Сестры Болдова Марина

2004 г. Оренбург

– Ну, рассказывай.

Дохлый пригласил Леона в кафе, чтобы тот отчитался перед ним о своей поездке в Самару.

– Нашел я их. И Елену, и Наталью. Вернее, их дочерей и внуков, обе тетушки уже давно отошли в мир иной. Пришлось, правда, в госархиве запрашивать, и потом по домовым книгам лазить, чтобы адреса найти. Деньги все любят, так что в помощниках нужды не было. У Натальи только одна дочь. Валентина, по мужу Петрова. У нее тоже дочь Галина. Замужем за Юрием Анатольевичем Головановым, у них двое детей – подростков, Марина и Никита. У Елены тоже одна дочь, Анна Анфимова, ее дочь сейчас носит фамилию Соколова. У Елены и Александра Соколовых тоже двое детей, Маргарита и Кирилл. Маргарита замужем за Григорием Усовым, у них малолетний сын. Так что, у меня две тетки, две сестры и куча племянников.

Леон положил перед Дохлым рисунок, где стрелочками были разрисованы родственные связи.

– Ну и чему ты радуешься? Что делать собираешься? Кстати, Соколов и Голованов, это не те ли?

Дохлый в задумчивости наморщил лоб.

– Ты о чем?

– Тебя не касается. Вот что. Я сейчас заберу твои каракули и по своим каналам пособираю информацию. Ты пока не дергайся, отдохни. Без моего разрешения чтоб в Самару ни ногой.

– И долго мне отдыхать? Время уходит.

– Не гони лошадей, сначала нужно хорошо подготовиться.

– К чему?

– Ты уверен, например, что они захотят продавать свои побрякушки?

– Не захотят, придется убеждать. Я найду к ним подход. Главное, чтобы камушки у них были. А чего ты так переживаешь? Ты же видел колье, оно одно перекроет все мои долги с лихвой.

– Я сказал, подожди пока.

Леон смотрел на Дохлого и не мог понять, что его так «завело». Дохлый одно время жил в Самаре, видимо, у него с этим городом связаны какие – то, не совсем приятные, воспоминания. И почему он так напрягся, когда я назвал фамилии Соколов и Голованов? Общие дела с этими двумя? Если так, то Дохлый будет пытаться использовать ситуацию в своих целях. Знать бы только в каких! И не вляпаться по незнанию.

– Мама, это я. Как ты себя чувствуешь?

– Ничего, сынок, нормально. Что так долго не приходил?

– Уезжал.

Леон смотрел на потерявшее все свои краски лицо матери, и в нем закипало чувство раздражения. «Что она видела за свою жизнь? Школа и дом, даже в отпуск они с отцом никуда не ездили. Что им мешало, как мне, разыскать родных? Неужели не хотелось узнать про предков, или настолько страшно было? В сталинские времена понятно, ну а потом? Не понимал он отца, хоть убей. Весь результат его жизни – полунищее существование в старости. И это при возможности жить по – человечески, только приложить для этого небольшие усилия. У других таких шансов нет, и то в люди выходят».

– Мам, я ведь нашел сестер отца.

– Зачем? Его ведь уже нет.

– А я есть, мама, и у меня тоже сестры есть и племянники, не один я на земле.

– Тебе от этого легче станет?

– Не понимаю, почему тебе не нравится то, что я нашел наших родственников?

– Не наших, а твоих.

– Они и твои тоже, ведь ты жена моего отца. Такими родственными связями можно гордиться.

– Вот твой отец всю жизнь и гордился. Не в грош меня, пролетарскую дочку, не ставил. Думаешь, легко было жить с человеком, который смотрел на тебя, как на прислугу? А у меня высшее образование, я начитаннее его и интересней. Это мне с ним, а не ему со мной не о чем было разговаривать. Ты хоть раз видел, чтобы он книгу в руках держал? Я не имею в виду техническую литературу и учебники. Вот, вот. Ты думаешь, почему мы в гости редко ходили? Мне стыдно за него было. Все веселятся, а он сидит и молчит, насупившись. А потом выпьет рюмку – другую, да как ляпнет что, стыдобища. Вот и сидели дома. Молча, по разным углам. Друзей у него никогда не было. Да и какие друзья при таком характере! Мог человека ни за что обидеть. Погодиных помнишь, ты еще с их Катей дружил?

– Да, помню, конечно.

– Мы с Катиной матерью, Светланой, вместе в институте учились, дружили со студенчества. А муж ее, Василий, с твоим отцом на одном заводе работал. Катя у них с малых лет красавицей была. Как – то, за столом, не помню, кажется, день рождения Катеньки отмечали, твой отец высказался, да так, что дорога к Погодиным с тех пор была нам заказана. Напившись, посмотрел мутными глазами на их дочь и «выдал»: «Вы смотрите за ней лучше, за красавицей вашей, уже сейчас все при ней, и тут и там, удержать трудно будет. Все они такие, из молодых да ранние». Васька тогда его взял за воротник и вытолкал за дверь. А я со стыда чуть не сгорела. И ведь как накаркал. Знаешь, что с Катериной после школы случилось?

– Нет, откуда!

– Правильно, тебе тогда ни до чего было, в институт готовился. Изнасиловал ее твой дружок, Пашка Дохлов. А может и по согласию все случилось. Только забеременела она. Заявление в милицию написали, а через день забрали и из города уехали всей семьей.

– А куда?

– Не знаю.

– Так у Кати от Пашки, возможно, ребенок есть?

– Все может быть. Так что ты собираешься дальше делать?

– Поеду в Самару знакомиться. А там посмотрим.

– Поезжай, если тебе это так необходимо.

– Мама, возможно, от этого зависит, как мы с тобой дальше жить станем.

– Не придумывай. Богатые родственники никогда не рады такой голытьбе, как мы.

– А нам и не понадобится их благотворительность, не переживай. Мы и сами будем в состоянии кому хочешь помочь.

С этими словами Леон чмокнул мать в горячий сухой лоб и вышел из палаты.

2004 г. Самара

Звонок внутреннего телефона отвлек ее от невеселых мыслей.

– Елена Владимировна, тут к вам девушка, пропустить? – голос охранника звучал неуверенно.

– Конечно, Стас, пусть проходит.

Лялька даже не особо задумалась, кто это может быть.

На пороге стояла девушка с большой сумкой у ног. «Хороша»– подумала Лялька и замерла от резкой боли под левой лопаткой. Боль эта приходила всегда неожиданно, предвещая неприятности и проблемы.

– Привет, мне нужен Александр Ильич – глядя прямо в глаза Ляльке, произнесла девушка уверенно.

«Лучше бы она не открывала рот», – машинально подумала Лялька. Под небольшими аккуратными губками, открывались неровные, крупные зубы с желтоватым налетом. «Курит, и много».

– Так могу я видеть Александра Ильича? – Брови девушки, добросовестно выщипанные, требовательно приподнялись. Ляля, очнувшись от накатившей боли, отрицательно качнула головой.

– Он в офисе и вернется после шести. Может быть, Вы оставите свой номер телефона и он вам перезвонит?

– Я бы хотела подождать…

– Здесь?

– А почему нет?

В Ляльке начало просыпаться раздражение. «Ну, не задался день», – подумала она, – «Сначала этот странный сон, теперь эта идиотская ситуация».

– Конечно, я сейчас вас сильно удивлю, но я – его дочь. Думаю, папочка не поставил вас в известность о моем появлении на свет. Но я действительно дочь Александра Ильича, Наталья, мне двадцать лет и живу, вернее жила я в Иркутской области, в Качуге.

– Мой муж никогда не был в Качуге.

Лялька была уверена, что сейчас все прояснится.

– Конечно, нет. Я родилась здесь. Мои родители перебрались в Качуг уже после моего рождения. Конечно же, моя мать не доложила своему мужу, что я не его плоть и кровь. Да и господин Соколов не торопился поцеловать дочурку. А мать его любила. А он просто имел ее, когда хотел, в подсобке буфета, в котором она работала. Но факт есть факт, и вот она я.

«Сколько же их было, этих продавщиц, буфетчиц и секретарш», – подумала Лялька, – «Может уже пора создавать „фонд папаши Саши?“.»

Пропуская девушку в квартиру, она не чувствовала ничего, кроме тупой усталости. Только – только у них с Сашкой все наладилось. Они вместе съездили в Беляевку к старому Катиному прадеду, где задержались почти на неделю, не в силах оторваться от пирогов и блинов, которыми потчевала их Катина мама. Днем ходили на озеро, плескались среди ряски в стоячей воде и загорали под палящим июльским солнцем. А вечером, когда Катина бабушка, ворча на ненормальных «городских», мазала им обоженные спины деревенской сметаной, слушали рассказы деда о семье Печенкиных. Именно там родилась и окончательно сформировалась идея найти потомков всех пяти сестер, собрать всех вместе за большим столом на даче у Валентины Николаевны. Они даже запланировали поездку в Польшу, в Хойну, где раньше жила с мужем самая старшая из сестер Зоя. И вот теперь не понятно, что будет дальше. Лялька набрала номер мобильного телефона мужа, коротко попросила его не задерживаться поздно, так как у них гости, и быстро отключилась. Обсуждать подробности появления у него еще одной дочери, у нее не было ни сил, ни желания.

Из гостиной доносились громкие звуки работающего телевизора. Лялька взяла пульт и нажала кнопку выключения.

– Давайте, Наташа, немного поговорим. Мне хотелось бы знать, зачем вы приехали к нам?

Наталья удивленно посмотрела на Ляльку.

– Вообще-то я приехала к родному отцу. Пора ему помочь брошенному ребенку. Нравится вам или нет, я собираюсь здесь жить. Я, конечно, в курсе, что у меня есть брат и сестра, и не напрашиваюсь к вам в дочки, боже упаси. Но и права свои я знаю.

– Права? У вас есть какие-то реальные доказательства, что вы его дочь, кроме рассказа вашей матери? Я не думаю…Впрочем, решать, оставаться вам здесь или нет, будет Александр Ильич.

– Вот именно! Поэтому я не советовала бы вам особо наезжать на меня.

В Ляльке опять начало просыпаться раздражение. Ну, не нравилась ей эта наглая девица, и почему-то было стойкое убеждение, что эта наглость неспроста. Нет у нее самой твердой уверенности, что Соколов ее отец, и она до смерти боится встречи с ним. Видимо, и не собиралась она к нему приезжать, ведь после смерти матери прошло уже много времени.

Кто-то подтолкнул ее к этому. Но кто?

Громко щелкнул замок входной двери, Лялька встала с кресла и пошла навстречу мужу, чтобы хоть как-то подготовить его к неожиданной ситуации. Краем глаза она заметила, как насторожилась девушка.

– Здравствуй, дорогой. Тебя ждут.

– Кто?

– Молодая девушка. Из Качуги. Утверждает, что она твоя дочь.

В глазах мужа промелькнул страх. Быстро сунув ноги в домашние тапочки, он почти бегом направился в гостиную.

«Вероятно, не совсем сюрприз для него появление девочки. Ай да Сашка. Она же почти ровесница наших детей, значит, изменял мне с самого начала? А ведь как в любви клялся, каждый день на коленях стоял, в глаза заглядывал. Казалось, страх был все время, что уйду от него. Сцены ревности устраивал! А сам просто боялся, что я узнаю о его похождениях! И ведь не напрасно волновался, я бы ушла. Не задумываясь, забрала бы детей и ушла», – Лялька пошла на кухню, решив заняться приготовлением ужина. Думать о муже и его внебрачных детях больше не хотелось…

«Я должна с кем – то поговорить об этом. Галка будет оправдывать Сашку, уговаривать ее „не брать в голову“, матери говорить ничего нельзя, остается только любимая тетушка».

Лялька опять подумала, какие они разные, ее мать и тетя Валя. Насколько мудрее и добрее старшая сестра, как к ней тянутся весь молодняк: не только родные внуки, но и ее, Лялькины дети.

В кухню вошел Саша. Избегая ее взгляда, тяжело опустился на стул. Лялька молча ждала, когда он начнет разговор.

– Я не буду просить у тебя прощения. После стольких лет это просто глупо. Думаю, что сейчас нужно решать, что делать с Наташей. То, что она моя дочь, может факт, а может и не факт. Не идти же на экспертизу?! Так что, если ты разрешишь ей остаться, хотя бы на время, то я попробую ей помочь устроиться на работу. А там посмотрим. Конечно, никаких положительных эмоций по поводу ее приезда я не испытываю, сама понимаешь. Ее мать ничего для меня не значила и…

– Прости, Саша, но мне сейчас неинтересно слушать про твои любовные связи. Я бы не хотела, чтобы эта девушка оставалась у нас хотя бы на день, но, похоже, выбора у меня нет. Поверь, хлопот с ней будет много. Не хочу обижать твою любовницу, но девочка просто хамка. Не жди от меня хорошего к ней отношения. Я постараюсь сохранить мир, но, если твоя дочь сама не приложит к этому усилий, она уйдет. Или уйду я.

– Хорошо. Я постараюсь как можно быстрее решить эту проблему.

Саша вышел из кухни. В Ляльке шевельнулась жалость к этому, все еще бывшему родным, человеку. Несмотря на собственную боль от его предательства, она понимала его и подумала о том, что не сможет ударить «лежачего». А Сашка «лежал». Эта смазливая девица своим появлением разрушила его, такое стабильное, существование. Всю жизнь для Сашки было важно, что о нем думают. Ляльке казалось, что ради того, чтобы стать лучше других, даже в мелочах, он готов на многое. Совершенно не умея проигрывать, он побеждал всех и во всем. Но нужно признать, что он всегда знал свой «потолок», и старался не прыгать выше него. Может, еще и поэтому ему везло.

Ляля накрыла нарезанный салат пленкой и пошла готовить комнату для новоиспеченной родственницы.

– Тетя Валя, вы в городе? Как хорошо, мне нужно с вами обязательно встретиться.

Лялька быстро переоделась и, не говоря ни слова мужу, вышла из квартиры. Краем глаза она заметила, что Соколов сидит в кресле, закинув ногу за ногу и о чем – то разговаривает с дочерью. «Судя по его виду, не скажешь, что она его осчастливила своим появлением», – подумала Лялька, спускаясь по ступенькам.

До дома тетушки было десять минут быстрым ходом. Ляля шла медленно, готовясь к разговору и старясь успокоится. Только сейчас ее стала колотить нервная дрожь.

Валентина Николаевна была не одна. В кухне, на любимом Лялькином диванчике, сидела ее соседка Дарья Шерман.

– Привет! Чайком напоите, тетя Валя?

Валентина Николаевна уже наливала заварку из красивого фарфорового чайника. На столе, в глубоком блюде, прикрытые кипельно – белой салфеткой, лежали крошечные пирожки.

– С капустой? – мечтательно потянув носом, спросила Лялька.

– Садись, твои любимые, с луком и яйцом. Проголодалась?

Лялька только сейчас сообразила, что она так и не поужинала. Видеть, как муж со своей «дочуркой» с аппетитом поглощают приготовленное ею овощное рагу, было выше ее сил.

Даша встала из – за стола и потянулась за ключами от своей квартиры, которые бросила на холодильнике.

– Я пойду, не буду мешать.

– Сиди Дашка, я и при тебе поплакаться могу.

– Что у тебя случилось, Ляля?

Валентина Николаевна села напротив Ляли и внимательно на нее посмотрела. Племянница была бледной и старательно пыталась не выдать своего напряжения.

– К нам приехала дочь Саши. Из Качуга.

– Какой еще Качуг? Разве Саша там был?

– Да нет, не был, а дочь есть.

Ляля коротко, простыми, почти «рубленными» фразами, поведала тетушке и Даше про нежданно свалившуюся к ним девицу.

– Ну, Соколов дает! – У Дарьи от возмущения округлились глаза.

– Это не он дает, а ему дают.

– Ляля, погоди. А почему ты уверена, что она его дочь?

– С ее слов. Да и Сашка не особо удивился, значит, было что – то.

– Ну, может и было. Сколько ей лет, говоришь?

– Двадцать.

– Значит, он работал на заводе.

– Да, а она в заводском буфете. То – то в то время дефицита на колбасу она у нас в доме не переводилась!

– Думаешь, он брал батонами колбасы?

– Девочки, ситуация пошлая, но не надо еще самим так пошло шутить.

– Простите, тетя Валя. Просто мерзко, как – то, пакостно. Давайте о другом поговорим. Мы с Сашкой собирались в Польшу, в город где Зоя жила. Теперь, правда, не знаю, поедем ли. Может, Галка с Юрой смогут?

– У Галины отпуск только в августе, и они собирались в Болгарию, на солнышке погреться. Все – таки, Ляля, мне кажется, что скоро все проясниться.

– Ага, либо ишак сдохнет, либо падишах.

– Ну, не так буквально!

– А как, тетя Валя? Обратно этот плод его любви не затолкаешь. Уехать по доброй воле, она не уедет. Был бы Соколов слесарем, или дворником, она бы и не подумала явиться перед ним. А так, конечно! Директор фирмы, квартира пятикомнатная и счет в банке. Отчего же не поучаствовать в жизни такого папани?

– Ты думаешь, ей только деньги нужны? Может отца хотела увидеть?

– Не смешите, тетя Валя, ну какие родственные чувства она может испытывать к незнакомому мужику? Странно другое, после смерти ее матери прошло уже много времени, а приехала она именно сейчас. Как – будто кто – то ее подтолкнул к этому.

– А бабушки – дедушки у нее есть?

– Нет, кажется. Как я поняла, живет она одна, в квартире, оставшейся после родителей.

– Ляля, будь с ней осторожней. Старайся одну в квартире не оставлять, может, она аферистка?

– Запросто. В любом случае, что – то тут не так. Тетя Валя, вы когда обратно на дачу?

– Завтра, поутру.

– Я поеду с вами.

– Не стоит оставлять Сашу один на один с этой проблемой. Будь рядом.

Ляля понимала, что мудрая тетушка, как всегда права. Но как не хотелось идти домой, кто бы знал!

Наташка спросонья не сразу поняла, где она находится. Комната была шикарной. Светлая мебель и ярко желтые занавески контрастно выделялись на фоне стен, окрашенных в разные оттенки синего. Те две стены, у которых стоял секретер, книжные стеллажи и пианино были более светлые. Кровать со спинкой, обитой желтым шелком в тон занавескам хорошо смотрелась у более темной стенки. Мягкий пуф у туалетного столика и глубокое кресло в углу рядом с лампой – торшером на длинной, в виде тонкого прута, ножке, делали комнату уютной и стильной. Портили все многочисленные мягкие игрушки, разбросанные по всей мебели и даже небрежно забытые на пушистом ковровом покрытии. Одних зайцев здесь было не меньше десятка, разного размера и цвета. Огромный, с пятилетнего ребенка зверь, насмешливо уставился прямо на Наташку. «Явно комната сестрички. Похоже, что она до свадьбы играла в куклы.» Наташка посмотрела на часы, стоящие на пианино. Двенадцать тридцать. Можно и позавтракать. Вчерашний ужин с папочкой разочаровал ее. Его жена благоразумно смылась из дома, оставив мужа выяснять отношения с дочкой. Наташка не то, чтобы ждала более теплого приема, но Соколов не проронил ни слова с того момента, как захлопнулась дверь за хозяйкой квартиры. Они молча проглотили свои порции какой – то мешанины из овощей и съели по хорошей отбивной. После чего Соколов так же молча удалился к себе в кабинет. Наташке ничего не оставалось, как сидеть весь вечер и пялиться в телевизор. Уходить из дома в первую же ночь она не рискнула. Так велел ей Он.

В кухне, на столе, лежала записка. Наташка прочла мелкий почерк и отбросила цидульку в сторону. «Уж без тебя и пожрать не найду что! Йогурт, бутерброд, овощи. Я мяса хочу». Наташка открыла холодильник и нашла пластиковый контейнер с остатками вчерашних отбивных. Сунув в микроволновку тарелку со свининой, она щелкнула пультом телевизора, который был прикреплен на контейнере на стене. Шли криминальные новости. «Ну, надо же. Аферистку поймали! Обманом проникла в квартиру к старикам, назвавшись подругой внучки, и грабанула их. Дура. Нужно было сделать так, чтобы они сами ей все отдали, а не бить пенсионеров по старым головам». Наташка подумала, как Он все хорошо продумал. Соколов в любом случае раскошелится, признает ее или захочет избавиться. Наташка косо посмотрела на грязную посуду и вышла из кухни, забыв выключить телевизор. «Уберет, не развалится. Что ей еще делать – то?», – подумала она про Ляльку. В комнате, на столике стояла вазочка с фисташками. Наташка, плюхнувшись в кресло, стала быстро разгрызать один орешек за другим. Фисташки она обожала. В спальне заверещал сотовый телефон. Наташка бросилась на этот звук с колотящимся сердцем. Этот номер знал только Он.

Да, я слушаю. Да, хорошо. К часу. Успею, не волнуйся.

Наташка бросилась в ванную комнату наводить красоту. Он сам позвонил и так скоро. Он хочет ее видеть и, возможно… Она уже сутки была без мужчины и вчера не могла никак заснуть, вспоминая Его ласки и поцелуи. Быстро подкрасившись, она влезла в туго обтягивающие бедра брючки и натянула облегающий грудь топик. В зеркале отразилась хорошенькая, с милой мордашкой и фигуркой фотомодели, девушка. «Хороша, чертовка», – довольно хохотнула она и пулей вылетела за дверь. Опозданий Он не любил.

Дверь была просто захлопнута, но не закрыта на замок. Кто-то дома. Впрочем, куда могла пойти эта девица в незнакомом городе, Лялька не представляла. Из кухни доносился запах жареного мяса. Лялька сбросила с уставших ног босоножки и обулась в домашние шлепки на маленьком каблуке. Привычка носить каблук даже дома у нее сохранилась с детства, когда она очень комплексовала из – за своего маленького роста. Сашка, когда они только поженились, пел ей шутливую песенку про собачку, у которой четыре ноги и «трогать ее не моги за ее малый рост, малый рост», чтобы хоть как – то заставить ее с юмором относиться к своим природным данным. А она на него жутко обижалась и обзывала его «Жердем». Почему не «жердью», спрашивал удивленный муж, на что она отвечала, что все – таки считает его мужским родом и ждет от него мужских поступков.

Лялька прямиком направилась в кухню, чтобы освободиться от тяжелых пакетов, которые она принесла из супермаркета. В кухне орал телевизор, пела одна из безголосых певичек, в последнее время плодившихся на эстраде со страшной скоростью. В мойке лежала грязная тарелка с засохшим соусом от мяса. Весь стол был усыпан хлебными крошками, которые размякали в лужицах пролитого кофе. Лялька едва сумела справиться с тошнотой. В голове застучали молоточки, предвестники длительной головной боли. Лялька выключила телевизор, но певичка не перестала петь, напротив, звук стал более насыщенным и объемным и явно исходил из колонок домашнего кинотеатра.

– Наташа, сделайте тише, пожалуйста.

Лялька вошла в гостиную и остолбенела. На экране отплясывала очередная «звездочка», но в комнате никого не было. Весь столик был усыпан кожурой фисташек. Стакан с недопитым соком «присох» к столешнице и никак не хотел отдираться. В довершении всего, на полу, рядом с креслом стояло блюдце с окурками, которые испускали жуткие миазмы. Лялька опустилась на диван и закрыла лицо руками. «Только спокойно. Если разозлюсь, с ней что-нибудь случится, сама потом буду мучиться. Сейчас посижу немного, потом уберусь». Сидеть пришлось долго, дрожь никак не хотела отпускать, головная боль все усиливалась, к тому же вернулась тошнота и сухость во рту. «Все признаки отравления. Так и есть. Меня отравило само присутствие этой твари в моем доме. Я долго не выдержу. Зря я пообещала Сашке, что попробую пережить ее появление. И даже не буду пробовать. Пусть сегодня же снимает ей квартиру, не то я уйду. И это будет конец нашим с ним отношениям».

– Ты как хочешь, а я не хочу и не буду терпеть это быдло в своем доме, – Лялька, когда была в особо пакостном настроении, выражений не выбирала, – сейчас приедут Кира и Марго, и будем тогда все вместе решать, что дальше делать с этим дитем заводского буфета.

Сашка сидел на диване с опущенной головой. Лялька могла и умела унизить. То, что скоро ей на подмогу подтянутся дети, его не обрадовало. Сегодня его секретарь Верочка весь день пыталась через агентства найти квартиру для Наташки, но везде получала отказ, как только говорила, что заселяться будет одна молодая девушка. Хозяева боятся пускать на квартиру незамужних девиц, поскольку те сразу устраивают в доме кутежи с мужиками, а неприятности с милицией никому не нужны.

Из коридора послышались голоса. В комнату, возбужденно переговариваясь, ввалилась троица. Брат и сестра, уже успевши поругаться, обиженно отворачивались друг от друга. Гриша, как арбитр, держал обоих за руки, видимо боясь, что его женушка может запросто заехать братцу в лоб.

– Александр Ильич, я не мог их отпустить вдвоем, они бы не доехали, разодрались по дороге.

– Молодец, Григорий, хорошо, что ты приехал, мне нужен в доме хоть один трезвый голос.

– Весь к вашим услугам, – в шутливом поклоне изогнулся зять, предусмотрительно не выпуская руку молодой жены из своей широкой ладони. Марго села рядом с матерью на диван и затихла.

– Где наша новая родня?

– В твоей комнате. Пришлось отдать ей на время твои владения.

Марго резво вскочила с дивана и понеслась по коридору в сторону своей спальни. Рывком открыла дверь и замерла на пороге. В комнате стоял удушливый запах крепких сигарет, смешанный с запахом ее любимых духов. То, что эта приживалка в наглую пользуется ее парфюмом, взбесило Марго до предела.

– Тебя чо, стучаться не учили? – Наташка сидела на постели и курила, стряхивая пепел в переполненное окурками блюдце.

– Я пока еще у себя дома. Так что заткнись и слушай. Быстро в зал, там из – за тебя, гадины, все собрались. Я тебе не мамочка и деликатничать не буду. Свалилась из своего Задрищенска на наши головы, так веди себя, как приезжая, не строй из себя хозяйку. Не дома, срач убери за собой сразу, – ткнула пальцем Марго в блюдце, полное воняющих бычков. Не дожидаясь ответа, она развернулась на каблуках и захлопнула за собой дверь. Гриша, невольно подслушавший весь монолог, подумал, как он еще мало знает свою женушку. Ласковая, как котенок, нежная, интеллигентная девочка, на его глазах превратилась в хамоватую девицу, ругающуюся, как вокзальный грузчик. Гриша усмехнулся. Такая Маргошка ему нравилась даже больше, потому, что сам он обладал характером взрывным, на язык был не воздержан и всегда – переживал, когда при ней с его губ срывалось откровенно стыдное слово.

– Ну и сука! Если через пять минут не придет, вытолкаю из квартиры взашей, а ты мне поможешь, – распорядилась она.

Гриша усмехнулся. «И ведь вытолкает, а я помогу». Григорий никогда не мог понять, почему он, состоявшийся в жизни мужик, перед которым трепещут подчиненные, сам полностью слушается эту маленькую, рыжую ведьмочку. Стоит ей надуть губки, как он кидается исправлять то, что натворил и не натворил. Вид ее рассерженной мордочки приводил его в отчаяние, и он готов был сделать что угодно, лишь бы она сменила гнев на милость. Вот так он ее любил. «Ты ею заболел, сынок», – говорил ему его отец.

Картина в гостиной не изменилась. Молчание длилось, наверное, с тех пор, как Марго покинула комнату.

– Мам, я тебя полностью поддерживаю. А тебе, папочка, могу сказать только одно. Сам наворотил, сам и расхлебывай. Ты как маленький, ей богу. Приехала какая – то тварь без роду, без племени, назвала тебя отцом, а ты и растаял. А экспертизу сделать как, слабо? Чего тут стесняться, ты человек при деньгах, мало ли кому вздумается к тебе в родственники записаться? А из дома ее нужно гнать. Ее мамаша к элементарным правилам гигиены не приучила, такие не в квартире должны жить, а на чердаках и в подвалах. Кстати, не удивлюсь, что оно так и было. Иначе откуда такое пристрастие к бычкам на блюдечках?