Сыщик, ищи вора! Нестерина Елена

Глава III

Проблемы в личной и общественной жизни

На следующий день после занятий Пётр Брониславович караулил у входа. Высыпали на улицу весёлые практикантки, некоторые захихикали, косясь на него, и в их толпе он заметил Светлану Юрьевну. Нужно было совершить решительный шаг.

Вскоре почти никого из практиканток не осталось, и лишь Светлана Юрьевна стояла на ступеньках. Это был шанс.

Пётр Брониславович приблизился к ней.

– Как вам погода, Светлана Юрьевна? – спросил он. – Сдаётся мне, что дождь собирается.

Дождь тем временем собрался и пошёл. Подул ветер, затрепал плащом Светланы Юрьевны, бросил ей в лицо холодные дождевые капли. Светлана Юрьевна отвернулась от ветра и подошла поближе к Петру Брониславовичу.

– Прогуляться не хотите?

Светлана Юрьевна лишь заулыбалась и, увидев, как к крыльцу подъезжает машина, начала прощаться.

Петр Брониславович только хотел поинтересоваться, как прошёл сегодняшний учебно-рабочий день, но Светлана Юрьевна уже сбежала со ступенек. Навстречу ей из машины выходил молодой человек, видимо, жених.

– Я же книжку вам обещал, Светлана Юрьевна…

Но Светлана Юрьевна лишь кивнула Петру Брониславовичу на прощанье.

И вот машина увезла её, а Пётр Брониславович остался один. Он скорбно вздохнул, совершил отмашку рукой и направился в спортивный зал.

И тут из-за угла вывернул Антон Мыльченко и бросился за ним.

– Пётр Брониславович, вы лучше! – заглядывая своему учителю в лицо, затараторил он. – Просто надо зайти с неожиданной стороны, удивить, поразить! Чем-нибудь таким, чего никто не умеет!

– Антон, что ты говоришь? Отставить подобные разговоры со старшим по званию.

– Пётр Брониславович, я никому не скажу, я сам бываю поражённым любовью! Я знаю средство!

– Какое ещё средство, Антон? А чего тебе домой не идётся? Иди уроки учи.

– Любовь – это романтизм, – закатив глазки к потолку, проговорил Антоша. – Вы ей, в смысле предмету своей любви, стихи напишите!

– Стихи?

– Стихи. Опишите сегодняшнюю встречу, как всё вам запомнилось! – Антон захлёбывался охватившим его энтузиазмом и бежал вприпрыжку, едва успевая за мощной поступью классного руководителя. – И подарите ей! Незаметно так в её сумку засуньте. Ну, и цветочек там, на память…

– Антон, марш домой! – Пётр Брониславович остановился. – И сделай-ка, дружок, двадцать приседаний сейчас, а ещё сто дома, чтоб у тебя всё это из головы вылетело! Ну-ка, раз-два!

Антоша принялся приседать, каждый раз плюхая рюкзаком по полу, потому что в волнении не сообразил выпустить его из рук.

И когда ему пришлось быстро бежать вон из школы под строгим взглядом Петра Брониславовича, Антоша не переставал думать про себя: «Ничего, я помогу вам, Пётр Брониславович, я вам такие стихи напишу, что прямо английская королева сразу в вас влюбится!» И рифмы уже складывались в его голове одна к одной, и носились перед глазами прекрасные образы – практикантки, ветер, дождь, любовь, мечта…

На этой неделе сдача денег на обед прошла благополучно. Пётр Брониславович, контролировавший этот процесс, передал деньги в столовую и, поскольку его класс теперь в полном составе питался, принося пользу своим организмам, ответственный мужчина смог вздохнуть спокойно. Ведь другие проблемы, более серьезные, заняли его ум и трепетную душу…

А тем временем в его классе в течение недели у нескольких человек вновь пропали деньги. Невозможно было уже терпеть такое, так что ребята возмущались и негодовали.

– Нужно Брониславовичу пожаловаться! – кричал кудрявый Мамед Батыров, потрясая зажатой в кулаке кепкой.

– Пусть полицию вызывает! – пискнула Зоя Редькина.

– Ты что, Редькина, больная? – серьёзно посмотрел на неё Владик Федюшов. – Это же такой позор! Нельзя полицию. Надо самим что-то сделать! Все помнят свои деньги? Какие суммы, какими бумажками? Я, например, свои помню. У меня на одной купюре какие-то цифры карандашом написаны. А на другой – угол надорван.

– А у меня, а у меня… – вылез вперёд Антоша Мыльченко.

– А тебя, Гуманоид, вообще не спрашивают, – оборвал его Костя Шибай. – Что ты суетишься? Подожди.

Антона затёрли в угол.

– Слушайте, а вообще странно… – выступила вперед Даша Спиридонова. – Всё ведь было нормально. Пока в наш класс…

– Новенькая не пришла! – догадался Владик Федюшов, но, точно сказал что-то нехорошее, тут же зажал рот рукой и оглядел своих одноклассников. – Ой…

Все посмотрели на новенькую, которая невозмутимо сидела за партой, попивала минеральную водичку и читала книгу.

– У неё-то небось ничего не пропало, – прошептала Даша Зое Редькиной на ухо. – А так бы сейчас возмущалась бы, бегала.

– Да, – согласилась Зоя и с ненавистью посмотрела на новенькую.

– Надо жаловаться, – решительно проговорил кто-то из ребят.

– А как жаловаться-то? – спросил Владик. – Доказательств-то никаких нет.

– И денежек наших тоже… – всхлипнул Антоша.

– Стало быть, нужно найти эти доказательства, – решительно заявил Костя Шибай, усаживаясь за парту.

Ведь давно шёл урок. Учитель географии Сергей Никитич с опозданием явился в класс, раскрыл журнал, огляделся, отмечая, что сегодня в седьмом «В» ведут себя потише, и принялся одного за другим вызывать учеников к доске и пытать их. Все вспомнили об этом и начали бояться…

Влюблённый Пётр Брониславович тосковал. С удвоенной нагрузкой бегали и прыгали ученики под его руководством. Проходили дни за днями, и однажды Светлана Юрьевна с таинственным видом сама подошла к нему.

– Пётр Брониславович, я и не знала, что вы поэт, – начала она.

– В некотором роде все мы поэты, Светлана Юрьевна, – взбодрился сразу Пётр Брониславович.

– Я обнаружила ваши стихи…

– В каком смысле мои стихи?

– Я понимаю, вы скромный. – Светлана Юрьевна готова была расхохотаться, уж очень Пётр Брониславович был сейчас смешной. И стихи его тем более.

Но прозвенел звонок, и Петру Брониславовичу нужно было спешить на урок. Он удалился, а Светлана Юрьевна, оставшаяся в учительской, принялась показывать какой-то листок своим подружкам, которые долго и весело смеялись над тем, что там было написано.

Антон Мыльченко очень любил поэзию. Он читал множество поэтической литературы – и толстые тома, и тоненькие стихотворные сборнички современных авторов. И мечтал о томике собственных стихов… Чужие строчки не раз приводили его в восхищение. Антон плакал над ними. И не раз он трагически восклицал, наткнувшись на ту или иную строчку:

– Ну как же так?! Меня опять обскакали! Это же моя мысль, моя рифма! Украли, передрали… Эх, и как они об этом догадались у себя в девятнадцатом веке! Ведь это я придумал…

И он, обиженный, но вдохновлённый, бросался сочинять своё очередное произведение. Чужие стихотворные строчки и рифмы переплетались в Антошиной голове с его собственными. Такими стихи и ложились на бумагу – так что даже сам автор не мог уже определить, где он сам написал, а где какая чужая строчка затесалась. Любил Антоша поэзию, очень любил…

И верил, что она всем приносит удовольствие и счастье, да ещё и вершит людские судьбы. Так что обещание помочь Петру Брониславовичу в создании стихов для его возлюбленной, где описывались бы метания и страдания его влюблённой души, не было пустыми словами. Антон Мыльченко не терял времени даром.

И через несколько дней после встречи на ступеньках его сонет был готов. Самым лучшим своим почерком он написал его на двойном тетрадном листе и понарисовал во всех углах букетики цветов для красоты. Вышло замечательно:

«Петр Брониславович, Ваш навеки» – так подписал Антон свой сонет, долго и тщательно таился, наконец выбрал момент и запихнул листок, слегка помяв его, в сумку, оставленную Светланой Юрьевной на стуле.

– Ну, теперь у Петра Брониславовича всё хорошо будет! – радостно потирая руки, сообщил Антон своей соседке по парте Зое Редькиной.

– Почему?

– Любовь, Зоя, любовь… – загадочно проговорил он, и Зоя выразительно покрутила пальцем у виска.

Светлана Юрьевна, прочитавшая это стихотворное произведение, естественно, решила, что это дело рук влюблённого физкультурника, и теперь старательно избегала его. Показала безумные стихи своим подружкам, те почитали и выдали резолюцию: с сумасшедшими мужчинами-поэтами связываться опасно. И долго-долго смеялись, цитируя его сонет…

А сам Пётр Брониславович действительно написал стихи, как посоветовал Мыльченко, только не показал их своему предмету любви. Постеснялся. Но услышав о том, что его стихам рады, решил, что Светлана Юрьевна, возможно, умеет читать мысли и даже стихи, которые он пытался в уме складывать, а потому горечь его переживаний стала ещё более концентрированной.

Глава IV

Как вы это терпите?

Сергей Никитич очень любил издеваться над учениками. Этим он попросту мстил за то, что они его не слушались. Чтобы его не тревожили, на перемене перед началом урока он заставлял всех положить свои вещи в кабинет и снова покинуть его – до тех пор, пока не прозвенит звонок. А сам закрывался там один и занимался своими делами. То рисовал на доске какие-то схемы, то заполнял журнал, то читал что-то. А иногда ничего не делал – просто сидел и ждал звонка. А вещички лежали в кабинете – и не все ученики успевали выхватить из своих рюкзаков и сумок учебники, чтобы успеть подготовиться на перемене к уроку. Дома нужно готовиться – отвечал на возмущённые возгласы Сергей Никитич и злорадно потирал ручки. А не успели выучить – вот и получили плохие оценки…

Сегодня он снова заперся в кабинете.

Семиклассники толклись под дверью и обиженно бурчали.

– Опять закрылся там и сидит, – заявил Владик Федюшов.

– С нашими сумками… – пробормотала недовольно Даша Спиридонова.

– А может, он там по ним шарит? – предположил кто-то.

– Ой, а у меня там деньги! – ахнула Зоя Редькина. – Девчонки, деньги же!

Она подобралась к двери и подёргала её. Дверь не открывалась. Зоя суетилась и чуть не плакала.

Класс заволновался.

– Да подожди ты со своими деньгами! – прикрикнули на Зою.

– Сырник, блин, давай открывай! – нетерпеливо забил кулаками в дверь Костик Шибай.

– Нам параграф повторить надо! – подхватили девочки.

– Что мы, не имеем права?

– А как же алгебра? Не успеем же списать! – вспомнил кто-то оперативный.

– Да… – И класс возле запертой двери заволновался ещё больше.

Но дверь так и не открылась, пока не прозвенел звонок. Никто повторить, конечно же, ничего не успел. Сергей Никитич тут же начал опрос.

И снова выставил всему классу двойки в столбик. Так что теперь каждому нужно было эту двойку «закрывать» – или тянуть руку и отвечать с места, или подходить к Сергею Никитичу после уроков и почти наизусть рассказывать какой-нибудь параграф. Меньше месяца осталось до конца первой четверти, а тут двоек целый журнал. Практически у каждого ученика…

Зачем он это делал? Да просто все шумели на уроке и списывали друг у друга примеры – туго было в седьмом «В» с точными науками. Кто-то на перемене передрал решения домашней работы у седьмого «А», пустил по классу – и всем было сейчас не до географии.

Сергей Никитич почему-то не хотел этого понимать. Вот и сейчас – он разозлился, предупредил, что если сейчас все не перестанут бегать с посторонними тетрадями по классу, то он выставит в журнал девятнадцать неудовлетворительных оценок в столбик. Никто не поверил. Тогда Сергей Никитич потер руки, раскрыл журнал и с довольным видом нарисовал целый столбик двоек.

Класс замер.

– И что теперь? – хлопая глазами, проговорил Костик Шибай. – Зачем нам эти двойки-то? У нас и так их полно…

Сергей Никитич что-то проскрипел в ответ, закрываясь журналом. Ребята подсчитывали свои оценки, прикидывая, что их теперь ждёт, и как исправлять такую неблагоприятную картину. Сразу стало тихо, физиономии у всех погрустнели. Тетрадки с алгеброй были заброшены, да и до алгебры ли теперь…

Новенькая вдруг вскочила со стула и крикнула, глядя на согнутые в покорности и обиде спины своих одноклассников:

– Слушайте, и как вы это терпите? Над вами же издеваются!

Все оглянулись на неё.

– Раз с вами так поступают, то вы-то чего молчите? – продолжала новенькая, собирая тетради и книжки в ранец. – За поведение двойки в журнал не ставят. А мне совершенно неинтересно получать двойки ни за что. Поэтому я пошла отсюда.

С этими словами новенькая повесила свой военный ранец на спину и уверенной походкой двинулась к двери.

– Э-э-э… Куда, Балованцева? – вскинув руку, протянул растерявшийся Сергей Никитич.

Кто-то, подчиняясь призыву новенькой, уже тоже вскакивал с места.

– Назад! Всем сидеть! Я вам всем ещё двойки поста… – закричал Сергей Никитич, но захлебнулся.

Потому что весь класс ринулся к двери.

– Погнали отсюда, чего тут сидеть! – кричал Мамед, размахивая кепкой.

– Усмиряйте нас в устной форме, зачем двойки-то ставить! – вновь заглядывая в дверь, добавила новенькая, когда все её одноклассники покинули кабинет географии.

– Что-о? – протянул вконец растерявшийся учитель, но дверь за девчонкой уже захлопнулась.

– Ну, всё, теперь он озвереет! – очутившись вместе со всеми под лестницей, схватился за свою кудрявую голову Мамед.

– А что, лучше на урок, может, вернуться? – предложила новенькая.

– Нет уж, – решительно сказала тихая девочка Зоя Редькина, которая хоть и боялась прогуливать, но Сырника видеть уже не желала.

Возмущенные дети продолжали митинговать.

– А что? Теперь вообще на географию не ходить? – спросил порывистый Костик Шибай. – Нет, так не получится. Заставят.

– Конечно, – ответила ему новенькая, которая на этот раз пряталась под лестницей вместе со всеми, – на географию нужно ходить. Очень даже интересный урок эта география. Мы же не виноваты, что этот Сергей Никитич преподавать не умеет.

– Ага, «нужно ходить»… – с сомнением проговорил Костя Шибай, – если ходить, то двойки-то всё равно закрывать придётся. Хоть Сырник будет географию у нас вести, хоть Антоша Мыльченко. А раз закрывать придётся, вот тут-то Сыр из нас все жилы-то и начнёт тянуть. Он нас ненавидит.

– Кровопийца! – услышав свою фамилию, тут же поддержал разговор Антоша Мыльченко.

– Да что там говорить – Сыр-вампир! – усмехнулась новенькая.

Стоящий рядом с ней Костик Шибай весело засмеялся. Засмеялся и его дружок Владик Федюшов.

– Точно! – раздались голоса.

– Сыр-вампир!

– Как ты хорошо придумала, Балованцева! – сказал Костик, поднял руку и хотел дружески похлопать новенькую по плечу.

Но она отступила назад. Не любила, видимо, когда её по плечу хлопали. Так решил Костик, а потому тут же смутился и убрал руки за спину.

– Эх, гулять можно весь урок! – радовался класс.

И тут все занялись своими делами – кто алгебру продолжил списывать, кто просто по коридорам шатался. А что ещё делать? Из школы во время урока целый класс выйти никак не мог – на дверях несли охрану дяденьки-казаки. Они охраняли школьников от внутренних и внешних врагов.

…А Сергей Никитич остался один в опустевшем кабинете географии. Он сидел за своим столом и дулся, точно мышь на крупу, переживая то, что случилось. Ишь ты, какие, в один момент взяли и ушли с урока! Хоть бы кто-нибудь один заупрямился, тогда бы он и остальных смог оставить в классе. А тут все вместе… Нельзя им спускать такие штучки! Жаловаться, жаловаться на этих капризников немедленно!

Так решил Сергей Никитич, оправил на себе свой мешковатый костюмчик цвета мокрой мыши и направился к кабинету директора.

Костик Шибай, отойдя от новенькой, сунул руки в карманы куртки и пошёл себе гулять по коридорам. Сунуть-то сунул, но тут же холодный пот прошиб его – денег в кармане не было. Ни в одном, ни в другом, хотя Костик хорошо помнил, что до этого горсть мелочи болталась там.

«А я-то думаю, чего она от меня так отскочила!» – размышлял Костик о том, что же теперь ему делать. Подойти к новенькой и потребовать: «Отдавай мои деньги»? Так она, конечно, скажет – да не брала я ничего… Но факт кражи налицо. Хорошо продуманная и просчитанная акция. Новенькая выманила всех из кабинета географии под лестницу, там было тесно, кучно. И прошарила по карманчикам. Хитра, ловка… А ведь друг Владик, размышлял Костик, говорил, что за этой девчонкой глаз да глаз нужен. А он не верил. Костик понял, что теперь вывести карманную воровку на чистую воду – для него просто дело чести.

Фиг с ними, с этими украденными деньгами. Вот только как операцию по выведению на чистую воду осуществить и с чего начать?..

На уроке алгебры Костик уселся за свою парту и исподтишка принялся следить за тем, как ведёт себя хитрая новенькая. О том, что он начал своё расследование, Костик никому не сказал.

Как ни берегла ученица седьмого «В» Наташа Сорокваша свой новенький плеер, а всё-таки в один прекрасный день в школе увели его. Горько плакала девочка, а о краже узнал Пётр Брониславович.

– Да не может такого быть, ребята… – развёл руками растерявшийся учитель физкультуры. – У нас ведь раньше никогда… Ничего подобного, никогда…

– Да мы и сами знаем, что никогда. – буркнул Костик Шибай.

– Ага, – подтвердил его приятель. – Никогда у нас в классе такого не было.

– Раньше не было…

– Наташа, так может, ты его по дороге в школу потеряла? Или дома забыла? – заглянул в лицо расстроенной девочке Пётр Брониславович. Он не мог до конца поверить в то, что произошло.

– Нет, он у меня с собой был. В школе! – всхлипнула Наташа.

– Был-был, я видела! – подтвердила Даша Спиридонова, которая всегда всё знала. – маленький, хорошенький, он у неё на шее висел, а потом в сумке лежал.

– А зачем тебе нужно, Наташенька, плеер в школу носить? – Пётр Брониславович не знал, что ещё сказать.

– Да, тебе телефона мало? – усмехнулся кто-то из мальчишек. – он у тебя орет, как сумасшедший всегда.

– Не-ет… – снова залилась слезами Наташа. – Мне его на день рождения подарила бабушка… Чтобы… Ик… В школу ездить не скучно было.

Наташа каждый день ездила в школу на пригородном автобусе. А с музыкой дорога, конечно же, веселее. Плеер у Наташи был просто замечательный. То есть теперь этого замечательного плеера у Наташи не было…

Костик Шибай покосился на новенькую. Она стояла возле Наташи Сорокваши и утешала её.

«Ещё и утешает, – подумал Костик. – Заметает следы. Кто же подумает на такую добрую утешительницу? Ну и хитра…» Несколько человек перехватили его презрительно-подозрительный взгляд, обращённый на новенькую. И тоже смотрели на неё, размышляя о чём-то.

Глава V

Танцы-манцы

В этом году седьмые классы наконец-то пустили на школьную дискотеку. Ещё в прошлом году, будучи шестиклашками, ребята бегали под окнами школы и, слыша, как гремит на дискотеке музыка, завидовали, завидовали, завидовали…

А теперь они полноправные участники дискотечного счастья!

…Петр Брониславович Грженержевский, бессменный дежурный на школьных дискотеках, в парадном костюме-«тройке», а не в спортивном костюме с лампасами, как обычно, стоял у входных дверей и следил за тем, чтобы на дискотеку проникали только ученики их школы. Параллельно он успевал считать по головам учеников своего класса, пришедших на танцы. Особенно его поразил Антоша Мыльченко – нарядный и тщательно причёсанный на прямой пробор.

– Герой, – похвалил Антона Пётр Брониславович. – А плясать-то умеешь?

– Я с большим успехом танцую современные танцы, – со значением сказал Антоша. – Я не чужд этой культуре.

– Ну иди, иди, раз не чужд… – Пётр Брониславович хлопнул своего нарядного воспитанника по плечу. – Повнимательнее там.

– Я всегда… – начал вдохновенный мальчик, но Пётр Брониславович подтолкнул его впёред, чтобы тот не создавал в дверях затора.

Уже после того, как дискотека началась, появилась новенькая Арина Балованцева в компании учеников других классов. Она успела уже познакомиться почти со всеми в школе. Но что-то вот, как отмечал Пётр Брониславович, с собственными одноклассниками у новенькой отношения не очень клеились.

Но тут же Пётр Брониславович о проблемах своей новенькой ученицы забыл. Потому что в школу входили студентки-практикантки. И вместе с ними, вместе с ними… У мужественного учителя физкультуры сладко заныло сердце. Он был счастлив видеть Светлану Юрьевну. И впереди его ждали танцы, музыка, радость общения…

Витя Рындин и сам не знал, что его принесло вдруг на дискотеку, до которых он никогда не был охотником. Как он думал впоследствии, это внутреннее чувство опасности позвало его туда, где, как выяснилось, он оказался очень нужен.

Пока же было всё хорошо. Витя стоял у стеночки и наблюдал за тем, как новенькую то и дело приглашают на медленный танец мальчишки из разных классов. Даже десятиклассник один пригласил. Витя тоже хотел пригласить её, но очень стеснялся. Да и танцы терпеть не мог. Так что он просто наблюдал за новенькой и её кавалерами. Но тут её пригласили даже двое одноклассников – по очереди, и новенькая девочка Арина охотно танцевала с ними.

«Всё, раз Шибай пригласил, тогда я тоже приглашу», – решительно подумал Витя, однако всё медлил.

Витя знал, что в классе с каждым днём растёт неприязнь к новенькой. И не понимал причины. Кому-то она казалась заносчивой и высокомерной, а Витя Рындин считал, что она прекрасна. С того самого момента, как новенькая Балованцева не попросила, а почти что скомандовала освободить для неё последнюю парту, которую он всю жизнь занимал, Витя понял (вот такой вот парадокс!), что лучше девочки он никогда не видел, да и вряд ли увидит.

Потому что новенькая Балованцева затмевает всех. Даже то, что она ворует деньги у его одноклассников, Витю не волновало и не разочаровывало. Она наберёт нужную ей сумму – и больше не будет… Так думал Витя и продолжал любоваться новенькой.

…Костик Шибай тоже наблюдал. Но его взгляд не был таким цепким, как у Вити Рындина, прирождённого разведчика. Всего того, что видел Витя в дискотечной темноте, он разглядеть не успевал. Костик нервничал, бегал туда-сюда между танцующими, потому что объект его наблюдения постоянно пропадал из виду. Он даже пошёл на исключительный шаг – пригласил новенькую на медленный танец. И несколько минут, не отрываясь, смотрел ей в глаза. Он пытался увидеть, как девчонка начнет юлить, отводить взгляд, ожидая, что её вот-вот изобличат. Или как-то по-другому даст о себе знать её нечистая совесть.