Пуля для солиста Колычев Владимир

Он уличный пацан. И один на один дрался не раз, и стенка на стенку сходился. К дракам ему не привыкать. Обкатался он в уличных «махаловах». Поэтому сейчас не испытывал страха. Только чувство глубочайшего презрения.

– Козел ты, говорю…

– За козла ответишь…

– А ты за Танюху ответишь…

– А при чем здесь Танюха?

– Да при том. Сестра она моя.

– Ну и что?

– А то! Беременная она. От тебя беременная…

Только сейчас спокойствие оставило Леху. Вот, значит, в чем дело. Залетела Танюха. И не известно от кого. От Лехи. Или от Макара. Да что там! Любой мог трахнуть эту безотказную дуру! Ее родные, конечно, в шоке. Любимая дочь и любимая сестра ждет ребенка. От кого? И она показала на Леху. Он, мол, во всем виноват.

Точно, неспроста к нему сегодня Танюха подкатывалась, на день рождения приглашала. Хотела показать своему братцу, что с Лехой у нее более чем просто дружеские отношения. Только Леха ее прокатил. Но вины с себя этим не снял.

– На каком месяце? – холодея, спросил Леха.

– На третьем.

На третьем… А трахнул он ее два месяца назад. Значит, если Танюха залетела от него, то она должна быть на втором месяце… Хотя хрен его разберет, как там брюхатым срока насчитывают…

– Это не я.

– Ты!..

– Говорю, не я! – начал злиться Леха.

– Ты!!!

– Да пошел ты!

– Что?!

– Что слышал?

Парень дернулся. И выбросил вперед кулак. Леха успел уклониться. И со всей силой саданул парня ногой в пах. Тот взвыл от боли, согнулся в три погибели.

Но это было лишь начало. Три его дружка скопом набросились на Леху. Ударили одновременно. Один ногой в живот, второй кулаком в лицо, третий саданул рукой по затылку. Из глаз Лехи посыпались искры. Но на ногах он устоял. Даже смог ударить в ответ. Достал кого-то кулаком в челюсть. Второго пнул ногой. Но град ударов не ослабевал. Наоборот, даже усилился – это к дружкам присоединился брат Танюхи.

Леха ожесточенно сопротивлялся. Бил руками, ногами. Кому-то выбил зуб, кому-то расквасил нос, кому-то подбил глаз. Но в конце концов его сбили с ног, повалили на землю и принялись избивать ногами. Остановились, когда он перестал подавать признаки жизни.

– Кажись, готов! – сказал кто-то.

И склонился над Лехой.

Леха слышал голос, чувствовал, как чьи-то пальцы щупали его пульс. Так хотелось пнуть гада в ответ. Но сил не было.

Конкретно его замолотили. Дня три будет отходить.

– Вроде живой…

– Уходим…

Послышался шум шагов. Затем одна за другой хлопнули дверцы, завелся двигатель.

«Восьмерка» уехала. Зато приехала какая-то другая машина. Остановилась рядом с Лехой. Он слышал все. Но не мог оторвать от земли голову. Полубессознательное состояние.

– Вот урод, развалился посреди дороги, – услышал он недовольный мужской голос.

Все правильно, он перекрыл путь во двор. Но только он вовсе не урод.

Леха хотел заявить об этом. Но из груди вырывались нечленораздельные звуки.

– Еще и мычит, алкаш долбанный…

– Папа, это не алкаш! – послышался знакомый девичий голосок.

Нежные ручки коснулись его головы. Леха открыл глаза. Увидел Мальвину – Вику, соседскую девчонку. Ту самую… Его невесту… Леха даже улыбнулся, когда так подумал. Не грустно, не тоскливо улыбнулся, хотя и не то чтобы радостно. Не до веселья ему – все внутренности ноют, в голове ватный туман…

– Папа, это Леша, наш сосед…

Александр Геннадьевич, отец Вики, нагнулся над Лехой. Гримаса презрения сменилась выражением озабоченности.

– Да, дела, – протянул он.

Особого сострадания с его стороны не было. Это и понятно – дядя Саша не барышня кисейная. Конкретный мужик, на своей шкуре знает, что такое улица. Говорят, в былые годы центровым одной уличной команды был. Сейчас, понятное дело, остепенился. Но прошлое разве забудешь…

Он не стал охать, ахать. Сгреб Леху в охапку и закинул в салон своей «семерки».

– Светик, ты Елене Викторовне скажи про сына, а мы в больницу…

Это он своей жене сказал. Чтобы маму Лехину предупредила.

– Не надо, – простонал Леха.

Ему эта канитель с больницей не нравилась. Подумаешь, внутренности отпрессовали. Кости-то, похоже, целы. Самое главное…

Но дядя Саша его и слушать не стал. Отвез в больницу, сдал на руки дежурной смене. К этому времени Леха уже малость оклемался. Ходить мог, разговаривать более-менее. Правда, круги перед глазами, тошнота. И все болит…

Диагноз – легкое сотрясение мозга, множественные ушибы. Для какого-нибудь слюнтяя – это беда. А для уличного пацана – дело привычное. Кости целы, почки не отбиты, селезенка и легкие не порваны. Жить можно…

Его оставили в больнице, определили под наблюдение врача в палату. Утром у него побывала мать, затем пришли друзья – из старых Макар, из новых – Костик и Мишка. Короче, вся их группа. И никому – ни матери, ни друзьям – Леха не сказал, кто и за что его избил. Ни к чему это…

А потом появился следователь милиции. Леха стал валять дурака. Мол, выносил мусор, а тут на него налетели. И понять ничего не успел. Завалили. Замесили. Кто и за что? Леха только пожимал плечами. Ночь, темно, ничего не видно. А гадать он не умеет – разве что к бабке-гадалке сходить. Ничего от него не добился мент. Как пришел, так и ушел.

Ближе к вечеру заявился еще посетитель. Аркаша Смальцев. Один, без пацанов. Центровой уличной команды, к которой принадлежал Леха. Не с потрохами принадлежал, но никогда от драк с соседскими командами не отлынивал. Аркаша его за это уважал.

– Слыхал, брат, проблемы у тебя, – затянул он на приблатненный манер.

У Аркаши старший братан срок мотает – по очень серьезной статье. И сам Аркаша был осужден. За кражу. Правда, условно. Но все равно, это дает ему право ощущать свою принадлежность к уголовному братству.

– Проблемы, – кивнул Леха.

– Кто?

– Да есть тут одни уроды…

– Покажешь?

– Само собой. Вот оклемаюсь, и покажу…

Естественно, без ответа это дело Леха оставлять не собирался. А сам Аркаша был рад отомстить за корефана. Хлебом его не корми, дай репу кому-нибудь намять. И не с панталыку, а чисто за дело. Он ведь типа по понятиям пацан. Без повода никого не трогает. А кулаки чешутся…

Кулаки у него будь здоров. В каждом по полпуда. И сам махина еще та. Среднего роста, но в плечах такой размах – не обнимешь. А рожа – так это ваще. От одного его вида разрыв сердца может случиться. Если честно, Леха сейчас удивлялся – как такого монстра запросто в палату к нему пропустили.

Леша попал в больницу. Обыкновенная уличная разборка – так он сказал. Может быть, для него обыкновенная. Только Костик к таким разборкам не привык. Очень сильно Алексей побили. Все лицо в синяках, ссадинах, нос припухший. Костика оторопь взяла от его вида. А самому Леше хоть бы хны. Улыбается – весело ему. Из разного теста они. Костик и Миша – ближе к интеллигентам. Алексей же уличной закваски пацан. Шпана. Одно их объединяет – музыка.

Уже третий день он в больнице. Говорит, что совсем здоров. Мол, на нем все как на собаке заживает. Может быть, только ссадины на лице совсем свежие. И синяки еще желтеть не начали.

Лешу Костик навестил вместе с Макаром и Мишей. Потом они все разошлись по домам. А после обеда Костик и Миша встретились снова и вместе отправились на железнодорожную станцию, сели на электричку и поехали в столицу. Затем снова поезд. На этот раз подземный. Потом трамвай. И вот они возле дома, где живет знакомый его дяди.

Сергей Тарасович Кузнецов, звукорежиссер студии звукозаписи. Человек, который может им помочь. Он должен был прослушать их черновой концерт, вынести свое резюме.

Дома его не было. Еще не вернулся с работы. Костик и Миша устроились на лавочке перед его подъездом. Они готовы были ждать его хоть до самой ночи.

– Думаешь, он уже прослушал наш концерт? – с сомнением спросил Михаил.

– А что там слушать? Всего-то семь песен…

– А может, ему было некогда?

Костик невесело вздохнул. Сергей Тарасович занятой человек. И в самом деле он мог положить их кассету в долгий ящик. Если так, то зря они приперлись сюда. Зря сидят возле его дома и ждут его.

Надо было прийти через неделю, даже через две. Но это если поступать разумно. Только сил нет терпеть. Уж очень хотелось Костику узнать оценку собственного творения. К тому же и заняться им нечем – Леша лежит в больнице. А он вокалист и бас-гитара. Как без него репетировать?..

Сергей Тарасович появился в половине седьмого вечера. Рядом с подъездом остановились белые «Жигули» шестой модели. За рулем какой-то бородатый дядька в солнцезащитных очках. А на пассажирском сиденье Кузнецов. Он вышел из машины.

Костик поднялся ему навстречу. Сергей Тарасович увидел его. На какое-то мгновение в его глазах мелькнула растерянность. Затем на лице появилась добродушная улыбка. Но прежде чем идти к своему подъезду, он что-то сказал бородачу за рулем. Костик видел, как тот снял очки и посмотрел на него глазами-буравчиками. Изучающий взгляд, оценивающий. Интерес в нем.

– Здравствуйте, Константин! – сказал Сергей Тарасович и протянул ему руку.

Он обратился к нему на «вы». С каким-то даже почтением. С чего бы это?

Они обменялись приветствиями.

– Сергей Тарасович, я хотел бы узнать ваше мнение… – начал Костик.

– Насчет вашей кассеты? – улыбнулся тот.

– Да, если вы, конечно, нашли время ее прослушать…

– Слушал я ваш концерт.

– Я так рад, что вы нашли время…

– Да время-то я нашел. Только не нашел ничего хорошего в ваших песнях.

Костику вынесли приговор. Ничего хорошего в его песнях… Ему стало не по себе. Он побледнел, его зазнобило…

В это время из машины вышел бородач. Подошел к Костику. В упор глянул на него. Еще неуютней стало на душе.

После некоторого раздумья бородач протянул ему руку.

– Вадим Анатольевич, – представился он.

И натянуто улыбнулся.

– Что вам наговорил Сергей Тарасович? – скрипучим голосом спросил он.

Как будто по нервам поскреб.

Костик промолчал. Он так расстроился, что не мог выдавить из себя ни слова. Слезы подступали к горлу, душили его. Но он держался. Не хватало еще, чтобы он расплакался.

– Сергею Тарасовичу не очень понравились ваши песни, – продолжал бородач. – Но это не повод для того, чтобы расстраиваться…

– Не повод, – согласился Кузнецов. – Просто я поклонник хард-рока. «Скорпы», «Квин»… А у вас голубая попса, не мой вкус…

– Это оценка любителя, – сказал Вадим Анатольевич. – А что скажет нам уважаемый Сергей Тарасович как профессионал?

– С профессиональной точки зрения ваши песни стоят также не много. Примитивная мелодия, примитивный текст. И вокал откровенно слабый. Но!..

– Но! – подхватил бородач. – В этих песнях есть изюминка. Ваши песни звучат. В них есть нечто, что цепляет струны человеческой души… Но при всем при этом, материал тяжелый, сырой, неудобоваримый. Музыка нуждается в профессиональной аранжировке, текст песен нужно существенно переработать. Но все поправимо… В общем, мне ваши песни нравятся…

И сам Вадим Анатольевич стал вдруг нравиться Костику. Его слова как бальзам на душу. Костик воспрял духом.

– Насколько я понял, вы живете в Комарово, так? – спросил бородач.

– Да…

– Далековато… Если не возражаете, я вас подвезу домой. А по дороге поговорим о вашем творчестве…

Костик не возражал. Михаил, понятное дело, тоже. Метро – хорошо, электричка – хорошо, а машина – лучше.

– Мы с Сергеем Тарасовичем давние друзья, – объяснял по дороге Вадим Анатольевич.

– Вместе работаете? – спросил Костик.

– Нет, в музыке мы по разные стороны баррикад…

– Как это?

– Я музыкант. Бард, исполнитель авторских песен. Но, увы, не известный…

– У вас еще все впереди…

– Не надо лести, молодой человек. Лесть – это сладкая гадость. Вкусно, но противно… Когда-то я всерьез надеялся дотянуться до Высоцкого, до Окуджавы. Но искусство – это сплошная гранитная плита с одним небольшим окошком. Кто попал в окошко – тот летит дальше и поднимается ввысь. Кто мимо – тот разбивается о гранит, вместе с надеждами… Я уже похоронил свои надежды. А вы еще в пути, на подлете к светлому окошку. Не хотелось бы, чтобы вы врезались в стену… У вас есть определенный талант. Но вы молоды, у вас щенячий возраст. Вы как те слепые щенки. Вам нужен опытный человек. Человек, который сможет вывести вас на прямую дорогу успеха…

– Менеджер?.. Продюсер?.. Импрессарио?..

– Я вижу, вы наслышаны о западном шоу-бизнесе. Повторяю, западном. А у нас не запад, у нас Совдепия. У нас свои законы. Поэтому менеджер, продюсер, импрессарио – для нас лишь набор звуков… Хотя в принципе вы правы. Вам нужен кто-нибудь из этой святой троицы… Я, например, могу стать вашим менеджером…

– Вы это серьезно?

– Вполне… Мне нравится ваше творчество. Если подойти к делу серьезно, можно поднять ваш проект на самый высокий уровень. Грампластинки, гастрольные турне, полные стадионы, толпы поклонников…

Вадим Анатольевич не открывал Америку. Он всего лишь озвучивал мысли, которые постоянно крутились в голове Костика. И говорил он очень красиво, убедительно.

– Мы собираемся записать магнитоальбом…

– Пусть пока будет магнитоальбом. Пусть пока на студии у Сергея Тарасовича. Кассеты с записью вашего концерта мы отправим на «Мелодию», в музыкальные редакции радио, телевидения. Решим вопросы с Министерством культуры, заключим договоры с областной филармонией… В общем, раскрутим ваш проект…

– Значит, вы беретесь за нас? – с восторгом спросил Костик.

Он был так очарован Вадимом Анатольевичем, что воспринимал его чуть ли не как бога.

– Точно пока не скажу. Дело очень серьезное. Нужно взвесить все «за» и «против». А потом, я очень занятой человек…

Он не давал определенного ответа. Но только выигрывал в глазах Костика. Тот еще больше уверился в том, что если Вадим Анатольевич возьмется за дело, то доведет его до победного конца.

– А скажите, Константин, кто пишет песни?

– Я.

– Определенно, у вас талант.

– Спасибо…

– За что спасибо?.. Если за комплимент, тот тут вы не правы. Я комплиментов ни кому и никогда не делаю. Я говорю только правду. А за правду не благодарят… Сколько у вас сейчас песен? Столько же, сколько в вашем самодеятельном альбоме, семь?

– Уже девять! – гордо расправил плечи Костик.

Это действительно было так. За последние три дня он написал еще две песни. Вдохновение нашло. Но пока только музыку сочинил…

– Хорошие?

– Не знаю. Но думаю, не хуже тех, которые в альбоме. Правда, текст к музыке я еще не придумал. Но это не страшно. Текст будет…

– Я вам верю. А кто у вас в группе солист?

– Леша… Алексей Белов. Он сейчас в больнице. Его избили. Уличная шпана…

– Из-за девчонки?

– Он не говорит. Он у нас гордый…

– Ладно, с вашим Лешей разберемся…

Через некоторое время он сказал:

– Все, решено, я берусь за вас. Буду вашим представителем…

И принялся рисовать перед Костиком и Мишей радужные картины их совместного будущего. Уж очень хорошо у него это получалось.