Lady Покер Селиверстов Олег

– Может, она легкомысленна? – предположил я.

Марго не удержалась от смеха:

– Потому что боится остаться одна.

Тормоза заскрипели, и машина встала как вкопанная перед светофором перекрестка. Я не мог не заметить, как непристойно изогнулась ящерица.

– Хорошие колготки? – Марго прищурилась.

– Да, нестандартные.

Когда подъезжали к моему кварталу, я попросил остановиться на проспекте, чтобы пройтись пешком. «Хонда» плавно затормозила. Марго включила свет в салоне и неожиданно сказала:

– Может быть, заедем ко мне выпить по чашке кофе? Здесь недалеко.

Прощальный комплимент застрял у меня в горле. Она снисходительно рассмеялась, не дожидаясь ответа.

– Я шучу, никогда не знакомлюсь с мужчинами в казино и тем более не приглашаю их в постель после первого бокала вина. – Она вдруг стала серьезной. – Казино – мир личностный, здесь есть только ты и игра. Игра – все: друг, любовник, дети. Это другая жизнь, в которой порой хочется остаться навсегда. Увидимся в следующий четверг.

– Предлагаю созвониться, – ответил я, ожидая, что она оставит номер телефона.

Но Марго ограничилась обещанием:

– Обязательно.

Через минуту «Хонда» скрылась из виду.

Ночь пахла опавшими листьями и мокрой травой. Я застегнул плащ, надвинул шляпу и свернул в темноту. Шаги гулко отдавались в пустынном переулке. «А как герой Достоевского убил старуху – обухом топора или лезвием?» – подумал я и невольно обернулся. Не было никого, кроме равнодушных фонарей, пригнувших к земле головы-светильники.

Проснувшись, я вспомнил вчерашний день и Марго. Перед глазами отчетливо всплыл ночной город, ящерица на колготках и колеса на литых дисках. Необычный вечер, окрашенный в темно-красный цвет – цвет опасности и любви. Почему люди присвоили любви красный цвет? Потому что любовь – это всегда опасность? Или потому, что любовь часто заканчивается кровоточащими ранами?

Я невольно сравнил Элизабет и Марго и с ужасом понял, что если б мне сейчас предложили выбрать, с кем из них провести ночь, я бы растерялся: тут изящная грудь, там – коленки… Везет мусульманам: можно иметь гарем.

Я рассмеялся собственным глупым мыслям, вылез из-под одеяла и пошел умываться. Размечтался! У одной есть бой-френд, а вторая вообще не оставила телефона. Может, я ее больше и не увижу никогда?

Утро было бархатно-солнечное, чирикающее неугомонными воробьями. «Шевроле», не обращая внимания на красоток в проносящихся мимо автомобилях, степенно ехал по знакомому маршруту. И только единственный раз чуть не сбился с намеченного курса – когда обогнал вишневое «Пежо» с беззаботно болтающей по телефону девушкой за рулем. У нее были длинные светло-русые волосы. Мы пристроились впереди «Пежо» и всячески пытались обратить на себя внимание, но безуспешно. На очередном перекрестке я почувствовал, что «Шевроле» от возбуждения вот-вот резко тормознет, чтобы девушка стукнулась лбом о стекло и обратила внимание на нас. Ее спасло то, что наш путь сворачивал направо. Мой верный друг с сожалением повернул колеса.

Беззаботность – лучшее лекарство от старости.

В приемной Ирен угощала сыщика кофе и круассанами, а он рассказывал ей свежий анекдот. У его ног стояла спортивная сумка, из которой торчал объектив фотоаппарата.

– Буэнос диас, амиго! – воскликнул Алесандро. – Почему у тебя такой невеселый вид? Похмелье?

– Привет. Ты что без звонка, в такую рань? – я внутренне напрягся, понимая, что сыщик прискакал столь неожиданно не просто так.

– Одно дельце подвернулось здесь неподалеку, вот и решил заглянуть к тебе на чашечку кофе.

– Угу, – недоверчиво буркнул я. – На чашечку кофе…

Мы прошли в кабинет. Судя по красным усталым глазам, идальго провел бессонную ночь, выслеживая и фотографируя очередную жертву неверности. Кому-то из мужчин не поздоровится, когда компрометирующие фото будут готовы.

Алесандро скинул кожаную куртку, снял солнцезащитные очки и подошел к зеркалу.

– Ну и вид. Хорошо, что меня не видит мама.

Он распустил волосы и начал заново заделывать их в хвостик. Я терпеливо ждал. Алесандро не терпел неаккуратности во внешнем виде.

– Вот черт, опять вылез седой волос, – сокрушенно вздохнул Алесандро, рассматривая прическу со всех сторон. – Мне же еще только сорок!

– Сорок один, – поправил я его. – Так что случилось?

– Ничего особенного. – Сыщик еще раз вздохнул, глядя на свое отражение, затем неспешно проследовал в кресло и уселся, вытянув ноги. – Уф, подустал я что-то. Пора заводить помощников. За этими молодыми кобелями не угонишься – таскаются всю ночь с дискотеки на дискотеку. Родители невесты захотели узнать, как проводит время их будущий зять. Сдается мне, свадьбу придется отложить.

Он достал из кармана пачку миндальных орехов и протянул мне:

– Будешь?

Я отрицательно покачал головой.

– Зря. Очень полезно. – Алесандро не спеша доел орехи, смял пустую пачку и бросил в корзину для мусора.

– Барбара – это жена Бывшего Директора, – наконец выдал Алесандро то, ради чего пришел так рано.

– Еще раз повтори, кто чья жена?

– Женщина, которая владеет тремя процентами акций – если помнишь, ее зовут Барбара, – это ЖЕНА Бывшего Директора.

– Понятно, – пробормотал я, пока еще не осознавая, хорошая это новость или плохая. – Так вот почему ерзал замызганный портфель: Бывший тоже блефовал. Точнее, не блефовал, а не договаривал. Вот пройдоха! Прикидывался униженным и оскорбленным, а сам туда же! Но подожди… – я вопросительно уставился на сыщика. – Если Барбара – жена Бывшего Директора, то как его смогли уволить? У них же на двоих контрольный пакет!

– Просто! Очень просто! – хитро заулыбался Алесандро. – Барбара – любовница NB, Нового Босса!

– Ну вот, начинается… – пробормотал я.

– Что начинается? – переспросил сыщик.

– Так, ничего, – я развел руками. – Сначала появляются бывшие мужья, затем выясняется, что все друг с другом любовники, потом, как пить дать, объявятся гангстеры и кого-то обязательно застрелят.

Видимо, мой вид был настолько жалок, что Алесандро громко расхохотался.

– Не вижу ничего смешного! – разозлился я. Мой план рушится, как карточный домик, а он куражится и ржет. – Ты понимаешь, что для нас это значит?

– Не знаю. Но вижу только одно: важные сеньоры режутся друг с другом, думая, что у них на руках сильная карта, а козырный туз припрятан в декольте у сеньориты!

– Да мы вляпались! – воскликнул я, вскакивая. – Нам теперь ни за что не купить три процента!

– Почему? – сыщик удивился настолько искренне, что я даже опешил.

– Как почему?! Ты же сам сказал, что Барбара любовница NB!

– Ну и что? Ей всего сорок с небольшим.

– Да пошел ты со своими… – вспылил я, вышагивая взад-вперед по кабинету. Неужели меня так легко обыграли? Сам виноват! Нужно все проверять и перепроверять самому, всегда только самому, а не поручать кому-то!

Алесандро попросил Ирен принести кофе и чай.

– Успокойся, мистер Джек, – заявил он. – Если Барбара до сих пор не продала акции ни мужу, ни любовнику, значит, здесь что-то не то! У меня нюх на женские штучки. Поэтому нужно действовать, как мы решили.

– Это как? – недоуменно спросил я.

– Надо соблазнить Барбару, а потом выкупить у нее акции. И поручить это мне. Я же тебе еще в прошлый раз это предлагал.

Мой нервный смех чуть не заставил Ирен уронить чашки и поднос. Она боязливо поставила кофе и чай на стол.

– Ну да, ты же у нас специалист по обманутым женам и брошенным любовницам! – воскликнул я, когда помощница вышла.

– А для надежности Барбару и Нового Босса сначала надо поссорить, – продолжал Алесандро, игнорируя мои колкости. – Подошлем к нему проститутку с шикарным бюстом. Она его соблазняет, мы делаем пару непристойных снимков – и все шито-крыто. Любовь прошла, завяли помидоры, а нам – акции! Конечно, план нуждается в финансовой поддержке, поскольку подразумевает шампанское, икру, цветочки… Думаю, пара тысяч евро покроет расходы.

– Может, три тысячи – чего уж мелочиться? – я снова посерьезнел. – Мне кажется, что если Барбара действительно подставила своего мужа, то она точно знает, что делает. А ты про бюст!

– Знаешь, почему мы с тобой так долго работаем вместе, мистер Джек? Потому что каждый из нас профессионал в своем деле. Ты разбираешься в цифрах, а я – в женских сердцах. Доверься мне, и все будет в ажуре.

– А вдруг у них настоящая любовь? И что тогда?

– Деньги и секс – вот что правит миром! Это куда надежнее любви.

– Надежнее, но скучнее.

– Ладно, – Алесандро обреченно махнул рукой. – Как хочешь. Если тебе не нравится мой план, можешь предложить свой. Мне пора. Ты инвестор, тебе и решать.

– Возможно, ты прав, – я обессилено опустился в кресло. – Но ты же знаешь, что я терпеть не могу все эти полузаконные методы. Надо подумать. Может быть, удастся договориться по-хорошему.

– Ты бы сам отдал «по-хорошему»?

– Не знаю… – пробормотал я, хотя в душе был уверен, что нет: когда на кону большие деньги, «по-хорошему» не бывает.

– И кстати, – добавил Алесандро, надевая куртку и темные очки. – Барбара съехала от мужа пару месяцев назад. С любовником она тоже не живет. И на звонки не отвечает – похоже, шифруется. А ты говоришь, любовь! Так что думай скорее, мистер Джек, время – деньги, денег нет. Вечером позвоню.

– Лучше завтра. Сегодня я вряд ли что-нибудь надумаю.

– Тогда до понедельника. Мне надо за выходные починить крышу на фазенде (так он называл свою дачу).

– Хорошо, – согласился я. – Все равно за субботу и воскресенье ничего не произойдет. Только будь осторожен, не свались с крыши, вдруг что-нибудь сломаешь.

– Не волнуйся. Меня будет кому поддержать. – Алесандро подхватил сумку с фотоаппаратом и направился к двери. – Надеюсь, двух дней тебе хватит, чтобы придумать что-нибудь стоящее.

Этот любитель круассанов еще подкалывал.

– Сколько градусов? – язвительно спросил я вдогонку. – Лучший друг в порядке?

Он развернулся и просиял:

– Шестьдесят восемь градусов! Как у тридцатилетнего! Несколько раз замерял – все точно, как в аптеке. Так что будь здоров и береги печень: виски для нее гораздо вреднее, чем водка и красное вино. Пока, амиго. И кушай гречневую кашу, в ней полно пиридоксина и цинка.

Алесандро вышел. Через минуту из-за двери послышалось хихиканье Ирен. У Алесандро всегда имелась в запасе парочка шуток и приколов.

За окном белые ребристые полоски облаков, похожие на следы от гусениц танков, тянулись через все небо. От всей этой истории с женами-любовницами мне стало грустно и захотелось повидаться с дочкой. Как там она? Наверное, играет в детском саду, а после обеда пойдет с няней гулять в парк. Я вздохнул, еще раз посмотрел на небесные колеи и, сказав себе «На войне как на войне», попытался сосредоточиться и проанализировать ситуацию. Но мозг отказывался повиноваться. Я тупо смотрел, как перетекает песок в колбах песочных часов, и рисовал на листе какие-то иероглифы. Наконец, поняв, что разложить в мозгах пасьянс из любовницы, NB и акций не удастся, решил позвонить Элизабет. Вдруг она свободна сегодня вечером и составит компанию выпить виски?

– Кто это? – послышался в трубке ее голос.

– Это мистер Джек, – неуклюже ответил я.

– А, добрый рыцарь! Привет! Пока не узнаю твой голос, извини. Как дела?

– Нормально. У меня сегодня неожиданно освободился вечер, и мы можем провести второй урок, если хочешь…

– Конечно, хочу, но сразу предупреждаю: в девять часов должна буду тебя бросить, у меня есть одно важное дело, а потом, сам понимаешь, – пятница. Такой вечер и ночь – один раз в неделю.

– Понимаю. Но у нас же не любовное свидание, а всего лишь урок покера.

– Давай встретимся в казино, часов в семь, – предложила Элизабет.

– Договорились.

В трубке раздалось пиканье, похожее на участившийся пульс. «Это всего лишь урок игры в карты, почему ты разволновался?» – спросил я сам себя и вспомнил «партизанский» берет, в котором Элизабет расхаживала по казино в прошлый раз. Улыбнулся. Интересно, а как бы смотрелась в берете Марго?

Элизабет опаздывала. Я ждал ее в казино больше получаса, обсуждая с барменом достоинства виски с острова Айла на юге Шотландии. Два пустых бокала уже стояли передо мной на барной стойке. В тот момент, когда я начал объяснять бармену, что для настоящего виски нужна вода исключительно из горных источников, в зал влетела запыхавшаяся ученица. Она обругала пробки на улицах, извинилась за опоздание и заказала сок со льдом. Мы прошли за игровой стол.

– Давай повторим комбинации карт, – я протянул ей колоду. – Это было твое домашнее задание.

– Я все выучила, дорогой учитель, – она расстегнула жакет и стала раскладывать карты на зеленом сукне. На ее запястьях тускло поблескивали браслеты под бронзу.

– «Двойка», «две пары»… – Элизабет начала бойко перечислять комбинации. Сегодня берет не скрывал ее длинных волос, а карие глаза не прятались за темными линзами очков. Она и выглядела более расслабленно, чем в нашу прошлую встречу, – не вертелась и не озиралась. Жакет из светло-коричневой замши подчеркивал ее талию. Две верхние пуговки на белой блузке были расстегнуты ровно настолько, чтобы угадывались очертания груди. Глядя на пуговки, я вдруг представил, какая у нее кожа на вкус – как сливочное пирожное, в голову даже пришло слово «лакомство»… Жаль, что ей нравятся сверстники. Лакомство можно оценить по-настоящему лишь тогда, когда оно редко достается. Наверное, самые мудрые женщины – те, которые в любом возрасте умеют находить ценителей лакомства.

– Все правильно? – Элизабет постучала пальцем по столу, привлекая мое внимание.

– Молодец, ты способная ученица. Ставлю за домашнюю работу высшую оценку. Теперь задача. Кто из игроков выиграет: тот, у кого две дамы и три десятки, или тот, у кого две двойки и три валета?

– В покере выиграет тот, у кого три валета, а в жизни – у кого две дамы.

– Почему?

– Если тебя любят две дамы одновременно, значит, ты превосходный мужчина, – пояснила Элизабет. – И не смотри голодными глазами на мою пуговичку на блузке, вечером я занята.

Искры в ее больших глазах, казалось, сейчас устроят пожар. Чтобы не воспламениться, я, потупив взор, начал перемешивать карты.

– И не задавай мне слишком простых задачек, – продолжила ученица, допивая остатки сока. – Я, как-никак, учусь в юридическом колледже и подрабатываю в адвокатской конторе. Когда тебя так откровенно задирают, ничего не остается, как не обращать внимания. Я сделал серьезное лицо, раздал карты и стал объяснять дальше:

– Суть в том, что когда на столе вскрыты три карты, [5] ты можешь просчитать вероятность комбинации у противника, а он может просчитать, какие комбинации могут быть у тебя. Но при этом ты не знаешь две его карты, а он – твои. Получается одновременно и расчет, и неизвестность.

– Здорово! Расчет и неизвестность одновременно! – восторженно повторила Элизабет. – Слепая неизвестность пугает, а тупой расчет скучен. Но когда и то и другое, это возбуждает, правда, мистер Джек?

– Может быть… – неуверенно согласился я, в очередной раз пораженный способностью девушки придумывать оригинальные метафоры. – Но не забудь: пять карт на столе вскрываются не сразу. Сначала три, потом одна и затем еще одна. Таким образом, до самой последней карты судьба в руках Фортуны. Это она распоряжается пятой картой.

– Мы с ней подруги, – уверенно заявила Элизабет и достала мобильный: ей пришло sms-сообщение. Прочитала и тут же стала набирать ответ, на лбу ее нарисовалась тонкая складка.

– Подожди минутку, я сейчас отвечу, и продолжим. Кстати, как твой бизнес?

– Как в «Санта-Барбаре», – грустно усмехнулся я, припомнив последние новости про «жену-любовницу».

– Какая Санта-Барбара? – она оторвалась от экрана телефона и уставилась на меня в упор.

– Телесериал, где все герои были любовниками друг друга.

– А-а, сериал… – она снова склонилась к мобильному. Наконец с sms было покончено.

– Элизабет, а как твои успехи в изучении юриспруденции?

– Ой, не спрашивай – штудирую нудные параграфы и статьи. Но без этого нельзя: многие знают законы, однако мало кто умеет грамотно ими пользоваться. Кстати, я бросила курить, – добавила она, видя, что я закуриваю.

Элизабет снова пришло сообщение. Прочитав его, она тут же обернулась и оглядела зал. Похоже, опасалась, что кто-то увидит ее. Я тоже невольно оглянулся, но ничего странного не заметил.

– Давай закончим на сегодня, – сказал Элизабет, убирая телефон в сумочку. – Мне уже пора, да и ты, какой-то печальный и усталый. Все в порядке?

– Нормально, – натянуто улыбнулся я. – Пятница, а мне некому преподать урок кулинарного искусства в хорошем ресторане.

Во мне тлел слабый огонек надежды: вдруг Элизабет согласится продолжить вечер.

– Я бы с радостью, но сегодня никак не могу, – она отрицательно замотала головой. – Звони на следующей неделе. Кто откажется выпить бутылочку вина в компании с умным, добрым и обаятельным мужчиной?

– Договорились, – как-то слишком быстро получилось у меня.

– Я побежала, не провожай. Пока! – она заторопилась к выходу.

Взгляд невольно цеплялся за ее стройные ноги, обтянутые вельветовыми джинсами цвета молочного шоколада. Когда ученица была уже у самых дверей, в зал вошел широкоплечий парень в черной кожаной куртке. На рукаве – эмблема белоглавого орла. Элизабет по-приятельски поцеловала его, что-то сказала и, не оборачиваясь, вышла.

Парень неторопливо огляделся, закурил и затесался среди играющих на рулетке. Меня заинтересовало его поведение. Он делал вид, что увлеченно следит за игрой, на самом же деле постоянно крутил головой и пристально разглядывал всех, кто входил и выходил из зала. Он явно кого-то поджидал.

Я подошел поближе. Парень бросил на меня беглый взгляд и снова углубился в наблюдение за шариком. Я несколько минут стоял за рулеткой, наблюдая, как шумная толпа пытается отгадать, куда упадет шарик. Почему некоторые считают, что игра хуже любого другого способа добывания денег – например, торговли или биржевых спекуляций?

И там, и здесь цель одна – нажива. Все только и стараются друг друга обмануть, обыграть, обобрать.

Вот и меня, похоже, обжулили с акциями фабрики!

Парень в кожаной куртке отошел от рулетки к барной стойке и оттуда следил за происходящим в зале. Я еще несколько минут понаблюдал за ним и покинул казино. Зачем лезть в чужие тайны, когда своих проблем хватает?

Вечер пятницы. Мегаполис продавал спиртное, презервативы и цветы – готовился к уикенду. Впереди целая безумная ночь. Мне стало тоскливо. Надо научиться придумывать какие-нибудь развлечения в пятницу вечером. Может, завести любовницу или собаку?

Чтобы убить время, я решил устроить бездельный шоппинг одинокого мужчины.

В огромных окнах торгового центра отражались блестящие витрины, улыбки приветливых продавцов и эскалаторы, движущиеся вверх-вниз. Кругом роскошно упакованные товары и впечатляющие ценники. Отовсюду доносится жадное жужжание кассовых аппаратов, пожирающих наличные и слизывающих кредитные карточки. Грусть незаметно затерялась среди вечного праздника торговли. Недаром сыщик постоянно повторял: хочешь поднять настроение женщине – дай ей много денег и отправь в торговый центр. Интересно, что значит для женщины много денег? Мы с женой так и не нашли разумный компромисс по этому поводу.

Я купил пару носков и белую рубашку, даже померил костюм, но вовремя вспомнил, что надо сменить резину «Шевроле». В отделе косметики внимание привлекла маленькая девочка, сосредоточенно разглядывающая разноцветные упаковки. Она склоняла голову то вправо, то влево – по всей видимости, пытаясь разобрать абстрактный рисунок на коробке ультрамодных духов. Так как картинка не имела смысла, а девочка еще не знала, что во многих вещах смысла и не стоит искать, она махнула рукой и пошла к женщине, увлеченно читающей аннотации на баночках с кремами и увлажняющими средствами.

Я вспомнил, что забыл предупредить няню (жена в пятницу вечером всегда отсутствовала дома) о том, что завтра утром заберу дочь на прогулку. Позвонил. Трубку взяла Люси.

– Пап, ты завтра за мной приедешь?

– Обязательно, мой львенок.

– А во сколько?

– После завтрака.

– Почему после? Ты приезжай на завтрак, пожарим тостики, – предложила Люси.

– Ты же знаешь, что это очень рано, мама еще будет спать, а мы начнем шуметь и можем ее разбудить, – объяснил я.

– Хорошо, тогда приезжай сразу после завтрака.

– Договорились. Няня тебя соберет и позвонит мне.

– Только смотри, не опоздай.

– Не опоздаю, не волнуйся. До завтра, львенок… – мне хотелось сказать еще какие-то теплые слова, но я не знал, какие.

– До завтра, большой слон.

Почему все-таки слон?

Ужинать я отправился в ирландский бар.

В баре было не протолкнуться. Музыка, шум, гам. Все места оказались занятыми. Я уже хотел развернуться и уйти, но вихрастый бармен узнал меня и провел за резервный столик. По пути он похвалился, что раздобыл редкий сорт виски: купажированный в стиле «ретро». Как утверждали производители, такой виски пил знаменитый американский гангстер Аль Капоне. Я пообещал, что обязательно его опробую, и снова попросил пожарить омлет по-нормандски, с яблоками. Бармен с сожалением развел руками – их повар не готовил такое блюдо. Пришлось взять отбивную. От пива я отказался: завтра нужно встать со свежей головой. Предстоит за выходные принять важное решение: с чего начинать битву с противником, пусть даже заведомо обреченную на провал. И к тому же утром меня ждала дочь.

– Привет, папочка.

– Привет, львенок.

Маленькая ладошка уютно грелась у меня в руке. Приходилось делать шаг короче, чтобы в него поместилось два детских шажка. Мы часто останавливались поговорить с проходящими мимо собаками и кошками. Пришлось пообещать дочке новый наряд для куклы Барби, чтобы не просила добавки мороженого и не устроила скандала в кафе. Пять раз с замиранием сердца я смотрел, как высоко поднимается детская карусель, и делал многие другие вещи, свойственные, наверное, всем отцам, когда они гуляют со своими шестилетними дочерьми. И все ради того, чтобы оказаться в ласковых объятиях и услышать слова: «Папочка, я тебя очень люблю». Почувствовать особое тепло в сердце и не знать, что сказать в ответ…

Ее детская любовь отличалась от любви взрослой женщины искренностью и бескорыстием. Люси не могла и мысли допустить, что я ее не люблю! И главное, ей не надо было доказательств этой любви, разве что купить какую-нибудь игрушку или сходить в зал игровых автоматов.

В конце дня мы собрали в парке букет из ярких осенних листьев.

– Папа, можно я передам это маме от тебя?

– Можно.

Когда подходили к «Шевроле», который в честь особого случая стоял намытый и улыбающийся глазами-фарами, я случайно поймал позднюю бабочку. Большая! Черные бархатные крылья переливались ярко-оранжевыми кругами и белой каймой.

– Какая красивая! – восхитилась дочь, но трогать побоялась.

– Давай ее засушим, – предложил я. – Заберешь домой и будешь вспоминать этот день.

– Нет, отпусти ее, пожалуйста.

– Она же все равно умрет – скоро наступят холода. Лучше засушим, будешь ею любоваться.

– Нет, отпусти, пусть поживет еще немного. А вдруг ей повезет и случится чудо?

Мелкий дождь размывал изображение в окне, из-за чего город выглядел продрогшим и хмурым. Какое сравнение дать этим краскам? Свинцовые? Банально. Молибденовые? Необычно, но мало кто знает, какого цвета молибден. А нарисовать было бы здорово: берешь две краски – черную и белую, смешиваешь в разных пропорциях, наносишь на холст, и картина готова. Целый мир из двух красок! И в правом верхнем углу рисуешь позднюю бабочку, с белой каймой на больших крыльях. Вспомнилось, как на вчерашней прогулке дочь просила отпустить бабочку, и внутри потеплело. Дети верят в чудо всей душой, а вырастая, отчего-то начинают думать, что чудеса покупают за деньги.

Капли выбивали на подоконнике мелкую дробь. «Воскресное утро, испорченное дождем», – я вздохнул, допил чай и решил заняться домашними делами. Погладил белье, два раза собрал и разобрал кран в ванной, но причину неисправности так и не нашел. Долго разглядывал старые ботинки: отнести в ремонт или нет? Новые итальянские «штиблеты» так и не хотели разнашиваться и натирали ногу. Вспомнились слова мамы: «У настоящего парня ботинки, часы и ремень всегда должны быть новыми». Что ж, придется старые ботинки выбросить.

Мама до сих пор регулярно присылает мне смородиновое варенье. Она живет в небольшом городке, где прошло мое детство. Городок находится всего в двух часах езды от мегаполиса, но я наведываюсь туда редко – видимо, потому что, когда встречаю на его улицах повзрослевших (и потолстевших) друзей детства, сердце разрывает беспричинная грусть и жалость, и сразу хочется напиться до потери пульса. Детство должно жить вдали от старости, чтобы оставаться звонким и веселым.

После полудня я пошел в супермаркет за продуктами. Наброшенный на голову капюшон куртки укрыл от дождя и спрятал от людей. Я давно обратил внимание на эту особенность: надеваешь капюшон – и проходящие мимо женщины перестают тебя замечать. Наверное, потому монахи и ходили в таком безликом одеянии, чтобы женские взоры не тревожили их благочестивые души.

В супермаркете я долго бродил, разглядывая витрины и продавцов, но в конце концов купил овсяного печенья, ветчины и молока. Когда вернулся домой, уже стемнело. Посмотрел телевизор, выпил виски, с полпальца на донышке бокала, и уже собирался лечь спать, как позвонила жена и вместо того, чтобы пожелать «спокойной ночи», отругала за то, что вчера позволил дочери есть мороженое: «Ребенок утром кашлял…»

Я слушал ее голос и почему-то совсем не чувствовал стыда. Не мог же отец, редко видящий дочь, запретить ей съесть один клубничный айс-крим, тем более что при мне она совсем не кашляла!

Сон как рукой сняло. И почему люди не могут ругаться утром, а вечером говорить друг другу одни лишь добрые слова?

Не успела телефонная трубка остыть после разговора с женой, как раздался еще один звонок. Элизабет просила как можно скорее забрать ее из ночного клуба. Я записал адрес клуба, поднялся с теплого дивана, разбудил дремавший под окном «Шевроле» и с мыслью «Зачем мне все это?» вырулил в мокрый лабиринт запутанных улиц. Хорошо хоть дождь перестал!

«Шевроле» не любил парковаться около ночных клубов. Кто знает, что у этой современной молодежи на уме? Устроят драку, бросят пустой бутылкой, разобьют стекло – неуютно и боязно, особенно когда вокруг мотоциклы, как стаи стервятников с хромированными клювами и когтями: только покажи слабость – разорвут на куски!

Толстое стекло дверей сдерживало музыку, гремящую в клубе, не давая ей вырваться наружу. Элизабет ждала меня у входа. Кожаная куртка с металлическими клепками, свитер под горло, джинсы, заправленные в высокие сапоги на каблуке, сумка через плечо… «Опять новый наряд, – с любопытством отметил я. – Она как хамелеон, меняющий окраску под цвет окружающей среды. Что это: тонкий вкус или глубокий страх?»

– А, вот и мой добрый рыцарь! Привет, – она нетвердой походкой направилась мне навстречу.

– Что случилось? – сердито спросил я, наблюдая, как из клуба вышли несколько парней и покосились на мой плащ и шляпу. Видимо, наряд казался им вызывающим.

– Ничего особенного, просто подумала – вдруг тебе скучно, – весело ответила Элизабет, хотя и голос, и выражение ее лица говорили обратное.

– Я уже собирался спать.

– Спать? Так рано? – она пьяно хохотнула. – И опять один?

Ответить я не успел. Стеклянные двери снова распахнулись, выпустив на улицу ржавые аккорды тяжелого рока и широкоплечего парня в черной кожаной куртке с нашивкой белоголового орла на рукаве. Парень бросил грозный взгляд в нашу сторону. Я узнал его: тот самый тип с серьгой в ухе, которого я видел в казино. Мышцы живота напряглись, заныл правый бок. Оставить теплую квартиру, проделать длинный путь, и все ради того, чтобы нарваться на драку!

– Элизабет, ты куда? – крикнул он.

Элизабет, не оборачиваясь, показала ему «американский» палец, взяла меня под руку и потащила к машине. Каждый мой шаг пронизывало ожидание нападения, спина горела, словно в нее впились хищные когти орла. Но обошлось, за нами никто не погнался.

– Вот, бл… – вырвалось у меня, когда «Шевроле» с облегчением оставил позади сияющий огнями клуб и помчался по проспекту.

– Не матерись! Не люблю, когда при мне ругаются!

– Извини, случайно получилось.

Еще одергивает! Чуть не втравила в историю, а теперь недовольна. Некоторое время мы ехали молча. Я изредка поглядывал назад, опасаясь преследования. В динамиках тихо звучало:

Midnight lady, love takes time?

Midnight lady, it\'s hard find,

Midnight lady, I call your name…

– Спасибо, что приехал за мной…

Теплые пальцы девушки коснулись моей руки на руле. В этом жесте было и извинение, и сожаление, и то, что невозможно передать словами, а только прикосновением. Мне стало стыдно, что веду себя, как обиженный мальчишка.

– Да ладно… Тебе опять нельзя домой?

– Ты такой проницательный! А может, мне просто захотелось увидеть тебя, дорогой учитель?

– Врешь?

– И да, и нет, – с горькой улыбкой проговорила ученица. – Домой в таком состоянии можно, но не хочется, а у тебя такой уютный диван…

– Так все-таки что случилось?

Вместо ответа Элизабет отвернулась к окну, несколько минут молчала, затем резко повернулась ко мне.

– Я поссорилась с бойфрендом. Он почему-то считает, что я его собственность, но я свободна! – Ее слова, как разрывные пули, гулко ударяли в панель приборов, рикошетом отдаваясь в моих утомленных мозгах. – Свободна! Понимаешь, мистер Джек, я не хочу быть и не буду ничьей собственностью. Другом, женой, любовницей – пожалуйста, но собственностью – никогда!

– Парень с орлом на рукаве?

– Да.

– Хищных птиц тяжело приручать…

– Если делаешь это впервые.

– Понимаю, – я не смог удержаться от язвительного выпада.

– Что ты понимаешь, добрый рыцарь? – вздохнула Элизабет. – Давай остановимся, хочется пройтись. Смотри, какая красивая липовая аллея.

Я остановил машину. Мы вышли.

Матовый свет фонарей падал на мокрые ветвистые липы, превращая желтые листья в золотые монетки. Они призывно покачивались и тихо шелестели, словно деревья торговались о чем-то с ночью.

Мы пошли по аллее.

– Не сердись, что вытащила тебя из дома: когда плохо, не хочется оставаться одной, – Элизабет крепко держала меня под руку, прижавшись всем телом.

– Ничего страшного.

– Нет, правда, не сердись. Там, у клуба, у тебя был такой сердитый голос…