Никому не говори Берк Алафер
Теоретически это решение должно было стать одним из самых радостных моментов в отношениях, вроде предложения руки и сердца, о чем не устают вспоминать многие люди. Но они оба помнили о том, каким образом было достигнуто их соглашение. Как Макс практически выдвинул ультиматум. Как он настаивал на том, что есть разница между просьбой измениться и просьбой узнать себя лучше. Как она стремилась доказать ему, что старается изо всех сил. Как он пришел в ярость из-за ее нежелания отказаться от своего законного права занимать жизненное пространство без него.
Их первое совместное жилище было результатом ночных ссор, а не финалом романтической истории, которую они рассказывали своим друзьям.
Они выпили за квартиру, и Элли поспешила сменить тему.
— Мы можем еще что-нибудь сделать для подкрепления обвинений в адрес Эдриен Лэнгстон?
Если бы ложь сама по себе была уголовным преступлением, Эдриен грозила бы высшая мера. Тесты на ДНК подтвердили, что Рамона Лэнгстон являлась биологической дочерью Эдриен Лэнгстон и покойного Джеймса Гриско. Документы, затребованные из юридической конторы Майкла Уайлса, подтвердили, что в январе 1996 года Эдриен Митчелл сдала новорожденную девочку для закрытого, частного удочерения. Согласно этим документам Эдриен заявила, что ей неизвестна личность биологического отца.
В течение двух лет Эдриен жила в Нью-Йорке, работая няней в семье, которая жила двумя этажами ниже Лэнгстонов. Даже сама Эдриен теперь признавала, что она попала туда не случайно. Не имея возможности воспитывать собственного ребенка, она, по крайней мере, имела возможность наблюдать за тем, как брошенную ею дочь воспитывают приемные родители. После случившейся с Габриэллой автокатастрофы все в доме жалели бедного Джорджа и его маленькую девочку. В изложении Эдриен история о том, как она, Джордж и Рамона стали единой семьей, закончилась не чем иным, как голливудским хеппи-эндом.
И тут явился Джеймс Гриско, угрожая разрушить эту идиллию.
— Я все еще не могу поверить, что Рамона появилась у тебя дома.
Это было два дня назад. Выходя из дома, чтобы совершить пробежку, Элли и Джесс увидели сидевшую на ступеньке крыльца Рамону.
Элли отхлебнула глоток виски, вспомнив неприятное чувство, которое она испытывала во время допроса Эдриен. Ее рассказ был больше похож на исповедь печальной шестнадцатилетней девушки. Гриско-шантажист. Гриско, вернувшийся за дополнительной суммой, когда растратил десять тысяч. Гриско, проникший в дом в Ист-Хэмптоне, чтобы напасть на нее, после того как она отказалась дать ему денег.
— Клянусь, — сказал Макс, — если бы Эдриен прислала свою дочь просить за нее, я счел бы себя вправе добавить к ее приговору еще пару лет.
Но Элли сразу стало ясно: мольбы Рамоны целиком и полностью порождены ее желанием верить в то, что ее мать самая лучшая на свете.
— Ты действительно думаешь, что жюри согласится с тем, что это была самооборона? — спросила она.
— Я научился воздерживаться от предсказаний. Эдриен — закоренелая лгунья. А эпизод с личинками наглядно демонстрирует, как хочется ей выглядеть жертвой. Но потом она предстает в образе прелестной, богатой леди, тогда как Гриско был всего лишь осужденным убийцей.
— Я ненавижу присяжных.
— Ты предпочла бы, чтобы вместо них были судьи вроде Фреда Найта? Надеюсь, муж вложил ей немного ума. Адвокат сказал мне, что вчера Джордж целый день изучал судебные материалы. Он муж, но он к тому же и юрист. Будем надеяться, он позаботится о том, чтобы она пошла на сделку. — Макс допил свое вино. — Черт возьми. Я предпочел бы взяться за другое дело и проиграть его, чем общаться с ней еще целый день.
Эдриен грозило двадцать лет. Когда она освободится, ей будет чуть за пятьдесят. Она еще успеет понянчить внуков, если у Рамоны будут дети.
Зазвонил мобильный телефон Макса, лежавший на стойке бара. Он извинился и вышел на Инглиш-стрит, чтобы ответить на звонок.
Как только Элли осталась в одиночестве, к ней подошел Деннис, менеджер бара.
— Только глупый мужчина ставит телефонный звонок выше своей подружки.
— Ты ведь знаешь нас. Когда звонят по работе…
— Да, знаю, и, как налогоплательщик, по всей очевидности, должен быть вам благодарен.
Он вновь наполнил фужер Макса. Элли подняла свой до половины наполненный бокал, чтобы показать, что она еще не покончила с первой порцией.
— Смотри, будь осторожней. Именно так устанавливается баланс сил в отношениях. Ты должна во всем ему соответствовать.
— Полбокала «Джонни Уокера» вполне соответствует фужеру красного вина.
Хэтчер проверила электронную почту на своем «блэкберри», продолжая потягивать виски. В основном содержимое почты составлял мусор, но сообщение от детектива Марси Ховард из Департамента полиции графства Саффолк она открыла.
«Хэтчер, насколько мне известно, вы с напарником чрезвычайно интересуетесь инцидентом со стрельбой, устроенной Эдриен Лэнгстон в Ист-Хэмптоне. Вчера я видела ее мужа (Джорджа) в отделе документации. Он хотел удостовериться в отсутствии какого-либо вмешательства в ход следствия. Сотрудник отдела документации сказал мне, что Лэнгстон попросил его предоставить ему копии документов, касающихся расследования несчастного случая, произошедшего в 2001 году на Иджипт-Лэйн, неподалеку от Хук Понд, с Габриэллой Лэнгстон (его первой женой). Зная, что вы помешаны на поиске самых незначительных деталей, сообщаю вам об этом. Надеюсь, ваше расследование увенчается успехом. Правда, не понимаю, какое значение имеет все это».
Замечательно. Даже сотрудник полиции, только взглянув на богатую, прелестную леди, сочла, что та вправе убить бывшего заключенного.
Элли нажала кнопку ответа в своей системе электронной почты и набрала текст:
«Спасибо, что держите нас в курсе. В доказательство того, что я действительно страдаю самой тяжелой формой обсессивно-компульсивного расстройства, с какой вам когда-либо доводилось сталкиваться, прошу вас прислать нам по факсу копии отчетов, которые запрашивал Джордж Лэнгстон. Кто знает… Пожалуйста, не забудьте. Мы вам очень обязаны. Большое спасибо!»
Вернувшийся в бар Макс выглядел чрезвычайно довольным.
— Я собирался заказать еще по одной порции, чтобы отпраздновать радостное событие, но вижу, что Деннис уже побывал здесь.
— Что мы празднуем теперь?
— Мне звонила адвокат Эдриен Лэнгстон. Она согласна на сделку. Вот так.
— Серьезно? Я была уверена, что она никогда не пойдет на это.
— Адвокат тоже удивлена. Она сказала, что это заслуга Джорджа. К тому же им нужно спешить. Эдриен сделает признание завтра в девять часов утра, прямо перед вынесением приговора. Так что давай выпьем за Джорджа.
Элли все еще держала в руке мобильный телефон.
— Извини, дорогой. Как это ни прискорбно, но мне сегодня вечером придется поработать.
Макс был явно разочарован.
— Прекрати. В кои-то веки освободились пораньше. Я думал, поговорим о новой квартире. Обсудим, что оставить, от чего избавиться. Это же здорово.
Она знала, что это должно быть здорово. Но ей почему-то так не казалось.
— Мне действительно нужно поработать. Ты оставайся здесь. Пообщайся со знакомыми. Завтра я тебе это обязательно компенсирую. Отведу тебя в «Бэд Бат энд Бейонд» и выберем штору для душа.
Макс сделал резкое движение, имитируя удар под дых.
— Отлично, я заслужил это.
Он поцеловал ее в губы. По пути к выходу Элли помахала рукой Деннису.
Выйдя на Инглиш-стрит, она вытащила мобильный телефон, набрала номер Марси Ховард и закрыла пальцем мочку свободного уха, чтобы приглушить шум проезжавшего мимо автобуса.
— Привет, это Элли Хэтчер. Вы получили мое сообщение по электронной почте?
— Оно меня совсем не удивило. Вы определенно преданы своему делу. Мы пришлем вам эти документы на неделе.
— Не убивайте меня, но они необходимы мне сегодня вечером — точнее, прямо сейчас.
У них все еще чего-то не хватало.
Глава 58
Элли, сидевшая в коридоре рядом с залом судебных заседаний судьи Джона ДеВитта Грегори, увидела, как из кабины лифта вышли Джордж Лэнгстон, Рамона и адвокат Эдриен.
Вслед за ними появились Кэтрин Уитмайр и Кейси Хайнц. О разводе Кэтрин с Биллом, который состоится по ее инициативе, кричали все таблоиды, но, как слышала Элли, теперь более важным делом для миссис Уитмайр было поселить Кейси на верхнем этаже своего особняка и устроить его в Хантер Колледж. Очевидно, таким путем она пыталась искупить ошибки, совершенные ею и ее мужем.
Элли остановила Джорджа, прежде чем он успел войти в зал судебных заседаний.
— Мистер Лэнгстон, я хотела бы переговорить с вами наедине, пока еще не объявили слушание дела вашей жены, если вы не возражаете.
Бернадетт Коннор, адвокат Эдриен, была яркой женщиной азиатского происхождения, с французским именем и ирландской фамилией. Четыре года назад Макс встречался с ней в течение непродолжительного периода времени, о чем Элли старалась не вспоминать, когда всплывало ее имя.
— Ни в коем случае, — вмешалась Бернадетт Коннор. — Вы сможете поговорить с Джорджем только после того, как Эдриен подаст прошение о заключении сделки.
— Мне нужно поговорить с ним именно сейчас.
— В таком случае говорите с ним в моем присутствии.
— Вы представляете интересы Эдриен, а не Джорджа.
— Тогда мы вызовем адвоката Джорджа.
— Мистер Лэнгстон, мне нужно срочно поговорить с вами, — настойчиво повторила Элли. — Я думаю, это в ваших интересах, чтобы разговор состоялся наедине, но если вы хотите, чтобы кто-то присутствовал при нашей беседе, конечно, поступайте как считаете нужным.
— Нет-нет. Все в порядке. Спасибо, Бернадетт.
Элли направилась в пустую комнату присяжных, которую предоставил в ее распоряжение Бенни, судебный пристав. (Всегда следует находить время для бесед с персоналом здания суда о матчах «Нью-Йорк Метс».)
Дверь комнаты со скрипом закрылась за ними.
— Вчера мне звонила Марси Ховард из графства Саффолк.
Никакой реакции.
— Она сказала, что вы интересовались отчетами о несчастном случае с Габриэллой.
— Похоже, в наше время любой сделанный тобой шаг сразу становится известен государственным органам.
— Вы не возражаете, если я спрошу, зачем вам понадобились эти отчеты по прошествии стольких лет?
— Все-таки странно устроено человеческое сознание. Я любил эту женщину — ну, наверное, как любят только однажды. Когда мы наконец обрели Рамону, не было людей на свете счастливее нас. А тот день, когда мне позвонили и сказали, что она попала под машину, стал худшим в моей жизни. Очень долго мысли о Габриэлле постоянно преследовали меня, но в конце концов настало время, когда я стал не всегда думать о ней. Теперь, когда выясняется, что Эдриен является настоящей, биологической матерью Рамоны, она должна сесть в тюрьму только за попытку спасти нашу семью! Я не знаю — все произошедшее вновь пробудило у меня воспоминания о Габриэлле.
— Это очень трогательная история. Подозреваю, она даже чрезвычайно правдива.
— Разумеется, она правдива.
— Но это не вся правда, не так ли? Если вам так не хочется, чтобы она села в тюрьму, зачем вы уговорили ее подать это прошение?
— Это ведь лучше, чем максимальное наказание, разве нет? Мне известны имеющиеся против нее улики. Ни я, ни она не хотим, чтобы Рамона услышала в суде все это.
— Дело всегда было в Рамоне, не правда ли?
— Что вы имеете в виду? — спросил Джордж, глядя на дверь комнаты присяжных.
Элли поняла, что он сейчас думает о минутной стрелке часов, неумолимо приближавшейся к цифре «9».
— Не беспокойтесь по поводу времени, Джордж. Арестованных всегда доставляют в зал судебных заседаний с опозданием. У нас еще имеется добрых полчаса, прежде чем судья займет свою скамью. Я имею в виду, что дело всегда было в Рамоне, и для вас, и для Эдриен. Из-за Рамоны Эдриен сблизилась с вами и вашей семьей. Вероятно, ее привязанность к вашему ребенку стала причиной того, что вы женились на ней, хотя продолжали любить Габриэллу.
— Мы с Эдриен полюбили друг друга и теперь являемся семьей.
— Вы являетесь семьей, но только потому, что вас связывает ваша дочь. И именно из-за дочери вы убедили Эдриен заключить эту сделку. Вы не хотите, чтобы Рамона узнала неизвестную часть истории.
— Рассказывать больше нечего, детектив. Как я уже сказал, мы не хотим, чтобы она услышала то, что может нанести ей душевную травму.
— Адвокат Эдриен сказала заместителю окружного прокурора, что в понедельник вы весь день изучали дело вашей жены. Утром следующего дня вы отправились в Ист-Хэмптон, чтобы получить копии отчетов о несчастном случае с Габриэллой. Вечером того же дня вы неожиданно убедили Эдриен заключить сделку, от чего она отказывалась на протяжении последних двух недель.
— Я не хочу говорить об этом. Пожалуйста. Вы наверняка считаете меня ужасным человеком, и я дал вам все основания для этого. Но клянусь, я приложил все усилия, чтобы найти правильное решение. И считаю, что эта сделка — единственное правильное решение.
— Я изучила те же документы, что и вы, Джордж. Вчера вечером из полиции графства Саффолк мне прислали по факсу те же самые отчеты о несчастном случае.
— Пожалуйста, не нужно. В этом нет никакой необходимости.
— Согласно этим отчетам Габриэллу сбил пьяный водитель, который потом скрылся с места происшествия. Она, как обычно, возвращалась домой из конюшни после прогулки верхом. На основании следов шин и остатков краски на фонарном столбе полицейские определили, что это была одна из четырех моделей «Понтиака» красного цвета. Возможно, вы не думали об этой детали на протяжении пятнадцати лет. Вы решили посмотреть отчеты о несчастном случае, дабы подтвердить подозрения, которые возникли у вас после знакомства с досье вашей жены.
Плотно сжав губы, Джордж с ожесточением тряс головой, словно хотел заставить ее замолчать.
— Полиция Буффало обыскала автомобиль Джеймса Гриско в тысяча девятьсот девяносто пятом году, после того как кто-то записал его номер на месте убийства Уэйни Купера. Это был красный «Понтиак Фаерберд» восемьдесят восьмого года выпуска. Он хотел, чтобы Эдриен начала жизнь с чистого листа. Перед тем как его задержали, он отдал ей свой автомобиль.
— В те времена на дорогах было много «Понтиаков».
— Не так уж много, Джордж. А как насчет револьвера в вашем доме в Ист-Хэмптоне? По вашим словам, вы приобрели его после того, как Габриэла заметила, что кто-то следит за домом. Это было незадолго до ее смерти, не так ли?
— Зачем вы задаете мне все эти вопросы?
— Я провожу расследование и ищу ответы на вопросы даже после того, как люди перестают задавать их. Найти ответ на этот вопрос не составляет большого труда. Разыскать семью, в которой Эдриен работала няней, можно с помощью одного телефонного звонка. Они могли вспомнить, что ее красный «Фаерберд» неожиданно получил повреждение. А если нет, со временем этот автомобиль был продан или отправлен на свалку, о чем в Департаменте автомобильного транспорта появилась соответствующая запись. Будучи педантичным, осторожным юристом, вы ничего никому не сказали. Вы потребовали объяснений у Эдриен, не так ли? И таким образом убедили ее заключить сделку.
— Не все вопросы требуют ответов.
— Но ведь вы знаете, что она сделала. Она проследила за Габриэллой, возвращавшейся из конюшни, разогнала автомобиль, сбила любовь всей вашей жизни и оставила ее умирать на обочине. А потом притворялась, будто любит вас, чтобы вновь обрести свою дочь, которую бросила.
— Эдриен не бросала Рамону. Вам не приходило в голову, насколько сильно она должна любить этого ребенка, если сделала то, что сделала? Ей было шестнадцать лет. Она даже не знала, кто был отцом — насильник Уэйни Купер или убийца Джеймс Гриско. Она могла избавиться от ребенка, но выносила его и родила. Однако то, что она сделала потом, — его голос зазвучал глуше, — совершенно непростительно. Но дело не только в ее наказании.
— Вы беспокоитесь о Рамоне?
Джордж снова взглянул на дверь.
— Сейчас моя дочь знает только то, что у нее была приемная мать, которая очень любила ее, пока не умерла, и родная мать, которая настолько сильно любила ее, что сумела найти способ быть с ней, и затем убила человека, исключительно ради нее. Если то, о чем вы говорите, прозвучит в суде…
— Она узнает правду. Что ее мать — единственная, которую она знала, — убила ту, кого она едва помнит, и все из-за нее.
— Пожалуйста, не причиняйте боль моей дочери. Она ни в чем не виновата.
— Это неправильно…
— Вы сказали, что найти ответ на этот вопрос не составляет труда, и в определенном смысле это действительно так. Можно разыскать моих бывших соседей или раскопать старые записи в Департаменте автомобильного транспорта. Но Эдриен никогда не сознается в том, в чем вы ее подозреваете.
— Не все обвиняемые сознаются.
— Вы ведь опытный детектив и при этом считаете, что располагаете несомненным доказательством вины? Сколько других автомобилей могли оставить следы шин такого типа и красной краски, какие оставил автомобиль, который, — выражаясь словами отчета о реконструкции несчастного случая с Габриэллой, — мог быть причастен к ее гибели? И сколько таких автомобилей ездило по дорогам Нью-Йорка в две тысячи первом году? Вы можете заморочить моей дочери голову, но никогда не добьетесь обвинения по этому пункту. — Он взглянул на часы. — А возможно, вы и не правы, и Эдриен не имеет никакого отношения к смерти Габриэллы. Да, она убила Джеймса Гриско, но у нее есть смягчающее обстоятельство. Вы знаете, что находилось в той коробке из-под обуви, когда она впервые появилась в нашей квартире? Письма, которые она написала ему в Буффало, когда ей было всего пятнадцать лет.
— Это не смягчающее обстоятельство, а не самый лучший пример детской любви. Мы предполагали, что он шантажировал ее.
— Нет. Все было гораздо хуже. Он все еще хотел ее, или, по крайней мере, ту, какой она была когда-то. Она дала ему денег в надежде на то, что он уедет. Но он не уехал. Он сказал ей, что следит за ее семьей, и что если не получит Эдриен, то, возможно, — у меня с трудом поворачивается язык, чтобы произнести эти омерзительные слова, — возможно, он вместо нее попробует эту маленькую Рамону . Его плоть и кровь, хотя он мог и не знать об этом. Две недели Эдриен вообще не спала. Тут еще погибла Джулия. Этот парень является из ниоткуда и начинать говорить подобным образом о Рамоне. Вот она и сорвалась.
Элли вспомнила, как Эдриен говорила о том, что ее собственная мать оказалась неспособной защитить свою дочь. Она все еще слышала ее голос: «Я вижу мою Рамону. Если какой-нибудь мужчина прикоснется к ней, я убью его».
— Она не сорвалась. Она дала ему адрес вашего дома в Ист-Хэмптоне и инсценировала нападение и убийство в целях самообороны.
— Послушайте, буду с вами предельно откровенен. Я практически не знаю женщину, на которой женат. Возможно, она действительно жестокосердная леди Макбет, какой вы ее описываете. Но, возможно, она просто женщина, которая пыталась, как только могла, пусть и неправедными способами, защитить свою семью и свою дочь. Если оставить все как есть, через несколько минут ее осудят за убийство и она сядет на двадцать лет в тюрьму. Когда она выйдет оттуда, у нее ничего не будет. Я собираюсь подать на развод, пока она находится в заключении.
— У нее будет Рамона.
— Может быть. Это касается только их двоих. А может быть, став старше, Рамона посмотрит на всю эту ситуацию другими глазами и сделает для себя другие выводы. Может быть, она даже воспользуется услугами детектива с железной волей, такого, как вы. В отношении убийства закон о сроке давности не действует, не так ли?
— Вы знаете, что это нереально…
— При всем уважении, детектив, не вам говорить мне, что реально, а что нет. Поверьте, сейчас я говорю как холодный, жесткий прагматик. Мир моей дочери — не внешний, а внутренний — будет неуклонно и коренным образом меняться, если вы будете постоянно вторгаться в него. Возможно, у вас нет детей, я не знаю, но то, что дети знают о своих родителях, отражается на их восприятии самих себя. Рамона может думать, что она уже взрослая, но это отнюдь не так.
Раздался стук в дверь, и в ее проеме показалось круглое лицо судебного пристава.
— Грегори уже занял свою скамью. Вы идете?
Глава 59
Судья Грегори бросил на Хэтчер и Лэнгстона раздраженный взгляд, когда они вошли в зал судебных заседаний, скрипнув дверью. Джордж сел рядом с Рамоной в первом ряду, позади стола адвоката. Макс, сидевший за столом прокурора, бросил на Элли удивленный взгляд, после чего вернулся к обсуждению прошения о сделке с правосудием.
— Вы подписали это соглашение и завизировали каждую страницу в знак того, что прочитали весь документ?
— Да, ваша честь.
— Вы удовлетворены тем, как ваш адвокат представляет ваши интересы?
— Да, ваша честь.
— Мистер Донован, от имени народа, пожалуйста, огласите условия соглашения.
Даже со своего места у задней стены зала Элли видела, как задрожали плечи Рамоны при упоминании о двадцатилетнем сроке заключения. Эдриен повернула голову в ее сторону и грустно улыбнулась. «Все будет хорошо», — прошептали ее губы. Рамона взяла отца за руку. Кейси обнял ее за плечи, стараясь утешить.
— Миссис… Я вижу здесь несколько имен. Официальное имя Эдриен Лэнгстон, урожденная Эдриен Миллер. А также Эдриен Купер. Все правильно? Итак, миссис Лэнгстон, вам понятны условия соглашения?
— Да, ваша честь.
— Вам понятно, что, согласно условиям соглашения, вы отказываетесь от своего права подавать апелляцию в отношении вынесенного вам приговора?
— Да, ваша честь.
Под аккомпанемент этих ритуальных формул в голове Элли продолжали звучать беспорядочные фразы. «Сколько других автомобилей? Эдриен никогда не признается… Вы никогда не добьетесь обвинения».
— Вам понятно, что вы имеете право предстать перед жюри присяжных и что, признав себя виновной, отказываетесь от этого права?
— Да, ваша честь.
— На таком судебном процессе в отношении вас действовала бы презумпция невиновности. Государству пришлось бы доказывать вашу вину вне пределов разумного сомнения. Вы бы имели право пользоваться услугами адвоката на этом процессе и, в случае необходимости, просить суд предоставить вам адвоката. Вы бы имели право оспаривать показания свидетелей и привлекать собственных свидетелей. Вы бы имели право свидетельствовать от своего имени или хранить молчание. Вам понятна суть всех этих прав?
— Да, ваша честь.
— И вам понятно, что, признав себя виновной, вы отказываетесь от всех этих прав?
— Да, ваша честь.
«Если оставить все как есть, через несколько минут ее осудят за убийство. У нее ничего не будет».
— Мистер Донован, пожалуйста, изложите факты, которые предстоит доказать в ходе судебного процесса.
Голос Макса звучал где-то в отдалении, пока он методично зачитывал свидетельства против обвиняемой.
— Вместо того чтобы заявить в полицию о том, что Джеймс Гриско шантажирует ее, обвиняемая решила действовать самостоятельно. Воспользовавшись тем, что другой человек размещал на ее сайте угрожающие комментарии, она сама стала помещать подобные комментарии, дабы создать впечатление, будто ее преследователь усугубляет конфликт. Она подбросила самой себе коробку с личинками, имевшую на поверхности отпечатки пальцев мистера Гриско, дабы усилить это впечатление. И, наконец, она предложила мистеру Гриско приехать к ней, в ее дом в Ист-Хэмптоне, где инсценировала нападение и убийство в целях самообороны.
Как там сказал ей Джордж — у нее имеется достаточно улик, чтобы заморочить голову его дочери, но она никогда не сможет предъявить обвинение? В деле о смерти ее отца было достаточно улик, чтобы можно было предположить, что Джерри Хэтчер совершил самоубийство, но недостаточно, чтобы Элли могла найти ответы на вопросы. Ответы, в которых она так отчаянно нуждалась. Всю свою сознательную жизнь она думала: неужели ее отец так мало любил свою семью, что решил покинуть их?
«Пожалуйста, не причиняйте боль моей дочери. Она ни в чем не виновата».
— Что вы теперь скажете по поводу предъявленного вам обвинения в убийстве второй степени?
— Виновна.
— Очень хорошо. Суд решил, что обвиняемая имеет полное право подать прошение, что она осведомлена о сути обвинения и последствиях заключения соглашения и что прошение о заключении соглашения подано добровольно и подкреплено достаточными основаниями. Обвиняемая признана виновной в данном преступлении. Насколько я понимаю, существует также соглашение о том, чтобы перейти непосредственно к вынесению приговора без выдвижения каких-либо свидетельств с обеих сторон с целью оспорить совместно выработанные рекомендации по приговору.
Элли подумала о Кейси и вспомнила, что он усвоил за время краткосрочного лечения у Дэвида Болта: «Он призывает отделяться от родителей — быть честным с самим собой в отношении того, кем они являются и как обращаются с тобой, но потом освобождаться от этого».
— Миссис Лэнгстон, суд постановляет, что вы будете переданы в Департамент исполнения наказаний и заключены в тюрьму на срок двадцать лет.
Когда Эдриен выводили из зала, к ней бросилась Рамона.
— Я люблю тебя, мама! Не забывай меня. Что бы ни случилось.
И затем Эдриен скрылась за дверью.
Рамона расплакалась. Джордж обнял ее, поцеловал в голову и повел к выходу. За ними последовал Кейси. Лишь Кэтрин Уитмайр удостоила Элли вежливым кивком.
Макс последним вышел в проход между рядами кресел. Он огляделся, чтобы удостовериться в отсутствии свидетелей, и только после этого поцеловал Элли в щеку.
— Чем обязана такому сюрпризу?
— Мне просто хотелось посмотреть, как все пройдет.
— Заключение соглашения с обвиняемым — не самая интересная часть моей работы. У тебя есть время, чтобы выпить чашку кофе. Вчера вечером мне тебя очень не хватало. Тебе удалось поспать? Во сколько ты вчера закончила работать?
Сама по себе работа отняла у Элли немного времени, но за всю ночь она не сомкнула глаз.
Она испытывала твердую уверенность во многих вещах с самого начала этого расследования, но каждый раз его фигуранты удивляли ее. Джулия не кончала жизнь самоубийством. Кэтрин Уитмайр разводилась с мужем, который дал ей все. Кейси Хайнц искал семью среди людей, которые сторонились его. Чопорный, зажатый Джордж Лэнгстон оказался на редкость тонким, чутким человеком.
Как сказала редактор издательства: «Не следует видеть все в черно-белом цвете или даже в оттенках серого. Что-то может быть и белым, и черным — правильным и неправильным одновременно». Неделю назад Элли не смогла бы сохранять спокойствие во время этой процедуры обсуждения соглашения.
— Да, чашка кофе — это было бы неплохо.
Впервые за все время их знакомства она позволила Максу держать ее за руку в здании суда, когда они шли к лифту.
Джордж сказал, что не все вопросы требуют ответа, но, может быть, не все вопросы следует задавать. Может быть, в конце концов, Элли все еще продолжала познавать себя.
Выражение благодарности
Я всегда испытываю благодарность в отношении многих людей, которые помогают мне в моей работе и представляют ее читателям. Я знаю моего агента Филипа Спитцера с тех пор, когда мне было двенадцать лет. Он, его жена Мэри и дочь Энни-Лиз — моя суррогатная нью-йоркская семья, оказывающая мне наибольшую поддержку. Его коллеги Лукас Ортис и Лукас Хант превратили литературное агентство Спитцера в своего рода Джерри Магуайра среди книжных агентств.
Я также благодарна невероятно отзывчивой и профессиональной команде издательства «Харпер Коллинз»: Эми Бейкер, Эрике Бармеш, Джонатану Бернхэму, Хизер Дракер, Марку Фергюсону, Майклу Моррисону, Дэниэль Плафски, Николь Риэрдон, Джейсону Саку, Кэти Шнайдер, Лие Василевски и Лидии Уивер. Особую благодарность хочу выразить моему издателю Дженнифер Барт, которая с самого начала была со мной и продолжает вдохновлять меня на создание лучшей книги, какую я только могу написать. Она олицетворяет собой все лучшее, что есть в издательской сфере, и я чрезвычайно ценю ее сотрудничество и поддержку.
Большое спасибо также отставному сержанту Эдварду Делвину из Департамента полиции Нью-Йорка, Джену Форбасу, Джонатану Хэйесу, Маккенне Джордану, Рут и Джону Джордану, детективу из Департамента полиции Нью-Йорка Лукасу Миллеру, Эрину Митчеллу и Ричарду Рореру. Спасибо тебе, Даффер, за то, что ты предоставил свое имя и лицо Duffer Awards. (Проверь в «Google». Верь мне.)
И, наконец, выражаю благодарность моему мужу Шону Симпсону. Если бы я описала те чувства, которые испытываю к тебе, мои читатели не простили бы мне этого.
Обращение к читателям
Я стараюсь игнорировать все апокалипсические прогнозы в отношении будущего (или отсутствия такового) книг, чтения, издательского дела и — о боже! — самой литературы. Но я чрезмерно счастлива, что мои истории находят отражение на страницах и экранах компьютеров. И я прекрасно понимаю, что это не происходило бы без вашей горячей, порой шумной поддержки. Каждый писатель считает, что у него, или у нее, самые лучшие читатели, но я твердо уверена, что самые лучшие читатели именно у меня.
Со многими из вас я познакомилась благодаря моему сайту, Facebook и Twitter. Писательский труд индивидуален по своей сути, но я отнюдь не одинока в своей профессиональной деятельности. Когда мне нужно сделать небольшой перерыв в работе, я захожу в Интернет и беседую с вами. Я благодарна Холдену Ричардсу из Китчен Медиа, Стеффену Рэссайлу из SRA Дизайн Студиос и Кэтрин Кэрнс из Кэрнс Дизайн за техническую помощь в создании интерактивного интернет-сообщества.
Читатели помогли мне придумать название настоящей книги — «Никому не говори», — имена ее персонажей и подробности телевизионных предпочтений Джесса. Я благодарна за полезные (и забавные) комментарии, которые они делали во время моей работы над этой книгой.
Читать бесплатно другие книги:
