Lady Покер Селиверстов Олег

Не успели мы устроиться в креслах, как подошел менеджер и сообщил, что звонили два других партнера – предупредили, что не смогут подъехать. Игра не складывалась, втроем играть скучно. Долговязый допил пиво и ушел.

Марго предложила поехать в ресторан поужинать, чтобы вечер не пропадал.

Я с радостью поддержал идею.

Когда «Хонда» вспыхнула разрезом фар и, сливаясь с асфальтом, полетела по проспекту, «Шевроле» даже не пытался ее догнать – бесполезно, тем более вечером, после тяжелого трудового дня. Он флегматично крутил колесами, пока не отыскал нужное место – мексиканский ресторанчик.

Это было стильное заведение с низенькими деревянными столиками и диванчиками «для двоих». На стенах висели репродукции, изображающие жертвоприношения древних индейцев майя: Бог-Солнце, кровь и обнаженные растерзанные тела. Аппетитно, ничего не скажешь!

Моя дама курила в ожидании, разглядывая оригинальный подсвечник с полукруглым донышком. Я пристроился рядом.

Диванчик был узким, из-за чего приходилось постоянно касаться друг друга – то коленом, то плечом.

Официант поставил перед ней рюмку текилы и лимон, передо мной – бокал красного вина.

– Я взяла тебе вино. Мексиканская кухня довольно жгучая.

Она выпила текилу. Я пригубил вино.

– Мне приятно, что ты разоделся так ради меня, – сказала Марго.

– Это все из-за ящерицы, – ответил я, не понимая, где в ее словах грань между игрой и реальностью.

– Ты необычный, мистер Джек.

– Наверное. Мне порой хочется стать другим, но ничего не получается.

– Быть другим? – удивилась Марго. – Зачем? У каждого свой стиль, свой путь, свое счастье или несчастье. Твой стиль – быть галантным, старомодным и смешным. Расскажи о себе.

Я смешной? Никогда не замечал этого раньше.

Сначала говорить не хотелось, но постепенно слова полились сами – так вода, пробив узкую брешь в песчаной запруде, размывает ее больше и больше, пока не смоет совсем. Я рассказал про шестилетнюю дочь, про жену, с которой не живу почти год, но до сих пор не развелся. Почему не развелся? Трудно сказать, что-то удерживает. Возможно, у нас, как у деревьев, растущих слишком близко, переплелись корни и ветки… К тому же она отлично готовит, особенно ей удается жареный картофель с грибами. Я не стал углубляться в подробности семейной жизни и был благодарен Марго за то, что она их не требовала.

Прервавшись, я взял из пачки тонкую сигарету с золотым ободком и закурил.

Официант принес тонкие лепешки с острой начинкой. Запахло пряностями и поджаренным хлебом. Мы перешли от разговоров к постижению мексиканской кухни.

Марго ела с аппетитом: аккуратно сворачивала лепешку, опускала ее в соус и отправляла в рот. Затем облизывала кончики пальцев и повторяла ритуал снова. Мне не нравилась острая еда, но диванчик был достаточно удобный, чтобы не слишком расстраиваться из-за этого.

– Значит, с женщинами тебе не повезло, – сказала Марго, облизываясь после очередной лепешки.

– Почему не повезло? Наоборот, повезло. Жена – красивая, яркая и сексапильная женщина. Испытывать чувства и желание почти десять лет – это подарок судьбы! Жаль, что конец рано или поздно приходит всему – тем более такой хрупкой вещи, как чувство.

– Да, – задумчиво согласилась она. – Хотеть кого-то или чего-то так долго – это роскошь. Ты до сих пор ее любишь?

– Не знаю. Ты ведь тоже не замужем?

– Почему ты так решил?

– Нетрудно догадаться. Такие женщины, как ты, редко бывают замужем.

– Какие – «такие»? – допытывалась она.

– Нетерпеливые. Ты же нетерпеливая, это было видно по твоей игре в казино. А семья – не просто любовь или совместное хозяйство, это своеобразная игра в чувства. Время гасит желание и убивает страсть, но ты должен терпеливо продолжать играть, чтобы сохранить семью…

– И заниматься сексом, когда этого не хочется, – закончила Марго мою мысль.

– И сексом тоже, – подтвердил я.

– А как же уважение, привязанность? Ты разве не веришь в это?

– Верю.

– А я вот не верю, – она достала сигарету и прикурила сама так порывисто, что я даже не успел взять зажигалку. – Хотела бы, но не верю. Привязанность – это страх перед неизвестным, а уважение – выполнение правил. Поздравить с днем рождения, принести утром кофе, знать привычки в постели и так далее. Как подумаю про это, охватывает дикая тоска и сразу хочется в казино.

– Но ведь самые крупные выигрыши в покере достаются игрокам, которые способны терпеливо ждать удачного расклада комбинаций, – выдал я философское умозаключение. – Может быть, и в жизни необходимо уметь ждать?

– Ждать чего? – Марго жестом подозвала официанта и попросила еще одну текилу. – Может, напьемся? Что-то нос чешется.

– Не могу, за рулем, – я с сожалением покачал головой. Что за жизнь? Обворожительная женщина предлагает напиться, и нельзя! Завтра ответственные переговоры с Барбарой, если, она опять не исчезнет. Официант поставил на стол текилу.

– Ну, давай, напьемся! Так не хочется пить одной. Я угощаю, в баре есть отличный виски, – Марго продолжала искушать.

– Нет, – упрямо сказал я.

– На нет и суда нет. Тогда напьюсь одна. – Марго облизала соленый край рюмки с текилой, надкусила лимон и выпила. – А ты не такой податливый, каким кажешься…

– Мы все не такие, какими кажемся, – мне отчего-то показалось обидным придумывать оправдание своему поведению.

– Хотя бы отвезешь меня домой?

– А как же «Хонда»?

– Брошу здесь, завтра кого-нибудь пришлю за ней. – Марго, не морщась, доела остатки лимона. – А вообще ты прав: чтобы чего-то добиться, надо уметь затаиться и ждать. Так я веду себя в бизнесе. Кстати, как твои врачебные консультации?

Я рассмеялся, догадавшись, что королева иронизирует.

– Довольно успешно, иногда попадаются симпатичные пациентки!

– С алкогольной зависимостью…

Теперь мы смеялись вместе.

– И в другом ты тоже прав насчет меня: я не замужем. Сыну десять лет, – Марго вдруг стала серьезной. – Мужчине со мной сложно – как на вулкане, мне постоянно нужны искры, движение. Я разная, я постоянно меняюсь и часто сама не знаю, чего хочу. Мужчина должен научиться чувствовать меня. Муж был добрым, очень меня любил, все делал правильно… даже слишком правильно.

– Давно вы расстались?

– Иногда кажется, что в прошлой жизни.

Марго замолчала. В ее взгляде появилась отрешенность.

– Вторую половинку найти сложно, – многозначительно произнес я, чтобы чем-то заполнить надвигающуюся паузу.

– А когда найдешь, трудно сберечь.

– Что ты имеешь в виду?

– Человеческую зависть, особенно женскую, – произнесла королева с перчинкой грусти в голосе. – Хотя… все женщины воровки, когда рядом блестит что-то красивое и чужое.

Она взяла мой бокал и глотнула вина, словно хотела запить горечь.

Мне захотелось развеселить Марго, и я стал рассказывать о том, как Алесандро измерял угол эрекции своего детородного органа.

– Знаешь, с тобой легко. Не знаю, как объяснить… – Она положила ладонь на мою руку, ладонь была холодной. – Ты не давишь, не стараешься во всем одержать верх. Ты хороший…

– Да, – я состроил плаксивую гримасу. – Такой хороший, и совсем один-одинешенек.

Марго заявила со смехом:

– Предупреждаю: мужчин, которые появляются рядом, я начинаю подчинять и использовать в своих интересах.

– И что, получается?

– Практически всегда. Порой я думаю, что в этом виновато мое прозвище. Или мужчины попадаются такие доверчивые?

– Ну, это вряд ли. Разве можно доверять женщинам?

– Правильно, мистер Джек. Никогда не доверяй женщинам, особенно красивым.

– Тебе тоже? – уточнил я.

– А я красивая? – она лукаво улыбнулась и, не дожидаясь ответа, подозвала официанта. – У вас есть ликер «Лимончелло»?

– Конечно, мадам.

– Принесите. И обязательно в заледеневшей рюмочке. И еще целый апельсин.

Официант кивнул и ушел.

– Извини, я брошу тебя ненадолго, – сказала Марго, вставая из-за стола. – Надо позвонить сыну.

«Сложная женщина, – думал я, глядя на ее обтягивающие, расклешенные книзу брюки, не скрывающие узкие полоски трусиков-стрингов. – Интересно, какого они цвета – черного или темно-фиолетового? Стой, мистер Джек, стой, тебя затягивает! Такие женщины разрушают, от них начинаешь болеть. Это не для тебя. Если она сама не может в себе разобраться, то тебе и подавно ее не понять».

Марго вернулась, сняла пиджак и начала чистить апельсин ножом. В некоторых местах, где кожица была срезана до мякоти, сочились бледно-оранжевые капли. Она тут же слизывала их с руки и ножа. Когда плоть фрукта освободилась от защиты, Марго разделила апельсин на дольки и стала поедать их, запивая маленькими глотками ликера.

– Хочешь попробовать? – Она поднесла к моим губам одну дольку. – Обязательно жуй вместе с ликером.

Сок свежего апельсина разбавлял излишнюю сладость ликера, добавляя приятную кислинку.

Когда с десертом было покончено, мы вышли на улицу.

– Какая у тебя необычная машина, – сказала Марго, садясь в «Шевроле».

– Редкий экземпляр. Американский «Cavalier». Не новый, правда. Но мне нравится, – я погладил панель приборов стального друга.

Польщенный похвалой, «Шевроле» быстро домчал нас до апартаментов, где проживала Марго. Всю дорогу моя дама непринужденно болтала о достоинствах разных автомобилей, демонстрируя истинное знание вопроса, шутила и смеялась. «Надо же, – подумал я, – несколько рюмок текилы превратили неприступную королеву в обычную женщину! Интересно, какие еще ограничения снимает этот волшебный напиток из листьев голубой агавы…»

– Как ты думаешь, мистер Джек, зачем Бог создал людей сложнее, чем следовало бы, особенно запутав отношения между мужчиной и женщиной?

– Не знаю.

– Вот и я не знаю. Почему в природе все проще и гармоничнее? Даже у маленьких птичек в Латинской Америке! В брачный период самцы прилетают к самке обязательно парой – один опытный, другой молодой. Вдвоем они распевают песни и танцуют перед серенькой самкой, пытаясь очаровать ее.

– Видимо, только два самца могут ее возбудить, – пошутил я.

– Видимо, – ответила Марго. – Если им это удается, то спаривается опытный самец, а молодой просто смотрит.

– Ты биолог? – спросил я, вспомнив прошлый рассказ про ящериц.

– Нет, смотрела с сыном передачу про брачные игры животных, вот и запомнила. Моя профессия, к сожалению, связана с деньгами и людьми. А знаешь, что самое интересное у этих удивительных птичек? Самка выбирает лучшего иногда из восьмидесяти пар.

– Повезло ей.

– Да, повезло, и никто из самцов не обижается. Таков порядок вещей в природе – продолжить род достоин лучший. Только люди постоянно обижаются друг на друга, потому что всегда чего-то ждут и боятся.

– Чего боятся?

– Многого. Например, разочарования. Или быть отвергнутым.

– Точно. Особенно этого боятся самцы, которым не везет в плане спаривания… – подметил я.

– Ты прав, особенно они, – весело подтвердила она. – До свидания, мистер Джек. Не провожай.

Фиолетовый мех коснулся моей руки.

– Спасибо за чудесный вечер.

– Может быть, все-таки проводить? – слабая надежда все еще теплилась в груди.

– Нет, а то еще захочешь выпить чашку кофе. Пока.

Дверца «Шевроле» неохотно выпустила Марго и закрылась. Потом неожиданно распахнулась вновь.

– Мне понравился твой сегодняшний наряд, ты сумел удивить. Спокойной ночи.

– И тебе. Буду ждать звонка, – многозначительно произнес я.

– Мужчина должен уметь ждать…

Дверь прищемила хвост последней фразы. Стройный силуэт в обтягивающих брюках исчез в подъезде. Она опять не оставила своего телефона! Видимо, еще не время, или я не ее «самец».

«Шевроле» разочарованно поехал домой.

Во рту остался привкус ликера и апельсина.

Пятница началась с аромата цитрусовых в салоне «Шевроле» – прозрачных воспоминаний вчерашнего ужина с королевой. Лишь это радовало, остальное раздражало. Затянутое облаками тяжелое молибденовое небо, суета и толкотня на дороге. Мир казался поношенным и облезлым, как старый плащ.

Ближе к полудню позвонил Алесандро и сообщил, что Барбара назначила встречу в ресторанчике на первом этаже торгового центра «Plaza».

– Ты не ошибся? Странное место для деловой встречи, – с тревогой поинтересовался я у Алесандро, когда мы оказались в ресторанчике. Пластиковые стулья и столики располагались прямо посредине торгового зала. Шум, гам, суета. Назойливый запах картофеля фри.

– Сначала это тоже показалось мне странным, но потом я догадался, почему она назначила встречу именно здесь, – ответил сыщик. – Она не дура. В таком месте незаметно не подкрадешься, а если потребуется, можно мигом скрыться в толпе покупателей. К тому же вокруг полно секьюрити.

– Она что, от кого-то прячется?

– Странный вопрос. Ты же знаешь ситуацию…

Мы сели за крайний столик.

– Будем надеяться, что она еще не продала акции, – сказал я.

– Думаю, нет. Иначе зачем встречаться? А вот, похоже, и она. – Он кивнул в сторону невысокой худенькой женщины с белой сумкой и поспешил ей навстречу.

Барбару можно было бы назвать привлекательной, если бы не воспаленные глаза, жирно подкрашенные тенями и невнятная прическа на голове. Во время разговора она часто оглядывалась по сторонам, мяла пальцами салфетку и иногда издавала нервные смешки.

Я чувствовал себя неловко, потому что не знал, как вести себя с женщинами «за сорок», какие им делать комплименты и о чем разговаривать. Вероятно, Барбара это почувствовала и подвинула свой стул ближе к Алесандро, который тут же воспользовался ситуацией. Он демонстративно снял темные очки, спрятал их в извлеченный из кармана футляр и уставился на Барбару бледно-зелеными глазами. Я давно подозревал, что этот фокус входил в его арсенал обольщения, но видел впервые. Алесандро называл свои глаза «нефритовыми», хотя, по-моему, они походили на незрелые томаты. Но, надо признать, на его смуглом лице смотрелись эффектно. Сыщик представился моим доверенным лицом, предложил вина. Его тонкие усы над верхней губой заострились, как у кота, намеревающегося стащить хозяйскую колбасу.

Переговоры начались.

Алесандро пустил в ход все свое обаяние – рассыпал комплименты, как цветные горошины, и с умным видом расписывал выгоды от продажи трех процентов. Кажется, даже говорил что-то про искусство! Я ограничивался поддакиванием и, чтобы как-то оправдать свое присутствие, наполнял вином их быстро пустеющие бокалы. Наконец Алесандро перешел к самому главному: назвал цену за акции. В ответ наша собеседница твердо сказала, что пока не станет продавать акции ни нам, ни Новому Боссу.

– Это мой единственный капитал в жизни, без него я буду никому не нужна, – она вздохнула, поставила на колени сумку, отделанную по бокам блестящими клепками. Я машинально отметил, что клепок двенадцать. – Хотя из-за этих акций я столько пережила, вы даже не представляете… – Она достала из сумки какую-то таблетку и проглотила, запив вином.

Рядом с нами раздались вопли и хохот. Барбара испуганно обернулась. За соседним столиком резвилась компания подростков. Барбара внимательно посмотрела на них, затем обвела взглядом вокруг и снова повернулась к нам.

– Так хочется курить. И почему здесь нельзя? Ой, простите. Что вы там говорили про деньги?

– Вы можете вложить их в какой-нибудь выгодный бизнес, – продолжил Алесандро. – Также можете положить их в банк под проценты…

– Нет, нет, нет! Какие проценты, я в этом ничего не понимаю! – прервала его Барбара. – Я уже все решила, и не уговаривайте меня. Я ничего не буду продавать. Мне обещали приличные дивиденды.

– Зачем же тогда вы позвонили и просили встретиться? – раздраженно спросил я.

– У меня возникли проблемы, – тихо произнесла она. – Некоторые затруднения с деньгами, совсем небольшие. Мне срочно нужны тридцать тысяч. На пару дней, до вторника. Возможно, я даже верну их в понедельник. Я готова оставить вам акции в залог.

Мы с сыщиком обменялись взглядами. Это была хоть какая-то зацепка, тонкая ниточка надежды. Вдруг она не сможет вернуть деньги, и тогда акции достанутся нам?

– Что ж, – сказал я, – помогать дамам в трудную минуту – долг джентльменов. Только придется подождать пару часов, пока я привезу деньги и договор залога.

Барбара ответила, что никуда не торопится и готова ждать прямо здесь, если Алесандро составит ей компанию.

– Всегда к вашим услугам, – произнес сыщик и наполнил ее бокал вином.

– Это так мило с вашей стороны, – Барбара отложила смятую салфетку и положила ладонь на руку Алесандро. – Давайте выпьем за знакомство и за таких приятных мужчин, как вы. Это такая редкость, такая редкость… И, Алесандро, прошу вас, не наливайте мне больше. Иначе я не ручаюсь за последствия. Мне нельзя много пить…

Я забрал из офиса подготовленный Ирен договор залога и поспешил в контору брокера, где меня ждали тридцать тысяч евро. В тот момент, когда я пересчитывал деньги, позвонил сыщик и сказал, что убедил Барбару перебраться из торгового центра в более пристойное место: они едут ужинать в «Mon Paris».

Через полчаса я примчался туда. Сыщик и Барбара пили французское шампанское и ели черную икру. Отмечали, как выразился хитрый идальго, «начало плодотворного сотрудничества». Барбара уже не издавала нервных смешков, а громко смеялась и постоянно косилась на золотую цепочку на смуглой шее Алесандро. «Дал же Бог некоторым людям способность безумно радоваться простым желаниям – съесть кусок мяса и заняться с женщиной любовью», – недовольно подумал я и почему-то обозвал их про себя «голубками».

Шампанское стоило почти двести евро, было очень сухое и очень игривое. На вкус напиток парижских бездельниц проявлял легкие нотки заморских пряностей и цветов, а каждый из пузырьков в бутылке стоил, наверное, не меньше одного цента или, по крайней мере, цент за десяток. Барбара и сыщик непринужденно болтали. Я же сидел как на иголках, поминутно оглядываясь по сторонам и ожидая каких-нибудь неприятностей. Наконец я не выдержал и достал из дипломата договор и деньги.

– Что, уже заканчиваем? – разочарованно произнесла Барбара.

– Простите, но вынужден вас покинуть, – сказал я. – Давайте закончим сделку.

Тридцать тысяч евро и договор залога акций лежали на столе между вазочкой осетровой икры и бокалами шампанского. Пузырьки в бокалах шумной стайкой пробивались к поверхности и с шипением исчезали в воздухе.

– Спасибо, я обязательно все верну через пару дней. – Барбара взяла со стола деньги.

Пачка евро исчезла в дамской сумочке, примостившись между помадой, кремом для рук и пудрой. Барбара закурила сигарету и начала читать договор. Ее глаза широко раскрылись и скользили по тексту, подолгу цепляясь за строчки, словно она боялась споткнуться и упасть. Прошло несколько минут.

– Ой, простите, я увлеклась! – Барбара отложила договор и пьяно хихикнула. – Зачем читала? Все равно в этом ничего не смыслю. Вы же не обманете меня, правда, Алесандро? И, надеюсь, проводите домой. Я боюсь ходить вечером одна.

– Желание дамы для меня – закон! – воскликнул Алесандро.

Подпись была поставлена. Я убрал со стола договор и долил остатки шампанского в бокалы «голубков». Пузырьки в бокалах возбужденно зашушукались. Алесандро предложил тост за то, чтобы деловые отношения перерастали в дружеские. Барбара согласно закивала, добавив, как трудно женщине без доверия и поддержки настоящих джентльменов. Я встал, чтобы попрощаться. Барбара жеманно протянула руку для рукопожатия. Да, мир изменился: раньше женщины имели меньше прав, но протягивали руку для поцелуя!

Провожая меня до дверей ресторана, сыщик попросил тысячу евро. Предыдущий аванс он уже потратил на «покупку информации и транспортные расходы». (Дороговато мне обошлась поездочка на его «Мерседесе»!) Мне ничего не оставалось, как выдать ему деньги.

По проспекту неслись сотни машин. Жители мегаполиса торопились урвать от уикенда свою порцию наслаждений. Я сел в «Шевроле» и закурил. Деловые переговоры всегда истребляют тысячи нервных клеток, а если в них участвует женщина, то, наверное, миллионы!

Я достал телефон и сбросил СМС Элизабет: «Может, встретимся?»

Тут же пришел ответ: «Конечно, а то я уже решила, что сердце рыцаря охладело и стало скупым!»

«Через два часа в казино?»

«ОК».

– Ну что же, вперед, – громко обратился я к «Шевроле». – Нас ждет интересная молодая особа!

Автомобиль заурчал и выехал на проспект. Справа на сиденье поблескивал черной кожей дипломат с договором залога акций.

– Как тебе моя новая стрижка, мистер Джек? – первое, что спросила Элизабет, когда мы встретились в казино. Ученица коротко постриглась и перекрасилась. Длинные каштановые волосы трансформировались в элегантно-хулиганскую копну ярко рыжего оттенка, открывающую мочки ушей. От локонов, которые так волновали меня прежде, осталось несколько волнистых прядей, спускающихся сзади до плеч.

Что сказать женщине, когда тебе не нравится? Конечно, похвалить – дело все равно сделано, ничего не изменишь. Правда, сказанная вслух, часто портит настроение. Поэтому я бессовестно солгал.

– Очень красиво, даже лучше, чем прежде.

– Правда?

– Я же не твой любовник, чтобы врать.

(Грешить, так до конца!)

– Спасибо, а то я волновалась – как-то непривычно. Зато что-то новенькое, – уговаривала она саму себя.

– Сколько у нас времени? – уточнил я, заметив, что Элизабет поглядывает на экран мобильного телефона.

– А что?

– Сегодня же пятница, – я прищурился, открыто намекая на то, что в прошлую пятницу она уехала слишком поспешно.

– Людьми легко управлять, когда им что-то нужно от тебя. – Она бросила на меня озорной взгляд. – Поэтому сегодня я твоя, добрый рыцарь!

– Моя? Насколько?

– Вся, кроме коленок и чуть выше! – Элизабет громко засмеялась, сбив с ритма унылых игроков за соседней рулеткой. – Но только после покера и урока кулинарии в ресторане.

– Ну да, конечно, я же обещал… – растерялся я, не готовый к такому повороту событий.

Мы приступили к обучению.

Не знаю, как Элизабет училась в юридическом колледже, но все, что касалось покера, усваивала моментально. Я объяснил ей правила ставок и некоторые особенности тактики игры. Она слушала, поставив локти на игровой стол и подперев лицо руками. На Элизабет был уже знакомый мне синий пуловер с размытыми белыми фигурами, вокруг шеи вилась широкая цепь. Карие глаза, не мигая, смотрели на карты.

После тактики игры я перешел к правилам блефа:

– Все очень просто: когда у тебя слабая комбинация, ты делаешь вид, что она сильная, и играешь так, чтобы напуганный противник сбросил карты. И наоборот – когда на руках сильная карта, делаешь вид, что у тебя слабая комбинация, чтобы не спугнуть противника. Тогда он сделает большую ставку, которую ты выиграешь. Понятно?

Элизабет поправила волосы и задумалась.

– Другими словами, ты врешь и обманываешь.

– Не врешь, а блефуешь. Блеф – это законный и честно оплаченный обман. Противник знает, что ты можешь блефовать, это входит в правила игры – в отличие от бизнеса, например.

– Но все равно выходит, что суть блефа в обмане. Значит, быстро заработать деньги без обмана все-таки невозможно…

Звонок мобильного прервал мои возражения.

– Прости, мистер Джек, это важно. – Она взяла в руки телефон. Я кивнул и вежливо отвернулся.

– Ждите, – строго приказала кому-то Элизабет, выслушав абонента. – Деньги должны привезти, это точно. Тридцать тысяч. – Элизабет убрала телефон в сумочку. – Прости, дорогой учитель. На чем мы остановились?

– На том, что блеф – честный обман, предусмотренный правилами игры, – повторил я, раздумывая про странное совпадение: Барбара тоже просила тридцать тысяч. Может, сегодня это роковая цифра? Или, наоборот, счастливая?

– Сейчас попробую разобраться, – рассуждала вслух Элизабет, раскладывая карты на сукне. – Предположим, мне выпала сильная карта: три дамы и два валета. А у противника, допустим, две пары, тоже хорошая карта. Я блефую – делаю наивное и простодушное лицо и говорю «пас», то есть денег не ставлю. Противник думает, что у этой глупой девчонки с красивыми коленками слабая комбинация, и ставит в банк кучу денег. Так? – Ее руки возбужденно поправили цепь на шее, глаза заблестели. Из молодой девушки она превратилась в грозную охотницу, поджидающую в засаде жертву. – Тогда я уравниваю деньги и неожиданно ставлю все, что у меня есть. Он попался и проиграл. Я все правильно сделала?

– Да, но слишком много эмоций. Когда играешь, ничто не должно выдавать твоих чувств.

– Я знаю, но порой так трудно сдерживать себя…

– Не забывай, что противник тоже может блефовать, – я стал раскладывать на столе карты, чтобы разобрать подходящую комбинацию, но остановился, заметив, что ученица стала набирать текст сообщения.

– Продолжай, продолжай, – сказала Элизабет, не отрывая глаз от экрана телефона. – Я слушаю внимательно.

– Давай прервемся, если тебе некогда, – деликатно предложил я.

– Нет-нет, все в порядке, – она отправила сообщение. – А может, и правда закончим на сегодня с картами – поедем в ресторан и что-нибудь съедим? Что-то я проголодалась. Но в следующий раз обязательно сыграем на деньги. Обещаешь?

– Не рано ли?

– Мистер Джек, я не шучу: хочу сыграть на настоящие деньги, по-крупному. Мне это очень надо, ты даже не представляешь, насколько!

– Чтобы играть на большие деньги, нужно их иметь.

– Возьму в долг или продам «Мустанг». Я же обязательно выиграю, сам знаешь – новичкам везет.

Я смотрел на Элизабет и думал, откуда в этой девушке, по сути, еще девочке, столько страстного желания выиграть, даже поймал себя на том, что немного завидую ей. Но все-таки попытался предостеречь.

– На крупный «кэш» играют профессионалы…

– Ну и что? Мне повезет – надо верить в свою удачу. – Она взглянула на экран мобильного, на секунду задумалась и бросила телефон в сумочку. – Все. На сегодня забудем о картах и делах. Едем в рыбный ресторанчик, я там недавно ела отличного лобстера. Один знакомый угощал, – Элизабет сделала акцент на слове «знакомый», видимо, ожидая моей реакции, но я молчал, собирая карты со стола. – К тому же у меня есть, за что выпить – обещали вернуть должок. Бросай свой автомобиль здесь, а до дома я тебя довезу.

«Шевроле» остался у казино, а «Мустанг» резво понесся по вечернему городу. Двести шестьдесят лошадиных сил грозно ревели на перекрестках, пугая прохожих. Тело Элизабет, казалось, слилось с изгибами машины, и мир для нее превратился в трассу. Она увлеченно крутила руль и давила на газ, забыв про меня и все вокруг, – только рука машинально поправляла волосы, да уголки губ напряженно улыбались.

Сначала я хотел попросить ехать помедленнее, но потом вжался в кресло, проверил надежность ремня безопасности и отдался скорости. Зачем останавливать женщину, если она возбуждена?

В ресторанчике нам подали лобстера, устрицы и бутылку «Пуи Фуме».

Было хорошо. Устрицы пахли морем, белое вино – полевыми цветами, девушка – сливками и немного бензином. Такой, наверное, и должен быть вечер пятницы.

– Ты часто блефуешь, когда играешь? – спросила Элизабет.

– Часто нельзя – противник быстро раскусит твои приемы, и ты проиграешь. Блефовать нужно с умом, аккуратно, – ответил я, поддевая мясо лобстера на вилку.

– Понятно. А в жизни тебе часто приходится обманывать людей?

– Иногда по мелочи лукавлю. Не умею врать.

– Ты молодец, – Элизабет откинулась на стуле. – А я часто говорю неправду. И, ты знаешь, людям это нравится. Они постоянно требуют: «Ну, скажи мне правду!», а в душе все равно надеются, что их обманут. Раз так, зачем их огорчать? Им так легче. Что есть правда? Грубая действительность. А кому нравится действительность? Правильно, никому. Да и много ли заработаешь, говоря правду? Поэтому я часто обманываю или, как это правильно называется, блефую.

– Предлагаю тост: за обаятельную ложь, – сказал я.

Бокалы поддакивающе звякнули. Я решил не углубляться в мировоззренческие дискуссии – жизнь прекрасна, какой бы дурацкой она ни была. Лучше сосредоточиться на вине с берегов Луары, чем нудно рассуждать о несовершенстве бытия.

Я выпил почти весь бокал. Прохлада вина и сок устриц неожиданно напомнили Ниццу. Соленые губы жены, шорох ночных волн, пересчитывающих камешки на берегу. В груди неприятно кольнуло, будто кто-то иглой впрыснул в кровь тоску воспоминаний. Когда же сердце заживет и память зарубцуется?

– Мистер Джек, ты где? – звонкий голос вернул меня в реальность.

– Не обращай внимания – старые раны. Чем старше человек, тем больше он помнит. Хорошо, что в старости приходит склероз, иначе можно сойти с ума. Ты будешь еще вино?

– Нет – иначе кто повезет тебя домой? – отказалась Элизабет.