Диоген?
– Он высок для своего возраста, бледен, волосы очень коротки, глаза разного цвета. Он худ, а губы – очень красные.
– Глаза... вглядитесь в них. Он на вас смотрит?
– Нет. Он отвернул голову. Ему не нравится, когда кто-то на него смотрит.
– Продолжайте смотреть. Не отводите глаз.
Наступила еще более длинная пауза.
– Я отвел глаза.
– Нет. Помните, что вы изучаете сцену. Продолжайте смотреть.
Читать бесплатно другие книги:
