Аниськин и снежный человек Курочкин Максим

Глава 3

Найти бусы в стоге сена

Дома, вернее в доме, который совхоз арендовал для участкового, было чисто прибрано. На столе, укутанная в льняное полотенце и прикрытая подушкой, стояла кастрюля с куриной лапшой. Костя стремительно ополоснул руки, грохнулся на стул и схватил ложку. Наливать суп в тарелку было некогда. А если никто не видит, то можно поесть и из кастрюли.

Комаров никак не мог избавиться от детской зависимости от постоянных замечаний взрослых и если и делал что-нибудь неправильно, то тайком, с оглядкой, чтобы кто-нибудь не заругал. Хотя, кто же мог «заругать» такого популярного и серьезного человека на селе, как участковый?

– Хоть бы в тарелку отлил, – не замедлил отличиться «кто-то». – Напускаешь слюней, а мне есть потом.

В комнате больше никого не было, хотя голос звучал совсем рядом, как бы возле уха самого Комарова. Однако, Костя совсем не испугался.

– Да брось ты, дед, – невнятно проговорил он, – некогда мне. Работа. А чего ты раньше не поел? Время-то!

– Конечно, – в голосе зазвучали жалостливые нотки, – я бы отъел, а тут эта ехидна и заглянула бы. Увидела бы, что в кастрюле мало и моментом меня бы вычислила. Эта баба хитрее партизана. А я, можно сказать, и не пожил ищо. Только, можно сказать, при тебе свет взвидел.

Дед был чем-то вроде домового в доме Костика. Нет, он был самый настоящий живой дед, просто очень древний и неприхотливый. Он мог бессчетное количество времени обходиться без пищи и воды, мог не слезать с печи неделю. Единственное, от чего он испытывал дискомфорт, это его любимая сноха – та самая Анна Васильевна, которой и принадлежал дом. Жила она в соседнем доме и за символическую плату следила за хозяйством участкового. Анна Васильевна и не догадывалась, что ее свекор скрывается так близко. Она совершенно искренне полагала, что он находится в бегах где-то на необъятных просторах страны.

Пока дом пустовал, печному деду или просто Печному, как называл его Костя, приходилось туговато. Ему самому приходилось добывать себе пропитание и скучать на теплой печи долгими зимними вечерами. Теплой, так как Анна Васильевна была хорошей хозяйкой и заботилась о пустующем доме. В это тяжелое время он предпочитал впадать в спячку. Когда в доме стал жить Костя, Печной долго приглядывался к нему и в конце второй недели совместного проживания решил подать голос. Костя подружился с Печным, хотя характер того был под стать козлиному – чрезвычайно противоречивый. Но с ним было как-то повеселее, да и мысли иногда дед подавал довольно дельные. Правда, только иногда. Анна Васильевна так и не знала, где скрывается беглый свекор, а деда это очень даже устраивало.

– Спускайся, – скомандовал Костя, влезая в джинсы, – а то скоро Анна Васильевна за посудой придет.

– И то верно! – испугался невидимый Печной.

Цветастая зановесочка на печке зашевелилась и из-за нее показались огромные, видавшие виды серые валенки. Незнакомца эти валенки повергли бы в шок, Костя же к ним привык. Дело в том, что Печной уже много лет не снимал этих самых валенок. Постепенно, преимущественно в дни зимних спячек, ногти деда росли, пока не проросли сквозь эти самые валенки, подобно нежным зеленым росткам, пробивающим грубый асфальт. Деда такое положение вещей устраивало – зафиксированные ногтями, валенки не сваливались.

Когда дед спустился со своей печи или снохоубежища, как он ее ласково называл, Комарова уже и след простыл. Куриная лапша подействовала на него как органическое удобрение на чахлый цветочек. Молодые силы, придремавшие в этом теле, опять взыграли в крови и погнали эту самую кровь по сосудам в убыстренном темпе.

Комаров шел по улице и по своей старой привычке бормотал себе под нос. Теперь он мало чем отличался от остальных гражданских лиц. Те же узкие джинсы, та же майка и бейсболка. Обычно Костя надевал форму только для работы в отделении, если приходилось вести наблюдение или просто бродить по лесам-лугам в поисках следов преступления, он переодевался в ту одежду, которая не стесняла движений и не привлекала внимания.

Хотя в этом даже переодевание не помогало. Сначала на нового участкового обрушился камнепад повышенного внимания только потому, что он новый участковый. Костя даже пробовал маскироваться с помощью козла. Когда на центральной улице ему пришлось следить за одной но-пасаранкой, он взял было Мухтара. Костя рассчитал, что сельчанин, пасущий козлика, очень удачная находка для незаметного наблюдения за домом. Эсмеральды из него не получилось. Непонятно, по каким причинам, но новый участковый, выгуливающий бездомного козла, вызвал такой взрыв интереса среди односельчан, что эту идею пришлось оставить.

Сейчас Мухтар просто послушно и неспешно шел за хозяином, иногда забегая вперед и нетерпеливо заглядывая ему в глаза, словно спрашивая: «Ну что, напарник, когда же на дело-то пойдем?»

– Итак, на меня практически одновременно свалились сразу три проблемы. Несложные, но требующие немедленного решения. Первая – самая легкая. Найти загулявшего дальнобойщика. С этой я справлюсь между делом. Вычислить, в каком доме гостит парень – пара пустяков. Одиноких и слабых на уговоры дам в Но-Пасаране не так уж и много.

Вторая – сложнее, но тоже довольно легкоразрешимая. Посидеть ночку в засаде – и все дела. Столовая находится на открытом месте, все подступы к ней хорошо видны. Правда, воришка может затаиться и не прийти ближайшей ночью на дело. Но тогда становится абсолютно ясно: преступник входит в состав бригады поваров. Все пятеро давали подписку о неразглашении содержания беседы с участковым, и если этой ночью продукты не пропадут из столовой, значит вор – один из поваров. То есть он практически найден. Кратковременное подключение дедукции на полную мощность – и станет ясно, кто из этой пятерки нечист на руку.

Третья задача самая трудная – проследить за американцами. Чтобы но-пасаранцы их не обижали и попадались им на глаза в нетрезвом виде маленькими порциями, а не полным мужским составом села. Это проблема, пожалуй, самая сложная. Без помощников здесь справиться трудно. Но я попробую!

Комаров был сыт, молод, а значит и решителен. И с ним был его верный рогатый Мухтар.

Для разминки Комаров решил заняться самым простым – вычислить Евгения Пенкина. Ни к чему было привлекать внимание односельчан к слишком вольному поведению гостя, поэтому опрос Костя решил оставить напоследок. Сначала вполне можно исследовать сенник, в сторону которого удалилась парочка. Вполне возможно, что любвеобильная дамочка могла оставить там следы своего пребывания. Сережку, например, или шпильку.

– Хотя, найти сережку или шпильку в сене трудно, – остановил свои размышления Комаров, – было бы лучше, если бы она потеряла платок. Нет, не платок. Анатолий говорил, что у нее была прическа. Тогда – туфли. А еще лучше – паспорт или водительское удостоверение, – совсем размечтался Костик.

Но мечтать было уже некогда. За размышлениями Комаров и не заметил, как вышел к заброшенному, поросшему зеленоватым лишайником сеннику. Как уже успел узнать Комаров, раньше сенник принадлежал некому Куркулеву, а сейчас был ничей. Слишком далеко стоял он от домов, слишком большой соблазн представлял собой для похитителей чужого сена и любителей покурить на сеновале. Для начала, участковый обошел подозрительное место вокруг и внимательно изучил все следы. Следов было мало. Косте даже не посчастливилось найти ни одного окурка.

– Молодцы но-пасаранцы, – отметил он, – соблюдают правила противопожарной безопасности.

Теперь можно было осмотреть и сам сенник. Костя еще раз внимательно обошел все сооружение в поисках хоть какой-нибудь двери. Дверь была без запора, скорее всего, сенник действительно был ничей и давно пустовал. Костя поискал ручку, не нашел ее и потянул за край двери. Она охотно, но с жутким воем приоткрылась.

Чего такого особенного? Осмотреть средь бела дня обычный сеновал на краю села! Но слишком громкий и пронзительный скрип, с которым сеновал пускал его в свое нутро, заставил кровь Кости немного похолодеть и чуть тише, неслышнее, побежать в кровеносных сосудах.

Комаров немного постоял, привыкая к темноте. Оказалось, что внутри сенник был менее заброшенным, чем снаружи. По крайней мере, в нем еще оставалось довольно много старого, невзрачного на вид и, наверное, вкус, пахнущего пылью и сыростью сена. Мухтар, на месте опровергая подозрения Комарова по поводу невкусности сена, зарылся мордой в сухую траву. А Костя продолжил осмотр. Искать улики следовало, скорее всего, на самом верху, там, где и провели ночь влюбленные.

– И как они сюда только вскарабкались, – досадовал Комаров, пытаясь взобраться на самый верх кучи старого сена, – пьяный водитель и толстая немолодая женщина!

Ноги участкового проваливались в неутоптанные слои сена, пыль, злорадно поднявшаяся при появлении человека, оседала на стенках ноздрей, лезла в глаза, противно пудрила волосы.

– Ничего себе, романтика, – выдохнул Комаров уже на самой вершине сухого сугроба, – и чего только люди в этом хорошего находят? Пыльно, колко и воняет.

Только сейчас он почуял обволакивающий, сладковатый запах чего-то неприятного и пугающего. Этот запах и внизу слегка пощекотал ему ноздри, но здесь, наверху, запах был гораздо ярче, насыщеннее. Костик весь подобрался, как гончий пес и включил фонарик, прихваченный из дому. Теперь осмотр должен быть более тщательным.

Медленно, шаг за шагом, если так можно было назвать неуклюжие рывки, которыми он выдергивал утопающие в сене ноги, продвигался Комаров по сеновалу. Подобно скрупулезному археологу, просеивал он в руках пучки высохшей и давно потерявшей аромат травы, словно надеялся найти ту самую сережку или водительское удостоверение сельчанки, похитившей Жеку. Ничего. Ничего, кроме старой, драной, с клочками вырвавшейся на свободу ваты, подушки.

Но вот необычное явление около самой стенки привлекло его внимание. Здесь трава лежала как-то, нехарактерно, слишком правильно и ровно. Костя направил на заинтересовавшее его место луч фонарика. Действительно. Пучок травы был словно собран в букет, да и сама трава в этом подобии букета была необычна. Подвявшие васильки. Пара общипанных ромашек. Колючий голубой чертогон. Действительно, букет. Комаров наклонился. Неприятный запах усилился.

Подобно лисе, почуявшей ход в курятник, Костя начал руками быстро разгребать траву. Долго работать ему не пришлось. Самое страшное предположение подтвердилось. Букет действительно украшал импровизированную могилу.

Каким образом он скатился с горы сена, Костя не заметил. Когда он немного пришел в себя, то стоял уже возле выхода из жуткого сенника. Костя широко вобрал в легкие воздух. Как хорошо было на воле! И чего это Пенкина понесло в этот дурацкий сенник? Если это Пенкин, конечно.

Все остальные проблемы отодвинулись на второй план: американцы, столовая. Что значат эти мелочи перед трупом чужака, зарытом чьими-то безжалостными руками на чужом сеновале?

Итак, начинаем: в первую очередь надо найти незнакомку, заманившую беднягу на сеновал и хозяина этого самого сеновала. И, кстати! Следов насильственной смерти с первого взгляда нет. А что, если Пенкин умер своей смертью? Это и надо выяснить в первую очередь. Комаров в очередной раз пожалел, что у него нет напарника. С одной стороны, необходимо было срочно идти за машиной – труп надо было доставить в райцентр и вообще, донести сей неприятный факт до ушей районной прокуратуры. С другой – бросать труп без надзора тоже не следовало. Кто знает! Виктор Августинович приводил примеры десятков случаев, когда труп бесследно исчезал с места преступления. На мгновение в его голове мелькнуло воспоминание, как, одурев от растерянности, тащил он бесчувственное тело через все село в прошлый раз. Но эта мысль отлетела так же быстро, как и возникла. На ошибках учатся. И Комаров не был исключением в этом замечательном правиле.

Костя наморщил лоб, немного постоял без движения. Спустя пару минут, морщины на его лбу разгладились, а рука поднялась и бесцеремонно хлопнула своего хозяина по макушке. Костя присел, достал из заднего кармана джинсов потрепанный блокнот с маленькими, полупрозрачными Симпсонами на каждом листочке и торопливо что-то начеркал. Потом свистнул Мухтара и аккуратно сложил записку.

Мухтар проигнорировал зов хозяина.

– Ко мне, – еще раз крикнул Костя и даже притопнул ногой от нетерпения.

Мухтар продолжал что-то смачно жевать. Его небольшой, каплеобразный хвостик чуть подрагивал от удовольствия.

– По дороге траву щипал, – разозлился Костя, – пока я труп искал сено наворачивал, и теперь еще и записку отнести не хочет! Обжора! Точно овчаренка заведу. Немецкого, из питомника.

В подтверждение серьезности своих намерений Комаров схватился обеими руками за хвост питомца и со всей силы потянул его на себя. Козел обиженно мекнул и повернул голову с тяжелыми, солидными рогами.

– Фу, Мухтар, фу, – крикнул Костя.

Изо рта напарника свисало что-то длинное, противное, непонятное. Костя уже смирился с мыслью о том, что Мухтар довольно непривередлив в пище. И даже немного уважал его за это. Ведь именно из-за своего нездорового пристрастия к окуркам Мухтар направил на верный след своего хозяина в прошлый раз. Но окурки, по крайней мере, имели в своей основе растительное происхождение, что не совсем противоречило логике. А что же соблазнительного нашел козел в этой длинной, разноцветной кишке, которая одним концом уходила в сено, а другим – в рот Мухтара?

Наконец Комаров выволок неразборчивое в еде животное на свет и внимательно, но не прикасаясь руками, рассмотрел неопознанную кишку. Вздох облегчения с громким звуком вылетел из его грудной клетки. Этой кишкой подозрительного окраса оказались обычные бусы. Не совсем, правда, обычные. Начать с того, что длина их, по крайней мере, была метра два, не меньше. Во-вторых, вся нитка была собрана из бусинок разного калибра, ценности и фактуры. Здесь были и черноморские ракушки, окрашенные в яркие, кислотные цвета, и редкие вкрапления черного, с переливами, чешского хрусталя, и грубоватые деревянные кругляшки, и засохшие ягоды рябины, и мумифицированные еловые шишечки.

– Где-то я уже видел эти бусы, – тихо, только для себя произнес Костя.

Он закрыл глаза. Его память вытащила бусы из желудка лже-травоядного и перенесла их в то место, где Костя увидел их в первый раз. Постепенно рядом появлялись другие предметы, которые ранее соседствовали с бусами, их окружали стены, запахи и живые существа.

– Вспомнил! – ликующе воскликнул Костик, – вспомнил…

Эти бусы он видел на экс-актрисе Ариадне Савской. Актриса жила в Но-Пасаране обособленно, почти ни с кем не общалась – и вовсе не из-за угрюмого и нелюдимого характера. Просто, по ее показаниям, в зените славы она была не то примой Большого театра, не то ведущей актрисой «Современника». Статус просто не позволял ей якшаться с некультурными и грубыми пасаранцами. Вот Костик ей понравился. Она даже пробовала чуть-чуть пособлазнять его, но все старания шестидесятилетней увядшей феи разбились о неопытность и юность нового участкового.

Не приносила популярности Савской и ее мерзкая по характеру французская болонка Мальвина. Мало того, что эта гадость страдала клептоманией и волокла к себе под крыльцо все, что не было приколоченного к земле пятидюймовыми гвоздями, но она еще и позволяла себе нападать на тихих и незлобливых но-пасаранских мужиков и кобелей.

Да и настоящего в имени актрисы было только отчество. В паспорте она была записана не как Ариадна Федоровна Савская, а как тривиальная Зинаида Федоровна Петухова.

Бусы являлись частной собственностью, и, можно сказать, собственноручной эксклюзивной поделкой Ариадны Федоровны. Это Костя мог подтвердить даже под присягой.

Вытащить из козла проглоченные бусы Комарову не удалось. Он решил отрезать ту часть, которая волочилась по земле, а потом, спустя время, необходимое для пищеварения, добыть и остальные. Несъеденная часть бус оказалась длиной три метра двадцать четыре сантиметра.

Мухтар, наконец-то, перестал дуться на то, что Комаров не дал ему до конца насладиться трапезой и позволил спрятать за ошейник записку.

– Вперед, Мухтар, – скомандовал Костя, – отнеси записку в ФАП, фельдшеру.

Мухтар немного подумал, наклонил голову и вопросительно уставился на хозяина.

– Ты что, не понимаешь? Ну вперед, иди, беги, понял?

В глазах козла появилось слегка осмысленное выражение.

– Молодец, понял, – обрадовался Костя, – а теперь запоминай, куда: в фельдшерско-акушерский пункт, к фельдшеру. Он прочитает записку и позвонит в райцентр. Или сам приедет на «Скорой». Понял? Ну ФАП, больные там лежат всякие, стонут.

Костя изобразил, как стонут больные в ФАПе. Нижняя челюсть Мухтара немного отвисла, брови, вернее,то место, где эти брови должны быть у человека, приподнялись, а глаза приняли сострадательное выражение.

– Ме-е-е-е? – с жалобной интонацией повторил он стон хозяина.

– Молодец, понял, беги.

Козел вздохнул, лизнул Костину ногу и прижался к нему всем своим теплым, лохматым телом.

– Вот бестолковый! Да не надо меня жалеть! У меня ничего не болит! Это у больных болит! В больнице, где Калерия работает! Козел немного отстранился и опять наклонил голову набок. Вся его поза словно говорила: «Продолжай, хозяин, я весь – внимание».

– Калерия, Калерия, отнеси записку Калерии, – догадался наконец Костя.

Он совсем забыл, что у Мухтара и медсестры из ФАПа особые отношения.

Мухтар резко мотнул головой, отчего его бородка весело взбрыкнула, повернулся и резвым галопом поскакал в сторону села. Комаров проводил его долгим взглядом и успокоился только тогда, когда пыль, поднятая напарником, немного улеглась. До прибытия машины было время, и Костя решил пока выстроить в голове логическую цепочку событий.

– Итак, если погибший – Пенкин, то его подруга, должно

быть, Савская. Это уже хорошо. Хотя и плохо. Савская – дама не дружащая с логикой и здравым смыслом. Для того, чтобы создать себе рекламу, она способна на все. Даже на признание себя виновной в убийстве. Но способна ли она на убийство?

Кто же ее знает! Чужая душа – потемки.

Костя вспомнил, сколько драгоценного времени отняла у него в прошлый раз Савская. Чтобы подогреть к себе интерес односельчан и самого участкового, она призналась в несовершенном убийстве и два дня сидела в КПЗ, распевая песни из репертуара уголовников и раскорябывая себе ссадины, якобы, полученные при допросе. Вполне возможно, что и сейчас она взялась за старое.

А с другой стороны, в прошлый раз Савская сама прибежала к Комарову и попросилась посидеть в обезьяннике, хотя улик против нее не было. А теперь не приходит, хотя улики есть. То есть поведение ее идет по другой схеме. Ладно. Сейчас это вопрос решить невозможно. Сразу после прибытия машины надо идти к ней.

Комаров поморщился. Каждая встреча с Савской и ее вздорной собачкой стоила ему солидных пробоин в ауре. Почти всегда эти встречи заканчивались мучительной головной болью, неприятным кислым привкусом во рту и нежеланием видеть всех особ женского пола, кроме одной. Он вспомнил о Василисе. Почти неделю не видел Костя эту тоненькую, но сильную девочку, в которой самым удивительным образом сочетались детскость и взрослая обстоятельность, наивность и ответственность за все, чему посчастливилось находиться в поле ее влияния.

Приятные думы грубо нарушил вполне приземленный и реальный вой сирены милицейского УАЗика. Костя прищурился от солнца: по дороге стрелой мчался Мухтар. За ним, вульгарно виляя задом на кочках, медленно ползла машина. Вот она притормозила около Комарова – из нее вышел Ведерко и молоденький сержант-водитель. Громко хлопнув дверцей, спрыгнула крепкая, словно столько что сбитая высокоскоростным миксером девушка. Она подбежала к Комарову:

– Как ты? – спросила девушка Костю, заглядывая ему прямо в глаза, – тебе не было страшно одному? Я быстро приехала?

Это была Калерия Белокурова, медсестра из ФАПа. Калерия совершенно не подходила под стандарт типичной старой девы. Нетипичность ее состояла в том, что она публично не страдала от своей жизненной неустроенности и до сих пор не была обделена вниманием сильной половины мира сего. Калерия была действительно хороша собой – светлую длинную косу трудно было обхватить одной рукой, плоский живот, высокая грудь и сильные ноги просто кричали о нерастраченной, находящейся в самом расцвете женской силе. Как только девушке исполнилось восемнадцать, около ее дома выстроились колонны сватов, но Калерия мягко и деликатно выпроваживала делегатов. Она не хотела идти замуж без любви.

Ждать пришлось долго. Уже дети ее одноклассниц и подруг пошли в школу. А ОН все не появлялся. ОН, который осмелился бы прижать сильным, не терпящими возражений руками девушку к своей груди, а потом мягко, но властно взять в руки мощное сердце Калерии и легонько сжать его так, чтобы оно тихо екнуло и наполнило тело и голову сладкой невесомостью. Калерии был нужен только такой.

Когда в Но-Пасаране появился Костя, Калерия не обратила на него особого внимания. Ну, симпатичный мальчишка. Смешной, немного чудоковатый, не-по деревенски суетливый. Но когда ее дурная мамаша решила во что бы то ни стало заполучить нового участкового в зятья, а тот сумел отбиться, Калерии стало любопытно: что же представляет из себя этот малыш, сумевший противостоять ее настырной и крикливой мамаше?

Постепенно она разглядела в этом мальчике личность и взяла его под свою опеку. Она так мощно ухаживала за Костиком, что Но-Пасаран мгновенно сделал выводы: каменное сердце неприступной Калерии растаяло. Но надеждам сельчан не суждено было сбыться: при всем своей уважении к девушке, Комаров так и не смог преодолеть свой страх перед ее атлетической силой и африканскими эмоциями. Поэтому Калерия осталась терпеливым и порой слегка назойливым телохранителем Комарова. И Костя знал, что что бы с ним не произошло, единственный, кто одолеет ради него огонь и воду, сплетни и выговора начальства – это Калерия Белокурова. Верный и бескорыстный Санчо Панса российской милиции.

Ведерко с Костиной помощью осмотрел место происшествия, похлопал Комарова по плечу, пожаловался на безбожное изобилие работы и выразил надежду, что Костя и в этот раз не ударит в грязь лицом и активно поможет ему в работе. Не уточнялось, что помощь эта выражалась в полном взваливании на неопытные Костины плечи всего груза расследования. Это и так было ясно. Начальство на то и существует, чтобы отдавать указания и пожинать лавры.

Костя отказался ехать с машиной. Он давно заприметил в себе какую-то связь между мозгом и ногами. Когда ноги работали, мозг соображал гораздо лучше. А если у него появлялась возможность высказывать свои соображения вслух, то это было еще лучше. До села было минут пятнадцать ходьбы, за это время Костя мог немного поразмышлять. К тому же он решил зайти по горячим следам к Ариадне Савской и хозяину сенника – Семену Семеновичу Куркулеву. То, что Куркулев был отцом Василисы, несколько подогревало это желание.

Первым на выходе из села и стоял дом Куркулева, или Бирюка-на-окраине, как еще его звали в Но-Пасаране. Когда Комаров пытался нанести ему визит в первый раз, он долго искал калитку в хитросплетении из кусков сетки-рабицы, трухлявых досок и колючей проволоки. Куркулевы не любили чужих и принимали все возможные меры для того, чтобы эти чужие не смогли проникнуть на их территорию. А чужими для Куркулевых были все люди, прописанные за пределами их дома.

Скрывать от посторонних глаз было что. Во дворе Куркулевых было много диковинок: на всех постройках хозяйственного назначения висели аккуратно намалеванные таблички с пояснениями, для чего, собственно, предназначались эти самые помещения. Если скромных знаний английского хозяев хватало, то надписи были сделаны на этом простом и всем понятном языке. Кто знает! А вдруг какому-нибудь пробегающему мимо американцу приспичит по нужде! Он вполне может постучаться в культурный дом Куркулевых и воспользоваться помещением с надписью «Whaterclose». И даже избрать себе кабинку по половому признаку – Семен Семенович специально для этого сделал два отделения туалета. И даже расщедриться и заплатить за посещение туалета валютой. А что? у них там ничего не делается бесплатно. Бирючиха сама это в сериале видела. Правда, мексиканском, а не американском, но какая разница? Что американцы, что мексиканцы – Вера Степановна не видела между ними никакого различия.

Еще одной достопримечательностью подворья Куркулевых был бассейн, который хозяин начал строить уже давно, но все не мог закончить. Уже была вырыта огромная яма, уже часть этой ямы была выложена цементом, не хватало только последнего, завершающего штриха – выложить дно голубой кафельной плиткой, как в городе, провести трубы, через которые вода бы вливалась и выливалась (как делать эти трубы было подробно растолковано в школьном задачнике за пятый класс), да расставить пальмы в кадках. Пальмы не несли в себе никакой технической нагрузки. Они были нужны только для красоты.

Так как бассейн строился несколько на отшибе, то в него постоянно пробирались местные жители и их скотина. Жители в нетрезвом состоянии и скотина в трезвом почему-то постоянно падали в этот самый недостроенный бассейн, чего-нибудь себе ломали или просто ушибали и по этой причине грубо разговаривали с Бирюком. Бирюк их за это не любил, вытаскивал и бил.

Супруга его была, что говорится, не в себе. По материнской линии в их семье наблюдались проблемы с головой. Брат Веры Степановны вообще работал за сельского дурачка и прозывался Колей-Болеро, а сама Вера Степановна, хоть и считалась официально нормальной, совершенно была помешана на сериалах. Она сутками возлежала перед телевизором в шелковом халате и с маской из голубой глины на лице. Как пользоваться глиной она не разобрала в инструкции, поэтому просто отдала пакетик с сухой косметической глиной своим сыновьям-погодкам и попросила слепить из нее что-то наподобие карнавальной маски. Братья с радостью воспользовались возможностью насолить мамаше, высыпали глину в «Whaterclose» и на сэкономленные от сигарет деньги купили маску монстра из ужастика.

Наивная Бирючиха не обратила внимания на такие мелочи, как наружный вид маски и редко вылазила из резинового монстра, считая, что с каждым часом лежания перед телевизором в маске вампира она становится моложе и красивее.

Сынки сначала хихикали, муж ругался, Василиса пыталась выкинуть маску, а потом все привыкли. И даже пугались, когда мама ее снимала.

Василиса вообще легко несла свой крест. Она занималась хозяйством, готовила, помогала братьям с уроками – и все это так легко, весело, что никому просто не приходило в голову, что она взвалила на себя ношу, непосильную для пятнадцатилетней девчонки. Никому, кроме, пожалуй, участкового Кости Комарова. Который тихо и пугливо восхищался ей.

Сегодня ему повезло. Бирюка дома не было, зато была Василиса. Она быстро выбежала на звонок, который Костя еще в прошлый раз нашел в зарослях колючей проволоки и хмеля, и провела участкового в дом. Мраморный дог Френд или Дружок, по-простому, вяло приоткрыл глаз и вильнул хвостом. Он уже знал Комарова и уважал его милицейское звание.

Василиса слегка разочаровала Костю. Она сказала, что сенник действительно раньше принадлежал их семье, но с тех пор, как отец огородил всю усадьбу забором, он построил новый сенник – уже на территории усадьбы. Сено на старом сеннике валяется уже несколько лет, оно практически негодно для питания скотины, поэтому отец его бросил без особой жалости. Костя верил девушке на все сто процентов: если она говорит, что нога членов их их семьи уже два года не ступала на пол сенника, значит, так и есть.

Повода задержаться в доме Куркулевых больше не было, а уходить не хотелось. Все встречи Комарова и Василисы проходили в настолько официальной обстановке, что с увеличением частоты этих встреч они не сближались, как это обычно бывает, а отдалялись. А Косте очень хотелось найти друга в этой девчонке. Поговорить о дрессировке собак, погонять мяч, помолчать. Но Василиса, всегда сохраняя ровные, теплые отношения с новым участковым, похоже, совсем не рвалась стать его другом.

Костя понимал, что пора уходить, но вот так просто встать и уйти… Это было, в конце-концов, просто неудобно. И он решился.

– Как вы относитесь к собакам? – набрав в легкие побольше воздуха, четко, по-строевому, выпалил он.

– Дружок что-то натворил? – насторожилась девушка.

– Нет, я не в этом смысле. Просто я хотел бы знать, не возникало ли у вас когда-нибудь желания сходить на собачью площадку?

Костя так хотел поговорить с девушкой о дрессуре! Кто осмелится обвинить его в том, что он не успел узнать: «собачей площадкой» в Но-Пасаране называют скотомогильник, расположенный недалеко от совхоза?

– Если вы подозреваете Дружка в том, что он задрал чью-то козу, то вы ошибаетесь. Он только на вид такой грозный, а в душе – сущий ягненок. Доги очень умные собаки. Они никогда не нападут, если не чувствуют угрозы для жизни. А после встречи с Мальвинкой Дружок вообще не выходит за ворота. Это чудовище порвало ему ухо и чуть не размахрило кончик хвоста в метелку. Вы же понимаете, он мог убить ее одной левой. Но не стал – это ниже его достоинства.

На протяжении ее монолога Комаров несколько раз открывал рот, чтобы прервать ее. Она подумала, что он обвиняет в какой-то гадости ее собаку! Но каждый раз Василиса предусмотрительно поднимала руку, отчего Костя закрывал рот.

– Да не трогаю я вашего Френда, – наконец вставил он слово, – просто я хотел, чтобы вы поделились своими методами дрессировки. Мой Мухтар, конечно, полезная скотина, но несколько неорганизованная. А Дружок ваш – просто находка. Вежливый, послушный. Как у вас это получается?

– Никак, – пожала плечами Василиса, – у меня нет времени на братьев, а не то, что на собаку. Просто доги вообще дисциплинированные животные, в отличии от козлов. Так что моей заслуги тут нет.

Она немного помолчала, внимательно рассматривая Костино поникшее лицо. Потом улыбнулась:

– А вот вы многому могли бы меня научить.

– Как так? – оживился Комаров.

– Если вы из бесконтрольного козла смогли сделать друга человека, то легко справитесь и с мальчишками. Я совсем замучилась с братьями, подскажите, что вы делаете, когда Мухтар делает не так, как надо, а совсем наоборот?

– Тащу за хвост и не даю сигарет, – с готовностью ответил Костя.

И только тут поняв, какой странный совет для воспитания подрастающего поколения дал девушке, смутился:

– Насчет мальчишек я не знаю. Мальчишек я еще не воспитывал.

Глава 4

Кое что о методах наблюдения за сириусом

Савской явно не было дома. За воротами бесновалась

Мальвинка, звонок не работал. Костя для верности со всей своей молодецкой удали попинал в калитку, два раза коротко гаркнул: «Ариадна Федоровна, на выход!», потом, когда убедился, что хозяйки нет, тихонечко помяукал, чем ввел в истерический обморок Мальвинку и перемахнул через забор.

Во дворе была трава, а на этой траве лежала на спинке хорошенькая нечесанная болонка. «Не околела? – мелькнуло в голове у Кости, – да вроде нет. Дышит. А это еще что?» Взгляд его упал на белый, высушенный ветрами и солнцем череп, висевший на гвоздике, вбитом в стену дома. Череп болтался на веревочке с вкраплениями люрекса и мрачно покачивался на ветру. Принадлежал он при жизни, судя по одинокому, закрученному рогу, барану. А после жизни, судя по всему, служил мрачной игрушкой для чудовища в голубой болонистой шкуре.

Владелица черепа могла вот-вот прийти в себя, поэтому Костя открыл калитку и впустил Мухтара. Он должен был обеспечивать его прикрытие со спины. Козел остался стоять во дворе, выставив рога в направлении бесчувственной собачки, а Костя открыл окошко, выходящее во двор, и несанкционировано проник в дом.

В доме, как и в пошлый раз, вязкой стеной стоял густой, удушающий запах.

«Как в фильмах ужасов», – в который раз мелькнуло в голове Комарова.

Так же, как и в прошлый раз, в этом воздухе увязли махровые, почти зеленые пылинки. Как и в прошлый раз, зеркала, понавешенные по стенам в безбожном количестве, создавали впечатление присутствия в комнате множества неведомых живых существ.

Темнота, полноправно царившая в комнате, не давала Комарову провести добросовестный осмотр этой самой комнаты. Савская использовала в дизайне элементы нагромождения несочетающихся между собой предметов, беспорядочно стоящих ширм, не по-делу висящих драпировок. Среди всего этого хлама, по Костиным расчетам, вполне могли прятаться около пяти больших людей или девяти маленьких.

Комаров попытался раздвинуть шторы, но шторы на окнах прикрывали не чистые, прозрачные стекла, а стекла, заклеенные старыми обоями с жуткими злобными махаонами.

Выключатель находился там, где ему и положено – возле дверного косяка. Костя нажал на черную клавишу – никакого результата. Он несколько раз пощелкал клавишей выключателя – свет не включался. Тогда Комаров применил национальный русский приемчик – с молодецкой удалью шлепнул по выключателю.

Русские люди вообще на «ты» с техникой. Они принимают ее помощь как и положено – с чувством собственного достоинства рабовладельца. Есть, конечно, редкие экземпляры, перепутавшие жизненные ценности и сами ставшие рабами техники, но такие дремучие типы чаще встречаются в городе, чем в глубинке. В городе вообще больше психически и морально испорченных людей. Что поделать, экология! Так вот, нормальные люди издревле считают – если техника взбунтовалась, значит ее надо хорошенько проучить. Естественно, бесполезно читать нотации и грозить ей полетом с N-ного этажа. Проще, без предупреждения, вдарить кулаком по наиболее удобному месту и ждать результата. И ведь помогает! Закапризничавшие телевизоры начинают показывать концерты и сериалы, компьютеры подхалимски подмигивают экраном и выдают нужную информацию, пылесосы с подобострастным ревом пожирают мелкий мусор и пылевых клещиков.

Не так оптимистично все обстояло в доме Савской. После Костиного хлопка свет не загорелся, а выключатель вообще отвалился от стены.

– Мистика, – прошептал Комаров.

На месте, где пару секунд назад был находился квадрат выключателя, сейчас ничего не было. То есть совсем ничего! Костя хорошо разбирался в электричестве, он знал, что за выключателем должна быть дырка, а в этой дырке – провода и железки. Здесь же не было ни проводов, ни дырки, ни железок. Только темное пятно.

Комаров, преодолевая суеверный страх, поковырял ногтем это пятно. Пятно было жесткое и заскорузлое. Похоже на клей. Выключатель был приклеен к стене! Что, значит у Савской и проводки в доме нет?

Бедная Ариадна Федоровна! Несмотря на то, что Костины чувства к ней больше были похожи на отвращение, чем на жалость, но в данный момент она была достойна того, чтобы ее пожалели. Проводки нет – раз, влипла в грязную историю – два, старая и некрасивая – три. Бедная Ариадна Федоровна!

Несмотря на вспыхнувшую острую жалость к подозреваемой,

Костя продолжил осмотр. Для этого ему пришлось зажечь несколько расплывшихся свечей, расставленных во всех доступных углах комнаты. Язвительные языки пламени дружно заплясал на свечных огарках. Они коптили, издавали громкое змеиное шипение и треск, извивались, пытаясь достать непрошенного гостя своими остренькими жалами.

В комнате стало светлее, но не веселее. Если раньше Комарова вводили в заблуждение только его собственные отражения в зеркалах, то теперь к этим отражениям прибавились шныряющие по углам тени. Костю передернуло. Он быстро, набравшись воли, обошел комнату, проверил шкаф, заглянул под кровать, поворошил горы барахла, наваленные в разных углах. Савской, естественно, не было. Были, правда, следы ее пребывания, но это объяснялось тем, что Ариадна Федоровна здесь, все-таки, совсем недавно жила.

Зато Костя нашел нечто не менее важное, чем сама экс-актриса. То, что она не страдала повышенной чистоплотностью, было ясно. Но чтобы в доме женщины на кухонном столе лежали недоеденные продукты, изрядно испорченные жарой и затхлостью! Как улики, Костя прихватил сухой, замаслившийся кусок сыра с четкими отпечатками зубов, корочку хлеба с буйной порослью серо-зеленой плесени (он надеялся, что эксперт из райцентра сможет определить приблизительный возраст вонючей растительности), чашку с недопитым и уже зажелерировавшимся кофе с молоком. На чашке вполне могли быть отпечатки пальцев, а в кофе – отравляющие или снотворные вещества. Вообще создавалось впечатление, что Савскую довольно внезапно оторвали от трапезы. Зная ее зверский аппетит, Костя не мог представить, чтобы она не доела сыр. Это тоже была маленькая, но ниточка.

Итак, второй этап расследования был пройден. Савская исчезла, а это что-нибудь, да значило. На какое-то мгновение в голове Комарова мелькнула черная мысль: а что, если ее давно нет на этом свете? Если и она лежит где-нибудь под толщей сена с увядшим букетом в увядших руках? Что тогда делать с Мальвинкой? Костя, как честный человек и как представитель власти просто обязан будет позаботиться о ее судьбе!

– Отдам в дом престарелых, – вслух решил он, – пусть старушек веселит.

Костя представил, как дом престарелых «Улыбка», подобрав длинные подолы, в полном составе улепетывает от скверной болонки и улыбнулся. Нет. Савская просто обязана жить. Кроме нее никто не в состоянии держать в узде этого дикого зверя.

Дикий зверь, словно услышав мысли участкового, подал голос. Костя задул свечи и вышел во двор. Казалось, Мухтар находился на последней стадии изнеможения. Мальвинка была ловкая и подвижная, как Джеки Чан, и все пыталась достать своими маленькими, но незнакомыми с кариесом зубками незащищенную часть тела козла. Мухтар оборонялся как мог – он крутился на месте и на каждый наскок болонки подставлял свои длинные, нечувствительные к физической боли рога. Но Мальвинка была легче и выносливее. И если бы Костя не подоспел вовремя, еще неизвестно, чем закончилось бы единоборство.

Внимание болонки на мгновение переключилось на Костю, и этого мгновения вполне хватило Мухтару для решающего удара. Он аккуратно, чтобы не покалечить, поддел рогами пушистый серо-голубой зад болонки и откинул ее в сторону. Костя воспользовался паузой, которая понадобилась Мальвине для того, чтобы прийти в себя, выскочил за калитку, пропустил Мухтара и закрыл дверь. Яростный визг француженки сигнализировал о том, что жизнь и здоровье ее не пострадали. Комаров удовлетворенно кивнул головой и отошел от калитки.

– Надо бы ей поесть принести, – решил он, – а то совсем озвереет без хозяйки.

Близился вечер. Костя только что приехал из Труженика – возил Фокина на опознание трупа. Толик мужественно узнал бывшего товарища. Костя заметил, как тот весь скривился и постарался незаметно вытереть заплывшие соленой влагой глаза. Районный эксперт подтвердил, что Пенкин умер не своей смертью. Смерть явилась результатом асфексии. Следов удушения на шее обнаружено тоже не было, скорее всего, Евгений был задушен мягким большим предметом, предположительно, подушкой. Той самой, которую нашел Костя на сеновале. Хорошо, что он догадался прихватить ее в качестве улики!

Комаров описал Толику Савскую, и тот подтвердил, что дама, захватившая его друга, по многим признакам была похожа на экс-актрису. Значит, задача номер один – найти Ариадну Федоровну.

«Наверное, опять придется следить за Мальвинкой», – подосадовал Костя. Как-то раз болонка уже вывела его к завершению одного из этапов расследования, и Комаров решил воспользоваться отработанным приемом еще раз.

Но с другой стороны, необходимо было проследить и за столовой! Ведь продукты пропадали именно ночью, значит, ночь – самое плодотворное время для раскрытия и этого преступления.

То, что в совхозе произошло крупное ЧП, не означало, что можно было с чистой совестью забросить все текущие дела и спокойно заниматься только расследованием убийства. Заявление о кражах в столовой лежало у Комарова в столе, и забирать его никто не собирался. Да и за американцами необходимо было проследить. Мало ли чего, повздорят с местными жителями или пропадут у них вещи какие – лишняя работа. Виктор Августинович с первого курса вбивал в головы юных курсантов:

– Главное в вашей работе, сынки, это недопущение совершения преступлений! В каждом человеке сидит гадина – гадина соблазна украсть, убить, сшельмовать. Проще задушить гадину соблазна в самом зародыше, чем потом изловить ее носителя и вытрясти из него эту гадину. Поэтому главное в нашей работе что? Правильно, Комаров, про-фи-лак-ти-ка! Повторим хором!

Позже каждое занятие начиналось со скандирования этого волшебного слова. Слово «профилактика» стало чем-то вроде ежеутренней молитвы.

Короче говоря, в сегодняшнюю ночь Комарову предстояло раздвоиться. Один из Комаровых должен был лежать в кустах возле «Геркулеса», другой – под забором дачи Савской. Проанализировав накопленный опыт, Костя вспомнил, что Мальвинка предпочитала ходить на дело на заре, когда первые лучи рассветного солнца уже собираются золотить верхушки деревьев.

Мальвинка была талантливым вором, она знала, что в это время людей сковывает особенно сладкий сон. «Геркулесовый» вор, судя по дедуктивным выводам, был новичком. Он вполне мог не знать о самом удобном времени для воровства. О том, что похититель еды новичок, говорило то, что раньше в Но-Пасаране не практиковались кражи с таким почерком.

Значит, необходимо было поделить ночь. Первую половину провести возле столовой, а вторую – возле дачи Савской. Другого выхода не было.

Как всегда, предстояло запастись бутербродами. Когда Костя первый раз лежал в длительной засаде, он дал страшную клятву, что отныне и во веки веков ноги его не будет в засаде без свертка с бутербродами. От голода он начинал мерзнуть и засыпать, а спать в засаде – последнее дело.

– Анн Васильн, – заглянул он к хозяйке, – у вас хлеба не найдется? Я купить забыл, а мне много надо.

– Да что ж хлеба? – всплеснула руками Анна Васильевна, – я тебе пирогов уже напекла. Не дело в засаде хлебушком питаться, надо чего посытнее, да повкуснее. Бери, есть с капустом, есть с мясом, сладкие есть – с щавелем. Каких побольше положить?

– Анна Васильевна! – чуть не со слезами воскликнул Комаров, – кто вам сказал, что я собираюсь в засаду?

– Да сама догадалась, не дура какая, – скорбно поджала губы Анна Васильевна. – Столько преступлениев насовершалось, а ты будешь дома, в кроватке дрыхнуть? Недооцениваешь ты женский пол! Мы прозорливее любого комиссара Рекса. Вот взял бы какую в помощницы, сам бы увидел, как дело пошло бы.

– Анн Васильн, – вздохнул Комаров, – вы только никому не говорите о своих умозаключениях. А то все дело мне испортите.

– Век воли не видать, – по пионерски салютнула Анна Васильевна, – или как там у вас, в милициях, клянутся?

Анна Васильевна сдержала слово. По крайней мере, возле «Геркулеса» не маячили толпы сочувствующих и любопытствующих. Костя преспокойно выбрал заросли лебеды пораскидистее, немного потоптался на месте, чтобы замять особо колючие и жесткие стебли травы и лег.

Нет, зря он первое время сетовал на то, что следить за подозреваемым в селе неудобно. Где бы еще в городе он нашел такие восхитительные, самой природой созданные площадки для засады!

Следить Косте нравилось. Погода была словно создана для долгого и неподвижного лежания на одном месте. Дневная жара уже спала, а до ночной прохлады было еще далеко. Рядом мирно прикорнул верный Мухтар, положив передние лапы на сверток с пирожками. Фляжка с лимонадом приятно холодила бедро даже через джинсы. Единственное, что немного смущало Комарова, это сомнение в точности расчетов. Кто знает, что придет в голову Мальвинке, и когда именно она выйдет из дома! В данном случае гораздо важнее было проследить именно за болонкой, а не за «Геркулесовым» вором. Оба дела требовали немедленного расследования, но ставить на одну чашу весов убийство и кражу продуктов было неразумно. И все-таки дедукция подсказывала Комарову, что голодный воришка должен заняться своим делом в первой половине ночи. А Мальвинка своим – во второй. Каким таким своим делом должна заняться болонка, Костя еще не догадывался. Но она просто обязана была вывести его к хозяйке.

Увы! Дедукция в этот раз подвела Комарова. Мальвинка не стала дожидаться тех самых первых лучей рассветного солнца, которые уже собираются золотить верхушки деревьев. Мальвинка проползла через одной ей ведомый лаз, ведущий на свободу, гораздо раньше. Дедукция подвела Комарова. Дедукция, но не интуиция.

Народ на селе утихомиривается рано. Странно, но даже те, кому не надо подниматься вместе с солнцем, по заложенной предками в ДНК привычке уже с середины ночи начинают прислушиваться к петушиным часам. У петухов все четко, как в провинциальном театре. Они совершенны, как все, что придумала и воплотила в жизнь природа. По крайней мере, человеку до сих пор не пришла в голову идея создания гуманного будильника.

Даже современные будильники бездумно и холодно начинают вопить минута в минуту, нисколько не задумываясь о том, сколько страданий приносят своему хозяину. Петухи же не уподобляются холодному и безжалостному будильнику, они будят своего властелина умно и мягко. Первое «ку-ка-реку» звучит в ту минуту, когда спящий находится на грани сна и действительности. Краем сознания уловив сигнал о скорой побудке, человек скоренько досматривает сладкий сон или смело прогоняет кошмар. Второй сигнал петуха уже более требователен, смел и конкретен. Он легко встряхивает того, кому предназначен и заставляет сознание окончательно вернуться в тело. Сны заканчиваются «хеппи эндом», а их место занимают уже вполне реальные проблемы, которые сортируются в зависимости от пола: чего сготовить на завтрак, чего наврать жене по поводу вчерашнего, как слямзить у мужа (жены) лишний полтиник на перманент (поправку здоровья).

И вот в этот момент звучит третий сигнал: ликующий, откровенно-хозяйственный, даже какой-то языческий. К моменту звучания «третьего звонка» просыпается самый ленивый. Просыпается окончательно и бесповоротно. Орать петухи начинают рано, они же дают отбой. По меркам городского человека, тоже рано. Мудрые сельчане, еще не порвавшие окончательно связь с природой, беззаветно следуют этим природным часам. Лишь безрассудная и революционная молодежь, которая во все времена считала себя умнее и прогрессивнее «предков», не следует этим законам и гуляет все летние ночи напролет. До поры, до времени.

Комаров терпеливо ждал. Первая фаза «засыпания» деревни закончилась быстро – пожилой народ встретил коров и больше уже не выходил за калитки. Вторая фаза была несколько неожиданна для Комарова – американцы решили насладиться экзотикой ночи российской глубинки и вышли гулять. Гуляли они неинтересно. Прошли несколько раз по главной улице туда-обратно – и все. По привычке всех зарубежных гостей, американцы громко орали, бурно выражали эмоции по поводу попадания в мины, оставленные коровами-патриотками, часто падали в темноте и шумно веселились по этому поводу.

Какой-то полиглот попытался затянуть «Подмосковные вечера», но запутался в словах, мелодии, и конфузливо смолк.

Скоро американцам надоело слоняться по короткой улице, попадание в коровьи лепешки уже не вызывало у них такого восторга, как вначале, а отсутствие уличного освещения, соседствующее с изобилием выбоин и колдобин, утомило некоторых настолько, что они запросились домой.

Третья фаза была самая длинная – на улицу высыпала местная молодежь. И откуда только брали силы эти девчонки и мальчишки! Костя совершенно точно знал, что практически все они работают на нивах России, мальчишки – на комбайнах, девчонки – на элеваторе или в гусятнике. Работа на этих участках начинается рано, не позже семи утра, Костя и надеялся только на это! Разумные дети уже давно бы разошлись по домам для здорового сна, а эти… Костя начал беспокоиться: скоро ночь должна была пойти на перелом, а на скамейке возле столовой народа было больше, чем днем. Не сообразил! «Геркулес» – в центре совхоза. Теперь здесь до утра будет гомон, довольный визг, шутливые шлепки. Надо было идти к дому Савской.

Легко это понять – но попробуй воплотить в жизнь! Выползти из кустов незамеченным было довольно проблематично. И как бы это выглядело? Костя представил картинку: на ничего не подозревающих подростков из кустов выползает нечто непонятное, черное. Часть подростков – преимущественно женского пола – громко разбегается, часть – ломает скамейку и ее частями молотит по этому темному и неопознанному. Прозрение приходит к этой части, когда молодая, неопытная душа участкового уже покидает его тело.

Суд. В огромной, спаянной из нескольких, клетке на скамьях подсудимых, для массовости поставленных амфитеатром, сидят все подростки совхоза имени Но-Пасарана. В зале суда бьются в причитаниях их рано постаревшие от горя матери в черных платках, всхлипывают вероломные девицы, которые скоро забудут возлюбленных и выйдут замуж за парней из другого села.

Тюрьма. Молодые, неиспорченные но-пасаранцы постигают все адовы круги заключения. Проходят годы. В ничего не подозревающий Но-Пасаран в один день возвращаются все подростки. Они начинают мстить вероломным девицам, не дождавшимся их, и убивают всех мужей этих девиц. Сыновья убитых парней – уже тоже подростки – начинают мстить.

Финал – лужи крови и вдвое увеличенная армия на скамьях подсудимых.

Получается, что Комаров, прибывший в Но-Пасаран для того, чтобы искоренить здесь преступность, сам станет причиной гибели Но-Пасарана и многих окрестных сел! Нет, выползать никак нельзя. Надо набраться выдержки и ждать, когда молодежь рассосется. А время можно занять тем, что клясть себя на чем свет стоит за недальновидность.

Костины мысли вспугнул шум, прозвучавший недалеко от его кустов, и девичий писк:

– Да? А я не видела? Да ты дырки в ней глазами прожег! Так бы и выкорябывала глазаньки твои блудливые!

Костя узнал голос Маринки, юной поварихи из «Геркулеса» и насторожился. За угрозой последовало дело. Об этом свидетельствовало короткое мужское «ай» и звук нескольких глухих ударов.

– Дурила, всю щеку расцарапала, пацаны смеяться будут, – в голосе расцарапанного, вопреки предположению Кости, совсем не было злости или обиды.

– Жалко, до глаз не добралась, вон какой вымахал. Подрасту, тогда точно выцарапаю, – с оттенком обожания пригрозила девушка.

– Если подрастешь, брошу, – уже откровенно смеялся парень, – ты мне такая больше нравишься: маленькая, но бойкая.

Опять же справляться с маленькой легче. Так-то я с тобой – одной левой, а подрастешь – труднее будет.

– Ой ли одной левой? – провоцирующе хихикнула Маринка.

– Спорим?

– На что?

– На поцелуй, конечно!

– Ладно, – опрометчиво согласилась плутовка, – и чтобы на других девчонок больше никогда не пялился!

Шум, раздавшийся в зарослях, Комаров определил как звук борьбы. Он уже, было, собрался прийти хрупкой девушке на помощь, как она опять подала голос.

– Это нечестно! Я думала, что мы просто силами будем меряться, а ты целоваться полез! Я была неготова!

– А теперь готова?

– Почти!

Опять послышался уже начавший надоедать Комарову характерный шум.

– Проспорила, – томно всхлипнула девушка.

Костино терпение подходило к концу. Мало того, что эта дремучая парочка вообще занималась совершенно нелогичными глупостями, мало того, что просто мешала работать, так они еще и делали из него, участкового Но-Пасарана, какую-то бабку любопытную! Нет, надо встать и честно признаться им, что он все слышал. Посоветовать, чтобы шли по домам. Костя даже придумал аргументы – родители волнуются, да и день завтра будний, трудовой, надо отдохнуть и выспаться. Избавил Костю от этой неприятной обязанности парень.

– Пошли в садик, – вовремя предложил он. – Там на веранде хорошая скамеечка есть, не помешает никто.

– А мне никто и не мешает, – нашла нужным немного

поломаться Маринка, – и чего там, в садике, делать? Скучно.

– Я тебе Сириус покажу, – коварно предложил соблазнитель.

– Сириус? – Маринка помолчала. – Хочу Сириус! – решилась она, – пошли в садик.

– Тихо, а то остальные увяжутся.