Танец смерти Престон Дуглас

– Позже я слышал о странной смерти графа. Уж не ты ли это был?

– Ну, конечно.

Пендергаст одобрительно кивнул.

– А что случилось со скрипкой?

– Я не мог оставить ее в замке, а потому взял и...

Он помолчал, не зная, как воспримет Пендергаст то, что он сделал.

Пендергаст вопросительно вскинул брови.

– Я привез ее Виоле Маскелене. Сказал ей, что ты умер.

– Понимаю. И какова была ее реакция?

– Она, конечно, была потрясена. Очень расстроилась. И хотя она пыталась не показать этого, думаю... – Д'Агоста помедлил. – Думаю, она к тебе неравнодушна.

Пендергаст молчал. Лицо его было бесстрастно.

Д'Агоста и Пендергаст впервые встретили Виолу Маскелене в прошлом ноябре, когда в Италии работали над очередным делом. Д'Агосте было ясно, что с первого же момента, когда эти двое увидели друг друга, между Пендергастом и молодой англичанкой произошло что-то неуловимое. Он мог только догадываться, о чем сейчас думает его друг.

Пендергаст встрепенулся.

– Ты сделал то, что нужно, и сейчас мы можем утверждать, что дело скрипки Стормклауд закончено.

– Но послушай, – сказал Д'Агоста, – как же ты смог бежать из замка? Сколько времени ты был в заточении?

– Просидел на цепи почти сорок восемь часов.

– В темноте?

Пендергаст кивнул.

– Медленно задыхаясь. Специальная форма медитации оказалась весьма кстати.

– А потом?

– Меня спасли.

– Кто?

– Мой брат.

Д'Агоста не успел оправиться после чудесного явления Пендергаста, и сейчас он застыл от изумления.

– Твой брат? Диоген?

– Да.

– Но мне казалось, он тебя ненавидит.

– Да. Именно потому, что ненавидит, он во мне нуждается.

– Почему?

– Полгода назад Диоген поставил себе задачу отслеживать мои передвижения. Это было ему нужно для подготовки преступления. К сожалению, я не знаю, в чем это преступление состоит. Я всегда был главной помехой на пути к его успеху, а потому думал, что когда-нибудь он попытается меня убить. Оказывается, я ошибался – глупо ошибался. Все было наоборот. Узнав о моем заточении, Диоген затеял рискованное предприятие. Он вошел в замок под видом местного жителя – в искусстве переодевания он даст мне фору – и освободил меня из темницы.

Д'Агоста вдруг вспомнил:

– Постой. Ведь у него глаза разного цвета.

Пендергаст снова кивнул.

– Один карий, а другой – сизо-голубой.

– Я видел его. На горе, возле замка Фоско. Сразу после того, как мы расстались. Он стоял под скалой, наблюдал за тем, что происходит, и был абсолютно спокоен.

– Это был он. Он меня освободил, а потом перевез в частную клинику возле Пизы. Меня там излечили от обезвоживания и собачьих укусов.

– Я все-таки не возьму в толк: если он тебя ненавидел и планировал «совершенное преступление», то почему не оставил тебя умирать?

Пендергаст улыбнулся, на этот раз грустно.

– Ты не должен забывать, Винсент, что мы имеем дело с уникальным криминальным мозгом. Как же мало я понимал его настоящие планы!

С этим словами Пендергаст порывисто встал и пошел на кухню. Через минуту Д'Агоста услышал звяканье льда в бокале. Агент вернулся с бутылкой «Лиллет» в одной руке и бокалом в другой.

– Ты уверен, что не хочешь выпить?

– Нет. Теперь скажи мне, Бога ради, что ты имеешь в виду.

Пендергаст плеснул в бокал немного вина.

– Если бы я умер, то разрушил бы все планы Диогена. Видишь ли, Винсент, я являюсь главным объектом его преступления.

– Ты? Ты собираешься стать жертвой? Тогда почему?..

– Я не собираюсь стать жертвой. Я уже жертва.

– Что?

– Преступление началось. Оно успешно продвигается, пока мы с тобой здесь беседуем.

– Ты шутишь.

– Никогда еще не был так серьезен. – Пендергаст сделал большой глоток и налил еще вина. – Диоген исчез, пока я лежал в частной клинике Пизы. Поправившись, я сразу же вернулся в Нью-Йорк инкогнито. Я знал, что планы его почти созрели и Нью-Йорк, похоже, лучшее место, где можно попытаться его остановить. В этом городе легче всего спрятаться, принять чужой образ, подготовить план нападения. Понимая, что брат отслеживает мои передвижения, я представился покойником и стал действовать как невидимка. Принятое мною решение означало, что я должен держать вас всех в неведении, даже Констанцию. – При этих словах лицо Пендергаста исказила болезненная гримаса. – Об этом я сожалею больше, чем могу сказать. Все же я решил, что это самое благоразумное решение.

– И ты стал швейцаром.

– Такая позиция позволяла мне не выпускать тебя из виду, а через тебя – и остальных важных для меня людей. За Диогеном лучше охотиться из темноты. И я бы не открыл себя, если бы не произошли некоторые события.

– Какие события?

– Повешение Чарльза Дучэмпа.

– Жуткое убийство у Линкольновского центра?

– Да. Это и еще одно убийство в Новом Орлеане, совершенное три дня назад. Торранс Гамильтон, заслуженный профессор на отдыхе. Его отравили в лекционном зале, битком набитом студентами.

– Какая здесь связь?

– Гамильтон был одним из моих преподавателей в школе, этот человек научил меня французскому, итальянскому и китайскому языкам. Мы были очень близки. Дучэмп был самым моим дорогим, фактически единственным школьным другом. Это человек, с которым я был дружен с юных лет. Оба убиты Диогеном.

– Может, просто совпадение?

– Ни в коем случае. Гамильтон был убит редким отравляющим веществом, подсыпанным ему в стакан с водой. Это синтетический токсин, очень похожий на тот, что вырабатывают некоторые пауки в Гоа. – Пендергаст сделал еще глоток. – Дучэмпа повесили на веревке, которая потом порвалась. В результате он пролетел двадцать этажей. Мой прадед Морис умер точно так же. В 1871 году его повесили в Новом Орлеане за убийство жены и ее любовника. Так как виселица во время бунтов была сильно повреждена, его повесили из окна верхнего этажа здания суда. Но в результате отчаянных движений Мориса слабая веревка лопнула, и он разбился, упав на землю.

Д'Агоста в ужасе смотрел на своего друга.

– Эти смерти и способы, которыми они были осуществлены, указывают на Диогена, желающего обратить на себя мое внимание. Возможно теперь, Винсент, ты понимаешь, почему Диогену нужно, чтобы я был жив.

– Неужели ты хочешь сказать, что он...

– Вот именно. Я всегда полагал, что его преступления направлены против человечности. Теперь я знаю, что его жертва – это я. Так называемое «совершенное преступление» – убийство всех близких мне людей. Вот почему он и спас меня из замка Фоско. Мертвый я ему не нужен, я ему нужен живой. Он просто хочет уничтожить меня более изуверским способом. Хочет, чтобы я винил самого себя, мучился угрызениями совести из-за того, что не смог спасти этих людей... – Пендергаст перевел дух. – Людей, которые мне дороги.

Д'Агоста проглотил подступивший к горлу комок.

– Не могу поверить, что этот монстр одной с тобой крови.

– Теперь, когда мне известна подоплека его преступления, я вынужден отказаться от своего первоначального плана и придумать новый. План не идеальный, но лучший при создавшихся обстоятельствах.

– Расскажи.

– Мы должны не допустить нового убийства. А это означает, что нам нужно его найти. Вот здесь-то и потребуется твоя помощь, Винсент. Ты должен использовать свое право офицера-полицейского узнать как можно больше о вещественных доказательствах, обнаруженных на местах преступлений.

Он подал Д'Агосте мобильный телефон.

– По этому телефону я буду держать с тобой связь. Поскольку время дорого, начнем с Чарльза Дучэмпа. Нарой информации сколько сможешь и сообщи ее мне. Здесь важны самые мелкие подробности. Узнай все, что сможешь, у Лауры Хейворд, только, ради всего святого, не открывай ей своих планов. На месте преступления даже Диоген не может не оставить каких-либо следов.

– Будет сделано. – Д'Агоста помолчал. – Ну а дата, которую он указал в письме? 28 января?

– У меня нет никаких сомнений в том, что именно в этот день он планирует совершить свое преступление. Только держи в уме, что преступление уже началось. Сегодня двадцать второе. Мой брат планировал свое злодейство годами, а может, и десятилетиями. У него все наготове. Мне страшно, когда я думаю, кого он может убить в следующие шесть дней.

Сказав это, Пендергаст подался вперед и уставился на Д'Агосту. Глаза его поблескивали в полутемной комнате.

– Если Диогена не остановить, все, кто близок ко мне, включая тебя, Винсент, могут погибнуть.

Глава 13

Смитбек, как обычно, уселся в самом темном углу мрачного ресторана «Кости», облюбованного музейными работниками, приходившими туда после работы. Похоже, вид костей их не пугал. Официальное название заведения было – таверна Бларни Стоун. Кличку «Кости» ресторан приобрел из-за пристрастия его владельца к костям всех форм и размеров, которые он приколачивал к стенам и потолку.

Смитбек взглянул на наручные часы. Чудо из чудес – он явился на десять минут раньше срока. Может, и Нора придет пораньше: тогда они смогут подольше поговорить. Ему казалось, что он целую вечность не видел молодую жену. Она обещала встретиться с ним за пивом с гамбургером, потом она снова вернется в музей и будет готовиться к большой выставке. Ему же предстоит написать статью и отправить ее не позднее двух часов.

Он потряс головой. Что за жизнь: два месяца женаты, а в одной постели не пролежали и недели. Но дело было не столько в сексе, сколько в общении с Норой. Разговоры. Дружба. Нора была лучшим другом Смитбека, а сейчас он как никогда нуждался в своем лучшем друге. История с убийством Дучэмпа шла из рук вон плохо. Он узнал не больше того, о чем писали другие газеты. Копы охраняли информацию, а обычные его источники не могли сообщить ничего нового. У него, Смитбека из «Таймс», последние репортажи были всего лишь разогретыми остатками нескольких новостей. Тем не менее он нюхом чувствовал, что Брайс Харриман хочет отнять у него это дело и оставить его с похождениями чертова Хулигана.

– Отчего у нас такой мрачный вид?

Смитбек поднял глаза – перед ним стояла Нора. По плечам рассыпались волосы цвета бронзы, улыбка сморщила веснушчатый нос, в зеленых глазах прыгали веселые искорки.

– Это место не занято? – спросила она.

– Смеешься? О господи! Посмотришь на тебя, и все неприятности отступают.

Нора сбросила сумку на пол и уселась. Официант с лицом лопоухой собаки похож был на человека, несущего гроб в похоронной процессии. Он молча ожидал заказа.

– Сосиски с пюре, стакан молока, – сказала Нора.

– Может, возьмешь чего-нибудь покрепче? – спросил Смитбек.

– Я собираюсь работать.

– Я тоже, однако работа меня никогда не останавливала. Я закажу, пожалуй, стаканчик пятидесятилетнего «Глена Гранта» и почки в тесте.

Официант печально кивнул головой и удалился.

Смитбек взял ее за руку.

– Нора, я скучаю по тебе.

– Я тоже. Какую сумасшедшую жизнь мы ведем!

– Что мы делаем здесь, в Нью-Йорке? Давай вернемся в Ангкор-Ват и останемся в джунглях, в буддистском храме на всю оставшуюся жизнь.

– И дадим обет безбрачия?

Смитбек взмахнул рукой.

– Безбрачие? Мы, как Тристан и Изольда, в собственной роскошной пещере будем заниматься любовью все дни напролет.

Нора покраснела.

– После медового месяца я испытала шок, вернувшись к действительности.

– Да. И я тоже, особенно когда увидел, как эта цирковая обезьяна, Харриман, оскалившись, встречает меня на пороге.

– Билл, да ты помешался на своем Харримане. В мире полно таких людей. Не обращай на него внимания и иди своим путем. Посмотрел бы ты на людей, с которыми я работаю в музее. Некоторых следовало бы пронумеровать и поместить под стекло.

Через несколько минут им принесли еду, вместе с напитком Смитбека. Он поднял рюмку, чокнулся ею о стакан Нориного молока.

– Твое здоровье.

– Не падай духом.

Смитбек сделал глоток. Тридцать шесть долларов за стакан, и оно того стоит. Он смотрел, как Нора уплетает свою еду. Приятно видеть женщину со здоровым аппетитом. Постные салатики – не ее выбор. Он вспомнил один из моментов, подтверждавших его мысль. Было это в кхмерских развалинах. Воспоминание вызвало эротическое возбуждение.

– Ну, как дела в музее? – спросил он. – Ты, наверное, всех построила: бегают как ошпаренные, готовятся к выставке?

– Я всего лишь младший куратор, так что в основном гоняют меня.

– Гм.

– До открытия осталось шесть дней, а четверть артефактов еще не установлена. У меня всего лишь день на подготовку тридцати экспонатов, а затем я должна организовать раздел похоронных ритуалов. А сегодня сказали, что я должна прочитать лекцию о юго-западном доисторическом периоде. Можешь ли ты это представить? Охватить за полтора часа тринадцать тысяч лет, да еще показать слайды.

Она откусила очередной кусок.

– Они слишком многого от тебя хотят, Нора.

– Все мы сейчас в одной лодке. Священные образы – главный хит музея. Они не выставлялись несколько лет. И что самое главное, наше гениальное руководство решило усовершенствовать систему музейной охраны. Ты помнишь, что случилось с системой в прошлый раз, на выставке, посвященной суевериям?

– О боже! Не напоминай.

– Они даже не думают, что это может повториться. И каждый раз, когда происходит налаживание сигнализации в новом зале, они закрывают это место. Никогда не знаешь, что именно они закроют в следующий раз. Одно хорошо – через шесть дней все закончится.

– Да, и тогда мы позволим себе еще один отпуск.

– Или найдем себе какую-нибудь пещеру.

– Это будет только Ангкор, – произнес Смитбек драматическим голосом.

Нора рассмеялась и стиснула его руку.

– А у тебя как с Дучэмпом?

– Ужасно. Расследованием убийства занимается капитан, женщина по фамилии Хейворд. Та еще штучка. Держит все под контролем. Никакой утечки информации. У меня нет никакой возможности опубликовать сенсационную новость.

– Сочувствую, Билл.

– Нора Келли?

Их беседу прервали. Смитбеку показалось, что этот голос он где-то слышал. Поднял глаза и увидел приближавшуюся к их столу женщину – невысокую, энергичную, с каштановыми волосами, в очках. Смитбек замер от изумления, как и она. Они молча уставились друг на друга.

Неожиданно она улыбнулась.

– Билл?

Смитбек расплылся в улыбке.

– Марго Грин! Я думал, ты живешь в Бостоне и работаешь в той компании. Как она называется?

– «Джин Дайн». Да, я там работала, но корпоративная жизнь не по мне. Зарплата большая, а удовлетворения нет. Поэтому и вернулась в музей.

– А я и не знал.

– Да я здесь всего полтора месяца. А ты?

– Написал еще несколько книг, как ты, возможно, знаешь. Я теперь работаю в «Таймс». Несколько недель назад вернулся из свадебного путешествия.

– Поздравляю. Значит, больше не будешь сравнивать меня с цветком лотоса. Полагаю, это и есть та счастливица.

– Да, это она. Нора, познакомься с моей старой приятельницей, Марго Грин. Нора тоже работает в этом музее.

– Знаю. – Марго повернулась. – На самом деле, Билл, только не обижайся, искала я ее, а не тебя.

Он протянула руку.

– Возможно, вы не помните, доктор Келли, но я – новый редактор «Музееведения». Мы встречались на прошлом собрании.

Нора ответила ей рукопожатием.

– Конечно. Я читала о вас в книге Билла «Реликт». Как поживаете?

– Можно я сяду?

– Сказать по правде, мы... – Нора запнулась, но Марго уже села.

– Я на минуточку.

Смитбек не верил своим глазам. Марго Грин. С тех пор, казалось, прошла целая вечность, хотя она мало изменилась. Возможно, стала более уверенной, спокойной. По-прежнему стройная и подтянутая, в дорогом, сшитом на заказ костюме. Куда подевались рубашки и джинсы «Ливайс» ее студенческих времен! Он невольно посмотрел на собственный костюм от Хьюго Босса. Все они повзрослели, посолиднели.

– Не могу поверить, – сказал он. – Впервые встретились героини моих книг.

Марго вопросительно склонила голову.

– В самом деле? Как это?

– Нора была героиней моей книги «Грозовой фронт».

– О, извини. Не читала.

Смитбек по-прежнему улыбался.

– Ну и как тебе теперь в музее?

– Он сильно изменился с тех пор, как мы впервые туда попали.

Смитбек чувствовал на себе взгляд Норы. Уж не подумала ли она, что Марго его бывшая подружка и что он ей до сих пор в чем-то не признался?

– Да, кажется, что это было давно, – сказала Марго.

– Но ведь и в самом деле давно.

– Я часто думаю о том, что произошло с Лавинией Рикман и доктором Кафбертом.

– Не сомневаюсь, что эта парочка жарится в аду.

Марго хихикнула.

– А как поживает тот полицейский, Д'Агоста? И агент Пендергаст?

– О Д'Агосте ничего не знаю, – сказал Смитбек. – Но «Таймс» стало известно, что несколько месяцев назад Пендергаст пропал при загадочных обстоятельствах. Улетел по заданию в Италию и не вернулся.

Марго потрясенно на него взглянула.

– В самом деле? Как странно.

Повисла пауза.

– Ну, что ж, – Марго снова повернулась к Норе. – Мне бы хотелось попросить вас о помощи.

– Пожалуйста, – откликнулась Нора. – В чем дело?

– Я собираюсь опубликовать статью, в которой написано о необходимости возвращения племени тано масок Великой Кивы. Вам ведь известно об их требовании?

– Да, я эту статью прочитала. В нашем отделе началась паника.

– Не удивительно. Я уже столкнулась с оппозицией со стороны администрации музея, в частности против этого высказался Коллопи. Я начала разговор со всеми сотрудниками отдела антропологии, хотела узнать, сможем ли мы выступить объединенным фронтом. Журнал должен сохранить независимость, а маски необходимо вернуть. Мы должны заявить об этом от имени отдела.

– Чего вы ждете от меня? – спросила Нора.

– Я не занимаюсь распространением петиций. Просто надеюсь на неформальную поддержку сотрудников отдела, на устное согласие. Вот и все.

Смитбек широко улыбнулся.

– Конечно, конечно, какие проблемы? Ты всегда можешь рассчитывать на Нору...

– Подожди, – оборвала его Нора.

Смитбек замолчал, удивившись ее резкому тону.

– Марго говорит со мной, – сухо заметила Нора.

– Верно.

Смитбек торопливо пригладил непокорную челку и вернулся к своему стакану.

Нора холодно улыбнулась Марго.

– Прошу прощения, но я не смогу помочь.

Смитбек в изумлении переводил взгляд с Норы на Марго.

– Могу я спросить, почему? – спокойно осведомилась Марго.

– Потому что я с вами не согласна.

– Но разве не очевидно, что маски Великой Кивы принадлежат племени тано?

Нора подняла руку.

– Марго, я хорошо осведомлена в этом вопросе и знаю ваши аргументы. В каком-то смысле вы правы. Они принадлежали тано, и их не следовало приобретать. Однако теперь они принадлежат всему человечеству. К тому же, если эти маски убрать из нашей экспозиции, выставка потеряет смысл, а я, как куратор, не могу этого допустить. Наконец, по специальности я – археолог, занимающийся юго-западной культурой. Если мы начнем отдавать все священные предметы, в музее ничего не останется. В нашем музее в глазах индейцев все экспонаты священны, и в этом величайшее достоинство индейской культуры. – Она перевела дух. – Послушайте, что сделано, то сделано. Так устроен мир, и не все можно исправить. Мне жаль, что я не могу вам дать другого ответа. Я сказала то, что думаю.

– Но журнал вправе высказывать свою точку зрения...

– В этом я согласна с вами на сто процентов. Спокойно публикуйте свою статью. Но не просите меня поддерживать ваши аргументы. И не просите об этом отдел.

Марго перевела взгляд с Норы на Смитбека.

Смитбек нервно улыбнулся и глотнул виски.

Марго встала.

– Спасибо за прямоту.

– Я всегда готова высказать свое мнение.

Марго повернулась к Смитбеку.

– Мне было очень приятно с тобою встретиться, Билл.

– Мне тоже, – пробормотал он.

Смитбек смотрел вслед Марго и чувствовал на себе взгляд Норы.

– Цветок лотоса, – съязвила она.

– Да это была просто шутка.

– Может, она твоя бывшая девушка?