Маша, прости Артамонова Алена

2001 г. Россия. Москва

Константин Краснов прошел через широкий холл и свернул по коридору налево, направляясь в кабинет к главному редактору.

Он шел, держа кулаки сжатыми. «Только бы все получилось, только бы все получилось!» – словно это был его последний шанс в жизни.

– Можно? – он осторожно приоткрыл дверь.

– А, Костя, заходи, – добродушно махнул рукой мужчина лет пятидесяти, бледный, худой, с редкими жирными волосами, в помятом костюме, который, похоже, служил ему еще и пижамой. – Ну, чего ты там жмешься у стенки. Проходи, садись. Выпьешь? – главный редактор достал из сейфа початую бутылку виски.

«Начало хорошее», – отметил про себя Краснов.

– С удовольствием! – пить не хотелось, но отказывать начальству еще больше.

– Да, не ошибся я в тебе, есть нюх, есть! – хозяин кабинета подождал, пока гость устроится за большим полированным столом, и подал ему граненый стакан с янтарной жидкостью.

– Спасибо, – скромно поблагодарил подчиненный и, сделав глоток, преданно посмотрел в глаза.

– Я тут кое-что узнал про этих Морозовых. Занятная, хочу сказать тебе, история, почти детективная.

Костя напрягся. «Ну, говори же скорее!»

– Въехали в страну под видом дипломатов, но на самом деле работали на ЦРУ, – он поднял голову от нетронутого бокала и посмотрел на Костю. – Эти Морозовы еще те штучки! Засветились в Польше, Чехословакии, и везде после этого происходила смена власти. Ну, наши пока раскусили, то да се, пока решали, что с ними делать, Морозовы из страны смылись. Наши доблестные органы, сохраняя лицо, выслали ноту протеста, да еще парочку дипломатов из страны выдворили, – он сделал большой глоток виски. – Вот такая нехорошая история.

– Значит, их теперь не найти? – упавшим голосом произнес Костя.

– Почему не найти? – обиделся главный редактор. – Ты у кого работаешь?

– Так вы?.. – у Кости загорелись глаза.

– А ты как думал! – самодовольно усмехнулся мужчина. – Адрес, телефоны, все здесь, – он протянул ему листок. – По моим «разведданным», они уже давно в отставке, какие-то проблемы медицинского характера. – Так что, – уверенно заявил он, – оформляй командировку, и привет, Америка! Даю неделю. Справишься?

– Конечно! Спасибо! – Костя вскочил и стал с благодарностью пожимать руки, если бы он мог, он упал бы в ноги.

– Ну, ну! Я смотрю, ты парень с головой, – он по-отечески похлопал его по плечу. – Сработаемся!

Костя вылетел на крыльях Гермеса. «Получилось!» – он даже забыл о своем профессиональном любопытстве. Единственное, что его согревало, это еще одна пройденная ступенька по дороге мести.

Командировку выписали на двоих, на Краснова и на оператора Эдика. Командировочные он получил в бухгалтерии и, пересчитав, понял, что придется залезать в собственный «энзэ».

– Да, не разгуляешься, – вздохнул он.

– Сколько написано, столько и выдаю! – бухгалтер, женщина бальзаковского возраста, недовольно посмотрела на Красного. – Распишитесь, и не забудьте привезти все чеки.

– Привезу.

Эдичка с трудом пытался разместить свои немаленькие габариты в небольшом кресле эконом-класса.

– Могли бы и бизнес выписать, нет, все-таки жмот наш Петрович, – бубнил он. – Эй, девушка, водички можно? – крикнул он пробегавшей мимо стюардессе.

– Одну минуточку, – та мило улыбнулась в ответ.

– Нет, все-таки какой-то толк от этой демократии есть, воду она, конечно, принесет не скоро, но по крайней мере не хамит. Согласен?

– А, да, – Краснов согласно кивнул, продолжая думать о своем.

– Быстренько сюжетик отснимем и на пляж, – мечтательно улыбнулся Эдичка.

– Да, да, – Краснов закрыл глаза и вернулся в свое прошлое.

«Вера, Верочка! – от воспоминаний у него заныло сердце. – Ведь все могло быть по-другому. Я мог закончить театральный! Мог стать известным актером, а не посредственным журналистом! Да, да, это необходимо признать, журналист из меня никудышний, – он посмотрел на соседа, не догадался ли тот о его мыслях, но Эдичка о чем-то оживленно болтал с пожилой дамой, сидевшей напротив. – Федор Степанов! Мой злой гений! Кажется, я смогу выплатить свои долги! Я так долго этого ждал!»

Они вместе учились в театральном и одно время вроде как бы дружили, вернее, Федор частенько навещал Костину комнату, где устраивались громкие студенческие попойки. Все это было до тех пор, пока Костя не познакомился с Верой.

Вера! Гладкая кожа, длинные рыжие волосы, отливающие золотом на солнце, огромные искристые глаза, великолепная фигура с узкой талией, большой грудью и длинными ногами. Она как вихрь влетела в жизнь Кости, и он потерял голову. Их идиллия длилась четыре месяца, пока на одной из вечеринок не появился Степанов. Федор сразу же оценил девушку, и Косте было приятно, что он хоть чем-то превосходит сокурсника. Он наслаждался мнимым превосходством и гордостью за свою девушку, не обращая внимания на то, что Федор, кружа Веру в танце, уж слишком сильно прижимает девушку к себе. И на то, как кокетливо она смеется, игриво встряхивая головкой, от чего ее рыжие кудряшки разлетаются в разные стороны, и уж, конечно, он оставил без внимания, что они так часто выбегают на перекур. После одного из таких перекуров Федор подошел к Косте и довольно громко попросил:

– Дай ключи от своей комнаты.

Ничего необычного в его просьбе не было.

– На! – улыбнулся Костя и, весело подмигнув, спросил: – Что, уже подцепил кого-то?

– Ага, у Верки трусики мокрые. Ну ладно, я недолго, – он взял ключи и, весело насвистывая, зашагал навстречу приключениям.

В комнате повисла тишина, но кто-то все-таки догадался включить погромче музыку, а кто-то налил Косте водки. Он выпил и пошел на свой этаж. Стоя у дверей своей комнаты, Костя слышал их яростные стоны и понимал, что жизнь кончена.

Они вышли вдвоем, раскрасневшиеся, с горящими глазами, немного помятые.

– А, Костя, спасибо, друг, – Федор по-отечески хлопнул его по плечу и вернул ключи. Вера смущенно опустила глаза и потянула Федора к лифту. Костя в оцепенении провожал их взглядом. Он хотел одного – чтобы земля сейчас разверзлась и сию же минуту поглотила его…

Но на этом мучения не закончились. Через неделю к нему прибежала заплаканная Вера. Хлюпая носом, она бросилась ему на грудь.

– Костенька, миленький, помоги! Федор, он здесь, я знаю, мне нужно с ним поговорить!

Он не верил своим ушам. Покачав головой, не в силах вымолвить ни звука, он грубо оттолкнул девушку, но его гордая Вера, кажется, совсем потеряла голову.

– Костенька, – она с новой силой вцепилась в руку, – я его люблю, а он, он не отвечает на мои звонки, мне нужно его увидеть. Ну помоги! – сквозь слезы молила она.

Он любил Веру, поэтому пошел искать Федора и нашел его на третьем этаже в компании сокурсников. Веселье было в самом разгаре, Федор сидел на кровати, держа в одной руке бутылку пива, другой прижимая к себе белобрысую девицу.

– А, Костя, заходи, – Федор лениво махнул рукой.

– Надо поговорить, – он стиснул кулаки.

– Говори, – развязно предложил Федор.

– Наедине.

– Да брось ты, что еще за секреты, – цинично улыбнулся Федор. – Лучше сядь с нами, выпей. А ну-ка, красавица, поищи стаканы, – он подтолкнул белобрысую девицу, та недовольно фыркнула, но лениво встала.

– Там Вера, Вера ждет, – из последних сил сдерживая себя, ровно произнес Костя.

– И что этой б… надо? – прохладно осведомился Федор и небрежно попросил: – Слушай, будь другом, скажи ей, чтоб отстала.

– Ты, ты! – возмущение и гнев буквально кипели в его душе и рвались наружу. – Знаешь, кто ты!

– Ну, и кто? – наливаясь злостью под стихшие голоса собутыльников, грозно спросил Федор.

– Подонок!!! – не помня себя, во весь голос заорал Костя.

– А за подонка ответишь, – Федор поднялся и со всего размаха заехал обидчику прямо между глаз. Костя от неожиданности и боли согнулся пополам.

Первым его порывом было броситься на Федора, но он сразу понял, что ничего хорошего из этого не выйдет, они были в разных весовых категориях. Он смачно сплюнул и почувствовал во рту неприятный вкус крови.

– Ты еще пожалеешь, – еле слышно прошептал он.

На следующий день Костя забрал документы и уехал в родной Владимир, где его сразу же забрали в армию. Потом был Афган, он чудом остался в живых, духи уже чувствовали сладкий запах свободы, поэтому были особенно жестоки, словно напоследок хотели показать все свое могущество и несгибаемую волю. Это было пострашнее, чем конфликт с сокурсником. Вернувшись, Костя решил поступить на журфак, и как «афганец» шел вне конкурса.

2001 г. США. Нью-Йорк

Костя сам не заметил, как заснул. Приземлившись в аэропорту имени Кеннеди и благополучно пройдя все таможенные формальности, они взяли такси и поехали в Бруклин, где в «Holiday Inn» им был забронирован небольшой двухместный номер. Яркий ковролин на полу, две кровати, телевизор, пара стульев, стол, в общем, ничего примечательного. Время уже было позднее, и звонить Морозовым Костя не решился. Они спустились в ресторан, поужинали и пошли спать. Костя выпил снотворное, но и это не помогло, он проворочался всю ночь, ненадолго впадая в краткое забытье, нервное напряжение не покидало его до самого утра, поэтому, когда на электронном табло высветилась цифра – шесть, Костя поднялся. Эдичка, впрочем, тоже, сказывалась разница во времени. Оператор заварил растворимый кофе, заботливо включенный в стоимость номера, а Костя нервно щелкал пультом, перепрыгивал с канала на канал, не зная, чем еще себя занять.

– Костя, ну хватит щелкать, остановись на чем-нибудь, – у Эдички зарябило в глазах.

– Выбери сам, – Костя кинул ему пульт и отправился в душ.

– Глаза красные, как у кролика, – рассматривая себя в большое зеркало, недовольно отметил Краснов и открыл холодную воду.

– Костя, звони, уже девять, – бросил через плечо Эдичка, не отрываясь от телевизора.

– А может, рано, суббота все-таки?

– Ну, рано – извинишься.

– Ты думаешь? – но он уже держал в руках трубку. – Убери звук, – Костя лихорадочно набрал долгожданный номер, гудок, второй. «Ну же».

– Эллоу.

– Good morning.

– Good morning.

– Can I tack to Maria?

– Who is asking?

– My name is Konstanten Krasnov. I am from Russia…

– Вы говорите по-русски?

– Да! – он обрадовался, его познания английского подходили к концу.

– Слушаю вас, – холодный женский голос не располагал к дружелюбной беседе.

– Я из России, журналист, мы снимаем передачу о встречах выпускников, – он торопливо излагал суть дела.

– Моя дочь никогда не была выпускницей русской школы, – Надежда Николаевна не лукавила.

– Да, но она ведь училась, – вступил в спор Костя. – И было бы интересно…

– Это совсем не интересно, – грубо оборвала его Надежда Николаевна. – Моя дочь пережила большую душевную трагедию, и я не позволю вам нарушить ее покой.

– Но, может быть, вы сможете дать нам интервью, – он искал любые способы попасть в дом.

– Ни я, ни моя дочь не намерены давать какие-либо комментарии, – безапелляционно заявила женщина. – И прошу вас больше сюда не звонить!

– Подождите! – но ему ответили короткие гудки. – Сука!!! – выругался Костя, с треском бросив трубку.

– Что? – Эдичка вопросительно кивнул.

– Ничего!

– Ну а что орешь?

– Значит, так! – Костя заметался по комнате. – Мы сейчас собираемся и едем к ним, адрес у меня есть, – он стал торопливо перелистывать записную книжку.

– Ну, а дальше что?

– Приедем, посмотрим! Если понадобится, я возьму этот дом штурмом!

– Это без меня.

– Что? – он непонимающе уставился на оператора.

– Мне проблемы с законом не нужны, – безразлично протянул Эдичка. – Это Америка, нарушение частной собственности, – он назидательно погрозил пальцем. – Домовладелец даже имеет право тебя убить, и ему ничего за это не будет.

– Ты совсем обалдел? Детективов начитался?

– Слушай, я оператор, мне разрешат снимать – я буду снимать, не разрешат – не буду. Ты лучше еще раз позвони, – уже более дружелюбно предложил он.

– Бесполезно, у нее голос, как у прокурора, выносящего смертный приговор, – Костя присел к Эдичке на кровать и заглянул в глаза. – Эдик, ну ты же профессионал! Это ведь сенсация!

– Сенсация будет в новостях, когда два русских придурка окажутся в американской тюрьме.

– Знаешь что, – Костя резко встал. – Я сейчас позвоню Петровичу и скажу, чтобы он прислал мне другого оператора! – совсем по-детски пригрозил он.

– Звони, звони, – Эдик равнодушно передернул плечами.

«Сволочь, скотина! Понимает, конечно, что никто никого не пришлет, вот и куражится», – Костя чуть не расплакался.

– Ну, Эдик!

– Нет! – отрезал тот. – И вообще, ты тут решай свои дела, а я пойду прогуляюсь.

– Нет! – злобно выкрикнул Краснов. – Ты будешь сидеть здесь! У тебя, между прочим, рабочий день.

– Щас! – Эдичка на прощание присел в реверансе и вышел из комнаты.

– Суки, все суки! – Костя в бессильной ярости упал на кровать и расплакался.

– Нет! Это никогда не закончится! – Надежда Николаевна выронила из рук трубку. – Господи! Бедная девочка! – ее губы затряслись, и она тяжело опустилась на стул.

– Надюша, что? Что случилось? – Алекс бросился к жене. – Кто звонил?

– Я этого не переживу, опять все по кругу! – она страдальчески закатила глаза. – Неужели прошлое будет преследовать нас всю жизнь?

– Да кто звонил?

– Алекс! Мы должны спасти ее, – она схватила мужа за руку. – Мы должны ее спрятать!

– Надюша, успокойся, – Алекс в растерянности смотрел на жену.

– Боже, ну за что?! – она вознесла руки к небу. – Что мы сделали, чем прогневали тебя? Если ты хочешь наказать, покарай меня! – она горько заплакала.

– Попей водички, – Алекс поднес к губам женщины стакан.

– Хорошо, что я взяла трубку, – глотая воду, сумбурно объясняла женщина.

– Ты успокойся и… давай по порядку, – Алекс присел рядом с женой. – Кто звонил?

– Какой-то репортер из России, они снимают фильм о школе, в которой училась Маша.

– Только не это! – Алекс побледнел. – И что он еще сказал?

– Ничего, я попросила его сюда больше не звонить, – лицо ее посерело от страха. – Что же делать?

– И чего вы такие грустные? – в кухне появилась Маша.

Алекс от неожиданности выронил стакан.

– Так, легкие проблемы между мужем и женой, – он попытался улыбнуться.

– Не переживай, ничего страшного, – мать тоже взяла себя в руки. – Кушать будешь?

– Да нет, разговаривайте, извините, что помешала, – Маша смущенно улыбнулась.

Эдичка вернулся, держа в руках бумажный пакет из «Burger King».

– На, перекуси, – добродушно предложил он лежавшему на кровати товарищу.

Костя даже не повернулся.

– Не хочешь, как хочешь, – не обиделся Эдичка.

Костя пропустил его слова мимо ушей, все это время он обдумывал и искал выход. «Ничего не поделаешь, придется звонить Петровичу», – он поднялся и набрал номер главного редактора.

– Слушаю.

– Сергей Петрович, это Костя Краснов.

– Узнал, – голос потеплел. – Ну, как дела?

– Заминка.

– В чем дело?

– Отказываются встречаться.

– Ну, так прояви настойчивость.

– Попробую. Я вот что подумал.

– Слишком много думаешь! – грубо перебил собеседник.

– Не могли бы вы узнать, где работает эта Маша, может, мы ее на работе поймаем?

– Совсем обалдел, я тебе что, Интерпол? – взорвался начальник. – Я и так дал тебе слишком много информации, можно сказать, почти сделал за тебя твою работу! И если после этого ты не в состоянии принести мне репортаж, меняй профессию! – главный редактор положил трубку.

– Дурак, – беззлобно прокомментировал Эдичка, не переставая жевать гамбургер.

– Что?

– Кто ж начальству о своей несостоятельности сообщает?

– Да! Если ты такой умный, придумай что-нибудь! – зло парировал Краснов.

– У меня другая работа, – не обиделся Эдичка.

– Ну что ты ходишь взад-вперед? Сядь, – попросила Надежда Николаевна мужа, нервно вышагивающего по кабинету. – Ну что ты молчишь? – женщина была на грани нервного срыва, из кухни они перебрались в кабинет, чтобы обсудить дальнейшие действия, но консенсуса не получилось. – Саша, скажи что-нибудь, – в который раз взмолилась жена. – Сделай что-то! Ты же мужчина! – она на секунду задумалась. – Позвони в контору, пусть они немедленно вышлют их из страны.

– За что?

– Ты что, первый день на свете живешь?!

– Откуда он звонил?

– На определителе нью-йорский номер, Holiday Inn, вот, – она протянула мужу смятый листок.

– А как его зовут?

– Зовут, как же его зовут? Подожди, – он потерла виски. – Ах да, Константин Красный.

– Красный?

– Да. Константин Красный.

– Очень звучная фамилия, – задумчиво пробормотал Алекс.

– Какая разница! Звони!

Алекс подошел к телефону, поднял трубку, немого помедлил и положил на место.

– Ну что еще?!

– Надюшенька, ты только меня внимательно выслушай, – он присел рядом с женой. – Спокойно и без истерик, хорошо?

Она молча кивнула в знак согласия.

– Я все время думаю. Мы не имеем права вмешиваться в ее жизнь, она должна все решить сама.

– Ты с ума сошел? – закричала женщина.

– Подожди, – он взял ее за руку, – выслушай до конца. Это ее жизнь и ее решения, она нам больше не принадлежит. Вспомни, что было?

– Я-то, в отличие от тебя, помню все!!! А ты, по-моему, забыл, что девочка чуть не умерла! – Надежда Николаевна возбудилась от воспоминаний и почти не контролировала себя. – Я помню бессонные ночи и боль, которая жжет и прожигает! – она громко заплакала.

– Надюша, успокойся, – Алекс обнял жену и крепко прижал ее к себе. – Не кажется ли тебе, что мы самым коварным способом используем нашу дочь, ведь она нам в качестве «смысла жизни» нужна больше, чем мы ей в качестве «помощников»? Мы ведь не знаем, что для нее хорошо, а что плохо?

– Я знаю! И не позволю еще раз сломать ее жизнь! – она резко встала и с упреком посмотрела на ужа. – Не хочешь звонить, хорошо! Я сама!

– Ма, па? Ну, это уже серьезно, – в кабинет заглянула встревоженная Маша. – Вы до сих пор ругаетесь?

– Заходи, – предложил отец.

– Нет! – закричала мать.

Маша совсем растерялась, в ее жизни это был первый публичный скандал родителей. Она, конечно, догадывалась, что они не всегда согласны друг с другом, но была благодарна им за то, что они всегда решали свои проблемы без посторонней помощи.

– Маша, входи, присаживайся, нам нужно поговорить, – продолжал настаивать отец.

– Нет! – яростно выступила мать. – Выйди, мне нужно переговорить с твоим отцом с глазу на глаз.

– Мам, ну что же ты плачешь?

– Да, – Надежда Николаевна быстро вытерла слезы. – Плачу! А что, я уже и поплакать не могу?

– Машенька, сядь, – Алекс взял дочь за руку и посадил на диван.

– Нет! Ты этого не сделаешь! – Надежда Николаевна угрожающе посмотрела на мужа.

– Ты мне хочешь что-то сказать? – тихо спросила Маша у отца.

– Да, – он присел рядом.

– Мы долго думали с мамой, – он выразительно посмотрел на жену. – Но все-таки решили, что тебе следует знать, – он тяжело вздохнул. – И еще, мы доверяем тебе.

Надежда Николаевна затихла, и Маша почувствовала, с каким трудом даются отцу эти слова.

– Сегодня звонил Константин Красный, он приехал из России.

Маша вздрогнула и побледнела.

– Деточка, тебе плохо? – мать бросилась к дочери. – Все, больше ни слова.

– Нет, – Маша сделала глубокий вдох и выдох. – Я хочу знать все.

– Они с ТВ, хотели взять у тебя интервью о том периоде, когда ты училась в России, – Алекс подал ей смятый листок. – Вот его телефон, теперь тебе решать.

Маша молча взяла листок и медленно встала с дивана.

– Что ты наделал? – закричала женщина, когда ушла дочь. – Что ты наделал?

Маша поднялась наверх, в свою комнату, легла на кровать и закрыла глаза. Кадр за кадром проплывала ее жизнь.

Она до сих пор любила Федора и очень хотела его увидеть. После ее возвращения из монастыря прошел еще год, прежде чем она поняла, что готова вновь встретиться с ним. Маша отправилась в российское посольство, где ей быстро и доходчиво, не церемонясь, объяснили: «Ваш въезд не желателен для России». Она не ожидала отказа, ведь прошло столько лет и мир изменился, в России давно демократия, но, как оказалось, изменились лозунги, или рамка для картинки, а сам мир остался прежним. Она сама удивилась тому, с каким спокойствием восприняла эту новость. Маша попробовала позвонить в Москву по телефону, который помнила лучше, чем дату своего рождения. Ей ответил приятный мужской голос и сообщил, что у него этот телефон уже четыре года и никакого Федора он не знает. Она и это известие приняла достаточно отстраненно. «Значит, в этой жизни нам не суждено быть вместе. Вот и все», – сказала она себе, но душа неприятно заныла, тупой болью отдаваясь в сердце.

И вот теперь такое странное событие…

Давным-давно она хотела встречи, желала его увидеть, отчаянно сопротивлялась своим мечтам, но ничего не могла с собой поделать. И даже чуть не умерла от горя. Но все ее надежды разбивались о неприступную стену. И что же? Вот теперь, когда она, смирившись со своей судьбой, перестала биться в закрытую дверь, дверь открылась сама.

«Или моя просьба где-то затерялась в бюрократической небесной канцелярии, или у Бога были другие, более важные проблемы, и вот теперь, вспомнив обо мне, дарует мне то, о чем я уже и не мечтаю. Странная все-таки штука, – человеческие желания, они всегда приходят с опозданием, может, это – проверка на прочность?»

Надежда Николаевна стояла рядом с дверью в Машину комнату и прислушивалась. Тишина в комнате пугала ее, и вот она, наконец решившись, тихонько постучала и, приоткрыв дверь, ласково поинтересовалась:

– Доченька, может чайку?

– Спасибо, не хочу, – Маша открыла глаза и ясным взором посмотрела на мать.

– Может, что-нибудь приготовить, испечь, ты только скажи.