Книга 2.0. Прошлое, настоящее и будущее электронных книг глазами создателя Kindle Меркоски Джейсон
Ясно только одно: контент по-прежнему правит балом.
Конечно, мы, как и вся культура сегодня, охвачены страстью к цифровому. По многим причинам именно электронные книги завладели нашим воображением. Какая же судьба ждет печатные книги?
Все больше людей покупает электронные книги, и они будут со временем предпочитать их печатным: можно сказать, что электронные книги вызывают «зависимость», и чем больше у вас электронных текстов, тем более результативным становится сетевой поиск и индексирование, которые в печатных книгах развиты слабо.
Когда-нибудь настанет точка невозврата, в которой преимущества электронных книг перевесят преимущества печатных, и все массово перейдут с бумажных книг на цифровые. Правда, пока никто из специалистов не может сказать, когда именно эту точку следует ожидать. Возможно, Amazon и Apple нужно будет оцифровать примерно 95 % всех печатных книг, прежде чем произойдет всеобщий переход к электронным.
Какое-то время наши библиотеки будут частично электронными, а частично бумажными. Те из нас, кто задумывается над происходящим, понимают, что по мере того, как все больше пользователей покупают электронные книги, они все чаще начинают оглядываться на свои библиотеки из бумажных книг и думать, что с ними делать, ведь они устаревают.
Самое очевидное решение – продать их.
Через десять лет будет огромное количество букинистических магазинов – больше, чем когда-либо. Продать старые книги будут пытаться по любой цене – просто потому, что электронные удобнее. Следует честно признаться, что печатные книги попросту неудобны. У меня их четыре тысячи, а следовательно, каждый раз, когда я переезжаю в новый дом, мне приходится паковать их в ящики и таскать туда-сюда. Когда-нибудь моя спина такого просто не выдержит! Так что я тоже начал их продавать.
Я уже продал более тысячи печатных книг на торговой площадке Amazon для подержанной литературы. Это очень просто, особенно если у вас есть компьютер со встроенной видеокамерой, которая может сканировать штрихкоды на обложках книг так же, как лазерный сканер в магазине. Автоматизировать процесс позволяют специальные программы вроде Delicious Library. Часто можно бесплатно стать членом клуба Amazon, который называется Seller Central и позволяет продавать подержанные книги. Для этого совсем не обязательно работать в Amazon, как я!
Многие люди, вооружившись ноутбуками, ходят в букинистические магазины, сканируют там штрихкоды встроенными видеокамерами и проверяют, сколько эти книги стоят в интернете и не выгоднее ли их купить в этом магазине. Потом можно попробовать перепродать книгу в онлайн-магазине по более высокой цене. Таких предпринимателей со временем будет все больше: подобные устройства появятся на смартфонах, и зарабатывать на разнице цен смогут даже неспециалисты.
Я предполагаю, что продавать подержанные книги в течение пяти последующих лет будут все чаще, поскольку электронные книги получат более широкое распространение. Может наступить переизбыток книг. Если вы тоже, как я, испытываете жалость при виде рассыпающихся одиноких книг на импровизированном прилавке перед магазином, то нас с вами ожидает горькая участь: для печатных книг все станет еще хуже.
Книги, которые сегодня можно продать даже в подержанном виде за 10–20 долларов, через несколько лет можно будет сбыть разве что за 10–20 центов: рынок печатных книг будет переполнен, они перестанут быть нужны. Некоторые книжные коллекции все-таки будут востребованы, но большинство нельзя будет продать даже за грош штука, потому что их просто никто не захочет купить. Наступит рынок покупателей[120]. Нераспроданные книги отправятся по библиотекам, но ведь даже в библиотеках место для книг ограниченно.
Переизбыток печатных книг приведет к их существенному удешевлению. Наша культура по-прежнему воспринимает печатные книги как ценность, даже сейчас, в эпоху их массового производства. Книги – это по-прежнему символы статуса. У богачей в особняках часто прекрасно подобранные библиотеки, даже если они порой выполняют чисто декоративную функцию.
Но что станет с нашей культурой, когда книги будут просто выбрасывать, не в силах продать? Сначала кипы нераспроданных книг будут валяться в хипстерских районах больших городов; потом воскресными вечерами книги будут носить к общественным помойкам, чтобы их могли забрать любые желающие. Потом и в других городах будут проводиться мероприятия по книгообмену.
В США 119 миллионов читателей. Допустим, у среднего читателя есть сто книг. Половина из них станет ненужной в течение десяти лет, когда все перейдут на электронный формат. Таким образом, примерно от шести миллиардов книг нужно будет каким-то образом избавиться. Это примерно четыре миллиарда тонн мусора. Куда бы все это деть?
В конце концов, как я считаю, возникнет странный гибрид помойки и библиотеки – возможно, какая-то часть помойки будет отделена от обычного мусора и занята книгами. На ней будут бесплатно или за умеренный доход работать люди, продающие книги на вес – фунтами или грузовиками. Зачем будут нужны такие книги? Возможно, они пойдут на топливо.
Книги перейдут в электронный формат, печатать их будут меньше, продавать печатные книги тоже станут меньше. Это приблизит упадок книжных магазинов. Реально существующие магазины уже сейчас испытывают трудности в борьбе с интернет-гигантами вроде Amazon или Walmart, когда речь заходит о конкуренции в цене и выборе, а переход на цифровой формат только ускорит их печальную кончину.
Большинство книжных магазинов не смогло приспособиться к новой цифровой культуре. Даже в университетских городах, где обычно люди читают больше, книжные магазины все чаще закрываются. Обычные магазины, торгующие прежде всего новыми книгами, ждет конец, предопределенный как меньшим числом новых печатных книг, так и переизбытком букинистической книги на рынке.
Издательства часто жалуются, что появление электронных книг означает смерть для твердого переплета. Пожалуй, они правы. Книга в твердом переплете – это артефакт печатного мира, прием, которым издатели пользуются, чтобы два раза подоить одну и ту же корову: сначала новая книга продается поклонникам в твердом переплете по более высокой цене, а затем через несколько месяцев выходит более дешевая версия в мягкой обложке для средних читателей.
С цифровыми книгами такое не пройдет. Они помогают демократизировать контент. Положительная сторона в том, что читатели могут теперь платить меньше за дорогие товары, не тратя попусту деньги на твердый переплет. С другой стороны, снижается прибыль издателей, что мешает им конкурировать за публикацию новых книг.
Часто у издателя есть портфель новых книг, похожий на инвестиционный портфель: есть книги, при издании которых низок риск, но низки и продажи – это аналог облигаций; другие книги относятся к рискованным, но высокодоходным активам, как акции. Революция электронных книг заставит издательства дважды подумать, прежде чем рисковать и продвигать нового автора. Но то же самое финансовое давление, возможно, принудит издательства идти на больший риск в цифровом пространстве, с новыми продуктовыми инновациями.
И это здравый подход, хотя некоторым издательствам и придется потуже затянуть пояса, а некоторые вообще прогорят, потому что риск окажется чрезмерным и неоправданным. Это здравый подход, потому что изменяется культура чтения.
Когда-то в любом университетском городе можно было зайти в местное кафе и увидеть, как все читают за своими столами. Но сейчас все изменилось. Вы вряд ли удивились этому заявлению, если вы студент или родитель студента. Поверьте мне, я-то знаю: каждый раз, когда я встречался с издателями по надобностям Amazon, я не упускал случая заехать в какой-нибудь кампус и обязательно зайти там в книжный магазин и кофейню.
Я заходил в кафе, ожидая революционных настроений. Я ожидал, что увижу людей, читающих «Манифест Коммунистической партии» или хотя бы научную фантастику, но все сидели, уткнувшись носом в ноутбуки, и читали Facebook или смотрели YouTube. Хотя в кофейне играл джаз, все сидели в своих наушниках, слушая по ноутбуку что-то свое. Книги в лучшем случае украшали витрины кофейни – старое блюдо, которое больше не заказывают.
В широком смысле все это верно вообще для книг в нашей культуре. Книги становятся декорациями. Куда идет печатная книга? К своему печальному концу. Книги покрываются паутиной, пылятся в кофейнях, где наблюдатели вроде меня сидят и рассматривают людей, погруженных в свой Facebook. Чтение никогда не было социальным процессом, так что я не слишком встревожен этим фактом. Более того, я счастлив, потому что понимаю, что со временем, когда электронные книги «возмужают», все больше людей начнет снова читать в кофейнях – именно читать, а не поглощать без разбору информацию из интернета.
Конечно, обратная сторона такого процесса в том, что от электронных книг будут требовать того же, что и от интернета – чтобы они стали источником легкого развлечения, закуски. Действительно, когда вы гуляете по интернету, вы словно бы весь день перекусываете вместо полноценного обеда. Книга – это полноценный прием пищи. Как и в случае с любым обедом, к нему нужно подготовиться, выделить на него время, смаковать его. Да, чтобы прочитать книгу, требуется время – хоть на печатную, хоть на электронную! Количество времени, которое нужно на то, чтобы прочесть и переварить книгу, остается неизменным независимо от формата книги.
В фильме Вуди Аллена «Спящий» показана машина под названием «Оргазматрон», с помощью которой можно было получить оргазм. Никакого секса, никаких предварительных ласк, ничего такого не требовалось. Так вот, пока кто-нибудь не изобретет «Оргазматрон» для книг, чтобы вы могли моментально получить всю нужную информацию, придется продолжать тратить время и силы на чтение.
Наряду с книгами осталось сделать совсем небольшой шаг от печатного слова к изображениям и масштабному проекту оцифровать все произведения искусства в музеях мира, как пылящиеся в запасниках, так и висящие на стенах в открытом доступе. Человечество увлечено оцифровкой культуры, и существуют такие миссионеры, которые стремятся – частично ради выгоды, частично из идеалистических побуждений – к тому, чтобы все эти аналоговые артефакты были оцифрованы, и тогда они с радостью продадут вам прекрасные репродукции оригиналов, сделанные с высоким разрешением.
Разве так уж трудно представить себе iPad в позолоченной раме в стиле рококо, который висит в гостиной и транслирует подборку лучших картин из Метрополитен-музея, меняя картину каждые десять минут? Ведь уже есть цифровые фотоальбомы для семейных фотографий, построенные на том же принципе. Почему бы не передавать таким же образом высокое искусство? Думаю, это вполне правдоподобно.
Массовую оцифровку культуры можно рассматривать как часть еще более масштабного духовного проекта. Общий переход с аналогового на цифровое, с тяжести золота на эфемерные электроны можно вписать в контекст проекта, который начался несколько веков назад. Это своего рода воплощение мечты человека о единении материи и духа – мечты древней, но все еще относящейся к миру научной фантастики.
В конце концов, это то, к чему стремится движение Web 3.0[121]. Ваша одежда станет вычислительными устройствами. Ваш ридер будет разговаривать со смартфоном, весами и кофеваркой. Все они измерят вас, почувствуют ваше настроение и дадут рекомендации, что бы такого сделать или купить сегодня. Кто бы мог подумать, что мечта об одушевлении неживого, о соединении души и материи в конечном счете принесет наибольшую выгоду рекламщикам?
Закладка: переиначенные книги
Когда-то в Америке было столько странствующих голубей[122], что их стаи часами покрывали небо, подобно тучам: над землей пролетали миллионы птиц. Они водились от Восточного побережья до Скалистых гор и являлись очень успешным видом. Их кости находят еще в отложениях плейстоценового периода, когда по территории современного Лос-Анджелеса ходили саблезубые тигры, на месте Чикаго трубили мамонты, а гигантские трехметровые ленивцы расхаживали в границах нынешнего Лас-Вегаса.
Тот факт, что когда-то в Америке жили гигантские ленивцы, меня, конечно, удивляет. А исчезновение голубей просто ошеломляет, особенно причина их исчезновения. Их убивали ради мяса, и многие поколения американцев не знали другого мяса, кроме этих голубей. Сосиски из голубей. Пироги с голубятиной. В течение примерно сотни лет одна из самых распространенных птиц Америки постепенно была истреблена.
Книги тоже имели славное прошлое. Они переполняли мир. Они летели в багаже на самолетах компании Pan-Am в 1950-е, их возили в сумках и рюкзаках на трансатлантических судах, служба доставки Pony Express переправляла их по всему континенту, они составляли немалую часть приданого знатных наследниц. Но сейчас количество книг уменьшилось, как количество странствующих голубей, хотя и не настолько катастрофически.
Книги до сих пор стоят в вестибюлях некоторых гостиниц на пыльных резных полках. Они лежат в бюро находок крупных вокзалов, они выцвели от солнца на полках пляжных курортов. Цветущие популяции книг водятся в университетских книжных лавках и библиотеках. Как ни странно, много книг и в тюремных библиотеках, которые пользуются едва ли не наибольшей популярностью среди всех библиотек.
Но подобно странствующим голубям, койотам, черным медведям и древним целакантам – динозаврам среди рыб, которых было множество сотни миллионов лет назад, а теперь они водятся только возле двух островов в Индийском океане[123], – книги сузили свою экологическую нишу по сравнению с процветанием в дни своей былой славы.
Говоря языком экологов, книгам грозит вымирание.
Книги не размножаются ни в неволе, ни в дикой природе, хотя, казалось бы, каждый год выходят новые книги. Но каждый год продается все меньше бумажных книг, даже если выбор и увеличивается. В общих продажах книг уже наблюдается перекос в сторону книг электронных.
Книгам грозит вымирание, но они адаптируются, подобно самым умным диким животным. Вместо исчезновения они эволюционируют в электронные книги.
Довольно странно, казалось бы, предсказывать большое будущее книгам, как странно предсказывать большое будущее телеграфам или дисковым телефонам, потому что смертный час печатных книг, по моему убеждению, уже пробил. Книги вскоре станут такими же реликвиями прошлого, как звукозаписи на восемь дорожек, граммофоны и лазерные диски. Но печатные книги пока еще живы и просто так не сдадутся.
В будущем – я имею в виду ближайшее будущее, лет через десять, – в самых дорогих магазинах домашнего декора, среди ковриков, гобеленов, огромных ваз и чучел животных, вам станут попадаться и книги как элемент декора. Они могут быть украшены медными полосками, а переплет оформлен в виде двери с замочной скважиной; они могут быть искусственно состарены и покрыты лаком. Возможно, книги будут размещаться на особых пьедесталах или сами станут подставкой для какого-нибудь керамического голубя. Но вы увидите переиначенные книги, превратившиеся в предметы обстановки.
Сегодня я заехал в наш местный городок искусств и нашел там три магазина, которые уже торгуют такими разновидностями переиначенных книг. Некоторые книги были измельчены и спрессованы в виде дерева, с которого, как плоды, свисали другие книги, помельче. Я видел книги с аккуратно вырезанными страницами, на месте которых появились жанровые картинки – например, играющие в поле дети.
Что говорит о нашей культуре такое превращение книг в арт-объекты?
Мне кажется, что это свидетельствует о том, что мы понимаем неизбежность смерти книг, но не хотим с этим мириться. Нам жалко книги. Мы понимаем, насколько важна эта потеря, и пытаемся компенсировать ее при помощи модельных ножей и баллончиков с лаком и блестками. Мы изменяем книги, делаем их произведениями искусства, вкладывая идеи, которые слишком сложны, чтобы выразить словами. Мы преображаем обычные книги в кожаном переплете, которые некогда были просто товаром, в художественные высказывания.
Мы почему-то думаем, что искусство просуществует дольше, чем другой товар, и наши художники спасают некоторые книги в эстетически преображенном виде, надеясь, что какие-то из них проживут века. Надо признаться честно: вряд ли даже крупные библиотеки будут хранить книги в эпоху дешевых терабайтовых жестких дисков. Вы в самом деле думаете, что Библиотека Конгресса собирается сначала оцифровать все собрание книг, а потом хранить печатные книги, которые были оцифрованы? Конечно, нет, да и как бы им это удалось? Материала просто слишком много.
Таким образом, нас ожидает великое вымирание печатных книг. Они не улетают за моря и океаны, как странствующие голуби, их страницы не машут нам с неба, как крыльями. Они умирают. Будущие археологи будут говорить об эре Гутенберга и резком разрыве нашего времени, характеризующемся великим вымиранием, после которого в окаменелостях больше не находят печатные книги.
Картины художницы Джорджии О’Киф часто изображают побелевшие черепа на фоне пустыни. Когда художники будут изображать конец эры Гутенберга, они, возможно, нарисуют выцветшие книги на фоне пустынного литературного ландшафта.
Я высоко ценю печатные книги, но считаю, что они уже мертвы, инертны, отжили свое – в отличие от электронных книг, которые озарены электричеством и чудесами. Я рассматриваю стены своего дома, заставленные полками с печатными переплетенными книгами, и вижу полированные черепа в кунсткамере. Мне мучительно больно видеть их смерть, но я рад двигаться в будущее, в цифровой мир.
А вы? Смирились ли вы со смертью печатных книг? Горюете ли вы по-своему? Не хотите ли поделиться своими мыслями по этому поводу?
Чтение: вымирающее искусство?
Мне не нравится скрипичная музыка. Она может быть сколь угодно прекрасной, но всегда звучит для меня так, будто кто-то вынимает кишки больной кошке. С рациональной точки зрения я понимаю, что должны существовать великие скрипачи. Я понимаю это умом, хотя и не могу оценить такую музыку. Некоторые вещи – это просто вопрос вкуса. Кориандр. Суши. Кубинские сигары. Краут-рок[124]. Пауки. Несомненно, кое-что из этого списка кажется вам отвратительным. Напротив, кое-что из него может входить в число ваших интересов. Вкусы людей частично изучены. Например, в нашей стране многие любят суши, хотя в принципе это просто сырая рыба. Напротив, пауки редко появляются в меню высокой кухни в наших ресторанах.
Культура переменчива, и каждый, кто путешествовал вне своей страны, быстро в этом убеждается. Тем не менее какие-то элементы культуры универсальны.
Например, у всех нас есть врожденная способность рассказывать и слушать истории.
Сравните устную культуру гомеровской Греции, истории индейцев навахо, книги Джонатана Свифта, Чарльза Диккенса или любого современного автора. Большинство историй посвящено людям. Тут нет ничего удивительного: мы люди, и нас интересуют в основном люди. Это часть наследия, полученного нами из первобытно-общинного строя и вообще от обезьян. Это встроено в нас. Мы запрограммированы структурами своего мозга интересоваться людьми, находить их интересными и видеть их, даже если их на самом деле нет, как светящиеся призраки в темноте.
Поговорим, к примеру, о парейдолии. Звучит как название заболевания[125], но на самом деле это довольно общая способность видеть несуществующие лица. Не морды медведей, панд или рыб, а лица людей. Мы видим их в ветвях деревьев, в облаках над головой. На юге штата Нью-Мексико есть часовня в честь черепахи, потому что, если достаточно пристально вглядываться в черепаху, можно различить изображение Христа. У нас есть своего рода переключатели, которые срабатывают, когда мы смотрим на предметы, напоминающие лица. Порой они срабатывают ошибочно, отсюда и происходит парейдолия. Поиск лиц очень важен для нас и потому биологически запрограммирован.
Столь же врожденной является и наша способность рассказывать и слушать истории.
Хорошие истории являются для нас хорошими, потому что рассказывают нам о том, что нам интересно. Рассказ «сработает», если в нем четко обрисован облик человека – например, рыжебородого и в пальто из верблюжьей шерсти. Если портрет слишком абстрактный, он нас не увлекает. Кулинарная книга, например, тоже не заставит читателей пустить слюнки, если не содержит фотографий печенья в шоколадном соусе или безупречно приготовленного филе.
Внимание к деталям – вот что дает жизнь книге. Чтобы получать удовольствие от чтения Сэмюэла Беккета и его абстрактных, лишенных телесности произведений, нужен особый склад читательского восприятия. Обычному читателю нужны детали. Детали находят в нас отклик. Точнее, даже не в нас, а в нашем воображении.
Насколько мне известно, никому не удалось при изучении мозга изолировать отдел, отвечающий за воображение. Его не увидишь ни в одной книге по анатомии. В Гарварде нет лабораторий, где препарируют кроликов в надежде найти загадочный отдел воображения. Его нельзя изъять щипцами и поместить на операционный стол. Ни один ученый не пишет об этом отделе мозга на страницах журнала Nature или какого-нибудь научного сайта вроде arXiv. Отвечающий за воображение отдел мозга нельзя засунуть в банку с эфиром, как двухголовую змею, и демонстрировать в кунсткамере. Отдел воображения противостоит даже моим попыткам его описать, и потому я могу сказать только о том, что с ним нельзя сделать.
Но этот отдел есть у всех нас. Одна из теорий о его назначении основана на эволюционной психологии, которая предлагает свои объяснения, опираясь на предположения о том, что могли чувствовать обитавшие в африканских саваннах предки людей. Если вы верите в эволюцию, то можете согласиться с этой теорией в том, что воображение возникло из необходимости следить за хищниками и добычей.
В саванне нужно следить за львами. Если вы сможете, услышав шорох в темноте, представить, что к вам подкрадывается лев, то сумеете и отреагировать должным образом. Точно так же если вы, как охотник, можете представить себя на месте своей жертвы, понять, как она видит окружающий ее мир, это поможет вам ее схватить. Почувствуйте себя в ее шкуре и прикиньте, как она будет себя вести, через какие камни поскачет, за какими деревьями попытается спрятаться.
В этом смысле охота предполагает умение рассказывать истории. Воображение непосредственно связано с нашим выживанием, способностью добыть пищу и при этом самому не быть съеденным. В итоге способность воображения развилась как средство эволюционного приспособления, чему помог и большой размер мозга человека.
Как бы там ни было, мы всегда используем воображение при чтении действительно хорошей книги. Возможно, преподаватель начальной школы помог вам полюбить книги, но на самом деле это ваше врожденное свойство. Думаю, что впервые вы открыли в себе способность воображения, когда читали книгу еще ребенком. Быть может, это была книга о волшебниках и драконах в жанре фэнтези, или комикс о вымышленных планетах – Криптоне и Этернии[126], или истории, при чтении которых вы воображали летающих в небесах библейских героев.
Воображение – это часть того, что делает нас людьми. Мы смотрим на образцы и применяем их к себе. Мы читаем книгу и сопоставляем детали, которые изложил автор, с обстоятельствами собственной жизни. Какое лицо у того человека с рыжей бородой? Возможно, это лицо вашего знакомого старого профессора. Автору не нужно прописывать все детали. Он может положиться на то, что читатели додумают кое-что за него. Вы дополняете детали облика героя в своем воображении, точно так же как порой видите лица в морщинистой коре деревьев.
Воображение – врожденное свойство, но его можно развить тренировками.
Необязательно переходить сразу от чтения детских книг о Дике и Джейн[127] к пьесе Беккета «В ожидании Годо». Но мы действительно постепенно становимся более компетентными читателями: улучшаются наши критические навыки, мы учимся видеть больше нюансов и разных смыслов. Мы жаждем все более сложных деталей, все менее однозначных персонажей. Нам начинают нравиться неологизмы.
Мы жаждем той полноты, которую приносит лишь практика. И когда мы не можем обрести ее в словах самого автора, то обращаемся к личному опыту. Когда вы читаете художественную литературу, то используете воспоминания из собственной жизни, чтобы заполнить авторские пустоты. Вы заделываете прорехи в авторской истории, основываясь на своем видении и знаниях.
Чтение требует многого от вас. От всех читателей.
К сожалению, люди читают все меньше, хотя и не отказываются совсем от своей привычки читать. Стал читателем один раз – остался им навсегда. Но все меньше людей с каждым годом вырабатывают привычку к чтению. На то, чтобы развить соответствующую способность воображения, ребенку требуется довольно много времени – чтение не сразу дает отдачу. Возможно, не сразу захватывает. Рост числа читателей также связан с демографическими проблемами. Чтобы число читателей и население вообще росло, рождаемость должна превышать смертность, иначе чтение придет в упадок.
Я могу ораторствовать на тысячах перекрестков, агитируя за чтение, но это вряд ли изменит ситуацию. Я могу завести собственную телепередачу для обучения детей чтению, пригласить на нее Левара Бёртона[128], Джастина Бибера и мексиканского рестлера в маске, но и этого будет недостаточно.
Я могу оплатить доставку миллиона экземпляров «Дика и Джейн» в беднейшие районы Аппалачских гор – региона с низшим показателем грамотности в стране, но и это не поможет. Под натиском цифровых носителей информации чтение может превратиться в забытое искусство, которому уделяется не больше внимания, чем бальным танцам или скрипичной музыке Аппалачей.
Может быть, чтение обречено? Как может чтение противостоять фильмам и телевидению, которые уже дают нам в избытке детали, что делает воображение ненужным? Когда смотришь «Звездные войны», необязательно представлять себе, как Дарт Вейдер выглядит под маской, – вам покажут все его бледные струпья на экране.
Компьютерные игры тоже не предъявляют таких высоких требований к воображению, как чтение. Мультипликаторы уже создали весь мир за вас, с нарисованными на компьютере лицами и профессиональной озвучкой. Вам легче испытать все прелести фильма, телепередачи, компьютерной игры, поскольку вашему мозгу не приходится с ними напрягаться. Однако это само по себе недостаток. Если рассматривать способность воображения как своего рода мышцы, работающие в процессе размышления, то пренебрежение этой работой приведет к ослаблению и атрофии воображения.
По сути, это философская проблема. Насколько важно для нас воображение?
Если вам достаточно того, что медиа уже представили до вас и предлагают вам в готовом виде, то электронным книгам трудно будет сражаться за ваше внимание с телевидением, кино и видеоиграми.
Многие электронные книги по-прежнему остаются в основном текстовыми, а эксперименты, которые ведутся по сочетанию кино и чтения, выдают такие результаты, как если бы пытались вывести слонов, способных убивать китов. Это кошмар животного мира. Хотя такие эксперименты довольно интересны, не стоит искать в них будущее книг.
Нет, будущее книг лежит в возвращении к воображению, к резонансу между автором и читателем, заставляющем трепетать его, читателя, сердце и учащаться пульс. Когда читателя бросает в холодный пот при появлении зомби на страницах читаемой книги или когда любимого персонажа жестоко убивают ударом ножа. Кинофильмы, телевидение и компьютерные игры выигрывают у книги за счет спецэффектов, но ни один фильм не пустит вас в свой мир. Книга же населена читателями. Они спускаются в нору хоббита Фродо и пьют с ним чай. Напротив, единственный способ «читать» видеоигру или кино – это не участвовать в событиях.
Например, сейчас, когда я пишу эти строки, я лечу на самолете в Сиэтл. Когда я шел по проходу, чтобы размять ноги, то обратил внимание, что у пассажиров много ридеров Kindle. Кажется, что их на борту даже больше, чем чемоданов на колесиках. Но при всем обилии Kindle и iPad электронные книги здесь, похоже, в меньшинстве. По крайней мере, в этом самолете большинство людей играет в игры или смотрит кино. Книжный мир проигрывает в пропорции примерно один к двум.
Я возвращаюсь на свое место. Ребенок, который сидит рядом со мной, играет в компьютерную игру. Он полностью поглощен мерцающими точками на экране, он склонился над своей игрой, как Квазимодо, и реагирует только на пиксели и курсор. Это процесс, основанный на стимулах и реакции. Мне хорошо знакомо это чувство, я не чужой в мире компьютерных игр. Я знаю, каково это – быть полностью поглощенным игрой. В это время ты забываешь обо всем.
Но потом, когда игра выключена, можно обдумать ее, наметить следующие шаги и план дальнейших действий. В это время вы действительно «читаете» игру. Точно так же самые внимательные «читатели» фильма – это увлеченные фанаты, которые обсуждают его впоследствии, воображают себя персонажами фильма, покупают книги или режиссерские версии, чтобы глубже вникнуть в нюансы показанного в кинофильме мира.
Думаю, что будущее книг связано с переосмыслением термина «чтение». Это означает сдвиг в сознании. Следует понять, что любой медиапроцесс может быть «прочитан» подобно книге, поэтому книги сами по себе не имеют преимущества перед другими формами медиа, содержание которых позволяет включить воображение. С философской точки зрения воображение крайне важная способность. Я, например, не могу без него жить.
Большинство успешных людей из Amazon, Apple и Google, которых я знаю, а также из издательств всего мира – это именно те, кто в наибольшей степени обладает творческими способностями, у кого наиболее развитое воображение. Они способны «вчитываться» в практику, способны не только пересказать, что было вчера по телевизору, но и перенестись в мир этих телепрограмм в своем воображении. Они могут представить себе, каково быть сайлоном из «Звездного крейсера “Галактика”», они «вчитываются» в медиа, применяют вычитанное в собственной жизни и восполняют пробелы в нем личным опытом.
Думаю, что вчитаться можно в любое произведение. Фильм не обязательно должен быть классикой, как «Гражданин Кейн»[129]. Он может быть любым – надо просто войти с ним в резонанс и включить воображение. И поскольку книги требуют именно такой формы чтения, они останутся надолго – в печатной или электронной форме. По крайней мере, для тех читателей, которые наслаждаются воображением.
От таких людей книги требуют, чтобы их прочли. Они требуют внимания. И как ни странно, несмотря на то что книги по природе своей не настолько аудиально или визуально богаты, они приковывают наше воображение сильнее – из-за того что нужно восстанавливать детали. Это поразительное свойство книг: чем больше мы читаем, тем больше мы хотим читать еще и тем меньше мы довольны окружающим миром, который воспринимается органами чувств, но мешает воображению. Читатель уже попался на крючок, и от этой привычки ему уже не отказаться.
Как читатели, которые привыкли к глубокому резонансу с книгой и испытают наслаждение от включения воображения, мы сидим на крючке. И в конце концов, поскольку воображение суть врожденное свойство, никакая чисто технологическая «серебряная пуля» не решит вопрос о том, как заставить людей больше читать обычные или электронные книги. Это просто не сработает. Чтение – читаете ли вы книгу или «читаете» фильм – это личный акт воли, внимания, размышления. Чтение идет изнутри. Оно требует энергии. Однако оно того стоит. Чтение – это подарок, который не перестает радовать.
По крайней мере, если вы способны вникать в то, что читаете.
Закладка: концентрация внимания
По мере того как компании переходят от ридеров к планшетам, позволяющим нам потреблять различные виды медиа, мы все чаще обнаруживаем, что наша сосредоточенность ослабевает и внимание рассеивается… Что? На чем я остановился? Подождите, я проверю почту и быстро черкану в Twitter.
Не поймите меня неправильно. Я внес ощутимую лепту в миллиардные продажи Apple. При этом я вполне осознаю, что, когда читаю на iPad, то постоянно переключаюсь между приложением для чтения, браузером, Facebook и рядом других. Теряется та исключительность чтения, которая бывает, когда читаешь печатную книгу или ридер. Чтение на iPad – это скорее перекус вместо полноценной еды. Чудесные способности моего мозга, которые активизируются при чтении, работа височной и затылочных долей, когда я размышляю над всеми хитросплетениями сюжета; с планшетом все это тускнеет, и я теряю концентрацию. Поскольку я довольно дисциплинированный человек, то дело не только в моих личных особенностях. Все эти многофункциональные устройства, которые станут неотъемлемой частью нашего будущего, снижают нашу концентрацию при чтении.
И это проблема. Если ваш разум порхает, как мотылек на карнавале после захода солнца, перелетая от витрины к витрине, от одной лампы неонового света к другой, то он может и не вернуться к началу мысли. Правда, у многофункциональности есть одно достоинство – при чтении можно использовать другие приложения в качестве поддержки: искать значения незнакомых слов, подразумеваемую информацию или подтексты. В идеале такая функциональность должна бы присутствовать в самой практике чтения, чтобы мы не подвергались риску забыть, на каком месте остановились, или утратить направление мысли.
Итак, нам нужны либо такие приложения, которые будут удерживать наше внимание, либо некая собственная полиция внимания, которая могла бы блокировать попытки блужданий при чтении книги, скажем, выхода для проверки электронной почты или прогулок по интернету, или же разрешала бы делать это не чаще раза в час. Возможно, будущее программное обеспечение для iPad, которое позволит учителям переключать планшеты в режим «только чтение» или настроить так, чтобы школьники лишь изредка получали доступ к остальным функциям. Кстати, такой контроль не повредил бы и многим из моих знакомых взрослых.
Контроль через блокировку – не единственная возможность сохранения концентрации. Я думаю, все мы могли бы поучиться цифровой гигиене – науке сосредоточения внимания. Нам следует извлечь уроки из роста социальных сетей. Исследование Ассоциации журнальных медиа в 2012 году показало, что молодые люди читают больше журналов, чем остальные, хотя это чтение связано с ростом посещений сайтов социальных сетей. Поэтому следует признать, что электронные книги становятся социальным явлением и дело идет к странному симбиозу, как между колибри и орхидеей: одна без другой не выживет. Цифровые книги вступят в невероятный альянс с социальными сетями, что позволит и тем и другим выжить в условиях меняющейся моды и постоянно появляющихся новых технологий.
Одна из причин, по которым я предпочитаю специализированные ридеры – Kindle и Nook, а не планшеты вроде iPad, – действительно состоит в том, что внимание в них не рассеивается. Как в случае с бумажной книгой, вы не отвлекаетесь ни на что и полностью поглощены чтением – ничего не мерцает на периферии, нельзя посмотреть никаких клипов, перейти на сайт знакомств, ответить на сообщения в Twitter. Я беспокоюсь, когда в ходе чтения возникают факторы, которые слишком сильно отвлекают и разрушают ситуацию чтения. Я считаю себя человеком, который заботится о цифровой экологии, так что провожу здесь черту и утверждаю, что все мы, в особенности наши дети, должны заниматься своими делами, не отвлекаясь на что-то другое.
Наши новые гаджеты рассеивают внимание детей. Детям надо подолгу читать, чтобы научиться хорошо читать, а следовательно – хорошо думать. Но наша мультимедийная окружающая среда ведет к постоянному рассредоточению внимания, дети часто учатся читать и думать небрежно, как бы между делом. Раньше было технически невозможно, не говоря уже о моральном порицании, одновременно читать книгу и смотреть телевизор. Приходилось выбирать.
Сейчас же с такими устройствами, как iPad, можно заниматься самыми разными вещами на одном гаджете: переключаться с книжки на видео, если читать стало невмоготу. Давайте смотреть правде в лицо: наши мозги обленились. Спросите любого специалиста по когнитивной психологии, и вам скажут, что наши мозги – это машины для уклонения от работы, которую требуется выполнять. А чтение – это тяжелый труд. Да, этот труд благодарный, но работа требуется активная. Если вы просто пассивно листаете книгу, то мало что в ней поймете. Нужно останавливаться, вникать, размышлять над предложениями, находить в них юмор или иронию.
Правда, не все люди способны сосредоточиваться. Существует синдром дефицита внимания и гиперактивности (СДВГ), вызывающий невнимательность, потерю концентрации, дезорганизацию. Случаев этого заболевания становится все больше. Подсчитано, что сегодня он есть у 10 % американских детей. Сейчас, когда я пишу эти строки, врачи еще не выяснили причин СДВГ. Большинство врачей, однако, согласны, что нельзя лечить невнимательность невнимательностью. Детям с СДВГ предписывают создавать шаблоны действий и избегать отвлечения внимания. Цифровые медиа на iPad и других многофункциональных планшетах – один из источников невнимательности.
СДВГ бывает не только у детей. Им страдают и многие взрослые, и число их постоянно растет. Возможно, это следствие появления множества смартфонов, планшетов и ноутбуков, излишней любви к интернету, общению в социальных сетях и других блестящих фантиков. Но этот синдром действительно опасен. В конце концов, если ничего не делать, мы станем нацией больных, неспособных сосредоточиться, заняться чем-то одним и вообще четко рассуждать.
Как быть?
Простота, размышление и внимание. Можно даже ничего не делать. Если ничего не делать правильно.
В книге Уильяма Пауэрса «BlackBerry Гамлета»[130] он описывает придуманную им «зону Уолдена»[131], которой пользуется сам. Это комната без электроники. Комната в доме, где можно поразмышлять, как Торо у пруда Уолден. Место, где можно медитировать и сосредоточиться – желательно не на том, как вы проведете следующую игру в Angry Birds, чтобы побить в ней личный рекорд.
Этим методом пользуюсь и я. В моем доме всегда есть комната без всяких гаджетов, а каждый год я стараюсь на несколько недель выбираться куда-нибудь, где нет электроники. Ищу пути воссоединения с собой. Даже если у вас СДВГ, это может помочь и вам.
Есть ли у вас какие-то проверенные методы концентрации? Если вы родитель или учитель, не хотите ли высказаться на тему обучения чтению в наши дни? Могут ли дети научиться хорошо читать в условиях постоянной доступности музыки, телевидения, интернета, СМС, которые отвлекают их внимание от книг?
Последний цифровой рубеж
Одно из самых удивительных обстоятельств, сопутствовавших революции электронных книг, – это то, сколько внимания ей уделяется. Десять лет назад мало кто говорил о книгоиздании, оно надоело даже самим редакторам и издателям. Гораздо интереснее были фильмы и телевидение. Сегодня же статьи о революции электронных книг появляются в газетах и в интернете почти ежедневно. Почему же она так притягательна?
Думаю, потому, что книги обладают солидностью. Они аккумулируют в себе нашу культуру. Книги были последним бастионом аналогового мира. До Kindle были оцифрованы все другие виды медиа: музыка, телепередачи, компьютерные игры, даже газеты можно было немедленно купить и скачать в интернете. Но книги оставались в печатном виде.
Сегодня последний бастион аналогового мира, последний казавшийся неприступным бруствер был наконец взят, и книги тоже можно скачивать в цифровом виде. С появлением электронных книг чтение никогда не будет прежним. Наши глаза привыкнут к мониторам – и жидкокристаллическим, и с электронными чернилами – вместо бумаги, мягко освещаемой по вечерам отблесками огня в камине. Наши дети никогда не поймут, что книги по ночам становятся страшнее, если забраться с книжкой и фонариком под одеяло.
Следующие несколько лет станут определяющими для книгоиздания, которое из физически осязаемого мира перейдет в цифровой. Но этот переход к цифре происходит во всех отраслях, а не только в индустрии книг. Все, что мы в реальном мире воспринимаем как должное, в мире цифровом нам еще только предстоит, включая такие ключевые идеи, как владение самим собой и нашими творениями – цифровыми или аналоговыми.
Мы перевели свою жизнь в Facebook и Twitter и больше общаемся по электронной почте, чем лицом к лицу. Что значит «обладать» чем-то, что значит вообще «быть» в том чисто экзистенциальном смысле, который вкладывал в свой монолог Гамлет? Чем грозит вознесение наших книг в облака с надежных деревянных книжных полок и аккуратных (или же наоборот) стеллажей рядом с кроватью? Каковы последствия того, что наши книги, песни, фильмы больше не принадлежат реальному миру и их нельзя пощупать руками? Почему мы теперь делимся своими воспоминаниями в виртуальных социальных сетях и выкладываем фотографии на сервисы типа Flickr, а не печатаем в ближайшем магазине и вставляем в фотоальбомы?
Эти вопросы с течением времени никуда не уходят – они становятся только острее.
Уже скоро все наши документы, все записи и свидетельства о нашей жизни перейдут в цифровой формат. Будет возможность поиска по ним, будут специальные устройства, с помощью которых можно будет рассматривать свою жизнь – ту коллекцию автобусных билетиков или связку любовных писем, которые когда-то так много для нас значили.
Было бы сильным преувеличением сказать, что мы скоро будем полностью жить в цифровом мире, который живописали авторы киберпанка 1980-х годов, что мы распродадим всю мебель и останемся с голыми лампочками и бумажными кроватями, которые можно будет выбросить, когда в них отпадет необходимость, а заботиться будем только о наших виртуальных аватарах и их внешнем виде. Вряд ли мы будем жить таким образом, хотя кто знает… До сих пор непонятно, что это значит – жизнь в цифровой форме.
В последнее время я много читал о семи чудесах древности. Особенно меня заинтересовало, что некоторые из них все еще существуют. Я считал раньше, что сохранились только египетские пирамиды, но на самом деле остались руины почти всех остальных памятников. Есть следы кладки Александрийского маяка в Средиземном море – они остались с тех пор, как сам маяк был разрушен землетрясением. Сохранились фрагменты и отдельные скульптуры храма Артемиды Эфесской. Они находятся в Британском музее, после того как их откопали археологи. Остаются руины фундамента Галикарнасского мавзолея – можно поехать туда и побродить среди руин этого древнего чуда света. Говорят даже, что цоколь, на котором стоял Колосс Родосский, по-прежнему хранится в церкви, в полутора километрах от того залива, на котором некогда он был водружен. И кто знает – может быть, когда-нибудь найдут клинописную табличку с планом вавилонских висячих садов.
Хотя археологи, казалось бы, изучили Старый Свет вдоль и поперек, находки продолжаются. Последнее из семи чудес света – статуя Зевса Олимпийского – не сохранилось, зато недавно была обнаружена мастерская, где ее изготовили.
Я удивлен тем, что остатки чудес древности пережили тысячелетия, и это меня радует, потому что, если может сохраниться грубый камень, могут остаться и оцифрованные воспоминания о людях. Мы все поплывем через века в погребальной ладье фараона, будучи бессмертными в том смысле, о котором древние египтяне и мечтать не могли.
Может, в эти дни я просто нахожусь в элегическом расположении духа, но меня волнует вопрос, смогут ли люди создать цифровые версии себя самих. Могу ли я возвести себе цифровой памятник, электронный Галикарнасский мавзолей? Будет ли эта память просто сбивать с толку моих друзей и родных, или она будет жить, рассказывая о безумном желании бессмертия, таком же безумном, как пирамиды или 12-метровая статуя Зевса?
Сможет ли эта цифровая версия меня стать в будущем другом людей, доверенным лицом, тем, с кем можно поговорить? Сможет ли мое цифровое «я» учиться у себя или у других и перепрограммировать свое поведение так же, как это удается мне? Будет ли у таких цифровых личностей свое место встречи – какие-нибудь цифровые кладбища или вселенная Second Life[132], где они смогут вспоминать минувшие дни или обмениваться мнениями?
Не уверен. Но у меня есть такое же, как у создателей пирамид, безумное желание попытаться узнать, посмотреть, что произойдет, что получится в итоге. Цифровое «я», если ему удастся избежать вирусов, – это шаг к бессмертию. Это самая древняя мечта из всех, мечта Фауста жить так долго, чтобы знать и наблюдать все. Но в этом фаустовском договоре не будет дьявола – по крайней мере, мне об этом пока ничего не известно.
В истории Фауста дьявол даровал ему все знания мира при том условии, что его душа в один прекрасный день достанется дьяволу. Приобретение знаний было ограничено лишь смертью, что, конечно, объясняет желание Фауста перехитрить дьявола и жить вечно. К сожалению, в обеих версиях – и у Кристофера Марло, и у Иоганна Вольфганга Гёте – Фауст неизбежно умирает[133].
Это прежде всего история о морали, и смысл ее в том, что нельзя жить вечно. Мы не можем знать всего, и это прекрасно. Я знаю, что не буду жить вечно. Мои разум и тело столь же уязвимы, как и у вас, как и у всех людей. Ну и ладно. Ведь мое цифровое «я», разумеется, будет жить вечно, не так ли?
Это действительно последний цифровой рубеж – оцифровка воспоминаний и самого сознания. Может пройти сотня лет, прежде чем духовные наследники Джеффа Безоса и Стива Джобса придумают, как оцифровать человеческое сознание, и предложат его для продажи и скачивания. Представьте себе, как замечательно будет после этого скачать личность вашей покойной бабушки и поговорить с ней несколько часов. Или же вы предпочтете побеседовать с самим собой несколько лет назад? Или поспорить с кем-то из великих исторических личностей?
Допустим, я читаю классический научно-фантастический роман Филипа Дика «Сдвиг времени по-марсиански» и книга мне очень нравится. Если бы я смог скачать личность автора и поговорить с ним об этой книге, я был бы вне себя от радости. Сейчас я могу обсудить книгу только с другими читателями или оставить запись на странице в Facebook, которую открыли поклонники уже умершего писателя, но очевидно же, что это совсем не то же самое, что непосредственный диалог с автором.
Конечно, как водится, первыми будут оцифрованы сознание богачей или ранних приверженцев данной технологии. Они будут доступны через сто лет бесплатно, так как право собственности на них истечет. И поскольку это будут первые цифровые опыты, качество будет неважным, как у восковых цилиндров или первых электронных книг. Конечно, их будут создавать с применением самых лучших технологий своего времени, но спустя век они станут казаться нечеткими, окажутся ниже качеством, чем другие сознания, доступные для скачивания в будущем, и будут списаны в общественные архивы, которые никто не посещает, как Отдел особых коллекций в Калифорнийском университете. Кто знает: вдруг Джефф Безос превратит один из своих центров данных в ангар для своего оцифрованного сознания? Если бы у меня были деньги, я бы так и поступил!
Вам не обязательно верить мне на слово: откройте любую современную научно-фантастическую книгу, и вы найдете там те же идеи и желания жить в цифровом формате вне тела – эти идеи муссируются в нашей культуре постоянно. Но пока мы с вами пребываем в аналоговом формате. У нас заусенцы на пальцах и мозоли на пятках. Мы порой пьем слишком много пива, а на следующий день долго страдаем от похмелья. Все это потому, что мы аналоговые, хотя в этом и нет ничего плохого. Если честно, мне все это нравится – да, и морщины на лице, и головная боль.
Возможно, причина в том, что выбора-то у меня все равно нет. И на самом деле я бы предпочел не страдать от мозолей или прыщей. Или же мне нравится жить в аналоговом мире, потому что я могу испытывать прекрасные ощущения, которые психологи называют «прочувствованными состояниями»: ощущение солнца на коже, вкус свежей черники, чудесный свежий запах весеннего утра. Я счастлив в аналоговом режиме и надеюсь пребывать в нем еще долго.
Но хотя я воплощен в аналоговое тело, я могу читать прекрасные цифровые книги.
Читатели будущего, возможно, со временем забудут, что книги не всегда были цифровыми. Они с презрением будут смотреть на нас, не имеющих специальных имплантатов в мозгу, чтобы писать через них в Twitter. Они будут смотреть на нас сверху вниз, потому что мы занимаемся сексом друг с другом, а не пользуемся электронными «Оргазматронами». Они с неодобрением отнесутся к нам с высот прогресса, ведь мы для них будем не более чем обезьянами, печатающими письма пальцами из костей и кожи, несчастными созданиями, вынужденными заворачивать свои слабые тела в тряпки, чтобы ходить на работу и с нее.
Я могу только молиться, чтобы те, кто будут читать это в будущем, помнили, что без нас не было бы электронных книг, а будущее было бы беднее на оттенки и нюансы. Без нас они, наши читатели из будущего, не смогли бы плавать в эфирном пространстве, окруженные цифровыми книгами, видео и музыкой, не смогли бы брать все лучшее из человеческой культуры, как на шведском столе. Вы, читающие это через много лет, не забывайте, пожалуйста, что мир не всегда был цифровым, а книги не всегда были электронными.
Потому что без революции электронных книг будущее могло бы и не наступить.
Революция электронных книг – это история небольшой группы людей, решившей изменить способ, каким читает весь мир. Я уже говорил, как жутковато и вместе с тем интересно мне было разговаривать с Джеффом Безосом и обсуждать количество строк на экране электронной книги, потому что именно о таких вещах думал Гутенберг пятьсот лет тому назад. Как и работники Гутенберга, небольшая группа из Amazon, идя с самого начала, заново изобрела чтение. Мы достигли успеха. Чтение не только изменилось, но и подверглось перезагрузке.
Но успех достался дорогой ценой. Среди его последствий были и неожиданные. Многие возможности электронных книг компании Amazon пришлось положить на полку. И Amazon, и другим производителям гаджетов важно было выдерживать конкуренцию, поэтому приоритеты изменились и новаторство стало не столь важным: все ресурсы были пущены на то, чтобы переиграть соперников. Впрочем, когда-нибудь эти возможности будут реализованы, так что я не очень беспокоюсь за них.
Да, Amazon произвела революцию электронных книг, но сейчас будущее книг определяют люди вне «сада за каменной стеной» этой компании. Это инновационные издатели, финансируемые венчурными инвесторами стартапы, отдельные технари-фанатики. Инновации правят современным миром, они больше не сосредоточены в руках Amazon и других гигантов сферы технологий. Я думаю, что новые возможности будут внедрены более мелкими, ловкими, целенаправленно работающими группами. И читатели от этого, как и всегда, окажутся в выигрыше.
Инновации зажгли искру революции электронных книг. Пока компании вроде Amazon и Apple напоминают разъяренных быков, которые бодаются друг с другом в яростной схватке, инновации разошлись по всему миру. Новаторами могут стать и издатели, и авторы, да и сами читатели.
Мы сами, то есть читатели, можем формировать будущее книги!
Мы можем изменить роль, которую книги играют в нашей жизни, и снова разжечь огонь чтения. В моем поколении книги потеряли внимание читателей, уступив его телевидению, кино, компьютерным играм и интернету. Но сейчас происходит возрождение книг. Никогда еще чтение не было таким интересным, и за это нужно сказать спасибо электронным книгам.
Ранее я уже говорил, что для мозга нет различий между словами в печатной книге и словами в книге электронной, но электронные книги предлагают нам не только слова. Они знакомят нас с другими людьми и дают возможность прямо на полях поговорить с родными и друзьями. Революция электронных книг вдохнула в чтение новую жизнь. Если в нашем обществе с синдромом дефицита внимания и гиперактивности чтение спаслось, то только благодаря новаторским идеям «Книги 2.0» и внедряющим инновации издателям, продавцам и стартапам – крупным и мелким.
Я счастлив, что приложил руку к революции электронных книг. Я многое сделал для цифровых книг, несколько раз прокрутил маховик Kindle, перевернул страницу в истории книг, превратив обычные книги в электронные. Я сжег печатные страницы и этим пламенем поддержал пожар революции.
Я счастлив, что участвовал в создании Kindle вместе с другими. Иногда я скучаю по этим людям, а иногда не очень, но все они обладали харизмой и характером. Характеров в группе проекта Kindle хватило бы на гарнитуру нового шрифта[134]. По крайней мере, о них можно было бы снять фильм: все эти вице-президенты с бизнес-смартфонами BlackBerry, бесконечная череда помощников Джеффа Безоса, инженеры с пятнами от барбекю на футболках, которые, выпив в конце рабочего дня пива, выясняют, кто же победит в смертельной схватке слона и кита. Все они были частью революции электронных книг, частью чего-то – что уж там говорить, – чего-то магического. Чего-то революционного. Такого же революционного, как сама печатная книга в дни Гутенберга.
Да, мы не знаем, как реально выглядела мастерская Гутенберга. Но мы можем вообразить себе ее мрачные внутренности, увидеть сажу и копоть на стенах. Можно представить себе звуки плавящегося металла, который наливают в форму, крик рабочего, который случайно им обжегся… а может, это кричал человек, у которого прищемило палец печатным станком? В Amazon все было несколько проще: инцидентов с расплавленным металлом не произошло, но мы все равно разожгли пламя революции.
Наши достижения будут важны для следующих десятилетий и веков. Конечно, Amazon в итоге станет всего лишь очередным названием на страницах исторических книг – точнее, исторических электронных книг. Может быть, в будущем никто не вспомнит о Джеффе Безосе или Стиве Джобсе. Может быть, в будущем названия корпораций будут восприниматься как имена людей, так что появятся такие исторические личности, как Эппл, Интернет Архив и Гугл. Может быть, историю будут писать корпорации и о корпорациях. А в самом отдаленном будущем, скорее всего, никто вообще не вспомнит о том, что простые люди, такие как мы с вами, дали жизнь электронным книгам, осуществив бескровную, мирную революцию. И прекрасно. Мы сделали это, пусть даже никто и не узнает наши имена.
Мы сделали это. И я надеюсь, что когда-нибудь, хоть раз в корпоративной культуре, мы сможем отпраздновать это по-человечески. Надеюсь, что когда-нибудь Джефф Безос соберет нас всех, всех членов команды проекта Kindle, вместе в большом зале. Надеюсь, что он не будет говорить ничего о маховиках бизнеса или задачах корпорации.
Я бы хотел, чтобы все мы, придя отпраздновать наши достижения, молча повернулись друг к другу, пожали друг другу руки и засмеялись. Забыли на это время о своих зарплатах и политике, отбросили бы в сторону разногласия, просто держались бы за руки и кланялись аудитории. Эта глава в книге истории закрывается, занавес опускается.
В этой моей мечте есть место не только для сотрудников Amazon. Нет, в соседнем зале будет проходить вечеринка сотрудников Apple. Точно так же будут праздновать все, кто приложил руку к электронным книгам и созданию iPad. Никаких корпоративных банальностей и презентаций в PowerPoint! Пробки от шампанского взлетают в потолок, льется вино, все едят, танцуют, смеются и веселятся со всей радостью и искренностью раннего детства. В соседнем зале пируют сотрудники Google, а еще в одном – те, кто имел отношение к Nook. Празднуют все, бывшие и настоящие сотрудники.
Электронные книги оказались великим изобретением. Однако мы все только эхо более раннего времени, времени Гутенберга, когда были изобретены печатные книги, какими мы их знаем. Я представляю себе летний полдень в 1450-е годы. Гутенберг и его работники выходят из своей мастерской. На руках у них пятна типографской краски, на рубахах – отпечатки шрифтов. Может быть, Гутенберг поднимает стакан ежевичного вина или кружку пива в честь первой напечатанной Библии, и все они празднуют появление этих напечатанных жирным шрифтом книг. Книг, которые сегодня возносятся в облака.
Благодарности
Если бы на моей стене Facebook можно было закрепить навсегда подписку на кого-нибудь, то я сделал бы это для этих людей.
Я хочу поблагодарить Доминик Ракка, свою издательницу, за ее дальновидность и подробную вычитку книги. Авторы редко встречаются с издателями в дорогих кафе, но эта книга зародилась именно так. Благодарю своего редактора Стефани Боуэн, которая превратила эту книгу в повествование о путешествии на машине времени в прошлое и будущее электронных книг. Я крайне признателен своему агенту по связям с общественностью Хитер Мур, которая помогла успешному выходу этой книги в свет. Благодарю руководителей Amazon – Джеффа Безоса, Стива Кесселя, Феликса Энтони и Боба Гудвина, – которые научили меня всему, что я знаю об инновациях. Не могу не поблагодарить моего отца Пола, который познакомил меня с запахом типографской краски и жемчужинами великой литературы, и мою мать Кей, которая в детстве разрешала мне читать и играть все каникулы. И наконец, Хилари, которая обменивалась со мной книгами, еще когда мы были робкими подростками; со временем мы обменялись почти всем. Слово «отношения» не подходит для нашего случая; у нас такие возвышенные отношения, что я называю их «возношениями». И эти возношения разжигаются и горят все ярче с каждым днем.
Спасибо вам всем.
Об авторе
Джейсон Меркоски был руководителем разработки, менеджером продукта и первым пропагандистом технологии в Amazon. Он приложил руку к изобретению технологий, используемых в современных электронных книгах, и входил в состав команды, разрабатывавшей и запускавшей первые три версии Kindle. Получив образование математика-теоретика в Массачусетском технологическом институте, он почти двадцать лет работал в области телекоммуникаций и электронной коммерции в крупнейших онлайн-магазинах Америки, а впоследствии сотрудничал с крупными и мелкими издательствами, формируя будущее электронных книг. Пионер цифровых технологий, он написал и опубликовал свою первую электронную книгу онлайн в 1990-х годах. Человек будущего, он одинаково комфортно чувствует себя в Сиэтле и Кремниевой долине, хотя привязан к своей высокогорной пустыне в Нью-Мексико, где может натянуть гамак и вглядываться в облака или рассматривать древние наскальные рисунки.