Рэнт. Биография Бастера Кейси Паланик Чак
Подслащенное, разведенное, отредактированное дерьмо — идеальный подарок.
За последний год у нас чаще всего покупали скучнейшее переживание «Паровозная экскурсия по сельской местности». Не вру! В коробке семьдесят два часа записи, где ты просто сидишь в долбаном поезде и смотришь, как за окном проплывает пейзаж. Слышишь запах обивки и чистящего средства. Скриптохудожники даже не потрудились убрать эту вонь. Свидетель — Роберт Мейсон в шерстяных брюках, которые всю дорогу дико кусаются. Надушен «Олд спайсом». Самый напряженный момент записи — ты идешь в вагон-ресторан и завтракаешь какой-то жирной яичницей с ветчиной.
Если бы я записывал этот транскрипт, то сходил бы с поезда на каждой остановке. Гулял бы по всяким городкам: Рино, Цинциннати, Мизула... Потом прогнал бы запись через собаку — классический прием для усиления обонятельной дорожки. Чтобы запахи буквально в нос бросались. Для вкусовой дорожки я бы взял переживания из лучших записей гурманов и еще прогнал бы через голодающего, чтобы усилить вкус. Это называется «заострить».
Половина народу, кто работает в производстве транскриптов, — всякие ненормальные, которые заостряют готовые «пики». Например, звуковые дорожки записывают со слепых. Это ужасно противозаконно, но если любую осязательную дорожку прогнать через годовалого младенца, вот тогда бархат будет настоящим бархатом, а гранит — гранитом. Никаких тебе левых догадок, никаких мозолей, которые искажают восприятие кожи или волос. Ни один ребенок на это бы не согласился, но практика общепринятая. В нашем деле полно дебилов, которые готовы отдать тебе собственного сына для подкрутки порно-«пиков». Мерзко до ужаса, но всегда можно отличить порно-«пики», которые прогнали через нежную, чувствительную кожу младенца. Ничего удивительного, что реальность не сравнится с обработанными «пиками».
Малыши усиливают осязание. Слепые — подкручивают звук. Голодные — вкус. Собаки — запахи. Некоторые художники божатся, что прогоняют зрительную дорожку через птиц. Соколов. Ну, хищных всяких. Знакомые из института брали на это дело глухих: мол, так у зрительной дорожки самое лучшее разрешение. Короче, берешь все эти подкрученные дорожки, микшируешь — а на выходе поездка, которая действительно того стоит. Я все это к тому, что, если хочешь продавать дерьмовое переживание, делай его хотя бы качественно.
Это же не просто семьдесят два часа, а минус семьдесят два часа жизни. Если «пик» займет место реальных дел, которые человек мог бы сделать, запиши его прилично. Классно запиши! Если какой-то засранец готов потратить свое личное время, подсласти его поездку еще одной свидетельницей — кроликом из «Плейбоя» на героине. Ну, хоть на морфии. Смотри себе, как эти долбаные горы плывут за окном, а сам сиди под кайфом и поглаживай свои роскошные буфера. Лучший подарок своему старику на День Отца, вот что.
Когда все факультеты кино поменяли программу, а кинопроизводство переключилось на нейротранскрипты, я навострился усиливать свои «пики» через нариков. Походи там, где записывают транскрипты, и обязательно найдешь ребят на игле, которые подсластят студенческую работу за лишний центик. Или амфетаминщиков, чтобы ускорить скучный «пик». Хочешь мягкую рисовку — бери кодеинщика, прогони запись через него, и острые углы чуть сгладятся. Приглушатся.
У студентов часто берут анализы мочи на наркоту. Поэтому надо использовать человека со стороны. Если ты заплатил сто тысяч за степень магистра искусств по нейротранскрипции, как-то не хочется, чтобы у тебя в моче нашли наркотики и выперли с учебы.
До того, как заняться записями по-настоящему, нужно научиться искать «пики», которые будут хорошо продаваться. Потом — правильно выбирать главного свидетеля. И структурировать переживание. Что бы это ни было — обед из шестнадцати блюд или полет на воздушном шаре над Голландией, — нужно расставлять точки кульминации с регулярными интервалами. Плюс надо быть очень внимательным. Если это «пик» о том, как человек переплывает Ла-Манш, зрителя ни в коем случае не должны отвлекать судороги или головная боль. Никто, блин, не будет покупать головную боль длиною в запись. А убрать боль из дорожки почти невозможно, даже если прогнать «пик» через облившегося оксиконтином. Можете мне поверить.
Для профессиональных скриптохудожников самое верное дело — рынок потребительских товаров. Ну, знаете: «пики», где пьешь «кока-колу» и носишь «Найк», причем пялишься прямо на логотипы и марки. Или ешь такую вкуснятину, прямо слюной истекаешь. Все понятно: вкусовую дорожку перезаписали через какого-то голодающего дикаря из богом забытой саванны.
Что, не дико? За рис и сгущенку на полсотни баксов кто-то прогнал вкусовую дорожку через столько живых скелетов, что ты готов отключиться и побежать за газировкой. За пончиком. Гамбургером. Одеколоном «Олд спайс».
В институте учат, как эффективно распределять время, чтобы не затопить клиента переживаниями, по каким критериям определяются производственные коды и системы рейтингов, чем отличается «пик» «для любого возраста» от «не рекомендуется смотреть детям до 13». Есть классификации, основанные на физических реакциях, электролитном балансе и уровне гормонов, пульсе и потоотделении тестовой аудитории. Например, хороший способ «притупить» «пик» — понизить с рейтинга «доступ ограничен» на «дети допускаются только с родителями», — это прогнать его через укуренного. Самый простой выход.
В качестве дипломной работы мы должны были записать полнометражный «пик». У меня была идея — пальчики оближешь. Надо было сделать три — шесть часов сенсорного контента, которые стали бы покупать. Короче, я придумал улетную вещицу: устроил вечеринку и пригласил... Одного азиата. Одного еврея. Одного негра. Одного гомика. Одну классную лесбиянку. Одну спортивную болельщицу. Одного индейца. Одного вахлака. Латиноамериканца. Ирландца. Эскимоса. Ну, вы поняли — всякой твари по одному. Пока я их принимал, я записывал «пик» с каждым минут по десять, а они этого не знали. А самая соль была в том, что потом я заново пригласил каждого и попросил перепрогнать вечеринку. То есть каждый гость встречался с самим собой и видел, слышал, обонял и ощущал самого себя те же самые десять минут.
Потом я все это собрал вместе, чтобы все четыре часа люди встречались сами с собой: индус — с индусом, квакер — с квакером. Вот такая песня.
Один мой однокашник записал рождение своего первенца, а потом прогнал через самого себя, как он стоит на солнце и держит ребенка на руках. Четыре часа сантиментов под перкоданом. Если свидетель накачан обезболивающим, это заметно по легким ореолам вокруг предметов.
А комиссия сказала, что дипломная работа этого «перкоданца» имеет большую коммерческую ценность. Дали ему триста шестьдесят баллов из четырехсот.
Мой диплом им понравился меньше.
Да что там, я с треском провалился. Адреналин дико усиливает контрасты. Когда гость видел, как его воспринимают незнакомые, его так корежило, что пережить весь «пик» было невозможно. Полный пипец. Подключенные начинали так сильно потеть, что их постоянно выкидывало из «пика». Некоторые преподы после второго часа вообще не могли включиться.
А я-то думал, что люди были бы рады встретить таких же, как они сами. Ну, типа, почему большинство французов живет во Франции. Почему все южные баптисты ходят в одну церковь. Понимаете, рыбак рыбака...
Самое мерзкое то, что комиссия не дала мне диплома.
Говнюки они все.
Так что теперь каждый раз, когда я шлю в универ чек, внизу, в строку «За...», я всегда вписываю: «Спасибо за лучший в мире анальный секс!»
Потому я здесь и работаю — чтобы выплатить свой долбаный долг. Выдаю напрокат «Охоту за пасхальными яйцами крошки Бетти» тем, кто хочет перекантоваться с самим собой еще одну ночь. Кто до смерти себя изводит собственной скукой.
Что, прикольно? А я вот в глубине души уверен, что этот диплом не разрушил мою жизнь. Фиг вам. Хоть у меня сто тысяч долга, я не расстраиваюсь. Я все равно что-то узнал — если не о профессии, то о людях.
Что бы нам ни подвалило — талант или технология, — мы всегда найдем способ все обосрать.
Недавно тот «перкоданец», который закончил универ с отличием, заходит к нам взять напрокат какой-то «пик». Ребенка с собой притащил. Говорит мне, типа мимоходом, что заключил контракт с Робертом Мейсоном на рафтинг по бурной воде. Крутой игрок, блин. Прыщ на ровном месте.
Его сыну еще и года нет, а в затылке торчит маленький черный порт.
16 — Команда
Эхо Лоуренс (автосалочница): Каждую Ночь Медового Месяца я надевала одну и ту же счастливую фату. Платья разные — длинное или короткое. В конце августа, если в машине нет кондиционера, совсем не хочется задыхаться в многослойном тюле под плотным шелком. За всеми юбками рычаг переключения передач не найдешь. А зимой, если съедешь по гололеду в сугроб, тот же самый тюль спасет тебя от верной смерти.
Шот Даньян (автосалочник): В ту ночь в команде были Эхо за рулем и Грин Тейлор Симмс рядом с ней, я справа сзади и девица по имени Тина Самсинг слева сзади. Она вечно пинала Эхо в сиденье и говорила ей, куда повернуть за тачкой с «флагом».
Если пассажир командует водителем, это плохо. Но если командуешь, сидя за водителем, — это уж слишком. Ни в какие, блин, ворота. Эхо тормозит, Грин говорит:
— Хватит!
Тина Самсинг в ответ:
— Прекрасно! — Рывком открывает дверь, собирает юбки своего розового платья. И бросает: — Даже Крошкой Бекки быть лучше, чем вашей рабыней!
Мы с Грином смотримся в смокингах шикарно: с черными бабочками, с фальшивыми гвоздиками, приклеенными к лацканам. На тачке с обеих сторон написано жирным слоем белой зубной пасты: «Молодожены». К заднему бамперу привязаны коровьи колокольчики и консервные банки — явное нарушение шумоограничительных норм, но на молодоженов смотрят сквозь пальцы даже Дневные.
Мы подъезжаем к бордюру — колокольчики гремят, на антеннах развеваются белые ленты. Какой-то парень стоит на тротуаре, руки в брюки. Тина Самсинг швыряет букет в лицо:
— Эй, чувак! Лови!
Шелковые цветы ударяют его по лицу, но он ловит букет. Хорошая реакция. У парня хорошая реакция, а нам не хватает одного наблюдателя. Что, прикольно?
Я кричу ему:
— Эй, ты! Бабки на бензин есть?
Так получилось, что этот парень — Рэнт Кейси.
Эхо Лоуренс: Вот смотрите: когда попадаешь в автокоманду, это как начальная позиция в любом спорте. Если команда уже была готова, ты начнешь с самого худшего места: левый задний наблюдатель, то есть который сидит за водителем. Позиция номер три — это правый задний наблюдатель. Номер два — тот, кто сидит на переднем сиденье рядом с водителем. А водитель — то же самое, что квотербэк, центральный защитник, питчер или вратарь. Позиция номер один. Почетное место.
Тина Самсинг (автосалочница): Моя старая тачка — я называла ее Бомба-Ягодка — оказалась на свалке, так ее расколошматили. Бывает и такое. Приходится снова начинать снизу, садиться за спину тому, чьи колеса пока в целости и сохранности. Вроде Эхо Лоуренс. Не подумайте, что я не люблю Эхо. Просто она всем врет. Спросите, чем она зарабатывает на жизнь. Если скажет — не сексом, значит, врет.
Эхо Лоуренс: Слушайте внимательно. Команды создаются прямо на улице. «Акула», одинокий водитель, которому нужна команда помощников, защитников или просто собеседников, будет ездить и искать «окно», чтобы нанять игроков с обочины. Если у тебя нет машины, встань где-нибудь на углу и выставь большой палец. Перед тобой притормозит машина, и тебя спросят:
— Играешь?
Ты говоришь:
— А какие места?
Они говорят:
— Нужен левый наблюдатель. Бабки на бензин есть?
Некоторые команды попросят показать, можешь ли ты поворачивать голову быстро и плавно, чтобы внутри ничего не хрустнуло. Нет смысла брать наблюдателя с травмой спины или шеи после аварии. Деньги на бензин давать не обязательно, но это показывает, насколько серьезно ты настроен.
Тина Самсинг: Всякие калеки со сросшимися позвонками, неудачники, которые не видят в темноте или вообще полуслепые, — эти стоят на обочине всю ночь. Может, какая-нибудь команда над ними сжалится. В большой машине неудачнику иногда дают место «талисмана» — посреди заднего сиденья. Там можно только болтать и веселить других. «Остров потерянных игрушек», короче.
Если у тебя короткая шея или плохое зрение, копи деньги на бензин и молись, чтобы тебя подобрала хорошая команда с большим задним сиденьем. Учи анекдоты и приемы общения с людьми.
Эхо Лоуренс: «Окно» — это время с начала до конца игры. Например, четыре часа в субботу. Или в понедельник на всю ночь, с восьми до восьми.
Шот Даньян: В ту ночь, когда мы встретили Рэнта, он сбежал из какой-то государственной гостиницы, где должен был ждать временного жилья для Ночных. В городе, где большинство по ночам либо работает, либо подключается к «пикам», вполне понятно, если безработный парень без порта бродит по улицам.
Рэнт садится в салон и дает мне четвертак. Фигня, да? Четвертак на бензин, блин. Только вот монетка золотая, 1887 года. Уж не знаю, что это была за монета, но Эхо живо нажала на газ, и мы вписались в поток машин. Рэнт сел сзади, словно всю свою долбаную жизнь стоял и ждал нас на том углу. А Грин оборачивается и тянет руку:
— Можно взглянуть на монету поближе?
Эхо Лоуренс: Хороший водила смотрит только вперед. Хороший задний наблюдатель — только назад и по сторонам. Следить, куда машина едет, — не его дело. Передний наблюдатель отвечает за свою сторону и за пол-лобового стекла.
Вы не просто ищете, какую машину протаранить. Вы следите, кто собрался ударить вас. Кто кому уже подсел на хвост. Где полиция. Не только во время гонки — всегда, даже на стоянке, и когда ловишь «на живца» или «на блесну». И когда выслеживаешь других. Ловить «на живца» — значит вести какую-нибудь шикарную тачку, новенькую, чистенькую, отполированную, по середине дороги — «поля», «маршрута» или «лабиринта». Если видишь двухдверную ярко-красную тачку прямо из автосалона, которая мурлыча катится по центральной полосе, демонстрируя знак, что она в игре: консервные банки молодоженов, раскраска «Футбольной Мамы», — не вздумай за ней погнаться.
Многие новички-идиоты ловятся: рвут с места в карьер, чтобы вдарить по свежей красной краске.
А опытные команды, которые знают, что такое ловить «на живца», подождут и приглядятся. В квартале от «живца» обычно широким неводом едут машины-шпионы — команды, которые сговорились с «живцом» и готовы выбить обнаруженных новичков. В следующий раз, как услышите, что в «Дорожных картинках» сообщают о засилье плохих водителей, знайте, что это «шпионы» выбивают новичков.
Из радиопередачи «Дорожные картинки»: Львы, тигры, медведи, ну и ну! Каким бы ни был символ вашей команды, следите сегодня вечером за потоком футбольных фанатов. Похоже, все гордые мамы возят по городу команду, распустив флаги. Пумы, вперед! У Почтового Круга, к северу, не пропустите столкновение из шести машин. Где победители, не разберешь, но все явно из любительских спортивных команд. Травм нет, но камеры видеонаблюдения показывают, что на аварийной полосе спорят друг с другом много людей.
Эхо Лоуренс: А когда наткнетесь на кучу столкнувшихся машин, быстро смотрите вперед. Может, заметите «живца», хорошенькую красную машинку, которая скрывается за углом далеко-далеко впереди.
Тина Самсинг: Очень легкий вид преследования называется «флиртом». Просто чуть-чуть толкаешь кого-то в бампер аркой передних колес. Если цель тебя увидела и ты ей понравился, ты отъезжаешь, а она едет за тобой. Обычно люди играют в автосалки, чтобы потусоваться. Это отличное средство общения: ты знакомишься с новыми людьми и часами сидишь с ними и слушаешь всякие истории. Можно сидеть и дома, но даже если подключиться к вечеринке — ты все равно одна. «Пик» заканчивается, а ты все равно провела ночь одна.
Автосалки тоже бывают скучными, если не находится команда с условным знаком, но по крайней мере скучно всем. Как в семье.
Из полевых заметок Грина Тейлора Симмса (Историка): Автосалки — любимое занятие людей слишком бедных или слишком богатых, чтобы стремиться к материальному успеху, что характерно для среднего класса. Мистер Даньян и мисс Лоуренс считали, что им нечего терять.
Шот Даньян: Не проехали мы и двух долбаных кварталов, как машина дергается, шины визжат. В нас врезалась «акула» и нацелилась на левое заднее крыло.
Не выпуская из рук букета, Рэнт резко оборачивается:
— Этот чувак в нас врезался!
Кричит:
— Он нас протаранил!
Эхо смотрит в зеркало заднего вида и говорит:
— А зачем ты ему дал? Следи, блин, за своим греба- ным квадратом!..
Грин держит золотой четвертак, чуть касаясь краев пальцами, и говорит:
— Откуда у тебя эта удивительная монета?
Эхо жмет на газ и резко заворачивает вправо; «акула» остается ни с чем.
Тина Самсинг: Все знают, что полнолуние — это Ночь Молодоженов. Медовый месяц для всех и бесплатно. Если пару лет ездишь так каждый месяц, у тебя накопится полшкафа свадебных платьев. Куча вешалок. Гофрированные рубашки и смокинги. Мои любимые платья — для подружки невесты. Они такие красивые, розовые, как фруктовое мороженое. Хотя все обычно носят свадебные платья — большая пышная юбка и педерастическая фата. В половине случаев одна команда таранит зад другой, и из обеих машин на аварийку выскакивают восемь невест и начинают друг на друга орать. У некоторых невест волосатые руки, а под квадратными щетинистыми подбородками прыгают кадыки. Все команды в платьях и фатах: черные, белые, мужчины, женщины — все невесты похожи.
Эхо Лоуренс: В полнолуние начинать лучше всего. «Флаг» заметить очень легко. Пишешь на дверцах машины, кузове и капоте «Молодожены» кремом для бритья. Привязываешь белые ленты к радиоантеннам и надеваешь лучшую воскресную одежду. Начинающей команде на вход в игру надо максимум десять баксов.
Молодоженам-ветеранам, чтобы вспомнить все свои машины, приходится загибать пальцы: «Тойота», «Бьюик», «Мазда», «Додж», «Понтиак». Красный, синий, серебристый, черный... В данный конкретный момент у ветерана может быть пятая машина, и ее вот-вот разобьют.
Шот Даньян: Каждой Ночью Медового Месяца разукрашенные тачки стоят в каждом квартале. Невесты мнутся на углу, ищут бесхозных женихов. Женихи в цилиндрах ждут на обочинах, хотят снять невесту с собственной тачкой.
Из полевых заметок Грина Тейлора Симмса: Наряжаясь на Ночь Медового Месяца, обязательно прикрепляйте бутоньерку кусочком двустороннего скотча. В случае аварии мало кому понравится, если длинная прямая булавка вонзится ему около сердца.
Эхо Лоуренс: Еще один совет: пропитайте сиденья «скотчгардом». До Тины Самсинг у нас была наблюдатель-новичок. В нас врезается «акула», ударяет в правый задний угол так сильно, что нас закручивает вбок, со всех сторон на нас едут машины, светят фарами и сигналят. И эта девчонка возьми и обмочись! Все следы от удара мы зашпаклевали на раз. А мочу вымывали из заднего сиденья неделями.
Шот Даньян: «Акула», которая опять таранит нас в зад, — какой-то козел в бордовом «Мазерати-Кваттро-порте-Экзекьютив-Джи-Ти». Я поворачиваю голову и выглядываю из заднего окна: это не одинокая «акула». Рядом с ним — розовое облачко. Подружка невесты. Тина Самсинг, которую мы выбросили. Рот разинула так, что челюсти похожи на овал. Хохочет, пока бампер «акулы» бьет нас по заднице.
Рэнт, который еще держит букет Тины, крутится в ремне безопасности, пытается рассмотреть, в чем дело:
— Почему он за нами гоняется?..
Эхо Лоуренс: Когда тебя протаранили, невесты и женихи, шаферы и подружки невесты — все делают вид, будто злятся. Притворно орут, вытаращив глаза. Делают вид, будто дерутся. Это все для тех, кто притормозил, чтобы посмотреть. Эффект зеваки. Автомобили не едут мимо, а ползут. Как же, бесплатное шоу. Если столкновение легкое, полиция никогда не приезжает.
А свадебные поезда просто хотят до конца использовать момент, когда жизнь замедляется. «Импульс», миг удара двух машин.
Они — обычные люди, которые видят, как их жизнь сжимается в доллары. Как их дни и часы сжимаются, будто автомобильные зоны смятия. Время, пока они обслуживают посетителей в кафе, сортируют письма или продают туфли, идет на то, чтобы накопить денег и вскладчину купить машину. И свадебное платье.
В следующее полнолуние они водители, или пассажиры. Они машут всем, кто не попал в игру. Смотрят по сторонам, чтобы не пропустить «акулу», вслушиваются в гром вражеских консервных банок. Наконец их замечает другая команда «молодоженов» и пускается вдогонку. Крутой поворот, черные следы шин на асфальте — одна машина бросается за другой так быстро, что банки отрываются от дороги. Красный свет и — вот тогда-то и взрывается время. Происходит, как говорят автоиспытатели, «импульс».
Из полевых заметок Грина Тейлора Симмса: Начиная с когнитивного упражнения в виде веры в Санта Клауса, ребенка побуждают понимать реальность так же, как его сверстники. Даже если эта реальность явно выдуманна и смехотворна, веру в нее поддерживают подарками, которые укрепляют и поощряют общекультурную ложь.
Система дорожного движения — самый большой консенсус в современном обществе. Целому потоку незнакомых друг с другом людей удается вступать во взаимодействие друг с другом и перемещаться по одной дороге практически без инцидентов. Чтобы возникла анархия, достаточно всего лишь одного водителя, который не соблюдает правила.
Эхо Лоуренс: Когда задняя машина таранит переднюю, пристегнутых невест бросает вперед. Фаты отлетают так быстро, что на лице остаются красные следы. Игроки называют это «кружевным ожогом». В этот момент время останавливается. Все долгие годы и скучные дни — все это взрывается и заполняет одну долю секунды. Один «толчок».
Время сжимается и взрывается в замедленном движении, в миге, который будет длиться вечно.
Машина, на которую ты столько копил, мнется, уменьшается, зато твоя жизнь раздувается. Растет. Становится большой или даже огромной. Когда невесты на обочине бросаются рисом, они просто хотят растянуть этот миг. Выжать из «толчка» все до капли.
Шот Даньян: Тина и «акула» растут в нашем заднем окне. Хохочут, наклонясь вперед, так сильно хохочут, что их дыхание затуманивает стекло. Их бампер врезается в нас слева, наши рессоры и амортизаторы визжат. Их передние колеса так близко, что запикала парковочная сигнализация. Пиканье учащается. Колеса «акулы» уже совсем близко, откусывают одну из наших консервных банок, давят банки, рвут веревку. Вот они так близко, что парковочная сигнализация заходится долгим гудком.
Рэнт наклоняется вперед, хлопает Грина по плечу смокинга с подплечником и говорит:
— Кстати, мои поздравления.
Все еще глядя на золотой четвертак, Грин спрашивает:
— За что?
Из полевых заметок Грина Тейлора Симмса: Закрепление веры в Санта Клауса и Пасхального Кролика создает предпосылки для дальнейшей социализации, включая подчинение правилам дорожного движения, которые позволяют максимальному числу водителей совместно пользоваться дорогами. Кроме того, нас учат, что путешествие — лишь средство для какой-то более великой цели, а волнительность и опасность путешествия должны быть сведены к минимуму. Это укрепляет ошибочное мнение, будто само путешествие малоценно.
Шот Даньян: Тина и «акула» откусывают еще одну банку, снова в нас врезаются, отстают. Смеются. Рэнт говорит:
— Вы... — и тыкает пальцем то в Грина, то в Эхо. — Вы поженились...
Грин говорит:
— Впереди справа новая команда.
А Эхо:
— Ищи просвет!
Эхо Лоуренс: Я жму на газ двумя ногами, уже воображая, как ослеплю эту Тину Самсинг горстью сырого риса. Представляю, как моя тачка валяется на какой-нибудь свалке вся в зубной пасте.
Из полевых заметок Грина Тейлора Симмса: Занятие, которое неформально именуется «автосалками», отвергает идею, что поездку нужно вытерпеть, чтобы перейти к более полезной и удовлетворительной деятельности.
Тина Самсинг: На следующем аукционе конфискованных автомобилей я, блин, буду перебивать цену Эхо. Меньше чем через один щелчок одометра нам обеим понадобятся новые машины.
Эхо Лоуренс: Тину бросает на подголовник. Ее груди и жемчуг взлетают к шее. Фата царапает лицо. За их машиной что-то дымится — их ударили сзади. Выбили из игры.
Из полевых заметок Грина Тейлора Симмса: На нашу «акулу» нашелся другой охотник. «Мазерати» убили прямо в куче наших коровьих колокольчиков, стекла и консервных банок.
Шот Даньян: Эхо выезжает на темную улицу и останавливается. Выключает передние и задние фары, но не мотор. Разводит свою фату, всматриваясь в Рэнта, и говорит:
— Ты, Дневняк, вали из моей машины!
Грин протягивает ей золотую монету и говорит:
— Знаешь, сколько это стоит?
А Рэнт Кейси, тот трогает заднее сиденье, нюхает свои пальцы и говорит:
— Девушка, которая обмочилась три или четыре не дели назад... — Он смотрит на нас: — Ела в тот день болгарский перец.
Рэнт улыбается нам, показывая черные от гудрона зубы:
— Вы не знакомы с Честером Кейси?
17 — Наемные убийцы
Линн Коффи (журналист): Поэт Джон Ките сказал: «Ведь каждый, кто на свете жил, любимых убивал...» Каждый, да не все. Те, кто не хочет садиться в тюрьму, кто похитрее, нанимали Карла Вэксмена.
Тина Самсинг (автосалочница): Откуда мне было знать, что у Вэкса на уме? Ниоткуда. В первую ночь, когда он взял меня в команду, в ту Ночь Медового Месяца, когда Эхо меня высадила, Вэкс подъехал к бордюру в «Мазерати-Кваттропорте-Экзекьютив-Джи-Ти». Темно-красном, точнее, бордовом. Щитки на приборной панели из палисандра. Потолок обшит алькантарой, а сиденья с подогревом, честное слово, делают постоянный шведский массаж ягодиц.
Вэкс с жужжанием опустил электрическое стекло с моей стороны. Я стою на обочине в розовом платье подружки невесты, а Вэкс машет мне чем-то белым и мягким. Это так он представился.
— Прежде чем до чего-то дотронешься, детка, — говорит, — на-ка надень.
Резиновые перчатки.
Линн Коффи: Трагично. Молодежь редко покупает экзотические спортивные автомобили. Особенно профессиональные баскетболисты или футболисты — им ни за что не поместиться в ковшеобразных сиденьях. Нет, почти все скупают мужики постарше или старики и почти их не водят. Все эти «Мазерати», «Феррари» и «Ламборджини» годами простаивают в гаражах, как покинутые любовницы, которых прячут от солнечного света.
Мур Джеррел (частный детектив): Как показало мое расследование, ни у кого нет стопроцентной уверенности в том, кто управляет автосалками. Во всяком случае, это вряд ли один-единственный человек. Ему пришлось бы следить за фолами каждого игрока. Если в течение двух месяцев тебя три раза уличили в нарушении правил, тебе больше не сообщат о следующей игре. К фолам относятся слишком сильные удары — сила рассчитывается по скорости каждого автомобиля. Выше двадцати миль в час — уже фол. Если я еду со скоростью десять миль в час, а вы — одиннадцать, и вы выруливаете на лобовой удар, скорость составит больше двадцати миль. Я могу назначить вам фол. Сильный удар — всего один фол.
Тина Самсинг: Вэкс мог рассказать такие подробности, каких не знали сами владельцы. Все модели с откидным верхом — «Фиат-Спайдер», «Мазерати-Спайдер» и «Феррари-Спайдер» — названы в честь какой-то повозки семнадцатого века. Эти черные старинные кареты без верха и с высокими колесами были похожи на паука.
Вэкс знал, за какой рычажок на руле надо дернуть, чтобы переключить передачу даже на болиде. Он мог рассказать, почему темно-зеленый цвет «Ягуара» кажется на пол-оттенка светлее, чем британский гоночный зеленый. Когда открываешь дверь «Мазерати», причем только «Мазерати», слышен слабый тоненький визг... Так вот Вэкс мог объяснить, что это герметизируется гидравлическая передача.
— Чудненько, — говорил Вэкс, давая полный газ на восьмицилиндровом «Ягуаре-XJR» цвета «золотистый металлик». Шевелил пальцами и добавлял: — Значит, решили сделать обогрев руля...
Потом включал вторую передачу и врезался в задницу какому-нибудь ржавому «Субару».
Линн Коффи: Автосалочники называли Карла Вэксмена «наемным убийцей». Ассасином.
Шот Даньян (автосалочник): Что до меня, я должен был обеспечить идеальную музыку для автосалок. Но, ядрен батон, я был бы не прочь побыть «наемным убийцей». Как-то ночью я видел, как какой-то «убийца» соскреб всю краску с «Салина S7» в полмиллиона долларов. У машинки клиренс три с половиной дюйма, а водитель сгоняет ее с дороги на полном ходу. Дикий садизм.
Линн Коффи: Если люди нанимали «убийцу», это показывало, как они любят эту машину. Например, владелец хочет разбить «Роллс-Ройс-Сильвер-Клауд» или «Сильвер-Шэдоу», но не смог бы осквернить такую красоту собственноручно.
Тина Самсинг: Как-то, сидя в «Ягуаре-Экс-Тайп», Вэкс говорит: «Нет, ну ты представляешь?» Шлепает ладонью — шлеп! — по кожаному рулю. «Ты, блин, представляешь, какой жмот! Зажилился и купил колеса «Тобаго»! Не «Протеус» и даже не «Кеймен»!» Вэкс нажал на газ и заехал передним правым колесом на тротуар — как раз настолько, чтобы разбить металлический почтовый ящик. Искры, крошки краски, белые конверты во все стороны. Колесо глухо шлепается в канаву, а стрелка спидометра не сдвинулась ниже сорока.
Линн Коффи: Помимо всего прочего, Вэксмен брал деньги за уничтожение шикарных автомобилей. Обычно тех, которые человек так или иначе терял при разводе. Или больше не мог выплачивать за них кредит. Или просто мухлевал со страховкой. Или разбивал кому-то назло.
Какой-нибудь посредник передавал Вэксмену ключи и конверт с деньгами, обычно двести—триста долларов, а потом говорил, где найти машину. Владелец уезжал из города на два-три дня, чтобы сделать себе алиби, а Вэксмен в это время катался на его тачке. К тому времени, когда владелец возвращался и заявлял об угоне, Вэксмен уже отправлял машину туда, где ее никогда не найдут.
Шот Даньян: Отвечаю: я видел, как люди останавливаются посреди похорон, труп улыбается в гробу, старушки хлюпают носом, а они меняют музыку. Моцарта вместо Шумана. Музыка очень важна.
Не просто важна — вообще необходима.
Скажем, вы едете по междуштатной магистрали на юг, катитесь себе по средней полосе и слушаете радио на коротких волнах. Тут вас обгоняет какой-нибудь грузовик с бревнами или бетонными трубами, крепление рвется, и вся эта радость валится на вашу хрупкую машинку. Вы раздавлены горой бетона, вы как мясной салат в бутерброде между слоями стали и стекла. И когда ваши веки дрогнут последний раз и вы увидите длинный туннель, где ярко светит Божественный Свет и покойная бабушка раскрыла вам объятия, — вы что, хотите слушать очередную радиорекламу мега-супер-пупер-распродажи автомагнитол?
Тина Самсинг: Вот еще, кажется, на нашем третьем свидании в «Додже-Вайпере» Вэкс начал говорить, как его клиенты всегда вымоют и натрут машину воском и только потом передают ему деньги и ключи.
— Это как будто смотреть на актрис, — говорит он мне, — баб, которых причесывают, красят и завивают, делают маникюр и педикюр, бреют ноги и ведут в солярий — и вся эта кутерьма для того, чтобы сняться в какой-нибудь групповухе.
Вэкс спустил «Вайпера» по бетонной лестнице в парке, оставляя позади куски выхлопных труб и подвески.
— Детка, я бы заливался слезами над их идеальными наманикюренными ноготками, но это ж дебилизм.
Шот Даньян: Отвечаю! Если тебя выносит на «встречку» и ты погибаешь под слащавую попсу вроде «Шугар-шугар» группы «Арчиз», сам виноват, не фиг было лениться.
Линн Коффи: По некоторым автосалочникам было видно, что они «убийцы». Если машинка в идеальном состоянии — даже «Шеветт» или «Пинто», — чистенькая, как на продажу, и отполированная. Если украшений по минимуму, только элементарный «флаг». А еще они всегда готовы заехать на бордюр или задеть бетонное ограждение. Отсюда можно сделать вывод, что эта тачка — чья-то неудавшаяся мечта. Прелестная любовница или приз, который владелец не хочет отдавать никому.
Мур Джеррел: Можно назначить фол за «осаливание» в запрещенные части цели. Например, запрещен «бифштекс на ребрышке» — лобовой удар сбоку. Нельзя таранить в боковые стенки между передним и задним мостами.
Тина Самсинг: И Рэнта, и Вэкса раздражало, что древние горы режут на дешевые гранитные покрытия кухонных столов, что из перуанского палисандра делают панели в шикарных машинах, которые никто не будет водить.
Как-то Вэкс начал о том, как мерзко, что эти блестящие умы, которые могли бы изобретать чудодейственные лекарства, ядерное деление и обалденные компьютерные спецэффекты, совершенно по-тупому тратят свои деньги. На гранитные покрытия и шикарные машины. Он сидел за рулем, и чем больше он злился, тем дальше заходила стрелка спидометра: за восемьдесят, девяносто, сто.
Линн Коффи: В случае «наемных убийц», а может, и всех автосалочников мы имеем дело с направленной на самих себя дорожной агрессией.
Некоторые мужчины утверждают, что без ума от женщин. Женятся раз десять и каждый раз плохим обращением доводят жену до самоубийства. Карл Вэксмен относился к краденым шикарным автомобилям так же. Он обожал рассекать по дорогам со скоростью семьдесят в час, чтобы его провожали завистливыми взглядами, но злился, что для подобного внимания ему нужен «Ягуар» или «BMW». А то, что автомобиль ему даже не принадлежал, было самым страшным оскорблением. Абсолютной манифестацией недостатков, которые он в себе видел.
Шот Даньян: Отвечаю! Я никогда не выхожу из дома без сборки на все случаи жизни. Влюбленность. Встреча с чужой смертью. Разочарование. Нетерпение. Пробка. У меня с собой сборка на каждое настроение. Что бы хорошее или плохое со мной ни произошло, мой способ не слишком бурно отреагировать, ну, типа, отстраниться от своих эмоций — подобрать к этому идеальный саундтрек. Даже в ту ночь, когда погиб Рэнт, первое, что мне пришло в голову, было: Филип Гласс, второй скрипичный концерт, или Равель, фортепианный концерт соль мажор?
Мур Джеррел: Как я понимаю, в обязанности главы автосалок входит подсчитывать фолы. А также следить за командами по автомобильным номерам. А еще определять «флаг» и «окно» для каждой игры. Да, и сообщать всем игрокам о предстоящих играх. Если это всего один человек, можно смело предположить: дел у него по горло. И это явно не тупой громила. Соображалка у него должна работать что надо.
Тина Самсинг: Не важно, были мы в«Лексусе» или «Роллс-Ройсе», в конце каждого автосалочного свидания мы с Вэксом приезжали на лодочную пристань в конце Мэдисон-стрит, в то место, где идет резкий уклон в воду. За нами сыплются шплинты, подшипники, куски кузова; капает моторное масло, течет тормозная жидкость. А дыму-то, блин, черного или синего, целые клубы! Машина еле едет.
Я вылезаю и смотрю, как Вэкс включает первую передачу. Не заглушая двигатель, особенно если никого вокруг нет, он жмет на кнопку сигнализации. Шум офигенный! Воют сирены, мигают фары, которые мы еще не разбили. Вэкс выходил из кричащего и моргающего «Мерседеса» или «Ламборджини» и захлопывал дверь. А машина уже катится вниз, прямо в черную воду. Смотришь, как будто тонет океанский лайнер. «Титаник». Белые и желтые огни, завывание гудка, а автомобиль опускается все глубже под воду. Разбитые останки чьей-то мечты стонут, мерцают, все слабее и слабее, пока не садятся на невидимую гору обломков других «Ягуаров», «Салинов» и «Корветов», за убийство которых Вэксу заплатили.
18 — Город
Тодд Ратц (продавец-нумизмат): Тот парень, ну, что потом погиб, приходит ко мне с толстым носком, завязанным в узел. Начинает развязывать зубами. Я думаю, в этом старом желтом носке вряд ли что-то стоящее. В моей лицензии записано, что я могу держать лавку открытой четыре часа после комендантского часа, если не буду выходить на улицу. Как наступает комендантский час, я закрываю дверь, а посетителей впускаю к себе. Того парня с грязным носком я даже не хотел впускать. Кто их разберет, этих Ночных!
Но даже мне было ясно: он перешел к Ночным недавно. Даже загар остался. Вот я и решил рискнуть, может, подзаработаю. Вон как в Новом Орлеане в восемьдесят втором — какой-то бульдозерист в обед рыл землю, а вокруг ходили служащие в костюмах с жилетками. Ковшом соскребло землю и сорвало крышки с трех деревянных ящиков. А там целая куча четвертаков где-то тысяча восемьсот сорокового года, с сидящей Свободой. Не золото, нет, но каждая монетка стоит от двух до четырех тысяч. Эти банкиры и юристы в костюмах и платьях давай прыгать в грязь и драться. Кусали друг друга и брыкались за горсть гобрехтовских долларов.
Я это к тому, что никогда не знаешь, где отроют клад.
Эдит Стил (начальник отдела кадров): Мы пригласили мистера Кейси на собеседование по поводу работы ночного специалиста по охране ландшафтов, по линии трудоустройства «Эй». После третьей неявки на работу, когда мистер Кейси заявил о пятой травме, вызванной автомобильной аварией в нерабочее время, он был вычеркнут из платежной ведомости.
Тодд Ратц: Или находка в Балтиморе. Два мальчика играли в подвале съемного дома и обнаружили в стене дыру. Тридцать первого августа тысяча девятьсот тридцать четвертого года они вытащили из этой дыры три тысячи пятьсот пятьдесят восемь золотых монет, все выпуска до тысяча восемьсот пятьдесят седьмого года. Было это в Балтиморе, штат Мэриленд, Саут-Иден-стрит, дом сто тридцать два. Многие монеты даже не были в обращении. Или почти не были.
Лью Терри (домоуправ): Будь моя воля, я бы вообще не сдавал жилье перебежчикам — этим Дневным, что переходят к Ночным. Это все назло родителям, вот что. А потом обязательно хотят сделать все плохое, что думают о Ночной культуре, — включают музыку на всю катушку, подключаются к наркоманским «пикам». Но по закону не меньше десяти процентов жилплощади я обязан предоставлять перебежчикам. Кейси въехал с пустыми руками, ну, может, с одним чемоданом, в квартиру 3-Е. Можете сходить посмотреть, только дверь до сих пор опечатана полицией.
Тодд Ратц: Тот парень с носком берет и жует узел зубами, а в носке звенят друг о друга монеты. Я к тому, что я уже доволен, что впустил его. Я отличу звон серебра от меди или никеля. Я так долго продержал свой магазин, что по звону монет скажу вам, из какого они золота, двадцатидвух- или двадцатичетырехкаратного. Я услышал такой звук, что готов был драть этот грязный вонючий носок собственными зубами.
Джефф Плит (начальник отдела кадров): Согласно записям, Бастер Кейси работал у нас две недели посудомойщиком. По странному совпадению за этот краткий период около шестнадцати посетителей обнаружили у себя в тарелках инородные предметы: от металлических скрепок до пятицентовика тысяча девятьсот двадцать третьего года выпуска с изображением буйвола.
Тодд Ратц: Парень погружает руку в носок до самого костлявого локтя и достает целую горсть... совершенно невозможных монет. Не важно, с каким душком. Золотой двадцатидолларовик тысяча девятьсот тридцать третьего года в идеальном состоянии. Золотой десятидолларовик тысяча девятьсот тридцать третьего года, не бывший в обращении. Четырехдолларовик тысяча восемьсот семьдесят девятого года, Свобода с завитыми волосами, почти в идеальном состоянии.
Мур Джеррел (частный детектив): Я хочу сказать для протокола, что Бастер Лэндрю Кейси, он же Рэнт Кейси, действительно связался со мной по телефону и договорился о встрече, чтобы обсудить услуги по обнаружению его пропавшего биологического отца. Я проинформировал потенциального клиента, что мое базовое вознаграждение составляет тысячу долларов в неделю плюс расходы. Вышеупомянутый потенциальный клиент заверил меня, что с оплатой затруднений не возникнет.
Бренда Джордан (детская подруга Рэнта): Если обещаете никому не говорить, Рэнт Кейси сказал мне, что тот старикан, который рассказал ему про монеты, незнакомец, который подъехал к нему из ниоткуда, — он признался Рэнту, что он его давно пропавший настоящий отец из города.
Тодд Ратц: Если имеешь дело с такими парнями, поверьте, будешь искать явные подделки: серебряные доллары с изображением идущей Свободы 1928-D. Золотые «четвертные орлы» 1905-S. Явные фальшивки. Серебряный доллар тысяча восемьсот четвертого года или лафайетский доллар. Я положил конфедератский пятидесятицентовик 1861-0 под лупу и поискал следы кораллов и соленой воды, «эффекты кораблекрушения», которые могли бы рассказать мне больше, чем этот парень. Проверяю, нет ли микроскопических шероховатостей от песка на морском дне.
Но эти монеты никогда не бросали и не сваливали в кучу. Они как новенькие. На некоторых только отметины от хранения.
Альфред Линч (сотрудник фирмы по уничтожению вредителей): Мало кто с детства мечтает заниматься уничтожением всяких паразитов. А Рэнт Кейси взялся за дело, как таракан за кошачий корм. Он заползал под дома и в чердаки, даже если там были летучие мыши-вампиры. Змеи, мыши, крысы, тараканы, ядовитые пауки — все ему было одинаково.
Что интересно, медосмотр выявил у него бешенство. Никаких наркотиков, ничего такого — только бешенство. В клинике ему назначили противостолбняковую сыворотку.
Тодд Ратц: Честно говоря, я только притворялся, что проверяю цену по книжечке. Рассказываю ему про полудоллар Барбера 1892-0. Когда Чарльз Э. Барбер сделал пробную чеканку, в газетах написали, что орел выглядит так, словно его заморили голодом. Голова Свободы «похожа на неблагородного императора Вителлия с зобом». Кормлю парня байками, а сам проверяю свежие сводки о кражах.
Парень смотрит в мое окно. Трясет носок, в котором все так же звенят монеты. Говорит, бабка умерла и ему оставила. Других объяснений о том, откуда взялась коллекция, у него нет.
Альфред Линч: Одна-единственная проблема, которая у меня была с Рэнтом Кейси, — каждый месяц мы проводим случайную проверку чемоданчиков для завтраков. Когда парни идут домой, просим их открыть чемоданчик. Они работают в домах без присмотра, иногда на виду валяются всякие драгоценности и дорогие вещи. Случайная проверка держит всех в узде.
Не видел, чтобы Рэнт пытался спереть алмазы. Но однажды мы открыли его чемоданчик, а вместо завтрака там — пауки. «Черные вдовы», которых он в этот день должен был убивать. Рэнт говорит, это случайность, и я ему верю.
Ну, сами подумайте: кто потащит домой целое гнездо ядовитых пауков?
Тодд Ратц: Мы заключили сделку, я заплатил парню пятнадцать тысяч из тех денег, что держу на работе. Отдал ему все банкноты, которые были в сейфе. Пятнадцать тысяч за золотой двадцатидолларовик тысяча девятьсот тридцать третьего года, золотой десятидолларовик того же года и за четырехдолларовик тысяча восемьсот семьдесят девятого года.
Когда я спросил, как его зовут, парень задумался, посмотрел в пол и в потолок, а потом говорит:
— Я еще не решил.
Поверьте, мне не важно, соврал ли он. И не важно, что он брал только наличку. И что зубы, которыми он развязывал носок, у него все черные. Черные как деготь.
Я к тому, что один только золотой «двойной орел» Сент-Годенса тысяча девятьсот тридцать третьего года стоит восемь миллионов долларов.
19 — Начинающий Водитель
Шот Даньян (автосалочник): Однажды Ночью Начинающего Водителя Рэнт попросил Грина Тейлора Симмса нас с ним сфотографировать. Дал Грину одноразовый фотоаппарат и ладонью рубанул себя по коленям, мол, досюда.
В ту ночь нас возил Грин в своем большом «Даймлере»; мы заехали в автокафе перекусить. Рэнт становится рядом со мной и кладет руку мне на плечо. Щупает выход порта между первым и вторым позвонками у основания черепа. Спрашивает:
— А вообще как это?
Объясняет мне, что из-за бешенства его порт не работает. А сам пальцами все мнет, трет кожу вокруг моего порта. Пальцы такие теплые, словно он держал чашку кофе. Будто у него температура. Жар.
Порт — это как добавочный нос, говорю я ему, но на загривке. Не только нос, а еще глаза, язык, уши и пять видов зрения. Правда, все они выдают дерьмо. По идее, ты управляешь портом, но иногда начинает дико тянуть, всем организмом, к «кока-коле» или чипсам, всякой дряни, которую ты обычно не ешь. Значит, бизнес-мир вещает «пики» и эффекты, которые поступают даже в отключенный порт.
Грин стоит, опираясь спиной о дверь машины. Держит фотоаппарат у лица и говорит:
— Скажешь когда.
Мимо нас проезжают машины, некоторые со знаками «Начинающий Водитель». Команды притормаживают, проверяют, есть ли «флаг».
Рэнт облапил мой загривок и говорит:
— Давай.
Например, сегодня мне не хотелось есть, пока мы не проехали мимо этого фаст-фуда. Потекли слюнки, и это было настоящее. А вот привкус чизбургера с беконом — явно наведенный эффект.
Грин Тейлор Симмс кричит:
— Скажите «чизбургер»!
Рэнт разворачивает меня лицом к себе и прижимается своими губами к моим. Вспышка фотоаппарата — Рэнт вставил мне руку между ног, растопырил пальцы и сует в дырки между пуговицами.
Козел придурочный! Его горячий язык у меня во рту, его слюна у меня на губах — заразит бешенством в два счета.
Еще две вспышки, я отталкиваю Рэнта Кейси, а он мне:
— Спасибо, чувак.
Забирает картонный фотик у Грина и добавляет:
— Отец не поверит, что я нашел себе такого симпатичного парня.
Читать бесплатно другие книги:
