Скелеты на пороге Некрасова Мария

Глава V

Что им нужно?

Все, о чем я думал по дороге домой, уместилось бы в такую толстую книгу, что ею человека убить можно было бы. А называлась бы она: «Как спасти землю, и другие способы не потерять бабушку». Только эту книгу я бы тут же выбросил, потому что ни одной полезной мысли там не нашлось бы. Впрочем, нет, одна полезная мысль у меня все-таки появилась: переехать временно к бабушке. Родителям наплету что-нибудь, отпустят. Пусть бабушка будет у меня на глазах.

Больше ценных идей не возникало. Что может спасти трех головотяпов, пострадавших от жестокости и глупости собственного папаши? Что им нужно?

Мать была уже дома, вышла в прихожую встретить меня. Не спросила, почему так рано вернулся, и то хорошо.

– Мам, что мне от тебя нужно?

– Тебе от меня? Не путаешь?

– Нет.

– Денег. – Мать сняла с вешалки сумку, покопалась и достала полтинник: – Иди купи хлеба к ужину.

Вот и поговорили. Я сбегал в булочную, а когда вернулся, отец был уже дома. Пристал с тем же вопросом к нему и получил еще полтинник. Хороший вопрос, надо будет запомнить. Только делать-то что? Может, и правда все так плохо, так что надо пойти, посеять на Злой земле полтинник? Впрочем, нет, Санек говорил, что деньги там уже сеяли.

За ужином я сказал родителям, что хочу несколько дней пожить у бабушки. Соврал, что у нас остаток недели будут нулевые уроки и в школу придется приходить без двадцати восемь. Бабушка-то живет ближе, я хоть попробую выспаться. Возражать они не стали, так что я, как поел, сразу собрался и пошел себе к бабушке. Уходя, заметил цветок в банке: я же забыл купить цветочный горшок! Мать, кажется, еще не заметила, иначе сказала бы.

Уже темнело. Я шел и мял в кармане комок глины, бывший теннисный мячик. Может быть, в нем разгадка, надо просто вылепить что-то подходящее и не мучиться? Первое, что пришло в голову, – сердечко я вылепил прямо на ходу. Теплая глина тут же затрепыхалась в руках, из нее хлынула кровь, через секунду на асфальте была уже целая лужа. Я тут же скатал глину в колбаску (ну вас на фиг с вашим реализмом!) и сунул в карман. Подошел к высокому кусту ясеня, вытер руки о листья.

Интересно, на Злой земле кто-нибудь пробовал сажать растения? Я понимаю, банально, но именно поэтому сия идея, может быть, не приходила в голову ни Саньку, ни пекарю. Человек, который сажает в огороде пустые бутылки и сосиски, должно быть, большой оригинал. Чем плохи, скажем, дубы? Впрочем, нет, на это скелеты могут и обидеться. А, скажем, плодовые деревья, яблони, например, вещь позитивная во всех отношениях. Или цветы – еще лучше. В другое время я бы посадил там компьютер (а то у нас с предками один на троих) или, скажем, одолжил бы у кого-нибудь дневник с одними пятерками… Но у меня другие цели. К тому же из посаженного дневника выросли бы не другие дневники, а клоны с фамилией владельца. Не пойдет. Конфеты-игрушки там сажать, закапывать живых щенков-хомяков и даже золотых рыбок я, извините, не буду. Где фантазия-то? Испарилась фантазия, как всегда, некстати.

К бабушке я пришел, когда уже совсем стемнело. На лестнице свет не горел, а в прихожей бабушка обычно не включает, потому что забывает выключить. Поэтому я сперва переобулся, прошел в комнату и только там заметил бабушкино лицо.

– Ты чего, Витек, так поздно? Я-то ладно, у меня бессонница, а кому-то завтра в школу…

– Извини, ба. Ты… Ты как себя чувствуешь? – Лицо ее было серым. Не просто бледным, а натурально серым, как кот, как дым или пепел.

– Отлично себя чувствую, спасибо. Ты пришел, чтобы это спросить?

– Да. – Хорошо, что бабушка плохо видит, а то разглядела бы свое отражение в зеркале, и у нее бы инфаркт случился. А так – просто серое лицо, наш маленький секрет. Мой и скелетов.

Я присел на диван и начал допытываться:

– Тебе сегодня что-нибудь снилось?

– Да, я задремала днем. Какое-то болото вроде. И домик. А почему ты спрашиваешь?

– Так, просто.

Болото, значит. Домик. Серое лицо. Ну да, меня же предупреждали: пара дней всего-то и есть, а потом бабушку заберут. И один из этих дней уже прошел. А я еще ничего не сделал, сижу тут, прохлаждаюсь, делаю вид, что контролирую ситуацию. Ха! Это она меня контролирует!

Я встал и пошел собираться:

– Ладно, ба, я пойду, пожалуй. А то правда поздно.

– Иди-иди. Ты какой-то странный последние дни.

– В школе нагружают.

– Понятно.

Я вышел на темную лестницу и бегом спустился вниз по ступенькам. Только не спрашивайте: «Куда на ночь глядя?» – вы мне не бабушка.

Глава VI

Ночной футбол

Самым трудным было найти ночной ларек не с цветами, а с семенами цветов. Я обежал весь вокзал, нашел, и только тогда понял, что сглупил и зря потерял время: это же не просто земля, это Злая земля. Кинул бы цветок, он бы и пророс без вопросов! От злости я скупил семена всех цветов (они дешевле, значит, накупить можно много-много) и пакетик «травы для газона». Я засею эту чертову землю, всю, и пусть только скелеты попробуют привередничать! Сонный продавец даже спросил: «Куда тебе столько?» – я честно ответил: «Для бабушки», – и был понят. Скинул пакетики в рюкзак, чудом успел на последнюю электричку. Двери с шипением захлопнулись за моей спиной: все, обратной дороги нет. Даже если я найду способ добраться из Клопа в Москву среди ночи, не завалюсь же я в это время домой! Родители думают, что я у бабушки, бабушка, соответственно, – что у родителей. Вместе они эту тему обсуждать не будут, по крайней мере сейчас: ночью родители с бабушкой обычно не созваниваются. Так что спать я сегодня буду в антисанитарных условиях. Если буду вообще.

В вагоне было довольно людно, хоть электричка и последняя, поэтому испугался я только на платформе. В Клопе вышел, похоже, я один, во всяком случае, никого вокруг не было видно. Ни припозднившихся пассажиров, ни бабулек с газетами, ни даже бомжей. Хорошо хоть фонари горели, я, уходя к бабушке, понятно, не догадался захватить фонарик. Теперь жалел. На платформе-то светло, а дальше…

Я спрыгнул на дорожку в темноту и пошел, стараясь не думать об овраге. Зря, потому что если бы я о нем думал, может быть, был бы готов туда свалиться и хоть сгруппировался бы. А так свалился как есть, здорово ушиб локоть, но ничего: перебрался ползком по грязи (первый раз, что ли?!) и вышел к Злой земле.

В окне домика горел свет. Вряд ли бомжи платят за электричество, скорее всего, Санек опять жжет костер на земляной горке прямо посреди комнаты. Хорошая все-таки штука – Злая земля, полезная. Если бы еще ее обитатели бабушек не крали, было бы вообще замечательно.

Под ногами скрипнула калитка, и мне тут же пришлось ретироваться под ближайшее дерево: на земле кто-то был. Может, Санек, может, бомжи, а может, и Пекарь. Мне отсюда не видно, так что не будем рисковать: ни с кем здесь, кроме Санька, я встречаться не хочу. Я теснее прижался к стволу: так в темноте меня не заметят. Впрочем, этот, на земле, не очень-то оглядывался по сторонам. Он тыкал в землю палкой, подбирал блестящие под луной бутылки, складывал в кошелку. Бомж. Вчера посеял, теперь урожай собирает – лепота! Впрочем, Санек говорил, что бутылки здесь сеет Пекарь.

Бутылки кончились, настала очередь чего-то более маленького и не блестящего. Сосиски, должно быть, или кола. Бомж ковырялся в земле и складывал урожай в кошелку: наклон-подъем, наклон-подъем… Я уже задремал – трудно было за ним наблюдать, но упражнения бомжа быстро закончились, и мой сон как рукой сняло. Кошелка полетела под ближайший куст, а бомж сложил руки рупором и заорал:

– Санек! Любка! Антоха!

Угадайте, кого он звал? Точно, это Пекарь!

Я покрепче обнял ствол, за которым прятался, и пообещал, что никогда его не брошу. Луна, как в кино, выглянула из-за облаков, осветив блестящую от грязи Злую землю. Грязь взлетела фонтаном, обдав брызгами все вокруг (нам со стволом тоже досталось), и со смачным плюхом выпустила на свет обгорелые скелеты. Они стояли по росту, как солдатики на параде, теперь я знал: самый высокий – это старший сын, девчонка – пониже, и самый мелкий, который вообще ни в чем не виноват, а поплатился за то, что полез в трубу спасать брата с сестрой от собственного папаши. Папаша – вот он, вполне себе живой, но почему-то я боюсь его гораздо меньше, чем самого младшего из скелетов.

– Как ты, отец? – спросил старший, судя по голосу. Низкий голос, хриплый. Парню лет семнадцать, и при жизни он курил.

– Помаленьку. В городе опять повышают цены. Слышали?

Скелеты закивали почти синхронно, со скрипом, словно кто-то запрыгал на диване.

– Держись, отец, – сказала девчонка, а мне почему-то стало обидно за нее и остальных. Вылезают, бедолаги, каждую ночь, и зачем? Чтобы поболтать за жизнь со своим убийцей. О повышении цен в городе – ну не дурдом?! Этот Пекарь спросил бы хоть, чего они хотят, как их спасти…

Пекарь словно услышал меня, с размаху сел на землю, закрыв голову руками:

– Санек! Ну, ты маленький, ты дурак, какой с тебя спрос? Может быть, ты мне скажешь, а?

– Нельзя, – быстро ответил младший скелет. – Ты должен догадаться сам, в том-то и прикол.

– Или не ты, нам без разницы, – добавила девчонка, и мне стало легче. Нет, я и раньше знал, что им все равно, кто спасет Злую землю, но она так это сказала, что я бы на месте Пекаря умер от угрызений совести.

– Ну хоть намекните!

Скелеты синхронно замотали головами.

– Не волнуйся, отец, у тебя еще полно времени, – утешил старший. – Держись. Что из продуктов надо, кидай, прорастим.

Пекарь кивнул, махнул рукой и пошел восвояси. Душевный разговор, ничего не скажешь. Впрочем, Пекарь все-таки пытается спасти землю, раз не устает регулярно расспрашивать скелетов о том, что нужно сделать.

Скелеты меланхолично бродили по грязи, распинывая пустые бутылки. Они их так выращивают, что ли? Нет, я пригляделся: ничего вроде не растет. Да они просто играли в футбол! Тот, что старше, дал пас девчонке, они приняла и погнала к воротам. На воображаемых воротах стоял младший. Раз-два – гол!

– Пропустил, Санек!

– Тренировки мало!

– Да ну все это, пошли отсюда, парни!

Девчонка зажала рукой отсутствующий нос (прикалывается, что ли?) и солдатиком нырнула в грязь. Братья – за ней. Фонтан брызг, девчачий визг – и тишина.

Я сроднился со стволом и стоял так еще с минуту, разглядывая опустевшую землю. Кто-то хотел ее засеять цветами, а сам дрожит за деревом. Самое время сейчас, пока никого нет. Ствол я наконец отпустил и стал разминать онемевшие пальцы. Сейчас, вот сейчас, все будет хорошо. Этот Пекарь и впрямь сумасшедший! На Злой земле можно вырастить все: яблоки, цветы, бытовую технику и дорогие лекарства, да хоть новую деревню, если терпения хватит построить хоть один дом! А он выращивает пустые бутылки и немного еды. И еще канючит, что не может он спасти землю! Конечно, ничего не получится, если раз попробовать и забыть. Не получится, если даже не пытаться расширить ассортимент семян! Сеял бы сегодня одно, завтра другое, что-нибудь оказалось бы правильным!

Под ногами валялась тонкая сухая рогатина – то, что надо! Я покажу Пекарю, что можно сделать на этом клочке грязи. Цветы, конечно, не великий креатив, но, спорим, он даже не пытался их вырастить. Не компьютеры же мне сажать, в самом деле? Пусть лучше цветы, цветы – вещь позитивная, о них еще никто ничего плохого не говорил. А не получится, яблоньку молодую воткну, книг накидать можно, тоже хорошая вещь, пусть растет. Тортик можно со свечками: скелеты и забыли небось, когда у них там дни рождения. Да мало ли что, была бы фантазия! Сегодня я сглупил, взял только семена, а ведь можно за один день много всего насеять: в одном углу яблоки, в другом – книги… Что-нибудь да окажется правильным!

Я рыхлил грязь рогатиной, с удовольствием расшвыривая пустые бутылки (у-у, сколько уже выросло!), вертлявые сосиски, банки колы. Нашел две грозди копеечных монет, небольшой куст с окурками и грибницу собачьих подарочков. Выкорчевал целую колонию непарных кроссовок, ну, и так, по мелочи: водка (висела на кусте, как огурцы), пробки от бутылок (целая гроздь), спичечные коробки (маленький кустик, вроде черники). Да, эта земля нуждается в спасении!

Луна мне отлично светила, я легко отыскивал весь мусор на земле и выкидывал его за давно упавший забор. Забор тоже неплохо бы починить, но не сегодня: темно, инструментов нет, один не справлюсь. Завтра надо приехать пораньше (уехать-то, конечно, стоит хотя бы за инструментами), взять Санька – вдвоем за день управимся.

Уже светало, когда я наконец закончил уборку. Отнес рогатину за забор (для чего мне еще десяток таких?), нашел там же выброшенную бутылку водки, ополоснул руки. Можно сеять. Надеюсь, поливать на Злой земле ничего не надо, чего у меня здесь нет, так это бутылки воды. Колы полно, водки тоже хватает, но это как-то цинично, поливать цветы тем или другим.

Я вытряхнул из рюкзака пакетики с семенами: бархатцы, астры, еще что-то… да какая разница! Ссыпал все в кепку, перемешал, добавил траву для газонов и за минуту раскидал по земле ровным слоем. Не будем морочиться и наводить ландшафтный дизайн, пусть будет естественный хаос, так красивее.

На цыпочках, чтобы ничего не затоптать, я выскочил за забор. Глянул на часы – шесть утра. Электрички уже ходят. Пока доберусь до дому, родители успеют уйти на работу, никто не спросит, почему я завалился домой, вместо того чтобы сидеть в школе. Надо ехать. Взять инструменты, книги, торт прикупить, еще что-нибудь, на случай, если скелетам не понравится моя идея с цветами. И бегом возвращаться, чинить забор, смотреть, что получилось, сажать заново, если понадобится. Спать некогда – времени мало. Пусть цветы растут, а я поехал.

Глава VII

Не вышло

Думал, сломаюсь, но нет: подремал в электричке, потом в метро и домой приехал уже бодрячком. Родители, как и ожидалось, уже ушли на работу, никто не помешал мне спокойно покопаться в кладовке в поисках инструментов. Я нашел все, что нужно, взял с полки пару книг, свечки для торта, прошлогодний учебник истории, свои старые ролики (а вдруг?), диск с мультиками, свою детскую коллекцию календариков. Подумал, что занимаюсь ерундой, и высыпал все на пол. Подумал еще и сложил все обратно, добавив свои детские рукавицы, связанные бабушкой. Земли много, места хватит, а сказать «безнадега» и все бросить – дело нехитрое. Забыв о конспирации, позвонил бабушке, соврал, что говорю из школы. Судя по голосу, все было в порядке, но я же не видел ее, не стал заходить.

Навьюченный, как мать по возвращении из магазина, я поехал обратно в Клоп. Прикупил по дороге торт и зажигалку (чтобы все было, как надо: если уж торт со свечками, то пусть они горят). Ехал в электричке и думал, как встретит меня земля. Понятно, что цветами, но… Честно скажу: я ждал спасения. Да, вот так, с первого раза, что скелеты встретят меня с цветочками, скажут: «Спасибо, Витя», – и уйдут под землю навсегда, оставив нас с бабушкой в покое. Может быть такое? Вот я и мечтал, мечтать-то не вредно.

На платформе оживленно толкались приехавшие, отъезжающие, ожидающие, торгующие… Нас с тортом слегка помяли в толкотне, но это все ерунда. Локтем в бок, тележкой по ногам, тубусом в глаз – и я, уже спрыгнув с платформы, иду себе по дороге к Злой земле. Утро. Наверняка бомжи, тот же отец Санька, совсем недавно вышли на промысел. Наверняка они с бранью выдергивают цветы, пытаясь добыть ценную глину, аж по полтиннику за пакет. Да и цветочков могут нарвать, так, на продажу. Как я раньше об этом не подумал?! Хотя если земля приняла цветы как спасение, то она их приняла, и никакие бомжи ей не помеха. А если нет, то и пусть пропалывают на здоровье, мне есть что еще посадить. Только вот на глаза бомжам лучше не попадаться.

Я увидел землю издалека, она здорово выделялась на фоне угрюмого осеннего пейзажа. Цветы, трава, и ни бомжика рядом – красота! Кубарем скатился в овраг, перелез на ту сторону, подбежал – точно, все так. Цветы, и никаких бомжей! Осторожно перешагнув калитку, ступил на «траву для газона»… И провалился в грязь.

Вот так вот с головой накрыло – и все. Я видел только темноту да мягким местом чувствовал, что сижу в луже. А еще я слышал голоса. Но лучше бы не слышал.

– Парень старался, за что ты его?

– Парень трус. Ему плевать на нас, он работал чисто с перепугу.

– Сам виноват, запугал.

Глаза уже начали привыкать к темноте, впрочем, я и так догадывался, что сейчас увижу. Я сидел на земле, на Злой земле, такой, какой увидел ее в первый раз: грязь, глина, темнота, светящееся окошко далеко в домике и скелеты, та же троица. Значит, я теперь трус?

– Да скажите вы толком, что вам надо! – Я уже начал злиться и понимать Пекаря. Если за каждый промах ему устраивают такие же экскурсии по ночному ужастику, не странно, что он отчаялся.

– Во, оклемался! – Девчонка с любопытством уставилась на меня пустыми глазницами. – Что с ним делать-то, Антоха?

Старший скелет шагнул ко мне, протянул обгоревшую руку. В нос шибануло жженым мясом и гнилью. Скелет взял меня за подбородок и заглянул в глаза:

– Что нам надо, мы знаем, а ты нет.

От вонищи глаза слезились, но я все-таки ответил:

– Так сказали бы…

– Перебьешься. – Он оттолкнул меня. Слабо, но чтобы свалиться спиной в грязь – мне хватило.

– Что делать? – Антоха повернулся к остальным. – Делать, что собирались. Не может парень свою бабушку выручить, значит, не так уж она ему и нужна.

– Почему не могу?! – Я вскочил на ноги. Что эти обгорелые себе навоображали? Если я не смог с первой попытки угадать, чего они хотят…

– Ну-ка, покажи, что у тебя в рюкзаке? – Девчонка подошла и одним движением стащила с меня рюкзак. Ничего, пусть посмотрят. Может быть, в куче барахла я захватил с собой что-то, что действительно может спасти Злую землю.

Скелеты перетряхивали рюкзак. Антоха, как самый старший и бесстыжий, откровенно ржал над каждой найденной вещью:

– Ты думал, нас спасут твои детские рукавицы? А памперсов там нет?

– Дурак!

Когда они закончили перетряхивать рюкзак, стало ясно, что старался я зря. Антоха затолкал все обратно, напялил рюкзак мне на спину:

– И вы спрашивали, что с ним делать? Не может он нас спасти, не может! Мелкота, его место в школе за партой. Прощайся с бабушкой, парень! Ночью заберем.

Он это сказал, и сразу стало светло. А еще – тепло и сухо, и перед глазами возникла доска с алгебраическими примерами. Ну да, я действительно сидел в школе за партой.

Глава VIII

Как защитить бабушку

Математичка стучала мелом, Ремнева рядом со мной лихорадочно списывала с доски. Заметила мою отрешенную физиономию, толкнула в бок:

– Почему не пишешь, хочешь пару за контрольную?

Так. Я в школе, за партой, у меня контрольная, а ночью эти обгорелые грозились забрать бабушку. И главное, никого, кроме меня, это не волнует. Вон, народ: сидит пишет, даже Ремнева не спросила, почему я прогулял вчера. Антохины штучки? Или просто не замечает никто, все контрольной заняты? Все равно обидно. Все равно! У тебя горе, а всем по фигу. Все заняты собой, а не тобой, любимым. Я начал понимать Антоху: он так одурел от своего горя, что на полном серьезе обиделся. Я, видите ли, всю ночь сажал цветы не потому, что хотел спасти Злую землю и его, Антоху, а потому, что хотел выручить бабушку. Его это задело, он и сказал: «Парень трус, парню на нас плевать». Вообще-то, он не далек от истины, но все равно дурак.

В рюкзаке вместо джентльменского набора, захваченного для экспедиции на Злую землю, обнаружились учебники-тетрадки. Я достал листок и принялся за контрольную. Да-да, я сидел спокойненько и писал, зная, что ночью эти трое придут за бабушкой. Вот ночью и посмотрим, кто кого, сейчас-то что делать? Путь на Злую землю с посевными материалами мне заказан – сразу отправят обратно. Так что сидим, пишем. Заглянем после школы домой, покопаемся в Интернете, посмотрим, как избавляются от навязчивых скелетов. У бабушки полно всяких противоскелетовых сабжей: крестов, икон, четверговой соли… Ничего, отобьемся.

Я самоуверенно писал контрольную, поглядывая в тетрадку Ремневой. Ну и что, что разные варианты, примеры-то решаются одинаково. Только подставляй свои цифры, и все будет нормально. Мы управились за двадцать минут, сдали и вышли вон под злющие взгляды класса. И Ремнева тут же спросила, отчего я не пришел вчера. Потому что контрольная кончилась. Я ответил почти честно: «Помогал бабушке», – не очень-то хотелось описывать все, происшедшее за минувшие сутки. Ремнева отнеслась с пониманием и даже поведала душещипательную историю о том, как ей срочно понадобилось провожать бабушку на дачу поздней осенью, так срочно, что, когда пришло время ехать домой, Ремнева заметила, что она прокатилась за город в одних тапочках.

– По лужам и грязи, прикинь?

Я прикинул и оценил. Еще бы: сам за последние сутки успел так накупаться в грязи, что надолго теперь хватит.

Мы еще поболтали на темы «бабушка – наше все» и «осень – отстой», потом пошли на русский, там был диктант, поржали на географии, похимичили на химии, и как-то быстро пролетел школьный день.

От моей утренней самоуверенности не осталось и следа. Я летел домой и думал: а если в Интернете нет рецептов, как избавиться от скелетов, что я тогда буду делать? А если бабушка как раз сегодня решила отдать все иконы в музей (грозилась однажды), а если, в конце концов, мы все сделаем правильно, но ничего не выйдет? Все-таки не шутки, не контрольная и даже не диктант. Страшно все-таки.

Родители еще не пришли, вот и хорошо, вот и ладно. Никто не помешает мне вооружиться ручкой-блокнотом и как следует пошуровать в Интернете, а заодно – в маминой библиотеке, там тоже было что-то на оккультные темы.

С первой ссылки в поисковике стало ясно: бумага надежнее. В смысле, мамины книги дадут больше. Я передислоцировался к полкам и понял, что не ошибся. Я сел за книги в два часа, а родители должны были прийти в семь. Все эти пять часов я читал, прерываясь только на то, чтобы законспектировать понравившийся рецепт. Никогда не подозревал, что существует столько способов избавиться от нечисти! Если бы герой книги про Вия (о, мой детский кошмар!) знал хотя бы половину, он бы остался жив, а вся нечисть с Панночкой во главе надолго покинула бы хутор.

Никаких особенных сабжей фокусы не требовали: мел, уголь, веревка, свечи, Библия, святая вода – у бабушки полно этого добра. Я уже почти не сомневался, что мы отобьемся. Исписал весь блокнот противоскелетными молитвами и пошел к бабушке почти счастливый.

– Что так поздно, Витек? – Я как увидел ее, чуть в обморок не упал. Это вчера-то она была с серым лицом?! Вчера она так, чуть побледнела. А вот сегодня и лицо, и руки были натурально серыми. Как гипсовый бинт, который поваляли в грязи, как мумия в кино, как кот… спасибо, хоть черных полосок нету!

– Домой заходил. Ты как, ба?

– Отлично! Твоя глина – просто чудо! – Она быстро зашагала в комнату впереди меня: действительно чудо! У бабушек вообще не бывает такой походки, модель не модель, но футболист, подставивший подножку сопернику и неспешно шагающий на скамью штрафников, мне вспомнился.

Значит, глина – «просто чудо». Знала бы она, какое это чудо! Объяснить, конечно, придется, но как? Так ведь запросто не подойдешь к человеку и не скажешь: «Знаешь, ба, сегодня ночью тебя попытаются похитить три обгоревших скелета, давай подумаем, как от них защититься». Не пойдет. Начинать надо издалека, осторожно, а лучше вообще ничего не говорить. В идеале, чтобы скелеты пришли, обломались, а бабушка так и не поняла, что это было.

Бабуля между тем суетилась на кухне:

– Ужинать будешь?

Хорошая мысль! А я думал: чего мне не хватало все эти долгие часы борьбы со скелетами? Сутки или двое (забыл) слились в один длинный день, как дурацкий сон, как игра-бродилка, как книга, которую прочитываешь на одном дыхании. Забыл уже, когда ел. Не уснуть бы…

– Давай.

Она передвигалась по кухне с такой скоростью, а лицо у нее было такое серое, мертвецкое такое лицо, что меня жуть брала. Усомнился даже: она живая еще или прикидывается? Подошел, потрогал – теплая. Скорей бы уже с этими скелетами разобраться, а то так и с ума сойти недолго!

Я наворачивал обжигающий рот ужин и думал, с чего начать. Занавесить зеркала, понатыкать булавок в дверь, мелом ее обвести, свечек зажечь побольше. Нет, бабушка у меня нормальная, если все ей популярно объяснить, она будет не против и за психа меня не примет. Только вот как?

– Ба, а ты привидений боишься? Духов там всяких, оживших покойников?

– А что мне их бояться? – Бабушка быстро нарезала хлеб. – У меня иконы в красном углу, булавки в двери, пусть только сунутся! А ты что это вдруг? Ужастиков насмотрелся?

Так, значит, частичная подготовка полигона к военным действиям уже сделана. Хорошо, что бабушка так реагирует, если ей посчастливится увидеть скелет, может, она и не упадет в обморок сразу же. Ну хоть немного повременит.

– Не, у нас девчонки помешаны на всяких там духах, привидениях. Они эти проводят… Спиритические сеансы, во!

Бабуля разулыбалась, словно я ей анекдот рассказывал:

– И как? Вызвали кого-то?

Пришлось выдумывать длинную страшную историю о том, как девчонки из нашего класса кого-то там вызвали, а он всех обругал и ушел. Выдумал я, судя по реакции, плохо, бабушка не впечатлилась, отмахнулась только:

– Врут, Вить! Духи не разговаривают сами, они кого-нибудь из группы выбирают, и человек говорит против своей воли голосом духа, понимаешь?

– А если, к примеру, это оживший покойник? Ну, там, невинно убитый или что-то вроде того. Дух не знает, куда себя деть, и остается в прежнем недогнившем теле. Разгуливает в нем на глазах у изумленной публики…

– Приятного аппетита, Витя!

– Извини. Ну правда, ведь может быть такое?

Бабушка задумчиво ковырялась в тарелке:

– Вообще-то, нет.

– Нет?

– Но бывают исключения. Если, например, у покойника остались на земле незаконченные дела или просто тело земле не предали, тогда получается дух. Призрак, бесплотный. А вот если покойный что-то забыл или что-то хочет с собой забрать… Материальное что-то, понимаешь? Как фараонам в гробницу клали семена, скипетр… Вот тогда может получиться то, что ты сказал.

Я аж поперхнулся: вот это да! Все, как у моих скелетов, бабушка и рассказала!

– А сам взять он не может?

– Нет, в том-то и беда. Он выбирает кого-то на земле, кто, как он считает, может ему принести нужную вещь, и тогда уже от него не отстает, пока не получит.

– А если не получит?

Бабушка пожала плечами:

– Жизнь длинная, а у покойников вообще целая вечность впереди. Сперва он будет тебе всякие каверзы учинять, потом шантажировать, например, угрожать твоим родственникам или придумает что-то еще. Потом еще что-то изобретет. Жизнь длинная, он добьется своего.

Я так и замер с открытым ртом: ничего себе перспективка открывается!

– Правда?

– Ну, я не проверяла, слышала просто. Или читала… Не помню уже. Да, вот еще что: может быть такое, если покойник просто на кого-то сердит, тогда он показывается перед жертвой в своей нынешней форме, чтобы попугать.

– А хочет-то он чего?

– Наверное, чтобы тот искупил свою вину. Или еще: может быть, он хочет забрать кого-то с собой. Из друзей или родственников, скучно ему там. Но это, мне кажется, уже фантастика.

– Почему?

– Ну как это почему, сам подумай! Знаешь, как мне не хватает твоего деда? Думаю, ему без меня не легче. Но он же не позволяет себе… – Бабушка перекрестилась и замотала головой, не рискуя произнести вслух, чего такого не позволяет себе мой покойный дед. И правда – чушь. Это уже не любовь будет, а сплошной ужастик с элементами трагифарса.

Значит, мои скелеты действительно забыли на земле что-то материальное. Здесь все сходится: и Злая земля (кидай, что не жалко, а мы, если нам оно не надо, вернем в десятикратном размере), и то, что они привязались ко мне, случайному человеку, и то, что бабушку грозятся забрать. Если бы они просто сердились на своего отца, они его бы и доставали, а меня бы не трогали. Значит, все-таки что-то им нужно!

Я сказал «спасибо», вышел в комнату, уставился в окно. Больше всего мне хотелось сорваться, набить рюкзак барахлом, уехать на Злую землю и сеять, сеять все без разбора. Что-нибудь обязательно окажется правильным. Если бабушка права и от скелетов так просто не отвяжешься, то мелками-иконами мы можем и не отбиться. Или отобьемся, но только в этот раз, а на следующую ночь – все сначала. А потом они возьмутся за родителей, начнут пакостить мне… А так вот уедешь, оставишь бабушку одну – ее и заберут…

– Да ты не волнуйся. – Бабушка вышла ко мне из кухни. – Передай своим девчонкам, чтобы булавок повтыкали во входную дверь и свечки держали перед иконами. Никто тогда их не тронет.

– Точно?

– Да что ты так дергаешься, в самом деле? Духов боишься? Это что-то новенькое…

– Я просто хотел уточнить.

– Правда. Зачем я тебе врать стану?

– Нет, но… Вдруг ты ошибаешься?